Текст книги "Развеянные чары"

Автор книги: Дебора Тернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Ее внимание привлек какой-то посторонний звук. Обернувшись, Линда увидела, что Коннор напряженно смотрит в окно. Она подошла и встала рядом.

Маленькая моторная лодка лихо вылетела на песчаную отмель. С нее спрыгнули три человека, один занялся лодкой, двое других неторопливо и не слишком уверенно двинулись к берегу.

– Твои знакомые?

– Что-то я их не узнаю… Оставайся здесь!

– Почему?

– Потому что я собираюсь пойти и прогнать их отсюда.

– Но ты не можешь…

– Еще как могу. Это частное владение, и я волен вышвырнуть отсюда кого угодно, если он явился без приглашения.

Он исчез, прежде чем Линда смогла вымолвить хоть слово. Через секунду она увидела, как он очень быстро направляется к непрошеным гостям, и в который раз поразилась животной грации, с которой двигалось его крупное, сильное тело.

Люди шли навстречу Коннору. Выглядели они куда более мирно, чем хозяин острова.

Один из них вдруг заметил Линду, и она невольно отшатнулась, увидев в его руках камеру. Журналисты!

Чтобы лучше рассмотреть прибывших, Линда вышла из дома на лужайку, но теперь инстинкт подсказывал ей, что надо бежать. Она и собиралась это сделать, когда тот, что был без камеры, неожиданно громко завопил:

– Линда! Линда Чериш! Погодите! Мы просто хотим поговорить с вами, задать пару вопросов! Что вы сами думаете по поводу денег фонда? Вы ведь близко знакомы с Френком Суини? Вы знали, что он покинул страну? А то, что вместе с ним пропала большая сумма денег?

Линда обернулась. Второй человек, отчаянно ругаясь, вылавливал из воды камеру. Коннор стоял рядом и очаровательно улыбался.

– Мне очень жаль, что так вышло.

– Какого черта вы уронили мою камеру? Вы за это заплатите!

– Пришлите счет.

Линда вбежала в дом и спряталась за занавеску. Те двое пытались последовать за ней, но Коннор преградил им дорогу с таким выражением лица, что они немедленно остановились. Винить их было трудно. Конкистадоры умели шутя завоевывать целые страны, а Коннор Брендон сейчас особенно походил на их прямого потомка.

Те двое пытались убедить Коннора пропустить их, но с таким же успехом можно было попытаться уговорить солнце садиться на востоке. Наконец парни сдались. Один из них сказал что-то напоследок, и Линда с ужасом увидела, как исказилось яростью невозмутимое лицо Коннора. Он схватил несчастного за шиворот и сильно толкнул. После этого все попытки журналистов наладить контакт прекратились. Они быстро залезли в свою моторку, и та унеслась прочь.

Коннор остался на берегу. Он дождался, когда лодка скроется из виду, и вернулся в дом. Линда кинулась к нему навстречу, но он резко бросил:

– Я же велел тебе оставаться в доме.

– Я не понимаю, Коннор! Почему это все… Откуда журналисты и зачем они хотели сфотографировать меня? Какие деньги? И кто такой Френк Суини?

– Управляющий фонда Чериша, основанного твоим покойным мужем Ником.

Линда нахмурилась.

– О чем они говорили, разъясни-ка это мне! Я что, занималась делами фонда?

– Не думаю, но точно сказать не могу.

– Тогда какого черта я должна знать, покинул он страну или нет?

– Действительно, какого черта… Ладно, пойдем в дом, там безопаснее. Нет никакой гарантии, что эти ушлые молодцы не высадятся на той стороне и не проберутся через холм.

Линда послушалась не сразу, и тогда Коннор просто взял ее за плечо и препроводил в дом силой. Занавесил окна, плотно прикрыл дверь. Линда с тревогой наблюдала за тем, что он делает, а затем тихо спросила:

– Коннор, что происходит? Они журналисты, да? И они хотели видеть меня. Зачем?

– Кое-кто написал книгу о Нике Черише. Нечто вроде документальной клубнички. Грязные сплетни, неожиданные откровения и все такое. Эти люди хотели задать тебе вопросы. Судя по всему, за ними придут и другие.

– Но почему?

– Потому что ничто так не поднимает тираж газеты, как скандал. А если они выяснят, что ты потеряла память… Полагаю, нам лучше этого избежать!

– Кто написал эту книгу?

– Я ее не видел, так что ничего не могу сказать.

Коннор что-то недоговаривал! Это ясно читалось в его глазах, впрочем, как и то, что больше он не собирается говорить на эту тему. Линда зябко обхватила плечи руками. Знакомый тоскливый ужас накатывал на нее.

– Почему они говорили про деньги? Если я не имела отношения к делам фонда, откуда я могу знать про деньги?

– Не имею понятия.

– Неважно. Что бы это ни было, я выясню это.

– Тебе многое предстоит выяснить, Линда…

– Либо я верну себе свою жизнь, либо нет. Даже если амнезия избавила меня от очень плохих воспоминаний, я должна их вернуть. Без них я пустышка, а моя жизнь – черный тоннель.

– Это пройдет. Ты хорошо себя чувствуешь? Побледнела…

– Все в порядке. Просто задумалась.

Они сели за стол и поужинали. Тоненькая паутинка недоверия разрасталась на глазах, Линда почти физически ощущала это. Разговоры о пустяках – и пристальный взгляд золотых глаз. Коннор Брендон о чем-то крепко задумался, и виной тому было ее прошлое.

Паутинка превратилась в крепостную стену, когда после ужина Коннор Брендон объявил:

– Я буду спать в другой комнате. У нас могут быть ночные визитеры, и мне не хотелось бы увидеть камеру, направленную прямо на нас с тобой!

8

Потрясенная его словами, Линда с трудом выдавила:

– Не думаешь же ты, что эти журналисты способны взломать двери или влезть в окно…

– Нет, не думаю. Но дверь в спальню ты все-таки запри. На всякий случай.

Линда овладела собой.

– Разумеется. Спокойной ночи.

Она вышла поспешно, стараясь скрыть охватившие ее горечь и разочарование.

Коннору стоило бы подыскать более подходящий повод для того, чтобы спать в соседней комнате!

Что-то в отношениях между ними изменилось, словно трещина пролегла там, где только что была благословенная и цветущая земля любви. Линда даже могла точно сказать, когда это началось: после той встречи с журналистами на пляже в заливе. Что они ему сказали?

Заболела голова, и Линда выпила сразу две таблетки болеутоляющего. Мрачная, несчастная, разом осунувшаяся, она открыла на ночь окно и легла в постель.

А может, журналисты ни при чем? Может быть, Коннор просто пресытился ею?

Долгая, невыносимо долгая ночь тянулась над миром, и Линда лежала без сна, тоскливо вслушиваясь в равномерный шорох волн, накатывающих на берег. Что она будет делать теперь, когда Коннор в таком настроении?

Заснула она под утро и проснулась поздно, солнце уже вовсю заливало золотом синий шелк неба. Собственно, разбудил Линду шум мотора, и она в тревоге поспешила вниз, в гостиную.

Коннор был здесь, и при виде него сердце Линды взмыло, а затем обрушилось куда-то вниз. Так всегда бывало, когда она смотрела на его мужественное лицо, но сегодня к этому чувству примешивалось еще кое-что. Неуверенность. Тревога. Страх.

– Коннор… Что случилось? Опять журналисты?

– Вертолет.

– Тот самый, на котором мы сюда прилетели? Что он здесь делает?

– Собирается забрать нас отсюда, что же еще!

Линда в панике пыталась хоть что-то прочесть на этом бесстрастном лице, хоть что-то, вселяющее надежду.

– А… куда мы летим? И каким образом ты вызвал пилота?

– Вообще-то здесь есть телефон.

Линда вскинула голову, фиалковые глаза опасно прищурились и запылали грозным огнем.

– Да, но ты говорил, что связи нет…

– Я говорил, что связь плохая, и это правда. Вчера я так и не смог дозвониться, но сегодня утром пробился. Кроме того, я узнал, что вчерашние журналисты опять едут на остров. На вертолете летят двое охранников, они проследят, чтобы ни одна живая душа не смогла высадиться на берег, так что вполне возможно, что мы сможем незаметно улизнуть отсюда и без помех добраться до Мельбурна.

– До Мельбурна? Но с какой стати я должна… Почему я не могу поехать к себе домой?

Жесткое лицо чуточку смягчилось, но Линде хотелось совсем другого. Чтобы Коннор обнял ее, прижал к себе, стал вновь нежным и внимательным…

– Линда, твой дом сейчас осажден журналистами всех мастей. Мы полетим в Мельбурн, ко мне домой. У меня есть частная посадочная площадка, и уж туда-то ни один из писак не сунется, это я могу гарантировать. Кроме того, в Мельбурне мы сможем показать тебя специалисту-психиатру.

– Психиатру?!

– По поводу твоей амнезии.

– О, разумеется… Хорошо, я буду готова через десять минут.

Какая же она глупая! Хотя это вполне логично – женщина с амнезией не помнит о своей амнезии.

Яростное нежелание встречаться с журналистами заставило Линду собраться почти молниеносно. Кидая вещи в сумку, она подумала, что уж в Мельбурне-то найдет хоть какую-нибудь газету, где написано про человека, за которым она была замужем. Должна быть какая-то зацепка, что-то такое, благодаря чему ее память проснется!

Дом был огромен и роскошен. Обстановка, как и в «лачуге» на острове, была подобрана с большим вкусом и носила на себе отпечаток характера хозяина. Это был истинно мужской дом. Коннор проводил Линду в ее спальню, которая, видимо, была предназначена для гостей, учитывая наличие в ней отдельной ванной комнаты.

Интересно, понимает ли Коннор, что она в него влюблена? Потому что, хотя он и говорил ей, что хочет ее, об истинных чувствах Коннора с уверенностью говорить нельзя. Физическое влечение – это еще не любовь!

А влюблена ли она сама? Бывает, даже заложники проникаются чувствами к своим похитителям, потому что общаются слишком тесно и слишком часто. Они с Коннором жили в полном уединении, она зависела от него, так не потому ли так сильна стала ее привязанность?

Вопросы кружились в голове Линды, обгоняя друг друга, и неожиданно она почувствовала раздражение и даже злость. Какого черта она должна безвылазно сидеть в доме Коннора, в чужом доме!

Линда не стала распаковывать вещи и спустилась в гостиную. Коннор окинул ее своим чуть насмешливым взглядом, исполненным некоторого превосходства.

– Ты похожа на кошку, которую привезли в новый дом. Я должен относиться к тебе повнимательнее.

– Меня что-то тревожит.

– Скоро приедет врач, я уже звонил.

Теперь он смотрел на нее чуть вопросительно, словно оценивая ее реакцию.

– Если память так и не вернется к тебе сама собой, мы посмотрим, что может сделать медицина.

Это резануло слух Линды. Коннор возится с ней из чувства долга, какой-то нелепой ответственности, наверняка жалея, что ввязался во всю эту историю.

Их отношения надо прекратить. Соблюдай дистанцию, Линда!

– Мне приятно слышать это «мы», но я предпочитаю справиться с проблемой сама, спасибо.

– Я не собираюсь ограничивать твою независимость, но в данный момент тебе не обойтись без помощи.

– Амнезия может пройти и сама собой, это не такая уж проблема. Важнее то, что происходит между нами. Если не считать того, что случилось на острове, мы остаемся партнерами по бизнесу, а это не рекомендуется смешивать с личной жизнью.

– Любому другому я за такие слова голову бы оторвал. Что до тебя, то если ты, Линда, считаешь именно так, то ты очень ошибаешься. Ты, вероятно, просто забыла, что такое бизнес.

Линда облизала внезапно пересохшие губы. Не поддаваться этому голосу, не смотреть в золотые глаза, не мечтать об этих жестоких и желанных губах…

– Бизнес не обязательно делает людей любовниками.

– Перестань засорять свой хорошенький ротик глупостями!

Он коснулся ее щеки, и все тело Линды отозвалось томительной дрожью. Каждое прикосновение Коннора было предельно эротичным, а гипнотизирующие ее глаза словно метали золотые стрелы, заставлявшие болеть сердце и душу.

– Не смотри на меня так, Коннор!

– Как «так»?

– Так, словно ты ждешь моего поцелуя…

Из груди мужчины вырвалось глухое рычание, стальные руки сомкнулись у нее на талии, и Линда замерла в объятиях Коннора, обессиленная, трепещущая и жаждущая ласки. Его губы скользили по ее лицу, и по мере их приближения к ее губам в груди женщины разгорался темный пожар страсти. Сердце билось так бешено, словно хотело вырваться из груди, кровь кипела в жилах, наполняя тело опасной и податливой легкостью.

– Назови меня по имени. Сейчас!

– Коннор. Коннор… Коннор!

Слова замерли на губах, к которым жадно и страшно прильнул рот Коннора, и сознание угасло, осталась лишь яростная жажда отдаваться и брать, изнемогать и погибать в этих сильных руках для того, чтобы в ту же секунду возродиться для новых ласк.

Прошло много времени, прежде чем она отдышалась и смогла взглянуть на Коннора. Он обжег ее золотым взглядом и сказал ласково, но твердо:

– В жизни не бывает ничего совершенного. Мы сами должны достичь совершенства!

В этот же миг где-то на другом краю света зазвенел колокольчик на двери, и Линда стремительно вернулась в реальный мир. Коннор отпустил ее, мгновенно превратившись в спокойного и уравновешенного мужчину, у которого все под контролем. Особенно чувства.

– Должно быть, это врач.

Линда чувствовала, как пылают ее щеки, и, чтобы скрыть смущение, сказала:

– В доме есть газеты?

– Ты уверена, что хочешь их видеть?

– Да. Уверена.

Еще один испытующий орлиный взгляд – и Коннор холодно кивнул.

– Думаю, что найду.

Он вышел из комнаты, и Линда смогла перевести дыхание. Колени дрожали, кожа горела, а в мозгу бился неуместный и провокационный вопрос: а что случилось бы, не приди врач именно сейчас?

Похоже, Коннор принял для себя какое-то решение, касавшееся не только его самого, но и того, с кем он намеревался связать свою жизнь.

Что будет, когда ее память вернется? Рискнет ли Линда поверить Коннору?

Врач оказался пожилым седовласым господином с добрыми и внимательными глазами. Он осмотрел Линду, внимательно исследовал место ушиба, задал несчетное количество вопросов и заявил, что, по его мнению, Линда в полном порядке.

– Я действительно чувствую себя хорошо, доктор, но что с моей памятью? Она вернется?

– Обычно амнезия связана с физической травмой, однако в вашем случае я бы так не утверждал. В вашем случае можно было бы сказать, что… э-ээ… мозгам просто потребовались каникулы. Передышка на время. Нечто вроде предохранителя в приборе. Сам он сгорает, но система от этого не страдает. Остается всего лишь поменять предохранитель.

Линда, не удержавшись, прыснула. Доктор ласково улыбнулся в ответ и продолжил.

– Возможно, у вас был тяжелый период в жизни, напряженная работа или сильное потрясение. Это вполне могло вызвать временную потерю памяти.

– Вы сказали, временную?

– О, да, в этом я почти уверен. Память вернется сама по себе. Кстати, думаю, вы уже и сами поняли, что подтолкнуть ваши мозги в этом направлении невозможно. Вначале у вас будут появляться короткие и не всегда ясные вспышки воспоминаний, потом их будет все больше, и, в конце концов, все встанет на свои места. Процесс может быть довольно долгим, нельзя сбрасывать это со счетов, но в вашем случае, мне думается, улучшение наступит уже в течение недели. Если нет – я уже говорил с Коннором, он привезет вас ко мне, и мы проведем парочку дополнительных тестов, возможно, сеанс гипноза. В любом случае запомните: вам не надо волноваться.

– Я попытаюсь. Большое спасибо за то, что пришли, доктор.

На этот раз улыбка у врача была суше.

– О, благодарить вам надо Коннора, не меня. Когда он чего-то хочет – это стихийное бедствие. Сопротивляться бесполезно, надо смириться и переждать.

Когда доктор ушел, Линда пересказала Коннору их разговор, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. От чрезмерности стараний этого не получилось, но Коннор только ободряюще кивнул.

– Думаю, он прав. Расслабься и успокойся. Так будет проще, и дело пойдет быстрее.

Вспомнив недавнюю сцену, Линда невольно улыбнулась этим словам, но вскоре опять нахмурилась.

– Коннор, что мне делать? Я имею в виду бизнес. Ты говорил о переговорах…

– Ты самый влиятельный клиент и сотрудник в банке Кая Свенссона.

– Немного же от меня толку, раз моя голова пуста.

– Если в твоей голове не хватает нескольких воспоминаний, это еще не значит, что она пуста.

– Расскажи мне о переговорах, Коннор. Может быть, разговоры о бизнесе смогут стать той ниточкой, которая свяжет в ее голове прошлое и настоящее?

Коннору ее идея по вкусу не пришлась, но он послушно принялся рассказывать. Через некоторое время Линда с радостью и облегчением поняла, что прекрасно понимает все, что говорит ей Коннор, хотя все называемые им суммы, активы и договора оставались для нее полной загадкой. Коннор участливо смотрел на нее и старался изо всех сил, а в конце рассказа поинтересовался:

– Ну что, все без толку? Очень жаль.

Неужели он собирается ее жалеть? Линда хотела разозлиться, но заметила в руках Коннора сложенную газету.

– Это та самая? С отрывком?

– Да. Иди сюда, на диван, сядь и почитай.

Нервы затрепетали, словно натянутая тетива, но Линда смело шагнула к дивану и почти твердой рукой развернула газету. Коннор устроился рядом.

Статья называлась «Секреты Золотого Мальчика». Читая, Линда бледнела все больше, однако успешно держала себя в руках.

Коннор жадно наблюдал за ней. Его глаза сузились, всей душой он стремился понять, не лжет ли черноволосая красавица, но на лице Линды словно застыла ледяная маска. Строки, посвященные личным переживаниям Пенни, она прочитала с легкой гримасой отвращения, ничего больше.

Коннор не собирался доверять ей безоговорочно. Женщины не меньше мужчин любят деньги и не готовы с ними расставаться по доброй воле, а он, Коннор Брендон, не собирается оставаться в дураках. Тот журналист на пляже говорил о растратах активов фонда Чериша, намекал, что после смерти Ника во всем могут обвинить его вдову, об этом же упоминалось и в статье, но что думает об этом сама Линда? Что скрывают фиалковые глаза Снежной Королевы?

Он испытал неожиданный и неуместный укол ревности, когда Линда принялась рассматривать фотографии. На них Ник смеялся, излучал радость жизни, свет, молодость… и легкомыслие. Линда задержалась на фотографии взглядом, а затем со вздохом выпрямилась.

– Он был симпатичный. Красивый даже.

Да, черт возьми, если тебе нравятся смазливые мальчики, остающиеся таковыми лет до шестидесяти!

– Да, очень.

– Наверное, я его любила? Не помню… Довольно банальная история. Классический адюльтер. Разумеется, кроме того абзаца, где говорится о растратах в фонде Чериша. Думаю, именно за этим все журналисты и охотятся. Узнать, что несколько миллионов долларов уплыли из карманов австралийских налогоплательщиков, – шикарный кусок для прессы.

Из всей статьи Линда быстро выделила самое главное, подумал Коннор. Должно быть, она знает, о чем говорит.

Нарочито небрежно протянул:

– Скорее всего, это они вбросили для затравки, чтобы возбудить интерес к статье.

– Что ж, надеюсь, все факты они проверили, иначе за это можно нарваться на иск о клевете…

Подозрения черной тучей клубились в душе Коннора. Он всегда гордился своим умением разбираться в людях, но в случае с Линдой это не получалось. Он не мог определенно утверждать ни того, что она врет, ни того, что она абсолютно невинна. Загадочная красавица, тайна за семью замками. Ее душа всегда была скрыта от него. Единственное, что он знал точно, так это то, что тело ее прекрасно и невыносимо желанно.

За прошедшие несколько дней ничего не изменилось, если не считать того, что они стали любовниками. Он все так же ничего не знал о Линде, и она ускользала от него. Словно клинок, выкованный в жарком пламени и закаленный во льду, гибкая и смертоносная, таинственная и отчужденная.

О чем она думает?

Линда потерла пальцами висок.

– Странно… Я словно о ком-то другом прочитала… Знаешь, Коннор, это звучит смешно, но ты единственный человек в мире, которого я знаю… кто мне знаком.

– Бедная малышка!

– Да… Теперь понятно, почему тот репортер спросил, знаю ли я, что случилось с деньгами.

Коннор врос в диван. Его голос звучал абсолютно индифферентно.

– А ты знаешь?

– Не думаю. В этой книжке про амнезию написано, что в основном психика не меняется. Уходят отдельные моменты, но общая линия неизменна. Видишь ли, я ничего не помню, но и теперь считаю, что воровать нельзя. Просто потому, что нельзя.

Коннор встал.

– Ладно. Давай оставим эту тему. В любом случае ты ничего не можешь сделать, пока память не вернулась к тебе.

Линда слабо улыбнулась, подняв на Коннора усталые и прекрасные глаза.

– Представляешь, проснусь завтра – и все вспомню.

– Будем надеяться, что так и будет.

9

Линду разбудили солнечные лучи и пение птиц. Некоторое время она просто лежала в постели, наслаждаясь тишиной и покоем, потом вздохнула и встала.

Коннора не было рядом с ней, только подушки и смятое одеяло, а за окном стоял непонятный гул… И память, проклятая память, так и не вернулась к ней. Правда, теперь Линду это уже не пугало.

Пустая постель означала только одно: Коннор Брендон больше не хочет заниматься с ней любовью. Он пресытился ею, и для Линды будет только лучше, если она примет это его решение и тоже научится держать дистанцию.

Остров… Райский уголок вдали от людей, где общепринятые правила не действуют, где так легко вообразить, что кроме тебя и твоего мужчины на всем белом свете никого не осталось… Здесь, в прагматичном и чопорном мире, следовало соблюдать приличия да и к здравому смыслу прислушиваться.

Звучит прекрасно, не правда ли? Вот только для Линды поздновато следовать этим разумным доводам. Последние несколько дней подарили ей столько неизведанного блаженства, столько опасного счастья, что все ее тело звенело, словно натянутая тетива. Линда мрачно уставилась на свое отражение в зеркале.

– Итак, на сегодня главная задача – держать дистанцию, дорогуша.

Однако внизу ее ждал Коннор, и при виде расцветшей на его лице радостной улыбки сердце Линды забилось сильнее. Тогда она в полном отчаянии поняла, что неимоверно, просто нереально сильно желает этого мужчину, нуждается в нем… Влюблена в него!

– Привет. Как ты сегодня, красавица?

– Все так же, если не считать того, что я знаю, кто я, где я и с кем я, а это уже больше того, что я знала пару дней назад.

Коннор кивнул, жестом фокусника выудив из тостера превосходно поджаренный тост. Быстро и ловко намазал его маслом и пододвинул Линде. Она еле сдержала дрожь желания, вызванную всего лишь мимолетным прикосновением его руки.

– Отлично прожаренный тост, браво!

– Моя экономка не велит мне выбрасывать деньги на ветер и покупать новый тостер, говорит, что и этот отлично справляется со своим делом, но я-то знаю, что дни старика сочтены. С каждым днем он выбрасывает тосты все дальше и дальше. Если дело так пойдет, мне придется запастись теннисной ракеткой. Да и выглядит он не лучшим образом.

– Не спорю, новый тостер выглядел бы более привлекательно, но ведь его задача – жарить хлеб, а не производить впечатление.

– Ты права. Тем более, что все эти новейшие кухонные комбайны, всякие там миксеры и шейкеры вообще внушают мне недоверие.

Линда лукаво улыбнулась.

– И у тебя в чулане не завалялось ни одной бабушкиной чугунной сковородки?

– Я не сентиментален. Иду по жизни налегке.

Вот так. Все правильно. Ни жены, ни любовницы. Никого он не допустит в свой мир, Коннор Брендон, и все-таки до чего же хорошо сидеть с ним рядом в это солнечное утро на кухне и болтать ни о чем.

– Это твой основной дом?

– Здесь я живу чаще всего и дольше всего.

Они перешли в столовую. Здесь вчера вечером Коннор успокаивал ее, из этих окон они вместе смотрели на ночные огни, такие мирные и спокойные. Линде, конечно, хотелось бы узнать о Конноре побольше, но она все время была настороже. Сексуальная притягательность этого человека не имела границ!

– Коннор, почему ты живешь здесь? Ведь у тебя бизнес едва ли не по всему свету, неужели ты не можешь поселиться где-нибудь в цивилизованном мире?

– Я австралиец. Я родился здесь, вырос, мне здесь нравится. В наши дни, к счастью, заниматься бизнесом можно, не просиживая дни напролет в офисе.

– Но ведь поездки и перелеты занимают уйму времени.

– Я уже давно сумел организовать все так, что это ничему не мешает. Правда, каюсь, теперь я собираюсь подольше здесь жить. Так сказать, обосноваться.

Линда с наигранным интересом уставилась в свою тарелку, чтобы скрыть предательский блеск глаз.

– И чем же ты собираешься здесь заняться?

– Отдать старые долги.

– Долги?

– Когда я только начинал, кое-кто мне здорово помог, и я собираюсь отблагодарить всех, кто поверил в меня и принял участие в моей судьбе.

– Звучит благородно…

Ник Чериш, кажется, тоже был филантропом. Везет ей на них, что ли?

Коннор скептически приподнял одну бровь.

– Не думаю, что это подходящее определение. Я просто верю в справедливость и стараюсь быть безупречно честным.

– Это то же благородство, просто по-другому названное. Как ты собираешься заняться этим делом? Учредишь какой-нибудь фонд?

– Посмотрим.

Коннор совершенно явно не хотел говорить на эту тему. Разговор он перевел вежливо, но твердо.

– Сегодня тебе опять придется посидеть взаперти. Пропавшие деньги твоего мужа до сих пор являются главной темой всех сегодняшних газет. Кстати, тут твоя шикарная фотография.

– Значит, я опять не смогу попасть домой?

– Нет, если, конечно, ты не мечтаешь о битве с журналистами, расположившимися у тебя на крыльце.

– О нет! А что те, все еще на острове?

– Мне позвонила охрана и сообщила, что на берег высадился целый десант фотографов и журналистов.

Аппетит пропал. Линда вяло подвинула себе кофе и принялась за статью. Через некоторое время она заметила:

– Интересно, что все-таки случилось с этими «пропавшими миллионами»? Разумеется, если это не обычная журналистская утка…

– Вот это они и пытаются выяснить.

Коннор откровенно наблюдал за ней, и Линда в замешательстве поняла, что у нее слегка вздрагивают пальцы. Она торопливо поднесла к губам чашку, но кофе показался невыносимо горьким и остывшим. Что ж, будем надеяться, что Линду Чериш, оставшуюся по ту сторону непроницаемого занавеса амнезии, нынешняя Линда Чериш сможет хотя бы уважать…

Внезапно ее обожгла еще одна мысль. Что, если Коннор ее в чем-то подозревает? Тогда становится понятно, почему он так старательно прячет истинное выражение своего лица под этой бронзовой маской хладнокровной и доброжелательной вежливости.

Ты просто ищешь оправдания тому, что он больше не хочет с тобой спать, Линда Чериш!

– Почему ты не ешь?

Она нашла в себе силы взглянуть ему в глаза прямо и смело.

– Я не голодна. Послушай, если вчерашняя статья не липа, то от тех нескольких миллионов должны были остаться какие-то следы. Не так просто украсть такую огромную сумму.

– И ты могла бы предположить…

– Лучше всего подошли бы оффшорные счета, но подписи обеих сторон на счетах должен был заверить кто-то третий.

Все это вырвалось у нее автоматически, и глядя ей в глаза, теперь строгие и лучистые, Коннор неожиданно вспомнил, как они занимались любовью. Что бы теперь ни произошло, забыть эту синеглазую королеву он уже не сможет. Страсть связала их невидимыми, но нерушимыми путами.

Черт, он рискует полностью утратить самоконтроль, и все из-за этих синих глаз! Ведь на крестинах маленькой Элли он успел переговорить с бывшими партнерами Ника, и все они твердо советовали ему держаться от Линды Чериш подальше, так нет же! Коннор Брендон, новоявленный сэр Галахад, ринулся на помощь прекрасной даме, увез ее на остров, спрятал от всего мира, да и сам спрятался, вместо того чтобы досконально во всем разобраться.

Достаточно будет одного ее взгляда, одной улыбки – и он снова потеряет голову.

Испуганная тяжелым молчанием, Линда вглядывалась в это суровое, почти жестокое лицо. Что скрывали золотые орлиные глаза, она понять не могла, зато очень хорошо почувствовала, как разливается по всему ее телу горячая волна желания и любви.

– Надо поесть, Линда. Один тост на весь день – это маловато.

– Похоже, ты собираешься следить за моим питанием и распорядком дня?

– Ты что, хочешь, чтобы я тебя кормил насильно?

– Не думаю, что необходимы такие жесткие методы.

– Тогда поешь! У тебя очень тонкие и изящные кости, но если мне предстоит любоваться только ими… Вот земляника, вот йогурт.

Она ела землянику и йогурт и слушала остроумные комментарии Коннора, вслух читавшего газету. Линда буквально купалась в низком, волнующем голосе. Напряжение отступало, на смену ему приходил покой.

Она готова поручиться, что ей никогда не приходилось переживать из-за невозможности поддерживать разговор. Губы искривились в горькой усмешке. А откуда ты знаешь, какой ты была прежде?!

– Почему ты опять закусила губу?

– Я устала от этого. Вчера мне хотелось поскорее все вспомнить, а сегодня я уже думаю: а может, не надо? Может, когда я все вспомню, мне будет еще хуже?

– Прекрати себя терзать. Доктор же сказал: мозгам потребовалась передышка. Все придет в свой черед.

– А я не могу ждать! Что я буду делать, если я не помню, как надо работать?

– Прекрати!

Истерика так и не успела начаться. Коннор быстро и с силой привлек Линду к себе, стиснул ее дрожащие пальцы.

– У тебя недельный отпуск, так что осталось еще пять дней. За это время память вернется, не волнуйся.

– Я не волнуюсь! Я в бешенстве! Мой мозг не имел права принимать такие решения, не посоветовавшись со мной, даже не предупредив! Я не знаю, кто я, я голой себя чувствую, и это чувство отвратительно. Я хочу поехать домой и снова стать собой!

Его объятия были надежными и теплыми, но Линда отчаянно сражалась. Впрочем, она тут же почувствовала, как тело-предатель начинает сдаваться, как исчезает в туманной дали самоконтроль, как слабеет разум…

– Прекрати, Линда! Расслабься. Ты сейчас умрешь от напряжения.

– Давай, еще скажи, что утро вечера мудренее, и это пройдет, все на свете можно пережить, бывало и хуже…

Она осеклась, завороженная расплавленным золотом его глаз. Коннор очень нежно улыбался ей, на смуглом лице ослепительно сверкали белоснежные зубы.

– Я не скажу тебе этого, королева.

Горячая волна зародилась где-то внизу, захлестнула тело, заставила грудь налиться болезненной и сладкой тяжестью. Соски затвердели, бесстыдно обозначившись под тонкой тканью блузки. Злая радость охватила Линду. Ну и пусть все катится ко всем чертям, пусть рушится жизнь, но вот они рядом друг с другом, и некая высшая магия управляет их телами!

Коннор тяжело дышал. Холодный разум мог управлять его лицом, помогал произносить правильные слова и делать важные замечания, но тело, горячее, полное сил и желания тело, отказывалось подчиняться рассудку. Эта женщина хотела его, а он хотел ее, только эта истина была непреложна в данный момент.

– Линда…

– Что, ты опять хочешь, чтобы я остановилась?

– Нет, я просто собираюсь сказать тебе, чем ты рискуешь.

Он и сказал. Линда выслушала его, чувствуя, как темная, яростная страсть заливает все тело, а затем прижалась к нему и, целуя мускулистую шею, шепнула:

– Я так хочу тебя, Коннор…

– Посмотри на меня, Линда!

Она вскинула глаза и едва не зажмурилась. В глазах мужчины полыхало пламя, а за ним скрывалась первобытная мгла страсти. Мощные руки обнимали ее, даря муку и блаженство, лишь тихий стон вырвался из губ Линды, когда его губы приникли к ее губам.