Текст книги "Почти библейский исход (СИ)"

Автор книги: Денис Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Лишний раз похвалил себя за находчивость и запасливость. Без дураков я умница – прихватил с собой дробовик. Вовремя всплыло из прочитанного не помню когда, что небольшие суда давно не из стали, а из алюминия варганят. И что с алюминиевым корпусом пуля вытворит? А мелкая дробь – ну вмятину, царапину там… Наверное… Эти и многие другие мысли, щедро смешанные с матерными конструкциями, болтались в голове, пока я наблюдал за бывшими членами экипажа катера. Наконец матерные конструкции начали преобладать.

– Тотти, что думаешь?

– А ты?

– Ну, в общих чертах следующее: подходим ближе, метров с десяти валим тех, кто на палубе. Точнее, я валю, из дробовика. Потом подходим и перебираемся на сторожевик. Не забыть наш катер привязать, а то хрен до берега доплывём! А дальше видно будет.

– План хороший. Подожди, я верёвку где-то видел!

Тотти открыл один лючок, другой, беседуя сам с собой по-арабски, залез в какой-то шкафчик на корме, звонко шлёпнул себя по лбу, поднял сиденье, на котором я спал, и вытащил бухту синтетического тонкого троса. Споро привязал его к какой-то хрени на корме – не знаю, к чему, не спец я в делах мор– и речфлота, и вернулся «за руль» со словами: «Готово, можно начинать!»

– Сейчас делаем вот что: заруливай сзади к сторожевику под как можно более острым углом к борту, почти в параллель. Я валю эту парочку. Далее повторяем то же самое с другого борта. Потом высаживаемся. Как тебе план?

Тотти молча кивнул и передвинул пару рычагов. Мотор не взревел, как на старте по дороге сюда, а эдак сыто заурчал, и мы не торопясь начали сближаться с иностранной госсобственностью. Хотя есть ли ещё государство, и помнит ли оно про свою собственность? Хрен его знает. И спросить не у кого.

Пока Тотти выходил «на боевой курс», я тискал в руках дробовик, размышляя о многом и разном. От «чего я сюда попёрся» до «чего я валял дурака, приумножая телеса и ведя антиобщественный образ жизни». И если по первому пункту ответ железный – не факт, что остался бы в живых, будучи дома, то на последний возражений не было. Нет, вся «антиобщественность» моего образа жизни состояла в том, что имея небольшой стабильный доход, я категорически не желал работать, этот доход увеличивая. И по причине безынициативности, и по отсутствию «категорических императивов» типа «повкалываю лет сорок и стану Биллом Гейтсом». На жизнь себе и кошке хватает? Да! На развлечения в меру? Да! Тогда на хера вкалывать «не вынимая» или ходить под статьёй? С моделями в Каннах отжигать? Шли бы все трое – и модели, и Канны, и отжиги такие – по известному адресу! Не моё это! Я лучше как-нибудь по-другому своё время попровожу. Хотя приключения последних дней показали, что десять лет «тунеядства» можно было провести с большей пользой, чем выращивание жировых складок и печени. Хорошо ещё, что курить бросил.

Тем временем наш утлый челн, ведомый кормчим, приблизился к мишеням. Дальше – смазано: грохот выстрелов, толчки приклада в плечо, запах пороха – и Тотти уже останавливается, описав полупетлю, метрах в двадцати от «мирного» сторожевика со стороны, только что подвергшейся русско-арабской атаке. Тоже вот повод поразмыслить, не торопясь: приблизились, а потом скольжение какое-то непонятное – и все мишени позади. Фигня какая-то.

Передавая из рук в руки бинокль, осмотрели поле битвы. Результаты однозначной оценке поддавались с трудом: с одной стороны, все мишени поражены, одна валяется, разбросав содержимое головы по стене рубки, вторая, по словам Тотти, вывалилась за борт. Это плюс, и неоспариваемый. В минусах – обмякшая надувная лодка на палубе за рубкой и опустевший подствольный магазин дробовика. В общем, не снайпер я. Ладно, как говорил известнейший вареньефил из старого мультика: «Продолжаем разговор!»

Тамир рулит, я, зарядив дробовик, накручиваю себя, цитируя гоблинское[18]18
  Гоблин – творческий псевдоним Дмитрия Пучкова. Неофициально перевёл около 80 полнометражных фильмов,среди которых пародийные переводы трёх частей киноэпопеи «Властелина колец» («Братва и кольцо», «Две сорванные башни» и «Возвращение бомжа») и нескольких других фильмов («Шматрица» и «Звёздные войны: Буря в стакане»), в которых высмеивались и доводились до абсурда особенности творчества многих отечественных переводчиков – искажение смысла фильма неверным переводом, добавление в текст диалогов собственных шуток.


[Закрыть]: «Бей в глаз! Не порть шкурку!» О! Закончится эта морская охота, станет поспокойнее – плюну на всё и пересмотрю трилогию в его переводе! Под вискарик! С… А с кем бы?

Растлевающие мысли вымело – сторожевик приближался. На этот раз Тотти не стал «дефилировать» параллельным курсом, а приблизился потихоньку и сбавил обороты. И наш катерок застыл рядом с «пока не нашим», параллельно ему, рубка к рубке. Идеальные условия, если бы не качка.

«И тут себя бойцом я показал! Лишь только ложка весело стучала!»[19]19
  Песня «Неплохо для начала», ВИА «Калинка»


[Закрыть] Ну, не ложка и не стучала, но тем не менее. Три выстрела – и три трупа, «окончательных», как бумага профессора Преображенского. Пять минут наблюдений – тишина, ни тени шевеления. Тотти, поманипулировав рычажками на панели управления, развернул катер и, зайдя опять с кормы сторожевика, аккуратно притёр его к борту возле рубки. Я, передав ему дробовик, забросил бухту троса на сторожевик и полез сам. Перелез удачно, не сверзившись в воду и не повредив себе ничего. С минуту просидел с пистолетом в руке, наслаждаясь запахом гнилого мяса, а потом уверовал в свою безопасность, расслабился и принялся привязывать наш старый катер к новому. А зря! Зря уверовал и, наверное, привязывать принялся тоже зря. Звериный крик Тотти, грохот выстрела, выбивающий дух удар в спину и почему-то вкус огуречного рассола. И всё.

«Это кто же к губам моим губами прижимается? Волосы короткие, мелко-кучерявые… Что за негритяночка? Оторвалась, отодвинулась… Опаньки! Тотти-Тамир! Ахтунг! И здесь они! Б… никому верить нельзя! Сука-жизнь! А он вдохнул глубоко – и опять к устам моим сахарным-нецелованным припал… Странно он как-то целует… Надувая… Ой, б…»

Этот поток сознания прошмыгнул одномоментно и ссыкливо сбежал. Или не сбежал, а смыло его. Волной. Волной боли. Да такой, что термины типа «сильная», «чудовищная» или «ужасная» – так, если и стояли рядом, то скромно, молча и неупоминаемо даже в титрах под биркой «и др.». Наверное, самое близкое, на мой взгляд – словно во всё тело, в каждую его клетку, в каждую молекулу нервных окончаний воткнули рыболовный крючок и резко, без предупреждения, дёрнули.

Как там Раневская говорила по поводу своего геморроя? «Старожилы не помнят, чтобы у человека так болела жопа!»? У меня болело ВСЁ! А потом эта боль попёрла, пардон, изо всех щелей. И сверху, и снизу, из всех предусмотренных для выделения отверстий. Человек по имени «Фонтан Дружбы Народов на ВДНХ»! Не больше и не меньше. Саурон[20]20
  Саурон – см. творчество Дж. Р. Р. Толкина и кинофильм-трилогию в переводе Гоблина.


[Закрыть], наверное, так же исходил, куя своё кольцо, «злобу свою вложил, зависть, привычки нехорошие…» Вот и я изливал накопившееся за почти полвека и изрядно разбавленное морской водой. И с исходящим и истекающим из меня уходила и всеобщая боль, оставляя очаги в груди, голове, спине, глазах…

Наверное, это было забавное и смешное зрелище – лежавший на носу катера не по сезону одетый полный дядя, капитально отовсюду опорожнившись, встаёт на колени и начинает раздеваться.

– Папа, ты как?

– Херово. Всё болит.

О, слёзы перестали течь.

– Тотти, ты в крови!

– Это не моя. Это твоя!

– Меня куснули?

Прощай, кошка… Мама, папа – скоро встретимся, наверное…

– Э-э-э… Не знаю. Не уверен. А что ты делаешь?

– Йоптыть! Раздеваюсь!

– Зачем?

– Если мне жить, по Омару судя, где-то час, то я его хочу провести без говна в штанах. Если дольше – тем более! Или я на репера похож? Не подходи!

– ???

– Грязно! Разденусь, слезу в воду – тогда… А тогда и незачем. А, нет, есть – я смою с себя свои «излишки», а потом простирнусь. А ты мне грязное подашь и чистое потом примешь.

На очередное Тоттино «зачем?» я отвечать не стал – сиганул, в чём мать родила, в воду. Блин, необдуманно! Толком вдохнуть помешала боль в груди, поэтому уровень мирового океана я слегка понизил. Вынырнул, откашлялся – как заново родился! Изобразил эротический этюдик «толстяк в бездонной ванне», отплыв метров на пять от катера, подплыл обратно.

Призадумался, решая обалденно важную задачу – что и как стирать. Минуты за две, болтаясь эдаким поплавком от удочки на кита, пришёл к выводу: стираю труселя пролетарские, носки, полощу ботинки и куртку. А остальное пусть Нептун меряет или рыбки глодают. Так и сделал.

Вылез из воды, постукивая зубами – и вода не парное молоко, и ветерок поддувает… Или это озноб, как у Омара? Огляделся со щемящей грудь тоской. Тотти встревоженный, отмывшийся, вроде целый. А вот катеру перепало, и крепко. Навеса как не бывало, ветрового козырька – тоже. И по палубе на носу от середины козырька – царапины, исчезающие у борта.

– Ну, рассказывай, что было! Или нет, не то! Верёвка ещё есть?

– Зачем?

– Кто старше – я? Значит, кто умнее? Молодец! Так что не кивай, а верёвку ищи.

Дежавю, блин… Тамир опять пооткрывал лючки, даже вроде в той же последовательности, и бормоча те же фразы, так же дал себе по лбу и из того же рундука достал точно такой же трос.

– Ну и теперь-то скажешь?

– Значит так. Я сейчас привяжу сам себя за какую-нибудь хреновину, крепко привинченную на носу лодки. И часа полтора загораю. Если меня цапнули, и я, так сказать, слегка умру – до тебя не дотянусь. В этом варианте ты меня грохнешь и, я очень прошу, спихнёшь в воду. Потом возвращаешься к Саше с Алёной. И если получится добраться до Москвы – кошку забери. Если выживу – тогда решим.

Под непонятным взглядом Тамира я, кряхтя, выбрался на то, что на более крутых и больших катерах называется «солнечная палуба». Навязав кучу узлов, сплёл на себе нечто вроде парашютной «сбруи» и привязался к проверенной лично «на отрыв» загогулине.

– Вот теперь рассказывай, а я позагораю.

– Чего рассказывать? Ты присел, привязываешь нас к сторожевику. Сдутая лодка шевельнулась, я на неё глаза перевёл – а у рубки тоже что-то. Я глаза обратно – а там это… Я кричу, стрелять страшно, за тебя боюсь. Все-таки выстрелил и в голень «этому» попал. Она кубарем в тебя, вы оба – на наш катер. Ты катер чисто перелетел и в воду булькнул, а она вот – ногами в тент, телом – в козырёк. И со скрежетом – в воду. Я ружьё бросил – и следом.

– За ней? И два вопроса! Первое – почему она? И второе – что, так понравилась?

Тотти заулыбался.

– Первое – потому что СИСЬКИ!!!

– А второе?

– Папа-шляпа! Кстати, то, что ты толстый – и хорошо, и плохо. Хорошо – я нырнул, а ты мне навстречу, всплываешь. А плохо – то, что трудно вытаскивать!

Он ещё что-то говорил, но я уже засыпал. Он бубнил и бубнил, я сквозь наваливающуюся дрёму издавал какие-то звуки, мычал, угукал, всхрапывал… А потом проснулся от того, что меня кантуют, в смысле – ворочают с боку на бок.

– Ты чего?

– Развязываю. Время вышло. На дно не пойдёшь.

– Тогда да, развязывай. И давай с этим ковчегом закончим!

Героический абордажник Пётр по кличке Безусловный вторично ступил на палубу звезды ВМС Израиля. Трусы развевались, телеса колыхались, сырые ботинки, надетые на босу ногу, хлюпая, попирали… Что-то меня заносит. В общем, с Тоттиным пистолетом в руке и совсем даже не гордо я вновь попёрся навстречу приключениям. Начало прежнее – перелез, присел, привязал. Потом встал и осмотрелся. Вновь осмелел и приступил к обходу владений своих, в смысле наших. На палубе тихо, в рубке – два «объедка» неопределимого уже пола и вонь. Даже не вонь, а ВОНЬ! Думал, стошнит, но организм отказался. Типа «Слезайте, граждане, приехали! Конец!» Нечем, в общем. И – ударом – пить захотелось.

Полез из рубки в «потроха», вглубь, ища не столько угрозу жизням, сколько попить. Чего, дурак, плавал, стирался-полоскался, а насчёт попить не озаботился? Уже галлюцинирую – кулер офисный мерещится, и подробненько так, с закорючками еврейскими… То, что кулер – не галлюцинация, я сообразил, когда присосался к нему, как медицинская банка к спине. И вода такая увлекательная – два раза, напившись от души, отходил на пару шагов, опачки – уже опять хлебаю! Цирк!

Никого на судне не оказалось. Почти. Из-за одной-единственной закрытой двери неслись поскуливания какие-то. Но один я её ломать побоялся, вышел на палубу и предложил Тамиру присоединиться к взлому.

Вдвоём осматривали при свете неяркой лампы дверь уже не как я в одиночку – подёргал и за подмогой рванул, а внимательно. Дверь явно пережила чьё-то дикое желание её открыть, ворваться и похулиганить. Рычаги двух запоров явно согнуты, сама дверь в царапинах и неглубоких вмятинах. И как открыть?

Пока я обдумывал, как притаранить сюда бензорез какой-нибудь, а потом – где его отыскать перед тем, как переть, выход нашёл Тотти. Он просто выбил костяшками пальцев «Спартаковскую» долбилку и громко произнёс «Откройте, пожалуйста!» почему-то по-русски. Скулёж за дверью затих, а потом послышалось: «А кто это?» Ну, пришло время бесед!

– Кто-кто! Жан-Жак Руссо и Жак-Ив Кусто!

– КТО???

– Блин, спасатели Малибу! Шойгу прислал!

За дверью заскрипело, погрохотало, и она не спеша приоткрылась.

Аврал, устроенный на свежезатрофеенном катере «в три лица», практически неописуем. Нет, я бы с удовольствием, как эпический герой, к тому же пострадавший, попочивал бы на лаврах где-нибудь в теньке, но запах… Поэтому пришлось впрягаться.

Спасённый, полноватый парень Сёма Ройзман, от классического еврея взял только фамилию, одесский говор и здоровенный нос – «так скААть», на первый взгляд. В остальном – русак-русаком, ни пейс, ни скорби и плача во взоре. И адаптивный – ужас! Не бросился нам на шею с воплями благодарности, ни вопросов типа «что» и «откуда». Когда вылезли из «нутрей» сторожевика, постоял, огляделся-осмотрелся со странным выражением лица и, раздевшись скоренько, сиганул за борт. Немая сцена! И что теперь, за ним сигать? Однако почти тут же показавшаяся над водой голова сообщила:

– Кайф какой! Гигиена – прежде всего!

– Всего – чего?

– Это тебе, любопытный негр, ой, пардон, афроамериканец, хорошо – грязь на теле не видна…

– Слышь, разговорчивый! Расист, что ли? Ты нашу птичку не обижай! Я от него, в отличие от перерожденцев-евреев, ничего плохого не видел! Так что без наездов давай! Накупался?

– Да, спасибо!

– Руку давай, вылезать пора!

Выдернули Сёму на палубу и предложили рассказать в подробностях, с чего это он закупорился в двигательном отсеке и как ухитрился выжить.

По его словам, «ничто не предвещало ураган» вплоть до второй половины 20-го числа. В три пополудни отошли «от стенки», добрались до Тирана и ринулись форсировать Красное море… Какие планы на дальнейший маршрут были – его в известность не ставили, да и сам он особо не интересовался, его дело – моторы. А дальше начался, по его словам, «ужас разной степени громкости». Сперва фатально сплохело капитану, и тот, забыв о кашруте[21]21
  Кашрут – в иудаизме свод законов, в частности о разрешенной и запрещенной пище.


[Закрыть], попробовал на вкус «корабельную скорую помощь» в лице медбрата и медсестры. Сёма только краем глаза, выйдя за инструкциями, ухватил это зрелище, чего ему хватило – он уполз «к себе», заглушил движки и сел слушать «шо деется». Два раза его хотели навестить, но молча. После второго раза он заперся «намертво», что сделал вовремя – в третий, четвёртый и пятый раз к нему уже ломились, как в перестройку за водкой по талонам, не открывая, а выламывая дверь. После пятого раза от него отстали и даже вроде забыли, но особого желания вылезать из своей ракушки он не испытывал. Пожрать у него с собой было (ведь мама ему постоянно повторяла: «Сёма, если не тащить на себе – покушать надо, чтоб было всегда, и на сейчас и на потом!»), вода – тоже, так что он решил ждать спаскоманду. Правда, спустя сутки он уже не был так уверен в приходе спасателей, но… Дождался, в общем. Нас.

– Пётр! Тамир! Вы же не просто так сюда приплыли, да? Кораблик нужен, я правильно понимаю? Тогда давайте приберёмся, а потом вы расскажете, что и куда, ладно? А то я только помылся, а от этих миазмов, похоже, опять пачкаюсь…

Вот и начался аврал… С «крупными» частями беспорядка справились легко, отправив всех – и обглоданных, и безголовых – за борт. А вот с подсохшими и заскорузлыми лужицами и лужами… В общем, швартовались в «Марина-Центре» уже в сумерках, гадая на подходе, успеем – не успеем, и – я лично – ломая голову, где наш флагман на ночь парковать и как. Но – успели! Правда, сторожевик «бросили» посреди местного рукотворного заливчика, от греха подальше, чтоб, не дай бог, не поцарапать или не погнуть какую-нибудь очень важную военно-морскую хрень. А к причалу притёрлись на пострадавшем катере – ему в Россию не плыть.

Сёстры встречали на причале, обе, забив на караульную службу. Ни на моё «Заждались?», ни на Тоттино вежливое «Добрый вечер!» не отреагировали. Отмерли только на Сёмино «Дамочки, встречайте героев, а я уж в сторонке порадуюсь, не стесняйте себя и их!» Ну как отмерли – цветов и поцелуев не дождались, ни салюта, ни фейерверков… Даже «Почему так долго?» не спросили! Хоровой вопрос: «Почему Пётр в трусах и царапинах?!» Вот скандинавская фирма Joop[22]22
  Вольфганг Йооп (Wolfgang Joop) – известный немецкий модельер. Является основателем дома моды и косметики «JOOP!».


[Закрыть]!!! Ничто в мире не интересует, а вот «почему в трусах» – ИНТЕРЕСУЕТ! И интерес на обоих личиках такой… с подковыркой…

«Девушки, а вы чего пост бросили? А обед готов? А аптечка наготове?» У меня, как хвалился Маугли, «под языком достаточно колючек», неудобные и неприятные вопросы тоже задавать умею…

– Саша электричество нашла, обед – уже ужин – готов, заждались уже!

– Хорошо, что живые! Пошли, за едой расскажете и представите новенького.

Женщины… Бозон Хиггса[23]23
  Бозон Хиггса – элементарная частица, появляющаяся при столкновении двух протонов и предсказанная британским физиком Питером Хиггсом.


[Закрыть]… И неизвестно, что понятнее…

Оставили женщин без присмотра… Да и слава Богу! В отсутствие «деструктирующего начала» (по словам Саши) дамы занялись домашними делами. Сперва Александра, загнав сестру на пост, забралась в здание на берегу, нашла заглохший генератор, ухитрилась его заправить и завести. Потом вернулась и отправила Алёну кашеварить. Алёна дежурством по кухне не ограничилась, а, кроме первого-второго-третьего, приготовила к «заселению» две комнаты на втором этаже – себе с сестрой и нам с Тамиром. А потом, поев, сменила сестру. Смена караула удачно совпала с появлением «гостей»: трое ходоков, явно неживых, припёрлись – на запах Алёниной стряпни, наверное. В итоге Алёна постреляла, вспомнила, как разбирать и собирать автомат, и научилась его чистить. После этого «отдыхала» до нашего появления в кресле башенного стрелка, пока реактивная сестричка рыскала по территории «в поисках сама не знаю чего». Всё найденное она складывала на первом этаже, «потом посмотрите».

Всё это нам в два голоса рассказывали, когда мы, умытые, переодетые, остаканенные, а я ещё и продезинфицированный и испятнанный зелёнкой из Алёниной аптечки, жадно поглощали овощной суп и жареную говядину с картошкой и салатом овощным из местных запасов. От всего этого великолепия мне слегка поплохело, подурнело, и я попросился прилечь ненадолго где-нибудь. Меня отконвоировали – Тотти вёл, Саша показывала дорогу. Сам я как-то не очень твёрдо держался на ногах – то ли стакан, то ли обед, то ли морская прогулка – но что-то явно было лишним. В общем, как меня раздевали и спать укладывали – я и не помню.

23 марта 2007 г.

Проснулся на заре от урчания генератора. Полежал, наслаждаясь этим звуком в рассветной тишине… Потом осознал, что генератор обычно не меняет частоту и громкость урчания, понял, что это Тотти храпит, и решил вставать. Заснуть под чужой храп не могу, спать – да, а вот с засыпанием проблемы. Простейшие гимнастические упражнения из комплекса «зарядка для лентяев» – сесть на кровати и потянуться – дали понять, что лучше бы я не просыпался. Ныло, болело и дёргало везде, где можно. Первенство держала спина, за ней рука правая недоукушенная, далее количество участников в борьбе за третье место по болявости зашкаливало, и «бронзу» вручать было некому. Кряхтя, отдуваясь и бормоча под нос вежливые интеллигентные слова, характеризующие состояние меня любимого и моё отношение к этому, подошёл к окну и, шипя сквозь зубы, попробовал отвлечься на восход – окна комнаты, где мы ночевали, выходили на море. И почти справился! Ещё пара минут – и жизнь стала бы великолепна! Но вмешалась действительность – щелчок предохранителя, лязг передёргиваемого затвора, стук выброшенного патрона – и хриплый со сна голос…

– Папа! Ты как, живой?

– Нет, блин! Папа – такая шляпа, что умер и вместо завтрака с Тамиром в меню решил начать с романтики – красноморского восхода! Спасибо, кстати, что предупредительный выстрел не сделал!

– Я больше спать не буду! Хочу и даже очень, но не смогу. Пойдём, кофе попьём?

– Пойдём. А где Сёма?

– Бдительно спит в «Фахде».

«На цыпочках рота кралась к штабу противника…» К тому времени, как вскипел включенный электрочайник, на кухне собрались все, включая бдительно спавшего Сёму. Блин, перебуровили всех! А всё из-за паранойяльной бдительности некоторых!

– Ну, раз все собрались, оставив и постели, и посты, давайте думать! Семён, у тебя какие планы на оставшуюся жизнь? Я имею в виду – нам в Россию надо!

– Знаете, я, наверное, с вами! Механик нигде не пропадёт, мама умерла три года назад, а бывшая жена – да хрен с ней!

– Что-нибудь дорогое сердцу забрать?

– Фото – в ноутбуке, а остальное… Нет, не стоит!

– Тогда рассказывай про своё-наше чудо корабельное.

Под свежий кофе с остатками вчерашнего обедо-ужина Семён нас просветил, охарактеризовав сторожевик, как мореходное и вместительное средство передвижения, правда, прожорливое – на полной заправке «не торопясь» хода у него всего под полторы тысячи кэмэ или чуть больше. То есть, по паспорту – 1200 миль, но «бьют-то по роже»! А баки – бездонные, 13500 литров. Явно не «Смарт» и даже не «Ока»[24]24
  «Смарт», «Ока» – марки малолитражных «экономичных» автомобилей.


[Закрыть]… «Где деньги, Зин?», в смысле, куда бежать в поисках топлива? Опять поза страдающего раздвоением личностей Тяни-Толкая – кроме топлива, надо и перекус в дорогу, и воды, и прочего… И на вахте кого-то оставить надо, чтоб «Гидрожыда» из стойла не свели какие-нибудь берберы местные или ещё кто, обарабившиеся цыгане, например.

– Семён! Вас можно оставить в роли защитника и рыцаря, вручив заботы о сестре?

– Я конечно «за», двумя руками и сердцем!

– Алёна, тогда, наверное, вам лучше будет подождать нашего возвращения на борту катера – уж мертвые точно не доберутся. Приборку мы «в общих чертах» произвели, катер за ночь, по идее, должен был проветриться, так что посмотри хозяйским взглядом, что надо – что не надо.

– Опять я на кухне… Привычно и обыденно. Ладно, катитесь, только Сашу берегите!

Итак, отправив Алёну с Семёном на спокойно переночевавший в тихой гавани сторожевик, мы на броневике втроём отправились на поиски «пожрать, залить в бак и вообще чего-нибудь полезного». Я за рулём, Тотти в шлеме Алёны – рядом, штурманит и общается с Сашей по внутренней связи – оказывается, тут масса полезностей! Я, ввиду плачевного состояния куртки, одет в местную вариацию на тему «костюм сварщика-аккумуляторщика» – блёкло-зелёные куртку и штаны из толстого и на вид негнущегося брезента, на поверку – очень даже приятные в носке. Из оружия – пистолеты у каждого, местные «калашниковы», и вдобавок у меня – испытанный SPAS, а у Саши – «…и-и-и главный пр-р-р-из-з – АВТОМОБИЛЬ!» – пушка со слегка початым боекомплектом. На небольшую войнушку должно хватить, уж с зомбями-то точно.

Выехали на шоссе и повернули на юг, в сторону «Сан Дрима» и далее к Марса-Аламу – там необследованная пока территория с неизвестными вкусностями. По словам Тотти, в двадцати километрах должен быть здоровенный универсам типа «Ашана» или «Метро». Правда, там и приключений должно будет быть, но – поживём-увидим.

Веселье началось на третьем километре от «Марина-центра».

– Саша просит притормозить!

Останавливаюсь, глушу движок.

– Саш, что там?

– В километре от дороги – копия нашего броневика.

– И?

– Стоит, слегка накренившись, рядом – трое. Похоже, неживые.

– Предлагаешь подъехать?

– Ага.

«Чего хочет женщина – того хочет Бог». Хотел он «странного» – пока добрались, пару раз чуть не перевернулись. Ну не мастер-танкист я и не кроссовик-затейник! Но доехали. Я подогнал «Фахда» так, чтобы не навредить его двойнику, отстреливая уже покойный экипаж. Одного я сбил, маневрируя, двоих упокоил Тотти. Вылезли и под прикрытием Саши пошли знакомиться с богатым внутренним содержанием транспорта.

Итог вояжа: две ленты «мосинских» патронов для спаренного с пушкой пулемёта, три шлемофона, под тысячу автоматных патронов в рожках – целый ящик снаряжённых магазинов отыскали – и два грязнющих, как ещё с конвейера нечищеных, автомата. Стоило это богатство затраченных полутора часов? Кто знает…

Следующим «Орлиным Глазом» стал Тамир, углядев в небольшой, на десяток-другой деревьев, увядающей рощице огненно-красный бок цистерны. Красавчик! Подъехали, сдерживая нетерпение. Заправка – магазинчик, шесть стоек с заправочными пистолетами и «МАН»-тягач с цистерной.

И два тела на полпути от тягача к заправке. Саша расслабиться не позволила – осталась «у кнопки», медленно поворачивая башню, пока мы осматривали территорию. Сперва полюбовались на тела – похоже, тощего, одетого в гамбию, с перевязанной рукой хворь посетила первым. Он вышел встречать водилу «МАН»-а, но тот, вырвавшись из жарких объятий и удачно отпихнув «голодающего» головой в ребро сваи, поддерживающей навес над бензоколонкой, сам не удержался на ногах и головой впилился в бордюр возле той же колонки. Дело ясное, пошли дальше. Вдвоём осмотрели обесточенный торговый зал и все внутренние помещения. Больше никого. Оставили поиск и вынос полезного «на потом», не спеша, как бы смакуя, пошли к цистерне.

Обломились знатно! Цистерна была полная, но «не тем»! Бензин, блин! «Пьёшь одну рюмку водки, другую, третью, а в четвёртой – вода!» Забрались грустные в нагретое нутро «Фахда», траурно попили степлившейся водички, уныло доложились «фрау гауптман».

– Так! Отставить уныние! Петь, с этим мастодонтом управишься?

– Не торопясь и без фигурного вождения – да!

– Тогда вот что – отгоняем его подальше и сливаем!

– Куда?

– На землю! А пока сливается – думаем! О! Сперва сходите-ка и посмотрите две вещи: есть ли здесь солярка и можно ли дать ток?

Разведали быстро. И солярка была – почти полная подземная ёмкость, и высосавший весь полукубовый бак генератор нашёлся. А дальше начался если не ад, но близко к тому. «МАН» отогнали под конвоем почти на километр по бездорожью до какой-то промоины и кинули сливной толстенный шланг в неё. «Пошла массовка!» Сами вернулись на заправку. Всласть перемазались в солярке – наполнить литровым пробозаборником ведро, оттащить его к баку генератора, вернуться… Потом, ругаясь в три языка на двух языках, заводили генератор и разбирались на операционном терминале – как, что и где включать… Наконец, добившись появления солярки из раздаточного пистолета, повеселели, наполнили бак генератора и поехали за бензовозом.

Метров сто я прошёл пешком – ближе подъезжать не стал. И там-то, мягко говоря, попахивало… Чувствуя себя эдаким камикадзе, убедился, что мощный поток иссяк, залез в кабину и, зажмурившись зачем-то, повернул ключ. Двигатель заурчал, и я, съёживая булки от недетского страха, что «пум!», и я – курочка-гриль, потихоньку отъехал от «места утилизации», даже шланг не отсоединив.

Поравнявшись с броневиком, набибикался всласть от переполнявших чуйств. Метров пятьдесят побибикал, унялся и остановился. Вылез, закрыл сливной кран, отсоединил и засунул в положенное место шланг – и вновь за баранку.

Добравшись до заправки, минут десять выписывал кренделя, пытаясь поровнее поставить цистерну между двух колонок. Задавил пару деревьев, хорошо, что не толстых, снёс декоративное ограждение, всласть, в общем, повеселился. Зато попрактиковался! Наконец угнездил цистерну, как хотел, заглушил двигатель и вылез довольный, утирая обильный пот.

– И что это были за эволюции?

Саша вышла ноги размять…

– С двух колонок заправляться – вроде как вдвое быстрее получится, нет?

– Не сообразила! Молодец! Давайте, работайте, я – в башне!

Отлично, блин! Инструктор! Ладно, потрудимся!

Длины шлангов нам с запасом хватило, чтобы дотянуть промаркированные «DIESEL» пистолеты обеих заправок до горловины цистерны. Используя найденный в магазине армированный скотч, связали их сантиметрах в двадцати от пистолетов, и, нажав и зафиксировав пистолетные рычаги, опустили болтаться в цистерну и прижали слегка крышкой. Тотти, пошаманствовав у пульта, показал большой палец. «Загудели-заиграли провода, мы такого не видали никогда!», в смысле – зажужжали моторчики, и из цистерны донёсся плеск текущей жидкости. «Будем надеяться, ничего не напутали!» – с этой мыслью я побрёл на очередное нарушение УК Египта.

Литров двадцать в минуту, в районе тонны в час… Да в две струи… Часа четыре минимум у нас есть свободных. Озвучил арифметику сперва Тотти, потом Саше. Немного поспорили о цифрах. Жирную точку поставил Тамир, найдя двадцатилитровую канистру и наполнив её соляркой за сорок секунд из незанятой колонки. Пока Саша морщила лоб в расчётах, я подогнал «Фахд» к колонке и попросил Тотти «залить до полного», а то носимся, едим, спим, а верного «бегемота» не кормим.

Заправку покинули через полчаса, перекусив «чем зомбокалипсис послал» из ассортимента магазинчика – вяленым мясом в вакуумной упаковке и сухими хлебцами. И если хлебцами, на мой вкус, надо было их изобретателя только ими кормить и в этой жизни, и в последующих, то мяско очень понравилось – не очень жёсткое и не столько острое, сколько пряное. Проблему с «бесконтрольным» наполнением цистерны решил Тотти, тупо назначив к выдаче по пятнадцать тысяч литров на каждый шланг. Саша тем временем при моём участии подключила найденные «шайтан-шапки». Так что времени – вагон, экипаж «машины боевой» сыт и может на ходу общаться, можно включать программу «Алло, мы ищем чего пожрать!»

Отъехав метров на сто пятьдесят, на полпути к шоссе остановились и минут пять простояли в тишине, слушая, доносится ли звук работающего дизеля с заправки. В три пары ушей ничего, кроме шипяще-щелестящего шума ветра, не услышали. Понадеявшись кто на что, в смысле, белые – на «авось», а чёрный, забыв о своём неверии, на милость аллаха, тронулись на юг.

Отдав бдение за окружающей средой, четвергом и пятницей Саше с Тамиром, я сосредоточился на управлении «Фахдом» и содержимом своей головы. Нестись сломя голову я не рисковал, поэтому держал сорок-пятьдесят километров в час, скользя взглядом по окрестностям, особенно ни на чём не задерживаясь. Мысли скакали от несоответствия окружающих видов сложившимся стереотипам о «пустыне» до судьбы семьи в Юго-Восточной Азии. В общем, о многом и разном думал, пока «скакуны мои»[25]25
  «Мои мысли – мои скакуны…» – слова из песни «Эскадрон» Олега Газманова.


[Закрыть] не прервались самым неприятным образом и не порскнули кто куда.

Матово-белая «булька» размером с ладонь, появившаяся в верхнем левом углу моей половины лобового стекла, четыре внешне безобидных и несерьёзных кустика разрывов впереди – два слева от шоссе и два справа, крик Тотти «Слева!» и «БАМ-БАМ-БАМ-БАМ» сзади от Саши – всё образовалось как-то сразу, одновременно, хором прям. Я, не думая, воткнул третью передачу и, вывернув колёса влево, эдаким прыжком покинул шоссе. Похоже, отъездились: метрах в пятистах от нас, хорошо различимый на фоне моря, от берега к дороге двигался двойник нашего броневика в сопровождении двух грузовиков – копий оставленного под Эль-Кусейром. Как ни странно, воспринималось всё какой-то игрулькой компутерной – ни ужоснаха, ни опасений за свою бесценную шкурку… Тем более что вместе с русско-арабским матом в наушниках (за русский уверен, за арабский не очень) сверху-сзади протянулась эдакая прерывистая спица, разбросала несколько пыльных капель и упёрлась во вражеский броневик. Тот вздрогнул, раскрылся, как забытая в выкипевшей кастрюле банка сгущёнки и вспыхнул чадно, густенько так. Мысль, что поживём ещё и повоюем, на пинках проводила предыдущую, пессимистичную. А Александра гвоздила, окружая разрывами вставшие грузовики и разбегающиеся от них фигурки, почему-то явно избегая попаданий в технику.