Текст книги "Шестой ангел. Начало"

Автор книги: Денис Абсентис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Никогда про это не читал ни у одного историка. Скрывают? И вообще, мне казалось, что тамплиеры стали орденом годом раньше.

– С годом – это не так уж давно обнаруженная ошибка. Историки ничего не скрывают, просто они в массе своей не слишком наблюдательны, скажем так. Им не хватает здорового цинизма, чтобы видеть реальность во всей ее неприглядности, а не сквозь розовые очки шаблонов о благородных рыцарях, бескорыстно помогающих всем несчастным. Да и существующие парадигмы исторической науки никак не способствуют биохимическим объяснениям исторических событий. Это вне дискурса сложившихся взглядов и представлений. Экономические, социологические или классовые причины историкам понятны и приемлемы, а чтобы какое-то там вещество, будь то свинец, или ртуть, или грибок, влияло на серьезные исторические перипетии – это в их глазах ересь. К тому же ошибка с годом основания ордена тамплиеров стала известна только лет двадцать назад. И заметил ее, что характерно, немецкий ученый, а не француз даже. Он выяснил, что год тогда во Франции начинался с марта. То есть все даты до марта произошли на самом деле на год позже. А даты с марта по декабрь остаются без изменений. Но связать это новое знание с эпидемией ни у кого наблюдательности все равно не хватило. Впрочем, если бы ты не ткнул меня носом в эту самую церковь Эрготической Женевьевы в Париже, я бы и сам не заметил.

– Похоже, французы вовсе и не хотели искать этот ответ. В тех нескольких книгах о тамплиерах, которые мне попадались, везде их быстрый успех представлялся непостижимой тайной.

– Я полагаю, что объяснение есть всегда и всему. Оно может быть неприятным, страшным, отторгаемым, неприемлемым для нас, и вследствие этого казаться непостижимым. Но оно всегда есть. Во всех феноменах присутствует своя внутренняя логика, от которой напуганный разум прячется за ширмой непонимания. В целом справедливо считается, что люди больше всего боятся непонятного. А не могут они понять тех вещей, которые их восприятие просто блокирует, ибо принять возможное объяснение еще неприятнее. Особенно если такое объяснение подорвет самые основы мироощущения.

У меня не было настроения вступать в отвлеченные парафилософские беседы, и я пошел к себе в номер, взял книгу Алика и открыл наугад главу.

Черновик Алика Путь святого Иакова

Это не любовь,

Это Дикая Охота на тебя,

Стынет красный сок,

Где-то вдалеке призывный клич трубят,

Это – марш бросок,

Подпороговые чувства правят бал,

Это не любовь,

Ты ведь ночью не Святую Деву звал!

Брэган Д’Эрт (Елена Трифонова, Майя Котовская)

17 июня 1100 года.

Рауль де Колиньи шел по старой дороге пилигримов к Сантьяго-де-Компостеле один. Не часто здесь можно было увидеть одиноко бредущего паломника, ибо опасен был путь. На дороге путника подстерегали разбойники, часто на пути попадались волки, а сама дорога была утомительной и плохо размеченной вехами. Поэтому паломники обычно сбивались в стаи, как те самые волки, но и внутри такой группы зачастую оказывались воры и убийцы. К тому же в группах, передвигающихся пешком, было много калек, идущих слишком медленно. Рауль, недавно вернувший с победой из крестового похода, разбойников не боялся, верный меч был с ним. Сила меча Рауля была огромна – ведь в его рукоять были вделаны не только нетленный зуб святого Петра, власы Дионисия и обрывок ризы Девы Марии, но и очень дорого доставшийся Раулю гвоздь из распятия самого Христа. С таким мечом он был непобедим.

Под полуденным солнцем идти становилось труднее и труднее, больные ноги уже почти не слушались. За очередным поворотом дорогу накрыл густой туман. Идти пришлось очень медленно, стараясь не сбиться с пути. Сам туман в солнечный полдень Рауля даже не удивил – много необычного повидал он уже на этой дороге. Из тумана доносились странные звуки, казалось, что в нем мелькают какие-то призрачные фигуры.

Рауль на всякий случай обнажил меч. И тогда он перед собой увидел Пресвятую Деву Марию. Она смотрела прямо в глаза Раулю и укоризненно покачивала головой. Но не успел еще рыцарь пасть перед ней на колени, как Дева задымилась и превратилась в демона с золотыми рогами. Демон тут же бросился на растерявшегося паломника. Раулю, несмотря на неожиданность нападения, все же удалось отразить удар огненного меча посланца ада. Демон растворился в воздухе, но тут же, громко хохоча, возник за спиной Рауля, и снова бросился на него. Так повторилось несколько раз. Раулю удавалось отбиваться, но с каждым разом демон нападал быстрее и быстрее, потом взмахнул кры-лами и взмыл в небо.

Раулю казалось, что прошла уже вечность с того момента, как на него напали силы ада. Битва продолжалась. Окутывая себя языками пламени, демон из облаков спикировал вниз, направив на рыцаря пику с насаженными на нее черепами. Но Рауля не зря прозвали Резаком в крестовом походе, ибо он владел мечом, как своей собственной рукой. Ему не только удалось отбить удар, но даже ранить адское отродье. С нечеловеческим воем демон, истекая кровью, взвился в небо.

В это время за спиной Рауля раздался дикий рев, и на дорогу из леса вышел хромой великан с одним глазом на животе. Великан сорвал с шеи свою собственную голову и, вложив ее в выхваченную из-за спины пращу, стал раскручивать этот дьявольский снаряд для броска. Голова извергала пламя из ноздрей и скалилась изумрудными клыками.

Тем временем демон, витающий в небе, так истек кровью, что по всей земле вокруг образовалось большое кровавое море, а из его глубин прямо перед Раулем восстали два рыцаря в радужных плащах и с черными крысиными головами. Эти монстры сразу бросились на него, размахивая изогнутыми саблями. Раулю все же удалось после непродолжительной схватки убить обоих рыцарей, но пролетающий мимо оранжевый лев вдруг превратился в огромную змею, которая обвилась вокруг шеи Рауля и стала его душить, вырвав своими восьмью щупальцами из его рук спасительный меч.

В этот момент выпущенная наконец из пращи голова великана проглотила Рауля вместе со змеем. Наступила темнота. Рауль потерял сознание.

* * *

Когда солнце уже клонилось к закату, большая группа паломников окружила три неподвижно лежащих тела.

– Что же здесь случилось? – растерянно проговорил один из паломников, молодой шевалье Альбер де Шатильон.

– Одному Господу известно, много странных вещей случается на этой дороге, – ответил одноногий старик, уже год идущий по Пути. – Возможно, на них напали разбойники.

– Двое зарублены, а один, кажется, еще шевелится, – откликнулся другой паломник, осматривающий тела. – Хотя и он тоже не жилец, Священный Огонь уже начал сжигать его ноги. Отнесем его в больницу святого Антония, она должна быть совсем недалеко, я слышал звон колокольчиков. А где колокольчики, там и свиньи, а где свиньи, там и орден святого Антония.

– Я отвезу его, – вызвался Альбер. – Помогите забросить этого рыцаря ко мне на лошадь.

– Да, конечно, сеньор, – простодушного вида крестьянин-паломник помог уложить поперек крупа лошади, при этом ловко и профессионально вытащив у Рауля кошелек.

* * *

Монах заботливо подложил под голову Рауля свежую охапку сена.

– Где я? – слабым голосом спросил только что пришедший в себя Рауль.

– Все в порядке, брат мой, – успокоил его монах, – ты под защитой Господа. Тебе повезло, что конник привез тебя сюда, мы позаботимся о тебе.

– Но что случилось там, на дороге? – еще дрожа при одном воспоминании, спросил Рауль. – Я помню, что на меня напали демоны, и я убил нескольких, а потом.

– Не торопись, брат мой, расскажи сначала все по порядку, кто ты и зачем идешь к Святому Иакову.

Рауль слабым голосом поведал, что его семью несколько лет назад охватил Священный Огонь, пока он воевал в крестовом походе. Когда Рауль вернулся домой, награбив достаточно богатств на Востоке, вся его семья была уже мертва. Рауль оплакивал детей и жену, но, что не могло не обрадовать крестоносца, также умер и его старший брат, давно захвативший по закону майората родовое именье и выгнавший Рауля из дома. Теперь Рауль смог вступить в наследство и, с учетом привезенных из крестового похода богатств, хотел было уже начать долгожданную веселую и праздную жизнь, но адский Священный Огонь напал и на него.

Огонь сжигал его плоть изнутри, под кожей, причиняя сильнейшую боль. Тогда Рауль вспомнил рассказы о чудесных излечениях у могилы Сант Яго, куда мечтали дойти все, кем овладевал Священный Огонь. Большинство умирало, не успев даже начать путь, но Рауль верил, что у него хватит сил. Да и не было другого выхода. Остаться и умереть, как вся его семья? Нет, Рауль привык бороться за свою жизнь и отправился в дорогу.

Он проделал уже большой путь, но, похоже, Священный Огонь настиг и его лошадь. Сначала она захромала, а потом просто упала – у нее отвалилось копыто. Рауль попрощался с любимым конем и пошел дальше пешком, провожаемый горящими глазами волчьей стаи, которая набросилась на лежащего коня, как только Рауль скрылся за поворотом. Рассказал Рауль подробно и о своей схватке с демонами. Монах понимающе кивал головой.

– Сейчас тебе надо отдохнуть, брат мой, я побеседую с тобой завтра, – монах встал и направился к двери, но, как будто вспомнив что-то, обернулся. – Кстати, тот рыцарь, что привез тебя сюда, хотел поговорить с тобой. Поблагодари его.

Вскоре в каморку вошел Альбер. Он оказался восторженным наивным юношей, еще не ходившим в серьезные битвы, и одним из немногих, кто ехал к могиле Сант Яго не с просьбами излечения, а в поисках приключений. Альбер сгорал от любопытства узнать, что же случилось на дороге. Рассказ Рауля о сражении с демонами Альбер слушал с открытым ртом. Потом он встал, собираясь в путь, и пожелал Раулю скорейшего выздоровления.

– Здесь тебе будет хорошо, монахи позаботятся о тебя, а когда подлечишься, то сможешь продолжить свое паломничество. – Альбер явно был настроен оптимистично.

В это время издалека донесся дикий крик, почти вой. Потом сразу наступила тишина.

– Что это? – вскричал Рауль.

– Цирюльник отрезает руку одному несчастному, – сочувственно пояснил Альбер. – Я видел, как они готовились к операции. Если болезнь зашла очень далеко, то другого выхода уже нет. Все это знают, и паломники всегда сами помогают цирюльнику, держа страдальца.

– Боюсь, силы уже оставляют меня, – тихо проговорил Рауль. – Мне кажется, что я умру здесь.

– Ерунда, выше нос, дружище, ты здесь под защитой Господа, никто здесь не умирает, кроме заядлых грешников, – рассмеялся Альбер, выглядывая в окно. – Еды здесь достаточно, посмотри, сколько одних только свиней эти монахи разводят. Никогда такого большого стада не видел. Кто еще может помочь страдающему от Священного Огня, как не монахи ордена святого Антония? Только они могут изгнать эту болезнь.

– Много ли ты видел на своем веку излеченных монахами от Священного Огня? – почти безнадежно прошептал Рауль. – Дойти до могилы Сант Яго, который может умолить Господа сниспослать выздоровление – это другое дело. Но у меня не получилось.

– Если бы здесь умирало много народу, – искренне попытался успокоить рыцаря Альбер, – то кругом были бы не пасущиеся свиньи, а огромные кладбища. Но их нет. Я объехал все окрестности, вокруг монастыря нет кладбищ, только немного могил у церкви. Так что не переживай, все будет хорошо. Когда я привез тебя сюда в бессознательном состоянии, монахи попросили меня подписать восковую табличку, где говорилось, что я привез тебя почти мертвого. А теперь ведь тебе уже лучше. Говорят, у монахов есть особый бальзам, который вылечит твою болезнь. Ну, а мне пора в путь.

Альбер распрощался и вышел. Рауль забылся в тревожном сне. Ему снился Иисус, сочувственно смотрящий на него и показывающий на клубки огненных змей, тянущих свои жала к Раулю. Потом Дева Мария пришла успокоить его и дала ему выпить целебный напиток. Затем он проснулся. Только теперь он обнаружил, что деньги у него украли.

Утром Рауля ожидал скромный завтрак вместе с несколькими десятками других паломников. Какое-то гнетущее впечатления производила эта компания. Здоровых здесь не было, трое были одноногими, один без обеих рук, человек пять только с одной рукой. В этом не было ничего странного, в больницах антони-тов других паломников и не принимают. Но все равно эта картина настроения не поднимала, особенно в свете того, что у самого Рауля ноги уже тоже стали распухать и даже немного чернеть. Впрочем, Раулю показалось, что монахи к нему относятся по-особенному. Ему ведь выделили отдельную келью, а остальные пилигримы спали втроем-вчетвером на одной кровати.

Цирюльник уже начал оперировать. Дикие вопли и ругань очередного несчастного показывали, что никакого снадобья для облегчения боли ему не дали, либо оно не действовало. Рауль вспомнил, что так же кричали сарацины в Иерусалиме, когда он вспарывал им животы в поисках золотых монет, которые они, как все думали, проглатывали, чтобы спрятать от христиан.

Сразу после завтрака к Раулю подошел монах и жестом пригласил пройти с ним в больничную капеллу. После непродолжительной молитвы монах усадил Рауля на скамью.

– Брат мой, теперь мы должны серьезно поговорить. Состояние у тебя не такое, чтобы ты мог продолжать свой путь. Болезнь твоя страшна. Дело даже не в твоих ногах, на которых ты вскоре уже не сможешь ходить, а в демонах, вселившихся в тебя. Эти демоны очень сильны, они губят не только твое тело, но и душу. Это особые демоны, насылающие иллюзии. Они затуманили тебе глаза, и ты убил двух невинных паломников, которых принял за выходцев из ада. Да, ты совершил преступление на Святой Дороге. Ты, по дьявольскому наущению, лишил жизни путников, страждущих общения с Господом. Это великий грех.

– Но я видел, как демоны напали на меня! Если бы я только. – Рауль был испуган не на шутку.

– Молчи, молчи. Знаю, что не ты сам хотел этого, а демоны внутри тебя, и мы, слуги Господа, должны быть милостивы к несчастным одержимым. Мы поможем тебе спасти твою грешную душу. Мы будем молиться вместе с тобой каждый день, чтобы Господь простил тебя. Ибо Господь наш милостив, любовь Его безгранична, и Он всегда дает надежду искренне раскаявшемуся. А пока мы будем лечить тебя от этой страшной болезни, насланной демонами.

– Святой отец, я так благодарен вам, у меня нет слов, чтобы выразить.

– Называй меня брат Казариус, рыцарь. Болезнь твоя тяжела, но мы сделаем все возможное, чтобы излечить тебя. Как ты рассказал, ты теперь богат. Мы не просим ничего за лечение, лишь служение Господу наша цель. Мы поможем тебе.

– Брат Казариус, у меня пропал кошелек со всеми деньгами.

– Не беспокойся о земном, рыцарь. Истинные сокровища не там, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут, а лишь на небе. Обучен ли ты грамоте, брат мой?

– Я владею мечом, а перо – удел людей Божиих.

– Ну, не беда, поставь крестик здесь, – монах достал лист бумаги с большим текстом. – По нашим правилам все паломники должны вручать свою судьбу нашему ордену для благословления Господня. Это поможет снять твой грех убийства добрых христиан.

Рауль поставил крест на бумаге. Кажется, это была настоящая бумага, хотя Рауль раньше ее никогда не видел. Он только слышал, что бумага распространена у арабов, там в нее даже просто заворачивали мясо на рынке еще полвека назад, но христианский мир бумаги еще не знал. Затем Рауль выпил лекарство, которое дал ему монах, и скоро сонное состояние овладело им. Он прошел в свою келью и еще через десять минут отключился.

* * *

Сознание вернулось к Раулю вместе с дикой болью. Словно в тумане увидел он, что двое паломников держат его за руки, а цирюльник отпиливает ему ногу. Заметив, что Рауль пришел в себя, стоящий рядом монах с размаху ударил его киянкой по голове. Наступила темнота.

Очнулся Рауль на кровати вместе с еще одним паломником. Голова раскалывалась, но это было ничто по сравнение с болью в ноге. Впрочем, ноги уже не было – она была отрезана по колено, а культя замотана грязными тряпками. Рауль снова впал в забытье. В бреду ему привиделся монах, уговаривающий его подписать завещание.

– Раз тебе все равно некому оставить наследство, то юрист нашего ордена уже составил нужный договор, он опытен и сведущ как в римских законах, так и во французских кутюмах. Если вдруг Господь призовет тебя к себе, то твои деньги помогут ордену заботиться о других несчастных.

– Нет, мне еще рано умирать!

– Только Господь знает твой час. Подпиши и положись на Господа.

– Нет!

– Ну, как знаешь, – монах с шипением растаял в воздухе.

Потом Раулю показалось, что в коридоре послышался чей-то разговор. Ему почудилось, что несколько монахов подошли к его келье. Один монах что-то спросил у другого, но Рауль не расслышал вопроса.

– Нет, он больше не нужен, – тихо ответил другой монах, – завещание уже подписано. Надо освободить место для новых паломников, мы ожидаем большую группу.

В этот момент Рауль окончательно проснулся. Паломник, лежащий рядом с ним, тихо стонал, не приходя в сознание. У него были отрезаны обе ноги. Раулю трудно было понять, где сон, а где явь. Он пытался закричать, но лишь бессвязные звуки слетали с его губ.

Затем Рауль вспомнил, что подписал какой-то документ. Может, это и было завещание? И ему завтра тоже отрежут вторую ногу, чтобы он никогда не смог покинуть монастырь, потом он умрет здесь, а орден заберет его имение. Теперь только одна безумная мысль владела Раулем – бежать! Даже не понимая, что он делает, и повинуясь только инстинкту, Рауль свалился с кровати на пол и пополз в коридор. В десяти метрах от кельи была дверь. Она оказалась не заперта, и Раулю удалось выползти наружу. На улице было темно, и Рауль, ничего не видя, упал с высокого крыльца и снова потерял сознание.

Вскоре он очнулся, услышав странные звуки. Близко раздавалось многоголосое хрюканье. Рауль, превозмогая боль, перевернулся на живот. Альбер говорил, что антониты разводят свиней, чтобы кормить паломников. О Боже, как он был наивен! Ведь все наоборот! – вдруг ярко пронзила мозг последняя в жизни Рауля мысль. – Так вот почему вокруг этих монастырей так мало могил!

Рауль приподнялся на локтях и всмотрелся в темноту. Нет, на этот раз то, что он увидел в свете вышедшей из-за туч луны, не было дьявольским наваждением. Свиньи, опустив головы, медленно приближались к нему со всех сторон.

Глава 12 Свиньи и люди

Алика я застал с утра в ресторане. Он весело болтал о чем-то с симпатичной официанткой и выглядел беззаботным туристом. Вскоре он заметил меня и подошел к столику.

– Читал на ночь твою страшилку, – буркнул я, наливая кофе. – Похоже, тебе лавры Эдгара По покоя не дают. Со свиньями точно не перебор?

– Ну какой же перебор? Вполне реально. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» не читал, что ли? Помнишь:

Заснул старик на солнышке.

Скормил свиньям Демидушку

Придурковатый дед!..

– Помню. Да и дореволюционные описания помню о том, как надоевшего однолетнего ребенка бросили в конюшню, а потом у младенца вся задняя часть оказалась выеденной свиньей. Не редкостью такое было. Я не том в смысле, что свиньи людей не едят, еще как едят, но как-то не укладывается с монахами.

– Значит, ты все-таки идеалист, – весело улыбнулся Алик. – В средние века свиньи бродили прямо по улицам городов, нередко нападали на детей и пожирали их, это описывалось современниками. Свиней за это судили, наряжали в человеческие одежды и казнили. Все это вообще было в порядке вещей, описано в уголовных делах, изображено на гравюрах. Свиней же разводили сами монахи. Орден Святого Антония получил за свою богоугодную деятельность право выпаса свиней вообще в любом месте, где им будет угодно. На гравюрах свинья почти всегда изображается рядом со святым Антонием, она стала символом ордена. Крестьяне несли им за лечение тех же свиней – такой сюжет подношения свиньи изображен даже на Изен-хеймском алтаре. В то же время монахи подкармливали свиней человеческой кровью, так что приучали к такой пище.

– Какой еще кровью?!

– Кровью от кровопусканий. Главной лечебной процедуры средневековья. Я полагаю, вся эта мания кровопусканий возникла не в малой степени из-за той же спорыньи. Голландские средневековые трактаты прямо обвиняют в огне святого Антония «плохую кровь». А тогда считалось, если человек болен – это значит, что у него «дурная кровь», которую надо выпустить. В монастырях строились специальные отдельные здания для кровопусканий.

– Вроде, монахам со временем запретили хирургию?

– Сначала монахи выпускали кровь сами, потом, когда им было запрещено резать плоть, нанимали цирюльников, которые изобретали специальные приборы для нанесения множественных ран, всякие там специальные ланцеты и пружинные шрамонаносители-скарификаторы. Для мирян объявлялись специальные дни сдачи крови в монастырях, где проводились целые сезоны кровопусканий для семей вместе с детьми.

Иногда такие кровопускания проводились ежемесячно. Кровь выпускалась литрами, и не по одному разу. Если человек был болен, а после кровопускания ему не становилось лучше, то считалось, что крови выпустили мало. Тогда выпускали еще и еще. Пока больной не отправлялся к Господу. Вспомни хотя бы легенду о Робин Гуде, который умер от такого кровопускания.

– Позже, насколько я помню, кровопускание применялось еще чаще.

– В средние века кровопускание стало массовым. Оно проводилось не только планово в монастырях, но со временем вырвалось из их стен на волю в деревни и города, как джин из бутылки. Банщики и цирюльники выпускали кровь не только при болезнях, но и просто «от нервов», с целью освободить организм от «мрачных настроений». Бани стали служить местом не для мытья, а для выпускания крови. Монастыри пытались унять конкурентов из «кровавых бань», но было поздно. Бани закрыли, но бродячих цирюльников становилось все больше с каждым днем.

– То есть врачи стали конкурентами монахов?

– Они ими всегда и были. Средневековые врачи – это магические шарлатаны по сути своей, не лучше монахов. Кроме костоправов и хирургов – от тех была реальная польза, но и то позже. Хирурги не занимались кровопусканиями – это было занятие цирюльников. Тогда считалось, что зло должно выйти наружу вместе с кровью. Благоприятные для кровопусканий дни определялись по таблицам со сложными соотношениями между венами для кровопускания, больными органами и положением светил. Эта кровавая резня затянулась до совсем недавнего времени. Ламетри, Декарт, Моцарт, Рафаэль Санти, Джордж Вашингтон, Николай Гоголь – все это жертвы кровопусканий. Ги Патен, лейб-медик Людовика XIV и один из корифеев тогдашней медицины, одобрительно писал, что «не проходит и дня, когда мы не прописывали бы пускать кровь у грудных детей». Тонны и тонны крови текли густыми красными реками под ножами «врачевателей». Но нет никаких документов о том, куда эта кровь девалась. Ни в новое время, ни в средневековье. Впрочем, историк Мулен упоминает любопытный текст 1336 года, где говорится, что монахи-бенедиктинцы Сент-Андре во Фландрии даровали городу Брюгге поле, предназначенное для выливания крови после кровопусканий, чтобы, как там было указано, «не отдавать ее свиньям».

– Я и говорю: тебе романы ужасов писать надо, а не фантастику.

– Ужасы – не ужасы, а орден св. Антония богател так быстро, что давно стоило задуматься об истоках такого успеха. Они, конечно, прозрачны – завещания умерших и суеверные дарения тех, кто хотел откупиться от страшной болезни. Ведь тогда считалось, что святой Антоний ее и насылает в наказание за грехи. Если мы посмотрим на то, какие страницы в средневековых трактатах наиболее засалены, то мы увидим, что более всего интересовало читателей. И это окажутся вовсе не богослужебные тексты, деяния апостолов, схоластические изыскания или религиозная философия. Антиквары давно обратили внимание, что наиболее захватанные грязными пальцами страницы – это описания чумы и огня святого Антония. И страницы о грехах: ведь эти болезни – наказание за грехи. Возвращаясь же к монахам, надо заметить, что прятать трупы было бы правильно с целью поддерживания веры в то, что ан-тониты могут излечивать болезнь. Вероятно, убивать страдальцев было вовсе и не обязательно, смертельно больных присутствовало и так достаточно.

– Ты полагаешь, что свиньям все равно скармливали тела умерших, чтобы не смущать потенциальных пациентов, надеющихся на излечение, видом больших больничных кладбищ?

– Умерших – почему бы и нет? Про это мы никогда не узнаем. А отпиленные, отрубленные или просто отвалившиеся части тел, наоборот, развешивали на просушку по стенам монастырей, это изображалось на средневековых гравюрах. Запах гниения вокруг стоял невыносимый, это тяжелая специфика гангрены. Монастыри антонитов легко можно было найти по запаху. Они стали своего рода колумбариями для частей тел. Часть отвалившихся рук и ног выставлялась то ли как странные вотивные дары, то ли для рекламы, а часть продавалась под видом святых мощей. Собственно, из-за массовых эпидемий эрготизма культ мощей и развился в христианстве. Если бы не спорынья, он бы имел шансы давно сойти на нет после так называемой «императорской ереси». Но средневековое мышление оперировало гомеопатической магией. Подобное излечивалось подобным. Для лечения эпидемий к людям, теряющим руки и ноги, епископы свозили со всех краев основное лечебное средство – уже отвалившиеся руки и ноги, это подробно описано еще в Верденской хронике одиннадцатого века. Монахи ордена святого Антония изготовляли из этих мощей лечебный бальзам и особую микстуру, все это хорошо известно. И началась такая практика еще даже до создания братства святого Антония. Поначалу больше ценились мощи святого Мартина. А культ Антония возник во время крестовых походов.

– Святой Мартин – это тот часто изображаемый на картинах всадник, благородно отдающий свой плащ раздетому нищему?

– Он самый, Мартин Турский, только отдает он нищему не плащ, а оторванный кусок плаща. Зачем голому человеку кусок плаща, разве он его согреет? Этот нищий явно болен. Именно так понимали сюжет рисовавшие его средневековые художники, для них это было очевидно. Врачи давно поставили диагнозы этому персонажу множества картин. Некоторые из живописцев изображали прокаженного, как это, собственно, иногда и преподносилось в богословских текстах. Бытовала даже легенда, что под образом прокаженного Мартин узрел Христа и поцеловал его. Но что делает на улице голый нищий зимой? Он скорее всего страдает не от проказы, а от эрготизма, при котором люди сбрасывают свою одежду, поскольку горят в «невидимом огне».

– А это кто-нибудь заметил, кроме тебя?

– Как ни странно, да. По мнению многих исследователей, на картине 15-го века последователя Конрада Вица изображен именно больной эрготизмом. Нищий на картине Дюрера – тоже жертва эрготизма, как определили врачи американского военного госпиталя в Германии еще лет тридцать назад. Впрочем, у Дюрера это очевидно и не для специалиста. В любом случае, благородством здесь и не пахнет. Реальная жизнь – это не жития святых. Заболевания тогда считались контагиозными, и поэтому боящийся подхватить «контагий» брезгливый Мартин в ужасе оторвал кусок своего плаща, до которого посмел дотронуться этот заразный урод.

– Сегодня, как я погляжу, ты примеряешь на себя амплуа неисправимого циника. Постой… Что ты там говорил об Изенхеймском алтаре и свиньях?

– То, что там изображены крестьяне, дающие святому Антония плату за излечение. Один из крестьян приносит свинью, другой, кажется, петуха. Это скульптуры на последнем развороте.

– Но ведь на этом алтаре, насколько я помню, как раз изображен страдающий от отравления спорыньей Христос?

– Ну, естественно – художник рисовал все с натуры в больнице ордена святого Антония. На этом алтаре много персонажей с симптомами отравления.

– А почему бы нам не отправиться в Изенхейм, чтобы поглядеть на этот алтарь вживую?

– Тогда уж в Кольмар, где алтарь сейчас находится. Сам Изенхеймский монастырь сожгли и разрушили еще во время Французской революции. Народ, на самом деле, никогда не любил монахов. Но антонитов не любил особенно. Их монастыри пострадали больше других, когда революционные массы до них добрались. Да и в Испании монастыри антонитов пожгли и поломали.

– Кольмар, так Кольмар. Значит, собирайся и поедем. Может, какие мысли спровоцирует.

Глава 13 Призраки Изенхейма

До Кольмара мы добрались только к вечеру. Хотя этот город известен своим особым микроклиматом с малым количеством осадков и считается одним из самых сухих мест Франции, нас он встретил проливным дождем. Мы оставили машину на бесплатной стоянке на Рю де Ансетр и пошли в ближайший отель. Там нам сообщили, что у них остался последний номер, поскольку в городе много туристов. Что принесло сюда этих туристов в такую погоду? Нам пришлось удовлетвориться одной комнатой, искать другой отель под дождем совершенно не хотелось.

Мы поднялись в номер, и Алик полез в сеть изучать официальный сайт музея Унтерлинден. По поводу алтаря на заглавной странице сайта говорилось, что отравленных спорыньей, от которой у несчастных жертв отваливались руки и ноги, а сами они сходили с ума, монахи-антониты лечили хорошим хлебом и давали пить le saint-vinage. Чудодейственный напиток этот, как утверждал сайт музея, представлял собой крепкую настойку на травах, в которой замачивали мощи самого святого Антония.

– А вообще интересно, музейщики хотя бы задумывались, как эти постоянно замачиваемые мощи святого Антония якобы сохранялись столетиями? – задумчиво вопросил Алик.

– Надо полагать, в реальном рецепте просто подразумевались не «мощи святого Антония», а «мощи несчастных мучеников, умерших от огня святого Антония». Средневековая гомеопатия же. Подобное лечилось подобным, сам же говорил.

– Да, это и раньше описывалось в хрониках. Бочки настоянной на таких «мощах» лечебной микстуры применялись для лечения огненной болезни еще до появления культа святого Антония.

– Ну ладно, вырубай свет – и спать.

Алик что-то еще поворчал о необходимости сначала погулять по музею виртуально, но сдался, выключил свет, тут же уснул и громко захрапел. Черт, в следующий раз не стоит лениться с поисками отеля.

С утра мы отправились в музей Унтерлинден. Он оказался недалеко, минутах в десяти, если идти прямо по улице Рампар. Бывшие монастырские здания, прикрытые в революцию, до середины 19-го века использовались в качестве казарм, а затем конюшен и мастерских. Их даже собирались снести, поскольку они медленно приходили в негодность. Однако кольмарский библиотекарь и архивариус Луи Гюго получил разрешение на преобразование бывшего монастыря в музей при условии, что проведет в комплексе реставрацию. Так музей и образовался, а главным его сокровищем стал Изенхеймский алтарь из разрушенного теми же революционерами Изенхеймского монастыря.