Текст книги "Невеста сердится (Избранник из мечты)"

Автор книги: Дебра Дайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Похоже, и вы, и я окажемся в большом проигрыше, если наша тайна выплывет наружу.

– Может, и стоит пойти на скандал ради того, чтобы увидеть вас за решеткой.

Он засмеялся, и, услышав этот низкий смех, она, несмотря на свой гнев, улыбнулась.

– А ты и вправду кровожадная девица.

– Вот и не забывайте об этом. Особенно если вам снова вздумается попробовать соблазнить меня.

– Ты вот что мне скажи, Эм. Что обидело бы тебя больше: попытка соблазнить тебя или, – тут он улыбнулся, и, глядя на его четко очерченные губы, она припомнила, как он целовал ее, – если бы я не стал пытаться?

– Не говорите глупостей. – Она отвернулась, чтобы скрыть заливающий ее щеки румянец.

Она смотрела на сад, на лужайки, которые простирались позади дома. Трава, словно обрызганная лунным светом, доходила до самого края глубокого ущелья, по которому текла река, похожая на сверкающую чешуей серебряную змею из легенд. Какая сказочная ночь! В такую ночь бесстрашные рыцари должны освобождать из плена своих дам. Вот только ей достался рыцарь, оказавшийся переодетым драконом.

– Могу уверить вас, мне нисколько не интересны неуклюжие ласки негодяя.

– Точно?

– Точно. Ваши действия были мне неприятны. – Она ощутила жар его тела – он подошел к ней сзади почти вплотную. Ей хотелось убежать, но она не должна показывать, что боится его.

– Значит, наше совместное проживание будет нелегким.

– Это будет тяжелое испытание.

– Вот что еще мне нужно знать, миледи, – прошептал он ей в самое ухо.

Эмили закрыла глаза. От этого бархатного шепота у нее закружилась голова.

– Что?

– Вы хотите спать на правой или левой стороне кровати?

Глава 4

Эмили повернулась к нему так круто, что рыжие кудри разметались по плечам.

– Что за глупости?

Саймон отцепил свою парадную шпагу и прислонил к туалетному столику.

– Здесь только одна кровать.

– Вы что, серьезно собираетесь… – Она уставилась на него. – Ни при каких обстоятельствах я не лягу с вами в одну постель.

– Как вам угодно. – И он принялся расстегивать мундир. – Но, на мой взгляд, этот диванчик не слишком удобен.

Она торжествующе улыбнулась:

– Поскольку это вы настояли на том, чтобы остаться в моей спальне, то вам и спать на диванчике.

Саймон покосился на диванчик в греческом стиле, стоявший возле мраморного камина. Диванчик был премилый, очень элегантный, узкий и тонконогий, обтянутый мятно-зеленой камкой. Но он определенно не годился как место ночлега для мужчины больше шести футов ростом.

– Боюсь, вы не совсем поняли меня, мисс Мейтленд.

– То есть как?

Он стянул мундир и повесил его на лирообразную спинку стула, стоящего возле кровати.

– Я собираюсь как следует выспаться сегодня, и делать это буду в удобной кровати. Если вы не желаете спать рядом со мной, то устраивайтесь как хотите. Это не моя забота.

Эмили округлила глаза от изумления.

– Вы что ж, собираетесь выгнать меня из моей собственной постели?

– Да ни за что на свете. – Саймон уселся на край постели и даже вздохнул от удовольствия, почувствовав под собой мягкий матрац. Он так долго спал на жестких тюфяках, что, наверное, никогда уже не будет воспринимать приличную постель как нечто само собой разумеющееся. Он стянул один сверкающий черный сапог, бросил на пол.

Эмили поморщилась.

– Вы вольны присоединиться ко мне в любой момент.

– Вы, вы… – Она беспомощно наблюдала за тем, как второй сапог упал на пол вслед за первым. Вдруг в янтарных глазах ее появилось настороженное выражение.

– Что вы делаете?

Он принялся стягивать с себя рубашку.

– Как что? Готовлюсь лечь в постель.

Губы ее приоткрылись, затем сомкнулись, затем приоткрылись снова.

– Но вы не можете…

– Не могу? – Он вытащил полы рубашки из-под пояса панталон и стянул ее через голову.

– Боже мой, – прошептала Эмили.

Саймон провел ладонью по волосам, приглаживая растрепавшиеся черные пряди, то и дело поглядывая на Эмили, которая не сводила с него глаз.

Он почувствовал, как ее горячий золотистый взгляд пробежал по его плечам. Эмили нахмурилась, увидев шрам пониже левого плеча. Он ожидал, что она отвернется с отвращением. Но она не отвернулась, а стала с интересом разглядывать его, его сильные мышцы, завитки черных волос на груди. Лицо у нее разгорелось, и он вдруг почувствовал, что задыхается, что кровь в жилах вскипает и пульс учащенно бьется.

Проклятие! При этой женщине он терял над собой контроль. Мужчина, который позволяет себе думать не головой, а тем, что у него в штанах, рано или поздно будет убит. Необходимо овладеть ситуацией.

– Мисс Мейтленд, если вы не желаете, чтобы ваша деликатность была самым чувствительным образом оскорблена, вам лучше отвернуться.

Она подняла на него широко раскрытые, полные изумления глаза.

– Простите?

Он расстегнул верхнюю пуговицу.

– Я собираюсь снять штаны.

– О! – Она стремительно отвернулась и закрыла ладонями лицо.

Он сделал глубокий вдох, ожидая, чтобы прошло стеснение в груди, и только потом принялся стягивать панталоны. Влияние, которое самым неумолимым образом оказывало на его организм присутствие мисс Мейтленд, предстало во всем блеске и полном объеме.

Она же подошла к своему туалетному столику и положила томик сонетов на место.

– Вы настоящий дикарь, – сказала она.

– Чепуха, мисс Мейтленд. – Саймон забрался в постель на белые простыни и вдыхал запах свежестиранного белья, высушенного на солнышке. – Будь я дикарем, вы бы сейчас лежали на спине в этой мягкой постели, а я лежал бы на вас, между вашими гладкими белыми ляжками.

У Эмили перехватило дыхание, и она густо покраснела.

– Да как вы смеете!

– Возможно, это вам следовало бы быть посмелее.

– Что вы имеете в виду?

Саймон уперся локтем в пухлую подушку, подпер щеку ладонью и улыбнулся. Он понимал, что нехорошо так немилосердно дразнить девушку, но слишком велико было искушение. Ему очень нравилось, когда она краснела.

– В глазах всего света мы супружеская пара. Так почему бы нам не насладиться друг другом?

Она вздернула подбородок.

– Мои представления о наслаждении далеки от вашей животной похоти.

– Неужели?

Она сложила руки на груди и вперила в него полный пренебрежения взгляд.

– Уверяю вас.

– Вы убедились в этом на собственном опыте общения с другими мужчинами?

У Эмили челюсть отвисла.

– Да как вы смеете подозревать меня в подобной низости?!

– Вы выдумали себе несуществующего мужа – атакой брак предоставляет великолепные возможности женщине, которая желает вкусить запретный плод, не подвергаясь осуждению общества.

– О-о! Вы не просто животное, вы хуже!

Она схватила покрывало, лежавшее в изножье кровати. Саймон буквально задыхался от смеха. У нее был такой негодующий вид! И такой невинный. И такой соблазнительный.

Он решил позволить себе маленькое удовольствие и вообразил, будто Эмили лежит рядом с ним в этой огромной удобной кровати, – ему даже показалось, что он чувствует тепло ее тела, ее нога касается его ноги, нежная грудь прижимается к его груди, а огненные локоны рассыпались по подушкам. С каким удовольствием он уткнулся бы лицом в ее теплую шею и вдыхал нежный аромат лаванды. Давно он не держал в объятиях женщины, которая пахла бы лавандой. Целую вечность.

Да, любить женщину, от которой не смердит предыдущим мужчиной, удовлетворившим свою похоть. Обнимать ее всю ночь напролет. Испытывать не опустошенность, после того как потребности плоти удовлетворены, а нечто иное. Жить в предвкушении целой череды счастливых дней. Как все остальные мужчины.

Он посмотрел в глаза Эмили Мейтленд.

Она стояла в изножье кровати, прижимая покрывало к груди, и смотрела на него с нескрываемым отвращением.

– Поймите же наконец, что на свете есть только один мужчина, достойный моей любви.

Саймон почувствовал стеснение в груди. Значит, маленькая красавица уже кому-то отдала свое сердце. Он вспомнил надпись на титульном листе в сборнике сонетов, и ему захотелось придушить человека, которого он никогда в жизни не видел.

– И кто же этот счастливец? Тот самый Генри, который подарил вам Шекспира?

– Вас это не касается.

– Полагаю, этот Генри уже женат. Иначе к чему весь этот обман? А под прикрытием несуществующего мужа вы сможете спокойно жить со своим любовником, не опасаясь скандала.

– У вас, видимо, неиссякаемый запас всяких гнусных идей.

Ему хотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Да как может женщина тратить свои чувства на мужчину, который не способен даже дать ей свое имя! Впрочем, это ее дело.

– Вы правы. Меня это и в самом деле не касается.

– Совершенно верно. – Она круто повернулась и, гордо вскинув голову, направилась к диванчику, волоча за собой шелковое покрывало.

– Эмили!

Она бросила покрывало на диванчик и посмотрела на Саймона.

– Что?

Он швырнул в нее подушку. Подушка угодила ей в грудь и свалилась на пол.

Он ответил улыбкой на ее гневный взгляд.

– Я подумал, что подушка тебе не помешает.

– Какое великодушие! – Она бросила подушку на диванчик.

– Спокойной ночи, любимая!

Она злобно фыркнула в ответ.

Он подавил смешок.

– Ты сама загасишь лампу, или сделать это мне?

Она обернулась.

– Не смей трогаться с места!

– Слушаюсь.

Она прошлась по комнате, гася свечи в настенных светильниках. Наконец подошла к масляной лампе, примостившейся на маленьком столике красного дерева возле самой постели. И когда лампа погасла, лунный свет хлынул в комнату сквозь окна, лег серебристыми квадратами на пол.

Мгновение она стояла возле кровати, озаренная лунным светом. Лицо ее было бледным и гладким, как свежие сливки. Кудри ниспадали на плечи каскадами темного огня. Она была так хороша, что дух захватывало.

Ему и раньше случалось, разнежившись, мечтать о доме, которого у него не было, о семье, о женщине, с которой он жил бы до конца своих дней. Пока судьба отказывала ему в подобной роскоши, но мечтать никому не возбраняется. И когда он поднял глаза на Эмили, то почти поверил, что она и есть его мечта.

Он схватил ее за запястье и не отпускал, как она ни старалась вырваться.

– Эм, не растрачивай свой огонь на мужчину, который никогда не будет по-настоящему твоим!

Она перестала сопротивляться и замерла, как лань при виде льва.

– Если хотите знать, у меня никогда не было любовника.

У Саймона камень свалился с души. Конечно, женщины лгут так же легко, как дышат. Однако он ей поверил. Потому что в тот момент, когда он взглянул на ее лицо, ему очень захотелось поверить в то, что ни один мужчина еще не был опален пламенем пылавшего в ней божественного огня.

– Я не настолько глупа, чтобы связаться с женатым мужчиной.

Он погладил большим пальцем ее запястье.

– Такие вещи случаются. Она облизнула губы.

– Я бы никогда не влюбилась в негодяя, предавшего свою жену.

– Любовь не всегда укладывается в рамки приличий.

– Вам не понять, что такое честь.

Она трепетала от его прикосновения, как пойманная птичка. Она была такой хрупкой. Он ощущал ее слабость и в то же время силу. Вера в собственную мечту, яркая, как солнечный свет, горела в душе девушки, и она вся светилась изнутри. У Саймона же на душе было темно, поэтому его и влекло к яркому свету.

– Скажи тогда, зачем ты выдумала Шеридана Блейка?

Она не сводила глаз с его пальцев, сомкнувшихся вокруг ее запястья.

– Мои родители настояли на том, чтобы Анна не выезжала в свет, пока я не выйду замуж.

Он коснулся большим пальцем ее ладони.

– Но ты так и не смогла найти человека своей мечты и поэтому выдумала его.

Она кивнула.

– Тогда мне показалось, что это очень хороший план.

– Но почему армейский офицер? Ведь он мелкая сошка.

– Я не настолько наивна. – Она высвободила руку. – Мой отец очень богат, но в глазах высшего света он торговец. Поэтому жениться на его дочерях аристократы считают ниже своего достоинства.

– Но ты ведь внучка покойного графа Каслрея.

– О да. – Эмили мрачно улыбнулась, и глаза ее блеснули золотом в лунном свете. – Моя бабушка позаботилась, чтобы я получала приглашения во все приличные дома и имела возможность должным образом показать себя на ярмарке невест.

Саймон нахмурился, услышав в ее голосе нотки горечи.

– Однако претендентов на твою руку было немало.

– Верно. Папино состояние оказалось куда весомее отсутствия подобающей родословной.

– Понимаю. Ты уверена, что мужчина, проявляющий к тебе интерес, просто охотник за приданым.

Эмили вскинула бровь и посмотрела ему в глаза.

– Именно так.

Саймон облокотился на подушку и некоторое время молча разглядывал ее.

– Подозреваю, что причина, по которой ты не вышла замуж, кроется в твоем собственном отношении к браку, Эм.

Она нахмурилась:

– В моем собственном отношении к браку?

– Ты видишь призраков там, где их нет и в помине.

– Пристало ли вам читать мне лекции о благородстве аристократического сословия?

Интересно, подумал он, что бы она сказала, если бы узнала, что он принадлежит к этому самому сословию. Наверняка он пал бы еще ниже в глазах этой юной леди. Впрочем, ниже некуда.

– Очевидно, тебе еще не доводилось встречаться с аристократом, который сумел бы поколебать твою уверенность.

– Мне не нравятся надменные аристократы, их интересует только туго набитый кошелек. Я не хочу мужа, который, едва произнеся у алтаря обеты верности, собирается завести себе любовницу. Человек, за которого я выйду замуж, должен быть честным, верным и преданным. И будет любить меня так же сильно, как я его.

– Как рыцарь из старинной легенды. – Он улыбнулся, припомнив сказания о рыцарях и замках, которыми зачитывался в детстве. – Воин, который посвятит свое сердце и свой меч своей даме.

– Вам это кажется смешным.

– Вы так думаете? – Он взглянул в ее глаза и увидел свет в их золотых глубинах. – Ты твердо решила выйти замуж только по любви. Ты настолько безрассудна и умна, что выдумала себе мужа и провела весь свет.

– И вы считаете, что я…

– Необыкновенная женщина.

– О! – Она отступила на шаг и налетела на прикроватный столик. Лампа закачалась. Она успела подхватить ее, но при этом смахнула со столика резную рамку розового дерева, в которую был вставлен рисунок акварелью, изображавший норманнский замок. Рамка упала на пол.

Саймон, наблюдая за Эмили, улыбнулся. По какой-то необъяснимой причине ему все время хотелось улыбаться, когда он смотрел на эту женщину. Повстречайся они в другое время и в другом месте, возможно, стали бы друзьями. Или любовниками. Или чем-то большим. Остались бы вдвоем навсегда. Он постарался прогнать эти мысли. Жизнь научила его не задумываться над хитросплетениями судьбы.

– Так скажи, кто же он был такой?

Она попятилась от него, разглаживая рукой рассыпавшиеся пряди волос, в тщетной попытке сохранить остатки собственного достоинства.

– Кто это – «он»?

– Тот человек, который обидел тебя настолько сильно, что ты теперь всякого проявившего к тебе интерес мужчину подозреваешь в том, что он желает заполучить твои деньги.

Она наткнулась на изящно изогнутый подлокотник своего диванчика.

– Если такой человек и был, то вас это все равно не касается.

– Касается. Ведь я твой муж.

– Мы не женаты, – сказала она, отчеканивая каждое слово. – И я найду способ избавиться от вас.

Саймон подпер ладонью подбородок и ухмыльнулся:

– Это тот самый Генри, верно?

– Нет, это невыносимо… – Она опустилась на диванчик и прикрыла покрывалом колени.

– Так чем обидел тебя Генри?

– А почему это вас так интересует?

Этот вопрос он мог бы задать себе и сам, если бы действительно хотел знать ответ. Но он не хотел.

– Нам придется довольно много времени проводить вместе. И чтобы все поверили, что мы супружеская пара, нам следует узнать побольше друг о друге.

Эмили раздраженно вздохнула. Мгновение она молча смотрела на него, размышляя, стоит ли отвечать.

– Ну же, Эм. Кто был этот Генри?

Она пристально смотрела на него, нахмурившись.

– Если сама не скажешь, мне скажет кто-нибудь другой.

– Я была бы вам очень признательна, если бы вы не расспрашивали всех подряд обо мне.

– Ладно. Но тогда скажи, кто такой Генри?

– Лорд Генри Ковердейл, виконт Эйвзбери.

Саймон нахмурился, пытаясь сообразить, кто это такой, – он плохо знал аристократический мир Лондона.

– И что он такого сделал, что ты перестала доверять мужчинам?

Она печально улыбнулась:

– Он попросил меня выйти за него замуж.

Саймон чувствовал, как внутри у него растет напряжение, по мере того как кусочек за кусочком под напором его расспросов крошились стены, возведенные ею вокруг ее прошлого.

– Ты его любила?

Он не собирался задавать ей этот вопрос. Знал, что это его не касается. И все же затаив дыхание ждал ответа.

– Тогда мне казалось, что любила. Но я ошибалась.

Он перевел дух.

– Я была совсем молодой, мне едва исполнилось двадцать, когда я начала выезжать в свет. Голова была полна мечтаний. И я увидела его. Красивый, высокий, светловолосый, женщины его обожали. Я почувствовала себя польщенной, когда он стал проявлять ко мне интерес.

Саймон очень легко мог себе представить появление Эмили в Лондоне – конечно, она была как порыв весеннего ветра в холодных гостиных и бальных залах аристократов, которые сами давно превратились в ледяные скульптуры, без единой искры внутри. Как его отец.

– Я повстречалась с Эйвзбери, когда меня впервые вывезли в «Олмак» на бал. Я стояла рядом с бабушкой, охваченная отчаянием, что никто не пригласит меня танцевать и бабушка расстроится. Она так старалась найти мне хотя бы одного кавалера. – Эмили принялась разглаживать бледно-желтый шелк, закрывающий ей колени, будто пытаясь успокоить ту перепуганную юную девушку, которая стояла сейчас перед ее мысленным взором. – Мне казалось, что я слишком высокая, что волосы у меня слишком рыжие, а манеры напрочь лишены городского лоска. В тот момент я отдала бы что угодно, лишь бы стать маленькой и белокурой, как Анна.

Саймон про себя пожалел, что его не было в тот вечер в бальном зале. С каким удовольствием он повел бы эту рыжую красавицу танцевать!

– Мне казалось, что я стояла целую вечность в ожидании, что кто-нибудь спасет меня и пригласит на танец. – Она прижала ладони к коленям и вытянула длинные пальцы, точь-в-точь как кошка, выпускающая коготки. – И тут появился Генри, мы станцевали с ним, а потом у меня от кавалеров не было отбоя. Но моим героем стал Генри.

Саймон нахмурился, услышав горечь в ее голосе. Сколько лет прошло, а она все еще страдает. Этот Эйвзбери вонзил ей в сердце кинжал. И к своему немалому удивлению, Саймону захотелось оказаться тем самым мужчиной, который сумеет залечить душевную рану рыжеволосой красавицы.

– Не прошло и двух недель, как он сделал мне предложение. Это была такая честь для меня. – Она засмеялась, и так горько, что Саймону захотелось немедленно разыскать этого Генри Ковердейла, виконта Эйвзбери, и придушить мерзавца.

– Бабушка первая узнала о слухах, которые ходили о нем. Генри еще только отправился в Бристоль с намерением просить у моего отца моей руки, когда новость о нашей грядущей помолвке распространилась по Лондону. Так что, само собой, подруги моей бабушки сочли своим долгом сообщить ей все сведения, касающиеся моего будущего мужа.

Впервые в жизни Саймон почувствовал нечто вроде благодарности к злобным старым дамам высшего лондонского света.

– Что же о нем узнали?

– Помимо того, что он содержал белокурую любовницу и снимал для нее шикарный дом на Парк-лейн, Генри проиграл целое состояние за карточным столом и был по уши в долгах. После того как я приняла его предложение, он принялся раздавать направо и налево векселя под его «грядущую помолвку с состоянием Мейтлендов», которая должна была служить гарантией его денежных обязательств. Однако я отказывалась во все это верить.

– Но в конце концов все же поверила.

– Лишь когда он сам мне во всем признался. Он действовал исходя из убеждения, что я буду рада обменять свои деньги на его титул. Кроме того, считал вполне естественным для джентльмена содержать любовницу и после свадьбы.

Неудивительно, что юная леди пришла в неописуемую ярость, когда недавно речь зашла о том, как именно он, Саймон, должен содержать свою гипотетическую любовницу!

– Почему ты сохранила подаренную им книгу?

– Я держу ее как напоминание о собственной глупости.

Саймон стиснул зубы, до того неловким было положение, в котором он оказался: в ее глазах он был ничем не лучше мужчины, которого она справедливо презирала.

– Ну, раз уж у нас сегодня на повестке дня вопросы и ответы, может, ты расскажешь, как получил свой шрам?

– Который?

– А у тебя их много?

– Несколько мелких.

Эмили поджала губы.

– Не сказала бы, что шрам у тебя на плече мелкий.

Он провел пальцами по бугристому рубцу пониже ключицы. В сырую и холодную погоду эта старая рана все еще причиняла ему боль, но не такую сильную, как воспоминания.

– Этот маленький сувенир я привез с полуострова.

– Так ты и в самом деле служил в армии?

– Удивлена?

Она передернула плечами.

– Не думала, что негодяев допускают к военной службе.

– Кое-кому из наших удалось просочиться.

– Должно быть, это было ужасно – получить такую Рану.

– Война вообще вещь малоприятная.

– Верно. – Она подняла на него взгляд. – И у нас с тобой война, надеюсь, ты это понимаешь?

Он вздохнул, давая понять, что это ему не по душе.

– Мне не хотелось бы, чтобы ты видела во мне врага.

– Ты не оставил мне выбора. У нас с тобой война, и я не намерена ее проиграть.

Война. Милая девушка даже не знает, что это значит. И надо надеяться, никогда не узнает.

– Приятных сновидений, моя милая леди.

– Я вам не «милая». И не ваша.

– Нет, ты моя. – Он посмотрел на нее и улыбкой встретил ее гневный взгляд. – Пока не изыскала способ избавиться от меня.

«Улыбайся, улыбайся, милорд Негодяй, скоро я сотру улыбку с твоего лица».

– Вы наверняка окажетесь достойным противником, миледи.

Она вскинула бровь.

– Вы даже не представляете, до какой степени, милорд.

Саймон улегся на спину и уставился во тьму, затаившуюся под высоким пологом постели. На лице его было хмурое выражение. Она права. Они враги. Ему следовало думать о своей миссии, а вовсе не о рыжеволосой красавице, от одного взгляда которой кровь вскипала у него в жилах. Женщины бывают очень коварны, напомнил он себе. А связываться с этой рыжеволосой для него смерти подобно.

Он посмотрел на Эмили, которая свернулась калачиком под шелковым покрывалом, и вспомнил, как держал ее в объятиях, вспомнил тепло ее роскошного тела – даже сейчас при этом воспоминании он испытывал возбуждение.

Саймон вздохнул. Надеяться не на что. Ее отец вполне может оказаться предателем, и тогда Саймон отправит его на виселицу. Глупо надеяться на то, что у них с Эмили может быть что-то в будущем. А мужчина, совершающий глупости, рано или поздно будет убит.