Текст книги "Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть"

Автор книги: Дэниел Ергин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 88 страниц) [доступный отрывок для чтения: 32 страниц]

Деспотический стиль руководства Бакскина Джо начал раздражать инвесторов, что привело к первому из ряда столкновений между Техасом и Нью-Йорком и повлияло на организационную структуру компании. Один из высокопоставленных сотрудников пожаловался в письме Лзфаму, что Каллинан „думает, что он все знает и должен во все вмешиваться… Он глядит на нас, тех, кто в Нью-Йорке, сверху вниз, как на собачий хвост, причем очень маленький“. Когда крупнейшие акционеры попытались ограничить власть Каллинана, он взбунтовался и начал через доверенных лиц борьбу за возвращение контроля. Переселенец из Пенсильвании пытался перевести борьбу в плоскость противостояния Техаса и Востока. В своем обращении к акционерам он объявил, что „первоначальный состав руководства компании, ее корпоративная политика и вся ее деятельность неотделимы от Техаса и техасских идеалов“, и что „штаб-квартира и руководящие органы должны находиться в Техасе“. Но, разумеется, не это было настоящей причиной начавшейся борьбы. Реальной причиной было самодержавие Каллинана.

В Нью– Йорке прошло голосование, и Каллинан потерпел жестокое поражение в этой заочной борьбе. Он постарался отнестись ко всему философски. „Это была хорошая драка в меблированных комнатах, -сказал Бакскин Джо одному из своих старых коллег еще по Пенсильвании. – Много мебели было поломано, но нас хорошенько потрепали и мне скоро придется искать новую работу“. Он так и сделал, и добился новых успехов в нефтяном бизнесе. Но после этого он занялся лишь разведкой и добычей, оставив другим нефтепереработку и сбыт.

В результате взрывного роста нефтедобычи на побережье Мексиканского залива контроль за добычей сырой нефти в Соединенных Штатах также стал ускользать от „Старого дома“, как и возможность „устанавливать“ цены. В то же время развитие источников сырой нефти за рубежом уменьшало мощь „Стандард“ на международном рынке. Конечно, со стороны ее позиции казались нерушимыми, но изнутри, из „Старого дома“, положение виделось по-иному. „Взгляните на то, что происходит сейчас – на Россию и Техас, – жаловался одному из посетителей директор „Стандард“ X. X. Роджерс. – Кажется, что нефти, которая у них там, нет конца. Как мы можем это контролировать? Выглядит так, как будто что-то схватило „Стандард ойл компани“ за шиворот. И это что-то, – добавил он зловеще, – гораздо крупнее нас самих“.

„КАК ЭТО КОНТРОЛИРОВАТЬ?“

Развитие новых нефтяных месторождений на побережье Мексиканского залива и в глубине континента подорвало неприступные, казалось бы, позиции „Стандард ойл“. Возникновение новых источников нефти в сочетании со стремительно развивающимися рынками мазута и бензина открыли двери большому количеству новых конкурентов, которые, по определению Уильяма Меллона, не нуждались в „разрешении“ со стороны „Стандард ойл“ или кого-бы то ни было еще. Точнее, объемы продаж „Стандард“ продолжали расти в абсолютных значениях. Объемы продаж бензина с 1900-го по 1911 год утроились, что отражало наступление новой эры, и в 1911 году они впервые превысили объемы продаж керосина. В „Стандард ойл“ постоянно использовали последние технические нововведения. Когда в 1903 году самолет братьев Райт впервые поднялся в воздух в Китти-Хок, штат Северная Каролина, для его двигателя использовались бензин и смазочные масла, которые торговый агент „Стандард ойл“ доставил на пляж в деревянных бочонках и голубых жестяных банках. Однако, если говорить об общей рыночной конъюнктуре цен на нефтепродукты в Соединенных Штатах, то „Стандард“ уступила позиции абсолютного лидера. Ее доля в мировой переработке нефти упала с 90 процентов в 1880-м до лишь 60-65 процентов – в 1911 году.

ГЛАВА 5. ПОВЕРЖЕННЫЙ ДРАКОН

„Старый дом“ находился в осаде. Одержать победу над конкурентами как в Соединенных Штатах, так и за рубежом не представлялось возможным. Более того, в самих Соединенных Штатах в разгаре была настоящая политическая и юридическая война против „Стандард ойл“ и тех безжалостных методов, посредством которых компания добивалась своих целей. Это не было новостью – Рокфеллер и его компаньоны подвергались яростной критике и поношениям с самого момента возникновения „Стандард ойл траст“. Руководство „Стандард ойл“ никогда так и не уразумело существа этой критики. По его мнению, все это была лишь дешевая демагогия, вызванная завистью или недостатком информации, а в основе критики лежала предвзятая односторонняя аргументация. Они были уверены в том, что в своем неустанном стремлении к обогащению и к защите своих интересов „Стандард ойл“ не только сдерживала заразу „необузданной конкуренции“, но и была, как считал Рокфеллер, самым, пожалуй, крупным „накопителем“ со времен зарождения нации.

Однако широкая публика воспринимала все совершенно иначе. Критики „Стандард“ представляли ее в виде коварной, жестокой, могущественной, всепроникающей таинственной организации. Управлявшаяся узкой группой высокомерных директоров, она безжалостно уничтожала всякого, кто оказывался у нее на пути. И такой взгляд являлся определяющим для общественного мнения в ту эпоху.

„Стандард ойл“ возникла не в вакууме. Ее возвышение происходило на фоне быстрой индустриализации американской экономики в последние десятилетия девятнадцатого столетия. За очень короткий срок на месте децентрализованной системы, где множество малых промышленных фирм вели между собой конкурентную борьбу по правилам свободного рынка, вдруг возникла совершенно другая, качественно новая система. В ней преобладали огромные промышленные группировки, получившие название трестов. Каждый трест доминировал в определенной отрасли, причем директоры многих из них были акционерами других, и наоборот. Такие быстрые перемены глубоко встревожили многих американцев. На самом рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий они надеялись, что правительство восстановит конкуренцию, наведет порядок, разберется со злоупотреблениямии и укротит экономическое и политическое могущество трестов – этих ужасных громадных драконов, безнаказанно распоряжавшихся страной. Самым же свирепым и страшным драконом была „Стандард ойл“.

ХОЛДИНГОВАЯ КОМПАНИЯ

Возобновление судебного нажима на „Стандард“ началось на уровне штатов с рассмотрения антимонопольных исков, выдвинутых в Огайо и Техасе. Губернатор Канзаса выступил с планом постройки нефтеперерабатывающего завода, который бы находился в собственности штата и был в состоянии соперничать с заводами, принадлежавшими „Стандард“, причем работать на нем должны были заключенные. По меньшей мере семь штатов плюс территория Оклахомы выдвинули судебные иски по тем или иным основаниям. Но в „Стандард“ не сразу уяснили себе весь размах общественного недовольства методами ее деятельности. „Я считаю, что эта антимонопольная лихорадка, – лишь дань моде, на которую мы должны реагировать с достоинством, – писал Рокфеллеру в 1888 году один из его высокопоставленных сотрудников, – и на каждый вопрос давать ответ, который, будучи совершенно правдивым, был бы уклончивым во всем, что касается действительных фактов“. Компания, как могла, продолжала сохранять секретность. Когда Рокфеллер давал свидетельские показания на одном из разбирательств в штате Огайо, он был настолько необщителен, что в одной нью-йоркской газете появился заголовок: „Джон Д. Рокфеллер играет в молчанку“.

Пытаясь мобилизовать на битву все имеющиеся ресурсы, „Стандард“ наняла самого дорогого адвоката, имевшего репутацию выдающегося профессионала. Также она стремилась оказать влияние и на политические события, доведя до совершенства искусство вовремя делать взносы на политические цели. „Наши друзья понимают, что Республиканская партия обходится с нами несправедливо, – писал Рокфеллер, направляя соответствующий взнос в партийную казну в Огайо, – но мы надеемся, что в будущем ситуация изменится к лучшему“. „Стандард ойл“ стала легально выплачивать республиканскому сенатору от Огайо содержание – лишь в 1900 году оно составило 44500 долларов. Также она деликатно предоставила кредиты влиятельному сенатору от Техаса, пользовавшемуся в то время репутацией „ведущего лидера демократов Америки“ – сенатор искал деньги для покупки ранчо площадью в шесть тысяч акров невдалеке от Далласа. „Стардард“ пользовалась услугами одного рекламного агентства, которое, приобретая рекламную площадь в газетах, помещала новости, в которых деятельность „Стандард ойл“ освещалась в положительном свете. Она основывала или приобретала так называемых „слепых тигров“ – компании, которые для всего окружающего мира должны были выглядеть совершенно независимыми дистрибьюторами, каковыми, разумеется, в действительности не являлись. Например, в 1901 году для сбыта нефтепродуктов в штате Миссури была образована компания под названием „Рипаблик ойл“. Ее рекламные объявления пестрели броскими фразами „не трест“, „не монополия“ и „совершенно независимая“. Но ее отчетность тайно направлялась в Нью-Йорк на Нью-Стрит, 75, куда, как оказалось, выходил черный ход с Бродвея, 26.

Несмотря на то, что некоторые штаты добились временных успехов в борьбе со Стандард“, окончательного успеха достигнуть так никому и не удалось. Например,после того, как компании, принадлежавшие „Стандард ойл“, были выдворены из Техаса, а их имущество передано в управление, управляющие собрались в отеле „Дрискилл“ в Остине, чтобы распродать это имущество. Но все имущество, как оказалось, было продано опять же агентам „Стандард ойл“.

Тем не менее судебные преследования способствовали дальнейшим изменениям организационной структуры „Стандард“. В 1892 году, в ответ на решение суда в Огайо, трест был распущен, а акции распределены между двадцатью компаниями. Но контрольные пакеты сохранились у тех же владельцев. Компании были объединены в „Стандард ойл интрестс“. В рамках такой организации вместо заседаний Исполнительного комитета на Бродвее, 26 стали проходить неформальные встречи президентов различных фирм, составлявших „Стандард ойл интрестс“. Письма теперь адресовались не исполнительному комитету, а просто „джентльменам на верхний этаж“.

Но „джентльмены“ реорганизацией „Стандард ойл интрестс“ довольны не были. Давление на компанию продолжалось, и для того, чтобы защитить свои интересы, требовалось перевести ее на более твердую юридическую основу. Решение этой проблемы было найдено в штате Нью-Джерси. В результате пересмотра законодательства здесь было разрешено создание холдинговых компаний – корпораций, которые могли владеть акциями других корпораций. Это был решительный разрыв с традиционным правом, регулирующим деловые отношения в Соединенных Штатах. Администрация Нью-Джерси стремилась также к тому, чтобы конъюнктура в штате способствовала новой форме объединения компаний. Таким образом, владельцы „Стандард ойл интрестс“ основали в 1899 году компанию „Стандард ойл оф Нью-Джерси“, ставшую холдингом для всех остальных компаний. Ее капитализация была увеличена с 10 до 110 миллионов долларов, ей принадлежали пакеты акций в сорока одной компании, которые контролировали другие компании, а те в свою очередь третьи.

За это время в „Стандард ойл“ произошла также очень важная перемена иного рода. Джон Рокфеллер, приобретя огромное богатство, устал и начал подумывать об отставке. Хотя ему было еще лишь пятьдесят с небольшим, но постоянное напряжение на работе и непрерывные нападки на „Стандард“ стали сказываться на его здоровье. Начиная с 1890 года, жалобы на проблемы пищеварения и на утомление участились. Он говорил, что его распинают. Он приобрел привычку брать на ночь в спальню револьвер. В 1893 году от перенапряжения у него началась алопеция – болезнь, которая не только приносила ему большие физические страдания, но и вызвала выпадение всех волос. Впоследствии он пытался скрыть это, надевая ермолку или парик. Будучи до этого худощавым, он начал полнеть. Его планы уйти на покой пришлось временно отложить вследствие ряда кризисов – паники 1893 года и последовавшей за ней депрессии, а также растущего напряжения конкурентной борьбы – как на родине, так и заграницей. Рокфеллер начал постепенно отходить от дел и наконец в 1897 году он, еще не достигнув и шестидесяти лет, ушел на покой, передав административное руководство одному из директоров – Джону Д. Арчболду.

НАСЛЕДНИК: ЭНТУЗИАСТ НЕФТИ

В том, что наследником станет Джон Арчболд, сомнений было мало. В отличие от прочих старших менеджеров „Стандард“ он был настоящим специалистом во всехобластях нефтяного бизнеса. Он был одной из самых могущественных фигур в американской нефтяной индустрии на протяжении двух предыдущих десятилетий, на протяжении же последующих двух десятилетий ему предстояло стать самым могущественным. Карьера его была долгой.

Маленького роста, выглядевший моложе своих лет, Арчболд был человеком решительным и неутомимым, всегда готовым „идти за край“, полностью поглощенным работой и абсолютно уверенным в правоте своего дела. Еще мальчишкой во время избирательной кампании перед президентскими выборами 1860 года он продавал значки с портретами кандидатов. Его брату достался лучший район, где заработать можно было гораздо больше, но Джон значительно обогнал его по количеству проданных значков. В возрасте пятнадцати лет, с благословения своего методистского священника („Богу угодно, чтобы он туда поехал“), Арчболд сел в Сейлеме, штат Огайо, на поезд и отправился в Тайтус-виль на поиски не спасения, но богатства и нефти. Начал он с должности экспедитора грузов, и его зарплата была такой маленькой, что ему приходилось спать под прилавком в офисе. Всегда в движении, он стал нефтяным брокером, заболев на всю оставшуюся жизнь тем, что получило название „нефтяного энтузиазма“. Такой энтузиазм оказался незаменим в суматохе нефтяных регионов. „Тяжелый труд был его каждодневным уделом, – вспоминал впоследствии один из коллег молодого нефтяного брокера. – На главных улицах Тайтусвиля всегда был слой пропитанной нефтью грязи глубиной в целый фут или более того, а вокруг скважин вдоль Ойл-Крик было и того хуже – иногда выше колена, но Джону Арчболду все было нипочем. Он пробирался вброд, напевая веселую песенку, если было что купить или о чем поторговаться“.

У Арчболда не было иных развлечений, кроме работы. Он научился разряжать напряженную ситуацию смехом, что очень ему пригодилось впоследствии на переговорах и в спорах. Гораздо позднее, когда его спросили, всегда ли „Стандард ойл“ добивалась удовлетворения лишь своих собственных интересов, он сухо ответил: „Мы не всегда были филантропами“. Он также научился не упускать свой шанс, независимо от того, насколько он был осуществим. Он научился быть очень полезным другим – в особенности Джону Д. Рокфеллеру, и доказывать это на деле. Рокфеллер заметил его еще в 1871 году, когда, регистрируясь в тайтус-вильском отеле, обратил внимание на подпись, поставленную перед его подписью. Она принадлежала молодому брокеру, занимавшемуся также переработкой нефти и посчитавшему необходимым указать: „Джон Д. Арчболд, 4 доллара за баррель“. Рокфеллеру понравилось такая самоуверенность, – в то время цена на нефть была весьма далека от указанной молодым человеком, – и он взял его на заметку.

Развив бурную деятельность, Арчболд стал секретарем тайтусвилльской нефтяной биржи. Во время аферы с „Саут импрувмент компани“ и нефтяной войны 1872 года, когда Рокфеллер и принадлежавшие ему железные дороги пытались монополизировать контроль за добычей нефти, он был одним из руководителей Нефтяного района и клеймил Рокфеллера в самых резких выражениях. Однако Рокфеллер распознал в нем того, кто хорошо усвоил основные принципы Нефтяного района -человека, полностью преданного бизнесу, который мог быть агрессивным и беспощадным, но в то же время был гибок и умел легко приспосабливаться. Это его последнее качество подтвердилось в 1875 году, когда Рокфеллер предложил ему поступить к себе на службу. Арчболд быстро согласился. Его первым поручением стало скупить все нефтеперерабатывающие предприятия вдоль Ойл-Крик, соблюдая полную секретность. Он взялся за поручение с полной решимостью. За несколько месяцев он скупил или арендовал двадцать семь нефтеперегонных предприятий и заработал себе физическое истощение.

Арчболд быстро продвинулся по службе, достигнув высших должностей в иерархии „Стандард ойл“. Но ему предстояло устранить еще одно крупное препятствие в отношениях с Рокфеллером – его „несчастную слабость“, как это называлось иносказательно. Он слишком любил выпить, а Рокфеллер настаивал, чтобы он подписал обязательство воздерживаться от спиртного и соблюдал его. Он поступил так, как того хотел Рокфеллер. И теперь в возрасте всего пятидесяти лет, будучи уже ветераном нефтяного бизнеса с более чем тридцатилетним стажем, Арчболд, с его энергией и опытом, стал человеком номер один в „Стандард ойл“. Рокфеллер же, сохраняя связи с Бродвеем, 26 с этого времени посвятил себя своим имениям, филантропии, гольфу и управлению своими капиталами, которые все увеличивались. С 1893 по 1901 год „Стандард ойл“ выплатила дивидендов на сумму более 250 миллионов долларов, причем целую четверть от общей суммы одному Рокфеллеру. Прибыль, добытая „Стандард ойл“ была столь велика, что один автор, писавший на финансовые темы, называл компанию „настоящим банком гигантских масштабов, действующим изнутри нефтяной индустрии и финансирующим эту индустрию вопреки всем конкурентам“.

Тем временем Рокфеллер, освободившись от выполнения ежедневных обязанностей, постепенно восстановил свое здоровье под действием режима, предписанного врачами. В1909 году его врач предсказывал, что он доживет до ста лет, поскольку следует трем простым правилам:“ Во-первых, он избегает любого беспокойства. Во-вторых, он занимается физическими упражнениями на открытом воздухе. В-третьих, он встает из-за стола с легким чувством голода“. Рокфеллера постоянно информировали обо всем, происходившем в компании, но он не вмешивался активно в управление. Да и Арчболд бы ему этого не позволил.

Арчболд посещал Рокфеллера каждую субботу по утрам, чтобы обсудить дела с крупнейшим акционером компании. А Рокфеллер сохранил пост президента, что оказалось крупной ошибкой. Придерживаясь политики абсолютной секретности, „Стандард ойл“ не предприняла никаких попыток предать огласке его уход, и поэтому Рокфеллер все еще оставался персонально ответственным за все, что бы ни делала компания. Таким образом для широкой публики Рокфеллер продолжал оставаться синонимом „Стандард ойл“. Он был громоотводом для любой критики и любых нападок. Почему он сохранил президентский пост? Его коллеги, должно быть, думали, что его имя необходимо для того, чтобы удержать империю от распада, то есть здесь действовал фактор страха. Возможно, причиной было уважение к размеру пакета акций, которым он владел. Но вскоре после наступления нового столетия один из старших директоров X. X. Роджерс в частной беседе предложил совершенно иное объяснение: „Мы решили, что он должен сохранить свой пост. Против нас продолжались эти судебные тяжбы, и мы сказали ему, что если кому-то из нас придется сесть в тюрьму, то он сядет вместе с нами!“

„ВОТ ЭТО СОБЫТИЕ!“

В самом конце девятнадцатого столетия нападки на „Стандард ойл“ приобрели особенный размах. В Америке набирало силу новое мощное реформистское движение – прогрессизм. Его основными целями были политические реформы, защита потребителей, социальная справедливость, улучшение условий труда, а также контроль и регулирование большого бизнеса. Последнее стало особенно насущной проблемой, когда Америку захлестнула волна слияний компаний и рост числа трестов. Первый в стране трест – „Стандард ойл траст“ – был создан в 1882 году. Но тенденция к объединению особенно усилилась в девяностых годах. По некоторым данным, до 1898 году было образовано 82 треста с общей капитализацией 1,2 миллиарда долларов. А между 1898и 1904 годами было создано еще 234 треста, общая капитализация их превышала 6 миллиардов долларов. Кое-кто считал тресты (или монополии) наивысшим достижением капитализма. Для других это было извращение системы, несущее угрозу не только фермерам и рабочим, но также и среднему классу, и независимым бизнесменам, которые опасались лишиться экономических прав. В 1899 году война с трестами рассматривалась как неизбежная „моральная, социальная и политическая битва, которая сейчас разгорается в профсоюзе“. Вопрос о трестах был одним из самых важных в ходе президентских выборов 1900 года, и вскоре после своей победы президент Уильям Мак-Кинли сказал своему секретарю: „Вопрос трестов требует серьезного и быстрого рассмотрения“.

Одним из первых им занялся Генри Демаре Ллойд, который продолжил свои резкие нападки на „Стандард ойл“ уже в форме книги „Богатство против общего благосостояния“, опубликованной в 1894 году. Вслед за ним группа бесстрашных журналистов приступила к расследованию и преданию гласности пороков и болезней общества. Эти писатели, заложившие основы идеологии прогрессивного движения, получили известность под названием „разгребателей грязи“ и оказались в авангарде движения прогрессистов. Потому что, по наблюдению одного историка, „основным критическим достижением американского прогрессизма было выставление напоказ“. Первым на всеобщее обозрение оказался выставленным крупный бизнес.

Журнал, лидировавший в кампания „разгребания грязи“, назывался „Мак-Клурс“. Это был один из ведущих журналов страны с тиражом в сотни тысяч экземпляров. Его издателем был Сэмюель Мак-Клур, – человек темпераментный, экспансивный, обладавший богатым воображением. Он также был известен своими странностями: например, во время одного путешествия в Париж и Лондон он купил тысячу галстуков для коллекции. Он собрал в Нью-Йорке группу талантливых авторов и редакторов, занимавшихся поиском интересных тем. „Крупная сенсация – это тресты, – писал Мак-Клур одному из них в 1899 году. -Вот это будет событие. А журнал, который подробно опишет развитие событий, о которых люди хотят знать, будет обречен на большой тираж“.

Редакторы журнала решили сосредоточиться на одном конкретном тресте, чтобы на его примере проиллюстрировать процесс слияния. Но какой трест выбрать? Сначала предлагались сахарный и мясной тресты, но затем эта идея оказалась отброшенной. Один из авторов предложил тогда добычу нефти в Калифорнии. Нет, – возразила редактор Аида Тарбелл. – Нам нужен новый план наступления. Важно не просто дать четкое представление о размерах индустрии, ее коммерческих достижениях и изменениях, произошедших в связи с этим в стране, главное -высветить основные принципы, с помощью которых лидеры индустрии концентрируют ресурсы и контролируют их“.

„ПРИЯТЕЛЬНИЦА“ РОКФЕЛЛЕРА

К этому времени Аида Минерва Тарбелл уже имела прочную репутацию первой в Америке женщины, ставшей видным журналистом. Она была высокого роста (шесть футов) и обладала только ей присущей суровой и спокойной властностью. Окончив Аллегени-Колледж, она отправилась в Париж, чтобы написать биографию мадам Ролан – одной из руководительниц Великой французской революции, окончившей жизнь на гильотине. Тарбелл посвятила себя карьере и так и не вышла замуж, хотя позднее стала воспевать семейную жизнь и выступать против предоставления женщинам избирательного права. В начале двадцатого столетия ей было уже за сорок, и она уже была известным автором популярных, но тем не менее достаточно серьезных биографий Наполеона и Линкольна. Из-за своей внешности и манеры держаться она казалась старше своих лет. „Всю свою жизнь она в основном держалась особняком, – вспоминала другая женщина, работавшая литературным редактором в „Мак-Клурс“. – Невооруженным глазом было видно, что кокетство ей совершенно не присуще“.

Поскольку вопрос о трестах постоянно муссировался на страницах „Мак-Клурс“, Тарбелл подумывала заняться собственным журналистским расследованием. Очевидной целью расследования была сама „Матерь Трестов“, и она приняла решение взяться за дело. Отправившись принимать грязевые ванны на старинный итальянский курорт вместе с Мак-Клуром, она добилась его санкции на расследование. Таким образом Аида Тарбелл и начала свое расследование, которому было суждено расшатать устои „Стандард ойл“.

По иронии судьбы книга, вышедшая из-под пера Тарбелл, стала последним орудием мести Нефтяного района тем, кто его захватил. Аида Тарбелл родилась и выросла в Нефтяном районе, в обстановке стремительного обогащения и столь же стремительного разорения. Ее отец Фрэнк Тарбелл вошел в этот бизнес, став производителем емкостей лишь несколько месяцев спустя после открытия Дрейка, а в шестидесятых годах, когда дела его шли в гору, он поселился в большом „бумтауне“ под названием Питхоул. Когда нефть на месторождении внезапно закончилась и шумный маленький центр нефтяной деятельности превратился в руины, он заплатил шестьсот долларов за крупнейший отель города, на одну постройку которого в свое время ушло шестьдесят тысяч долларов. Он разобрал его, нагрузил повозки французскими окнами, резными дверьми и прочими деревянными изделиями, брошенной мебелью и железными бра, и перевез это все в Тайтусвиль, что в десяти милях от Питхоула, где и использовал все это при постройке красивого нового дома для своей семьи. В окружении всех этих вещей, постоянно напоминавших об одном из самых крайних проявлений нефтяной лихорадки, Аида Тарбелл и провела свою юность. (Позднее она даже собиралась написать историю Питхоула: „В истории нефтяного бизнеса нет ничего драматичнее Питхоула“, – говорила она.)

Во время Нефтяной войны 1872 года Фрэнк Тарбелл выступил против „Саут импрувмент компани“ на стороне независимых нефтедобывающих компаний. После этого вся его жизнь, как и жизнь многих обитателей нефтяных регионов, была заполнена борьбой со „Стандард ойл“ и болью постоянных поражений. Позднее брат Айды Уильям занял крупную должность в независимой фирме „Пьюр ойл компани“ и организовал сбыт ее продукции в Германии. И от отца, и от брата онапрекрасно знала об опасностях нефтяного бизнеса – этой „карточной игры“, как говорил ее брат Уильям. „Часто мне хочется заняться каким-нибудь другим бизнесом, – писал он ей в 1896 году, – и если мне когда-нибудь удастся разбогатеть, будь уверена, я вложу большую часть денег во что-нибудь более безопасное“. Она помнила душевные страдания и финансовые трудности, которые пришлось перенести ее отцу – заложенный дом, ощущение поражения, очевидную беззащитность перед лицом Спрута, взаимную ожесточенность тех, кто пошел на соглашение со „Стандард ойл“, и тех, кто этого так и не сделал.

„Не делай этого, Аида, – увещевал ее престарелый отец, когда узнал, что она занимается расследованием деятельности „Стандард ойл“ для „Мак-Клурс“. – Они разорят журнал“.

Однажды на ужине, который давал в Вашингтоне Александр Грэм Белл, Тарбелл отвел в сторонку вице-президент одного связанного с Рокфеллером банка. Казалось, что он, хотя и вежливо, но угрожает ей – речь шла именно о том, о чем предупреждал ее отец – о финансовом состоянии „Мак-Клурс“. „Мне жаль, -ответила она резко, – но для меня это не имеет никакого значения“.

Ее было невозможно остановить. Неутомимый исследователь, стремившийся добиться исчерпывающей правды, она превратилась в ищейку, одержимую своим делом и убежденную, что она на верном пути. Ее помощник, которого она отправила побродить по кливлендским улочкам в поисках тех, у кого были причины что-либо вспомнить, писал ей: „Этот Джон Д. Рокфеллер, скажу я вам, самая странная, самая молчаливая, самая таинственная и самая интересная фигура в Америке. В этой стране люди ничего о нем не знают. Ярко написанный портрет этого человека даст в руки „Мак-Клурс“ мощную козырную карту“. И Тарбелл решила разыграть эту карту.

Но каким образом найти непосредственный доступ к „Стандард“? Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны – от X. X. Роджерса. Роджерс был самым высокопоставленным и могущественным директором „Стандард ойл“, уступая в могуществе лишь Джону Арчболду, но, кроме того, он был крупнейшим биржевым спекулянтом. В „Стандард“ он отвечал за нефтепроводы и добычу природного газа. Но личные интересы Роджерса не замыкались на бизнесе. Он оказал большую услугу американской литературе, когда десять лет назад взял на себя контроль за расстроенными финансами Марка Твена, который уже был на грани банкротства, поправил их, а после этого управлял средствами известного писателя и осуществлял инвестиции от его имени для того, чтобы Твен мог, по выражению Роджерса, „перестать обивать пороги“. Однажды Роджерс объяснил свои действия так: „Когда я устаю от своих собственных дел, я отдыхаю, экспериментируя с делами своего друга“. Роджерс любил книги Твена и читал их вслух своей жене и детям. Они с Твеном стали большими друзьями; Твен играл в бильярд на столе, который ему подарил Роджерс.

Но когда дело касалось его собственного бизнеса, Роджерс становился очень жестким, почти лишенным каких-либо сентиментов дельцом. Именно он однажды на заседании комиссии, расследовавшей деятельность „Стандард ойл“, произнес ставшую классической фразу: „Мы собрались не в игрушки играть, а деньги зарабатывать“. Отвечая на анкету для справочника „Кто есть кто“, он назвал себя просто „капиталистом“, другие же называли его „Цербер Роджерс“ – за его спекуляции на Уолл-Стрит. Рокфеллер не одобрял его действий, потому что Роджерс был, по его собственным словам, „прирожденным игроком“. И правда, когда на выходные фондовая биржа закрывалась, Роджерс, которому не терпелось заняться делом, почти всегда усаживался за покер.

Благодаря настойчивости Твена, Роджерс взялся за образование слепоглухонемой Хелен Келлер, направив ее в Рэдклифф. Сам же Твен был чрезвычайно благодарен Роджерсу и называл его самым лучшим другом из всех, которых он когда-либо имел, а однажды сказал, что Роджерс „самый лучший человек из всех, кого я знаю или знал“. Однако по иронии судьбы именно Твен, одно время занимавшийся издательским бизнесом, предоставил возможность Генри Дема-ре Ллойду опубликовать книгу „Богатство против общего благосостояния“. „Я хотел сказать, – писал он жене, – что единственный человек в мире, который мне не безразличен, единственный человек, на которого мне не наплевать, единственный человек, который не щадит пота и крови для спасения меня от голода и унижения, оказался негодяем из „Стандард ойл“… Но я не сказал этого. Я сказал, что мне не нужна какая-то книга; я хотел уйти из издательского бизнеса“.