Текст книги "Лето ночи"
Автор книги: Дэн Симмонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Глава 13
Дуэйну удалось-таки убедить дядю Арта в том, что среда – наиболее подходящий день для поездки в университет Брэдли, и сразу после восьми утра они вдвоем туда и отправились. На протяжении многих лет Арт Макбрайд тратил на книги большую часть заработанных денег, но тем не менее никогда не отказывался посетить «приличную библиотеку».
То, что дяде Арту не удалось потратить на книги, он вложил в автомобиль – теперь это был старый-престарый «кадиллак», – и Дуэйн не переставал восхищаться великолепием этой машины размером с эскадренный миноносец. К тому же в ней присутствовали все технологические достижения, освоенные заводами Детройта, вплоть до автоматического реостата для регулирования силы света фар с сенсорным датчиком, установленного на приборной панели и по форме напоминавшего лучевой пистолет, – устройства сродни изобретениям Старика. Небрежно откинувшись и едва придерживая тремя пальцами руль, дядя Арт гордо восседал на водительском месте.
Дуэйн любил дядю, чье круглое цветущее лицо со всегда готовым к улыбке ртом словно говорило окружающим, что он только что услышал или вот-вот услышит веселую шутку и от души рад ей посмеяться. И в отношении дяди Арта это действительно было правдой.
Арт Макбрайд был насмешником. В то время как отец Дуэй-на от своих неудач впал в разочарование и горечь, дядя Арт выработал в себе ироническую, приправленную легким юмором покорность обстоятельствам. Старик везде – и в правительстве, и в телефонной компании, и в администрации по делам ветеранов, и в большинстве преуспевающих семей Элм-Хейвена – подозревал интриги и тайные умыслы, в то время как дядя Арт был глубоко убежден, что люди в большинстве своем слишком глупы, чтобы составлять заговоры.
Неудачниками можно было назвать обоих братьев, но их отношение к этому и к жизни вообще было совершенно разным. Отец Дуэйна неоднократно начинал собственный бизнес и каждый раз терпел полный крах по причине отсутствия планирования, неумения правильно выбрать момент и из рук вон плохого менеджмента. Положение не спасала даже та поистине бешеная энергия, с которой Старик брался за дело и пытался его развивать. Кроме того, он обладал удивительной способностью перессориться со всеми лицами и организациями, от которых хотя бы в малой степени зависел его успех. В отличие от брата Арт Мак-брайд предпринял лишь несколько попыток стать самостоятельным бизнесменом – и даже заработал кое-какие деньги, которые, правда, практически полностью потратил на своих трех жен, ныне покойных, – а затем он пришел к выводу, что это занятие не для него. Теперь, когда появлялась нужда в деньгах, он работал на заводе по производству гусеничных тракторов, принадлежащем фирме «Катерпиллер» и располагавшемся неподалеку от Пеории. Причем, несмотря на наличие диплома специалиста в области технологии и управления, предпочитал трудиться на сборочном конвейере.
Дуэйн пришел к выводу, что склонность к ироническому смирению и способность брать на себя ответственность не всегда сопутствуют друг другу.
– Хотел бы я знать, какие тайны ты собираешься раскрыть в университете Брэдли? – поинтересовался дядя Арт.
Дуэйн поправил очки, вечно съезжавшие на кончик носа.
– Да так, хочу кое-что разузнать. В библиотеке Оук-Хилла не нашлось нужных сведений.
– А как насчет библиотеки Элм-Хейвена – лучшего хранилища человеческой мудрости со времен Александрийской библиотеки?
Дуэйн улыбнулся. «Библиотека» на Брод-авеню, занимавшая всего одну небольшую комнату и насчитывавшая в своем фонде не более четырехсот книг, издавна была предметом их шуток. Книжное собрание дяди Арта состояло из более чем трех тысяч томов, но Дуэйн знал, что искать там сведения о колоколе Борджа бесполезно, ибо как раз та эпоха представлена в собрании весьма скудно.
– Извини, я, кажется, сказал «хранилище»? – продолжал дядя Apr. – Скорее следовало бы назвать ее «гноилищем». Повезло тебе, приятель, что я временно свободен.
– Повезло, – согласился Дуэйн.
Дядя Арт бывал свободен большую часть года – в зависимости от роста или снижения спроса на рабочую силу для сборочного конвейера – и ничего не имел против такой свободы.
Нет, серьезно, что ты разыскиваешь?
Арт выключил кондиционер и тронул кнопку на дверце машины, чтобы опустить стекло. В кабину потек теплый, влажный воздух. Арт пробежал рукой по коротким волосам. Дуэйн помнил, как несколько раз дядя Арт отращивал их ниже плеч, становясь счастливым обладателем роскошной волнистой и густой белой шевелюры. Но обычно носил такую короткую стрижку, как сейчас. Еще Дуэйну помнилось, как однажды, когда Арт вернулся из годичного путешествия после смерти его третьей жены, он сам, в то время четырехлетний малыш, был поражен сходством между отрастившим бороду дядюшкой и Санта-Клаусом.
Дуэйн вздохнул.
Меня интересуют сведения о Борджа.
– Борджа? – Арт Макбрайд с интересом повернулся к племяннику. – Ты говоришь о Лукреции, Родриго, Чезаре?… Об этой семейке?
– Ага, – кивнул Дуэйн, выпрямляясь на сиденье. – Ты что-нибудь знаешь о них? А об их колоколе, случайно, не слышал?
Нет. О Борджа я знаю не так уж много. Обычную ерунду об отравлениях, инцестах и неправедных папах римских, которых они поставляли в Ватикан. Меня больше интересуют Медичи. По-моему, об этом семействе стоит почитать побольше. Дуэйн кивнул. Из Элм-Хейвена они отправились на юго-восток по Хард-роуд, с некоторых пор считавшейся главным шоссе штата, и теперь спускались в долину реки Спун. Холмы высились в стороне, примерно в миле от них, склоны так густо поросли деревьями, что их ветки смыкались над дорогой, а сама земля в долине, часто затопляемая во время паводков, была такой плодородной, что зерновые здесь поднялись на фут выше, чем на полях в окрестностях Элм-Хейвена. Единственными рукотворными конструкциями на всем обозримом пространстве были амбары и металлический мост через реку. От него отходил еще один, узенький мостик, утыкавшийся в небольшую – максимум четыре фута в диаметре, – заостренную кверху башню из рифленой стали, которая опиралась на тридцатифутовые сваи. Дуэйн знал, что винтовая лестница внутри башни ведет к складским помещениям, принадлежащим департаменту транспорта и расположенным на уровне воды.
Помнишь, когда мы втроем ездили в Пеорию, вы с отцом грозились оставить меня здесь, если я не перестану задавать вопросы? – Дуэйн махнул рукой в сторону башни. – Ты говорил, что это специальная тюрьма для любопытных детей и что вы заберете меня на обратном пути.
Дядя Арт кивнул, закурил сигарету и прищурился, вглядываясь в убегающую вперед дорогу.
Угроза по-прежнему в силе, парень. Еще один вопрос – и ты проведешь в тюрьме больше времени, чем Томас Мор.
– А что это за Томас такой? – притворно заинтересовался Дуэйн, желая поддразнить дядю, – они оба были страстными поклонниками Томаса Мора.
– Вот это был человек! – тут же купился тот и пустился в нескончаемые рассуждения.
Они выехали на шоссе № 150 и, свернув на восток, направились к крошечному городку под названием Кикапу и дальше – к Пеории. Дуэйн уселся поудобнее на мягком сиденье «кадиллака» и задумался. Все его мысли были, конечно, обращены к загадке колокола Борджа.
Дейл, Майк, Кевин и, разумеется, Лоренс после завтрака отправились на велосипедах в лес, расположенный за Страстным кладбищем. Когда они мчались через само кладбище, Майк покосился на запертую дверь сторожки, но друзьям ничего не сказал. Оставив велосипеды у дальнего забора, ребята пешком пересекли пастбище, углубились в густой лес и примерно через четверть мили подошли к заброшенным каменоломням, которые называли между собой Козлиными горами. Забравшись наверх, они принялись с криками носиться друг за другом и кидаться комьями грязи. Посвятив столь увлекательному занятию не меньше часа, мальчишки разделись и с шумом кинулись в единственный в этих местах неглубокий карьер.
Джерри Дейзингер, Боб Маккоун, Билл и Барри Фусснеры, Чак Сперлинг, Диггер Тейлор и еще пара ребят приехали около десяти часов, как раз когда Майк с друзьями выбрались из воды и начали одеваться. Братья Фусснеры тут же издали воинственный клич, и все вновь прибывшие начали швырять комья грязи в Майка, Дейла и их компанию, которые еще до купания предусмотрительно перебрались на восточный берег карьера. Какое-то время обе стороны азартно обменивались над гладью воды оскорблениями и лепешками грязи, однако потом ситуация резко изменилась: команда Дейзингера разделилась на две группы и по обоим склонам холма двинулась на противника. Кажется, они собираются обойти нас с флангов, – заметил Майк, застегивая джинсы.
Кевин метнул в наступающих снаряд, который упал футах в десяти от северного холма. Дейзингер прокричал что-то оскорбительное, но не остановился и лишь время от времени замедлял бег, чтобы наклониться, подхватить с земли камень и бросить его в противника.
Дейл велел Лоренсу поторапливаться и поскорее натягивать кеды. Он метко швырнул комок – нет, конечно, грязь, а не камень – и с удовольствием увидел, как поспешно отпрянул в сторону, уворачиваясь от удара, Чак Сперлинг.
Теперь камни и комья летели в них сплошным потоком, иногда шлепаясь в воду или в грязную жижу. А нападавшие тем временем уже надвигались с севера и юга. Однако футах в двадцати от того места, где стояли ребята, начинался лес, который тянулся на многие и многие мили.
– Помните, – сказал Майк. – Если они догонят кого-нибудь, то, прежде чем захватить в плен, должны сначала повалить пойманного на землю. Ваша задача – увернуться и опять делать от них ноги.
– Ага, – кивнул Кевин, глядя в сторону леса. – Может, пора уже бежать?
Но Майк ухватил его за рубашку.
Но если они все же поймают вас по-настоящему, не вздумайте рассказать им, где наши убежища, или сообщить наши пароли. Слышали?
Кевин раздраженно поморщился. Джим Харлен однажды проговорился, и с тех пор они не могли пользоваться пятым лагерем, но больше никто ни разу не сболтнул лишнего, хотя однажды это привело к серьезной драке между Дейлом и Диггером Тейлором.
Нападавшие были уже совсем близко и почти не сомневались, что тактика захвата в клещи принесет им успех. Снаряды со свистом летели с обеих сторон и с гулким стуком падали на землю. Лоренс прицелился, отвел руку и с такой силой метнул ком грязи, что даже на расстоянии тридцати шагов Джерри Дейзингеру пришлось присесть. Он сердито выругался в адрес противника.
– В третий лагерь! – скомандовал Майк, давая таким образом знать, где они должны встретиться через тридцать минут после того, как уйдут от преследования. – Вперед!
И они побежали. Раздвигая в стороны попадавшиеся на пути ветки, Дейл старался не выпускать из виду Лоренса. Кевин и Майк повернули на юг – к Цыганской дороге и к той лощине, на дне которой у подножия сланцевых холмов прятался Дохлый ручей, а Дейл с братом со всех ног помчались к ручью, который протекал чуть севернее кладбища и впадал в мало кому известный пруд, скрывавшийся в зарослях неподалеку от южной границы владений дяди Генри и тети Лины.
За их спинами близнецы Фусснеры, Маккоун и другие орали и тявкали, изображая свору гончих во время охоты на лис. Грязевой обстрел прекратился. Все были слишком увлечены самим процессом преследования и попытками перехитрить противника, чтобы тратить время на поиски подходящих камней или комьев грязи. К тому же бежать приходилось сквозь густой подлесок, старательно лавируя между кустами, молодыми деревцами, замшелыми пнями и свисающими отовсюду плетями ядовитого плюща, а это было ох как непросто.
С трудом продираясь сквозь кусты и время от времени, когда приходилось резко сворачивать в сторону или преодолевать крутой подъем, оглядываясь на Лоренса, Дейл старался как можно дальше оторваться от погони и одновременно, словно мысленно развернув перед глазами подробную карту, прикидывал, как им добраться до третьего лагеря и при этом не попасть в руки неприятеля, если фактически бежать туда надо в обратном направлении и буквально по собственным следам.
Холмы эхом вторили воинственным воплям противников.
Библиотека университета Брэдли была не из самых лучших – университет специализировался в области образования, технологии и бизнеса, – но Дуэйн хорошо ориентировался в ее собрании и достаточно быстро нашел информацию по интересующему его предмету. В поисках материалов он переходил от картотеки к книжным полкам, затем к каталогу микрофильмов и снова к книжным полкам, а дядя Арт тем временем, удобно устроившись в одном из мягких кресел центрального холла, листал подшивки газет и журналов за последние два месяца. Литературы, напрямую посвященной семейству Борджа и тем более колоколу, здесь не было, и Дуэйну пришлось перелопатить немало книг, прежде чем он нашел первые сведения. Это была небольшая заметка в одном длинном исследовании, посвященном коронации пап римских.
Итальянцы и их соседи, живущие за Пиренейским хребтом, были просто шокированы, когда на конклаве 1455 года его высокопреосвященство дон Алонсо-и-Борха, архиепископ Валенсии, кардинал Кватро Коронати, в возрасте семидесяти семи лет был избран Папой. Некоторые считали, что основным поводом к этому избранию послужили его преклонные годы и вполне очевидные недуги: конклаву нужен был слабый Папа и никто не сомневался, что Борджа – так итальянцы переделали его исконное испанское имя – окажется именно таким.
Но, став Папой Каликстом III, Борджа, казалось, обрел источник энергии в своем высоком чине, занялся укреплением папской власти и весьма преуспел на этом поприще. Кроме того, он замыслил и организовал новый – и, как оказалось, последний – крестовый поход против турок, все еще удерживавших за собой Константинополь.
Дабы запечатлеть в анналах истории свое папство и возвышение семейства Борджа, Каликст велел отлить огромный колокол из металла, добываемого в легендарных копях Арагона. Колокол был отлит. Согласно легенде, железо для него было взято из так называемого Звездного Камня Коронати – по всей видимости, метеорита, – служившего источником самого чистейшего металла, с которым уже на протяжении нескольких поколений работали лучшие кузнецы Валенсии и Толедо. В 1457 году колокол был выставлен на обозрение публики в Валенсии, а затем в сопровождении величественной процессии отправлен в Рим. По пути процессия останавливалась во всех крупных городах провинций Арагон и Кастилия, дабы и там колокол могли увидеть все желающие. И эта задержка оказалась роковой.
Великолепный колокол Каликста торжественно прибыл в Рим 7 августа 1458 года. Однако восьмидесятилетний Папа не смог его увидеть. Он умер накануне ночью.
Дуэйн тщательно изучил оглавление книги и внимательно просмотрел ее от начала до конца, но больше никаких упомина-ний о колоколе Каликста не обнаружил. Тогда он вновь вернул-ся к каталогу и выписал шифры нескольких изданий, содержа-щих сведения о Родриго – племяннике Папы Каликста.
Информации о Родриго было море. Дуэйн торопливо испи-сывал лист за листом, довольный тем, что захватил с собой несколько блокнотов.
На заседании конклава 1458 года двадцатисемилетний карди-нал Родриго Борджа развил необычайно кипучую деятельность. Не имея ни малейших шансов на избрание Папой, молодой Борджа проявил необычайную дальновидность и всеми силами способствовал выборам следующего понтифика, обеспечив поддержку архиепископу Энеа Сильвио Пикколомини, который покинул конклав Папой Пием II. Пикколомини не забыл по-мощь юного кардинала, оказанную в тяжелое время, и Папа Пий II позаботился о том, чтобы последующие несколько лет стали весьма плодотворными для Родриго Борджа.
Однако никаких упоминаний о колоколе Дуэйну не встретилось. Он по диагонали пробежал еще два тома и уже почти пролистал третий, когда наткнулся на еще одно свидетельство.
Это была история, записанная самим Пикколомини. Папа Пий II оказался прирожденным летописцем – скорее истори-ком, чем теологом. Его заметки о конклаве 1458 года во всех подробностях рассказывали о том, какую именно поддержку получил архиепископ Пикколомини от кардинала Родриго Бор-джа и насколько важной и полезной она оказалась. Затем в отрывке, посвященном празднованию Вербного воскресенья в 1462 году, то есть четырьмя годами позже, Пий описал необык-новенную процессию в честь прибытия в Рим головы святого Андрея Первозванного. Прочитав об этом, Дуэйн чуть улыб-нулся: пышное празднество в честь прибытия головы показа-лось ему забавным.
Отрывок был довольно многословным.
Все кардиналы замечательно украсили свои дома… Однако Родриго, наш вице-канцлер, своим искусством, стараниями и расходами превзошел всех. Его огромный, высокий дом, выстроенный на месте прежнего монетного двора, был полностью покрыт богатыми и прекрасными гобеленами. Помимо того, он воздвиг величественный балдахин, украшенный множеством самых разнообразных и поистине удивительных сокровищ. Над балдахином, обрамленным изысканной резьбой по дереву, висел огромный колокол, созданный по заказу брата вице-канцлера, нашего предшественника на престоле. Несмотря на его относительную новизну, колокол считают талисманом и источником могущества семейства Борджа.
Процессия остановилась перед жилищем вице-канцлера, дабы насладиться звучавшими там мелодичными песнями и серенадами, а также полюбоваться сияющим золотом дворцом-крепостью, который, по слухам, пышностью не уступает дворцу Нерона. По случаю большого праздника Родриго украсил не только собственный дворец, но и близлежащие дома, так что все пространство вокруг походило на прекрасный, утопавший в роскоши сад. Мы предложили освятить жилище Родриго, его земли и сам колокол, но вице-канцлер отказался от нашей милости, сообщив, что колокол некоторым образом уже был освящен двумя годами ранее, по окончании строительства дома. Немало пораженные, мы продолжили путь, и повсюду нас и нашу бесценную реликвию сопровождали почтительные приветствия толпы.
Дуэйн покачал головой, поправил вечно съезжающие на кончик носа очки и улыбнулся. Мысль о том, что этот колокол, всеми забытый, висит в заколоченной башне Старой центральной школы, казалась невероятной.
Он еще раз перечитал свои заметки, потом взял с полок еще несколько книг и вернулся на место.
Новая информация не заставила себя ждать.
Третий лагерь находился на склоне холма, примерно в четверти мили от кладбища. Чащоба здесь была почти непроходимая, во многих местах ветви деревьев едва не касались земли, а сквозь заросли кустов было почти невозможно продраться, кроме разве что по нескольким охотничьим тропам или вдоль узкой просеки, по которой водили на водопой скот. Сам лагерь, откуда ни посмотри, выглядел сплошным скопищем кустов: переплетение стволов толщиной с запястье окружало его стеной, а ветви, соединяясь с низко растущими кронами деревьев, создавали нечто вроде шатра. Но стоило в определенном месте опуститься на колени и проползти по запутанному лабиринту стволов – и перед вами открывался вход в чудеснейшее место.
Первыми прибыли Дейл и Лоренс, они запыхались и поминутно оглядывались через плечо, слыша крики Маккоуна и его компании, которые отстали от них всего лишь на сотню ярдов. Уверившись, что их никто не видит, они быстро пригнулись и на четвереньках проползли по траве в третий лагерь.
Внутри они чувствовали себя так же спокойно и безопасно, как в родном доме: зеленые стены окружали почти идеально круглую площадку диаметром восемь футов, причем в толще стен имелись амбразуры, позволяющие видеть все, что творится вокруг, не рискуя быть замеченными снаружи. Какой-то каприз природы создал на склоне холма почти горизонтальный участок, хотя совсем рядом был достаточно крутой спуск. Короткая мягкая трава делала площадку гладкой, как поле для гольфа.
Однажды Дейл оказался здесь во время летнего ливня и остался почти таким же сухим, как если бы сидел дома. А одной снежной зимой они с Майком и Лоренсом лишь с огромным трудом нашли этот лагерь: отсутствие привычной листвы сделало его совершенно другим и практически неузнаваемым. А когда они заползли внутрь, то с удивлением обнаружили здесь полное отсутствие снега: плотное сплетение стволов и ветвей защищало убежище так же надежно, как летом.
И вот теперь братья лежали внутри, задыхаясь от быстрого бега, но стараясь не выдать себя ни единым звуком, и прислушивались к взволнованным крикам преследователей, ломившихся через лес.
Они побежали вот сюда! – донесся вопль Чака Стерлинга, бежавшего по старой тропинке, которая проходила футах в двадцати от тайника.
Внезапно совсем близко послышался треск и хруст ветвей. Дейл с Лоренсом уже схватили на изготовку заранее припасенные палки, но тут из тайного лаза на площадку вывалился Майк О’Рурк. Его лицо горело ярким румянцем, глаза сверкали, а на лице алела свежая царапина, оставленная острым сучком. Майк широко ухмылялся.
– Где они?… – начал было Лоренс.
Майк быстро зажал ему рот ладонью и покачал головой.
Совсем рядом, – едва слышно прошептал он. Все трое упали ничком на траву, уткнув лица в землю. Черт побери! – послышался голос Диггера Тейлора не дальше чем в пяти футах выше по склону. – Я точно видел, что О’Рурк побежал сюда.
– Барри! – крикнул из-за кустов Чак Сперлинг. – Ты видел их там?
Не-а, – послышался ответ одного из Фусснеров. – Здесь никто не пробегал.
– Дерьмо! – выругался Диггер. – Я же видел его. И эти ублюдки Стюарты тоже бежали в эту сторону.
Лоренс сжал кулаки и начал угрожающе подниматься на ноги, но Дейл рывком уложил его обратно, хотя здесь, в третьем лагере, можно было стоять в полный рост, не боясь, что тебя увидят. Тем не менее старший брат знаком приказал младшему молчать и улыбнулся при виде гневного румянца, вспыхнувшего у того на щеках, – верный признак того, что Лоренс готов, опустив, подобно молодому бычку-трехлетку, голову, мчаться на врага. Такую картину Дейлу приходилось наблюдать достаточно часто.
– Может, они взобрались обратно на холм или вернулись на кладбище? – предположил Джерри Дейзингер, стоявший футах в пятнадцати от затаившихся ребят.
– Сначала обыщем все здесь, – скомандовал Сперлинг тем противно высокомерным тоном, каким он обычно разговаривает на тренировках «малой лиги» только потому, что их проводит его отец.
Майк, Дейл и Лоренс замерли с палками наперевес, прислушиваясь к треску ломаемых веток: преследователи отчаянно продирались сквозь кусты. Кто-то из них даже ударил палкой по южной стене третьего лагеря, но она отозвалась глухим звуком плотной массы. Тому, кто не знал всех зигзагов подхода с востока, завершавшегося узким, как канализационная труба, лазом, никогда не попасть в это убежище.
По крайней мере, все трое горячо на это надеялись.
С дальнего конца тропинки донеслись победные крики.
– Они схватили Кева, – прошептал Лоренс. Дейл кивнул и снова зажал брату рот.
Несколько пар ног протопали в ту сторону. Крики стали громче.
Майк сел, стянул с себя полосатую летнюю рубашку и бросил ее на траву.
– Думаешь, Кевин может нас выдать? – спросил Дейл. Майк усмехнулся.
– Только не третий лагерь. Возможно, он покажет им пятый лагерь… или пещеру… Но только не этот.
О пятом номере они знают с прошлого лета, – заметил Лоренс, которому наконец позволили говорить. – А в пещере мы вообще больше не бываем.
Майк опять улыбнулся.
Мальчики провалялись в убежище еще примерно полчаса, отдыхая после азартной беготни по склонам и по доносившимся издалека крикам стараясь определить местоположение противника, сочувствовали несчастью Кевина – он будет «пленником», если не согласится перейти на их сторону, – и выворачивали карманы в поисках хоть какой-нибудь еды. Никто не захватил с собой чего-нибудь существенного, но Майк обнаружил в кармане джинсов яблоко, Дейл – шоколадку «Херши» с миндалем, правда почти растаявшую, а Лоренс – несколько завалявшихся конфет. Все трое с удовольствием уплели импровизированный обед и полежали еще, наблюдая за игрой крошечных бликов солнечного света, почти невидимого за плотной завесой листьев.
Наконец ребята собрались покинуть лагерь. Но в самый разгар обсуждения безопасных путей отхода и возможности устроить противнику засаду возле карьера Майк внезапно шикнул и указал куда-то наверх.
Дейл лег на живот и почти прижался лицом к веткам, пытаясь найти нужный угол обзора и посмотреть, что происходит вокруг.
Прямо перед его носом стояли ботинки. Высокие коричневые мужские ботинки. На секунду Дейлу показалось, что ноги неизвестного обмотаны грязными бинтами, но он тут же вспомнил рассказ Дуэйна о Солдате… Дуэйн, кажется, говорил, что на ногах у того Солдата тоже были какие-то тряпки. Как он назвал их? Ах да, вроде бы «обмотки». В шести футах от третьего лагеря стоял какой-то парень в тяжелых ботинках и обмотках. А чуть выше Дейл разглядел что-то похожее на шерстяную ткань коричневого цвета.
Что там? – шепотом спросил Лоренс, пытаясь тоже что-нибудь увидеть.
Дейл обернулся и прижал ладонь к губам брата. Тот протестующе замотал головой и оттолкнул руку брата, но все-таки замолчал.
Когда Дейл вновь заглянул в щелочку между ветками, там никого не было.
В этот момент Майк стукнул его по плечу и мотнул головой в сторону восточной стены.
У самого входа в их тайное убежище шуршали под тяжелыми шагами листья и с треском ломались ветки.
Дуэйн нашел гораздо больше сведений о семействе Борджа, чем ожидал.
Он быстро листал книги и лихорадочно пробегал глазами нужные страницы. Такой способ быстрого чтения он использовал в тех случаях, когда возникала необходимость за короткое время запихнуть в голову огромное количество информации. Ощущение при этом возникало довольно странное – нечто похожее Дуэйну доводилось испытывать, когда сбивалась настройка приемника и одна станция накладывалась на другую. От такого чтения Дуэйн быстро уставал, даже голова начинала кружиться, но сейчас у него не было выбора. Дядя Арт вряд ли был расположен провести в библиотеке целый день.
Первое, что Дуэйн узнал сегодня, это то, что все известное о Борджа «широкому читателю» было либо вообще неправдой, либо правдой, но сильно искаженной. На минуту он поднял голову и, грызя дужку очков, уставился в пространство, думая о том, что это открытие относительно недостоверности распространенных убеждений в полной мере относится и ко всему, что ему самому довелось узнать за последние годы. Все в жизни не так просто, как зачастую полагают недалекие люди. Вполне возможно, что это общий закон вселенной. Если так, то отныне ему предстоит прежде всего забыть то, чему он успел научиться. Дуэйн оглядел бесчисленные полки с книгами – сколько их здесь? тысячи? миллионы? – и почувствовал себя обескураженным при мысли о невозможности прочесть все, что здесь написано, выслушать обе спорящие стороны, узнать все противоречивые факты и оценить выводы, сделанные на их основе. А сколько томов хранится в библиотеках Йеля, Принстона, Гарварда и множества других университетов? Как бы ему хотелось в них поработать!
Дуэйн тряхнул головой, отвлекаясь от грустных размышлений, снова надел очки и просмотрел свои записи.
Прежде всего, Лукреция Борджа скорее пала жертвой клеветнических нападок, чем действительно была виновна в страшных преступлениях, описанных в легендах, которые он слышал: никакие перстни с ядом не впивались в руки ее любовников или гостей за обеденным столом, не было и пиршеств, завершавшихся ко времени десерта горами трупов. Нет, определенно Лукреция была опорочена злыми языками. Дуэйн окинул взглядом тома, стопкой лежащие на столе: «История Италии» Гвич-чардини, «Государь» и «Лекции» Макиавелли, а также отрывки из его «Истории Флоренции», многословные «Комментарии»
Пикколомини-Пия, том Грегоровиуса о Лукреции, «Записки» Бурхарда, ежедневно фиксировавшего бытовые мелочи жиз-ни папского двора того периода.
Но больше ни слова о колоколе.
Потом, совершенно интуитивно, Дуэйн решил просмотреть первоисточники, касающиеся Бенвенуто Челлини, одного из лю-бимых исторических персонажей Старика, хотя Дуэйну было известно, что этот великий художник родился в 1500 году, то есть через восемь лет после восхождения на престол Родриго Борджа, ставшего Папой Александром VI.
Как оказалось, Челлини описал свое заключение в замке Сант-Анджело, огромном бесформенном каменном массиве, возведен-ном за полторы тысячи лет до описываемых событий по прика-зу императора Адриана, который пожелал сделать его семейной усыпальницей. Папа Александр – Родриго Борджа – прика-зал укрепить и перестроить огромный мавзолей, дабы превра-тить его в собственную резиденцию. Одетые в камень и покрытые вековой пылью залы и переходы, более тысячелетия видевшие только мертвецов, стали домом и крепостью Папы из семьи Бор-джа.
Челлини писал и об этом.
Я был заключен в мрачную подземную темницу, располагавшуюся ниже уровня сада, которая периодически затоплялась водой и была полна пауков и ядовитых гадин. Швырнув на пол драный тюфяк из грубой пеньки и лишив меня ужина, тюремщики заперли за мной четыре двери… Всего лишь полтора часа в день мог я видеть крохотный лучик света, который пробивался в эту злосчастную камеру через крохотное оконце. Всю остальную часть дня и ночи я был обречен на пребывание в кромешном мраке. И это узилище было, как говорят, наименее ужасным в этих катакомбах. От моих товарищей по невзгодам я узнал о несчастных душах, которые провели свои последние дни в несравненно худших условиях – в омерзительно грязных казематах, устроенных глубоко под землей, у самого дна вентиляционного колодца, внутри которого висел печально известный колокол жестокого и порочного Папы Борджа. По Риму и провинциям ходили слухи, что этот колокол был отлит из нечестивого металла, неправедно освящен по еретическому обряду и до сих пор пребывает на том же месте как знак тайного сговора между бывшим Папой и самим Сатаной. Каждый из нас, корчившихся на покрытых зловонной водой камнях и питавшихся гнилыми отбросами, знал, что звон колокола Борджа будет означать пришествие конца света. Признаюсь, были времена, когда я жаждал услышать голос этого предвестника смерти.
Дуэйн лихорадочно записывал факты, становившиеся все более и более любопытными. Ни в автобиографии, ни в записках Челлини упоминаний о колоколе больше не встретилось, но в одном из отрывков о художнике Пинтуриккьо – очевидно, более близком, чем Челлини, современнике Папы Александра VI – он обратил внимание на фразу, начинавшуюся словами:
Милостью и повелением Папы…
Дуэйн пробежал глазами абзац, желая убедиться, что речь идет о Папе Александре VI, урожденном Родриго Борджа. Да, в тексте говорилось именно о нем:
