Текст книги "Первый и Единственный"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Победа была в их руках.

Первого янтийца сержант Блейн поймал еще на бруствере. Пронзив неприятеля штыком, сержант просто перекинул его через себя. Вопящий Патриций приземлился где-то за спиной. В бедро немедленно вонзился штык второго. Вскрикнув от боли и ярости, Блейн отмахнулся лазганом. Штык скользнул точно под шлем и вспорол горло противника. Сержант добил его выстрелом в лицо.

Кольн успел застрелить двоих, прежде чем его тело почти разорвали сразу несколько клинков. Окопы захлебывались кровавой яростью рукопашного боя. Симбер убил троих Патрициев, только что зарезавших Кольна. В следующий миг лазерный луч срезал верхнюю половину его черепа. Еще дергающееся тело гвардейца рухнуло на гору трупов.

Забив еще одного Патриция ударами штыком и прикладом, Блейн увидел падающего Симбера. Он пожалел, что не может сейчас подхватить его вокс-станцию и связаться с Гаунтом и Корбеком. Вершина холма кишела сражающимися, кричащими, умирающими людьми. Ни секунды передышки. Ни шагу назад. Вот что ветераны называли пеклом: раскаленную, обжигающую ярость.

Расстреляв янтийца в двух шагах от себя, Блейн развернулся и всадил штык под челюсть еще одного солдата, уже замахнувшегося для удара. Что-то жесткое и горячее толкнуло его в спину. Опустив взгляд, Блейн обнаружил, что из его груди торчит кончик янтийского штыка и струится кровь.

Кривясь от злого ликования, майор Брохусс нажал спусковой крючок. Лазерный импульс сбросил тело Призрака со штыка. Сержант Блейн беззвучно упал лицом в серую пыль.

17

Майло никогда не чувствовал такого страшного жара.

Призраки осторожно двигались сквозь руины некрополя. Дорога вывела их в долину, скрытую от солнечного света многочисленными колоннами. Когда-то это было широкое ущелье. Древние архитекторы превратили его в храм протяженностью восемь километров, выбив огромные арки ниш в стенах, воздвигнув титанические колонны. Выложенный камнем пол проседал от времени. Старинные постройки медленно распадались, оставляя в память о себе груды камней.

Отдача защитной сети добралась и сюда. Первозданные чернильно-черные камни вобрали в себя ее энергию и теперь излучали ее обратно. На дне ущелья царили чудовищный жар и сухость. Черная форма танитцев потяжелела от пота. В камуфляжных плащах оставались только разведчики.

Шедший рядом с Майло рядовой Деста сплюнул на ближайший черный камень. И отпрянул, когда плевок испарился во вспышке энергии.

Майло поднял взгляд. Меж стенами ущелья сквозило бледно-голубое небо, как в жаркий летний день, и в тени камней должна была скрываться прохлада. Но здесь царила чудовищная жара. Хуже, чем в тропических лесах Калигулы и в заливах Волтиса. Даже палящий летний зной Танит Магна не был так силен.

Жар камней пронизывал юного адъютанта до самых костей и сухожилий. Сознание едва удерживалось от спасительной темноты обморока. Горло сводило приступами жажды. Майло вспоминал кусачий мороз городских окраин на Пирите, казавшийся таким неприятным. Он многое отдал бы, чтобы оказаться там сейчас. Достав флягу, Майло хлебнул воды – омерзительно теплой, как кровь.

Чья-то тень накрыла его. Колм Корбек задержал его руку с флягой.

– Не торопись. На такой жаре нам нужно сохранить припасы, чтобы было чем подпитывать организм. Выпьешь сейчас слишком много – сведет желудок и все выблюешь. Или с п о том уйдет.

Майло кивнул и закрыл флягу. Корбек выглядел уставшим. По его бледной коже струился пот. С ним явно было что-то не то, будто он страдал сильнее других. От боли.

– Вы ранены, сэр?

Корбек оглянулся и мотнул головой.

– Да нет, все нормально. Я здоров и силен. Да, точно, здоров и силен, – хохотнул он.

Слабость в голосе.

Майло разглядел рваную дыру на боку кителя полковника. Корбек старательно прятал ее. На черной ткани не различить цвета, но Майло был уверен, что мокрые пятна на ней совсем не от пота, как у всех остальных.

Из глубины ущелья послышался крик одного из разведчиков. Порыв ветра донес треск выстрелов. Повинуясь громким приказам Корбека, Призраки укрылись за раскаленными камнями, стараясь не касаться их. Враг наконец контратаковал.

Войска Хаоса обрушились на них с воздуха. Поддерживая немногих пехотинцев на земле, на гвардейцев двигался целый флот ярких, разномастных воздушных судов. Лезвия винтов остервенело рубили воздух. Трубы извергали клубы черного дыма. Гондолы, корзины и транспортные платформы были полны воинов Хаоса. Рой примитивных кораблей повис над Призраками гудящей тучей, пролившейся дождем пуль и лазерных лучей.

Теперь – все или ничего, победа или смерть.

18

В медицинский блок ворвался разъяренный Дравер. Оттолкнув с дороги врачей, он резким движением откинул полог и уставился на Хелдана бешеными глазами. Инквизитор смотрел на него из паутины трубок и проводов совершенно ясным, невозмутимым взором.

– Ты что-то хотел, Гектор?

Дравер без единого слова бросил ему информационный планшет. Единственной здоровой рукой инквизитор аккуратно положил зеркало на место и включил планшет прикосновением когтистого пальца.

– Это просто безумие какое-то! – нервно выкрикнул генерал. – Янтийцы заняли высоту и вырезали арьергард танитцев. И тут Фленс докладывает мне, что Гаунт взял капище Примарис! И что, именем Трона Терры, мы теперь будем делать? Мы теряем больше людей в стычках друг с другом, чем с врагом. Если вы не забыли, я все еще хочу одержать победу на этом фронте! И я не собираюсь отвечать перед Макаротом за провал!

– Остальные полки уже на подходе, – заговорил Хелдан, читая содержимое планшета. – Вот здесь – мордианцы, и еще витриане, они тоже рядом. Позвольте Призракам Гаунта продолжать штурм склепа по своему разумению. Пожертвуйте ими ради прорыва. Пусть янтийцы двинутся следом, прикончат Гаунта, а заодно закрепят его успех. К тому времени основные силы как раз будут готовы к общему наступлению.

Дравер сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. С точки зрения тактики совет выглядел разумным. Хороший способ тихо и незаметно избавиться от Призраков, при этом не прекращая двигаться к победе.

– Кстати, как там Гаунт?

Хелдан снова взял зеркало и внимательно вгляделся в отражение.

– Пока он неплохо держится. Моя марионетка все еще рядом с ним. Мы можем нанести удар в любой момент. Терпение, Гектор. Мы играем в сложные, многоуровневые игры. Из них соткан узор войны.

Хелдан смолк. Его взгляд углубился в реальность отражения, невидимую генералу.

Дравер отвернулся. От инквизитора пока есть прок. Но лорд-генерал твердо решил избавиться от Хелдана, как только перестанет в нем нуждаться.

Глядя куда-то глубже зеркальной глади, Хелдан буднично отметил эту мысль в недалеком сознании генерала. Похоже, Дравер плохо понимал свое место в этом спектакле. Он считал себя лидером, командиром, манипулятором. На деле же он был обычной марионеткой, не лучше и не хуже других, и жизнь его ценилась не выше всех остальных.

19

Во главе колонны янтийцев полковник Фленс спустился в долину, в предместья некрополя. Под ногами хрустели белесые осколки талькового камня и обгорелые человеческие кости, напоминания о недавнем штурме Корбека. Из арок в скале доносились звуки отдаленной перестрелки. Похоже, кто-то пережил атаку Патрициев.

Тянулся день. Белесое небо над головой покрылось черными жилками дыма близких сражений. За спиной Фленса сейчас было шестьсот двенадцать человек его роты. Сорок из них получили такие тяжелые ранения, что полковнику пришлось отправить их в полевой госпиталь в глубоком тылу, рядом с зоной высадки. Жалкие пятьдесят танитцев дрались до последнего вздоха и перебили почти треть его полка. Ненависть заживо пожирала Фленса изнутри. Искра злости на Ибрама Гаунта и его Первый Танитский теперь вспыхнула настоящим пожаром гнева и горечи. Наконец-то ему выдался шанс открыто вступить в бой с Призраками, и беспомощная легкая пехота, сражаясь с превосходящими силами, вдруг одержала невероятную победу. Пусть даже ценой гибели всего взвода.

Теперь ему было наплевать, что будет дальше. Призраки могли выжить, а могли и передохнуть все до единого. Фленса интересовал только один человек: Ибрам Гаунт. Он даже отправил Драверу сообщение под кодом Пурпурный, в котором изложил свое простое и четкое желание.

Ответ приятно удивил его. Лорд-генерал приказал Фленсу оставить основные силы под командованием Брохусса, который должен был продолжать наступление на цель Примарис. Дравер приказал уничтожить Призраков и продолжать атаку на непосредственного противника Империума. Если повезет, то танитцы окажутся между жерновами имперского наступления и контратаки поклонников Хаоса.

Сам Фленс получил отдельный приказ. От инквизитора Хелдана стало известно, что Гаунт возглавляет диверсионную группу, пытающуюся проникнуть в некрополь через подземные туннели. Вход туда находился у подножия одной из башен на склоне холма. Путь уже был проложен во всех деталях. Фленсу оставалось возглавить огневую группу и следовать за комиссаром.

Полковник негромко рассказал все это Брохуссу, пока янтийские офицеры наблюдали с холма за движением трех стрелковых шеренг своих войск. Майор светился от гордости – ему наконец представилась возможность командовать полком. В глазах могучего янтийца вспыхнула жажда битвы. Он снял перчатку и протянул Фленсу руку. Тот последовал примеру майора. Офицеры крепко пожали руки, сцепив большие пальцы – знак боевого братства выпускников почетных военных академий Янта Норманид.

– Иди с надеждой, сражайся с удачей, побеждай с честью, Брохусс, – произнес Фленс.

– Обагрите клинок на славу, полковник, – отозвался Брохусс.

Фленс надел перчатку и активировал микропередатчик.

– Рядовые Херек, Стиганд, Аваранч и Эбзан – к полковнику! Захватите надежный трос.

Фленс подобрал лазган одного из погибших солдат, беззвучно вознес молитву за душу ее предыдущего владельца и проверил заряд. Двое гвардейцев из взвода Брохусса уже собирали запасные фонари. Вскоре арьергардный взвод проводил взглядами ударную группу Фленса, солдаты которой один за другим исчезали в темноте шахты.

Под мостиком «Левиафана», в медицинском блоке, инквизитор Хелдан уловил незапланированное движение войск. Он не присутствовал в мыслях этого глупца Фленса достаточно долго, чтобы обратить его на свою сторону, но успел оставить там свою печать. Сквозь это телепатическое окно он мог услышать и разглядеть немало. И прежде всего – яростно-горькую ненависть Фленса.

Итак, Дравер решил разыграть свою собственную карту – Фленса, чтобы обратить всю интригу в свою пользу. Наверное, Хелдан должен был разозлиться на генерала. Эта мысль отозвалась тупой болью внутри. Но на такую роскошь у инквизитора не было ни времени, ни свободных сил. Он поразмыслит, чем может быть полезна эта маленькая диверсия Дравера, и воспользуется ею. Ради всего Человечества и ради своего плана он будет прикидываться слугой и вести закулисную игру. И он получит это сокровище цвета Вермильон, скрытое в самом сердце цели Примарис. И только после этого он подпустит к себе смерть.

Он терпел боль, отталкивая мягкие, успокаивающие объятия смерти. В каком-то смысле боль приносила пользу. С ее помощью было легче подключаться к разуму пустышек. А сейчас она помогала Хелдану сконцентрироваться. Он впитывал силу собственной агонии и ножом вонзал ее в разум марионетки, заставляя покориться его воле.

Инквизитор взглянул в зеркало и увидел, как трясется его голова. Жесткими тисками воли он остановил дрожь.

Еще один взгляд глазами марионетки. Тесный, холодный, затхлый туннель, тянущийся под треснувшей громадой некрополя. Протянув мысль в темноту, инквизитор осмотрел коридор впереди. Тепло, разум, пульс бегущей крови.

Напрягшись, Хелдан коснулся мыслей марионетки: впереди засада!

20

Перед гвардейцами развернулись прозрачные бледно-голубые стены огромного резервуара. Отсюда расходились четыре туннеля. В центре скапливалась черная вода, капающая откуда-то сверху.

Роун чувствовал странное напряжение и слабость. Он оперся о грязную стену. В его голове билась острая боль, словно вгрызавшаяся в его лицо изнутри хищным пауком. Перед глазами все двоилось и плыло.

Похоже, его кто-то… предупреждает… об опасности впереди…

Майор громко прохрипел что-то невнятное. Остальные гвардейцы удивленно обернулись к нему. Некоторые инстинктивно пригнулись. Эхо едва успело подхватить этот звук, когда Вейланд вдруг открыл огонь в темноту, приказывая занять оборону.

В ответ из мглы вырвались лазерные вспышки и чешуйчатые шипы.

Гаунт нырнул за камень. Над его головой лазерные лучи лизали стеклянные стены, оставляя длинные черные борозды. Они почти попались в эту ловушку! Если бы не предупреждение Роуна и реакция Ферейда… Но откуда майор мог знать? Он шел ближе к концу колонны. Как он мог заметить то, что ускользнуло от острых глаз Маколла?

Командование в этой перестрелке перешло к Ферейду. Гаунт не возражал. Он доверял чутью своего друга. К тому же Ферейд оказался в гораздо более выгодном положении для руководства отрядом. Гаунт выключил фонарь, выдававший его местонахождение, вскинул лазган и стал ловить в прицел противника. Маколл, Каффран, Бару и телохранители вели огонь на подавление. Снайперские выстрелы Ларкина прикрывали Брага, пытавшегося занять удачную позицию. Дордену и Домору оставалось ждать в укрытии.

Роун подполз ближе и зарядил свой шипомет. Пальцы нащупали спусковой крючок странной формы. Поднявшись, майор выстрелил смертоносным шипом вглубь коридора. Раздались вопли, сопровождаемые хрустом. Перезарядив оружие, Роун выстрелил еще раз. Его снаряды неторопливо проплывали по морю ярких лазерных лучей. Непривычно хлопала винтовка Ларкина. Потом вступила автопушка Брага, поливая темный резервуар очередями крупнокалиберных снарядов. В воздухе запахло кордитом и фуцелином.

– Прекратить огонь! Прекратить! – выкрикнул Гаунт.

Тишина.

Сердце отсчитывало секунды каждым ударом. Десять, двадцать, минута. А потом враг атаковал. Резервуар мгновенно заполнился темными фигурами, хлынувшими из туннелей.

Гвардейцы спокойно выжидали, без всяких приказов зная, сколько времени дать врагу. И начали стрелять. В бой вступили шипомет Роуна, автопушка Брага, винтовка Ларкина, лазганы гвардейцев и телохранителей. В мгновение ока на дне резервуара выросла гора из трех десятков трупов. Оставшиеся еретики увязали в ней, невольно подставляясь под огонь.

Гаунт вел стрельбу из своего укрытия так, как и учил своих солдат: «увидел-прицелился-выстрелил-повторил». Каждый солдат знал, что именно так должен вести себя в бою, но и от командира ожидал того же. Танитцы попросту вырез а ли противника. Каждый выстрел прошивал резиновые пластиковые комбинезоны и костяные маски.

Только поток врагов все не слабел. Гаунт уже начал гадать, что же кончится первым: сектанты Хаоса, боеприпасы или место в резервуаре, не заполненное трупами.

21

Душная темнота коридоров некрополя оборвалась, превратившись в жар долины, заполненной раскаленными камнями. Брохусс и его солдаты прикрывали глаза от нахлынувшей жары. Майор раздавал приказы направо и налево. Патриции развернули линию широкого фронта среди разбитых обелисков и каменных осколков. Брохусс старался держать как можно больше своих гвардейцев в тени нависших склонов.

Впереди, на расстоянии пары километров, кипело грандиозное сражение. Брохусс разглядел среди каменных насыпей и скал вспышки лазеров. Дым клубился над жестокой схваткой, скрывая бледный солнечный свет. До слуха майора доносились вой лазганов, хрип мелтаганов, временами – рев ракет. Значит, полковник Корбек и его жалкие Призраки вступили в бой. Были и другие звуки: гул моторов, жужжание разрывных шипов, треск скорострельных орудий. Крики и боевые кличи волнами накрывали долину.

Брохусс включил микропередатчик.

– У нас тут непростая задачка, парни! Атакуем танитцев с тыла, сомнем их. Но берегитесь того отребья, с которым они сражаются. Перебьем Призраков и сами вступим в бой с настоящим врагом! Сразимся с ними и вернемся с победой к древним башням Янта Прим! Норманид эксцельсиус!

Ему ответил могучий хор шести сотен голосов. Гвардейцы начали распевать молитвы, которые незаметно переросли в военный гимн. Отраженный эхом среди утесов, он звучал как литания Экклезиархии, пропетая тысячеголосым хором в огромном каменном соборе.

Едва подняв забрала шлемов от жары, Патриции немедленно опустили их. Их лица обратились в маски войны, глядящие на мир жестокими прорезями глазниц. Гимн теперь звучал в микропередатчике каждого солдата.

Брохусс последовал примеру остальных гвардейцев. Мощное пение наполнило его глухой шлем. Обернувшись к рядовому Фаранту, он молча снял с плеча лазган. Так же безмолвно Фарант передал ему свой тяжелый стаббер и портупею. Кивком он выразил почтение: командир возглавит атаку Патрициев с оружием в руках. Атаку Избранников Императора.

Фарант помог майору надеть портупею так, чтобы тяжелые коробчатые магазины оказались на поясе и бедрах. Затем Брохусс поднял тяжелое орудие: правая рука на рукоятке пулемета, левая – на сошках, металлический приклад у локтя. Он надавил на кнопку подачи боеприпасов. Грубые, толстые патроны с лязгом начали загружаться в магазин. Легкий дымок поднялся от ствола – заработало водное охлаждение.

Брохусс уже собирался возглавить боевое построение, когда получил вокс от арьергарда.

– Пехотное подразделение приближается с тыла!

Обернувшись, майор далеко не сразу разглядел движение среди молочно-белых, обгоревших камней и арок. За спиной Патрициев появлялись солдаты. Сотни солдат. В неверном свете долины они были почти незаметны. Сверкали зеркальные доспехи.

Витриане.

Брохусс улыбнулся под забралом и собрался связаться с командиром витриан. Вместе с Драгунами они смогут…

По тылам его полка неожиданно хлестнули лазерные очереди.

Драгуны полковника Зорена врезались в незащищенный тыл Патрициев. Янтийцы превышали их в числе на две сотни. Внезапность атаки свела на нет это преимущество.

Просьба Гаунта вполне укладывалась в рамки их договоренностей. И все же это была самая страшная, самая неприятная просьба, которую Зорен выполнял за все шестнадцать лет службы. Их общий враг показал свое истинное лицо. Теперь победа зависела от его верности долгу. Перед Ибрамом Гаунтом. Еще перед человеком, которого называют Ферейд. И перед Императором.

Все происходящее шло вразрез со всем, чему его научила Имперская Гвардия. С его собственной природой. И даже со всесторонним учением «Байхаты». Но это же учение говорило, что честь обретается в дружбе, а дружба – в отваге. Честь и верность – две великие истины, на которых держался витрийское Искусство Войны.

Пусть Дравер расстреляет и его, и все четыре сотни его солдат, если пожелает. Это не простое неподчинение или даже мятеж. Гаунт рассказал полковнику, как высоки были ставки и в чем на Меназоиде Эпсилон заключается честь и верность. Зорен был верен Императору и «Байхате» в тысячу раз сильнее, чем Дравер мог себе представить.

Три зеркальные стрелы вонзились в линию янтийцев, в самое острие клина, где гвардейцы стояли нестройными рядами. Патриции собрались в каре, готовясь охватить танитцев с флангов. Отбить атаку с тыла в таком построении могло помочь только чудо. Так гласила «Байхата»: книга шестая, раздел тридцать первый, страница четыреста шесть.

Патриции превосходили Драгун числом, но вот построились они неверно. Гвардейцы Зорена просто растоптали их. Полковник приказал установить лазганы на максимальную мощность. Комиссар Гаунт должен был понять его: так у янтийцев не было шансов спастись за тяжелой броней.

Первый полк Янтийских Патрициев, элитное подразделение Имперской Гвардии, так называемые Избранники Императора, был уничтожен в день штурма цели Примарис. Третий полк благородных Витрийских Драгун, позже снискавший славу одного из лучших формирований Гвардии, атаковал более многочисленных и тяжеловооруженных янтийцев и одержал победу. Битва длилась двадцать девять минут – во многом благодаря умелому тактическому планированию полковника Зорена.

Майор Брохусс сдерживал витриан столько, сколько ему позволяли силы. Вопя от ярости, он продирался сквозь строй собственных войск, чтобы добраться до ненавистных Драгун. Не такой смерти он желал для себя и своей прославленной роты.

Он кричал на своих солдат, проклинал их за то, что они осмеливались умирать. В отчаянии он пинал уже мертвые тела, пытаясь заставить их встать и сражаться. В конце концов Брохусса полностью поглотила волна безумного гнева. Они зашли так далеко, сражались так храбро, и теперь их лишили всего, что они заслужили. Эта безнадежная битва лишила их славы. А эти жалкие, недостойные людишки, неспособные встать и сражаться за свои идеалы, теперь лишали их жизни.

Брохусс был среди тех, кто умер последним. Он зажал спусковой крючок стаббера, и раскаленный, дымящийся ствол выплевывал смертоносные потоки огня в сторону витриан, пока в магазине не иссякли патроны. В этом отчаянном бою Брохусс убил сорок четыре Драгуна. Его тяжелый стаббер почти перегрелся, когда майора настиг меткий выстрел сержанта Зогата.

С развороченной грудью майор Брохусс повалился на стеклянное крошево, устилавшее дно долины. Его имя, происхождение и вся история его жизни навсегда стерлись из Имперских Летописей.

22

Бару погиб быстро. Разрывной снаряд шипомета вонзился в стену за его спиной, и гвардейца изрешетило потоком осколков: он даже крикнуть не успел.

Гаунт видел его гибель и горько пожалел о Бару. Переключив лазган в автоматический режим, он выскользнул из-за камня и окатил толпу наступающих сектантов потоком ярких лучей. Роун кричал ему что-то неразборчивое.

Бару был одним из лучших диверсантов. Не хуже Маколла. Такие, как он, были гордостью Танит. Вернувшись в укрытие, чтобы перезарядить оружие, комиссар еще раз взглянул на гору кровавых ошметков, некогда бывших его лучшим разведчиком. Отчаяние холодными когтями царапало его сердце. Впервые со времен Хедда Гаунт почувствовал едкий привкус бессмысленности войны. Солдаты погибают, а их командир должен подняться над их смертями и собраться, чтобы вести в бой выживших. Но Бару… Веселый, остроумный шутник Бару, любимец полка, гений маскировки, лучший из лучших. Гаунт понял, что больше не может смотреть на его останки. Не может сознавать, что эти ошметки плоти были живым человеком, которому он доверял, как близкому другу.

Он уже не обращал внимания на происходящее вокруг. На то, что его гвардейцы все еще сражались. И на то, что поток врагов вдруг иссяк, будто его закупорили пробкой. Ларкин все еще отстреливался из своего странного ружья, шипомет Роуна тоже не спешил умолкнуть. А потом – тишина, темнота. Потрескивает горящая ткань одежды. Едва слышно капает кровь.

– Они отступили! – В голосе Ферейда сквозило нетерпение. – Вперед!

«Он торопится, – заметил Гаунт. – Слишком торопится. К тому же я здесь командир».

Едва поднявшись, комиссар заметил, что гвардейцы уже собираются следовать за Ферейдом.

– Стоять! – рявкнул он.

Все взгляды немедленно обратились к нему. Ферейд удивленно моргнул.

– Либо вы идете за мной, – жестко произнес он, – либо мы вообще никуда не идем.

Комиссар подошел к останкам Бару, опустился на колени и поднял его серебряный значок Первого Танитского. Достав собственный солдатский медальон из под воротника, Гаунт прицепил его к цепочке. А потом он шепотом произнес то, чему Майло научил его в первую очередь. Танитскую погребальную молитву. Дорден, Ларкин и Маколл вторили ему. Роун, Браг и Каффран угрюмо смотрели в пол. Домор, не зная, что делать, тяжело оперся о стену.

Гаунт встал, спрятал цепочку с новым амулетом и бросил взгляд в сторону Ферейда. Телохранители тактика выстроились молчаливым почетным караулом за спинами танитцев, склонив головы.

– Он был хорошим солдатом, Брам. Трагическая потеря, – с чувством произнес Ферейд.

– Тебе откуда знать! – Гаунт неожиданно отвернулся, поднял лазган и направился к забитому трупами резервуару. – Маколл, со мной! Пойдем в авангарде!

Диверсант поспешил догнать своего командира.

– Ферейд, поставь своих в хвосте, пусть поберегут наши спины.

Тактик кивнул и отвел телохранителей в арьергард. Теперь впереди двигались Гаунт и Маколл, за ними Браг, Роун и Каффран, Дорден и Домор, в хвосте – Ферейд со своей охраной.

Осторожно переступая через трупы сектантов, они пробрались в коридор, расширявшийся к концу. Тусклый свет, словно огонек светлячка, высвечивал контуры арки впереди. Гвардейцы подошли ближе, пока не оказались у самого выхода.

– Вот и пришли, – с какой-то обреченностью произнес Маколл.

Гаунт было вынул из кармана информационный планшет и хотел свериться с портативным геокомпасом, но решил, что чутье Маколла куда надежнее жужжащего циферблата. Тогда он еще раз прокрутил на экране расшифрованную информацию.

– На карте это место обозначено как Эдикула – то есть склеп, усыпальница. Это – сердце всего некрополя.

– И вот здесь находится эта… штука? – без особого энтузиазма уточнил Маколл.

Гаунт кивнул и шагнул в сияние арки. За ее черным гранитом лежал огромный зал. Пол, стены и потолок были сложены из камней, светящихся изнутри странным, чуждым зеленоватым сиянием. Гаунт заморгал, привыкая к мерцающему освещению. Вслед за ним вошли Маколл и Роун. Комиссар заметил, что их выдохи превращаются в облачка пара. В зале было гораздо холоднее, чем в туннелях. Тяжелый воздух был напитан влагой. Гаунт выключил уже ненужный фонарь.

– Как-то здесь пусто, – отметил Роун. Его голос, искаженный странной атмосферой, звучал глухо и невыразительно.

Вместо ответа, Гаунт указал на дальнюю стену. Там тонкие линии на стене отмечали дверь. Точнее, огромные прямоугольные створки не меньше пятнадцати метров в высоту, утопленные в камне стены.

– Это внешний зал. Сама Эдикула там, за дверьми.

Роун сделал шаг вперед, но Маколл удержал его за руку.

– Не надо торопиться, ладно? – Диверсант кивком указал на пол. – Эти туннели просто кишели врагами, а здесь пыль лежит не одно столетие, и никто ее не потревожил. Видите рисунок?

Гаунт и Роун синхронно наклонили головы, чтобы разглядеть то, о чем предупреждал Маколл. Под определенным углом в пыли действительно проступали узоры, будто застывшая рябь по воде.

– В вашем планшете было написано про охранные знаки и запрет входить в Эдикулу. А сюда и вправду давно никто не заглядывал. Мне кажется, это не просто рисунки. Это отпечатки энергии барьера или силового поля. Не знаю, может, что-то вроде штормового щита. Мы уже видели, какие серьезные игрушки припас тут враг.

Гаунт задумчиво поскреб подбородок. Маколл был прав. К тому же он очень своевременно вспомнил информацию из планшета, как раз в тот момент, когда Гаунт начал спешить, желая добраться до сокровища. Почему-то комиссар ожидал обычных в таких случаях преград – огневых позиций, минных полей и колючей проволоки. Глянув на Роуна, он уловил в его глазах недовольство. До сих пор Гаунт не рассказал ему всей правды, поэтому майор мог знать о важности их миссии, но не о ее природе. По большому счету, комиссар взял его на это задание исключительно как сильного, безжалостного бойца.

Еще он хотел приглядеть за Роуном после той передряги на «Авессаломе». И была одна деталь…

Гаунт отогнал эту мысль.

– Дайте мне миноискатель Домора, – велел он. – Я сам проверю.

– Лучше я, сэр, – произнес кто-то за спиной.

Остальные гвардейцы вошли в зал. В дверях остались солдаты Ферейда, но и они больше смотрели на створки впереди. Последние слова произнес Домор. Его слегка шатало, но все же он стоял без посторонней помощи. Мощные болеутоляющие пилюли Дордена на время заглушили его боль и вернули силу.

– Это мой долг, как командира, – мягко возразил Гаунт, и Домор чуть повернул голову, следуя за голосом.

– Прошу прощения, сэр, но вы не правы. – Домор улыбнулся и похлопал по миноискателю, торчащему за плечами. – Вы же знаете, я – лучший сапер полка. А здесь всего и делов-то слушать сигналы в наушниках. Глаза мне для этого не нужны. Это моя работа, сэр.

Долгая тишина. Казалось, сам воздух древнего склепа гудит от напряжения. Гаунт знал, что Домор опытнее его в саперном ремесле. А еще он понимал, что гвардеец хочет сказать на самом деле: «Я – Призрак, сэр, меня уже нет, я – расходная единица».

Гаунт принял решение, не думая о расходном материале. Перед ними стояла задача, с которой Домор мог справиться лучше всех остальных. И если Гаунт мог дать ему шанс почувствовать себя частью команды, то он не станет топтать гордость умирающего солдата.

– Хорошо, начинай. Максимальный охват, максимальная осторожность. Следуй моим инструкциям, я буду направлять тебя. И мы обвяжем тебя тросом, чтобы вытащить в случае чего.

Радость осветила то, что осталось от лица Домора. И Гаунт подумал, что это в тысячу раз дороже любого сокровища за теми дверями.

Каффран немедленно начал завязывать трос на поясе сапера, пока Маколл проверил настройку миноискателя и надел на Домора наушники.

– Гаунт, ты что, шутишь?! – Ферейд протолкнулся к комиссару и напряженно зашептал: – Ты что, правда собрался тратить время на этот спектакль? Возможно, это самая важная вещь во всей нашей жизни! Пусть кто-нибудь из моих людей проверит! Черт возьми, давай я сам…

– Домор – эксперт в саперном деле. Так что это его работа.

– Но…

– Это его работа, Ферейд.

Домор начал двигаться по древним плитам. Шаг за шагом, строго по прямой. После каждого шага он замирал и подстраивал голосящий щелчками миноискатель. Его тренированный слух улавливал каждый шорох в наушниках. Каффран осторожно разматывал тянущийся за ним трос. Пройдя несколько шагов, Домор повернул направо, прошел немного и вновь свернул налево. Его извилистый путь был отчетливо виден на слое пыли.

– Здесь… энергетические импульсы, исходящие из пола с разным интервалом, – прошептал в микропередатчик Домор. – Черт знает, зачем они тут, но мне почему-то не хочется их трогать.

Шли минуты болезненного ожидания. Домор неспешно шел своей извилистой дорогой к двери.

– Гаунт! Трос! – почти выкрикнул Дорден. – Фесов трос!

Комиссар мгновенно понял, о чем предупреждает старый врач. Домор легко обходил все невидимые опасности, а вот его страховочный трос выбрал куда более экономную дорогу. В любой момент он мог задеть один из очагов энергии.

– Домор! Замри! – скомандовал Гаунт в передатчик. Тот остановился как вкопанный. – Отвяжи от себя трос и брось его.

Без лишних слов Домор стал дергать трос, которым обвязал его Каффран. Ничего не выходило. Тогда сапер принялся ощупывать трос в поисках кончика, за который можно было бы потянуть и развязать узел. Лямка ранцевой батареи предательски соскользнула с плеча. Трос наконец развязался, но вместе с ним начал падать и ранец. Скривившись, Домор кое-как удержал его на локте. Он дернулся слишком резко, задел за провод и сорвал с головы наушники. Они с лязгом упали на камни в шаге от него.