Текст книги "Город падших ангелов"

Автор книги: Дэниел Депп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

После залпа «Пантера» не удержалась на глубине и всплыла. Глубина была недостаточна, и вода не успела заполнить опустевшие торпедные аппараты. А кроме того, рулевой среагировал на мгновение позже, чем надо.

Последовала команда:

– Все свободные в нос! Глубина двадцать метров, право на борт!

«Пантера» погрузилась, разворачиваясь вправо. Но раньше чем она достигла безопасной глубины, вокруг начали рваться ныряющие снаряды. Англичане, находясь в надводном положении, смогли быстро изготовиться к бою.

«Пантера» около часа шла под водой в районе малых глубин. 15–20 метров совсем недостаточно для такой лодки, и она несколько раз касалась килем грунта. Только через полтора часа подняли перископ, но стекла запотели и ничего не было видно. Лодка осторожно всплывала, чтобы обнажить иллюминаторы рубки, вдруг раздался сильный взрыв, и Бахтину пришлось скомандовать срочное погружение.

Теперь лодка шла между нашими минными полями. Берг ориентировался главным образом по рельефу дна. Впрочем, задача его отчасти облегчалась тем, что «Пантера» была первой подлодкой, на которой наряду с магнитными компасами был установлен гирокомпас. Гирокомпас, техническая новинка того времени, обеспечивал в течение нескольких часов подводного плавания лучшую точность, чем магнитный компас.

Жизнь команды зависела от опыта и искусства нового штурмана. Берг рассчитал абсолютно точно: «Пантера» всплыла в четырех милях от Шепелевского маяка. Англичане не рискнули преследовать ее так далеко.

Бывшие друзья стали противниками! Мог ли Берг в 1916–1917 годах предположить, что он будет стремиться торпедировать английские подводные лодки? Как могли полюбившие его английские матросы догадаться, что их штурман станет противником?

БЫЛО ЛИ ТЯЖЕЛО?

Даже в это время Берг пытался заниматься и готовиться к экзаменам. Конечно, не в походах, а на стоянке в Кронштадте, хотя и тогда обстановка была напряженной. «Пантера» стояла у базы «Память Азова», пришвартованной у стенки порохового завода. Каждое утро регулярно налетали поодиночке или группами белофинны или английские самолеты из Финляндии. Они бросали на Кронштадт бомбы и стрелы – рвались к пороховому заводу. Моряки, однако, относились к этому весьма спокойно, выходили на верхнюю палубу и следили за бестолковой войной – англичане летали низко и бросали бомбы куда попало. Форты и корабли отстреливались из малокалиберных зенитных пушек и пулеметов. «Пантера» и «Вепрь» – подводная лодка, швартовавшаяся с другого борта базы, – тоже стреляли, отпугивая англичан. На палубу «Памяти Азова» падали стрелы. Моряки поражались бессмысленности таких действий авиации – эти стрелы военным кораблям явно не могли причинить ущерба. Но однажды бомба угодила в стоящий рядом с базой транспорт, прямо в помещение команды, и наделала там много бед. Видя, что наши подводные лодки привлекают к себе внимание английских самолетов, и боясь соседства с пороховым заводом, Бахтин решил уйти в более безопасное место и перевел «Пантеру» к наружной стенке Кронштадтского внутреннего рейда, где обычно стояли линкоры. Жить стало спокойнее.

– В этот относительно мирный период, – вспоминает Берг, – я использовал каждую свободную минуту для занятий, но все мои конспекты и записки погибли на «Памяти Азова», когда в нее попала торпеда во время атаки английских торпедных катеров на Кронштадт осенью 1919 года. Моя каюта была залита водой. Но даже если бы не это, я все равно ушел бы из университета. Я поссорился с профессором химии. Помню, что зачет я получил, так как очень тщательно подготовился; к экзамену тоже был вполне готов, но как раз в день сдачи случилась трагедия, которая надолго выбила меня из обычной колеи. Погиб мой друг Сеня Гиренко. С ним мы учились в Морском корпусе, вместе плавали на «Цесаревиче», вместе пришли в университет. Он был на редкость симпатичный парень и способный математик. Трагедия в Копорском заливе привела к нелепой и страшной гибели трех наших миноносцев. Это было в августе 1919 года у Шепелевского маяка, на расстоянии нескольких миль от берега. «Константин», «Свобода» и «Гавриил» налетели на вражеские минные заграждения. Сначала взорвался один корабль, команда частично выбросилась за борт, и ее стали подбирать два других миноносца. В это время на мины налетел другой. И почти сразу же за ним взорвался третий. Это был такой ужас, что описать невозможно. Все утонули, кроме двух-трех человек, которых волны полуживыми вынесли на берег. На «Константине» погиб и Сеня, а мы должны были вместе идти на экзамен по химии! Представляете, в каком состоянии я был на этом экзамене. А тут еще профессор неточно поставил вопрос, я его не понял и возразил, и мы сцепились. Я на него так обиделся, что вообще перестал ходить в университет.

Систематически заниматься в этот период было очень трудно, – продолжает Берг. – Интервенты базировались на Бьорке, в Копорском заливе находились англичане, их можно было видеть с Шепелевского маяка, в районе Сестрорецка тоже англичане. К северу от Кронштадта, на запад от Лисьего Носа – белофинны. Движение каждого корабля, даже каждой подводной лодки по основному створу кронштадтских маяков было отчетливо видно врагам. Русский флот оказался парализованным. Плавали только тральщики, подводные лодки и несколько эсминцев. Каждая лодка на счету. Счастье, что у нас на «Пантере» сложилась дружная команда – полное взаимопонимание, и мы могли успешно воевать. Как тут позволить себе уйти в мирную жизнь на учебу? А кроме того, смерть Гиренко окончательно решила мою дальнейшую жизнь. Надо было довоевать, отомстить, разбить интервентов, а потом уж думать об учебе.

В августе 1919 года Берга назначили командиром на подводную лодку «Рысь». С грустью расставался он с «Пантерой» и ее командой. Но надо было подчиниться приказу – организовать восстановительные работы на подраненной «Рыси», подобрать и обучить команду, сделать «Рысь» такой же боеспособной, как «Пантера».

Начались круглосуточные ремонтные работы в доке. Командир отключался от них только в часы занятий с молодыми матросами. И даже в это время он ухитрялся заниматься сам! Вплотную столкнувшись с крайне широким кругом технических вопросов, с незнакомым новым оснащением подводных лодок, он понял, что ему необходимы глубокие инженерные знания. Может быть, обучая команду, он ощутил свою неподготовленность во многих вопросах – ведь командир должен быть и штурманом, и артиллеристом, механиком и электриком. Так или иначе, Берг решил стать инженером. Отчасти повлиял на него новый друг, моряк В. Ю. Горяинов, с которым он познакомился в подводном плавании. Горяинов тоже стремился учиться. Они обсуждали учебные дела и много спорили о том, как же совместить любовь к морю, к кораблям и желание иметь какую-то более универсальную специальность, не зависящую от моды, от веяния времени, от того или иного отношения к флоту.

– Я решил не возвращаться в университет, – вспоминает Аксель Иванович, – и заняться техническими науками. Сыграло роль обилие электротехнических приборов на подводных лодках, знакомство с радиотехникой, с двигателями внутреннего сгорания, с аккумуляторами подводных лодок, со штурманским делом, с теорией и практикой девиации магнитных компасов и радиопеленгаторов, с тонкими механизмами гирокомпасов. Политехнический институт славился хорошей постановкой дела, современными лабораториями и квалифицированными педагогами. Мы с Горяиновым решили поступить в Политехнический институт. И вот осенью 1919 года я стал студентом Петроградского политехнического института. Но о регулярном посещении лекций в это время не могло быть и речи. Ведь я продолжал командовать «Рысью». Мы восстановили ее, и она участвовала в учебных походах. Только когда залив сковало льдом и на лодке начался зимний ремонт, я мог время от времени вырываться в город и ходить в институт.

К сожалению, этот институт находился очень далеко от улицы Глинки, где я жил. Сообщение было совсем плохое, трамваи ходили редко. Мы шли пешком, а на голодный желудок – состояние тогда стабильное – это было весьма неприятно. После путешествия страшно мерзли на лекциях в нетопленных аудиториях. И все-таки я регулярно сдавал зачеты, совмещая учебу со службой на флоте. Да, кроме того, я был зачислен еще в подводный класс Соединенных классов комсостава флота.

Было ли тяжело? Надо было учиться – когда же тут рассуждать…

КАЛЕЙДОСКОП ТРУДА

Весной двадцать первого года Берг делает попытку прервать службу на флоте, чтобы закончить Политехнический институт. Добиться этого в напряженной обстановке было почти невозможно. Но Берг решает попробовать. 8 апреля 1921 года он пишет рапорт начальнику Соединенных классов Радус-Зенковичу:

«От слушателя подводного класса Акселя Ивановича Берга.

РАПОРТ

На основании декрета Совета Народных Комиссаров от 14-го января 1921 г. и приказа по флоту от 26-го февраля с. г. за № 176 прошу ходатайства Вашего об откомандировании меня для окончания в 1-й Петроградский политехнический институт на электромеханический факультет.

Военмор А. Берг».

Этот рапорт поддержал начальник подводного класса.

Ректор 1-го Политехнического института профессор Чернышев и декан факультета профессор Воробьев, в свою очередь, пишут командующему Морскими силами республики Немитцу:

«Электромеханический факультет обращается к Вам с просьбой об откомандировании в Первый политехнический институт для окончания образования военного моряка Акселя Ивановича Берга.

Факультет считает необходимым возбудить настоящее ходатайство, несмотря на то, что А.И. Берг занимает должность слушателя Соединенных классов, ввиду тех исключительных способностей, которые выказаны им во время пребывания в институте. Несмотря на то, что А.И. Берг занимался в институте в исключительно тяжелых условиях, им выполнена большая часть зачетов, обязательных для получения звания инженера-электрика.

Такая редкая работоспособность, соединенная с исключительным дарованием, позволяет надеяться, что А.И. Берг сможет закончить свое специальное образование в течение короткого времени.

Несомненно, что из А.И. Берга в случае получения им законченного инженерного образования получится очень крупный специалист в области электротехники. В связи с недостатком специалистов это дает основание факультету настойчиво просить откомандировать Берга из флота в институт».

Командующему Морскими силами республики направляется еще один документ, подписанный начальником Управления высших морских учебных заведений Фроловым и комиссаром Паттером:

«Электромеханический факультет 1-го Петроградского политехнического института возбудил ходатайство об откомандировании в институт для окончания образования слушателя Соединенных классов военмора Акселя Берга.

В настоящее время при означенном выше факультете начал функционировать отдел электрификации судов, на который принимаются исключительно лица, знакомые теоретически и практически с морским делом. Для флота крайне необходимы такие лица, основательно подготовленные по вопросам электрификации военных судов. Для этой именно цели наиболее подходящим в данное время является военмор Берг как по выдающимся способностям, выказанным им во время пребывания его в Политехническом институте, так равно и по его работоспособности.

Представляя при сем переписку по этому поводу и имея в виду, что военмор Берг, находясь еще в институте, а затем на практике с иностранными инженерами, изучал вопрос электрификации, я присоединяюсь к мнению начальника Соединенных классов и спрашиваю Вашего согласия об откомандировании военмора А. Берга от Соединенных классов для окончания им образования на электромеханическом факультете с оставлением его на учете в Морском комиссариате».

Просьбы всегда многословны, отказы кратки. Резолюция командующего Морскими силами республики: «Отказать за недостатком специалистов на флоте. Немитц. 17.V.21 г.»

Сложные условия первых лет революции делают почти невозможным точное следование хронологии событий. При этом рассказ стал бы слишком лоскутным. Драматизм времени наслаивает одно событие на другое. В марте 1921 года в Кронштадте вспыхнул мятеж. Флоту снова надо было срочно мобилизоваться. Флот был необходим стране, ни один корабль не должен быть в бездействии, надо было привести в полную боевую готовность даже те из судов, которые казались безнадежно разрушенными.

Восстановление подлодок стало основным занятием Берга в течение нескольких лет. Как только он вернул к жизни «Рысь», превратил ее во вполне боеспособную лодку с прекрасной сплоченной командой, его, как тогда говорили, перебросили на еще более трудный участок – на восстановление подводной лодки «Волк». «Волк» был в очень плохом состоянии из-за повреждений, полученных в тяжелую кампанию 1919 года, а команда состояла в основном из плохо подготовленной молодежи. Правда, это была новая молодежь. На флот пришел комсомол. Энтузиазм комсомольцев был по душе их новому командиру. Вскоре возрожденный «Волк» был возвращен флоту в полной боевой готовности. К отладке механизмов «Волка», учебе на базе прибавилось еще одно срочное дело, которое тоже было поручено Бергу. Надо было восстановить одну из самых грозных подводных лодок Балтфлота – «Змея» требовала капитального ремонта.

Но игра стоила свеч.

В то время «Змея» была самой мощной и быстроходной подводной лодкой не только на Балтийском, но и на всем флоте. Фактически она была единственной, имевшей положенные ей по проекту машины, дизели мощностью около 3000 лошадиных сил. Это давало ей возможность развивать большую для того времени скорость надводного хода – 17 узлов, в то время как остальные подлодки имели 200–250-сильные дизели и ползли со скоростью в 6 узлов. Понадобилось всего три месяца, но три месяца величайшего напряжения, чтобы «Змея» вышла в море.

В октябре 1921 года Берга назначают командиром «Змеи». За самоотверженную работу при восстановлении этой лодки Бергу в числе других отличившихся моряков присвоено звание «Героя труда Отдельного дивизиона подлодок Балтфлота».

Берг до сих пор с гордостью хранит скромную грамоту, напоминающую тот напряженный период его жизни, когда служба на действующем флоте неразрывно сочеталась с трудом на заводских стапелях и учебой в 1-м Политехническом институте.

Служба на «Змее» закончилась в результате несчастного случая. Шла спешная подготовка к очередному походу. Во время обязательной предпоходной проверки механизмов командиру доложили о перегрузке электромотора одного из перископов. Берг подошел к неисправному перископу и обнаружил, что подъемный трос оставил след на корпусе электромотора. По-видимому, при подъеме трос терся, и это вызвало перегрузку. Берг сунул палец левой руки в зазор, чтобы проверить натяжение троса.

В этот момент, по несчастному стечению обстоятельств, минный машинист, проверявший механизмы в боевой рубке, включил систему подъема этого перископа. Он, конечно, не знал о том, что происходит внизу. А внизу внезапно напружинившийся трос прижал палец командира к электромотору. Одна фаланга была мгновенно оторвана. Из пальца брызнула кровь. Берг машинально поднял оторванную часть пальца и завернул ее в платок. Лишь после этого он перевязал кровоточащий палец вторым платком и направился наверх, чтобы идти на перевязочный пункт.

В это время сигнальщик крикнул, что на флагманском корабле «Кречет» поднят сигнал: «“Змея” – следовать по назначению».

На перевязку Берг попал лишь после возвращения из 18-часового похода. В результате – заражение крови, больница, приказ с благодарностью, а по выходе из больницы в конце 1922 года – медкомиссия и приказ об отчислении из действующего флота по состоянию здоровья. Дело было, конечно, не в пальце, а в резком ухудшении общего состояния здоровья, подорванного отравлением на Е-8, ослабленного страшным перенапряжением последних лет и тяжелым сепсисом, последовавшим за, казалось бы, пустяковой травмой.

Глава 6

ВСТУПЛЕНИЕ

В СУДЬБУ

ШТУРМ

Перед боевым командиром, лишившимся возможности продолжать службу не только на подводных лодках, но и на надводных военных кораблях, было два проторенных пути. Первый – продолжать службу в штабах или управлениях. Второй путь – ходатайствовать об отчислении в запас и переходить на гражданскую службу.

Первый путь претил деятельной натуре человека, влюбленного в технику. Второй тоже не подходил. Конечно, будь возможность попасть штурманом на торговый корабль, Берг, может быть, задумался бы. Но молодая Советская республика оказалась практически лишенной торгового флота. А окончательно порвать с морем он не мог.

Берг избрал третий путь – единственный, позволяющий, не порывая с морем, заняться наукой и техникой, точнее радиотехникой, которая влекла его все сильнее. Осуществить это намерение возможно было лишь одним способом – попытаться поступить в Военно-морскую академию на электротехнический факультет, где впервые было организовано отделение по новой тогда радиотехнической специальности.

Это было очень заманчиво, здесь можно было проявить все знания и способности, развитые им настойчивым долголетним самообразованием. Берг понял, что больше всего на свете сейчас хочет поступить в академию.

Хотеть – это ключ к любой недостижимой вершине. Разве для человека, который решил добиться своего, может быть преградой то, что для поступления в академию требуется инженерная подготовка и длинный перечень сданных экзаменов? Если надо – так надо. Не сдано, надо сдать. Надо!

И Берг объявляет для себя начало особой боевой операции, он готовится к штурму академии.

Разумеется, одной решимостью тут не возьмешь, здесь нужны усидчивость, терпение и даже находчивость. Скорость оказалась чуть ли не самым важным фактором в этой кампании.

Но Берг к этому времени уже приобрел достаточный опыт интенсивных ускоренных занятий. Мало кто сумел бы выдержать темп, взятый им с осени 1919 года, когда он, как сказали бы мы теперь, – без отрыва от производства, – начал занятия в Первом политехническом институте.

Соединенные подводные классы, в которых командир подлодки «Волк» обучался в 1920–1921 годах, помещались в Военно-морской академии на Васильевском острове. Прямо напротив него располагался 2-й Политехнический институт. Берг ухитрялся слушать там лекции и сдавать зачеты и экзамены по курсам, совпадающим с курсами 1-го Политехнического института, студентом которого он состоял. Лабораторные работы и теоретический курс по дизелям он сдавал в Технологическом институте, так как профессор этого института читал курс и в подводных классах.

А лабораторные работы по курсу переменного тока он делал в Горном институте, где работал профессор Политехнического института Лачинский…

Почему такие сложности? Да потому, что это экономило время – ведь база подлодок «Тосно», на которой базировался «Волк», лето и осень 1921 года стояла недалеко от Горного института. Такой же темп учебы Берг выдерживает и после назначения на «Змею». И вот к концу 1922 года у него уже сдано много экзаменов по университетской программе и все экзамены за четыре курса Политехнического института. Но формально всего этого было недостаточно для поступления в Военно-морскую академию. Положение требовало, чтобы слушатели академии имели диплом об окончании Высшего военно-морского инженерного училища.

Морская академия до революции готовила ежегодно по нескольку десятков офицеров для работы в Генеральном штабе и отнюдь не была техническим учебным заведением. Она вооружала своих воспитанников лишь общими знаниями в области тактики, стратегии, военно-морской истории, навигации. Из ее стен выходили своеобразные снобы морского дела. Это всегда было пагубно для русского флота. Теперь это стало недопустимо. Академию нужно было переводить на рельсы большей технизации, большей связи с современным флотом, насыщенным новейшей техникой.

В 1922 году в Военно-морскую академию был объявлен новый прием. Прием на факультеты инженерного профиля: электротехнический, кораблестроительный, гидрографический – такого в академии никогда не было. Советская власть создавала новую Военно-морскую академию.

Для комплектования академии подбирали моряков, имеющих боевой опыт и достаточную техническую подготовку. И тем и другим Берг обладал, не имел он только диплома. Он был принят с обязательством в течение первого года обучения в академии получить нужный диплом.

Еще год упорной учебы, и уже в 1923 году, сдав несколько недостающих экзаменов и защитив дипломный проект, Берг заканчивает электротехнический факультет Высшего военно-морского инженерного училища и получает звание инженера-электрика флота.

Казалось, наступило время спокойной учебы, но перестройка академии не проходила гладко. Она наталкивалась на сопротивление старых преподавателей и даже маститых ученых. Многие из них читали морские дисциплины, однако на флоте не служили; проектировали корабли и подводные лодки, но сами на них никогда не плавали. Они не только не знали нужд флота, но и не верили в него. Были не только против новейшей техники, но считали, что флот вообще не нужен России. Молодые офицеры, пришедшие в академию из действующего флота, ринулись в бой за флот. На трибуне они воевали с пылом опытных бойцов. Берг был среди вожаков. На этих дискуссиях он слыл одним из самых азартных.

Может быть, потому, что он не просто служил моряком, а был влюблен в подводные лодки, он воевал не только за флот, но главное – за признание первенствующего значения подлодок в современном флоте.

– Провоевав на подлодках с 1916 года, я убедился в полной беспомощности надводных кораблей перед подводными лодками, – говорил с трибуны Берг. – А многие наши «специалисты», которые знают корабли и подводные лодки только по картинкам, с умным видом делают морскую политику. Разве может быть эта политика правильной? Мы должны с ней бороться!

Не безразличием к судьбе флота, не равнодушием – только убежденностью в своей правоте, заинтересованностью в судьбе флота, а главное – знанием.

Берг вспоминал:

– Я читал все, что можно было, по истории морской техники, «бил» примерами, фактами, статистикой. И верите ли, побеждал иногда! Особенно в открытых дискуссиях. В открытую спорить куда эффективнее – и тебе и всем видно, что твой оппонент некомпетентен и судит не объективно, знает недостаточно, а потому не прав. Между прочим, тогда не принято было говорить по бумажке, гладко, без запинки. Спорили! И в споре рождалась истина. Я что-то не помню в своей среде равнодушных, мы все болели, горели; дело, которое выбрали в жизни, считали своим личным, кровным делом.

И сразу было видно, кто умный, кто глупец, а это так важно, если хочешь выиграть бой за правое дело…

Удивительно, должно было пройти несколько десятилетий – десятилетий! – чтобы во всем мире, наконец, поняли истину, которая нам, подводникам, была ясна давным-давно. Наконец-то перестали строить линейные корабли. Начиная с пятидесятых и шестидесятых годов XX века, мощь флота и его боеспособность определяется количеством и качеством находящихся в строю подводных лодок, оснащенных атомным ракетным оружием. А сколько надо было воевать в печати, на трибуне, чтобы отстоять подводный флот! Брали мы своей любовью, энтузиазмом, и нас, молодых, слушали, хоть и не были мы тогда ни академиками, ни адмиралами.

Дискуссии в ВМА дали свои плоды. Постепенно поутихли разговоры о ненужности подводного флота. Ближайшей задачей считалось введение в программу обучения таких курсов, которые дали бы практические знания будущим красным командирам.

В 1927 году, 4 марта, в день пятилетия новой академии, газета «Красный Балтийский флот» посвятила этому юбилею почти целый номер. В передовой статье говорилось: «Военно-морской академии РККА сегодня исполняется пять лет. Мы празднуем пятилетие нашей Красной Академии, создание которой и ее пятилетний путь являются образцом нашей творческой работы. Не каста дворянской аристократии, а сыны рабочих и крестьян – вот состав наших академиков. Почти все они прошли суровую школу Гражданской войны, показали беззаветную преданность делу революции. Трудящиеся нашей страны вправе ими гордиться».

Начальник академии В. Жерве писал: «Отдавая свои лучшие силы и материальные средства на Гражданскую войну и лишенный возможности их пополнять, Красный флот к концу войны пришел в состояние крайнего истощения. Перед Советским правительством остро встал вопрос о принятии энергичных мер по восстановлению его боевой мощи. IX съезд Советов декларировал эту задачу как очередную перед всеми трудящимися, и в первую очередь перед старыми краснофлотцами, закаленными бойцами революции и Гражданской войны. Старая Морская академия оказалась во время Гражданской войны в ее глубоком идейном тылу и, лишенная ее оплодотворяющего революционного начала, медленно угасала. В настоящее же время в академии имеются 24 лаборатории, оборудованные соответственно современным научным требованиям».

В газете большая фотография: «Радиотелеграфный кабинет В.-м. академии». У лампового приемника своего изготовления стоят: Аксель Берг, начальник лаборатории Владимир Казанский и Алексей Гриненко-Иванов.

Берг и Гриненко-Иванов исчерпывали почти весь состав студентов-радистов академии. В первом наборе их было всего трое. Третьим был Н.П. Суворов, которому Берг вскоре выразит благодарность за просмотр рукописи своего третьего учебника. Именно третьего, хотя писался он непосредственно после второго, а тот почти одновременно с первым. Это факт, необычный даже для начала двадцатых годов. Студент совмещает учебу в академии с преподаванием радиотехники на курсах старшин-телеграфистов, с преподавательской работой сразу в двух высших военных училищах и пишет для каждого из них по учебнику. Для старшин – «Пустотные приборы», книга вышла в 1924 году. Для факультета Военно-инженерной академии РККА, готовившего инженеров-электриков, которым, конечно, знания в области радиотехники нужны лишь для повышения общего развития, – «Катодные лампы», шесть печатных листов.

И для Военно-морского инженерного училища – «Общая теория радиотехники», двадцать печатных листов.

«Курс составлен по программе и в соответствии с задачами Военно-морского инженерного училища, готовящего инженеров для флота, – пишет Берг в предисловии. – Поэтому большинство примеров взято из судовой обстановки и большое внимание уделено вопросам ориентированной радиотехники».

А далее мы читаем слова, во многом объясняющие такие успехи студента: «Во время работы по составлению курса я неоднократно пользовался советами и указаниями профессора И.Г. Фреймана, которому приношу здесь глубокую благодарность за оказанную мне помощь».

У ФРЕЙМАНА

Этот человек сыграл решаю щую роль в формировании Берга-ученого.

Профессор Фрейман совмещал в то время преподавание в Электротехническом институте с должностью технического приемщика отдела кораблестроения Морского технического комитета РККА. Благодаря этому он сочетал глубокие знания теории и хорошее знакомство с радиооборудованием морского флота.

Фрейман был красивым молодым человеком, застенчивым и скромным. В то же время это был выдающийся ученый, сам пробивший себе дорогу в радиотехнику. Он с азартом разгадывал ее кроссворды, и этот азарт передавался ученикам. Профессор легко находил с ними общие интересы, так как он был почти того же возраста – лишь на три-четыре года старше Берга и его сокурсников. Благодаря этому они по-дружески сблизились и почти на равных вели научную работу.

В жизни Берга началась счастливая полоса. Он был нацелен на одно дело, мог отдать ему все внимание и силы. После многих лет метаний, напряженного стремления совместить обязанности флотской службы с учебой, для которой оставались лишь урывки времени, он с наслаждением окунулся в научную работу.

По-прежнему он поднимался раньше всех в доме. В пять утра у него в комнате зажигался свет – до восьми он должен был успеть подготовиться к лекциям, к семинарам по общеобразовательным предметам. Все остальные часы посвящались радиотехнике. Фрейман приходил в лабораторию ровно в девять, некоторое время они проводили за обсуждением проблем, возникших у каждого накануне, потом расходились по своим местам. Каждый садился за небольшой столик, заваленный радиодеталями, мотками проводов, паяльниками, разных конфигураций шасси и полуразобранными или несобранными моделями схем. Лаборатория наполнялась запахом канифоли и тишиной. И даже когда кто-то запоет или засвистит или возникнет рабочий спор, для Берга это кажется тишиной и покоем.

Результатом ранней научной работы, выполненной Бергом под руководством И.Г. Фреймана, явилась статья в № 8 научного журнала «Морской сборник» за 1924 год. Статья называлась «Значение и применение пустотных приборов в радиотехнике». Это была одна из новых научных работ, связанных с появлением ранее неизвестных технике приборов – электронных ламп. Автор утверждал, что электронная лампа победит другие приборы, генерирующие радиоволны, и явится будущей властительницей электроники. И так как тогда не существовало теорий и методов расчета электронных схем, автор, чтобы не быть голословным, погружается в эту неизведанную область.

Принципу работы электронных ламп посвящены как первые его исследования, так и многочисленные последующие работы. В них, пользуясь строгими математическими методами и смело привлекая теоретическую физику, Берг одну за другой «разгрызает» ряд животрепещущих практических проблем. Он разрабатывает методы расчета приемо-передающих схем. Берг стремится к тому, чтобы эти методы были просты, наглядны и доступны широким кругам радиоинженеров, чтобы радиотехника стала инженерной наукой. Методы Берга считаются классическими, и ими пользуются до сих пор, несмотря на то, что сегодняшняя электроника мало похожа на тогдашнюю радиотехнику.

Ученик стремительно догонял своего учителя. Хотя учебник по радиотехнике, изданный Фрейманом в 1919 году, был гораздо современнее более ранних учебников Петровского, Меньшикова, Муравьева и других, но к 1924 году он уже устарел – так быстро развивалась в те годы радиотехника. Берг помогает ему готовить второе издание. В предисловии ко второму изданию этого учебника Фрейман пишет: «В этой трудной работе я имел возможность воспользоваться любезным содействием своего ближайшего товарища по ведению специального курса радиотехники в Электротехническом институте А.И. Берга. Его помощь я должен отметить с особой признательностью».

Летом 1923 года Фрейман решает испытать своих учеников в практическом деле. Он организует для них специальную экспедицию в Севастополь. Берг, Суворов и Гриненко-Иванов получили задание наладить подводную связь на подлодках Черноморского флота.