Текст книги "Пространство (ЛП)"

Автор книги: Дэниел Абрахам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 130 страниц)

Они остановились перед закрытым люком «Лунатика».

– Наоми, ты здесь? – позвал Холден, шаря в кармане в поисках карточки-ключа. Он далеко не сразу вспомнил, что отдал ключ Венделлу.

– Венделл, открой нам дверь.

Венделл не отвечал.

– Открой… – Холден осекся, увидев, что Венделл круглыми глазами уставился ему за спину. Обернувшись, он увидел пятерых – все земляне – в серых боевых скафандрах без значков. Все с крупнокалиберным оружием в руках.

«Нет», – подумал Холден и, подняв винтовку, описал широкую дугу плюющимся стволом. Трое из пяти упали, их броня окрасилась красным. Новый Холден возликовал, старый молчал. Ему было все равно, кто эти люди. Служба безопасности станции, военные с внутренних планет или последние наемники с уничтоженной тайной базы он готов был убить всякого, кто мешает вывести команду с зараженной луны.

Холден так и не увидел, кто дал выстрел, сваливший его с ног. Только что он стоял, разряжая магазин в серую броню, и вот уже кузнечный молот бьет его в правое бедро. Падая, он заметил, как Амос одной очередью автоматического дробовика снял еще двоих серых.

Холден перекатился на бок, чтобы проверить, не ранены ли его люди, и увидел, что те пятеро были только половиной команды. Пинквотерские уронили оружие и подняли руки при виде еще пятерых, вышедших из коридора за спиной.

Амос их не увидел. Он выщелкнул пустой магазин и снимал с портупеи новый, когда наемник прицелился ему в затылок и спустил курок. Шлем слетел, и Амос рухнул лицом в ржавый металл. Из-под его головы по полу расплескалась кровь.

Холден пытался заменить магазин своей штурмовой винтовки, но руки не слушались, а между тем один из солдат подошел и пинком вышиб у него оружие.

Холден еще успел увидеть, как оставшиеся на ногах охранники «Пинквотера» скрываются в черных мешках, а потом такой же мешок накрыл и его.

Глава 20
Бобби

Несколько кабинетов в здании ООН отдали в распоряжение марсианской делегации. Мебель и них была из натурального дерева, и на стенах висели настоящие картины, а не оттиски. От ковра пахло новизной. Бобби решила, что либо весь состав ООН обитает в королевских покоях, либо они лезут вон из кожи, чтобы произвести впечатление на марсиан.

Торссон вызвал ее через несколько часов после разговора с Авасаралой и приказал завтра явиться к нему. Сейчас она ждала в приемной, сидя на стуле вишневого дерева в стиле Бержере с зеленой бархатной подушкой. Такой стул на Марсе обошелся бы ей в двухлетнее жалованье. Экран в стене прокручивал новости без звука, и от этого программа представлялась бессмысленной, а иногда и жуткой чередой картин: два диктора в голубой студии; пожар в большом здании; женщина, шествующая по белому залу и оживленно жестикулирующая обеими руками; боевой корабль ООН с серьезными шрамами на борту, причаленный к орбитальной станции; краснолицый мужчина, говорящий что-то прямо в камеру на фоне незнакомого Бобби флага.

Все это что-то значило и в то же время не значило ничего. Еще несколько часов назад Бобби принялась бы раздраженно искать пульт управления, чтобы включить звук и разобраться в происходящем.

А теперь она предоставила картинкам течь мимо, пропуская их, как камень в речном русле пропускает воду.

Молодой человек, с которым она несколько раз сталкивалась на «Да-Джанге», но так и не познакомилась, пробежал через приемную, усердно выстукивая что-то на терминале. На полпути через комнату он проговорил:

– Вас ждут.

Бобби далеко не сразу поняла, что юноша обращался к ней. Как видно, ее акции упали так низко, что посыльные предпочитают не смотреть ей в лицо. Этот факт тоже ничего не значил. Вода протекла мимо. Бобби, крякнув, поднялась на ноги. Час прогулки на полном g сказывался сильнее, чем она ожидала.

Она немного удивилась, обнаружив, что Торссон занял самый маленький кабинет в отделе. То ли он был равнодушен к статусу, молчаливо определяемому по размеру офиса, то ли действительно оказался наименее важным членом делегации. Бобби не хотелось вычислять, какой из двух вариантов ближе к истине. Когда она вошла, Торссон не поднял головы от терминала на столе. Бобби не задело его невнимание, даже если разведчик и вздумал преподать ей урок. В маленьком кабинете не было стула для посетителей, и боль в ногах занимала все ее мысли.

– Я, вероятно, погорячился, – наконец заговорил Торссон.

– О?

Отвечая, Бобби соображала, где бы раздобыть еще стаканчик того чая с соевым молоком.

Торссон поднял взгляд, на его лице появилась мумия теплой улыбки.

– Давайте объяснимся. Несомненно, своей вспышкой вы подорвали наш кредит доверия. Однако, как заметил Мартенс, я сам виноват в том, что недооценил тяжесть полученной вами травмы.

– А, – сказала Бобби. За спиной Торссона висела фотография в рамке: городской вид с высокой металлической конструкцией на первом плане. Конструкция слегка напоминала скелет старинной ракеты. Подписано было: «Париж».

– Так что я не стану отсылать вас домой, а оставлю здесь, в штате. У вас будет возможность загладить свою ошибку.

– Зачем? – спросила Бобби, впервые взглянув ему в глаза. – Зачем я здесь?

Тень улыбки на лице Торссона сменилась столь же слабым призраком недоумения.

– Простите?

– Зачем я здесь? – повторила она, не думая о дисциплинарной комиссии. Важнее казалось, удастся ли ей получить новое назначение на Ганимед, если Торссон не отошлет ее на Марс. А если не удастся, отпустят ли ее в отставку? Позволят ли просто бросить службу и купить билет на свои деньги? При мысли о расставании с десантом Бобби погрустнела. Это было первое сильное чувство за последнее время.

– Зачем вы?.. – начал Торссон, но Бобби перебила:

– Ясно: не для того, чтобы обсуждать монстра. Честно говоря, если я здесь только для вида, то предпочла бы вернуться домой. У меня есть дела…

– Вы, – с напором произнес Торссон, – будете делать то, что я скажу, и тогда, когда я скажу. Понятно, сержант?

– Да, – ответила Бобби, чувствуя, как уходит мимо нее вода. Она – камень, все это ее не задевает. – Сейчас мне надо идти.

Она отвернулась и вышла. Торссон даже не успел оставить за собой последнего слова. Идя мимо кабинетов к выходу, Бобби увидела в кухонном уголке Мартенса, который подсыпал растворимые сливки в чашку кофе. Психолог тоже заметил ее.

– Бобби! – произнес он. В последние дни он стал держаться более фамильярно. Имея дело с другим мужчиной, она сочла бы это прелюдией к роману или сексу. Мартенс же, по всей вероятности, держал фамильярность вместе с другими инструментами в наборе для ремонта «сломавшихся десантников».

– Капитан, – ответила Бобби и остановилась. Выходная дверь тянула ее к себе, но Мартенс не сделал ей ничего плохого, а у Бобби возникло странное предчувствие, что она видит этих людей в последний раз. – Я ухожу. Вам больше не придется тратить на меня время.

Он улыбнулся своей грустной улыбкой.

– Хотя я, по-моему, ничего не добился, но не считаю, что «тратил время». Мы расстаемся друзьями?

– Я… – Бобби замолчала, чтобы проглотить комок в горле, – я надеюсь, это не повредит вашей карьере.

– Вот уж что меня не тревожит, – сказал Мартенс ей в спину. Бобби уже шла к дверям и не обернулась.

В коридоре она достала свой терминал и набрала оставленный Авасаралой номер. Ее сразу переключили на голосовую почту.

– Хорошо, – сказала Бобби, – я согласна работать.

В первом дне на новом месте обычно присутствуют и чувство свободы, и страх. Бобби при любом новом назначении неизменно боялась, что не справится с порученным делом, что не так оделась или не то сказала, что все ее ненавидят. Но эти опасения, как правило, заглушала уверенность, что новое место позволяет заново создать себя, выбрать образ по собственному вкусу и что все пути перед ней открыты – хотя бы ненадолго.

Даже то обстоятельство, что Авасарала все не хотела ее замечать, не заглушало этого чувства.

Попав в кабинет к новой начальнице, Бобби уверилась, что выделенные марсианам помещения были показухой. У замминистра хватило влияния, чтобы одним телефонным звонком вывести ее из-под командования Торссона и обеспечить мелкую должность в ООН. Однако в ее кабинете лежал дешевый ковер и стоял неприятный запах застарелого табачного дыма. И стол был старый, потертый. И никакого вишневого дерева. Выделялись здесь только любовно расставленные свежие цветы и статуэтка Будды.

Авасарала излучала усталость. Под глазами лежали темные круги – их не было на совещании, а в полутемном баре Бобби могла их не заметить. Женщина в голубом сари казалась маленькой за огромным столом, словно девочка, разыгрывающая взрослую. Только седые волосы и морщины у глаз выдавали возраст. Бобби она вдруг представилась в облике старой куклы, истерзанной детьми, которые заставляют ее двигать ручками-ножками и усаживают за чаепитие с плюшевыми зверушками. Улыбку удалось сдержать с таким трудом, что от напряжения заныли щеки.

Авасарала постучала по настольному терминалу и недовольно хмыкнула. «Не дадут тебе больше чаю, кукла-бабушка, хватит с тебя», – подумала Бобби и подавила смешок.

– Сорен, вы опять переложили чертовы файлы, я ни хрена не могу найти.

Подтянутый молодой человек, который ввел Бобби в кабинет, а потом словно растаял в воздухе, теперь откашлялся. Бобби подскочила от неожиданности – не думала, что он так близко.

– Мэм, вы просили переместить несколько…

– Да-да, – перебила Авасарала, все сильнее стуча по экрану, словно надеялась вбить свое требование в электронные мозги. Бобби припомнила, как некоторые повышают голос, когда втолковывают что-то иностранцам. – А, вот они, – раздраженно буркнула Авасарала. – Зачем вы их сюда?..

Еще несколько движений пальца – и терминал Бобби звякнул.

– Вот, – сказала новая начальница, – доклад о положении на Ганимеде со всеми моими замечаниями. Прочтите сегодня же. Может быть, позже я пришлю вам последние новости – надо кое-кого вежливенько расспросить.

Бобби вытащила терминал и наскоро пролистала присланные файлы. Сотни страниц. Первой ее мыслью было: «Она и вправду ждет, что я за день все прочитаю?» За ней последовала другая: «Она и вправду отдала мне все, что знает?» Поведение властей Марса рядом с этим выглядело совсем нехорошо.

– Много времени это не займет, – продолжала новая начальница, – там почти ничего нет. Наши слишком высоко оплачиваемые консультанты надеются скрыть тот факт, что ничего не знают, растягивая доклады вдвое против необходимого.

Бобби кивала, но ощущение «не справлюсь» начинало вытеснять радость новизны.

– Мэм, разве сержант Драпер допущена?.. – вмешался Сорен.

– Да, я ее допускаю. Бобби, вы допущены, – заглушила его протест Авасарала. – Не тяните кота за яйца, Сорен. У меня чай кончился.

Бобби сознательным усилием подавила желание обернуться к Сорену. Положение и без того было достаточно неловким, не стоило напоминать, что его унизили на глазах иностранки, которая провела на службе без году семнадцать минут.

– Да, мэм, – отозвался Сорен, – но я хотел узнать, не забыли ли вы уведомить о своем решении службу безопасности. Они предпочитают быть в курсе таких решений.

– Мяу-мяу-ми-ми-ми, – передразнила Авасарала, – только это я от вас и слышу.

Бобби все-таки обернулась. Сорена обрезали при новом члене команды, принадлежавшем, строго говоря, к стану противника. Молодой человек и глазом не моргнул – так держатся, ублажая впавшую в маразм бабушку. Авасарала нетерпеливо цыкнула зубом.

– Что-то неясно? Я разучилась говорить?

– Нет, мэм, – сказал Сорен.

– Бобби, вы меня понимаете?

– Д-да, мэм.

– Отлично. Тогда кыш из моего кабинета, идите работать. Бобби – читать, Сорен – за чаем.

Развернувшись к двери, Бобби наткнулась на непроницаемый взгляд Сорена. Такая невозмутимость обескураживала больше, чем вполне оправдываемая злость.

– Сорен, – задержала помощника Авасарала, – подождите. Отнесите это Фостеру в службу информации. – Она вручила ему что-то похожее на карту памяти. – Обязательно отдайте до того, как он уйдет с работы.

Сорен кивнул и с улыбкой принял черный квадратик.

– Конечно.

Когда они вышли из кабинета и Сорен закрыл дверь, Бобби протяжно, с присвистом выдохнула и улыбнулась ему.

– Ну и ну! Извините… – начала она, но Сорен остановил ее беззаботным взмахом руки.

– Это еще ничего, – объяснил он, – сегодня у нее не такой плохой день.

Оставив Бобби с разинутым ртом пялиться на него, молодой человек отвернулся и бросил карту на рабочий стол – она угодила под вскрытый пакет с печеньем. Усевшись на место, Сорен надел наушники и принялся прокручивать список номеров на терминале. Кажется, он больше не замечал присутствия Бобби.

– Знаете, – наконец заговорила та, – мне пока только читать поручено, так что, если вы сейчас заняты, я могу отнести эту штуку в отдел информации.

Сорен вопросительно взглянул на нее.

– Зачем?

– Ну… – Бобби взглянула на часы в своем терминале, – по местному скоро восемнадцать ноль-ноль, и я не знаю, когда у вас закрывают лавочку, но подумала…

– А вы не беспокойтесь. Штука в том, что моя работа – ее ублаготворять и успокаивать. У нее все «срочно» и «немедленно». На самом деле все можно отложить, понимаете? Я сделаю это сам, когда будет надо, а до тех пор пусть сука потявкает, если ей от этого станет легче.

Бобби похолодела.

– Вы назвали ее сукой?

– А вы бы как назвали? – с обезоруживающей улыбкой ответил Сорен. Он что, смеется? Может, для него все это шутки: и Авасарала, и Бобби, и тот монстр с Ганимеда? Бобби живо представилось, как она хватает этого выскочку за грудки и вытряхивает из него душу. Руки непроизвольно сжались в кулаки, но Бобби сдержалась и только заметила:

– Мадам секретарь, кажется, считала это важным.

Сорен снова обернулся к ней.

– Да не волнуйтесь вы, Бобби. Серьезно, я со своей работой справлюсь.

После долгой паузы Бобби процедила:

– Принято и сохранено на жестком диске.

Мертвецкий сон Бобби прервал оглушительный музыкальный аккорд. Она подскочила на незнакомой кровати в непроглядной темноте. Единственный луч света исходил от пульсирующего огонька ее ручного терминала на дальнем конце комнаты. Аккорд перешел в какофонию песенной мелодии, которую она сама же перед сном установила в качестве сигнала на входящие звонки. Кто-то ее хотел. Выругавшись на трех языках, Бобби переползла по постели в надежде дотянуться до терминала.

Кровать неожиданно кончилась, и она сунулась лицом в пол – полусонное тело не справилось с земным тяготением. От шишки на лбу Бобби спаслась ценой пары вывихнутых пальцев – успела подставить руку.

Выбранившись еще громче, Бобби поползла по полу на свет терминала. Добравшись до цели, она открыла канал связи и проговорила:

– Если никого не убивают, я могу помочь.

– Бобби, – произнес голос абонента. Спросонья Бобби узнала его не сразу. Сорен. Взглянув на метку времени, она увидела 04:11. И приготовилась к пьяному флирту или извинениям. За последние сутки она почти разучилась удивляться.

Сообразив, что Сорен продолжает говорить, она снова приложила динамик к уху и услышала:

– … вас немедленно, так что спускайтесь.

– Вы не могли бы повторить?

Он повторил медленно, словно обращаясь к тупому ребенку.

– Босс ждет вас в кабинете, понимаете?

Бобби снова покосилась на часы.

– Прямо сейчас?

– Нет, – съязвил Сорен, – завтра, в обычное время. Она просто попросила меня позвонить вам в четыре ночи, чтобы напомнить.

От злости Бобби сразу проснулась и расцепила стиснутые зубы, чтобы процедить:

– Передайте, что я сейчас буду.

Она нащупала стену и на ней – сенсорную панель, включавшую свет. Авасарала устроила новую сотрудницу в маленьком меблированном номере неподалеку от места работы. Квартирка была немногим просторнее дешевых съемных нор на Церере. Одна большая комната, разделенная на гостиную и спальню, вторая, поменьше, с душем и туалетом, и совсем крошечный закуток притворялся кухней.

Неразобранный рюкзак валялся в углу, Бобби вытащила из него всего несколько вещичек. Просидев за чтением до часа ночи, она только и сумела, что почистить зубы и свалиться на спускаемую с потолка кровать.

На замершую посреди комнаты Бобби вдруг снизошла кристальная ясность мысли – словно с глаз упали ставшие привычными темные очки. Итак, она, проспав три часа, выбирается из постели, чтобы встретиться с одной из самых могущественных в Солнечной системе женщин, и при этом ее только и волнует, что небольшой беспорядок в квартире да желание исколошматить одного из сотрудников его собственным медным пресс-папье. Да, и еще: она – опытная десантница – подписалась на работу у злейших на данный момент врагов только потому, что с ней дурно обошелся какой-то тип из флотской разведки. И, не в последнюю очередь, она собирается попасть на Ганимед и убить там кого-то, о ком имеет самое смутное представление.

Резкая и отчетливая картина положения простояла перед глазами несколько секунд и снова скрылась за сонным туманом, оставив лишь беспокойное чувство, будто она забыла о чем-то важном.

Бобби надела мундир, ополоснула рот и вышла.

Скромный кабинет Авасаралы был полон народа. Бобби узнала трех штатских, знакомых по первой встрече с землянами. Про луноликого мужчину она с тех пор успела разведать, что его зовут Садавир Эрринрайт, он босс Авасаралы и, возможно, второй по влиятельности человек на Земле. Авасарала не заметила вошедшую Бобби, потому что увлеклась беседой с ним.

Бобби высмотрела несколько военных мундиров и невольно потянулась к ним, но быстро заметила, что все это адмиралы да генералы, и сменила курс. Ее вынесло к Сорену – он один, кроме нее, держался особняком. Сорен даже не взглянул на нее, но от парня просто било мощным обаянием – неотразимым и неискренним. Бобби решила, что после хорошей выпивки она могла бы лечь с ним в постель, а вот прикрывать спину в бою ни за что бы не доверила.

– Драпер, – громко позвала наконец заметившая ее Авасарала.

– Да, мэм? – Бобби выступила вперед, и все в комнате замолкли, уставившись на нее.

– Вы – моя помощница, – сказала Авасарала. Мешки у нее под глазами говорили, пожалуй, уже не об усталости, а о серьезной болезни. – Так помогайте, черт вас побери! Свяжитесь со своими.

– Что случилось?

– Поток говна на Ганимеде перешел в потоп, – последовал ответ. – Мы имеем на руках открытую войну.

Глава 21
Пракс

Пракс стоял на коленях со скрученными за спиной руками. Плечи ныли. Больно было держать голову прямо и наклонять – тоже больно. Амос лежал на полу лицом вниз. Пракс подумал – убит, но потом увидел так же связанные за спиной руки. Травматические пули, которыми стреляли похитители, оставили на голове у механика иссиня-черную шишку. Большинство захваченных – Холден, люди из «Пинквотера», Наоми – находились в таком же положении, как Пракс, – но не все.

Четыре года назад ботаники столкнулись с нашествием бабочек. Не удался эксперимент по борьбе с вредителями, и дюймовые серо-коричневые мотыльки опустошили посадки в агрокуполе. Ученые тогда устроили тепловую ловушку: несколько капель искусственных феромонов наносили на теплостойкую ткань под длинноволновой нагревательной установкой полного спектра. Мотыльки подлетали слишком близко и погибали от перегрева. Много дней в воздухе стоял запах горелых трупиков – точь-в-точь такой, как от электрокоагулятора,[68]68
  Коагулятор – аппарат для коагуляции (прижигания) сосудов.


[Закрыть] которым похитители обрабатывали раненого. Над пластиковым столом, где тот лежал, поднимался белый дымок.

– Я только… – бормотал лежащий сквозь наркозную дымку. – Вы, давайте-ка, кончайте с этим без меня. А я…

– И здесь кровотечение, – сказал человек с коагулятором, прижав металлический кончик к открытой ране на животе. Резкий щелчок электрического разряда – и еще одна струйка белого дымка всплыла над раной.

Амос вдруг перекатился, показав залитое кровью из носа лицо.

– Божет, я де пдав, кэп, – промычал он сквозь кровавые пузыри, – до эти дебята де тядут да бестдых безопасдиков.

Помещение, которое увидел Пракс, когда с его головы сдернули мешок, вовсе не походило на центр охраны порядка. Скорее на старую контору из тех, где, пока не пошел каскад, мог бы расположиться инспектор жизнеобеспечения или клерк компании перевозчиков. Длинный стол со встроенными в столешницу терминалами, несколько экономичных лампочек на потолке, засохшее растение Sansevieria trifasciata – его длинные темные листья расползались слизью. Люди в серой броне – охранники или солдаты – действовали умело и методично. Пленных расположили вдоль одной стены, связав им запястья и лодыжки. Отобранные ручные терминалы, оружие и личные вещи сложили у стены напротив, приставив к ним двух охранников, которые следили исключительно за тем, чтобы к вещам никто не прикасался. Скафандры, содранные с Холдена и Амоса, грудами лежали рядом с оружием. Команда, которую Пракс про себя назвал врачебной, первым делом принялась за самого тяжелого раненого. До остальных пока не добрались.

– Кто знает, с кем мы имеем дело? – еле слышно выдохнул Венделл.

– Не с АВП, – ответил Холден.

– Минус один подозреваемый – вариантов еще полно, – сказал пинквотерец. – Просто чтобы мне знать – ты ни с кем не ссорился?

В глазах у Холдена мелькнула боль, и он неловко дернул плечом, признавшись:

– Много с кем.

– Еще один сосуд кровоточит, – произнес женский голос от стола.

– Сейчас, – отозвался тот, что с электрокоагулятором.

Щелчок, дымок и запах горелой плоти.

– Не хочу обидеть, капитан Холден, – прошептал Венделл, – но я начинаю жалеть, что не пристрелил тебя, когда был случай.

– Я не обиделся, – кивнул в ответ Холден.

В комнату вернулись четверо солдат. Все малорослые и приземистые – земляне. Один мужчина темнокожий, с венчиком седых волос – выглядел командиром. Он что-то беззвучно, но яростно бормотал. Его взгляд скользнул по пленникам, не замечая их. Как по коробкам. Взглянув на Пракса, мужчина кивнул – но не ему.

– Состояние стабильное? – обратился он к медикам.

– Будь у меня выбор, – ответила женщина, – я бы его не трогала.

– А если выбора нет?

– Возможно, он выдержит перевозку, но сведите перегрузки до минимума, пока я не доставлю его в настоящий медотсек.

– Прошу прощения, – подал голос Холден, – но не скажет ли кто-нибудь, что это за чертовщина?

С тем же успехом он мог бы обратиться к стенам.

– У нас десять минут, – сказал темнокожий.

– Транспортный корабль?

– Пока нет. Охранный модуль.

– Роскошно! – горько отозвалась женщина.

– Если вы меня спросите, – продолжал Холден, – первым делом надо убраться вон с Ганимеда. Если вы хотите, чтобы ваши люди остались людьми. В той лаборатории, откуда мы вышли, была протомолекула.

– Переводить по двое, – распорядился темнокожий.

– Да, сэр, – отозвалась женщина.

– Вы меня слышите? – взорвался Холден. – В той лаборатории вырвалась на волю протомолекула!

– Не слушают они нас, Джим, – сказала Наоми.

– Фергюсон, Мотт, – сказал темнокожий, – докладывайте.

Пока он выслушивал доклад по рации, в комнате было тихо.

– У меня дочь пропала, – сказал Пракс. – Тот корабль увез мою дочку.

Его тоже проигнорировали, но Пракс другого и не ждал. Никто его не слушал, кроме Холдена и его команды. Темнокожий подался вперед, сосредоточенно насупившись. Пракс почувствовал, как шевелятся волоски на загривке. Предчувствие.

– Повторите, – сказал темнокожий и, чуть погодя, спросил: – Мы открыли огонь? Кто это – «мы»?

По рации ответили. Медики и часовые тоже уставились на начальника.

– Понял. Команде «Альфа» новый приказ. Выйти в порт и охранять транспорт. Разрешаю применять силу. Повторяю: разрешаю применять силу. Сержант Чернев, освободите пленным ноги.

Один из часовых выступил вперед и с сомнением взглянул на начальника.

– Всем, сэр?

– Всем. А для этого джентльмена понадобятся носилки.

– Сэр, что случилось? – со страхом и недоумением спросил сержант.

– То случилось, что я отдал вам приказ, – огрызнулся темнокожий, направляясь к двери. – Выполняйте.

Движение ножа Пракс ощутил только по дрожи в колене. Он не сознавал, как затекли у него ноги, пока от тысячи иголок, вонзившихся в мышцы, на глазах не выступили слезы. Стоять было больно. В отдалении что-то грохнуло, словно рухнул с большой высоты пустой грузовой контейнер. Сержант перерезал ленту на ногах Амоса и перешел к Наоми. Второй часовой оставался у груды вещей. Медики заливали рану на животе у своего подопечного сладко пахнущим гелем. Сержант наклонился…

Пракс заметил, как Холден переглянулся с Амосом, но не понял предупреждения. Холден непринужденно, словно направлялся в туалет, шагнул к выходу.

– Эй, – окликнул его часовой, поднимая винтовку.

Холден ответил невинным взглядом. Все уставились на него, и в этот момент Амос вскинул колено, ударив сержанта в голову. Пракс вскрикнул от удивления, и ствол винтовки повернулся к нему. Ботаник хотел поднять руки, но кисти остались связанными за спиной. Венделл шагнул вперед и толчком подошвы в бедро выбил женщину-медика с линии огня.

Наоми коленями прижимала шею побагровевшего сержанта. Холден ударил медика с прижигателем под колено. Одновременно Амос дал подножку часовому с винтовкой. Нож сержанта оказался в руках у Паулы, которая, бросившись к своему товарищу, перерезала ленту у него на запястьях. Стрелок двинул локтем вбок, и Амос громко охнул. Холден переключился на мужскую половину врачебной команды и двумя коленями прижал к полу локти упавшего медика. Амос проделал что-то неуловимое для Пракса – и стрелок застонал и скрючился вдвое.

Пока Паула резала прочную ленту, женщина-медик подняла винтовку. Освободившись, пинквотерец выхватил из кобуры сержанта пистолет и дотянулся стволом до виска женщины, на долю секунды опоздавшей вскинуть винтовку.

Все замерло. Женщина-врач улыбнулась.

– Шах и мат, – сказала она и опустила винтовку стволом в пол.

Все это заняло не больше десяти секунд.

Наоми с ножом быстро и методично освобождала всем связанные руки, а Холден шел следом за ней, отключая радио в скафандрах серых и связывая каждому руки и ноги. Зеркальное отражение предшествующей ситуации. Праксу, растиравшему онемевшие пальцы, представилась нелепая картина: темнокожий возвращается и принимается командовать теперь уже ими. Раздался новый удар: падение еще одного пустого, гулкого, как барабан, контейнера.

– Хочу поблагодарить вас за заботу о моем человеке, – обратился Венделл к врачебной команде.

Женщина ответила грубым ругательством, однако сопроводила его улыбкой.

– Венделл, – позвал Холден, бросая командиру пинквотерских найденную в груде вещей ключ-карту, – «Лунатик» по-прежнему ваш, но теперь до него еще надо дойти, а для этого – выбраться отсюда.

– Проповедь перед обращенными, – усмехнулся Венделл. – Нужны носилки. Мы его не оставим, а выбираться надо прежде, чем прибудет подкрепление.

– Слушаюсь, – откликнулась Паула.

– Любопытно было познакомиться, капитан. Постараемся не продолжать знакомства.

Холден кивнул, но руку на прощание не протянул: был занят, залезал в свой скафандр. Амос последовал его примеру, затем раздал конфискованное оружие и вещи владельцам. Холден проверил обойму и вышел через ту же дверь, что прежде – темнокожий. Амос с Наоми последовали за ним, Праксу пришлось пуститься рысцой, чтобы не отстать. Прогремел еще один взрыв, уже ближе. Казалось, лед под ногами у Пракса дрогнул – а может быть, у него разыгралось воображение.

– Что… что там происходит?

– Протомолекула рвется на волю, – ответил Холден, перебрасывая Наоми терминал. – Зараза берет свое.

– Де дубаю, кэп, – пробубнил Амос и, поморщившись, схватил себя правой рукой за нос, дернул хорошенько. Когда он отнял руку, нос оказался почти в порядке. Высморкнув из каждой ноздри по кровавому сгустку, Амос глубоко вздохнул. – Так-то лучше.

– Алекс, – говорила в свой терминал Наоми, – Алекс, этот канал еще действует? Скажи что-нибудь, Алекс.

Голос у нее дрожал.

Раздался новый грохот, какого Пракс не слышал за всю жизнь. На сей раз дрожь под ногами ему не почудилась – толчок швырнул ботаника на пол. Донесся странный запах, похожий на исходящий от раскаленного железа. Лампы на потолке мигнули и погасли, зато загорелись голубоватые аварийные светодиодки. Вой сирены предупреждал об утечке атмосферы – ее подводный гул был рассчитан на слышимость в разреженном воздухе. А между тем Холден задумчиво протянул:

– Или же кто-то начал бомбардировку станции.

Станция Ганимед была одной из первых ступеней на пути человека к внешним планетам. Ее создавали не просто надолго: строители держали в уме, что предстоит великая экспансия к пределам Солнечной системы. Вероятность катастрофы изначально вшили в ДНК станции – во всей системе Юпитера не было более надежного места. При одном названии станции каждому вспоминались новорожденные младенцы и купола с посевами. Но месяцы, прошедшие с падения зеркала, подорвали ее здоровье.

Когда отказала местная гидравлика, герметичные переборки, отрезающие отсеки с утечкой воздуха, заклинило в положении «открыто». Аварийные запасы растратили и не восстановили. Все, что можно было съесть или обменять на еду на черном рынке, оказалось съедено и распродано. Социум Ганимеда медленно сползал к неотвратимой катастрофе. Такого не предусматривали самые детальные планы.

Пракс стоял под куполом общественной площади, где они с Николой когда-то назначили первое свидание. Тогда они закусывали в маленькой дольчерии, пили кофе и флиртовали. Пракс как сейчас помнил ее лицо и трепет в сердце, когда она взяла его за руку. Сейчас на месте дольчерии был хаос битого льда. На площадь выходила дюжина коридоров, и по каждому тек поток людей, стремившихся в порт, или в глубину спутника, под защиту толстого слоя ледяной коры, или куда угодно, лишь бы место казалось безопасным.

Пракс не знал другого дома, а этот рушился на его глазах. В ближайшие несколько часов тысячи людей ждала смерть. Сознавая это, он ужасался какой-то частью рассудка – но Мэй была на том корабле, так что он не собирался умирать вместе с ними. Мэй еще предстояло спасти – однако теперь уже не отсюда. От этого терпеть становилось легче.

– Алекс говорит: снаружи жарко, – начала Наоми, когда вся четверка пробегала через руины. – Всерьез жарко. Он не сможет пробиться в порт.

– Есть другая посадочная площадка, – напомнил Пракс. – Вернемся туда?

– Это идея, – признал Холден. – Дай Алексу координаты научной базы.

– Есть, сэр, – ответила Наоми, но в тот же миг Амос, как в классе подняв руку, спросил:

– На ту, где протомолекула?

– Другой тайной площадки у меня нет, – сказал Холден.

– Да, это верно.

Холден повернул серое от страха и напряжения лицо к Праксу.

– Ну, Пракс, ты местный. У нас скафандры вакуумные, но для вас с Наоми понадобятся хотя бы изолирующие. Предстоит пройти сквозь ад, и не везде в нем будет воздух. На поиски нужного коридора и вторую попытку времени не остается. Ты ведешь. Справишься?