Текст книги "Невеста сердится (Избранник из мечты)"

Автор книги: Дебра Дайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Благополучно доставив Одри и Эмили домой, Хью снова вернулся в город. Что оставалось Эмили? Только надеяться, молиться и ждать. Одри, леди Харриет и Анна спать тоже не стали. Сидели в гостиной и молчали. Иногда тишину нарушало чье-нибудь подбадривающее замечание. Однако по мере того, как минуты складывались в часы, а часы приближали начало нового дня, подбадривания становились реже и слабее, а надежды Эмили таяли.

Уже рассвело, когда Хью Мейтленд вернулся домой. Он прошел прямо в гостиную, даже не сняв перемазанного фрака, не смыв сажи с лица. В гостиной запахло пеплом.

Эмили поднялась с кресла. Но при виде мрачного выражения на лице отца не смогла сделать и шагу.

– Шеридан?

Хью отвел глаза, посмотрел на Одри.

– Не так-то просто сообщать о таком.

У Эмили кровь отхлынула от сердца, похолодели руки и ноги, когда поняла.

Одри поспешила обнять дочь.

– Вы нашли его?

Хью кивнул.

– Нашли его тело. На пожарище.

Эмили рванулась было к отцу, однако ноги не держали ее.

– Я должна его увидеть.

– Эмми, – прошептал Хью, кладя ладони дочери на плечи. – Он очень сильно обгорел. Не надо тебе его видеть. Ты его не узнаешь.

Эмили сжала руки в кулаки.

– А вдруг это не он?

Хью не опустил глаз под взглядом дочери, в котором была мука.

– Все остальные на месте.

– Но он… – Эмили уставилась на пятно сажи на шее отца. У нее не было слов. Не было мыслей. Одна только боль. Боль, которая поднималась в душе, вытесняя силу и надежду, оставляя пустоту. Когда отец обнял ее, она припала к нему, повисла на нем.

– Мне очень жаль, Эмми, – прошептал Хью. – Очень.

Глава 21

Какая-то карета въехала в лужу, растекшуюся там, где булыжная мостовая чуть просела перед парадным крыльцом лондонского дома лорда Пембертона, и, подняв колесами фонтаны воды, окатила грязью кованую железную ограду, окружавшую дом на Портмен-сквер. Саймон стоял у окна библиотеки. Небо было темным из-за грозы, и день превратился в сумерки. Косой дождь стучал в окна, стекал по стеклам извилистыми ручейками, напоминал о слезах Эмили.

Прежде чем уехать в Лондон, Саймон поприсутствовал на собственных похоронах – наблюдая за происходящим с безопасного расстояния, разумеется. Однако он стоял достаточно близко, чтобы увидеть слезы Эмили. Она стояла, прижавшись к крепкому плечу отца, и плакала над гробом с останками мужлана-контрабандиста, которые должны были обрести последний приют в фамильной усыпальнице Мейтлендов. Саймону потребовалась вся его воля, чтобы остаться на месте, а ведь как ему хотелось кинуться к ней, обнять, осушить ее слезы поцелуями.

– Твой отец вчера был в министерстве и расспрашивал о тебе, – сказал лорд Пембертон.

Саймон улыбнулся, улыбка его отразилась в оконном стекле: не улыбка – саркастическая гримаса. Тот же сарказм звучал и в его голосе, когда он заговорил:

– Ну разумеется. Ему не терпелось узнать, не случилось ли со мной чего.

– В прошлом твой отец не раз осторожно наводил о тебе справки, Саймон. Думаю, он желает ненавязчиво следить за тем, как развивается твоя карьера, быть, так сказать, в курсе. Должно быть, он очень гордится тобой.

Саймон качнул бокал с бренди, янтарная жидкость в бокале всколыхнулась, отблески свечей заиграли в ней. Ну конечно, его отцу хотелось быть в курсе. Рэндольф Сент-Джеймс не терял надежды, что очередное задание Саймона окажется для него последним.

Отражение лорда Пембертона тоже было в оконном стекле. Старый солдат сидел на краю письменного стола красного дерева и, сдвинув кустистые брови над римским носом, внимательно смотрел на Саймона.

– Ведь ты настоящий герой, черт возьми. Я содрогаюсь при мысли о том, сколько раз ты рисковал жизнью ради спасения своих людей. Любой гордился бы таким сыном. Разумеется, и я тоже.

Саймон улыбнулся:

– Благодарю вас, сэр.

– Я понимаю твое желание довести эту миссию до конца, но должен напомнить тебе, что в этом нет необходимости. – Пембертон умолк на мгновение, словно подбирая слова. – Твоему отцу уже недолго осталось. И ты унаследуешь его состояние, так же как и титул, Саймон. Стоит ли рисковать ввиду таких перспектив?

В стекле отражались огоньки свечей, горящих в светильниках вдоль обшитых красным деревом стен. Они бросали свой трепетный свет на изысканную роскошь библиотеки – книжные шкафы красного дерева с бронзовой отделкой, полные переплетенных в кожу томов, изящные кресла, диваны, обитые изумрудно-зеленым бархатом. Такая роскошь ожидала Саймона после смерти отца. Однако это не трогало его.

– Всего через несколько дней должна пойти новая партия оружия. Если мы не обнаружим преступника до того, как эта партия контрабанды будет арестована, то упустим злодея.

– Ты сам говорил, что главарь преступников вполне может сообразить, что на пожарище было обнаружено не твое тело, а тело его человека.

Ладони Саймона стали влажными от пота при воспоминании о том, как он шел по узкому карнизу к окну соседнего кабинета, где дверь оставалась незапертой.

– Сомневаюсь, что он узнает меня в новом обличье.

Пембертон шевельнулся, поерзал на столе, скрестил руки на груди.

– Но он может заметить, что борода у тебя накладная, а волосы крашеные. И тогда вся операция окажется под угрозой. Не уверен, что стоит так рисковать.

Саймон повернулся к старику.

– У нас нет времени подключать к операции нового человека.

Пембертон принялся гладить свои густые седые бакенбарды, внимательно глядя на Саймона.

– По-моему, у нас более чем достаточно улик для того, чтобы выдвинуть обвинение против Хью Мейтленда.

– Нет, – решительно заявил Саймон.

Пембертон вскинул брови.

Саймон заставил себя сделать глубокий вдох, попытался совладать со своими чувствами.

– Мейтленд невиновен. Если мы арестуем его сейчас, то настоящий изменник уйдет из наших рук.

– Надеюсь, дело тут не в том, что ты позволил себе увлечься этой красавицей мисс Мейтленд.

– Я сумею втереться в эту шайку контрабандистов, сэр. Я обязан вернуться. – Он должен доказать, что Хью Мейтленд невиновен, а для этого необходимо изловить настоящего преступника.

Пембертон поджал губы.

– Надеюсь, ты понимаешь, что мисс Мейтленд тебе провести не удастся. Она сразу узнает тебя.

– В мои планы не входит встречаться с этой дамой.

Пембертон еще внимательнее посмотрел на Саймона. Взгляд его карих глаз под кустистыми бровями был острым, как у ястреба.

– Свидание с ней было бы серьезной тактической ошибкой.

– Вне всякого сомнения.

Пембертон вздохнул.

– Какая жалость, что у меня нет достаточно опытного агента, которого я мог бы послать вместо тебя завершить эту миссию. Но чего нет, того нет. А времени терять нельзя.

– Я выеду сегодня же вечером.

– Даю тебе время до седьмого августа. Если ничего нового не обнаружишь, мы арестуем Мейтленда. Учитывая, какие настроения сейчас в Лондоне, имеющихся доказательств вполне достаточно, чтобы дело обернулось для него наихудшим образом.

– Я найду изменника, сэр.

Пембертон взял свой бокал с бренди, приподнял.

– Желаю удачи, мой юный друг. Она тебе пригодится.

Саймон отпил бренди, и от обжигающе крепкого напитка у него потеплело в груди. Можно было только надеяться, что он не обманывает себя и Мейтленд действительно невиновен. Когда эта миссия будет завершена, он сможет снова войти в жизнь Эмили. Но она ни за что не примет человека, отправившего ее отца на виселицу.

Он уставился на свой бренди: в янтарном напитке играло отраженное пламя свечей, и ему сразу вспомнились глаза Эмили. Итак, он затеял дело, которое может стоить ему жизни, а на уме у него только одно: искусительница с золотистыми глазами, которая зажгла в его сердце огонь страсти.

«Ты это брось, старина», – строго сказал он себе. Необходимо держаться от этой особы на расстоянии. Слишком многое поставлено на карту. Но сердцу не прикажешь. Он должен увидеть ее. Хотя бы издали.

Эмили проснулась, как от толчка. Сердце бешено колотилось. Она села в постели, тяжело дыша и дрожа от ужаса. Ей приснилось, что Шеридан стоит среди языков пламени, протягивает к ней руки, зовет ее. А она не может до него дотянуться.

Она обняла себя за плечи и принялась тихонько раскачиваться, пытаясь утишить душевную боль. Шеридана больше нет. Его останки захоронены в семейной усыпальнице и прикрыты мраморной плитой, на которой высечено имя, но это не его имя. Воспоминания не отпускали. Особенно тяжело было по ночам.

Порой она просыпалась, крепко прижимая к груди подушку. Во сне ей казалось, что его руки обнимают ее, и ей было хорошо, пока реальность не врывалась в надежное убежище снов. Порой ее мучили кошмары.

Она отбросила одеяло и поднялась с постели. На дрожащих ногах приблизилась к окну. Прохладный ветер, напоенный ароматом мокрых от дождя роз, пахнул на нее из сада, едва она открыла окно, вздул парусами парчовые шторы цвета слоновой кости. Она прислонилась к косяку окна, вдыхая влажный ночной воздух.

Тоска давила ей сердце безжизненным грузом сновидений, холодных, как лед в разгар лета. Лунный свет серебрил шелестевшие под ветром листья дуба. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как мужчина без имени стоял высоко-высоко на ветви этого дуба, чтобы выручить из беды свою прекрасную даму.

Что-то шевельнулось поддеревом. Эмили замерла, пристально вглядываясь в темноту. В лунном свете заметила силуэт мужчины. Он стоял возле кованой скамейки.

Она затаила дыхание, сердце едва не выскочило из груди. Она подалась вперед, напрягая зрение. Мужчина был высоким, худым. Держался гордо, надменно. Он напомнил ей того, кого уже нет в живых.

У Эмили перехватило дыхание. Лунный свет серебрил листву. Коснулся широкого плеча, скользнул по узкому бедру. Она знала этого человека. Знала это дивное тело. Но он мертв. Лунный свет дразнил ее, шутил с реальностью. Как же ей хотелось, чтобы эта реальность оказалась ложью! Уж не призрак ли перед ней?

– Кто вы?

Мужчина сменил позу и отступил в густую тень ветвей.

Эмили бросилась вон из спальни. Ночной ветер раздул ее ночную рубашку, едва она ступила за порог. Влажная трава обдала холодом босые ноги. Она бежала к дубу, но, прежде чем добралась до него, поняла, что там никого нет.

– Что случилось, мадам?

Эмили вздрогнула.

– Простите меня, мадам, – продолжал Дигби, выходя из тени дома. – Я не хотел напугать вас.

Эмили прижала руку к горлу и во все глаза уставилась на лакея.

– Что ты тут делаешь?

Дигби поднял голову, и лунный свет залил его улыбающееся лицо.

– Я люблю смотреть на звезды, мадам.

– И давно ты тут стоишь?

– Около часа, мадам.

– Около часа. – Эмили принялась теребить мягкую ткань рубашки. – Значит, ты видел мужчину, который стоял под дубом. Кто это был?

Дигби поджал губы.

– Не понимаю, о чем вы, мадам.

– Под дубом стоял мужчина. Не мог ты не видеть его.

Дигби нахмурился:

– Прошу прощения, но я никого не видел.

Эмили обхватила себя за плечи.

– Ты уверен?

– Да, мадам.

Она кого-то видела, не может быть, чтобы ей показалось. Впрочем, могло померещиться. Ведь она не переставала думать о нем, и больное воображение нарисовало ей его образ. Образ ее любимого, которого она никогда больше не увидит. Эмили вернулась в спальню. Ей было не по себе. Уж не сходит ли она с ума?

На следующее утро Эмили принялась перебирать одежду, занимавшую одну сторону ее гардеробной. Нет смысла хранить эти вещи. Их владельцу они больше не нужны. Викарий найдет им применение. Отдаст бедным.

Хватит жить прошлым. Иначе помутится рассудок.

– Но почему мне кажется, что я предаю тебя, собираясь отдать эти вещи? – прошептала Эмили, обращаясь к самой себе. Она коснулась пальцами дракона, вышитого на изумрудном шелке халата. – Милорд Негодяй, – продолжала она вести с собой разговор. – Как бы вы повеселились, если бы узнали, что я влюбилась в вас еще до того, как вы потеряли память. Влюбилась в дерзкого вояку, вторгшегося в мою жизнь.

Слезы навернулись на глаза. Она взяла халат, все еще хранивший его запах, и зарылась лицом в прохладный шелк.

– Мне так тебя не хватает! – Слезы полились по щекам, закапали на изумрудный шелк.

Ее стала бить дрожь, халат промок от слез. Эмили в полном изнеможении прислонилась к стене и медленно осела на пол.

Прошло немало дней, а боль не утихала. Охваченная горем, Эмили не слышала, как в спальню вошла бабушка.

– Девочка моя, – прошептала леди Харриет, коснувшись ее плеча.

Эмили всхлипнула.

– Извини, – прошептала она. – Сама не знаю, что на меня нашло.

– Не надо извиняться, бедное мое дитя. – Леди Харриет опустилась на колени рядом с внучкой, обняла ее. – Было бы странно, если бы ты не плакала.

Эмили положила голову на плечо бабушке.

– Мне так его не хватает!

– Я знаю, детка. Мне тоже его не хватает.

– Надо бы сообщить эту печальную новость его семье, друзьям. Но мы не знаем его настоящего имени.

– Мы заменили ему семью, Эмили.

– А я-то думала, что уже отплакала свое. Увы, слезами горю не поможешь. Боль не выплачешь.

– Время лечит, – прошептала леди Харриет. – Наберись терпения.

Эмили опустила глаза на халат, который сжимала в руках, и вышитый дракон уставился на нее своими золотыми глазами.

– Нам выпало такое недолгое счастье.

– Постарайся не думать о том, в чем судьба вам отказала. Подумай о том, как тебе повезло, что ты вообще его встретила, что любила его, пусть и недолго.

– Я понимаю, что нельзя жить прошлым. – Эмили порывисто вздохнула, – Бабушка, прошлой ночью мне показалось, будто я его видела. Он стоял под дубом, напротив окна мой спальни.

– Это тебе приснилось.

– Нет. – Эмили посмотрела бабушке в глаза. – Я как раз перед этим проснулась, мне приснился кошмар.

– Снова пожар?

Эмили принялась комкать халат в руках.

– Он был объят пламенем, и я не могла дотянуться до него. Я проснулась. Вылезла из постели, подошла к окну. И увидела его.

– Эмили, тебе показалось.

– Я выбежала из дома и увидела одного из лакеев. Он сказал, что под дубом никого не было.

– Вот видишь! – Леди Харриет принялась вытирать своим носовым платком щеки Эмили. Он полотняного квадратика исходил сильный запах гардений. – Ты лакея приняла за него.

– Нет. Мужчина, которого я видела, был худой и высокий. Дигби совсем не такой.

– Должно быть, это была игра лунного света, падавшего на землю сквозь ветви и листья. Только и всего.

– Как хорошо, что ты пришла, бабушка.

Леди Харриет поцеловала внучку.

– Я собираюсь взять Анну и твою мать с собой в Бат. Ничто так не поднимает настроение, как поход по модным лавкам. Пора готовить гардероб для Анны.

– Бедная Анна! Как раз когда она должна выехать в свет, вся семья в трауре.

– Анна все понимает. И я пообещала ей, что через несколько месяцев, когда траур закончится, я открою свой дом в Бате и начну вывозить ее на различные светские мероприятия. Чтобы подготовить к лондонскому сезону. А то она нервничает.

Эмили улыбнулась:

– Хорошо понимаю ее.

– Ты должна поехать с нами.

– Вряд ли вам будет приятно мое общество.

Леди Харриет похлопала внучку по плечу:

– Тебе необходимо немного развеяться.

– Да, это верно.

– Пойдем же. – Леди Харриет протянула Эмили руку.

В середине дня Эмили испытала облегчение. Бат весь сиял в лучах солнца, словно золотой. Здесь было бесчисленное множество модников и модниц, практически уже начавших сезон. Анна так и лучилась счастьем в предвкушении момента, когда наконец окунется в светскую жизнь, хотя до этого оставалось еще несколько месяцев.

Странно, насколько легче со всем справляться при ярком свете дня. Когда Эмили вместе со всем семейством уселась в чайной комнате зала для приемов, залитой солнечным светом, лившимся сквозь высокие окна второго этажа, и стала слушать струнный квартет, игравший Моцарта, ночной кошмар соскользнул с нее, как темный плащ. К тому времени, когда они вышли из чайной, Эмили убедила себя, что ночной призрак был всего-навсего игрой света и тени. И успокоилась.

– Эмили, как ты думаешь, мне тоже стоит носить яркие цвета, какие в свое время носила ты? – спросила Анна, когда они подошли к «Грантем-Хаусу», одному из лучших магазинов в Бате.

Эмили улыбнулась:

– Уверена, мы выберем именно то, что тебе нужно.

Анна обернулась к матери.

– Мне бы хотелось прослыть оригиналкой, как Эмили.

Одри взяла Анну под руку.

– Дорогая моя, не сомневайся: ты будешь гвоздем нынешнего сезона.

Они с матерью вошли в магазин, а Эмили замешкалась на пороге. У нее было такое чувство, будто кто-то на нее пристально смотрит. Она огляделась.

Прогуливающаяся публика потоком текла по обеим сторонам улицы – мимо чайной, мимо лавок и магазинов. Дамы с зонтиками от солнца, в светлых платьях нежных тонов. Джентльмены с тросточками, разглядывающие дам через лорнеты с наигранно скучающим видом. И в этой толпе Эмили бросилось в глаза лицо одного мужчины.

Он стоял у входа в чайную на противоположной стороне улицы. Высокий, широкоплечий, в темно-сером утреннем сюртуке, как и многие джентльмены. Но держался он как-то по-особому, отличаясь от остальных. Он не сводил с нее своих темных как ночь глаз. Сердце ее взволнованно забилось, стало трудно дышать.

Это никак не мог быть Шеридан. Шеридан умер, сгорел во время пожара. Его останки лежат под белой мраморной плитой в усыпальнице Мейтлендов.

У мужчины, стоявшего возле чайной, были темно-рыжие волосы и борода. Ничего общего с Шериданом, поспешила она уверить себя. И все же не могла отделаться от чувства, что где-то она его уже видела.

– Эмили, в чем дело? – Леди Харриет тронула ее за локоть. – Ты побледнела.

– Мужчина на другой стороне улицы… – Она не успела договорить, как Незнакомец исчез в толпе.

– Какой мужчина?

– Он исчез. – Эмили хотела перебежать на другую сторону.

– Эмили! – Не схвати бабушка ее за локоть, Эмили попала бы под колеса проезжавшей кареты.

Леди Харриет крепче сжала локоть внучки и повела ее к магазину. Оказавшись в сводчатом вестибюле, она остановилась у витрины из освинцованного стекла, где были выставлены ткани, а также ленты, тесьма и прочее, и зашептала:

– Что, скажи на милость, на тебя нашло?

– Кто-то смотрел на меня.

– Кто?

Эмили облизнула пересохшие губы.

– Мужчина.

Леди Харриет оглядела противоположную сторону улицы.

– Покажи мне его!

– Он исчез в толпе, как только заметил, что я увидела его. Бабушка, он показался мне очень знакомым.

Леди Харриет пристально посмотрела внучке в глаза.

– И кого, по-твоему, ты увидела?

Эмили покачала головой:

– Не важно. – Не могла же она сказать, что увидела привидение.

– Как этот человек выглядел?

– Высокий. – И была в его взгляде тоска, когда он смотрел на нее. Этого взгляда она не забудет до конца своих дней. Боже правый, не мог это быть Шеридан. Воображение сыграло с ней злую шутку. – С бородой. Волосы рыжеватые. Ничего общего с Шериданом.

Леди Харриет улыбнулась двум дамам, выходившим из магазина.

– Судя по твоему описанию, человек этот мне незнаком.

– Он и мне незнаком. – Эмили натянуто улыбнулась. – Извини, я глупости говорю. Становлюсь истеричкой.

– Ты просто устала, вот и все. – Леди Харриет взяла внучку под руку. – А теперь пойдем. Найдем в магазине что-нибудь симпатичное и купим.

Нельзя терять осторожность, думал Саймон. Это может стоить ему жизни. Не следовало ему ехать за Эмили в Бат. Она его узнала. Точно. Несмотря на перекрашенные волосы и накладную бороду. Однако в глубине души он желал, чтобы она узнала его. Ему хотелось верить, что их связывает нечто, что окажется сильнее любого обмана, любой лжи, которая их разделяет.

Беззаботный кретин. Надо перестать думать об Эмили и сосредоточиться на своей миссии. Он глубоко вздохнул и поморщился, острее ощутив запах паба. Дым стлался по всему помещению питейного дома, как туман, – дым от трубок и сигар, смешанный с запахами прокисшего эля, пролитого рома и немытых тел. Любой из находившихся здесь мужчин мог оказаться врагом. Достаточно кому-нибудь узнать его, и…

– Не прикажете ли еще чего-нибудь, сэр? – Барменша с льняными волосами склонилась к Саймону и, прижавшись к его плечу мягкой, пышной грудью, поставила перед ним кружку эля. Барменша улыбнулась, опустила карие глаза, пробежала взглядом по его плечам, груди, коленям. Шумно вздохнула. – Буду рада услужить, сэр.

Саймон бросил монетку на поднос.

– Попозже.

Барменша подмигнула:

– Буду ждать, красавчик.

Женский смех то тут, то там вспыхивал среди гула мужских голосов: барменши надеялись заработать несколько лишних монет, позволив посетителю некоторые вольности. Одна из них как раз не спеша спускалась по лестнице в углу помещения. Несколько минут назад, когда он вошел в паб, Саймон видел, как эта самая барменша вела по этой лестнице пьяного моряка. Наверняка обчистила его карманы, прежде чем оставить валяться на грязной постели.

Для Саймона, прослужившего семнадцать лет в армии, пабы вроде «Путника» были заведениями вполне привычными. Он впервые переспал с женщиной именно в таком заведении. Ему было четырнадцать. Первый опыт его очень обогатил: он ушел с расцарапанным задом, множеством блох, облюбовавших его мундир, и массой умных мыслей в голове. Это был важный урок, способствовавший формированию у него хорошего вкуса.

Саймон откинулся на стуле, внимательно разглядывая грязного коротышку, который сидел напротив него. Этот самый Грейди только что опустошил кружку эля, уже вторую за несколько минут их знакомства. Саймона не покидала тревога, однако он давным-давно научился скрывать свои чувства.

– А-а. – Грейди шмякнул пустую кружку на исцарапанный стол и вытер рот тыльной стороной грязной руки. – Дьявольски хороший эль.

– Грейди, я сказал моему другу, тому, что сидит с нами, что ты поможешь ему. – Дигби подался вперед, оперся локтями о стол. – Так ты сможешь помочь?

– Может, и смогу. – Грейди шмыгнул носом, потер рукой щетинистый подбородок. Однако попытка изобразить безразличие была сильно подпорчена нетерпеливым блеском его глаз. – Мой капитан сказал, что согласен встретиться.

Губы Саймона изогнулись в ленивой усмешке.

– Когда?

– Завтра. – Грейди провел языком по зубам, сморщил сломанный нос, не сводя с Саймона глаз. – Где господин остановился?

– В гостинице «Красный лев».

Грейди кивнул:

– Шикарное место.

Поэтому Саймон и выбрал самую дорогую гостиницу. Контрабандисты должны быть уверены, что он богатый американец, желающий приобрести партию оружия.

– Значит, так: выйдете из дверей в десять ровно. Я вас отведу, куда надо. – Грейди встал, отодвинув стул. – Вы будете один! Никаких друзей, провожатых. Так хочет капитан. Понятно?

– Да. – Поглаживая пальцами гладкую ручку кружки, Саймон провожал глазами Грейди, пробиравшегося к дверям. Грязный коротышка шнырял в толпе с проворством терьера. Интересно, сколько здешних посетителей являются членами шайки контрабандистов, которую он выслеживает? Выслеживает, как хищник добычу. Хотя пока неизвестно, кто хищник, а кто добыча. Если кто-нибудь из контрабандистов его узнает, живым ему из этого паба не уйти.

– Не нравится мне все это, – сказал Дигби. – Почему он настаивал, чтобы вы были один?

– Видимо, опасается, не офицер ли я из акцизного управления. – Саймон отпил эля. Крепкий напиток обжег язык.

– Не понимаю, как это у вас получается, сэр. Судя по виду, вы совершенно спокойны.

Только дурак не боится опасности. Саймон знал, какое это рискованное дело – добиваться торжества справедливости. Но умереть он не хотел. Ни сейчас, ни прежде. Тревога переплеталась с возбуждением, как две разного цвета нити скручиваются в одну. Все эти годы именно сочетание этих двух ощущений помогало ему оставаться в живых.

– Не в первый раз мы с тобой ввязались в переделку.

– Верно, сэр. Только вот… – Дигби нахмурил брови. – Если б не вы, сэр, я бы сгинул там, на этом чертовом поле возле Ла-Коруньи, и большая часть нашего полка тоже. Никогда не забуду, как вы встали и крикнули, подняв тревогу, и в одиночку бросились отбивать французов. Не сдержи вы их тогда, нам бы к обороне не приготовиться. И еще я помню, как вам ядро попало в плечо. И еще тот случай, когда…

– Хочешь перечислить все эпизоды моей военной карьеры, Дигби?

Дигби покачал головой:

– Нет, сэр. Но должен сказать, что у человека в здравом уме страха должно быть побольше.

Саймон ухмыльнулся:

– Хочешь сказать, что я сумасшедший?

– Хочу сказать, что нынешняя наша авантюра слишком опасна, чтобы вот так походя в нее ввязываться. Возможно, вас ждет ловушка и вы отправляетесь прямехонько навстречу своей смерти.

– Верно. – Саймон расплылся в улыбке. – Но существует только один способ проверить, ловушка это или нет.