Текст книги "Шестой ангел. Начало"

Автор книги: Денис Абсентис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Кажется, какой-то сбежавший летчик? Совершенно не помню подробностей.

– Да, он самый. Проект радио «Голос Америки», курируемый Вольфом, быстро начал приносить плоды – так это, по крайней мере, представлялось американской пропагандой. В октябре 1948 года двое советских летчиков, лейтенант Петр Пирогов и его командир Анатолий Барсов, угнали двухмоторный бомбардировщик в Австрию. Самолет, позже известный в НАТО под кодом «Летучая мышь», в результате СССР все же удалось вернуть, а летчиков западные спецслужбы переправили в Америку. Там Барсов рассказал, что оба пилота были регулярными слушателями передач «Голоса Америки» и захотели жить нормальной жизнью. Русских пилотов, одетых в рубашки цвета хаки, возили по всей стране, показывали американским обывателям и кормили бесплатными стейками. Американские газеты с удовольствием перепечатывали байки о том, как дикие русские залезали в ванну в плавках, принимая ее за бассейн. Все были довольны. Но ведь постоянной халявы не бывает, прошло время, и бесплатные стейки закончились. Стало понятно, что надо и работать.

– Подозреваю, исходя из контекста, что на этом этапе у летчиков возникли некоторые проблемы.

– У Пирогова все в порядке, он нашел литературного агента, договаривается проводить лекции, писать статьи и книгу. А вот у Барсова ничего не получается. Он пьет, понимая, что шоу закончилось, и он больше никому не нужен. Работает же наш летчик на швейной фабрике, где получает один доллар в час за глажку одежды. Такой вот облом. В результате Барсов то ли сам просит о возвращении в СССР, то ли советские спецслужбы его вынуждают угрозами. Пирогов на это бросает: «В течение шести месяцев он сдохнет как собака, как только вернется туда». Американские источники утверждают, что так оно и случилось. Но это нас не интересует, важно лишь отметить, что таким образом у американской пропаганды возникает сбой. Чтобы реабилитироваться, Государственный департамент вытаскивает заготовленный козырь: да, действительно, пьяница Барсов возвращается в СССР, но зато у нас есть ему замена посерьезней. И в тот же самый день, когда Госдеп сообщил об отправке лейтенанта Барсова обратно в СССР, было также объявлено о том, что химик Павел Денисович Лысенко, брат знаменитого русского генетика Трофима Лысенко, будет принят в США. Об этом же оповещает в газетах группа Хука, работающая на ЦРУ. А переброской Лысенко лично занимается уже знакомый нам Вольф.

– Начинаю уже привыкать, что все связано, как обычно. Но, кажется, затея выпустить к американским обывателям Павла Лысенко, сотрудничавшего с фашистами, немного хромает. Война только закончилась, а американцы как бы были союзниками СССР в войну. Так сильно надо было Барсову замену найти?

– Да кто же простым американцам скажет про сотрудничество Лысенко с фашистами, даже если так было? Официально комитет «Американцы за интеллектуальную свободу» сообщил в газетах, что Павел Денисович вообще сбежал из советского концентрационного лагеря, а вовсе не жил в Германии, владея там немецкой фирмой. Вольф тем временем хлопотал о визе для него. Письмо Вольфа к Рею Мерфи из Госдепа полностью приведено в его книге «Разрыв с коммунизмом». В длинном перечислении причин такой просьбы Вольф указывает, что Лысенко приглашен уже известным нам обществом Хука, и было бы хорошо, если бы Павел Денисович смог приехать вовремя и выступить против Опариных, Шостаковичей и прочих агитаторов, посланных Кремлем. В то время, действительно, планировалась известная конференция, спонсируемая СССР, против успеха которой работало ЦРУ.

– Успел Павел Денисович сорвать коварные планы СССР?

– Нет, дело все же затянулось, и Павел Лысенко прибыл из Германии в США только летом 1949 года, а широкой публике его предъявили в сентябре, аккурат через десяток дней после взрыва первой советской атомной бомбы. О бомбе его репортеры в основном и расспрашивали. Ну да ладно, идеологическая пропаганда с той и другой стороны нам не важна, а интересно другое: Трофим Лысенко в такой ситуации автоматически становится ЧСИР, «членом семьи изменника Родины». В те времена это могло сломать чью угодно карьеру, но только не нашего народного академика. Его влияние в СССР не уменьшается, он на коне. Да и поверить, что чекисты раньше были не в курсе пребывания родного брата Лысенко в Германии, тоже сложновато. Тем паче, как можно предположить, на него и его жену даже охоту в Германии устраивали. Так что же хранило Трофима Денисовича от опалы и ареста? Что за сила не давала его в обиду?

– У многих тогда близкие родственники сидели. Это не показатель.

– Конечно, есть и брат Вавилова, например. Тоже жив-здоров и работает. Но с Павлом Денисовичем дело совсем другое – это ведь не бумажное обвинение, цену которому, кому надо, знали. Тут вроде как действительно изменник, живой и настоящий. И вот в сентябре 1949 года Павел Лысенко дает интервью американским журналистам, а что происходит с академиком Лысенко? Ничего, 27 октября его награждают очередным орденом Ленина. В этот же день, кстати, в рамках Ленинградского дела арестовывают Вознесенского, председателя Госплана СССР.

– Это как-то связано?

– Не знаю, хотя Постановлением Политбюро Вознесенский был исключен из состава ЦК как раз 11 сентября 1949 года – то есть в день, когда Нью-Йорк Таймс сообщил о прибытии Павла Лысенко в США. Но пусть это все совпадения, я не к тому. Просто Ленинградское дело довольно характерно для описания бытующих в то время установок насчет родственников изменников и врагов народа. Основных фигурантов, примерно 200 человек, год спустя расстреляют, несмотря на то, что еще в 1947 году смертная казнь в СССР была отменена. И многие члены их семей – братья, сестры, даже престарелые родители – отправятся в ссылку в дальние районы Сибири. В случае же с Лысенко – ничего подобного не происходит. Его брат живет спокойно в США, поливает грязью СССР по «Голосу Америки», сообщает журналистам, что собирается писать открытое письмо Сталину, а академик только получает награды. Брату Лысенко, его жене Наталье Юрьевне и их детям дадут американское гражданство 12 апреля 1956 года, сразу после того, как в СССР в первый раз снимут Трофима.

– Отмечу, что 1949 год практически укладывается в упомянутый тобой одиннадцатилетний цикл. А также жду гипотезы, что Гагарина запустили в космос в день получения братом Лысенко американского гражданства как раз в честь пятилетия данного события. Может, Павел Лысенко был удачливым советским разведчиком, Штирлиц такой?

Алик не поддержал мой шутливый тон. Мне показалось, что он уже придумал какую-то конспирологическую теорию насчет этого совпадения с Гагариным.

– С какой, ты думаешь, целью пресловутые «офицеры по сбору советских граждан» старались выловить его жену и выйти на него самого? – спросил Алик.

– Если речь вообще шла о его жене, это пока еще не факт. Ну, хорошо, другой вариант, давай пофантазируем. А не мог ли брат как раз служить Лысенко щитом? Может, поэтому академик оставался жив и невредим? Брат в Америке слил бы некую информацию, если бы Лысенко арестовали. Для того туда и был направлен. Только вот что именно знал Лысенко?

– После получения гражданства о Павле Денисовиче мало что слышно. Но смерть того же Вольфа, переправлявшего Лысенко в Америку была какой-то странной, а он мог что-то лишнее узнать от младшего брата академика.

– Постой, я догадаюсь. Вольф отравился рыбой?

– Нет. Он погиб несколько месяцев спустя после смерти Трофима Лысенко. Газеты писали, что на нем странным образом загорелся его собственный халат.

– Интересная смерть. Можно сказать, «сгорел на работе».

– Ну, скорей уж на пенсии. Зато его жена дожила до 103 лет.

– Значит, не только кавказцы долгожители, американцы тоже.

– Вообще-то жена Вольфа из Украины, урожденная Элла Голдберг из Херсона, познакомилась с Вольфом на Брайтоне после иммиграции в США.

– Так это не та Элла, которая считалась любовницей Маяковского?

– Та самая. В ее интерпретации, поэт занял у нее 200 долларов во время своего посещения Америки в 1925 году и стал на нее клеветать, чтобы не отдавать долг.

– Хорошие деньги для того времени. Кстати, Маяковский застрелился сразу после того, как Вольфы отбыли в Америку?

– Ну, знаешь, иногда банан – это просто банан, как говорил незабвенный Зигмунд Фройд из анекдота, – не попался Алик на мою проверку излишней конспи-рологичности. – Вряд ли здесь стоит искать связь.

– Слушай, а как ты раскопал всю эту темную историю с братом Лысенко? Ведь в России об этом никаких сведений нет?

– В СССР о брате Лысенко жестко молчали с самого начала, чему удивлялась в 1949 году даже английская разведка, судя по рассекреченной недавно переписке посольства. На западе никто этого не скрывает, книги, газеты и журналы найти было возможно, я целую папку вырезок собрал. А теперь, с развитием интернета, даже в архивах Google многие газеты лежат свободно с удобным поиском, просто никто не ищет. Там есть все, включая светскую хронику, описывающую кулинарные способности Шейлы, невестки брата Лысенко.

– Что-то мне кажется, что скоро Google этот поиск по газетам уберет. Мало ли что там можно найти, не нужно это обывателю.

– Да брось ты, у тебя паранойя.

– Ну, через пару лет посмотрим. Давай, вернемся пока к гражданству брата Лысенко. Напомни мне, когда академик был снят с поста президента ВАСХНИЛ?

– В том же 1956 году. – Алик полез в компьютер. – Что-то число и месяц нигде не указывается, странно. Ага, вот, нашел – сообщение в «Правде» о снятии Лысенко было напечатано 10 апреля 1956 года, то есть за два дня до получения американского гражданства его братом.

– Думаешь, американцы так быстро отреагировали? Или опять совпадение?

– Вряд ли возможно отреагировать так быстро без подготовки. Совпадение – может быть, конечно, но более похоже, что американцы давно выжидали снятия академика. Или же Лысенко специально сняли раньше, получив оперативную информацию о планируемом гражданстве для брата. Сталина уже нет, культ личности осужден февральским съездом, противники Лысенко, написавшие еще за полгода до того известное «письмо трехсот» могут воспользоваться ситуацией и припомнить брата-изменника, раз такой повод есть. Поэтому, чтобы избежать возможного скандала, Хрущеву надо было Лысенко срочно убрать с глаз долой, припрятать, сделать вид, что он уже побежден. А когда все затихнет, тогда пять лет спустя его вернут на пост.

– Вот поведение американцев во всей этой истории выглядит на первый взгляд довольно странно. Им бы радоваться, что Лысенко разваливает науку условного противника, а они ему все время палки в колеса вставить пытаются, брата пригревают и рекламируют акцию. Почему-то создается впечатление, что американцы хотели Лысенко уничтожить, хотя это бесценный, казалось бы, кадр для наглядной антисоветской агитации. Они молиться на него должны были бы. Но получается – бояться. Почему? Что они такого о работе академика знают? Хотя нет. Похоже, я погорячился. Нет тут ничего странного. И палок в колеса нет. Ведь не хвалить же его они должны? Наоборот, раз американцы ругают – значит, он истинный коммунист и великий ученый.

– Лысенко коммунистом, кстати, не был.

– Знаю, что не был, это я фигурально. Тогда американцы, получается, мариновали брата Лысенко с гражданством, дабы случайно не навредить академику. Вот и придерживали. А когда того уже все равно сняли – тут же гражданство брату и дали, терять уже нечего. Кстати, а когда Хрущев пять лет спустя вновь вернул академика Лысенко на пост президента ВАСХНИЛ, младший брат как-нибудь отреагировал? Не попросили ли его дать очередное интервью? Представить какой-нибудь компромат на академика по «Голосу Америки», например? Если да, то тогда я не прав.

– Думаю, брату, при любом раскладе, было немного не до того. Даже если предположить, что мог существовать какой-то компромат, то его внезапно не стало.

Жил Павел Лысенко тогда в Питсфилде. Незадолго до повторного назначения народного академика президентом Академии дом его брата в Питсфилде сгорел дотла. Ни одной бумаги не осталось. Самому брату и его семье повезло – в доме на момент пожара никого не было, а некая Женская Церковная Гильдия и Красный Крест через два дня предоставили семье Лысенко новый дом, мебель, белье, одежду, холодильник и все прочее. С тех пор мы почти ничего не слышим о Павле Лысенко. Он ведет спокойную жизнь, растит двух сыновей, Вальтера и Георгия, рожденных еще в его бытность в Германии. В 80-е годы изредка пишет экспертные статьи об абсолютной безвредности ныне уже запрещенного в Европе асбеста, да патентует всякие изобретения вроде краски из клея и железных опилок для вешания гобеленов на магнитиках, дабы дырки в стенах не сверлить. С этим его научным открытием ты можешь ознакомиться в любом бюро патентов прямо в сети. Зря все-таки академик Лысенко плохо к генной передаче наследственности относился – наглядно видно, что есть между братьями что-то общее. К слову, прожил брат долго, умер только несколько лет назад.

– Пожалуй, я уже привык к случайным совпадениям во всем, что касается событий вокруг народного академика. А других братьев у Лысенко не было?

– Был еще один брат. Есть старая фотографии, где все три брата вместе. Потом этот брат Владимир, горный инженер, был главой Джезказганского комбината. Ничего подозрительного.

– Как сказать. Еще одно совпадение. Вспомнил, что выступая по российскому телевидению в программе «Большие родители» в декабре 2000 года, сын академика Лысенко Олег обвинял покойного генетика Эфроимсона в том, что тот клеветал на его отца. Но за эти свои взгляды и за исследование «Об ущербе, нанесенном СССР новаторством Лысенко» арестованный второй раз Эфроимсон был отправлен в лагерь как раз под Джезказган. И ты упустил еще один момент. А чем, собственно, занималась фирма младшего Лысенко в Германии?

– Я этот момент вовсе не упустил. Именно он и навел меня на мысли о пчелах. Немецкая фирма Лысенко занималась изготовлением меда из конских каштанов. Как химик младший Лысенко не состоялся, но пчеловодом оказался опытным.

– Черт, только я подумал, что ты не переходишь рамки конспирологии, так ты опять про пчел.

– Я просто поясняю, откуда мысли о пчелах вообще взялись. Считаешь, что пчел, «прививок темнотой» и кастрации злаков недостаточно? Возможно. Ну так предложи другой и более глобальный вариант механизма заражения полей.

Я был вынужден промолчать – другого варианта пока не было. Но было чувство, что мы упускаем что-то серьезное, и это что-то должно лежать на самой поверхности.

Оставив Алика, который снова начал искать что-то в сети, я пошел к себе в комнату, нашел на каком-то сайте книгу Перуца «Снег святого Петра» и постарался ее быстро прочитать за несколько часов. Хотелось понять, какой такой ключ пытался разглядеть в этой книге Алик? Некоторые его мысли мне больше не казались совсем уж беспочвенными, как поначалу. Перуц почему-то читался тяжеловато. Потом я открыл очередную главу книги Алика.

Черновик Алика Ошибка Руфина

23 мая 395 года.

Маленького роста, худощавый и слабый, Аркадий медленно шел вдоль дворца, подставляя свое смуглое лицо под лучи весеннего солнца. Флавий Руфин задумчиво смотрел из окна на гуляющего императора. На душе у временщика было неспокойно. Императору уже стукнуло восемнадцать, и Руфин чувствовал, что не за горами то время, когда Аркадий возьмет бразды правления империей в свои руки, и он потеряет свой пост самого влиятельного министра на Востоке, префекта претория. Впрочем, Руфин быстро отогнал от себя невеселые мысли – до того ли сейчас, когда Константинополь осажден армией Алариха! Префект отвернулся от окна и внимательно посмотрел на посетителя.

– Так о чем ты хотел поговорить со мной, Хризостом? – в голосе Руфина слышались искренние нотки заинтересованности. Раз Хризостом, преданный слуга покойного императора Феодосия, сам решил встретиться с ним, то это неспроста.

– Хорошо, что ты успел построить новые городские стены, Флавий. Аларих не сможет их преодолеть, – Хризостом почтительно склонил голову.

– Надеюсь, что наши укрепления остановят его. Но долгая осада лишит город сил, мы были совершенно не готовы к нападению. Я всегда проводил суровые законы против язычников, еретиков и прелюбодеев, и никогда у меня не было доверия к этим готам! И не зря, как видишь. Не прошло и пары месяцев после смерти Феодосия, и вот эти приверженцы арианской ереси уже восстали, а теперь они покинули дунайские провинции и стоят под нашими стенами. Может, у тебя есть какие-то мысли по этому поводу?

Но не успел Хризостом ответить, как Руфин сделал предупреждающий жест рукой и поднес палец к губам. Несколько секунд префект прислушивался, а затем громко сказал:

– Лучше мы с тобой, Хризостом, пройдем на террасу. Негоже в такой прекрасный день сидеть в темных покоях.

Хризостом послушно последовал за приглашающим жестом Флавия.

– У стен так много ушей! – раздраженно заметил префект. – И я уже различаю их.

Руфин был прав. На этот раз уши принадлежали старому Евтропию. Плешивый евнух давно проделал маленькую дырку в стене, чтобы слушать разговоры своего соперника. И префект, хотя и подозревал это, но поделать пока ничего не мог – проклятый препозит священной опочивальни и придворный казначей Евтро-пий пользовался слишком большим влиянием при дворе. О чем не догадывался Флавий – так это о том, что терраса прослушивалась Евтропием не хуже, чем внутренние покои. Специальный воздуховод доносил до него эхо каждого слова. Только ветер мог иногда помешать евнуху расслышать разговор. Но сегодня ветра не было.

– Возможно, нам удастся изменить мысли Алари-ха, – сказал Хризостом, выйдя вслед за префектом на террасу. – Об этом я и пришел поговорить. Но вынужден я буду начать издалека.

– Говори. Это интересно.

– Четыре года назад император Феодосий послал меня в Александрию. Но основным моим заданием было не разрушение языческих храмов, как считают некоторые, – с этим прекрасно справился бы и сам александрийский епископ Феофил. Я должен был проследить за тем, чтобы были уничтожены книги, упоминающие элевсинские мистерии. В храме Сераписа на тот момент сохранилось еще около 50 тысяч свитков. Естественно, я не мог даже просто проглядеть такое количество книг, и единственным логичным решением было сжечь их все, что мы с Феофилом и исполнили во славу Господа. Нам пришлось воспользоваться помощью монахов-пустынников. С Феофилом было легко работать, этот недалекий фанатик жег книги с искренним удовольствием, не задавая лишних вопросов. О причинах он даже не задумывался, желание сжечь языческие книги казалось ему совершенно естественным и не нуждалось в обосновании. Некоторые свитки я успел отобрать по каталогу и прочитать. Из них я выяснил, что причина, по которой император хотел скрыть тайну элевсинских мистерий, оказалась даже серьезней, чем я предполагал.

– То есть император знал об элевсинских мистериях что-то особенное?

Руфин заинтересовался еще больше. Хотя он вышел из простонародья и был человеком не слишком образованным, но префектом стал совсем не случайно. Врожденная жестокость, властность и тонкое чувство интриги закономерно вывели временщика на самый верх. И сейчас он инстинктивно почувствовал, что тайна элевсинских мистерий сыграет в его судьбе значительную роль. В этом Руфин был прав, но не смог предвидеть, что элевсинская тайна вскоре убьет его самого.

– Нет, я не совсем точно выразился, – поправился Хризостом. – Первоначально император только хотел уничтожить древний языческий культ, мешающий распространению христианства. Слишком много влиятельных людей приезжало со всех сторон в Элевсин, и под действием волшебного напитка они видели своих языческих богов, то есть бесов. Это надо было остановить. Прочтение александрийских книг не прояснило мне точный рецепт напитка, но зато раскрыло глаза на опасность его ошибочного приготовления. Только элевсинские жрецы знали, как сварить напиток правильно. А незадачливый изготовитель ложного напитка вместо встречи со своими богами видел лишь звериный оскал демонов смерти и умирал в страшных мучениях, сгорая от внутреннего огня.

– И ты рассказал об этом императору?

– Да, и не только об этом. Мне также удалось узнать, из чего жрецы приготовляли свое варево. И это знание при определенных условиях могло превратиться в страшное оружие. Его можно было использовать, лишив врагов хорошего урожая и превратив весь их хлеб в страшную пищу одержимости и смерти. Тот, кто отведает такой хлеб, сначала встретится с демонами, а затем будет сожжен адским огнем. Этот огонь будет пожирать его руки и ноги, пока страдалец не лишится их, если только не умрет раньше. Я приехал в Константинополь и стал дожидаться возвращения императора из Италии. Когда Феодосий вернулся и выслушал меня, он убедился в верности своего решения стереть из памяти людей даже следы элевсинского таинства.

– Феодосий поручил это дело тебе?

– Не мешкая, император послал меня уничтожить сами элевсинские мистерии, чтобы никто больше не смог узнать эту тайну. Мы убили в Элевсине главных жрецов, сожгли их дома и храм Деметры. Правда, возникла небольшая сложность – афинский епископ Климатий подошел слишком близко к разгадке. Мне пришлось подослать к нему убийц. Но когда я снова прибыл в Константинополь, императору было уже не до того. Вопрос с Арбогастом, который возвел на императорский престол своего ставленника ритора Евгения, требовал разрешения. Вскоре император отправился с войском в Италию. А после свержения узурпатора Евгения, когда Феодосий стал правителем единой Римской империи, он и сам прожил недолго, так и не успев вернуться в столицу.

– Так что же это за оружие? – Руфин был возбужден, чувствуя, что удача сама нашла его сегодня.

– Как известно, Элевсин в Аттике – это центр древнего языческого культа Деметры и ее дочери Персефо-ны. Деметра – богиня земледелия, по легенде она научила Триптолема, сына элевсинского царя Келея, обрабатывать землю и выращивать пшеницу. Впрочем, Херил утверждает, что Триптолем был сыном Рара, по имени которого и названы Рарийские поля. Как бы то ни было, но по преданию Триптолем с тех пор считается изобретателем плуга. И именно на прилегающем к Элевсину Рарийском поле, трижды вспаханным Триптолемом, были им посеяны первые зерна и собрана первая жатва. Как любимец Деметры, Триптолем был посвящен в тайну священных мистерий и стал жрецом богини. С тех пор во время мистерий жрецы показывали на Рарийском поле алтарь Триптолема. И эти мистерии шли уже более тысячи лет, завоевав огромную известность в языческом мире, когда бесы все же вырвались на волю во время Пелопоннесской войны Афин и Спарты. Тогда страшная болезнь напала на Афины, где от нее погибла треть жителей. И задолго до рождения Христа многие римские писатели называли эту афинскую болезнь священным огнем, Ignis Sacer. Я впервые узнал об этом из книги «О природе вещей» Тита Лукреция Кара, но тогда я еще не ведал, что это был за «священный огонь». Теперь же я владею семенем этого огня.

Хризостом развернул сверток и показал Руфину содержимое.

– Мы обнаружили их в тайнике ларца в храме Деметры. Это семена священного огня. Епископ Климатий сначала забрал их себе, но мои убийцы нашли сверток у него за пазухой.

– Так знаменитый афинский мор был связан с элев-синскими мистериями? – префект был удивлен. – Никогда не слышал об этом.

– Конечно, жрецы не могли не попытаться скрыть случившееся. И это им удалось. Никто не узнал, что языческие бесы однажды вырвались наружу, а жрецы не смогли их удержать. Тайна была сохранена. Жрецы рода Эвмолпидов знали, откуда пришла беда, но сами не решились ничего рассказать населению, им нужно было избежать любой огласки о связи мора с элевсинскими мистериями. Эта чума и так сильно поколебала религиозные чувства. Люди, массово умирающие от неведомой болезни, даже разуверились в богах, которые не смогли защитить их. Афинян сжигал внутренний огонь, и чтобы погасить его, они прыгали в колодцы и тонули в них. Заболевших била дикая дрожь, а руки, ноги и даже их мужское достоинство отваливались сами собой. Афины тогда представляли собой печальное зрелище. Вымирающее население, не ведающее причин смерти, стремительно уносящей жизни молодых и еще недавно здоровых людей.

– Полагаю, это было страшное зрелище, – злая улыбка играла на губах Руфина.

– Заброшенные святилища, расхищенная из храмов без опасения навлечь на себя гнев богов культовая утварь – вот что пришло на смену ревностному религиозному пылу граждан главного города Эллады. Люди открыто хулили и поносили богов, ибо те не внимали их мольбам о спасении и оставались совершенно безразличны к мукам людей. Население разуверилось и во врачах, которые наглядно показали свое бессилие – почти все они сами умерли во время этого мора. Нужен был человек со стороны, не местный, который бы указал выход из создавшегося положения. Тогда жрецы вызвали в Афины молодого врача Гиппократа. Он ведь и стал так широко известен именно после того, как остановил болезнь. За то, что он спас жителей от эпидемии, его избрали почетным гражданином Афин и увенчали золотым венком, а жрецы сделали его посвященным и допустили к элевсинским мистериям. Теперь об этой истории никто не сможет узнать или даже догадаться – почти все книги, в которых были хотя бы намеки на истоки болезни, я сжег в Александрии. Есть, правда, еще Книги Сивилл в Риме, но даже император не осмелился уничтожить их.

– Я читал об этой ужасной афинской чуме, кажется, у Фукидида.

– Да, Фукидид, сын Олора, подробно описал болезнь и симптомы, он ведь сам тогда был болен и знал, о чем пишет. Но книга Фукидида, которого пощадила болезнь, нам не опасна. Его описание может лишь запутать следы, поскольку знаменитый грек также упомянул и некоторые симптомы, которых не должно было быть. Вероятно, их ему просто подсунули жрецы. Или тот же Гиппократ.

– Получается, что авторитет Гиппократа раздут не слишком заслуженно, – задумчиво промолвил Руфин.

– Почему же? Он ведь спас Афины от этого мора. А не скрыть, что опасность связана с элевсинскими мистериями, он просто не мог. Однако он сделал для города главное – ему удалось спасти оставшихся жителей. Говорят, что он жег в городе особые ароматические травы. Но это было лишь прикрытием. Гиппократ остановил эпидемию более простым способом, подсказанным ему, без сомнения, самими жрецами – он сжег поля с пшеницей.

– И эта пшеница была поражена семенем священного огня?

– Да, это была пшеница с черным зерном. Возможно, люди даже знали, что из такой пшеницы нельзя печь хлеб, но голод во время войны…

– Значит, каким-то образом черное зерно попало с тайного жреческого на обычное поле?

– Виной, вероятно, были долгие дожди накануне войны. А может, и чья-то злая воля. Теперь нам этого уже не узнать.

– Но это имеет для нас большое значение. Опасно то оружие, которое трудно удержать в руках, ибо оно может обернуться против нас самих.

– Случайно это произойти практически не может. То, что произошло в Афинах, исключение – ведь это было только один раз за две тысячи лет. Лишь неудачно сложившиеся обстоятельства помогли священному огню вырваться в мир. Заставить черное зерно цвести на пшенице непросто, жрецы учились этому на протяжении веков. Только рожь подвержена его действию безо всяких усилий. Но ведь у нас же никому не придет в голову возделывать этот сорняк?

– Варвары в своих землях рожь растят.

– И это значит, что у нас есть невидимое оружие против них.

– И я знаю, как им воспользоваться! Точнее, пока только сплетнями о смертельном оружии. – Руфина внезапно осенила идея. – Нам надо для начала решить неотложные проблемы. Не сам этот священный огонь поможет нам сейчас, а слух о нем. Этот молодой готский король Аларих любит свой народ, и если он узнает, что жизнь его варварского племени под угрозой, то приложит все силы, чтобы помочь соплеменникам избежать этой опасности. Таким образом он уйдет от Константинополя, бросится в Элевсин, чтобы уничтожить даже память о мистериях, и сожжет там все до основания. А тем временем армия Стилихона справится с самими этими варварами. Потом мы уже подумаем, как можно применить черное зерно против других наших врагов.

– Я бы не слишком бы доверял Стилихону, он ведь тоже варвар, – покачал головой Хризостом. – К тому же надо учитывать, что поход Алариха будет бесполезным: ведь мы и так все сожгли в Элевсине, мистерии уже забыты.

– Но Аларих этого не знает. А узнает он только то, о чем я ему лично сообщу. Сейчас же прикажу организовать нам встречу. Придется выйти за стены в его лагерь. Я найду, как убедить его, и не забуду упомянуть, что жрецы Элевсина все еще владеют тайной, и достаточно добыть у них семена священного огня, чтобы родина Алариха обезлюдела. Скажу, что именно такие планы вынашивает этот евнух Евтропий. А когда Аларих уйдет, благодарность ко мне жителей Константинополя за то, что я уговорил этих готов снять осаду, не будет иметь границ. Стилихону я тоже не доверяю, прекрасно получится, если эти варвары уничтожат друг друга.

Хризостом опять почтительно склонил голову. Этот Руфин, хоть и сын простого башмачника, но с ним можно иметь дело. Похоже, план префекта может сработать.

Евтропий отлип от слуховой дыры и потер покрасневшее ухо. Он с досадой понял, что не успеет помешать Руфину встретиться с Аларихом. Евнух напряженно задумался. Неужели Руфин выиграет, да еще и подставив его, казначея двора? Для того ли он так долго пробивал себе путь наверх, чтобы стать жертвой какого-то выскочки-галла? Но хитрый евнух тоже был не лыком шит. Вскоре недобрая ухмылка перекривила его лицо. Если он не может выйти за городские стены и предупредить Алариха об обмане Руфина и о клевете на него, Евтропия, то уж Стилихону, когда тот прибудет из Италии, он преподнесет все как надо. Конечно, он не будет упоминать, что в Элевсине уже ничего нет. Стилихон тоже варвар, вандал по отцу, вряд ли ему понравится, что у Руфина есть опасное оружие против других народов. И тогда Стилихон попытается договориться с Аларихом, не станет с ним сражаться, а вместо этого найдет способ убить Руфина. А для подстраховки стоит послать весточку и магистру армии Гайне, командиру легионов, участвовавших в походе Феодосия против Евгения. Вот уж ему опасность префекта для готов точно не понравится – он ведь тоже гот. А легионы Гайны через несколько месяцев должны прибыть в Константинополь. Так или иначе Руфин падет, и тогда новым фаворитом августа станет он, бывший раб Евтропий.