Текст книги "Почти библейский исход (СИ)"

Автор книги: Денис Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

И нам: «Сейчас им поплохеет!»

– Да! Ага, давайте серьёзно! Кстати, ваш Серж – он допущен к ТАКИМ данным? Ну, тогда – очень хорошо. Так вот, то, что сейчас мы имеем – детские игры по сравнению с тем, что может быть. Как наш груз прореагирует с тем, что творится? Я это хотела бы выяснить у себя в лаборатории. Что??? Предлагать взятку женщине??? Да вы с ума сошли! Нет, если хотите – давайте выяснять здесь. Да, мы раньше – а вы зато позже! А вот с этим – к капитану!

И, передавая Иванычу трубку: «Они сопровождение предлагают!» Иваныч трубку принял и перешёл обратно на английский, отогнав переводчика Сержа от «гостайн». Пообщавшись минут пять и вроде бы тепло попрощавшись, вернул антикварный предмет в держатель.

– Ну, что докладать? Вроде пролезли!

Не сговариваясь, хором прошептали «УРА!»

– До Чёрного моря нас будет сопровождать пиндосский фрегат – на всякий случай, хе-хе. Запугала ты, Саша, их знатно!

– А нефиг! «Верхняя Вольта с ракетами»! У нас не только ракеты есть! Пусть теперь под койки забиваются от ужаса!

– Нам матпомощь предлагали – продукты, топливо… Я отказался.

«Общим собранием» решение капитана одобрили – «У советских – собственная гордость», мол. Так что часа три спустя в приподнятом настроении оставили за кормой средиземноморское побережье Египта. Там же, за кормой, в километре от нас, не приближаясь и не отставая, болтался и «сопровождающий» нас фрегат УРО – Иваныч просветил. Красивый такой корабль раза в два побольше нашего и раза в три-четыре выше. Хищно-обаятельный. Раз в час приблизительно на километровой высоте наш микроконвой облетал самолёт. Чайки, дельфины – р-р-романтика! А потом всё кончилось – и солнце, и тепло, и спокойствие с негой. Здравствуй, морская болезнь!

Скажем так – к болезни ЭТО не имеет никакого отношения. Как мне кажется, это состояние ближе всего к токсикозу у беременных… А все проблемы опять же – от конфликта в голове, вроде мужчина, а мутит, тошнит и хочется чего-нибудь достаточно странного, как женщину в тягости. Лично мне часа через четыре после прощания с египетским побережьем на фоне лёгкого, но усиливающегося подташнивания зверски захотелось селёдки. Без лука, подсолнечного масла и водки – просто селёдки! Сесть у бочки, вылавливать, пачкаясь в рассоле, и ЖРАТЬ! Нечищеную, с головой и хвостом, давясь костями! Само по себе зрелище неприятное и отталкивающее, но с пострадавшим от качки мозгом спорить было бесполезно. Наконец, картина пожирания селёдочной головы, с хрустом и капаньем слюной, наложилась на вид бело-зелёной Алёны, которая, пошатываясь, принесла на мостик кофейник. Я и выбежать успел, и негатив свой не расплескал по дороге – всё ушло к Нептуну в море-океан. Но легче ни фига не стало, увы.

В общем, из экипажа на ногах остались только «морские волки» – сам Иваныч, Серёга и Семён. Остальные когда по очереди, а когда и дуэтом, трио, а в финале и всем хором пугали Нептуна. Капитану это надоело наконец, и он прибегнул к крайним мерам. «Великолепной шестёрке» за геноцид морских обитателей желудочными соками было предписано тридцать грамм алкоголя в час и чай. Что это за рецепт такой – не знаю, но состояние зафиксировалось на отметке «херовато как-то, но жить можно». Или просто свыклись на второй день, не знаю.

День на пятый жизнь таки наладилась. Нужда в ежечасном «смачивании горла» отпала, муторность на пару с тошнотой не испарились, но держались где-то на краю восприятия, злобно угрожая, что будет шторм – вот тогда, мол, вернёмся и навалимся. От безделья, прерываемого «вахтами»-подменами профессиональных моряков Сёмы и Серёги, нашёл себе занятие – организовал сам себе клуб кройки и шитья. Юля-золотце во время одной из вылазок пригрела на груди интересную штуковинку – швейную машинку размером с офисный степлер, я её реквизировал и ушёл в «белошвейки». Две пары запоротых штанов спустя я напялил третий, наиболее удачно ушитый по фигуре вариант. Час испытаний – передвижение по палубе, приседания и лазанье по заставленному трюму – недостатков не выявили. Было чем гордиться – последний раз подобным увлекался давным-давно, подгоняя по фигуре дембельскую парадку. «Чем бы дитя не тешилось!» – скажете вы? Ага, схудните-ка за неделю килограммов на пятнадцать и напяльте штаны 58-го размера на получившийся 52-й! Так что я, как тот рекламный персонаж, «всё правильно сделал!».

Закончив со штанами, взялся за пострадавшую в боях кожанку. Из разряда «одевать на рубашку» она в связи с изменением моих кондиций перешла в полноценный предмет зимней одежды – свитер, и не один, под неё теперь поддевать можно. Машинку даже пробовать не стал, а пошёл в скорняки – грубыми, но крепкими стежками заштопал все полученные прорехи и дырки, исколов пальцы и сломав пару игл.

За всё время перехода до Эгейского моря аврал был объявлен только раз. Из-за Тотти – рыбака, искателя приключений великовозрастного. Не меня одного на рыбу тянуло – Саша обмолвилась, что «рыбки бы!» Сказано – сделано, под вечер пошли на рыбалку, смастерив с помощью Семёна пару рыболовных снастей. Прицепили на самодельные крючки размороженную баранину «от шеф-повара» и ушли на левый борт – сопроводитель-америкос болтался правее. Почти сразу вытащили по рыбёхе – с две ладони размером, симпатичненьких таких. Ну, думаем – полчасика, и уха с жарёхой в кармане, на столе в смысле… Хренушки вашей Грунюшке! За минуту лишились оба и наживки, и крючков! Тут бы и плюнуть-остановиться! Не-ет! Твёрдо веря, что любой орешек можно расколоть, увеличивая массу молотка, убежали к Сёме на полчаса. Вернулись уверенные в том, что теперь вытащим любую хрень: метровый поводок из сталистой проволоки, эдакий микроякорь вместо крючка, и одна из пойманных рыбёх вместо наживки. Всё это привязано к толстенькому, в полпальца, синтетическому канатику. «Закинул старик в море невод – и сидит как дурак без невода!» Заброс, рывок – и вот уже я ору «на помощь!», вцепившись в перегнувшегося через ограждение орущего «Хелп!» Тамира. Столько народу набежало сразу! Как услышали, откуда взялись? Самое обидное, что во время спасательных работ кто-то перевернул ведро с первым уловом. Потом мы выслушали лекцию на тему «Богатство русского языка в обличении раздолбайства» от главного лектора общества «Морские знания» Иваныча, поклялись, что больше не будем… Хреновые, в общем, из нас китобои!

«Дозаправка в воздухе» на фоне спасения недовыпавшего Тотти и последующего разноса с оргвыводами выглядела обыденно, как ржавая «Волга» во дворе. Пришёл Сёма, позвал с собой в трюм. Там уже копошился, открыв какой-то не сильно большой люк, Серёга. Все мои обязанности свелись к держанию толстого шланга в ёмкостях и слежением за тем, чтобы обрез его находился ниже уровня солярки. Насос гудел, иногда прихлюпывая, шланг вибрировал – рутина, в общем, ни экстрима тебе, ни стрельбы. Покарабкаться пришлось, конечно, но ничего из ряда вон выходящего. Солярка, конечно, испятнала слегка одежду, но нашедшаяся стиральная машина с этой бедой справилась. Так что в собственно Эгейское море вошли с полными баками и чистые душой и телом.

Эгейское (так и подмывает назвать его «Эгегейским» и поинтересоваться, что за разновидность такая – «эгеи» – долбили друг другу мишени на берегах его в далёкую старину) море зрительно оказалось гораздо интереснее Средиземного. Острова, голо-каменные и утопающие в зелени, разноцветные пятна рыб, нет-нет, да попадающиеся на глаза… И «дорожное движение» оживилось – эпизодически катера попадались, а один раз видел дивную парусную яхту, красиво прошедшую в полукилометре от нас в сторону Греции, не отозвавшуюся, сколько Серёга её ни вызывал.

Вообще как-то расслабились мы все, что ли. Поэтому вызов какого-то особо бдительного турецкого военмора грянул, как гром небесный. «Вы находитесь в территориальных водах… Ё-моё, бараньи яйца… Штраф с конфискацией…» Турку повезло! Иваныч начал принимать позу и вид имперского офицера, указывающего наглецу маршрут и способ передвижения, но – не срослось. Новый голос в эфире отмёл все претензии и заявил ретивому, что корабль ВМС РОССИИ В СОПРОВОЖДЕНИИ КОРАБЛЯ ВМС США проследует из Средиземного через Мраморное море в Чёрное, а желающие воспрепятствовать узнают, что для любопытных припасено в обширных трюмах Шестого флота и на подвеске его самолётов. И предложил – типа для общего развития, если вопросы есть – связаться с командующим Шестым же флотом. «Голос Турции» замялся, увял и отказался от общения с командующим, пожелав счастливого пути. Так что в Мраморное море проникли мы, как хорошо навазелиненная клизма в попу – под недовольное оханье клизмируемого, но беспрепятственно.

Чанаккале, Гелиболу, мелкие городки справа и слева – картина удручающая. Пожары почти везде, разнообразные нерадующие нос запахи, опять притопленные или выбросившиеся на берег корабли и живые покойники, где поодиночке, а где и толпами – в здоровенную корабельную стереотрубу всё это (кроме запахов) прекрасно было видно. Путешествие по собственно Мраморному морю настроения не улучшило – береговые пейзажи растворились вдали, но запахи-то нет-нет, да долетали с берега. А Стамбул добавил! Полыхало то тут, то там, только автомобильный мост, забитый транспортом, каким-то чудом избежал этой участи.

Американский фрегат выполнил взятые на себя обязательства в полном объёме, так сказать, «от дзынь до блям». Сопроводил до границы турецких территориальных вод, поинтересовался, не нуждаемся ли мы в чём, и, услышав в ответ «Спасибо, не надо!», попрощался и пошёл на разворот. Прощание с америкосом было отмечено генеральной уборкой в трюме – за борт полетели опустевшие ёмкости от солярки и прочий балласт. Пришла пора собираться в автопробег «Ростов-на-Дону – Москва».

«Сулите мне златые горы и реки, полные вина, но верю, верю я, что скоро вернусь в тебя, моя страна!» Старая переделка «Ивасей» кусочка народной песни вертелась на краю восприятия всю недлинную дорогу от Турции до бывшей границы бывшего Советского Союза. Ну, что нас никто особо и не ждал – понятно, устраивать скопление народа под лозунгом «Добро пожаловать домой!» в условиях зомбокалипсиса никто не будет. Но мать-природа-то могла хоть какие-нибудь краны отопления открутить и включить солнышко поярче? Привычная уже влажность воздуха, комфортная в тепле Красного и Средиземного морей обернулась промозглостью, мерзкой и какой-то вязкой по ощущению. И то ли мелким дождиком, продрисью эдакой, то ли конденсирующимся туманом. Серо, сыро и отвратительно. От такой погоды хотелось в тепло, под одеялко, чаю сладкого с лимоном и коньяком и книжку в руки. Неприятные, в общем, погоды стояли, хотя и предсказанные Иванычем и Серёгой. Да плюс к омерзительной погоде неуловимо как-то изменилась качка, так что сухопутная часть экипажа вновь «присела на стакан», то есть на рюмку в час. И такой бездуховный минорный алкоголизм продолжался три дня.

День четвёртый стартовал с хорошего – солнышко включило режим обогрева населения Черноморья. Даже ветерок потеплел! Чашка кофе на мостике корабля, рядом девушка красивая – почувствуй себя олигархом! А вот, кстати! А как «миллионщики» отечественные себя чувствуют? В Куршавелях разных? А, запридух и сердцедав с ними со всеми! «Они там все малахольные!»[33]33
  К/ф «В бой идут одни старики»


[Закрыть], пусть сами выкручиваются, как хотят или как могут, мне только беспокойств по поводу шишек из «Газпрома» или «Альфа-банка» не хватало.

А потом пошли «вести с полей», в большинстве своём нерадостные. Серёга установил связь с радистами севастопольскими. Кадры из кинохроники военных лет, когда у громкоговорителей люди толпились, слушая новости с фронта, воплотились в жизнь. Даже Сёма забросил дизеля свои и торчал в рубке, правда, раз в полчасика отбегал на «приглядеть за порядком». Севастополь умирал – и как город, и как военно-морская база. Личный состав за счёт потерь сократился чуть ли не втрое – если на третий-четвёртый день «песца» на территории базы с «заболевшими» и «восставшими» уже не церемонились, то в зоне городской застройки дела были плохи. Да вдобавок количество «местных» зомбей усилила бригада морской пехоты, отправленная на второй день «для помощи органам внутренних дел» практически безоружной. Да плюс к этому – совещание у командующего флотом, закончившееся «обедом» в честь «праздника». Кому там первому фатально поплохело во время заседания – «тайна великая есть». В общем, оставшиеся в живых заместители, как смогли, приняли на себя командование, забаррикадировались в пунктах постоянной дислокации и вооружили поголовно весь личный состав под лозунгом «раз пошла такая пьянка – режь последний огурец!» И под тем же соусом раздавали оружие тем, кто смог до них добраться. Дезертирство шло отдельной строкой – да и какое дезертирство-то? Трети срочников дембельский указ должен был прийти со дня на день! А из дома, пока была связь, новости были кошмарные. Так что всё понимающие командиры желающих сбивали в группы по территориальному признаку и отправляли на грузовиках, снимаемых с консервации. К слову – таких не особенно много и было.

На фоне этих частично организованных беспорядков судьба БДК «Новочеркасск» и служащего на нём Машиного дядьки порадовала. Отбывшие за день до дня «П» на недельные учения с боевой стрельбой они (и БДК, и дядька) проболтались в море неделю и вернулись, когда бардак начал принимать более-менее «организованные формы». Из потерь – каплей, хватанувший обширный инфаркт, и погибшие от его «рук» фельдшер и морпех из тех, кто его «фиксировал». Всех троих обездвижили, доставили в Севастополь – и упокоили. На борту – взвод морпехов из Московской и Калужской областей, две трети экипажа – те, кто остался, и частично семьи, кто уцелел. Ноев ковчег, короче.

Как бы промежду делом кто-то из новых начальников поинтересовался нашим грузом. Пришлось обстоятельно, убеждая этих неверящих Антропов[34]34
  «Неверящему Антропу – … в жопу!»


[Закрыть], докладывать подробности прохождения Суэцкого канала и перехода из Средиземного моря в Чёрное. Когда наконец поверили и проржались, то Иваныч, как капитан и организатор, получил втык: американцы трубки пообрывали, интересуясь, дошёл ли корабль с таким-то бортовым номером до них и нет ли повреждения груза? После этого сообщения спешно поснимали все флажки, кроме российского и андреевского, а то потопят ещё!

Корабль наш не торопясь чапал себе и чапал к Севастополю, расстояние сокращалось, и мозги собравшихся в рубке начинали закипать. После того, как Машин дядя – капраз вышел на связь с борта «Новочеркасска», порадовался живой племяшке и озвучил намётки свои «на оставшуюся жизнь», наш генеральный, так сказать, план начал потрескивать и расползаться от корректировок и дополнений. «Новочеркасск» сам по себе страдал от «раздвоения личности»: часть экипажа заняла выжидательную позицию, часть рвалась по домам, часть твёрдо отказывалась куда-либо с корабля уходить. Дядька с сыном-морпехом, женой и дочкой собирался на историческую родину в Подмосковье и обдумывал, как. Таких как он, и офицеров, и матросов, с семьями и девушками (в основном, у матросов) набиралось человек сорок. Ну дядьку с семьёй мы легко прихватим, а остальных куда?

Пока дошли до Севастополя, пока нашли «Новочеркасск» – и изругались, и помирились не по одному разу. Планы строились, планы корректировались, отвергались и критиковались. Без пены у рта, мата и потрясания кулаками, но всё же, всё же, всё же…

Хорошая штука – наглядный пример! Сразу видно отличие большого от малого, я не только десантные корабли имею в виду. Хотя в данном случае именно о кораблях и речь. Подавляющее превосходство «Новочеркасска» было во всём – и в длине, и в ширине… Даже обидно как-то стало за наш заслуженный корабль! На переговоры отправились Иваныч и Саша с Машей – состав делегации ограничивался размером моторной лодки. Машу взяли для наглядности, дядьку обнять и женским взглядом на происходящее поделиться. Я в «вершители судеб» особо не рвался, успев изложить напридуманное во время внутримостикового обсуждения. Лучше вдумчиво и тщательно с Юлей пообщаюсь, а то всё урывками как-то, скомкано, на бегу практически… И качка эта проклятая игривости не сопутствовала, а совсем даже наоборот!

Юля к моим намерениям отнеслась с пониманием и одобрением. И в душ небольшой вместе сходили, и в буратинку поиграли, и в кукушонка, и в доктора даже успели. И пошептались даже, уютно угнездившись методом «частичной погрузки» её на меня, на неширокой военно-морской койке. И на вопрос «Примут ли твои родители меня в роли зятя?» получил в ответ: «Важнее то, что наших детей такой папа вполне устроит!» И тут же за приоткрытым иллюминатором запел лодочный мотор. Отнежились, пора вставать и узнавать новости. А к детям успеем вернуться – день-то точно здесь пробудем.

Застряли мы в Севастополе не на день и даже не на два. Желающих отправиться только в Москву перевалило за три десятка. А тех, кому дальше, в Питер, как Иванычу, и его окрестности или наоборот, «сойти раньше» – Елец, Воронеж, Курск… Табор тот ещё набирался. Плюс на всех пожрать-попить, одеться, из чего стрелять и чем, и главное – на чём ехать! Плюс неизбежные трения флотских с гражданскими – а чего это у них и бухло, и девки привлекательные, и живут не по распорядку… И негритос ещё вдобавок! До драк и стрельбы дело не доходило, но витало что-то в воздухе нехорошее типа «из-за спин уж слышен ропот…».

В общем, идея идти табором недетского размера нравилась всё меньше и меньше, и не мне одному. Так что с утра третьего дня Иваныч от лица всех нас озвучил мнение Машиному дядьке, не при всех, естественно. Дядька, Семён Михайлович, отнёсся к высказанному с пониманием и даже одобрением. Подбор кандидатур на примыкание к нам занял недолго времени – у Иваныча появились попутчики до Питера, молодой лейтенант-связист с женой и нелюдимо-угрюмый каплей, переживавший за семью в Выборге. Гора с плеч – Серёга домой не собирался, намереваясь осесть в Подмосковье рядом с Машей, как тогда Иваныча одного в Питер отпускать? Лейтенант Володя пообещал справиться с вождением бензовоза, а каплей Илья Сергеевич – с пушкой второго «Фахда». Так что сборы – и на Ростов!

По сборам Семён Михалыч развил кипучую деятельность. Получив во владение «Хёндэ» вместе с частью мясопродуктов и убедившись, что ничего более вместительное в наш МДК не влезет, он сутки сновал по береговым складам на пару с каплеем Ильёй Сергеевичем. Два раза вызывал меня с Сашей для участия в обменных операциях на вещевом и оружейном складах. Нет, автоматной «семёрки» давали и так, сколько попросишь, и боекомплект к пушке «Фахда» пополнили без проблем, но вот остальное, чего хотелось бы… Хозяева ясно давали понять, что можно многое – как подмажешь, так и поедешь! Все яйца в одну мошонку складывать не стали, набирая на всю оставшуюся жизнь, хотя затарились серьёзно. Пяток «Беретт» охранников египетских отелей и винтовка неизвестного вояки из «Сан-Дрима» покинули нас в сопровождении трёх футляров с цацками от «Булгари». Взамен мы отяготились двумя пулемётами «Печенег» с тысячей патронов на ствол в сто– и двухсотпатронных лентах, четырьмя ящиками «мосинских» и пятью – «парабеллумовских» для оставшихся «Беретт» патронов. Да класть с прибором, что пихать запасы некуда! Лучше, чтоб если не пригодилось – отложил заботливо или выкинул, чем позарез надо – а нету и взять негде! На вещевом складе такой «аттракцион неслыханной щедрости» повторять не стали – обошлись обменом, по моему настоянию, ещё двух пистолетов на зимнее обмундирование на всех – размеры с собой были. Ну и мелочи разнообразные типа подсумков, ремней и ящик ещё советского «солдатского» мыла – не фиалками конечно пахнущего, но отлично отмывавшего в своё время всё подряд, ну вот пробило меня на ностальгию, и всё. Полученное и выменянное имущество нам любезно подвезли на бортовой «шишиге», от времени сменившей тёмно-зелёный цвет на эдакий светло-салатовый. Прямо до пирса, возле которого Иваныч пришвартовался и откинул носовую аппарель прямо на пирс. Хорошо, сын нашего «Будённого» на «корейце» за их имуществом уехал – перетаскивать и умащивать свеженадыбанное в бронемашины и «мицубиську» стало удобнее.

Сынуля появился, когда Семёныч начал проявлять признаки нетерпения и беспокойства. Мокрый от пота, усталый, в сопровождении матери и сестры он вылез из машины и подошёл к нам. Вид у него был виноватый и напряжённый какой-то. Сестра тоже выглядела уставшей. Жена тут же накинулась на Семён Михалыча.

– Так! И половины шо надо не влезло! Что ты стоишь? Надо машину побольше!

– Олеся, куда побольше! Побольше в трюм не влезет!

– Значит, не едем никуда! Половину вещей и почти всю мебель пришлось оставить! Давай придумывай, что хочешь – или мы не едем никуда!

По Юлиным и Машиным рассказам, Семён Михайлович затюканным подкаблучником не был. И тётя Олеся вовсе не была эдакой хабалкой-жадиной, каковой предстала перед «благодарными телерадиослушателями». Капразу нервотрёпки хватало на службе, поэтому дома, сняв мундир, он предоставлял жене возможность покомандовать – и делал так, как считал нужным. А тётка Машкина… Хотя какая она тётка – меня моложе! Ненамного, по словам Маши, но всё же. То ли переклинило её, на самом деле домовитую, нежадную и хлебосольную?

Бросив сыну «То, что я сказал обязательно взять – взял?» и получив утвердительное «Так точно!», Семён Михайлович цепко прихватил свою половину под ручку и со словами «пойдём-ка пообщаемся» утащил слабо сопротивляющуюся половину метров на тридцать. Что он там втолковывал и в каких выражениях – никто не знает. Спустя минут десять внешне спокойный капраз привёл опять-таки под ручку супругу, молчаливую и пришибленную слегка. Сын тем временем открыл кунг.

Сортировкой груза Семён руководил лично. За час с загрузкой заново «корейца» и загоном в трюм управились и отвалили от причала, направившись на прежнее место по соседству с «Новочеркасском». На причале осталась груда всего, «что нажито непосильным трудом»: здоровенный, кубометрового, наверное, размера, телевизор, схожего размера стиральная машина, толстенный рулон ковров, коробки какие-то… Как бы не две трети имущества семья оставила.

Всё! Желающие на борту, транспортные средства зафиксированы в трюме, шмыгающая периодически носом Олеся деятельно на пару с Алёной спроворила «торжественный обед». Перезнакомились, переобщались друг с другом, принюхались как бы… Отойдя от причала на положенное расстояние, встали на якорь и собрались эдаким интернационалом за обеденным столом.

Обед вскорости – первое ещё плескалось на дне тарелок – переродился в уездное заседание клуба «Что? Где? Когда?» Или, точнее, «Как? Куда? Где взять?» Вариантов масса, способов – от «попросить-поклянчить» до «взять, не спрашивая». Меня на определённом этапе развития обсуждения начал интересовать другой, не то чтобы более важный вопрос. Дурацкий, несвоевременный, но оч-чень, я бы сказал, животрепещущий. Не то чтобы я анахоретом свой сороковник прожил, ни в коем разе. И нагулялся всласть, и своего не упускал, и случаем и возможностью пользовался. Но вот с Юлей – как-то не так, как прежде, вот вроде ничего особенного – а по-другому, и всё. И с «тронул – ходи» и «как честный человек я должен…» – ничего общего. Была, конечно, в юности при первом браке уверенность, что хочу жить с избранницей долго и счастливо и умереть в один день – но после следующего «фицияльного» и трёх гражданских браков ожидать пляски гормонов было бы опрометчиво. Или нет?

Видимо, со своими думами я выпал из общей картины. Настолько, что Юля, завладев моей свободной левой рукой, зашептала в ухо.

– Ты чего застыл?

– Думаю.

– Ага, «думаю»! Аж про борщ забыл! О чём?

Вот как, спрашивается, объяснить? А, гори оно конём!

– О многом! О важном!

– Поделишься?

– Не здесь. Это…

Чёрт! Вот что за фигня-то!

– Дело есть! Важное!

– Ну, если это «паровозик из Ромашкова» – то да, здесь явно не место. Прямо сейчас?

А глаза веселятся, а на дне – опаска и грусть какая-то. И серьёзность. Дьявольский коктейль, не знаю, как правильно описать! Надо время выбрать и поваляться со словарём Даля, поработать над собой!

Помянув про себя коня, лысый череп, тапочки, приправил наиболее запомнившимися оборотами из высказываний Иваныча, цитатками из Алешковского, Губермана…

– Юль, выходи за меня!

– ???

– В смысле – замуж. Жить долго и счастливо – я постараюсь, насчёт умереть в один день – как получится!

– Прям сейчас? Посреди обеда?

На лице у меня явственно проступили все слова, которые я проговаривал про себя перед тем, как ляпнуть вышеприведённое – Тотти, сидевший напротив, явственно насторожился и Саша напряглась.

– Подожди, не ругайся, я сейчас. Борщ доешь пока.

Юля выпорхнула из-за стола и умчалась куда-то, я истово хлебал борщ, не замечая вкуса. Уши, полное ощущение, потрескивали и сворачивались от внутреннего жара.

Дама сердца моего вернулась, сунула мне в руку коробочку какую-то.

– А теперь скажи ещё раз! Громко и при всех!

– Типа – «перед Богом и людьми»?

– Иваныч – капитан, первый после бога. Так что перед ним и – да, людьми!

Глаза горят, грудь вздымается… Красивая, и грудь, и всё остальное… «Берут нас тёплыми руками…» Хорохоримся, орлим – один хрен, «за рога – и в стойло!» Наверное, так и надо. Встал, постучал ложкой по пустой тарелке.

– У меня сообщение. Касается оно, в принципе, только меня и Юли, но она попросила информировать всех. Я прошу её стать моей женой и нести этот крест – меня, наших детей и будущее хозяйство – всю нашу жизнь.

Уф, всё! Сказал! Радостный от сделанного открыл коробочку и протянул ей. Дальше – сумбур какой-то, рыдающая Маша обнимает рыдающую Юлю, хлопки по спине, возгласы «От ты дал!» и «Красавчик!», появившиеся бутылки, пью что-то, не замечая вкуса, и весь мир – в Юлиных глазах.

Тем временем – в Москве. Бирюлёво, 3-й этаж, панельный дом, «двушка»

…Похоже, у Большого опять полоса приключений. Нет предвкушения скорой встречи, когда он завалится, толстый и громкий, кричащий с порога про своё соскучивание и тоску по мне. Ага, знаю я эту тоску! Судя по запахам от него, он все свои отлучки только и делал, что тосковал! А он ведь, когда тоскует, такой жалкий, несчастный! И все его утешают, кормят, поят… сказки ночь напролёт рассказывают… в обнимку… Нет, я добилась, конечно, определённых успехов и приучила его к обеспечению меня необходимым и достаточным, но тем не менее! Мр-р-ряу! Появится опять пахнущий солью и рыбой – хрен с ним, выйду сразу! А если как в прошлый раз, тремя самками одновременно – извините, пока не вылижется… Хотя он, балбес ленивый, и вылизываться-то не умеет! Всё, на что хватает – оцарапанный мной палец во рту помусолить. Нет, как сосед он неплох – поесть всегда в наличии, спать на нём удобно и как погладить-почесать – у него не залёживается! Но вот если недоволен… Сколько можно меня шантажировать тапком??? Когти уже о стены не точу, гадить в лоток… Если бы вы знали, какая мука – захотелось – нет, беги, лезь в лоток… Один раз так захотелось прямо на столе, куда забралась, пока он не видел! Но тапок, тапок, тапок… И вообще, что-то как-то тревожно… Запахи не то чтобы неизвестные – ненормальные, тухлятина какая-то с краской – как будто красил – и умер! Даже поорать не хочется. И этот, плохо видимый, который здесь жил до меня и с которым иногда по ночам играем – тоже затих и спрятался. Пойду-ка поищу его, а то скучно…

Блин, дискомфортно как-то… Тихо и неуютно. Периодически какие-то особи под дверью тихарятся. Вчера кто-то в дверь толокся – я уж необдуманно высказывать всё начала – размечталась спросонья, что приехал кормилец. Пока к двери неслась – намечтала, как оботру, обмурлыкаю… Шлёндра чёртов! Разбежалась! Не он! Закадыка его с пятого этажа. Только пахнет как-то… Несвеже! И тоже красит, что ли? Или из-за него всё провоняло? Куда дом катится??? Не-е-е, приедет – упрошу на дачу съездить, а там пусть ловит! И хрена я ещё поведусь на разнежиться – пускай пару дней половит – глядишь, эти офигевшие в ремонте тяп-ляп-маляры докрасят и проветрят! Фу, что-то разнервничалась, пойду-ка поем. А потом в тазу с водой в ванне игрушки погоняю! Не лягушки, но тоже увлекательно!

Севастополь и далее

«Ночь коротка, спят облака…», «Спят медведи и слоны, дяди спят и тёти…» Что же мне-то не спится, а? Прямо вялотекущая чумка какая-то, наваливается такая бессонница и хоть мешки таскай – не спится и всё! И вдобавок мысли роятся, мозг разрывают. Одно утешает – часов в восемь утра эта тягостная бредь заканчивается, и я остаюсь с миром один на один – невыспавшийся и агрессивно-нетолерантный. Злой и всем недовольный, попросту говоря. Хорошо, нашёл лет пять назад средство от бросания на всех и вся. Проснулся вот так, пинком – займись чем-нибудь монотонным и нудным. Если удачно занятие нашёл – часа через полтора потихоньку, не торопясь подкрадётся на мягких плюшевых лапах фея сна и брызнет в глаза сладким сонным молочком. Так что выбрался из койки и принялся за чистку профилактическую семейного арсенала, вдумчиво, не торопясь, с чувством, с толком и расстановкой. И, знаете ли, помогло! Если «калаши» – и свой, и жёнин – бодренько так почистились, то над тщательным приведением SPAS-а в порядок я уже боролся с желанием сгрести всё в сторону до утра и самому сгрестись в койку до него же. Так что закончил чисто на «морально-волевых», отмывался уже проигрывая дрёме и в сон провалился, похоже, как только принял горизонтальное положение.

Наверное, от морских путешествий и сухопутных приключений какие-то жизненные, доселе привычные и постоянные, циклы всё же сбились. Мысли, взявшие тайм-аут на время возни с оружейными кишочками, дождались своего часа и накинулись на неготового к отпору спящего меня. В принципе, на фоне этих приключений утешало одно – звуков трубы первого всадника Апокалипсиса я лично не слышал! А, по идее, протрубить он обязан был так, что должен был услышать! Значит, ни фига не конец! Пусть и слабое, но всё-таки утешение. А вот распорядок дня на всю оставшуюся жизнь – вот с этим, мягко говоря, проблемы. Если с кем жить была полная ясность, то где и как – засада. Блин! Даже картошечки с тушняком намять – с животноводством пролетаю сразу, а картошка… Ну, был в детстве такой обряд – по весне дед с бабкой при нашем с отцом физическом участии хоронили мешок крупной картошки, потом окучивали уже без нас, а ближе к осени «эксгумировали» практически тот же мешок, только мелкой… Ну, год-два на насталкеренных трофеях протянем, а дальше? И где жить-то? У меня в квартире – точно не вариант, летом жарко, зимой прохладно… Значит, за город перебираться, а куда? Ко мне на дачу? Тоже отпадает, собственной конструкции каркасный двухкомнатный дом-сарай для лета хорош, но только в «мирное» время. Не добравшийся до наших с Тотти тушек зомби-культурист моё дачное творение разберёт, как Карелин[35]35
  Александр Александрович Карелин – советский и российский спортсмен, борец классического стиля,


[Закрыть] – черепашку-ниндзя. Ой-вэй…