Текст книги "Пространство (ЛП)"

Автор книги: Дэниел Абрахам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 130 страниц)

Лили напевала сама себе, пока Дэвид ставил ее в очередь. Он не мог отправить ее к Innis Shallow и возвратиться домой. Не по тьюбу. Он нервничал, и они продвигались по одному за другими пассажирами, исчезающими через аварийный люк во Временный воздушный переход за вагоном. Наконец они достигли начала очереди.

«Куда вы двое следуете?» сотрудник службы безопасности спросил, консультируясь с его ручным терминалом. Устройство работало, против желания Дэвида. Человек искал, заинтересованный. «Дружище. Куда вы двое направляетесь?»

«Innis Shallows,» сказал Дэвид. И затем добавил, «Она едет в Innis Shallows. Я вез ее туда, она чувствует себя не очень хорошо. Но я должен добраться в Breach Candy. Я почти пропустил свои лабораторные.» Лили напряглась.

«Innis Shallows и Breach Candy. Проходите.»

Временный воздушный переход был сделан из гладкого черного Майлара, и идущий через него как бы попадал в воздушный шар. Давление было откалиброванно не очень хорошо, и когда внешняя дверь открылась, уши Дэвида заложило. Зал был широким и низким с тускло-оранжевыми аварийными лампами, заполняющими проход тенями и выщелачивающими цвет из всего. Воздух был по крайней мере на пять градусов холоднее, достаточно чтобы покрыться гусиной кожей, и Лили не держала его руку больше. Ее брови были подняты, и ее рот был сжат.

«Все будет хорошо, сказал он, когда они близко подошли к электрокарам. Они доставят тебя домой в полном порядке.»

«Да, все хорошо», сказала она.

«Мне жаль. Я должен возвратиться домой. Мой папа ...»

Она повернулась к нему. В тусклом свете ее расширенные глаза не казались неуместными. Ее спокойствие заставило его задаться вопросом, насколько она действительно была под кайфом и насколько играла.

«Не волнуйся об этом», сказала она. «Не в первый раз я под кайфом на публике, правда? Я могу дойти сама. Просто я подумала, ты мог бы пойти ко мне, но я ошибалась. А теперь улыбнись мне и иди.»

«Я сожалею. В следующий раз».

Так говорят, сказала она и пожала плечами. В следующий раз.

Транспорт до Innis Shallow подошел, и Лили забралась на борт, прижатая между человеком средних лет и старушечьего вида женщиной, и помахала рукой Дэвиду. Человек средних лет поглядел на Дэвида, потом на Лили, сверху вниз. Вагончик покачнулся, заскрипел и покачнулся снова. Дэвид стоял, наблюдая, как она удаляется. Смесь позора, сожаления и тоски ощущалась подобно болезни. Кто-то коснулся его локтя.

«Breach Candy?»

«Да».

«Тогда сюда. Черт. Какой Вы большой. Ладно, все же. Вы поместитесь».

Почти два года прошло с того дня, так как Дэвид встретил Хатча в Нижнем университете. Дэвид был тогда в общем зале с широкими, мягкими скамьями среди студентов пришедших на ланч. В тринадцать, Дэвид уже два года как изучал биохимию. Его последние лабораторные работы были о транспортных системах тРНК, и он изучал схему работы углеродного комплекса, которая должна стать его занятием на следующие шесть месяцев, когда один из старших – мальчик с оливковой кожей по имени Алваси – сел около него и сказал, что есть кое кто, кого Дэвид должен встретить.

Хатч изображал из себя тогда что – то вроде ученого. В течение многих месяцев Дэвид думал, что тот был независимым наставником; вид нанятого преподавателя, которого могла бы привлечь семья, если бы их дети отставали в учебе. У Дэвида все еще было семь раундов лабораторных работ, перед его определением на должность, таким образом, он не думал слишком много о Хатче. Он только что стал вникать в суматоху Нижнего университета, чувствуя себя ничтожной частицей среди тысяч или как минимум сотен других.

Оглядываясь назад, Дэвид понимал теперь почему Хатч проверял его. Это началось просьбы о безобидной маленькой услуге – сказать кому-то, кто сидел за столом с Дэвидом, что Хатч искал ее, дать Хатчу несколько грамм некоторого не отслеживаемого реактива, придержать коробку для него в течении ночи. Это было вещами, которые Дэвид мог сделать легко, и таким образом, он их сделал. Каждый раз Хатч хвалил его или платил ему небольшие деньги. Дэвид начал замечать людей, которых Хатч знал – симпатичные девочки и жестко выглядящие парни. Несколько из преподавателей низшего звена знали Хатча в лицо, и если они не были слишком дружелюбны по отношению к нему, то они были, по крайней мере, почтительны.

Не было ни разу, когда Дэвид пересекся с кем-то, кто варил смеси для Хатча. Он был вовлечен в это так гладко, что Дэвид даже ине осознал, как это случилось.

Фактически, он делает параллельные проекты для хатча без оплаты. Он не мог потратить деньги ни на что слишком экстравагантное из страха, что его родители зададутся вопросами. Таким образом, он использовал деньги тут и там – немного на подарок для Лили, или на ланч для других студентов за его столом, или на случайную покупку, которую он мог объяснить. По большей части деньги просто лежали на счету, подрастая медленно в течение долгого времени.

Деньги не были драгоценны, потому что это были деньги. Они были драгоценны, потому что это было секретом, и это был его секрет.

Если бы у него было собственное жилье или он переехал бы в студенческое жилье в Salton, у него было бы больше свободы. Деньги Хатча могли бы купить ему первоклассный игровой деск или лучший гардероб. Он мог бы водить Лили на необычные ужины, не имея необходимости объяснять, где он был или с кем он был. Рабочая нагрузка была бы более тяжелой, особенно если бы он стал жить в медицинском районе или районе развития. Он слышал истории о студентах первого года в группах разработчиков, которые проводили пятидесятишести часовые смены без сна. Выкраивание еще шести часов после этого для Хатча могло бы быть трудным, но он будет волноваться об этом потом, когда он окажется там. У него были более непосредственные проблемы.

Транспортные автобусы были старыми, хрипящими электрическими телегами, некоторые из них были сделаны два поколения назад. Трансмиссия размещенная под ним трещала, колеса из прорезиненной пены, хлюпали на разрывах. Дэвид горбился, пытаясь втянуть локти ближе к телу. Вокруг него другие пассажиры выглядели скучающими или беспокойными. Система была все еще закрыта, его ручной терминал был ограничен в работе только внутренней памятью. Он проверял его каждые несколько секунд только, чтобы чувствовать, что у него было что делать. Они медленно проезжали мимо широких коридоров. Каналы и трубы были как сердечно-сосудистая система какого – то огромного планетарного чудовища.

Казалось, что коридор длится вечно, даже при том, что расстояние между Мартинезтауном и Breach Candy составляло не больше чем сорок километров.

Он, как предполагалось, должен был быть в своих лабораториях в Нижнем университете. Даже если весь общественный транспорт был остановлен, это была не больше чем получасовая прогулка оттуда домой. Дэвид полагал, что мог бы утверждать, что был занят чем-то, что заняло больше времени, чем он ожидал. За исключением того, что оправдание, которое он давал, чтобы покрыть дополнительное время, было временем, которое он потратил на варку для Хатча. Его мать уже начала задаваться вопросом в своем стиле бездоказательных обвинении без конфронтации, не терял ли он внимание к своей работе. Если бы они узнали, что его не было в университете, это было бы плохо.

Если бы они узнали, почему, это было бы апокалиптично. Дэвид сжал кулаки и и пожелал автобусу, чтобы тот шел быстрее.

Легко было думать о Нова Лондоне, как о чем-то всегда существовавшем вдоль этих линий метро, но правда была в том, что поколения колонистов и терраформировщиков создали сеть тоннелей под безвоздушной вечной мерзлотой Марса. Целые комплексы оригинальных тоннелей прошли по дикой целине и только с помощью атмосферы, и высокой температуры смогли они пробиться в плоть планеты. Транспортные переходы соединялись с техническми коридорами электриков. Были короткие пути, и водитель автобуса знал их. Как раз тогда, когда Дэвид готов был заплакать от расстройства, он увидел край парка Levantine и самый северный край Breach Candy. Автобус шел быстрее, чем он мог дойти пешком, но само осознание того, где он находился, способность представить по карте путь домой, сделало его расстройство немного меньше. И страх возможно немного больше.

«Я не делал ничего плохого», сказал он себе. «Я был в своей лаборатории. Было предупреждение системы безопасности, и сеть упала. Я должен был закончить эксперимент, и вышло немного дольше, потому что все пытались узнать, что произошло. Это – все. Ничего другого».

Когда автобус остановился в пятый раз, он был настолько близко к дому, насколько это было возможно, Он неуклюже протиснулся в корридор, ведущий к их жилищу, склонив голову, ссутулившись, как будто защищаясь.

Его семья жила в серии восьми комнат, выбитых в камне, и облицованных текстурированой органикой. Ярко-коричневые бамбуковые полы и мягкие коричневые, как грибы стены. Освещение было из светодиодов, которые, как предполагают, соответствовали солнечному дню на Земле. Для Дэвида они были просто цветным освещением. В комнатах отдыха был слышен голос, читающий ленту новостей. Дэвид закрыл за собой дверь и прошел через кухню, стараясь не дышать.

Тетя Бобби была одна в своем логове. В любой другой семье она показалась бы огромной. Но среди Дреперов она была среднего роста, но спортивной и сильной. Она носила простую одежду свободного покроя, что-то среднее между свитером и пижамой, что-то скрывавшее форму ее тела. Она оторвала взгляд от видеопередачи, ее темные глаза встретились с ним, и убавила звук. На экране репортер говорил, искренне глядя в камеру. Позади него крановщик поднимал плиту феррокрита.

«Где папа?» спросил Дэвид.

«Застрял в Salton с твоей мамой», сказала Бобби. «На той линии было замыкание. Служба безопасности говорит, что поезда начнут двигаться приблизительно через десять часов, но твой отец сказал, что они, вероятно, снимут комнату и вернутся домой утром».

Дэвид моргнул. Никто не собирался его ругать. Он почувствовал, что – то вроде облегчения. Он пожал плечами, пытаясь расслабиться, но ничего не вышло. Он понимал, что не имело смысла раздражаться на родителей из-за того, что их не было здесь, чтобы ругаться с ним.

Мы знаем, что произошло? он спросил, войдя в комнату.

«Саботаж», сказала тетя Бобби. «Кто-то пробил отверстие между каналом тьюба и техническим коридором и улетучилось несколько тысяч тонн воздуха. Они также вывели из эксплуатации вакуумные пробки, и система тьюба надулась, как воздушный шар».

«Земля?»

Тетя Бобби покачала головой.

«Земля не мыслит так мелко», сказала она. «Это кто-то местный пытается что-то затеять».

«Зачем кому-то местному взрывать что-то здесь, если они ненавидят Землю?»

«Поскольку Земля слишком далеко.»

Это был не тот ответ, которого он ждал, но Дэвид лишь пожал плечами.

Тетя Бобби и смотрела на монитор, и нет. Ее взгляд был направлен сквозь экран словно там было что-то, видимое только ей. Он знал, что она была на Ганимеде, когда там началась битва, и там что-то произошло из-за чего она больше не была в вооруженных силах, и она должна была жить с ними. Несправедливость от того, что она принесла свои проблемы в их дом, раздражала. Она вздохнула и улыбнулась.

«Как дела в лаборатории?»

«Хорошо», сказал он.

«Над чем вы работаете?»

«Просто лабораторные занятия», он сказал, не глядя на нее.

«Твой папа говорит, что вопрос с твоим жильем скоро решится. Ты уже знаешь, что будешь делать в течение следующих восьми лет?»

«Предполагаю».

Тетя Бобби улыбнулась.

«Я помню, когда я начала учиться. В системе оповещения был сбой, и они потеряли мое распределение на целых шесть дней. Я чуть не камни грызла, пока все не разрешилось. Что относительно тебя? Ты более взволнован, испуган, или раздражен?»

«Я не знаю», сказал он.

«Твой папа, действительно гордится тобой», сказала Тетя Бобби. «Что бы ни случилось, он всегда будет гордится тобой.»

Дэвид почувствовал, как жар заливает его шею и щеки. В течение секунды ему казалось, что был смущен, но потом он понял, что это был гнев. Он сжал челюсти и посмотрел на монитор, чтобы он не смотреть на тетю Бобби. Механик размахивал руками у рваного отверстия два метра высотой и полметра шириной, и показывал репортеру, как рваные края словно веером расходились вокруг отверстия. Зубы Дэвида болели, и он заставил себя расслабить челюсти. Тетя Бобби возвратилась к экрану. Он не мог видеть ее выражение лица, но у него было чувство, что он выдал что-то о себе, что он не хотел, чтобы она знала.

«У нас есть что-нибудь на ужин?»

«Я ничего не делала», сказала она. «Но могу, если хочешь.»

«Все в порядке. Я захвачу миску риса. У меня есть работа, которую я должен сделать. Учебный материал.»

«Хорошо».

Комната Дэвида была в самом конце. Она была выдолблена в расчете на человека среднего роста и Дэвид чувствовал себя тесно. Стандартная кровать оставляла лишь пол метра между спинкой и стеной; Дэвид еле протиснулся. Игровой дек, единственная вещь на которую он когда-либо тратил незаконные деньги Хатча, лежала на краю стола. Сцена на стене была на паузе в игре Боги Риска, где Caz Pratihari собирался драться на дуэли с Mikki Suhanam, оба мужчины, выглядящие сильным, опасным, и немного меланхоличными. Когда дверь была заперта, он переключил изображение на свою любимую картину Una Meing и бросился к кровати. Лента новостей бормотала из комнаты отдыха, и вместе с ним – слишком слабое, чтобы разобрать – медленное, ритмичное бормотание тети Бобби. Обучение сопротивлению, вероятно. Ему было жаль, что он не мог изгнать все эти шумы прочь. Потому что он, наконец, мог побыть один. Он задавался вопросом, была ли Лили в порядке. Добралась ли она домой. Была ли она рассержена на него. Или разочарована в нем.

Его терминал зазвонил. Сигнал был из Нижнего университета. В ответ на террористическую атаку на линии метро лаборатории были закрыты на следующий день. Студенты с работой, которая не могла ждать в течение дополнительного дня, должны были ответить инспектору секции, который или даст им специальное разрешение войти или даже выполнит часть работы за них. Он пробежал в уме контрольный список. У него не было ничего, для чего ему нужно было бы быть в лаборатории, и если он немного отстанет, то и остальные тоже. У него не было ни одного из реактивов Хатча в его лаборатории, поэтому если бы была проверка безопасности, то он был бы в порядке. Значит у него был выходной.

Голос Лили звучал в его голове. «Вы никогда не пробуете материал сами?» Прямо сейчас, где-нибудь в Innis Shallow, мозговая химия Лили лилась каскадом через длинную серию биохимических водопадов, одна неустойчивость сменялась другой и вновь сменялась следующей. Вспышки, накатывающие волнами в ее зрительной зоне коры головного мозга, ее размывание гиппокампа. Он перекатился в сторону, к щели между кроватью и стеной и нащупал небольшой пакетик. Розовый ромб выглядел крошечным в его широкой ладони. Он был на вкус как земляничная приправа и декстроза.

Дэвид сплел пальцы за головой и посмотрел на женщину на своей стене, оглядывающуюся назад на него, и ждал, ждал, ждал эйфории, ждал пока она придет.

* * *

Нижний университет был одним из самых старых комплексов в Нова Лондоне; первые отметки были сделаны автоматизированными строительными механизмами, еще когда было лишь несколько тысяч людей на планете. Залы были простыми, прямыми, квадратными и тяжеловесными. В свободной жилой зоне – которую все называли «снаружи» – была некоторая попытка смягчить и гуманизировать пространство, но в внутри были низкие потолки и прямые углы. Не помогало даже то, что оригинальный колониальный дизайн предполагал делать ниши в элементах структуры. В залах, которые были такими же узкими, проходили водопроводные трубы и электрические кабели, размещенные по углам. Пол был в виде металлической решетки, и Дэвид должен был пригибаться, чтобы пройти через дверные проемы. Всасывание дыма сотнями вытяжных шкафов, связанных с фабрикой восстановления атмосферы, поддерживало постоянный бриз, дующий от главных дверей, подталкивая студентов внутрь сначала и затем препятствуя им выйти.

Шкафчик Дэвида был в третьем коридоре. Ряд старшекурсников. Он был вдвое шире, чем тот, который он имел только годом ранее, и замок был лучше, чем старый. Дэвид поместил пару переводных картинок на внешнюю поверхность – картины Caz Pratihari, мультфильма кандзи – но ничего похожего на аляповатую размазню рядом с ним. Соседний шкафчик принадлежал девочке с курса промышленного дизайна, с которой он никогда не встречался, только если они не оказывались в зале в одно и то же время. На всех шкафчиках было что-то, картина, доска, какая-то шутка, напечатанная на пластмассе и приклеенная к металлу. Какая-нибудь небольшая отметка, чтобы сказать, что это пространство принадлежит кому-то, кто немного – но только немного – отличается от других.

В конце цикла все старшекурсники получат свои распределения, освободят шкафчики и разъедутся, кто куда. Шкафчики будут вычищены, дезактивированы, замазаны, их снова сделают анонимными для тех кому они достанутся. Дэвид слышал о замках из песка на пляжах, смываемых потоком, но он никогда не видел океан. Шкафчики старшекурсников были самым близким аналогом этого среди вещей, которые он знал.

Дэвид закрыл дверь и выключил свое автоматизированное рабочее место. После открытия станций Тьюба, его родители вернутся домой и Нижний Университет откроется. Лаборатория была местом, которое вызывало у него наименьшее отвращение. После этой ночи, когда он принял свой собственный продукт, у него все еще болели мышцы спины и ноги, но он был с одной стороны рад, что мог сказать Лили, что, наконец-то, попробовал собственное варево, а с другой стороны доволен, что плотный график не позволит ему принять его снова. Его состояние под кайфом походило на какой-то очень длинный, приятный, но очень скучный сон. Голова была все еще затуманена и это было не очень приятно.

Работа в лаборатории была почти закончена. Терминал, встроенный в стол, показывал данные по всем семи исследованиям, которые были его темой на старшем курсе. Они все были построены вокруг единственной унифицированной идеи попытаться создать комплекс клеточных структур, которые смогут изолировать продукты реакции железа. Это не был Святой Грааль, но это была хорошая, серьезная загадка с большим возможностями применения в терраформировании, если у него, конечно, получится. Из – за пропущенного дня у него был двойной комплект данных, которые нужно было просмотреть и внести.

И у всех остальных тоже.

«Эй? Большой Дэйв?»

Степпан был одним из четырех студентов г-на Оке. Он стоял в дверном проеме, облокотясь на опору и смущенно улыбаясь. Он был бледен, как мука из-за аллергической реакции на фармацевтический коктейль, который должен был сохранить его кости плотными, и позволить мышцам функционировать при низкой марсианской силе тяжести. Он уже дважды сломал ногу с начала года.

«Эй», сказал Дэвид.

«Прикольная авария была на Тьюбе, да?»

«Прикольная», сказал Дэвид.

«Так смотри, я тут подумал… э…»

«Тебе что-то нужно, сказал Дэвид.»

«Да».

Дэвид провел пальцами по экрану дисплея, позволив периодическому процессу идти самостоятельно. Степпан, хромая, вошел в комнату. С ним вместе лаборатория казалась слишком маленькой.

«У меня есть аномалия на одном из моих процессов. Я имею в виду обратный процесс. Три стандартных отклонения.»

«Ты в жопе, братан.»

«Я знаю. Я думаю, что, возможно, какой-то реактив был плохой.»

«Плохой? Или неправильный?»

«Неправильный это и есть плохой. Так или иначе я знаю, что у тебя есть кое-какие запасы, и я спросил себя ...»

«Запасы?»

Грудь Дэвида сдавило. Степпан пожал плечами и отвел взгляд словно, он сказал что-то, чего он не хотел.

«Уверен, в этом нет ничего такого, верно? Ну, многие реактивы для моей реакции с хромом те же самые. Если бы я мог выпросить достаточно, чтобы сделать другой эксперимент, я мог бы исправить неверные цифры.»

«У меня нет такого большого количества материала.»

Степпан склонил голову и упер свой взгляд в пол. Он облизал губы, и Дэвид видел отчаяние в его напряженных плечах. Дэвид воображал миллион раз, на что это походило бы, если его эксперименты пойдут наперекосяк. Особенно перед распределением. Это был просто кошмар.

«Уверен, у тебя есть», сказал Степпан. «Ты всегда берешь оборудование и материалы из того, другого шкафчика, верно? Ну, Я имею в виду… Ты знаешь.»

«Я не знаю», сказал Дэвид. В его рту появился привкус меди.

Уверен, ты знаешь, сказал Степпан, не поднимая взгляд.

Напряжение повисло в воздухе. Степпан склонил голову, как побитая собака, но он не отступал. Стало тесно, воздух сгустился. Степпан вдыхал весь кислород. Он пытался встретиться с Дэвидом взглядом и тут же отводил глаза. Сколько знал Степпан? Сколько он подозревал? Кто еще знал?

«Я помогу тебе, сказал Дэвид поспешно. Ты скажешь мне, что тебе нужно для повторного эксперимента, и я помогу тебе достать это, ладно? У тебя будет новый эксперимент. Мы получим верные данные.»

«Конечно, спасибо, сказал Степпан. Облегчение в его плечах не было наигранным.»

«Спасибо».

«Г-н Ок знает о другом шкафчике?»

«Нет», Степпэн сказал с усмешкой, которая была почти духом товарищества. «И никогда не будет, верно?»

Таким образом вместо того, чтобы работать со своими результатами, Дэвид провел утро, обходя лаборатории, ища любого, кого он знал достаточно хорошо, чтобы поговорить. Таких было меньше, чем он надеялся, все были напряжены, нервны. У всех были их собственные проблемы. Все волновались по поводу их заданий и распределений и всяких семейных передряг. К полудню он сдался. Единственный оставшийся вариант состоял в том, чтобы войти в сеть и заказать новую поставку для Степпана от дистрибьютора. Это не сильно ударит по его секретному счету, и он не был единственным, кто спохватился в последнюю минуту, чтобы сделать заказ. Обычно это были студенты, покупающие всякое, как он думал, и это не будет казаться странным, что он купил что-то для друга. Пока никто не спросил, откуда деньги, он будет в порядке. Когда он возвратился к себе, он чувствовал себя словно трудился целый день, а ведь он едва начал.

Время пролетело быстро. К обеду он разобрался с данными прошлого дня, который он пропустил, и приступил к данным следующего. Как раз вовремя для данных, которые накопились, пока он блуждал по лабораториям. С каждой новой партией файлов, которые появлялись, перед Дэвидом росла перспектива ночной работы. Возможно ему просто не нужно спать. Если бы он мог бы прийти завтра и нагнать отставание. Если бы кто-то не устроил взрыв, или если бы Степпан решил свои проблемы сам, или тетя Бобби решилась бы свалить. Дэвид попытался изгнать боль из своей головы и вернуться к работе.

Через семь минут после обеда его ручной терминал запищал. Он нажал на экран большим пальцем.

«Ты придешь домой ужинать? спросила его мать.» Ее голос был тихий и дребезжащий, как воздух, выпускаемый из трубки.

«Нет», ответил Дэвид. «Я должен закончить со своими цифрами.»

«Я думала, что у тебя днем было достаточно времени, что закончить», сказала она. На экране ручного терминала она выглядела иначе, чем в реальности. Не старше или моложе, но по другому. Это выглядело, как если экран сгладил все ее морщины и одновременно сделал ее волосы седыми.

«У меня было кое что еще, о чем нужно было позаботиться.»

Маленькая экранная версия ее лица выглядела холодной и отстраненной. На Дэвида как-будто груз навалился.

«Тайм-менеджмент – важный навык, Дэвид», сказала она, как-бы между прочим. Ничего такого, что относилось к нему лично.

«Я знаю», сказал он.

«Я принесу тебе поесть, когда ты вернешься домой. Будь не позже полуночи».

«Я буду не позже.»

Связь ухудшилась и Дэвид, вернувшийся к данным, зарычал и стукнул кулаком в дисплей. Монитор не сломался. И он не исправил ошибку. В сущности ничего не произошло. Следующий тревожный звоночек прозвенел в середине вечера, когда лаборатории начинали пустеть. Голоса в прихожих стихали, почти потерянные в шуме и грохоте из строительных лабораторий. Пришел обслуживающий персонал, старики и женщины с влажными швабрами и тряпками. Дэвид почти проигнорировал сигнал своего ручного терминала. Он лишь мельком подумал, кто посылает ему сообщение вместо того, чтобы просто позвонить. Он просмотрел. Сообщение было от Лили и называлось ОТКРОЙ, КОГДА БУДЕШЬ ОДИН. Сосредоточиться на цифрах он больше не мог. Его воображение тутже нарисовало ему массу сообщений, которые девочки посылают мальчикам. Он вскочил, закрыл дверь в лабораторию и склонился к ручному терминалу.

«Дэвид, мне кажется, я в беде», сказала она. Ее голос дрожал и срывался. «Мне нужна помощь, ладно? Мне будет нужна помощь, и я знаю, что я тебе нравлюсь. И мне нравишься ты, и я думаю, что ты выручишь меня, да? Я должна занять деньги. Возможно… возможно много денег. Я скоро узнаю. Завтра возможно. Просто ответь мне, если можешь помочь. И не говори с Хатчем.»

На заднем плане сквозь музыку послышался женский голос и Лили придвинулась к экрану. Изображение на дисплее вернулось к домашней странице и Дэвид попытался восстановить прерванное сообщение, но включился автоответчик. Ворча от расстройства, он оставил другой запрос. Потом еще. Лили была вне сети. У него было сильное желание добраться до станции тьюба и поехать в Innis Shallows лично, но он не знал, где искать ее, ведь он был там всего один раз. Он даже не знал наверняка, что она по прежнему была там, когда она послала сообщение. Любопытство и страх рисовали ему сотни сценариев. Лили была поймана с каким-то количеством кристаллов и нужно подкупить полицию или она будет посажена в тюрьму. Или один из врагов Хатча нашел ее и угрожал убить, если она не скажет, как найти его, и поэтому она должна бежать с планеты. Или она была беременна, и она должна была добраться до Dhanbad Nova для аборта. Он спросил себя, в каком количестве денег она будет нуждаться. Он представил улыбку на ее лице, когда он предложит их ей. Когда он спасет ее от того, чем бы это ни было.

Но сначала он должен был закончить с цифрами и вернуться домой. Никто не должен знать, что происходит. Он установил ручной терминал в режим записи всех приходящих ему сообщений.

Я сделаю все, что я смогу, Лили. Просто ты должна связаться со мной. Скажи мне, что происходит, и я сделаю то, что тебе нужно. Обещаю. Он чувствовал, что этого мало. Что он должен добавить что-то еще. Он не знал что. Независимо от того, что это, мы это преодолеем, правда? Просто позови меня.

Он установил заголовки и передал сообщение. Весь оставшийся вечер он ждал сообщение. Но его не было.

Когда он вернулся домой, было около полуночи, но его отец и тетя Бобби все еще бодрствовали. Монитор гостиной был установлен на популярную передачу, Где седой человек с подвижным лицом оживленно о чем-то говорил. Звук был отключен, но ведущий так жестикулировал что, казалось, пытался привлечь их внимание. Отец Дэвида сидел в кресле, как король на троне, всей массой своего тела, довлея над пространством. Тетя Бобби прислонилась к стене, одной рукой поднимая и опуская тридцати-килограмовую гирю, не прерывая разговор.

«Это – то, как я вижу», сказала она.

«Но это не правильно», сказал его отец. «Ты – отлично обученный профессионал. Сколько капитала Марс вложил в твое обучение за те годы, что ты была в Корпусе? Ресурсы, которые ты получила, не появились из ниоткуда. Марс от чего то отказался, чтобы дать тебе эти возможности, эти навыки.»

Отец говорил тоном, который Дэвид слышал всю свою жизнь, и каждый раз его желудок начинало сводить. Человек на мониторе поднял руки в негодовании, а потом изобразил на лице то что, как ему думалось, было очаровательной улыбкой.

«И я ценю это», сказала тетя Бобби, ее тихий и спокойный голос звучал казалось громче, чем высокий голос его отца. «Я отслужила. И все те возможности, о которых ты говоришь, включали в себя много восемьнадцатичасовых дней и ...»

«Нет, нет и нет», его отец замахал руками в воздухе словно он разгонял дым. «Ты не будешь жаловаться на работу. Подготовка так же важна как ...»

«... и наблюдений, как много моих друзей умирает у меня на глазах»,закончила тетя Бобби. Гиря поднялась и упала во внезапно наступившей тишине. Она взяла ее в другую руку. Лицо его отца побагровело, его руки сжали колени. Тетя Бобби улыбнулась. Ее голос был печален. «Ты думаешь, что ты можешь мне возразить на это, не так ли? Ну, давай. Не спеши.»

Дэвид положил свой ручной терминал на кухонный стол, пластмасса ударилась о пластмассу, объявляя о его приходе, Дэвид видел фамильное сходство. На мгновение они показались ему старшим братом и младшей сестрой, все еще ведущими свой старый детский спор. Дэвид кивнул им и отвел взгляд, задумчивый и немного смущенный.

«Добро пожаловать домой», сказал его отец, вставая с кресла. «Как дела в лаборатории?»

«Прекрасно», сказал Дэвид. Мама сказала, что оставила для меня ужин.

«В холодильнике есть немного карри.»

Дэвид кивнул. Ему не очень нравилось карри, но и сказать, что оно ему не нравилось он не мог. Он положил двойную порцию в само-нагревающуюся керамическую миску и дал ей постоять. Он отвел глаза, желая, чтобы они продолжили свой разговор, забыли о нем и продолжили свой спор, не опасаясь, что их слышат. Тетя Бобби откашлялась.

«Есть ли какие-нибудь новости о тьюбе?» спросила она. Дэвид мог сказать по её изменившемуся голосу, что она прекращает спор. Его отец глубоко выдохнул, медленно выпустив воздух. В карри Дэвида оказалось больше имбиря чем обычно, и он задался вопросом, не тетя ли Бобби сделала его.

«В ленте новостей говорится, что у них есть зацепки, наконец сказал его отец. Я предполагаю, что к концу недели они кого то арестуют.»

«Они говорят, что это устроили внешние силы?»

«Нет. Какой-то слабоумный протестующий, пытающийся показать, насколько мы уязвимы», сказал его отец так, как будто он действительно знал. «Это касается всех. Эгоистичное дерьмо, если вы спросите меня. У нас был месячный график, перед тем как это произошло. Теперь мы потеряли день, как минимум. Это не так много, когда это только один человек, но там были тысячи людей, у которых полетел график. Это, как мой папа всегда говорил: триста шестьдесят пять человек пропустят одну смену, это как год не работать, вы знаете»?

«Да, типа того», сказала Тетя Бобби. «Я помню это звучало как, если девять тысяч человек пропустят час.»

«То же самое.»

Ручной терминал Дэвида зазвенел, и его сердце забилось, но когда он посмотрел на экран, это оказалась всего лишь автоматизированная система Нижнего университета, публикующая график лаборатории на следующую неделю. Он лишь мельком взглянул на него. Никаких неожиданностей. Он сделал бы свою работу так или иначе. Он убавил звук на своем терминале и переключился назад на сообщение Лили только лишь затем, чтобы видеть ее лицо и то, как напряжены её плечи. На экране она вновь облизала губы, посмотрела вниз, и затем вверх. Он слышал ее голос в своей памяти. Не то сообщение, что она послала сегодня вечером, но ту последнюю вещь, что она сказала ночью, когда сломался Тьюб. Просто подумай, ты можешь приехать ко мне и я была неправа.