Текст книги "Пространство (ЛП)"

Автор книги: Дэниел Абрахам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 130 страниц)

Глава 31
Пракс

С каждым днем вопрос: «Что дальше?» – становился насущнее. Примерно так Пракс чувствовал себя в первые ужасные дни на Ганимеде, когда составлял списки предстоящих дел. Но теперь он искал не только Мэй, а еще и Стрикланда. И таинственную женщину с видеозаписи. И создателей секретной лаборатории. В этом смысле ему было много проще, чем раньше.

С другой стороны, тогда он обыскивал один Ганимед, а теперь поле поиска расширилось до бесконечности.

Задержка сигнала с Земли (вернее, с Луны, поскольку агентство безопасности «Персиса-Строкса» базировалось на орбите, а не в глубине гравитационного колодца планеты) составляла немногим более двадцати минут. Нормальный разговор вести было невозможно, поэтому остролицая женщина на экране демонстрировала ему серию видеозаписей, все подробнее уточняя то, что требовалось Праксу.

– Мы обмениваемся сведениями с «Пинквотером» – у ее службы безопасности в настоящее время наиболее широкий охват внешних планет, – говорила женщина. – Кроме того, мы сотрудничаем с «Аль-Аббиком» и «Звездной спиралью», что дает нам возможность самостоятельно или через партнеров предпринимать безотлагательные действия буквально на любой станции или планете в системе.

Пракс кивал. Это было то, что нужно. Глаза повсюду, контакты со всеми. Они сумеют ему помочь.

– Я прилагаю релиз, – продолжала женщина. – Вам придется оплатить пересылку, но больше никаких счетов – пока мы не договоримся, какой объем услуг вам требуется. Выяснив это, я пришлю подробный тарифный план, и мы решим, что для вас наиболее подходит.

– Благодарю, – сказал Пракс, вывел, подписал и вернул документ.

Через двадцать минут он на скорости света достигнет Луны. Двадцать минут на возвращение. Неизвестно, сколько между приемом и отсылкой. Однако можно было утешать себя тем, что начало положено.

В тишине, охватившей корабль, ощущалось предчувствие, но Пракс не мог понять, что оно предвещает. Прибытие на станцию Тихо – понятно, но что еще? Выбравшись с койки, он прошел через пустой камбуз и поднялся по трапу в рубку, а оттуда – в кабину пилота. В тесной кабине было темновато, освещали ее только огоньки на панелях да широкие экраны по стенам, заполненные точками звезд и приближающимся оазисом в пустоте – Тихо.

– А, док, – окликнул его из пилотского кресла Алекс, – хочешь полюбоваться видом?

– Если… то есть если можно.

– Почему бы нет? Я, с тех пор как мы заполучили «Роси», обхожусь без второго пилота. Пристегивайся вот сюда. Только, если что, чур ничего не трогать!

– Не буду, – пообещал Пракс и забрался в кресло-амортизатор.

Поначалу ему казалось, что станция медленно увеличивается в размерах. Два кольца, раскрученных в разные стороны, были не толще его большого пальца, а шар с цехами внутри них – вроде теннисного мячика. Но с приближением они росли, ворсинки на краю сферы превращались в строительные уолдо и башни, протянувшиеся к странной конструкции с аэродинамическими формами. Строящийся корабль пока оставался без обшивки, скелет из стали и керамики открывался вакууму. Внутри и снаружи мерцали светлячки сварки и уплотнителей.

– Его строят для атмосферы?

– Нет, хоть на вид и похоже. Это «Чесапик». То есть будущий «Чесапик». Сконструирован для высоких ускорений. По-моему, бедолагу собираются чуть не два месяца гнать на восьми g.

– Это куда же? – спросил Пракс, наскоро подсчитывая в уме. – Получается, за самую дальнюю орбиту.

– Угу, в глубокий космос. Отправляются по следам «Наву».

– Того «корабля поколений», которым Эрос пытались затолкнуть на Солнце?

– Того самого. Когда план провалился, у «Наву» заглушили двигатели, и он с тех пор так и дрейфует. Его недостроили, поэтому вернуть дистанционно на автоматике не удалось. Теперь вот собираются в погоню. Надеюсь, изловят. Этот «Наву» был настоящим шедевром. Правда, даже если мормоны получат его обратно, от исков к Тихо все равно не откажутся. Высосали бы ее досуха, да кишка тонка.

– А почему?

– АВП не признает юрисдикции Земли и Марса, а любой суд в Поясе пляшет под его дудку. Вот им и приходится выбирать: выиграть процесс в суде, которого здесь не признают, или проиграть.

– А-а… – протянул Пракс.

Станция Тихо увеличилась, на ней проступило больше деталей. Пракс не знал, что именно прояснило перспективу, но величина сооружения вдруг открылась ему так внезапно, что он задохнулся. Внутренняя сфера была, пожалуй, полкилометра в поперечнике – словно два больших агрокупола, составленные донце к донцу. Эта сфера постепенно росла и заполняла собой экраны: звездный свет на них сменился мерцанием сигнальных огней и прозрачных обзорных пузырей. Черноту космоса сменяли сталекерамические леса и платформы. Уже видны были чудовищные двигатели, способные перемещать по Солнечной системе всю станцию целиком, – этакий небесный город. Огромные шарниры, словно вертлюги гигантских амортизаторных коек, готовы были изменить строение станции согласно гравитации ускорения.

От всего этого захватывало дух. Изящество и функциональность, простая красота древесного листа или корневой системы. Пракс не без трепета разглядывал создание человеческого разума, подобного в своем совершенстве плодам эволюции. Вершина творчества, наглядное доказательство, что невозможное – возможно.

– Хорошо сделано, – сказал он.

– Угу-м, – согласился Алекс и обратился к корабельному вещанию: – Прибываем. Всем пристегнуться для стыковки. Я подойду на ручном.

Пракс приподнялся в кресле.

– Мне уйти в каюту?

– Здесь тебе будет не хуже, только накинь сетку на случай, если грохнемся во что-нибудь, – посоветовал Алекс и, повысив голос, раздельно и четко произнес: – Диспетчерская Тихо, здесь «Росинант». Разрешите посадку?

Пракс расслышал далекий голос, отвечавший пилоту.

– Роджер, – ответил тот, – мы причаливаем.

В драмах и боевиках, которые Пракс смотрел на Ганимеде, пилотирование корабля выглядело тяжелой физической работой. Потные мужчины налегали на рычаги управления. Алекс не делал ничего подобного. Он работал двумя джойстиками, но делал ими мелкие, неторопливые движения. Щелчок – и направление гравитации сменилось, кресло под Праксом повернулось на несколько сантиметров. Еще щелчок и новая перемена. Потолочный дисплей показывал в пустоте тоннель, очерченный голубоватым и золотым светом, протянувшийся к вращающемуся кольцу станции.

Посмотрев на массу данных, вываливавшихся на экран перед пилотом, Пракс удивился:

– А зачем вообще управлять вручную? Разве корабль не может сам причалить по этим цифрам?

– Зачем? – Алекс расхохотался. – Затем, что это круто, док. Затем, что круто!

Голубые полосы окон обсерватории виднелись уже так близко, что Пракс стал различать за ними лица и едва не позабыл, что сам видит их на экране. Хотелось помахать встречающим рукой и увидеть, как кто-то махнет в ответ.

По линии Алекса неразборчиво для Пракса, но вполне узнаваемо донесся голос капитана.

– Отлично смотримся, кэп, – ответил ему пилот. – Еще десять минут.

Кресло-амортизатор перевернулось набок, плоскость станции изогнулась, когда Алекс подстроился к вращению ее кольца. Раскрутка такого огромного обруча даже до пустяковой трети g требовала чудовищного напряжения всей конструкции, но корабль, повинуясь рукам Алекса, медленно и мягко влился в движение. Пракс, когда еще был холостяком, хаживал на танцы в стиле нео-тао. Первый час зрелище казалось бесконечно нудным, но понемногу мельчайшие движения рук, ног и торса танцовщиц вводили зрителя в подобие транса. С таким вот плавным изяществом скользнул к выступу порта и «Росинант», только здесь впечатление еще усиливалось сознанием, что у него под кожей не мускулы, а сверхпрочная сталь и термоядерный реактор.

Одна последняя поправка, маленький поворот амортизаторов – и «Росинант» лег на место в доке. За все время стыковки Алекс не сделал ни одного резкого движения. На корабль с устрашающим лязгом опустились крепления причала.

– Тихо, – заговорил Алекс, – «Росинант» закончил стыковку. Шлюз герметичен, крепления на месте. Подтверждаете?

После мгновенной паузы динамик что-то пробормотал.

– Спасибо, Тихо, – ответил пилот, – и мы рады вернуться.

Гравитация едва уловимо сместилась. Прежде иллюзию тяжести создавала тяга двигателя, теперь же – центробежная сила кольца. Поднявшись, Пракс ощутил, как его чуть тянет в сторону, – хотелось пригнуться навстречу этой силе, как наклоняются навстречу ветру.

Добравшись до камбуза, он застал там Холдена, уже раскочегарившего кофеварку. Увидев, как изгибается струйка кофе, Пракс смутно припомнил школьный урок, посвященный кориолисовой силе. Вошли Наоми с Амосом – они теперь всегда были вдвоем. Пракс подумал, что сейчас самое время поблагодарить всех за помощь, за все, что они сделали для Мэй, которая, возможно, уже была мертва. Его остановила неприкрытая мука на лице Холдена.

Наоми остановилась перед ним с рюкзаком на плече.

– Уходишь, – сказал Холден.

– Да, – ответила она.

– Ну что ж… – сказал Холден.

Несколько секунд никто не двигался, потом Наоми шагнула к Холдену и быстро клюнула его губами в щеку. Руки у него едва потянулись обнять ее, но она уже отступила и вышла в коридор, держась так, словно собралась куда-то по делам. Амос переглянулся с Алексом.

– Капитан? – заговорил пилот. Для человека, только что направившего военный корабль точно в колесико, вертящееся посреди межпланетного пространства, голос звучал на удивление нетвердо. – Нам требуется новый старший помощник?

– Нам никто не требуется, пока я не скажу, – отрезал Холден и добавил гораздо тише: – Господи, надеюсь, что не придется!

– Есть, сэр, – отчеканил Алекс. – Я тоже.

Четверо мужчин неловко замолчали. Амос заговорил первым:

– Знаешь, кэп, я заказал номер с двумя койками. Если надумаешь, добро пожаловать.

– Нет, – ни на кого не глядя, ответил Холден и погладил ладонью стену, – я останусь на «Роси». Буду здесь.

– Уверен? – спросил Амос, и в его голосе опять послышался недоступный Праксу намек.

– Никуда не денусь, – ответил Холден.

– Тогда ладно.

Пракс прокашлялся, и Амос потянул его за локоть.

– А ты как? Есть, куда причалить?

Заготовленная речь: «Я хотел сказать, как благодарен вам за…» – столкнулась с вопросом, и слова рассыпались.

– Я… нет, я… но…

– Ну вот и ладно. Забирай барахло и пошли со мной.

– Ну да. Да, спасибо. Но прежде я хотел сказать, как я…

Амос чуть тряхнул его за плечо.

– Может, потом скажешь? – предложил он. – А сейчас пойдем-ка.

Холден прислонился к стене, крепко сжал челюсти, словно сдерживал крик, рвоту или плач. Его глаза уставились в пустоту. Пракс словно смотрелся в зеркало и видел собственное горе.

– Да, – отозвался он, – идем.

Жилье Амоса оказалось даже меньше каюты на «Росинанте»: две маленькие спальни, общая комната шириной с половину корабельного камбуза и еще ванная с выдвижными раковиной и туалетом в душевой кабинке. Амос, будь он здесь, занял бы все свободное место.

Но великан-механик, посмотрев, как устроился Пракс, наскоро сполоснулся под душем и удалился по широким, богатым коридорам станции. Здесь повсюду зеленели растения – правда, большей частью декоративные. Изгибы палуб были почти незаметны, и Пракс легко мог бы представить, что вернулся на Ганимед, что до его «норы» всего пара остановок на «трубе». И что дома его ждет Мэй. Дождавшись, пока закроется дверь номера, ботаник достал ручной терминал и включился в местную сеть.

От «Персис-Строкса» ответа не пришло, но Пракс и не ждал его так скоро. Пока главной проблемой были деньги. В одиночку ему не оплатить поисков.

Значит, нужна Никола.

Пракс поставил терминал, направив глазок камеры на себя. На экране показался тощий изможденный мужчина. Он высох за эти несколько недель и не успел еще восстановиться. Может, и никогда не восстановится. Может, эти запавшие щеки на экране – навсегда он сам. Пусть так. Пракс включил запись.

– Привет, Ники, – заговорил он. – Хотел сообщить, что со мной все благополучно. Я добрался до станции Тихо, но Мэй со мной нет. Я обратился в агентство. Отдам им все, что у меня есть. Кажется, они действительно способны помочь, но это дорого. Это может оказаться очень дорого. А она, не исключено, уже погибла.

Дыхание перехватило, но он продолжил:

– Она, не исключено, уже погибла, но я должен попытаться. Знаю, что у тебя сейчас не лучшее положение с финансами. Знаю, что тебе надо заботиться о новом муже. Но если ты сможешь что-то уделить… не мне. Мне от тебя ничего не нужно. Это для Мэй. Для нее. Если ты сможешь ей что-то дать – это будет последний ее шанс.

Он снова помолчал, выбирая между «спасибо» и «хоть это ты могла бы сделать, черт тебя возьми». В конечном счете просто отключил запись и отослал текст.

При данном расположении станций задержка сигнала между Церерой и Тихо составляла пятнадцать минут. К тому же он не знал, какое сейчас время на Церере. Сообщение могло прийти среди ночи или в разгар рабочего дня. И может так статься, что Николе нечего будет ответить.

Все равно ему следовало попытаться. Он сможет заснуть, только если будет знать, что сделал все возможное.

Пракс записал и отослал сообщения своей матери, соседу по комнате в общежитии, выдвинувшемуся на солидный пост на станции Нептун, бывшему научному руководителю. С каждым разом рассказ давался легче. Подробности начали складываться, одно вытекало из другого. О протомолекуле Пракс не упоминал – боялся их напугать. К тому же его могли принять за сумасшедшего. Отправив последнее сообщение, он посидел молча. Теперь, когда у него появился полный доступ к связи, оставалось еще одно дело. Браться за него не хотелось.

Он включил запись.

– Басиа, это Праксидик. Я хотел тебе сообщить, что Като умер. Я видел его тело. Оно… кажется, он не страдал. И я подумал, что, окажись я на твоем месте, не знать… не знать было бы тяжелее. Мне жаль. Я только…

Он отключил запись, отослал ее и забрался на узкую кровать. Ожидал, что постель окажется жесткой и неудобной, но матрас обнял его, как гель амортизатора, и Пракс легко заснул. Он проснулся через четыре часа, словно кто-то у него в голове включил свет. Амос так и не вернулся, хотя по станционному времени была полночь. Не пришло и ответа от «Персис-Строкса», поэтому Пракс составил вежливый запрос – просто ради уверенности, что сообщение не затерялось, – но, перечитав его, стер. Долго стоял под душем, два раза вымыл волосы, побрился и сочинил новый запрос, не такой безумный.

Через десять минут загудел сигнал «новое сообщение». Умом он понимал, что это не ответ: его послание еще не достигло Луны. Открыв сообщение, он увидел Николу. За время разлуки ее личико-сердечко постарело и виски припорошило сединой. Но эта мягкая грустная улыбка снова делала ее двадцатилетней, словно он сидел с ней в парке, слушал Бхангру и смотрел, как лазер чертит на куполе живые картины. Он вспомнил, как любил ее.

– Я получила твое сообщение, – сказала Никола. – Мне… очень жаль, Праксидик. Жаль, что я так мало могу сделать. Здесь, на Церере, дела идут не слишком. Я поговорю с Табаном. Он зарабатывает больше меня и, если поймет, что случилось, тоже захочет помочь. Ради меня. Береги себя, старик. У тебя усталый вид.

Он увидел, как мать его дочери склонилась вперед, отключая запись. На иконке остался передаточный код на получение восьмидесяти реалов «ФьюженТек». Пракс посмотрел обменный курс и перевел векселя компании в доллары ООН. Почти недельное жалование. Мало, и близко не достаточно, но для нее и то – жертва.

Он снова открыл сообщение и нажал на паузу между двумя словами. Никола смотрела на него, чуть приоткрыв губы, за которыми слабо белели зубы. В глазах была грусть и искорки. Так долго он считал, что в этом радостном блеске глаз проявлялась ее душа! Он ошибался.

Пока он блуждал мыслями в делах минувших, пришло новое сообщение. На этот раз с Луны, от «Персис-Строкса». Пракс с тревожной надеждой просмотрел прайс-лист. И упал духом.

Возможно, Мэй где-то есть. Стрикланд и его люди – наверняка где-то есть. Их можно найти, поймать, добиться правосудия.

Но ему это точно не по карману.

Глава 32
Холден

Он сидел на откидном стуле в машинном зале, разбираясь в неполадках и составляя список для команды ремонтников. Остальные ушли. «Не просто „остальные“», – подумал он.

«Сменить переборку машинного отсека по правому борту.

Существенное повреждение стыка силового кабеля по левому борту; возможно, замена всего соединительного щита».

Две строчки текста предвещали сотни рабочих часов и сотни тысяч долларов на расходы. И уведомляли, что от полной гибели корабля и команды их отделяло меньше шага. Казалось чуть ли не святотатством говорить об этом в двух коротких фразах. Холден пометил, какие детали, доступные на Тихо, могут подойти для установки на марсианский военный корабль.

За его спиной на стене прокручивались новости с Цереры. Холден включил их, чтобы чем-то занять мозги, пока простукивает корабль.

Все это, конечно, ни к чему. Команду ремонтников наверняка будет возглавлять Сэм, а она не нуждается в его помощи. Она, во всяком случае, лучше знает дело, за которое сейчас взялся Холден. Но, передав работу ей, он потеряет предлог оставаться на борту. И придется идти к Фреду – разговаривать насчет протомолекулы на Ганимеде.

И при этом, возможно, потерять Наоми.

Если он не ошибался в подозрениях и Фред действительно использовал протомолекулу как обменную валюту или, хуже того, как оружие, Холден его убьет. Он знал это, как собственное имя, и боялся этого. То, что за такое преступление его, по всей вероятности, сожгут на месте, пугало меньше, чем мысль, что, следовательно, Наоми правильно сделала, когда ушла. Он действительно превратился в человека, которого она боялась. В нового детектива Миллера, вершащего дикое правосудие пулями. И все же, как бы Холден ни рисовал себе признание Фреда, его раскаяние и мольбу о пощаде, фантазии неизменно заканчивались убийством. Он помнил, что в прежние времена поступил бы иначе, но он слишком смутно припоминал человека, которым был тогда.

Если он ошибся и Фред невиновен в трагедии Ганимеда, значит, Наоми с самого начала была права, а он, упрямец, просто не хотел этого видеть. Тогда он, возможно, сумеет вымолить у нее прощение. Глупость – куда меньшее преступление, чем самосуд.

Но если это не Фред разыгрывает господа бога с супервирусом, то для человечества в целом это много, много хуже. Как неприятно сознавать, что лучшее для него – это худшее для человечества. Рассудком Холден знал, что без колебаний пожертвует собой и своим счастьем ради других. Но рассудок не мог заглушить слабого шепотка в голове: «К чертям человечество, верните мою подружку!»

Из подсознания наружу пробилось что-то полузабытое, и он добавил в список необходимых деталей: «Новые фильтры для кофеварки».

Панель на стене тревожно пискнула за миг до того, как гудок ручного терминала сообщил: кто-то находится в шлюзе и просит пропуска на борт. Стукнув пальцем по экрану, Холден переключился на камеру у люка и увидел в коридоре Алекса с Сэм. Она – все та же рыженькая пикси в мешковатом комбинезоне – держала в руках ящик с инструментами и смеялась. Алекс что-то сказал, и она расхохоталась так, что чуть не выронила ящик. Звук был отключен, так что все походило на немое кино.

Холден ткнул кнопку связи и сказал:

– Входите, ребята.

Еще одно прикосновение к экрану открыло дверь шлюза. Сэм помахала камере и шагнула внутрь.

Через несколько минут лязгнул, открываясь, герметический люк в машинный зал, провизжал опускающийся лифт. Выйдя из него, Сэм шумно уронила свой сундучок на металлическую палубу.

– Что ж это такое? – возмутилась она, наспех обняв Холдена. – Опять подставили мою малышку под пули?

– Твою? – переспросил Алекс.

– На этот раз – не пули, – объяснил Холден, указав на покореженную переборку. – В грузовом отсеке взорвалась бомба, прожгла вот здесь дыру и повредила осколками проводку – вон там.

Сэм присвистнула.

– Или этот осколок пошел в обход, или реактор увернулся.

– Как считаешь, это надолго?

– Переборка – пустяк, – проговорила Сэм, набивая что-то на терминале, после чего принялась постукивать уголком планшета по собственным зубам. – Заплату можно целиком пронести через грузовой отсек, это сильно упростит работу. Проводка потребует больше времени, но не слишком много. Скажем, четыре дня, если моя команда сейчас же возьмется за дело.

– Ну, – Холден виновато поморщился, словно признаваясь в очередном проступке, – еще надо починить или заменить грузовой люк, и в шлюзе грузового отсека тоже непорядок.

– Тогда на пару дней дольше, – решила Сэм и, опустившись на колени, принялась доставать инструменты. – Ничего, если я сразу кое-что замерю?

Холден махнул рукой на стену:

– Добро пожаловать.

– Смотришь новости? – заметила Сэм, кивнув на говорящие головы на мониторе. – Ганимеду досталось, а?

– Да уж, – согласился Алекс.

– Но пока что – только Ганимеду, – сказал Холден, – а это что-то значит, только я еще не разобрался, что именно.

– Наоми устроилась у меня, – сообщила Сэм, словно продолжая разговор. Холден почувствовал, как стынет лицо, и заставил себя улыбнуться.

– О, круто.

– Она об этом не говорит, но, если я узнаю, что ты сделал ей какую-нибудь гадость, попробую вот эту штуку на твоем хозяйстве. – Сэм грозно взмахнула гаечным ключом. Алекс нервно хихикнул и тотчас смущенно умолк.

– Считаю, честное предупреждение, – сказал Холден. – Как она?

– Тихая, – ответила Сэм. – Ага, вот то, что мне нужно. Теперь побегу делать заказ на переборку. Увидимся, мальчики.

– Пока, Сэм, – сказал Алекс, проводив ее взглядом. Когда герметичная дверь закрылась за девушкой, он добавил: – Я лет на двадцать старше, чем ей нужно, и с проводкой у меня неполадки, но она мне нравится.

– Вы с Амосом как, чередуетесь? – спросил Холден. – Или мне ждать пистолетов на рассвете?

– Я, – ухмыльнулся Алекс, – не стану марать свою чистую любовь грубой реальностью.

– А, любишь ее как поэт, стало быть.

– Именно, – сказал Алекс, прислонившись к стене и разглядывая свои ногти. – Давай лучше обсудим проблему со старшим помощником.

– Давай лучше не будем.

– Нет уж, давай будем. – Алекс шагнул вперед и скрестил руки, показывая, что не отступит ни на шаг. – Я уже год как погоняю этот кораблик. Он летает только потому, что Наоми – блестящий старпом и берет на себя все проблемы. Без нее мы не полетим, это факт.

Холден спрятал терминал в карман и прислонился к обшивке реактора.

– Знаю, знаю. Никогда не думал, что она на это решится.

– Но она ушла.

– Угу.

– Мы никогда не говорили о жалованье, – напомнил Алекс. – Мы ничего не получаем.

– Плата? – Холден сдвинул брови и выбил частую дробь по реактору. Кожух отозвался гулом, как металлическая гробница. – Все, полученное от Фреда, что не ушло на расходы, лежит на счете. Если тебе нужны деньги, двадцать пять процентов – твои.

Алекс замотал головой, замахал руками.

– Нет, ты не так понял. Деньги мне не нужны, и я не думаю, что ты нас обворовал. Просто напоминаю, что мы никогда не говорили о деньгах.

– И что?

– А то, что мы не просто команда. Мы собрались на этом корабле не ради денег и не по вербовке. Просто мы сами так захотели. Больше тебе нечем нас удержать. Мы верим в свое дело и хотим участвовать в нем вместе с тобой. Если бы не это, лучше было бы взяться за нормальную, оплачиваемую работу.

– Но ведь Наоми… – начал Холден.

– Была твоей любовницей, – со смешком закончил Алекс. – Черт, Джим, ты не забыл, как она выглядит? Она запросто может найти другого. Собственно, ты бы не возражал, если бы я…

– Я тебя понял. Я тебя услышал. Я все испортил, я виноват, признаю и все такое. Надо повидать Фреда и начинать думать, как собрать и склеить осколки.

– Если только это не Фред.

– Да, если это не Фред.

– Я гадал, когда же наконец тебя увижу, – сказал Фред Джонсон, едва Холден перешагнул порог его кабинета. Фред выглядел и хуже, и лучше, чем год назад, когда Холден видел его в последний раз. Лучше, потому что Альянс Внешних Планет, квазиправительство, которое номинально возглавлял Джонсон, из террористической организации превратилось в реальную власть, достойную вести официальные переговоры с внутренними планетами. И Фред с облегчением сменил роль повстанца на роль администратора. У него теперь даже плечи расправились и на лице постоянно играла слабая улыбка. А хуже – потому, что ответственность, которую он нес весь этот год, его состарила. Волосы поредели и поседели, на шее, поверх выступающих жил, складками висела кожа, под глазами оформились вечные мешки. Его кофейного цвета кожа плохо поддавалась морщинам, но приобрела сероватый оттенок.

Но Холдена Фред встретил искренней улыбкой и вышел из-за стола, чтобы пожать ему руку и провести к креслу.

– Я прочел твой рапорт по Ганимеду, – сказал он. – Расскажи. Мне нужны впечатления с места.

– Фред, – ответил Холден, – это еще не все.

Кивнув, Фред вернулся на свое место за столом.

– Слушаю.

Холден начал говорить и сбился. Фред не изменился в лице, но его взгляд стал пристальным и острым. Внезапный, необъяснимый страх внушал Холдену: этот человек уже знает все, что он собирается сказать.

По правде говоря, Холден всегда побаивался Фреда. Ему не давала покоя двойственность Джонсона. Фред протянул им руку, когда команда «Росинанта» сильнее всего нуждалась в помощи. Фред сделался их покровителем, дал безопасную гавань среди мириадов врагов. И все же Холден никогда не забывал, что полковник Фредерик Люциус Джонсон был палачом станции Андерсон. И что в последнее десятилетие он участвовал в организации и деятельности Альянса Внешних Планет – структуры, которая ради своих целей не чуралась ни кровопролития, ни террора. Несколько убийств организовал лично Джонсон. Вполне возможно, что Фред – глава АВП, убил больше народу, чем Фред – полковник Марсианского флота.

Решился бы он использовать протомолекулу в своих целях?

Возможно. А возможно, и нет. Так или иначе, но пока он оставался их другом и надо было дать ему шанс оправдаться.

– Фред, я… – снова начал Холден и снова умолк.

Фред опять кивнул, и улыбка исчезла с его лица.

– Мне это не понравится, – хмуро констатировал он.

Холден вцепился в подлокотники офисного кресла и поднял себя на ноги. С непривычки он толкнулся сильнее, чем следовало, и при трети g чуть не взлетел в воздух. Фред хихикнул, и его нахмуренные брови снова разошлись.

Ну вот. Этот смешок взломал страх и обернул его гневом. Утвердившись на ногах, Холден склонился и обеими руками уперся в стол перед носом у Фреда.

– Вам, – проговорил он, – смеяться нечего. Пока я не уверюсь, что это не ваша вина. Потому что, если вы сделали то, в чем я вас подозреваю, и при этом еще можете смеяться, я пристрелю вас на месте.

– В чем вы меня подозреваете… – Фред не спрашивал, просто повторял конец фразы.

– Это протомолекула, Фред. Там, на Ганимеде. Лаборатория, в которой ставят эксперименты на детях, и черная паутина, и монстр, чуть не прикончивший мой корабль, – это протомолекула. Вот вам мое впечатление с места. Кто-то играет с вирусом, и вирус, возможно, вырвался на волю, а кругом палят друг в друга корабли внутренних планет.

– Ты подозреваешь, что это я. – Это опять не был вопрос, простая констатация факта.

– Мы сбросили эту дрянь на Венеру, – выкрикнул Холден. – Я отдал тебе единственный образец. И вдруг Ганимед, кормилец твоей будущей империи, единственное место, от которого не желают отступаться флоты внутряков, взрывается к черту?

За Фреда ответило короткое молчание.

– И ты спрашиваешь, не я ли использую протомолекулу, чтобы отогнать войска внутренних планет от Ганимеда и укрепить свой контроль над внешними планетами?

Спокойный голос Фреда заставил Холдена осознать, что он сорвался на крик. Сделав несколько глубоких вдохов, он успокоил пульс и только тогда ответил:

– Да, примерно это.

– Тебе, – сказал Фред с широкой улыбкой, которая не коснулась его глаз, – не стоило бы об этом спрашивать.

– Что?

– Может, ты забыл, что работаешь на ту же организацию? – проговорил Фред, вытягиваясь в полный рост на полголовы выше Холдена. Он все еще улыбался, но подобрался всем телом и стал словно бы больше, чем был.

Холден невольно отступил на шаг, прежде чем успел овладеть собой.

– Я, – продолжал Фред, – должен тебе не больше, чем должен по условиям контракта. Ты что, мальчик, с ума сошел? Ворвался сюда, орешь на меня, требуешь ответов?

– Никто больше не мог… – начал Холден, но Фред его не слушал.

– Ты отдал мне единственный образец, о котором мы знаем. Но если мы не знаем о других, из этого не следует, что их не существует. Я больше года терплю твою дурь. Твою уверенность, что весь мир перед тобой в ответе. Твое праведное негодование, которым ты орудуешь как дубиной. Но больше я терпеть не буду. А знаешь почему?

Холден мотнул головой, не решаясь заговорить, чтобы голос не сорвался на писк.

– А потому, – продолжал Фред, – что я, черт побери, босс. Я здесь командую. Ты был весьма полезен и мог бы еще пригодиться. Но сейчас у меня на руках довольно дел и без твоих крестовых походов за мой счет.

– Та-ак, – протянул Холден.

– Так что ты уволен. Этот контракт был последним. Я закончу ремонт «Роси» и расплачусь с тобой – я не нарушаю договора. Но, полагаю, у нас уже достаточно кораблей, чтобы патрулировать наше небо без твоей помощи, а если и не хватит, я как-нибудь обойдусь без тебя.

– Уволен, – проговорил Холден.

– А теперь убирайся из моего кабинета, пока я не решил и «Роси» отобрать. В нем уже больше частей с Тихо, чем с Марса. Думаю, я мог бы доказать, что корабль принадлежит мне.

Холден попятился к двери, гадая, насколько серьезна эта угроза. Фред смотрел на него, но не двигался с места. У самой двери Холдена догнали слова Фреда:

– Это не я.

На долгий миг их взгляды встретились.

– Не я, – повторил Фред.

– Ладно, – сказал Холден и закрыл за собой дверь.

Когда сомкнувшиеся створки отгородили его от Фреда, Холден с протяжным выдохом привалился к стене коридора. В одном Фред был прав: он слишком долго оправдывал свои действия страхом. «Праведное негодование, которым ты орудуешь как дубиной»! Он видел, как человечество чуть не покончило с собой по собственной глупости, и это потрясло его до глубины души. Все месяцы после Эроса он жил на страхе и адреналине.

Но это не оправдание. Уже не оправдание.

Он потянулся за терминалом, чтобы вызвать Наоми, и тут в голове словно щелкнул выключатель. «Я уволен!»

Целый год он был связан контрактом с Фредом. Станция Тихо стала их базой. Сэм трудилась, латая «Роси», не меньше Амоса. Все это осталось позади. Им придется самим искать себе работу, порты, ремонтников. Нет больше покровителя, чтобы держать их за ручку. Впервые за очень долгий срок Холден стал по-настоящему независимым. Ему придется зарабатывать на жизнь себе, кораблю и команде. Холден замер, прислушиваясь к ощущениям.