Текст книги "Первый и Единственный"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Нефф был санитаром отделения. Пока он извлекал из подсумка бинты, Фейгор и Каффран пытались затащить скулящего гвардейца в укрытие. Яркие линии лазеров сетью накрыли окоп, прижимая Призраков к земле. Нефф спешно перебинтовал жуткую рану Варла.

– Надо вытаскивать его отсюда, сэр! – прокричал он Роуну.

Роун старался поглубже зарыться в найденную яму. Серая грязь уже покрывала его с головой. Воздух вокруг полыхал лазерными очередями.

– Придется подождать, – бросил в ответ майор.

6

Ибрам Гаунт приземлился на дно траншеи, попутно сломав шею одному из Покаявшихся ударом ноги. Он врубался в ряды противника, его ревущий цепной меч разил налево и направо. Двое Покаявшихся упали в брызгах крови. За ними последовал хаосопоклонник с огромным кривым клинком. Гаунт вскинул болтерный пистолет и разнес его голову.

Для Гаунта и его Призраков этот бой был самым напряженным за все время, проведенное на Фортис. Гвардейцы были стиснуты в узких траншеях и метались из стороны в сторону, отбивая бешеные атаки Покаявшихся. Забившись в укрытие позади комиссара, Майло отстреливался из компактного пистолета, который он получил от Гаунта несколько месяцев назад. Первому своему противнику он всадил пулю точно между глаз, второго ранил в руку, затем в подбородок, когда того отбросило назад. Майло содрогнулся. Это был тот кошмар войны, о котором он часто думал, но никогда не желал увидеть. В окопе, всего три метра в ширину и шесть в длину, опьяненные яростью солдаты схватились врукопашную. Покаявшиеся походили на чудовищ с хоботами-шлангами, тянувшимися от сросшихся с лицами противогазов. Броней им служили прорезиненные защитные костюмы, окрашенные в бледно-зеленый цвет. Они превратили их в боевые доспехи, расписанные обжигающими взгляд хаосскими символами.

Упавшее тело прижало Майло к стене. Он впервые смог увидеть врага во всех подробностях. Извращенные, мутировавшие люди, хаосопоклонники. Их одежда и плоть испещрены нечистыми символами и рунами.

Один из Покаявшихся миновал гибельные зубцы меча Гаунта и бросился на Майло. Парень шарахнулся в сторону, и сектант с разбегу врезался в стенку траншеи. Барахтаясь на дне траншеи, Майло подхватил лазган, выпавший из рук убитого Гаунтом врага. Покаявшийся был совсем рядом, и Майло выпустил очередь почти в упор. Раскаленные лучи прошили противника насквозь. Снова мертвое тело рухнуло на Майло и вдавило своим весом в топкую жижу. Рот тут же наполнился гнилой водой, грязью и кровью. В следующий момент чьи-то руки вырвали его из трясины. Майло закашлялся. Браг, самый сильный из Призраков, каким-то образом всегда оказывался рядом в нужный момент.

– А ну пригнись! – Браг закинул на плечо реактивный гранатомет.

Майло тут же сел на корточки и крепко зажал уши. Истово шепча молитву о метком выстреле, Браг пустил снаряд вглубь траншеи. В воздух поднялся фонтан грязи и ошметки чего-то непонятного. Гвардеец частенько промахивался мимо цели. Но в таких условиях это было неважно.

Справа Гаунт продирался сквозь плотные ряды противника. Брызжущая из-под меча кровь уже покрывала комиссара с головы до ног. Он начал смеяться. Временами он успевал выстрелить, и болт разрывал очередного Покаявшегося. Лорд-генерал Дравер отдал безжалостный, драконовский приказ. Гаунт и сам использовал бы любую возможность выбить врага из его укреплений, но заставлять делать это под страхом смерти, не оставляя возможности отступить, – такой приказ был порождением больного ума, принадлежащего жестокому человеку. Гаунт не любил Дравера. Не любил он его с самой первой встречи, когда тот был еще амбициозным полковником танковых войск. На Дарендаре, когда он был рядом с Октаром и гирканцами…

Гаунт не передал смысл приказа солдатам. В отличие от Дравера, он знал о принципах мотивации и морали. И теперь гвардейцы захватывали позиции противника не по приказу генерала, а почти вопреки ему. Он смеялся от ярости и негодования. Смеялся от гордости за своих людей, вершивших невозможное.

Рядом встал Майло, сжимая лазган.

«Получилось! – думал Гаунт. – Мы сломили их!»

Совсем рядом в траншеи ворвался взвод сержанта Блейна, закрепляя прорыв. Под прикрытием шквального огня сержанта гвардейцы ринулись в штыковую атаку. Среди вспышек лазеров сверкнули серебристые танитские клинки.

Гаунт выхватил лазган из рук Майло и отшвырнул в сторону.

– Что, парень, думаешь, стал солдатом?

– Так точно, сэр!

– Серьезно?

– Вы сами знаете, так оно и есть!

Гаунт посмотрел на шестнадцатилетнего мальчишку и невесело улыбнулся.

– Что ж, может, и так. Но сейчас я прошу тебя сыграть нам. Сыграй нам песню, под которую нас встретит слава.

Майло достал свою танитскую волынку и подул в нее, расправляя мехи. Первые ее звуки казались стоном умирающего. А потом он заиграл. Он играл «Дружок Вальтраба», старую песню, под которую гуляки в тавернах Танит так любили выпить и повеселиться.

Сержант Блейн, услышав мелодию, атаковал с новой яростью. Связист Симбер стал подпевать в такт выстрелам лазгана. Браг только усмехнулся и перезарядил свое тяжелое орудие. Еще один участок укреплений поглотил взрыв.

Рядовой Каффран услышал далекую печальную мелодию, стелившуюся над полем боя. На мгновение она заставила его улыбнуться, и он поспешил за майором Роуном по трупам Покаявшихся, плечом к плечу с Неффом, Ларкином, Лонегином и остальными. Раненый Варл снова начал кричать – обезболивающее теряло силу.

Снаряды обрушились на них нежданно. Каффрана вместе с огромным пластом земли подбросило в воздух ударной волной. Взрыв оставил воронку диаметром двадцать метров.

Приземление было жестким. Казалось, все тело изломано, мысли смешались. Некоторое время Каффран лежал на земле в состоянии странного покоя. Он решил, что и майора, и всех остальных разорвало в клочья. Снаряды падали без остановки, и Каффран с головой погрузился в жижу, тихо моля об избавлении от этого кошмара.

Очень далеко от него верховный лорд-генерал Дравер услышал, что мощные артиллерийские батареи Покаявшихся открыли огонь. Он понял, что и сегодня ему не достанется долгожданная победа. Сердито вздохнув, он налил себе еще чашечку свежего кофеина из принесенного самовара.

7

Полковник Корбек вел три взвода по лабиринту вражеских траншей. Артобстрел гремел над головами танитцев уже два часа. Бомбардировка испепелила всю передовую линию укреплений Покаявшихся вместе с теми гвардейцами, кто не сумел укрыться в относительно безопасных траншеях. Призраки двигались по пустым туннелям и траншеям. Похоже, враг отступил перед самым обстрелом. Мастерством, с которым были возведены эти фортификации, можно было бы восхититься, если бы не рассыпанные на каждом шагу богомерзкие святилища Темных Сил, которым поклонялся враг. Корбек приказал рядовому Скулану сжигать дотла каждое капище, пока остальные солдаты не успели увидеть следы отвратительных жертвоприношений.

Сверившись со световолоконными картами, Корбек предположил, что Призраки проникли во вспомогательные траншеи Покаявшихся за линией фронта, и остро почувствовал свое одиночество. И даже не из-за жуткой бомбардировки, от которой содрогалось все вокруг, – полковник молился, чтобы ни один осколок случайно не задел его бойцов, – он понял, что отрезан от остального полка. Электромагнитное возмущение заглушило все каналы связи – и офицерские микробусины, и вокс-передатчики дальнего действия. Приказы просто не доходили до них. Ни команд перегруппироваться, ни координат соединения с другими отрядами, ни приказов наступать к цели. Не было даже сигналов к отступлению.

В таких обстоятельствах устав Имперской Гвардии давал только один ответ, четкий и ясный: «Если сомневаешься – иди вперед!»

Корбек послал в разведку самых ловких и опытных солдат: Бару, Колмара и сержанта диверсионного взвода Маколла. Обернувшись в танитские плащи, они растворились в клубящейся мгле. Завеса плотного дыма и пыли затянула траншеи, скрыв их от глаз. Сержант Блейн молча указал на облако, медленно надвигающееся на гвардейцев. Корбек знал, что тот имеет в виду. Полковник ничего не сказал, чтобы не пугать остальных раньше времени. Покаявшиеся не стеснялись использовать отравляющие вещества – едкие газы, от которых гниют легкие и кровь закипает в жилах. Корбек вынул свисток и дунул в него три раза. Солдаты отложили лазганы и принялись надевать противогазы. Полковник и сам натянул на лицо резиновую маску. Он терпеть не мог противогаз. Ненавидел эти линзы, через которые ничего не видно. И одышку, возникавшую из-за тугого дыхательного клапана. Но все лучше, чем надышаться отравой. Взрывы поднимали на воздух целые тонны грязи, превращая ее в ядовитый дождь. Разлагающиеся трупы наполняли воздух болезнетворными бактериями. Тиф, гангрена, чумная язва селились в останках обозных животных и кавалерийских скакунов. Микотоксины жадно пожирали любую органическую материю, обращая ее в отвратительное черное месиво.

Номинально являясь старшим офицером полка, Корбек имел доступ к документации Генштаба. Он прекрасно знал, что почти восемьдесят процентов потерь в рядах Имперской Гвардии с начала вторжения были результатом отравлений газами, болезней и вторичных инфекций. Безопаснее было выйти один на один с вооруженным до зубов солдатом Покаявшихся, чем прогуляться по ничейной земле без защиты.

Корбек приказал солдатам продвигаться, беззвучно проклиная полуслепые линзы противогаза.

Вскоре они набрели на развилку. Полковник приказал Греллу, сержанту пятого взвода, взять три группы и прочесать траншею по левую сторону. Глядя, как гвардейцы выполняют его распоряжение, полковник все острее ощущал тревогу. Разведка молчит. Как и раньше, его отряд шел вслепую.

Оставшаяся сотня гвардейцев во главе с полковником ускоренным темпом двигалась по ходам сообщения. Во главе колонны шли два самых зорких танитца, выискивая мины и растяжки с помощью магниточувствительных щупов, соединенных с тяжелыми ранцами. Казалось, Покаявшиеся отступали в такой спешке, что не успели оставить никаких сюрпризов. Но каждые несколько шагов колонна останавливалась. Миноискатели то и дело улавливали что-нибудь: жестяную кружку, фрагмент доспехов или походный котелок. Иногда попадались железные идолы, выплавленные в печах кузниц. Сектанты придавали им вид звероподобных существ. Корбек лично расстреливал каждый подобный талисман из лазерного пистолета. На третий раз импульс попал в трещинку, и идол разлетелся острыми осколками. Один из них ранил рядового Дрейла, оказавшегося рядом. Осколок глубоко вошел в плоть где-то под ключицей. Скривившись, гвардеец тяжело осел в грязь. Сержант Куралл немедленно вызвал санитара, и раненого солдата наспех перевязали.

Корбек проклял собственную глупость. Он так желал уничтожить богомерзкие символы Покаявшихся, что по неосторожности ранил своего же бойца.

– Ничего страшного, сэр, – прохрипел в противогаз Дрейл, пока Корбек помогал ему встать. – Вот при Вратах Вольтиса меня ранили штыком в бедро…

– Ага, а на Танит он получил битой бутылкой в щеку, когда подрался в трактире, – добавил из-за спины рядовой Колл. – С ним еще и не такое бывало.

Солдаты расхохотались. Их смех вырывался из дыхательных клапанов неприятным хрипом. Корбек кивнул. Симпатягу Дрейла в отряде любили – его песни и шутки не давали пасть духом. И Корбек прекрасно знал, что о похождениях этого гвардейца уже басни слагают.

– Моя вина, Дрейл, – признал он. – С меня бутылка.

– Не меньше, полковник, – откликнулся солдат и решительно перезарядил лазган, продемонстрировав готовность к бою.

8

Они продолжали идти, пока путь не оборвала тридцатиметровая воронка от огромного снаряда. Мерзкие сточные воды уже начали превращать ее в маленькое озеро. Корбек пересек воронку первым, вместе с саперами. Жгучие нечистоты поднимались выше коленей. Полковник чувствовал, как жижа обжигает даже сквозь одежду. От штанов поднимался легкий дымок – ткань начинала тлеть. Корбек приказал остальным танитцам вернуться и ждать, а сам второпях выбрался на другой берег. Трое гвардейцев в ужасе смотрели, как жидкость медленно разъедает их форму. Полковник ощутил, что на его обожженных ногах вздуваются волдыри.

Он повернулся к сержанту Кураллу, стоявшему на противоположном берегу.

– Обходите поверху! – прокричал он. – И отправь там санитара с первой группой!

Опасаясь открытой местности, гвардейцы передвигались быстро и осмотрительно. Корбек и Куралл немедленно организовывали их в огневые группы по обе стороны траншеи. Санитар обработал израненные ноги полковника и гвардейцев антисептиком из аэрозоля. Боль поутихла, а одежда наконец перестала тлеть. Корбек проверял свое оружие, когда сержант Грелл позвал его взглянуть на то, что он обнаружил.

Это был Кольмар, один из разведчиков. Он был мертв, четвертован. Его труп покачивался на ржавом штыре, вбитом через грудь в стену траншеи. Такие штыри использовались в кузницах Адептус Механикус, чтобы манипулировать чанами с расплавленной рудой.

Корбек ненадолго задержал на нем взгляд и отвернулся. Имперские гвардейцы пока не сталкивались с серьезным сопротивлением. Но всех их угнетало чувство, что в траншеях есть кто-то еще. Сколько бы ни было Покаявшихся – разрозненные группки выживших или партизанские отряды, призванные остановить гвардейцев, – их присутствие ощущалось в каждом закоулке вспомогательных траншей.

Вцепившись в штырь, Корбек опустил тело Кольмара на землю. Достав из спального мешка подстилку, он завернул в нее несчастные останки. Но не смог заставить себя предать тело огню.

– Выдвигаемся, – приказал он Греллу, и тот последовал за саперами.

Корбек неожиданно замер. Что-то скрипнуло у него в ухе. Он вдруг понял, что это ожила вокс-бусина. То, что вокс вообще заработал, невероятно обрадовало полковника. Пусть это была всего лишь передача от Маколла, командира разведывательной группы.

– Вы слышите, сэр? – донесся голос Маколла.

– Фес! Чего я должен тут слышать? – переспросил Корбек. Он пока слышал только непрестанный грохот вражеских орудий и вой падающих снарядов.

– Барабаны, – произнес разведчик. – Я слышу барабанный бой.

9

Брин Майло услышал барабаны первым. Гаунт ценил своего музыканта за невероятно острое чутье. Иногда эта черта начинала его беспокоить. Он уже видел одного человека с таким чутьем. Девушку, с которой столкнулся много лет назад. Она долгие годы являлась ему в кошмарах.

– Барабаны, – прошипел Майло.

Прислушавшись, Гаунт тоже уловил звук.

Возглавляемый им отряд пробирался через склады и руины высоких промышленных строений в тылу Покаявшихся. Вокруг были только черные груды оплавленного камня, ржавой арматуры и разбитого керамита. Порой встречались и перевернутые горгульи, прежде защищавшие фабрики от заражения. Гаунт действовал очень осторожно. Развязка битвы оказалась неожиданной. Начав с отражения атаки, они продвинулись гораздо дальше, чем ожидал комиссар, благодаря удаче и бесчеловечному приказу Дравера. Добравшись до переднего края обороны противника, Призраки обнаружили пустые траншеи. Большая часть войск явно покинула их в спешке. Завеса артиллерийского огня отрезала все пути к отступлению. Гаунту сначала показалось, что Покаявшиеся совершили большую ошибку – отступили слишком далеко, спасаясь и от Гвардии, и от собственного обстрела. Или они что-то задумали. Второй вариант Гаунту совсем не нравился. В тот момент у него было две с небольшим сотни солдат, идущих растянутой линией. И он прекрасно понимал: если Покаявшиеся контратакуют сейчас, он быстро останется в одиночестве.

Они прочесывали выжженные фабричные ангары, склады и кузни, выискивая противника. Над их головами трепетали рваные знамена. Каждый шаг отзывался хрустом битого стекла. Все механизмы, которые им встречались, были разобраны или просто разбиты. Не уцелело вообще ничего – кроме проклятых капищ Хаоса, которые Покаявшиеся щедро настроили по округе. Как и полковник Корбек, комиссар приказал сжигать их, чтобы от этой богомерзости не осталось и следа. Но по иронии судьбы Гаунт двигался в обратном от Корбека направлении. Связь молчала, и прорвавшиеся отряды Танитского Первого и Единственного слепо блуждали на вражеской территории.

Барабанный бой становился громче. Гаунт подозвал своего связиста, рядового Раффлана, и бросил короткий вопрос в трубку вокс-станции: есть ли кто-нибудь рядом?

Барабанный бой нарастал.

Из трубки донесся невнятный клекот. Поначалу Гаунт решил, что это помехи на волне, но вскоре понял, что это сообщение, только на другом языке. Он повторил свой запрос. После неприятно долгой паузы ему наконец ответили на ломаном, но более или менее понятном низком готике:

– Говорит полковник Витрийских Драгун Зорен. Мы на подходе и готовы оказать вам поддержку. Не стреляйте.

Гаунт подтвердил прием и велел танитцам рассредоточиться по складскому двору, укрыться и ждать. Впереди что-то сверкнуло в тусклом свете, и Гаунт разглядел приближающихся солдат. Призраков не было видно до последнего момента. Благодаря отточенному умению маскироваться где угодно и меняющим цвет плащам бойцы Танитского полка славились как диверсанты.

Драгуны шли длинной ровной колонной в три сотни человек. Гаунт с первого взгляда понял: несмотря на субтильное сложение, это сильные и хорошо обученные солдаты. Они носили нечто вроде кольчуг, матово поблескивающих, будто сплетенных из темного неполированного металла. Гаунт скинул маскировочный плащ, ставший привычным после присоединения к Первому и Единственному, выбрался из укрытия и махнул рукой приближающимся гвардейцам. Он направился к Драгунам, чтобы поприветствовать их командира.

Вблизи витриане выглядели еще более впечатляюще. Их необычная броня состояла из облегающих сегментов зубчатой кольчуги. Доспехи отливали чернотой обсидиана. Глухие шлемы мрачно поблескивали узкими темными линзами. Оружие сияло идеальной чистотой.

– Гаунт, комиссар Танитского Первого и Единственного, – козырнул Ибрам.

– Зорен, командир Витрийских Драгун, – прозвучало в ответ. – Рад видеть вас живыми. Мы опасались, что идем на помощь мертвому полку.

– Эти барабаны – ваши?

Зорен поднял забрало, открыв приятное темнокожее лицо и озадаченно посмотрел на Гаунта:

– Нет, не наши… Тоже гадаем. Император знает, что это.

Гаунт обернулся на руины, затянутые дымом. Шум становился невыносимым. Будто сотни… тысячи барабанов… со всех сторон. И на каждый барабан – по барабанщику. А значит, они окружены и безнадежно проигрывают врагу в численности.

10

Каффран кое-как дополз по грязи до воронки и рухнул на дно. Артобстрел не стихал. Танитец уже потерял лазган и большую часть экипировки. Из оружия остались только посеребренный нож и трофейный автопистолет, который достался ему когда-то давно.

Выглянув из воронки, он заметил фигуры людей вдалеке. Отряд солдат, словно одетых в стекло, попал под ливень снарядов. Бойцы погибали один за другим.

Взрыв раздался совсем рядом, и Каффран скатился обратно, закрыв голову руками. Казалось, он попал в ад, из которого нет выхода. Будь оно все проклято, фес его раздери!

Он только поднял голову и тут же схватился за пистолет: что-то свалилось рядом с ним в яму. Этим чем-то оказался один из тех «стеклянных» солдат, которых видел Каффран. Должно быть, догадался поискать укрытие. Предупреждая агрессивную реакцию Каффрана, незнакомец поднял руки.

– Свои! Гвардия, свои! – поспешно выкрикнул он.

Он поднял забрало шлема, под которым обнаружилось не лишенное приятности лицо. Черная кожа солдата блестела, как отполированное эбеновое дерево.

– Рядовой Витрийского полка Зогат, – продолжил он. – Нас отправили вам на выручку. Половина наших была еще в чистом поле, когда начался обстрел.

– Очень приятно, – шутливо произнес Каффран, убирая оружие.

Он протянул бледнокожую руку в знак приветствия и тут же заметил, с каким презрением солдат в серебристой кольчуге смотрит на его татуировку.

– Рядовой Каффран, Первый Танитский, – представился он.

Помедлив, солдат пожал его руку.

Рядом снова упал снаряд, и гвардейцев окатило грязью. Поднявшись, оба оглядели апокалиптический пейзаж.

– Ну, дружище, – выговорил Каффран, – похоже, уйдем мы отсюда не скоро…

11

Полковник Фленс вел Янтийских Патрициев на запад. «Химеры» с трудом продирались сквозь топкую грязь. В облике Патрициев отражалось их благородное происхождение – рослые парни в фиолетовой униформе и сияющих хромом доспехах. Фленс был удостоен великой чести возглавить этот полк шесть лет назад. Янтийцы славились своей стойкостью и гордостью и стяжали немалую славу. История полка растянулась на пятнадцать поколений с первого Основания в крепостях мира Янт Норманид Прим. Пятнадцать поколений громких побед, звенящих прославленными именами полководцев и кампаний. На свитке почета Патрициев было всего-навсего одно пятно. Но оно преследовало Фленса день и ночь. Сегодня он сотрет его. Здесь, на Фортис Бинари.

Полковник осмотрел поле боя в оптику. Две колонны его солдат общим счетом десять тысяч обходили врага с фланга, пока витриане и танитцы теснили Покаявшихся в лобовой атаке. Оба этих полка уже прорвались глубоко на позиции Покаявшихся. Но Фленс не рассчитывал на мощный обстрел со стороны вражеской артиллерии на холмах. В двух километрах землю уже усеяли воронки, облака грязной пыли достигали машин Патрициев. Обходных путей видно не было, а о попытке провести моторизованную колонну под артобстрелом Фленс и думать не хотел. Лорд-генерал Дравер был приверженцем теории приемлемых потерь и не раз без тени сожаления демонстрировал это. Но Фленс не спешил умереть. Как бы они с Давером ни планировали наступление, такого они не предвидели. Победа ускользнула и на этот раз.

– Отступаем! – рявкнул он в коммуникатор и почувствовал, как его бронетранспортер дает задний ход и начинает разворачиваться.

Заместитель Фленса, крепко сложенный ветеран Брохусс, мрачно глянул на него из-под низкого козырька шлема.

– Отступаем, полковник? – спросил он с таким видом, будто больше всего на свете желал погибнуть под бомбами.

– Заткнись, а?! – огрызнулся Фленс и повторил приказ.

– А что с Гаунтом? – не унимался Брохусс.

– Сам-то как думаешь? – ухмыльнулся Фленс и указал в амбразуру на огненный вихрь, объявший мертвую землю впереди. – Может быть, нам и сегодня не снискать славы, но мы можем быть уверены в одном простом факте – этот выродок мертв.

Брохусс кивнул, и его губы медленно растянулись в довольной ухмылке. Никто из ветеранов не забыл Хедд 1173.

Колонна Патрициев развернулась и зазмеилась на исходные позиции, пока орудия Покаявшихся не достали ее. Придется еще немного подождать с победой. Пусть Танитский Первый и Единственный вместе с Витрийским полком выбираются сами. Если, конечно, еще есть кому выбираться.

Воспоминание

Гилат Децим, восемнадцать лет назад

Октар умирал долго. Восемь дней. Как-то раз комиссар-генерал пошутил… На Дарендаре это было или все же на Фолионе? Гаунт уже забыл. Но саму шутку он помнил: «Меня убьет не война, а эти распроклятые празднования».

Они тогда стояли в дымном зале, среди веселящегося люда и реющих знамен. Большинство гирканских офицеров едва держались на ногах от выпитого. Сержант Гурот в одном исподнем полез на барельеф двуглавого имперского орла с твердым намерением водрузить над ним гирканской флаг. Улицы вокруг заполнили шумные толпы, звуки автомобильных гудков и грохот фейерверков.

Значит, Фолион. Точно.

Кадет Гаунт тогда улыбнулся. А может, даже рассмеялся.

У Октара была одна особенность – он все время оказывался прав. И в этот раз тоже. Большая часть миров Гилатского Скопления сбросила иго орков благодаря десятимесячной резне на Гилатских лунах. Гаунт был рядом с Октаром, когда тот возглавил решающую атаку на Девятый кратер Трописа. Вместе они прорвались через оборону варварских телохранителей их вожака Элгоза. Октар своей рукой вонзил древко имперского знамени в мягкую серую почву на дне кратера сквозь разбитый череп вожака.

Потом, в Гилатском столичном улье на Дециме: парад победы, радостные толпы людей, бесконечные пиршества, вручение наград, попойки…

И яд.

Коварно, особенно для орков. Будто чувствуя, что не смогут удержаться здесь, в последние дни зеленокожие успели отравить запасы воды и провизии. Сервиторы-анализаторы вовремя нашли все отравленные продукты. Все, кроме одной бутылки. На вторую ночь празднования адъютант Броф обнаружил в погребах дворца, в котором гуляли штабные офицеры Октара, коллекцию старых вин. Никто не заподозрил подвоха. Когда наконец разобрались, в чем дело, умерли уже восемь человек, включая и Брофа. Скрученные жесточайшей болью, люди падали, хрипя и исторгая пену. Октар отхлебнул самую малость, когда забили тревогу.

Всего один глоток. Благодаря этому – и могучей выносливости – комиссар продержался восемь дней.

Гаунт в тот момент находился в казармах за главным дворцом улья, разнимал пьяную драку. Танхаузе позвал его слишком поздно. Помочь было уже нечем.

В последние часы Октар был похож на тень прежнего могучего воина. Медики вышли из его покоев, скорбно опустив головы. Доносившийся оттуда запах тлена едва можно было вынести. Гаунт дожидался в прихожей. Некоторые гирканцы, одни из храбрейших гвардейцев, которых доводилось встречать Гаунту, не скрывали слез.

– Он хочет видеть Мальчика, – произнес один из врачей, с трудом сдерживая тошноту.

Гаунт вошел в отвратительно теплую комнату, пропитанную запахом болезни. Октар был окружен поддерживающим жизнь энергополем. Его освещали электрофакелы, курились чаши с благовониями. Комиссар был в шаге от смерти.

– Ибрам… – Его шепот таял легкой дымкой в воздухе.

– Комиссар-генерал.

– Я медлил. Слишком долго медлил. Нельзя было откладывать до такого случая. Я заставил тебя ждать так долго…

– Ждать?

– Скажу честно, я не хотел терять тебя… Только не тебя, Ибрам… Слишком хороший солдат, чтобы отпустить тебя делать карьеру. Скажи мне, кто ты?

Гаунт нерешительно пожал плечами. Жуткий запах забивался в горло, мешая говорить.

– Кадет Ибрам Гаунт, сэр.

– Неверно… Теперь ты комиссар Ибрам Гаунт, облеченный этим званием на поле боя, и отныне гирканские полки поступают под твой бдительный контроль. Найди мне писаря. Нужно засвидетельствовать мое решение и твою клятву.

Собрав волю в кулак, Октар прожил еще семнадцать минут. За это время был найден писарь Администратума и соблюден формальный ритуал принесения клятвы. Октар умер, сжимая руку Гаунта костлявыми, скользкими от пота пальцами.

Ибрам Гаунт был опустошен, оглушен. Словно что-то вырвали из самого сердца и развеяли по ветру. Он потерянно вышел из комнаты и даже не заметил, что солдаты приветствуют его как нового комиссара.