Текст книги "Имя Зверя"

Автор книги: Дэниел Истерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

Часть II

И сделаю землю Египетскую пустынею среди земель опустошенных; и города ее среди опустелых городов будут пустыми сорок лет, и рассею Египтян по народам, и развею их по землям.

Иезекииль, 29:12

Глава 12

Каир, понедельник, 22 ноября

Второй год подряд зима становилась для Египта тяжелым проклятием. Люди с безумными глазами, похожие на пророка Иеремию, ходили по залитым дождем улицам, предсказывая грядущие разрушения. Мороз сковал фундаменты старых зданий. Снег выпал на юге, где его никогда не бывало. Время от времени Нил окутывало туманом, и в пустыне поблескивал лед. Блеяние коз эхом отдавалось среди высоких утесов. Во всем виделись зловещие предзнаменования, и горизонт окрашивало кровью.

* * *

Он видел ее почти каждый день. Много ночей они проводили вместе, хотя продолжали жить раздельно, ради соблюдения приличий и из-за слежки за Айше. За последние полгода строгость нравов приобрела в Египте чрезвычайное значение. Чем сильнее портился климат, тем мрачнее становились люди. Каждый день на улицах можно было наблюдать длинные процессии. Мужчины и женщины в черных одеждах скандировали до хрипоты лозунги, а на следующий день опять выходили на улицы, чтобы скандировать их снова.

На базаре повсюду продавались «Рушди». Так называли тряпичных кукол в виде бородатого мужчины, самых разных размеров и в разных костюмах. Общим у них были красные глаза и торчащие из висков маленькие рога. Куклу нужно было подвешивать за шею на маленькой деревянной виселице. На лбу куклы синими и белыми нитками была вышита Звезда Давида. Люди вывешивали кукол в окнах или прикрепляли к заднему стеклу автомобиля. «Рушди» охотно принимали в подарок. Дети любили играть с куклой, выступая в роли палачей.

Майкл и Айше продолжали жить своей жизнью, зная, что в любой момент «Рушди» могут превратиться из кукол в людей, а игрушечные виселицы – в настоящие. Майкл читал свой курс в университете. Число его студентов сильно сократилось. Его взгляды становились у учащихся все менее популярными, и он то и дело оказывался вовлеченным в бурные дискуссии с бородатыми молодыми людьми, обзывавшими его подпевалой империалистов, и Майкл не знал, что им отвечать.

Айше проводила большую часть времени в гробнице Нехт-Хархеби, где она по-прежнему работала с Махди. Тайну мумии они сохранили. Махди и его ассистент Бутрос Шидьяк сожгли останки Рашида Манфалути в музейной топке. Заменив их неопознанной мумией из хранилища, они утаили ужасное открытие от совета директоров. Айше по-прежнему ничего не говорила последователям мужа, которым нужно было верить, что когда-нибудь он вернется из плена и станет каким-то мессией, вроде Христа или тайного Имама. Она молчала, думая, что раскрытие тайны не принесет пользы. В прессе проскальзывали намеки на скорое освобождение Рашида в обмен на жизнь фундаменталистов, приговоренных к смерти в Танте, где они убили семерых членов местного совета. Где-то затевалась сложная игра.

Был холодный день, в воздухе ощущалось приближение снегопада. Электричество к вечеру отключили, и город погрузился в темноту. Люди собирались вокруг керосиновых или газовых горелок, ужиная при свечах или слушая по радио новости, которые уже не были для них новостями.

Майкл и Айше шли вдоль реки, взявшись за руки. Поблизости никого не было, и они были уверены, что за Айше не следят. Темнота скрывала их. Несмотря на все трудности, их взаимное чувство не ослабло и не прошло. За время, которое они провели вместе в Каире, оно только окрепло. Майкл никогда не подозревал, что можно говорить с кем-нибудь настолько откровенно. Мысли и чувства текли из него рекой: в постели после занятий любовью, за обедом, на прогулке, в кафе и ресторанах. Вся его жизнь была перевернута с ног на голову и открыта Айше, как будто он жаждал, чтобы она одобрила не только его теперешние поступки, но и все, сделанное или несделанное, из страха, что это может настроить Айше против него и навсегда испортить их отношения.

– Что с тобой, Майкл? Я никогда не видела тебя таким раньше.

– Каким?

– Мрачным. Ты не сказал еще ни слова. Мы всю дорогу идем молча. Только не говори мне, что ты питаешься от сети.

– Нет, – усмехнулся он. – Я работаю на батарейках.

– Тогда в чем же дело?

Она крепко сжимала его руку. Над их головами мчались тучи. По реке беззвучно скользили маленькие лодки. Во всем городе светились только фары машин, движущихся по затемненным улицам.

– Помнишь, как мы познакомились? – спросил Майкл. – Нас представил друг другу мой приятель Холли. Том Холли. Я сказал тебе, что он служащий или что-то в этом роде, а ты возразила, что ничего подобного и он работает на британскую разведку. Конечно, ты была права. Том Холли – глава египетского отдела британской разведки, МИ-6. Он работает там уже очень давно. До того, как получить это назначение, он работал здесь, в Египте. А я... Дело в том, любимая, что мы с Томом были коллегами. То есть я тоже работал на МИ-6. Все, что я говорил тебе об английских университетах, об исследовательских экспедициях, – неправда.

– Я знаю.

– Что?!

– Я все знала с самого начала. Или предполагала. Я только никак не могла решить, работаешь ли ты до сих пор на разведку. Почему-то мне казалось нет.

– Явышел в отставку четыре года назад. А до того возглавлял секцию здесь, в Каире.

– Тогда как же получилось, что ты никогда не слышал обо мне?

– Нет, я, конечно, слышал о тебе, и очень много. Но не я занимался твоим мужем, а мой помощник по имени Ронни Перроне. Сейчас Ронни стал главой секции. Время от времени твое имя мелькало в его докладах, но всегда на втором плане. Мне и в голову не пришло, что это ты, пока Том не рассказал мне все.

– Ясно.

– Ты не сердишься?

– Сержусь? На что?

– На то, что я был иностранным агентом. Ведь твой муж так упорно добивался настоящей независимости для Египта. Люди вроде меня были для него врагами.

Она покачала головой:

– Вовсе нет. Конечно, он выслал бы тебя, если бы пришел к власти, но каждый делает свою работу, которая, по его мнению, необходима. Он бы тоже посылал разведчиков в Израиль или Ливию.

– Нет, здесь нечто иное, – сказал Майкл. Он чувствовал беспокойство, как будто признался в неверности, как будто медовый месяц кончился, а невинность безвозвратно ушла из их отношений.

– После того как мы познакомились, – продолжал он, – у нас с Томом состоялся разговор. Он просил меня приглядывать за тобой. Ты для них очень важная персона, они хотят, чтобы с тобой ничего не случилось. Не думаю, что они знают о смерти Рашида. Короче, я согласился. Я сказал, что буду опекать тебя.

– Знаю.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Ты не можешь этого знать!

– Почему? Могу. Я знаю. Это же было очевидно: зачем же он нас познакомил? Вероятно, я поняла все даже раньше, чем ты.

– И все равно приехала за мной в тот день? На кладбище?..

Он едва разглядел в темноте, как она кивнула.

– Да, – произнесла она. – Я влюбилась в тебя. И я знала – или считала, – что ты чувствуешь то же ко мне. Разве что-либо другое могло иметь значение?

– Тебя не волновало, что я мог спать с тобой только для того, чтобы выполнить свой долг?

Она остановилась и, найдя его шею, обхватила ее руками.

– Да, – прошептала она, – я этого боялась. Но только в самом начале, до того, как мы оказались в постели. В некоторых вещах сфальшивить невозможно.

– Ты красивая женщина. Любой мужчина, естественно, почувствует к тебе влечение.

Она нежно поцеловала Майкла в губы.

В это мгновение зажглись фонари. Вдоль всей набережной во тьме повисли белые шары, и их призрачные очертания отражались в воде.

– Значит, все в порядке? – спросил он.

– Что в порядке?

– Я могу любить тебя?

– А ты любишь меня?

Майкл посмотрел на реку. В черной воде висело отражение луны, через мгновение скрытое набежавшей тучей. Он крепко прижал ее к себе. Уже тысячи лет, подумал он, влюбленные приходят сюда, чтобы стоять обнявшись под точно такой же луной. Может быть, его отец и мать приходили сюда в такую же ночь, во время бури, навсегда унесшей их из Египта.

– Да, – сказал Майкл и вздрогнул, произнеся эти слова. Он знал, что надвигается новая буря.

Глава 13

Вторник, 23 ноября

Он стоял на высокой мраморной платформе, лежавшей между пустыней и полями. За его спиной текла река, красная от крови, впереди простирались голые пески. Два ряда огромных черных сфинксов, отстоявших друг от друга на десять – пятнадцать футов, уходили в пустыню. Вырезанные из базальта, с венками из темно-красных цветов на головах, они смотрели на него своими рубиновыми глазами.

Он знал, что должен пройти между ними, но ему почему-то не хотелось делать этого. Пока он колебался, кровавая речная вода поднялась и затопила его ступни. Он встревоженно зашагал в сторону сфинксов. Каждый из них был около пятнадцати футов в высоту. Они возвышались над ним, когда он проходил между ними, и он как будто слышал, как они шепчутся друг с другом, хотя не мог разобрать ни слова.

Он шел очень долго. Наступила ночь, затем снова день, и на пустыню спустился жар. Но, как ни странно, на широкие спины сфинксов мягко падал снег и лежал, смерзшийся и холодный, на их базальтовой поверхности. Ни одна снежинка не падала на песок. Он поднял голову, устремив взор вдаль, и на горизонте увидел темный силуэт, похожий на гору.

Неожиданно он оказался совсем рядом и смог разглядеть, что находится перед ним. К небу поднималась огромная черная пирамида, облицованная мрамором – черным мрамором, отполированным до блеска. В черном зеркале дрожали отражения. Аллея сфинксов протянулась прямо к насыпи, ведущей ко входу, прорубленному в боку пирамиды на большой высоте. Шепот сфинксов раздавался гораздо громче. Он уже почти понимал, что они говорят. Почти понимал, почти понимал...

– Майкл, что с тобой?!

Он вздрогнул и проснулся в полутьме, почувствовав объятия Айше. И понял, что покрыт холодным потом. Воздух в комнате был ледяным, но он скинул с себя одеяло. Айше осторожно вернула одеяло на место.

– Ты кричал, – сказала она. – Ты чего-то испугался.

– Мне... снился сон.

– О чем?

– Не могу вспомнить. Ничего... в памяти ничего не осталось.

– Теперь все в порядке. Можешь снова засыпать.

Он сел в постели.

– Холодно, – пробормотал он. – Который час?

Айше взглянула на часы:

– Почти шесть. Скоро рассветет.

– Когда у меня первая лекция?

– Разве ты не помнишь?

– Я даже не помню, какой сегодня день.

– Вторник.

– Боже, в девять мне нужно рассказывать о кровавых Айубидах! И причем половина бездельников не явится: в этом месяце я не пользуюсь особой популярностью.

Он потянулся к ней. Она была голой и теплой под одеялом.

– Не сейчас, Майкл. Я еще не проснулась.

– Я разбужу тебя.

Она толкнула его в плечо.

– Ты же знаешь, как я люблю тебя, – прошептал он, все еще пытаясь привлечь ее к себе.

– Нет, не любишь, ты только хочешь меня. Это не одно и то же.

– Да, правда. Я... – Он умолк на полуфразе.

– Что такое?

– Тсс...

Айше замолчала. Какое-то мгновение она не слышала ничего, кроме почти неразличимого шелеста собственного дыхания. Затем ее ухо уловило в слабом шуме медленно просыпающегося утреннего города глухой грохочущий звук, как будто тяжелые камни неторопливо катились вниз по склону горы.

– Майкл, что это?

– Не знаю. – Он встал с кровати и подошел к окну. Они вернулись в его квартиру в Абдине предыдущим вечером. Окно спальни выходило на Мухаммад-Бей-Фарид.

Майкл осторожно отодвинул штору и выглянул наружу. Бледный утренний свет разливался над городом, разгоняя тьму. Он открыл окно и поежился от утреннего морозного воздуха. Сейчас звук раздавался гораздо громче: он возрастал или приближался, напоминая рев мощного двигателя. Майкл бросил взгляд по сторонам улицы. Он уже узнал этот звук. Он слишком часто слышал его во время службы в армии, чтобы ошибиться. По широкой городской улице колонной двигались танки.

В тот момент, когда он осознал происходящее, он увидел на юге, в стороне Шари-эль-Насирия, свет фар. Он терпеливо ждал, как приближаются огни. Он знал, куда они направляются, и догадывался зачем: всего в нескольких кварталах к северу был расположен президентский дворец. Чуть дальше к западу находилось здание парламента. По всему району Абдин размещались муниципальные и правительственные учреждения.

Танки шли уже под окном. Это были М1А1 «Абрамсы», поставленные из США для защиты Египта от возможного ливийского нападения, подарок за участие в войне в Персидском заливе. Майкл не мог точно сказать, движутся они к дворцу, чтобы защитить или захватить его.

– Включи радио, – сказал он.

Айше стояла за его спиной. Вернувшись к кровати, она включила приемник, уже настроенный на местную станцию. Комнату заполнила громкая музыка. Она повернула ручку настройки, и из динамика снова хлынули звуки египетской танцевальной музыки. То же самое передавали все радиостанции.

– Настрой приемник на главную станцию и не выключай.

– Думаешь, это переворот?

– Конечно. Скоро мы узнаем, удался он или нет.

Майкл немного помолчал, затем закрыл окно. По-прежнему дрожа, он нашел свой халат и закутался в него. Айше поспешно оделась.

– Ты можешь связаться с кем-нибудь из людей Рашида, кто бы мог сказать, что происходит в стране?

Айше кивнула:

– Думаю, что да.

– Тогда позвони ему.

– А это не опасно? Я имею в виду – пользоваться телефоном.

– У людей из безопасности сейчас слишком много других забот, чтобы прослушивать телефоны.

Она сняла трубку и набрала номер. Целую минуту раздавались гудки, но наконец на другом конце линии ответили.

– Самир? Это вы? Говорит Айше.

– Айше? – донесся из трубки голос. – Черт возьми, где вы пропадали? Я целых два часа пытаюсь вас найти!

– Это не важно, Самир. Но я хочу знать, что происходит.

– Боже мой, вы что, сами не знаете?

– А зачем бы я тогда стала звонить вам?

– Фундаменталисты взяли в свои руки контроль над армией и воздушными силами. Это произошло ночью. Они уже захватили телевидение и радио, телефонную станцию, аэропорты и железнодорожные вокзалы. Мы не думаем, что правительству удастся с ними справиться. Операция была прекрасно спланирована, гораздо лучше, чем мы могли предполагать. Некоторые подразделения, верные правительству, оказывают сопротивление в провинции, но в Каире, похоже, все кончено... Послушайте, Айше, мы должны спрятать вас. Я пришлю за вами людей. Где вы сейчас?

– Извините, Самир, но я не собираюсь прятаться.

– Айше, ваша безопасность сейчас гораздо важнее, чем когда-либо раньше. Если Рашида выпустят...

– Самир, Рашида никогда не выпустят. Он мертв.

На другом конце ненадолго наступило молчание.

Затем Самир заговорил снова:

– Вы не можете знать наверняка. Еще есть надежда...

– Самир, я видела его тело. Простите, что не сообщила вам этого раньше. Пожалуйста, расскажите все остальным. Сейчас слишком поздно что-либо делать. Обещайте мне.

– Айше, вы сошли с ума. Вы...

Айше повесила трубку. Впервые в жизни она повесила трубку, разговаривая с мужчиной. Мгновение она стояла, держа руку на телефоне, глубоко дыша и крепко закрыв глаза. Она захлопнула за собой очень важную дверь.

Открыв глаза, Айше повернулась к Майклу и пересказала ему то, что сообщил Самир.

– Знаешь, он был прав. Тебе нужно спрятаться.

– И ты тоже? Не нужно. Они уже добились того, чего хотели. Я не представляю для них угрозы, и они должны знать о смерти Рашида. И, уж конечно, я могу, по крайней мере, остаться здесь. У них нет никаких причин беспокоить тебя. Правда?

– Я не так уверен в этом. Может быть, они захотят свести кое-какие старые счеты. Но в ближайшие несколько дней нас никто не тронет. – Он сделал паузу. – Ты посидишь здесь без меня? Мне нужно уйти.

– Уйти?

– Я должен повидаться с Ронни. – Майкл начал одеваться. – Пока еще не поздно.

Глава 14

До Ронни Перроне было недолго. Ронни жил в тесной, но элегантной квартире на Эль-Азбакийе – в комнатах, когда-то составлявших часть палаццо в итальянском стиле, построенного в правление короля Хадива Тауфика и до 1950-х годов принадлежавшего богатой греческой семье. На фоне ее обветшалого великолепия Перроне, человек с замашками аристократа и доходами государственного служащего, демонстрировал маленькую красивую жизнь, вокруг которой он строил свое существование, хрупкое, как яичная скорлупа.

В качестве прикрытия Ронни изображал из себя торговца антиквариатом и произведениями искусства. Он выучился этому делу у своего родного отца, Реджи, который держал маленький магазинчик на Кингс-роуд, торгуя китайскими безделушками и индийскими сувенирами, привезенными в Борнмут и Брайтон детьми раджей. Маленький Ронни рос среди нефрита и талька, фарфора и слоновой кости. Его первыми игрушками были окимонос и нецке, он одевался в китайские шали и кашмирские мантии, играл в войну, вооружась клинками и инкрустированными пистолетами махараджей. Впоследствии его вкусы обратились на мусульманское стекло и металлические изделия, и после поступления на службу это хобби стало для него прикрытием. Он мечтал выйти в отставку, открыть настоящий магазин на настоящей английской улице и найти сильного человека, который любил бы его.

Майкл, войдя в квартиру, обнаружил, что Ронни уже встал и сидит на позолоченном стуле в гостиной, обитой ситцем. Он был одет в разукрашенный сложным узором халат от Джорджины фон Этсдорф и курил аккуратно скрученную сигаретку, нелепо торчащую в длинном мундштуке слоновой кости.

Мальчик, открывший дверь, поспешно удалился. Похоже, Ронни пребывал в дурном настроении.

– Майкл! Как ты вовремя, черт возьми. Я все утро пытался дозвониться до тебя.

– Сомневаюсь, Ронни. Я вышел из квартиры всего двадцать минут назад.

– Ну ладно, я рад, что ты пришел. Садись.

Майкл плюхнулся в кресло со множеством подушечек из конского волоса. Оно оказалось гораздо менее удобным, чем можно было подумать, глядя на него.

– Ронни, полагаю, ты знаешь, что происходит в стране.

– Знаю? Я ни хрена не знаю, мой милый дружочек Майкл. У меня нет сети, почти никаких контактов. Вероятно, я последним узнаю, что творится в городе.

– Разве Лумис не поддерживает с тобой связь?

Лумис был главой секции ЦРУ в посольстве США.

– Боже мой, Майкл, не упоминай при мне этого имени.

– А я считал вас друзьями.

– Я тоже. Я даже покупал ему подарки на день рождения. В прошлом году он пригласил меня на рождественский ленч. Господи, Майкл, ты знаешь, что этот ублюдок сказал мне на прошлой неделе?

Майкл терпеливо ждал продолжения.

– Он сказал, что его собственная сеть была полностью выведена из строя примерно в то же время, когда уничтожили мою. Ты можешь в такое поверить? Они провалили всю операцию и делают вид, что ничего не произошло. Лумис сказал, что ему был дан приказ молчать. Что это еще за приказ? Ты слышал, чтобы кто-нибудь когда-нибудь отдавал подобный приказ?

– Конечно, Ронни. И весьма часто. Тебе самому нередко давали такие приказы.

– Майкл, они поставляли нам ложную информацию. И мы понятия не имели, что вся их работа пошла прахом. Лумис не хотел, чтобы израильтяне об этом пронюхали. Израильтяне! В это ты тоже можешь поверить?

– Вполне могу. Ты сам до самого недавнего времени посылал в Воксхолл ложные отчеты. Однако дело не в этом. Мне нужно точно знать, в каком положении мы оказались. Если бы люди в Центре знали свое дело, они бы убрали тебя отсюда и в течение суток нашли бы на Пикадилли толковых парней.

Ронни состроил болезненную гримасу:

– Майкл, ну зачем так грубо? В любом случае, вряд ли это случится. Меня оставят здесь.

– Не думаю. Том отзовет тебя, пока у тебя окончательно ум не зашел за разум.

– Майкл, Центр не может себе позволить отозвать меня. У них больше никого нет, не считая Шукри и Рифата, – а судя по всему, ни от того, ни от другого сейчас не дождешься особой пользы.

– Ты забываешь, что я снова работаю на Тома.

– Но он не может сказать об этом ни одной душе. Забудь об этом, Майкл. До тех пор, пока начальство заинтересовано, я остаюсь здесь. У меня все еще хорошая ширма. Если бы стало известно о моей настоящей работе, меня бы устранили тогда же, когда уничтожили мою сеть.

– Я бы на твоем месте не был так уверен, Ронни. У них могли быть причины не трогать тебя. А после переворота могут появиться причины довести дело до конца.

– Так или иначе, полагаю, что еще неделю или две я в безопасности. Тебе не кажется?

– Ты еще не связался с Лондоном?

Перроне покачал головой:

– Майкл, мальчик, это пустая трата времени. Все только начинается. Никаких гарантий, что у путчистов что-то выйдет.

– Насколько я слышал, выходит, и очень здорово.

– Возможно. Но мне нужно какое-нибудь подтверждение, прежде чем посылать что-то в Лондон. Я жду, что Шукри выйдет на связь. Он отличный работник. Первоклассный источник информации. Еще ни один кусочек пирога от Ахмада не проходил мимо моего рта.

– Я бы на твоем месте не трогал его.

– Не трогал его? Ахмада? Ради Бога, почему? Уж конечно не из-за женщины?

– Да, именно из-за женщины. Как раз из-за нее.

– Майкл, Ахмад, как выразился бы мой бывший друг мистер Лумис, «мой главный человек». В сущности, он чуть ли не единственный мой человек. После Ахмада мне остается обращаться только к уличным торговцам и малолетним шлюхам. Там нет ничего серьезного, могу тебя заверить. Я обещаю тебе, что не позволю ее скомпрометировать. Том дал мне на этот счет ясные инструкции. – Он сделал паузу. – Между прочим, как там она? Ты выяснял?

– Она была со мной всю ночь.

– Я на это и надеялся. Теперь ей, конечно, придется спрятаться.

– Она не собирается прятаться. Ты не единственный сумасшедший в городе.

Перроне тускло улыбнулся:

– Мой дорогой, я не предложил тебе закурить! Высший сорт. Получил прямо из Марракеша на прошлой неделе.

– Нет, Ронни, спасибо. Мне нужно сохранить ясную голову.

– Лучше способа не найти.

– Я серьезно.

– Ну ладно, скажу Абди, чтобы он принес тебе кофе.

– Нет, Ронни, подожди минутку. Между прочим, я на твоем месте хорошенько бы приглядывал за малюткой Абди.

– Дорогой, поверь мне, я всегда за ними приглядываю. Не надо меня учить.

– Тем не менее за Абди нужно особо присматривать. Если это выплывет наружу, ты окажешься в крайне уязвимом положении. Хотя бы для шантажа. Таких, как ты, будут вешать.

– Разве это новость, Майкл? Так было всегда. Ты думаешь, меня раньше никогда не шантажировали, никогда не подкупали разных мелких гнусных мальчишек, которых мой бумажник интересовал не меньше моего члена? Ты удивишься, узнав, как легко от них отделаться. Ты слишком мрачно смотришь на вещи. На самом деле им остается только блефовать. Им необходимо лично подтвердить обвинение, а кто пойдет на такое?

– Все равно, Ронни, будь осторожен. Не рискуй. Мне не нравится взгляд юного Абди. Теперь все изменилось. Достаточно анонимного доноса. Не давай ему повода предать тебя.

– В самом деле, дорогой?

– Да, Ронни, в самом деле. Будь осторожен, ладно?

Ронни кивнул:

– Майкл, давай на минутку забудем про мои личные причуды и вернемся к более важным делам. Ты не очень далеко продвинулся в своем расследовании деятельности эль-Куртуби, верно?

Майкл покачал головой:

– Ронни, я никогда не видел, чтобы люди так быстро умолкали. Никто никогда не слышал о нем, хотя ясно, что слышали, и не раз. Все следы, по которым я шел – здесь, в Александрии и в Танте, – тоже никуда не привели.

– Знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты вернулся в Александрию, если можешь это устроить. Желательно сегодня или завтра.

– Ронни, ты, должно быть, шутишь. В стране переворот.

– Тем не менее, Майкл, я серьезно. Что-то затевается. Помнишь тот инцидент сразу после нашего возвращения в Каир? Когда были расстреляны практически все пассажиры 225-го эдинбургского поезда?

– Конечно, помню. А что?

– Там осталось в живых человек шесть – все тяжело раненные, и никто почти ничего не помнил.

Кроме одного. Какой-то брокер из Эдинбурга по фамилии Блэр ехал первым классом, когда это произошло, в первом купе. Его сочли мертвым, но пули не задели жизненно важных органов. Ходить он никогда уже не будет, но мозги у него в полном порядке. Его подлатали, и несколько дней назад он начал говорить. Судя по всему, он успел хорошо разглядеть двоих нападавших, орудовавших в его вагоне. Он помнит, где они сели, во что были одеты, все такое. И... – Ронни сделал паузу, – что самое важное, он опознал одного из них. У меня точная информация, Майкл, не какие-нибудь слухи. Блэр служил в Территориальной армии, он сохранил присутствие духа, и из него получится отличный свидетель. Защита не сможет поколебать его ни на йоту, по крайней мере, мне так говорили. Золото, а не парень.

– Ну и что?

– Человек, которого он опознал, – несомненно Эберхард Швиттерс. Совсем как тот художник.

– Никогда о таком не слышал.

– Дадаист. Тебя вся эта чушь не интересует.

– Нет, я имею в виду террориста.

– Ну, кое-что ты знаешь. Эберхард был одним из тех немцев, которые в прошлом году приезжали в Александрию на встречу с членами группировки эль-Куртуби. Теперь вспомнил? На самом деле, насколько нам известно, он побывал там как минимум дважды.

– Это дает нам не слишком много. Мы все знаем об этой встрече. Показания твоего свидетеля всего лишь позволяют провести связь между эль-Куртуби и стрельбой в поезде, вот и все.

– Не совсем. Есть кое-что еще. Эксперты из антитеррористической службы провели исследование пуль и магазинов. Кроме того, они изучили взрывчатку, использованную на Кингс-Кросс за неделю до того. Таможенное и акцизное управление тоже кое-что раскопало, а именно: было несколько подозрительных рейсов так называемой «Миср Манганиз Майнинг ком-пани». Странный груз отправлялся из Александрии между мартом и июнем того года на кораблях адриатической линии. Это были детали горного оборудования, судя по накладным, предоставленные взаймы итальянскому филиалу. Все судовые документы были в порядке. Детали выгружены в Венеции, перевезены поездом в Неаполь, где были заново упакованы итальянской компанией «Минерариа ди Наполи». Вслед затем их объявили произведенными в Италии и переправили по воздуху в Манчестер, в распоряжение фирмы горного оборудования в Халле.

Очевидно, у нас нет твердых доказательств, что поставки «Миср Манганиз Майнинг компани» связаны с происшествиями на Кингс-Кросс и в поезде; но после опознания Швиттерса такая связь выглядит гораздо более правдоподобной. Я хочу, чтобы ты отправился в Александрию и раскопал все, что сможешь, насчет этой компании.

– Ронни, по-моему, мы всего лишь захлопываем дверь конюшни.

Перроне покачал головой:

– Я так не думаю, Майкл. Я думаю, что наш конь еще в конюшне, роет копытами землю и ждет момента, чтобы вырваться наружу. А дверь вовсе не заперта на засов.