Текст книги "Развеянные чары"

Автор книги: Дебора Тернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

6

Линда стояла, вглядываясь в даль, одежда лежала у ее ног. Коннор тем временем вышел из воды. Его мускулистое тело, покрытое ровным бронзовым загаром, блестело в лучах солнца, мускулы лениво перекатывались под гладкой кожей. Коннор Брендон очень напоминал хищного зверя – сильного, красивого и опасного. Линда нервно повела плечом. Вид этого почти обнаженного тела немедленно вызвал у нее сладкую судорогу внизу живота. Она желала его со всей страстью, на которую только способна женщина, и это необузданное, первобытное желание пугало холодный рассудок.

Коннор подобрал с песка полотенце и обернулся им, бросив слегка насмешливый взгляд на Линду. Во всяком случае, так ей показалось.

Он увидел ее, еще плавая в океане. Она вышла из дома, и ветер немедленно стал играть с тонкой тканью парео. Умопомрачительная фигура Линды не просто угадывалась – она была почти обнажена, и Коннор мрачно подумал о том, что даже прохладная вода не в силах остудить его желание. Линда Чериш возбуждала его каждую минуту, каждый миг, едва он только видел ее.

Все мышцы напряглись, каждая клетка тела вопила, умоляла о близости с этой прекрасной… и снова недоступной женщиной.

Она выглядела как всегда: безупречно и немного отстраненно. Полный самоконтроль и холодная вежливость, ничего больше.

Прошедшей ночью Коннор познал другую Линду – воплощение женственности, чувственности и страсти столь горячей, что сейчас ему было больно видеть привычную Линду Чериш, Снежную Королеву.

Куда его способна завести страсть?

– Смущены и не знают, куда девать глаза.

Тонкие брови изящно выгнулись в изумлении.

– Ты о ком?

– О нас. Ты смущена – и прячешься за потерей памяти, я смущен – и злюсь на самого себя. Мы снова вернулись в прошлое, ведем себя, как несколько месяцев назад. Тогда я впервые увидел тебя вблизи и… и возжелал, выражаясь по-библейски.

Линда изо всех сил старалась не отвести взгляд, и Коннор прекрасно это понимал. Помедлив секунду, она повернулась и пошла прочь, уронив полотенце на песок.

Коннор мрачно наблюдал, как она скидывает парео и входит в воду. Бикини почти не прикрывало белоснежную кожу, чуть тронутую золотистым загаром. Линда поплыла легко и умело.

Она словно убегала от Коннора.

Он должен это изменить.

Линда плавала до тех пор, пока все мышцы не взмолились об отдыхе. Только тогда она выбралась на берег и легла на песок. Коннор лежал в шезлонге на открытой веранде дома и, судя по виду, был полностью погружен в книгу, но это не могло ввести Линду в заблуждение. Он наблюдал за ней очень внимательно. Линда нарочно отвернулась и стала смотреть на океан. Бесконечная синева сливалась с синевой неба, такой же беспредельной, солнце ласкало кожу, легкий ветерок нес прохладу и покой. Покой… Давно она не испытывала этого чувства.

– Ты сгоришь.

Коннор подошел бесшумно, и Линда вздрогнула, увидев его в полуметре от себя. Взгляд мужчины бесстыдно скользил по ее плечам и груди. Она почувствовала, как загорелись щеки.

– Скоро пойду в дом.

– Не скоро, а сейчас.

Он сказал это вежливо, но твердо. Линда села и отбросила черную прядь, упавшую на глаза. Ее ответ был столь же вежлив. Интонационно.

– Поди к черту, будь так добр.

Коннор рассмеялся и ушел в дом первым. Линда поплелась за ним. Ощущение покоя покинуло ее.

Она приняла душ и переоделась, затем убрала растерзанную постель, почему-то стыдясь на нее смотреть. Скомканные и разбросанные подушки слишком живо напоминали о случившемся ночью.

Когда она спустилась вниз, в доме стояла тишина, но присутствие Коннора ощущалось в воздухе. Напряжение. Опасность. Беспокойство.

Он опять лежал на шезлонге. Теперь книжка прикрывала его лицо. Судя по всему, Коннор спал.

Линда села неподалеку, бросая на него косые взгляды. Почему она его боится? Да, она совсем не знала этого человека, и память здесь ни при чем. Она его в принципе не знала. Сердцебиение, учащенный пульс, жар во всем теле – все это только реакция женщины на присутствие великолепного самца, ответ организма на мощное сексуальное притяжение, химическая реакция, если угодно. Но кто такой Коннор на самом деле, оставалось для нее тайной.

И вся ее прошлая жизнь – тоже.

Это пугало Линду более всего, внося разлад во всю ее систему мироздания.

Коннор лениво приоткрыл один глаз и сонно поинтересовался:

– Что-нибудь нужно?

– Да. Где стиральная машина? И где взять чистое постельное белье?

– Прачечная сразу за кухней. Белье в комоде, в коридоре, где спальня. Помочь тебе застелить постель?

– Нет, спасибо.

Это вырвалось слишком поспешно, Линда даже удивилась своему испугу. Вопрос прозвучал вполне невинно, вернее, прозвучал бы так, если бы его задал любой другой человек.

Она неоправданно долго возилась со стиральной машиной, затем долго и придирчиво выбирала постельное белье, а потом целую вечность стелила его. Только плюхнувшись на чистые простыни, пахнущие свежестью, она почувствовала облегчение, почти радость. Абсолютно нелогичную. Впрочем, женщина, с утра пораньше потерявшая память, имеет право быть нелогичной. Линда неожиданно улыбнулась и громко сказала:

– Вот так. Это изгонит тебя отсюда, Коннор Брендон.

Она лгала себе. Незримо Коннор Брендон лежал рядом, в ее постели.

Она неожиданно для себя задремала и так же внезапно проснулась, каким-то шестым чувством ощутив приближение человека, мысли о котором не оставляли ее даже во сне. Стук в дверь заставил Линду едва ли не подпрыгнуть на месте. Она заметалась по комнате, торопливо надела купальный халат, потом подошла к двери и распахнула ее. Коннор стоял на пороге, слегка улыбаясь и глядя на нее сверху вниз до отвращения понимающим взглядом. Линда проглотила комок в горле и выдавила:

– Да, Коннор?

– Я подумал, не хочешь ли ты чего-нибудь выпить?

– Ты собираешься меня подпоить?

И прикусила язык, но было уже поздно. Господи, что за чушь она несет!

Брови Коннора взлетели вверх, а улыбка стала шире и ехиднее.

– Я имел в виду кофе, а ты?

Простой здравый смысл подсказывал: им предстоит прожить здесь вместе целую неделю, так не стоит ли наладить легкие дружеские отношения, вместо того чтобы постоянно язвить и подкалывать друг друга? Глупо искать в каждом его слове двойной смысл, а в каждой фразе непристойный намек. Коннор Брендон достаточно интеллигентен, чтобы обойтись без этого.

Она вздохнула и произнесла почти спокойно:

– С удовольствием выпью чашку чая. Потом думаю пойти прогуляться.

– Что ж, почему бы и нет.

Пока чайник закипал, он показал ей подсобные помещения, заметив, что она может пользоваться всем, что ей может понадобиться. Линда с любопытством рассматривала книжные полки, на которых стояли книги по истории, религии, бизнесу, а также богатая коллекция классической литературы.

– Широкий выбор, хотя несколько эклектичный.

– У меня разнообразные вкусы. Куда хочешь пойти? До противоположной стороны острова около получаса бодрой ходьбы, но если не взбираться на холм, то кружная дорога займет у нас еще минут двадцать.

– Ты вовсе не обязан идти со мной.

– Да, но тебе понадобится проводник.

Вероятно, именно так жмурится сытый лев, прихлопнув тяжелой лапой загнанную «про запас» антилопу.

– Что ж, спасибо.

– Не за что.

Меняя туфли на кроссовки, Линда сердито думала о том, что у Коннора, судя по всему, имеется какой-то скрытый план. Ее не на шутку тревожил какой-то странный холодок, мерцавший в глубине насмешливых золотистых глаз.

Чай пили на веранде. Линда честно пыталась расслабиться и радоваться тишине и покою, пению цикад и шороху волн, аромату цветов, солнцу, небу… Но что-то ей мешало.

– У тебя есть солнечные очки? А панама? Надень обязательно.

– Разумеется.

Она сказала это легко и небрежно, хотя на самом деле понятия не имела, есть ли у нее очки и панама. Как будто ничего не произошло. Как будто она все помнит. Как будто она не занималась любовью с этим мужчиной и они просто знакомые.

– Как пойдем? По берегу или через холм?

– Давай через холм.

– Хочешь убедиться, что это действительно остров?

Она улыбнулась.

– Конечно.

– Умная девочка. Вот за это ты мне и нравишься. Стальная воля и холодный разум.

– Я думала, ты скажешь, что у меня мужской ум.

– А тебе уже приходилось такое слышать?

– Думаю… да. Но не помню.

– И тебе это нравилось?

– Я не считаю, что это подходящий комплимент для женщины. Когда так говорят, подразумевают, что обычно женщины умом вообще не обладают.

– Да нет, просто они думают по-другому.

– Почему ты в этом так уверен?

– Потому что правила устанавливают мужчины, а женщины придумывают, как их нарушать. Линда, перестань со мной сражаться. Я тоже не считаю это хорошим комплиментом, и у меня работает масса женщин, которых я ценю за то же, за что и мужчин: за умение добиваться решения поставленных задач. Смотри под ноги. За зиму тропу совсем размыло.

– Ты это называешь тропой?

– Скажи спасибо, что хоть такая есть. Здесь же дикий лес. Возможно, эти деревья помнят первых поселенцев. Иди, не бойся. Поскользнешься – я поймаю.

– Я не поскользнусь.

Линда шла впереди и не могла видеть, каким огнем пылают глаза Коннора. Он жадно рассматривал ее соблазнительную фигуру, изо всех сил борясь с желанием обнять ее, прижать к себе, сорвать с нее одежду и любить, любить до безумия, целовать эти губы, зарываться лицом в черную волну волос, чувствовать, как наливается в его руках жаром и страстью безупречное тело…

Прошлой ночью все запреты были нарушены. До этого Коннор Брендон лишь знал, что в каждом человеке прячется дикарь, но даже не предполагал, как трудно укротить однажды вырвавшиеся на волю инстинкты. Сейчас он чувствовал себя шестнадцатилетним юнцом, который не в силах справиться с голосом плоти.

Подумать только, ведь в свое время он даже усомнился в сексуальной ориентации Линды Чериш! Нет, он не был самовлюбленным красавцем, но прекрасно знал, как реагируют на него женщины. Иногда это раздражало, иногда забавляло, иногда мешало, временами приносило пользу. Но Линда Чериш уже при первой встрече ясно дала понять, что видит в нем только партнера по бизнесу, а это было по меньшей мере непривычно. С тех самых пор он неотрывно следил за красавицей Линдой, ловя хоть какой-то проблеск чувств в фиалковых глазах. Там, в цивилизованном мире, Коннору это так и не удалось, хотя иногда ему казалось, что она не так равнодушна к нему, как хочет показать. Зато здесь, на острове…

Пусть прошедшая ночь была только прекрасной случайностью, но теперь Коннор Брендон точно знал, что ни за какие богатства мира не откажется от ее повторения.

Только зачем она придумала эту дурацкую и абсолютно неправдоподобную историю с потерей памяти? Это не может быть правдой, это просто смешно и нелепо, хотя…

Несколько раз за сегодняшний день он ловил в ее глазах такую растерянность, что это его на самом деле тревожило. Может, она и впрямь ничего не помнит?

Одно из двух: либо она великолепная актриса, либо она действительно потеряла память.

Честно говоря, какая-то часть его сознания даже надеялась на это. Если Линда Чериш забыла все… Это значит, что она забыла и Ника.

Кое-что от прежней Линды осталось. Возможно, на уровне инстинктов. Вот сейчас она идет впереди него по узкой и заросшей густой травой тропе по довольно крутому склону, но ни разу не попросила остановиться передохнуть, не оперлась на его руку. Прежняя Линда Чериш тоже не просила о помощи. Никогда.

Что могло вызвать амнезию? Признания Пенни? Развенчание светлого образа ее ненаглядного Ника? Занятия любовью этой ночью? Последнее могло бы польстить его мужскому самолюбию, будь он хоть чуточку примитивнее. Как говорится, она любила его до потери памяти…

А еще эти опасения Тони Херда! Время для выяснения этой ситуации он выбрал явно неудачное, к тому же ничего конкретного Коннор не услышал. Растраты в фонде Чериша… причастность к этому Линды…

Что ж, теперь у него есть неделя. Целых семь дней. Он должен за это время выяснить правду.

На вершине холма они остановились. Линда сорвала несколько листьев эвкалипта и растерла их между ладонями. Поднесла к лицу и с наслаждением втянула пряный аромат. Коннор тоже вдыхал этот чудный запах. Если бы Линда не знала, что он стоит рядом, то ни за что бы об этом не догадалась: даже по траве и опавшим листьям Коннор двигался совершенно бесшумно, словно крупный хищник, уроженец здешнего леса.

Коннор взял ладони Линды, поднес их к лицу. Линда подумала, что навсегда запомнит этот безгрешный и прекрасный момент: они стоят на вершине цветущего холма, над прекрасным и диким островом, вместе вдыхая пряный аромат эвкалипта, и глаза Коннора смотрят на нее. С нежностью. Без насмешки. Без скрытой мысли.

– Ну что, убедилась? Это действительно остров.

– Убедилась. А что это за место?

– Архипелаг Уанпарагоа. Видишь вдали линию? Это остальные острова. А в той стороне, вон там, материк. Прямо на берегу живут Кай и Джой.

Линда вопросительно взглянула на него. Некоторое время Коннор вглядывался в эти доверчивые и непонимающие синие бриллианты, затем добавил чуть мягче:

– Это твой босс и его жена. У них есть дочурка, Элли, на ее крестинах мы вчера были. Да будто ты не знаешь!

Линда грустно опустила голову и не ответила. Помолчала, потом тихо спросила:

– Мы можем спуститься на берег?

– Можно, только это довольно долго. Не боишься дороги через камни?

– Нисколько. Пошли?

– Это дальше, чем кажется отсюда.

– Я не хрупкий цветочек, а этот остров не настолько велик, чтобы путешествие по нему измотало кого-то до смерти.

– Ну, как сказать…

По дороге они болтали и смеялись, иногда подначивая друг друга, и глазели по сторонам, получая от этого искреннее удовольствие. Уже внизу, прыгая с камня на камень, они разглядели в прозрачной воде маленького осьминога, который при виде них немедленно притворился камушком.

Коннор оказался прав: дорога была довольно длинной. Ноги у Линды гудели, и, когда они уже шли по песчаному пляжу обратно к дому, она едва их передвигала. Конечно же, Коннор это заметил.

– Ты в порядке?

– Все отлично. Замечательный остров. Как давно он стал твоим?

Как-то так получилось, что Коннор больше не казался ей врагом. Совместная прогулка сблизила их, помогла наладить нормальные человеческие отношения.

– Сто пятьдесят лет назад здесь был прииск. Океан разрушил шахту и тоннели. После этого остров почти ничего не стоил, и мой предок купил его. Прапрадед, полагаю. Здесь он рыбачил, выращивал хлеб, маниоку и цветы, здесь они с женой растили восьмерых детей.

Линда остановилась и задумчиво сказала:

– Тихая здесь, должно быть, была жизнь…

– Это с восьмерыми-то детьми?

Она рассмеялась, но осеклась, увидев, как окаменело лицо Коннора. Линду словно обдало холодом.

– Что я сделала не так?

– Ничего. Мне нравится твой смех. Ты еще больше хорошеешь. Кстати, ты знаешь, что когда ты злишься, у тебя глаза становятся зелеными?

– Хм, спасибо, хотя я сомневаюсь, что глаза могут изменять цвет.

– Твои изменяют. У тебя красивый голос, нежный и звонкий, но всегда очень… дисциплинированный. А вот когда ты смеешься… Сегодня я впервые это слышал.

– Не может быть!

– Правда. Я бы запомнил. Сейчас ты была очень юной и свободной.

– Наверное, как и все смеющиеся люди…

– Наверное. Ладно, пошли. Аппетит-то уж мы нагуляли точно.

Они ели холодного цыпленка, фрукты и сыр, а потом пили крепкий и душистый кофе, любуясь заходящим солнцем. Вскоре глаза у Линды стали слипаться, и тогда Коннор с притворной суровостью приказал:

– Спи. Тебе надо отдохнуть.

– Но я уже вздремнула после завтрака… И вообще, после обеда спали только в прошлом веке…

– Ерунда! После обеда спят, когда хотят отдохнуть. Спи здесь. Мне нравится смотреть на тебя спящую.

– Ну уж нет. Вдруг я храплю во сне?

Коннор улыбнулся и нежно коснулся ее руки.

– Нет, королева. Ты смешно посапываешь, это есть, но уж точно не храпишь.

Огонь пробежал по жилам Линды. Она вспыхнула и попыталась отвести взгляд, но золотые глаза притягивали, приказывали, настаивали и не отпускали. Тихий голос мужчины стал на октаву ниже.

– Мы не спрячемся от этого, Линда. Даже если оба потеряем память. Прошлой ночью мы любили друг друга так, что об этом можно только мечтать, и ты заснула в моих объятиях счастливой…

Она смотрела на его руки и чувствовала, как по спине бегут мурашки. Серебряный дождь перед глазами, золотое пламя в крови… эти руки ласкали ее тело прошлой ночью. Эти руки знали ее всю. И она была счастлива!

7

Жестокая и циничная усмешка неожиданно исказила смуглое лицо Коннора.

– Ты хочешь меня точно так же, как я хочу тебя. Но не надо бояться! Я не юнец и способен управлять своими страстями. К тому же я не собираюсь срывать с тебя одежду на пороге собственного дома и силой принуждать спать со мной.

– Я не хочу…

Голос Линды прозвучал безжизненно и вяло. Силы мгновенно оставили ее. Очарование дня безвозвратно улетучилось, оставив лишь горечь, страх и неуверенность. Она сделала всего один шаг – и Коннор моментально оказался у нее на пути. Он стоял, уперевшись рукой в дверь, и смотрел прямо на нее. Потом поднял руку и провел пальцами по лицу Линды. Его прикосновение заставило ее задрожать, напрячься, но вместе с тем разбудило такие воспоминания, от которых сладко заныло в груди. Коннор коснулся пальцами ее уха, отбросил черную прядь…

– Какие изящные ушки! Когда память вернется к тебе, я украшу эти ушки бриллиантами. Самыми большими, какие только найду. Ты будешь одета в бриллианты. И больше ни во что. А потом мы займемся любовью…

Линда буквально примерзла к полу, но в следующее мгновение Коннор отступил, давая ей пройти. Она стремглав ринулась в комнату и захлопнула за собой дверь. Здесь можно было чувствовать себя в безопасности. Относительной.

Линда сорвала с себя одежду, торопливо натянула просторную футболку и нырнула в прохладную белизну постели, словно надеясь отыскать утраченные воспоминания среди мягких пуховых подушек.

Не вышло. Единственное, о чем напоминала эта постель, – Коннор Брендон, его сильные руки, смуглое жаркое тело, горячие и жадные губы, отблески света в темных вьющихся волосах, золотые невероятные глаза…

Линда ворочалась, гнала от себя возбуждающие видения и пыталась вспомнить утренний сон, но ничего конкретного не вспоминалось. Только ощущение блаженства и спокойной уверенности женщины, которую любили всю ночь.

Потом страх. Ужас человека, обнаружившего, что он – никто.

Коннор сказал, она вдова. Если она любила мужчину настолько, что вышла за него замуж, то почему она не помнит его?

Линда вытянулась на прохладных простынях и решила прибегнуть к счету и специальным дыхательным упражнениям, чтобы расслабиться… Стоп!

Откуда она знает, как нужно дышать, чтобы расслабиться?

С остервенением взбивая подушки, Линда бормотала, успокаивая саму себя:

– Ты помнишь это, потому что в голове у тебя выросла стена, но за ней все равно хранится все, что ты когда-либо в жизни делала, говорила и чувствовала! Все, понимаешь?!

Она лежала и твердила, как заклинание, собственное имя, пока не провалилась в сон.

Ей приснились классические темные коридоры из учебника по психологии. Линда бродила по ним и все искала, искала… нечто, чему не было названия.

Она проснулась, как будто ее толкнули. Коннор стоял в дверях. Его лицо было невозмутимым и непроницаемым, и в этот миг он особенно напоминал древнего воина-завоевателя.

Линда подтянула тонкое одеяло чуть не до подбородка, хотя на ней была футболка, и спросила крайне суровым голосом:

– Чего ты хочешь?

– Ты кричала. Я решил, что тебе приснился кошмар.

Несмотря на внешне невозмутимый вид, Коннор едва сдерживал свой восторг при виде Линды. Легкий румянец красил ее бледные щеки, глаза потемнели от сна, спутанные волосы рассыпались по плечам. Даже в простой футболке она выглядела куда более соблазнительно, чем любая красотка в шелке и кружевах, едва прикрывающих тело. Коннор слегка нахмурился.

Ему требовался ясный ум, но рядом с Линдой мозги работали только в одном направлении – будили воспоминания о крайне соблазнительных сценах прошлой ночи, когда это великолепное тело содрогалось от страсти в его объятиях.

Линда провела рукой по лицу.

– Это был не кошмар. Но все равно, спасибо, что разбудил.

Интересно, а она помнит их ночь любви?

Холодный рассудок твердил Коннору, что полная потеря памяти в результате небольшой травмы головы практически невероятна, но беспокойство его не оставляло. Травма травмой, но ведь весь предыдущий день для Линды Чериш выдался более чем трудным. Может быть, она не притворяется.

И все же она ведет себя подозрительно. Похоже на то, что она хочет его отвлечь. От чего?

Возможно, она переживает свою измену памяти мужа и амнезия – своеобразная защита от этой измены?

Господи, о чем он думает!

Если то, что успел сказать ему Тони Херд, правда… Впрочем, на прямой вопрос, замешана ли Линда в махинациях с деньгами фонда Чериша, Тони отрицательно замотал головой.

– Нет, нет, Коннор, не думаю. Но то, что она о них знала, несомненно. Они с Френком Суини друзья. Очень близкие друзья. Потому-то все так ужасно.

Если предположить, что Линда не просто знала о махинациях, амнезия очень уместна. С такими деньгами, даже поделенными с Френком, ей не пришлось бы работать две жизни подряд.

– Прекрати пялиться на меня, как на дохлую рыбу, которую выбросило на пляж!

В синих глазах Линды заплясали сердитые зеленые огоньки.

Коннор пришел в себя и сердито огрызнулся:

– На дохлую рыбу я пялюсь совсем не так!

Линда неожиданно почувствовала, что сейчас расплачется.

– Пожалуйста, Коннор… уходи.

Она отвернулась и спрятала лицо в подушку. Почти сразу же сильные руки взяли ее за плечи и с силой приподняли.

– Так, значит, это был не кошмар?

– Нет. Это было очень… символично. Я бродила где-то и искала, искала, стучалась в запертые двери, но мне никто так и не открыл. Мне очень нужно было найти это что-то, но я не смогла.

Коннор неожиданно нежно прижал ее к себе.

– Успокойся. Это был просто сон.

Его сердце билось совсем рядом, широкая грудь вздымалась равномерно и спокойно, и Линда вдруг ужасно захотела навсегда остаться здесь, на груди Коннора Брендона, потому что нигде в мире ей не будет так спокойно и легко, так уютно и безопасно…

– Я не знаю, кто я. Я не знаю, кто ты. Я знаю, что мы в Австралии, и как зовут премьер-министра тоже знаю. Я знаю, что Земля вращается вокруг Солнца, но я ничего не знаю про себя. Мою жизнь стерли из моих собственных мозгов.

– Посмотри на меня.

– Зачем?

Честно говоря, она этого просто боялась, но большая ладонь властно взяла ее за подбородок и подняла заплаканное лицо к свету. Золотые глаза, не мигая, смотрели на Линду, изучали, препарировали ее душу, гипнотизировали и успокаивали. Она завороженным шепотом произнесла:

– Я даже не помню человека, за которым была замужем, а это я должна была бы помнить. Коннор, я хочу домой. Там я все вспомню.

– Сомневаюсь в этом. Твой дом похож на картинку из каталога – ничего личного, никаких воспоминаний.

Он напряженно о чем-то думал, его лицо опять превратилось в бронзовую маску. Линду это испугало.

– Ты… ты веришь мне?

– Что ты потеряла память? Да, верю. Исключительно потому, что раньше ты скорее умерла бы, чем позволила мне увидеть твои слезы или растерянность.

– Я что, была абсолютно бесчувственной?

– Ну почему же бесчувственной. Просто ты всегда все контролировала. Холодная, умная, точная. Леди во всем.

– Коннор… Если я пойму, почему потеряла память, то, возможно, смогу что-то сделать с этим. Ты говорил о каких-то плохих новостях…

– Ты узнала, что твой муж тебе изменял.

Линда молча кивнула. Эту информацию тоже требовалось переварить.

Почему ее муж предал ее? Что у них был за брак? Что она почувствовала, когда узнала? Горечь? Стыд? Злость? Все вместе? Не почувствовала ничего?

– Знаешь… для меня это только сообщение о событии. Я ничего не чувствую.

– В тот момент чувствовала.

– Достаточно, чтобы захотеть забыть его?

– Возможно. Если ты хочешь связать это с тем, что произошло между нами, то ты не права. Не тот характер. Тебе просто был нужен отдых.

– Но это ужасно! Звучит так, как будто я тебя использовала.

Коннор неожиданно рассмеялся.

– Если с этого и начиналось, то этим не закончилось, уверяю тебя. Не думаю, что ты отдохнула вчера ночью, но оскорбленная женственность была отомщена, это уж точно. Честно говоря, в моей жизни не было более восхитительных ночей. Ты была соблазнительна и чертовски хороша!

– И мне… мне понравилось?

– Несомненно.

Линда вспыхнула, но глаз не отвела.

– Не могла же я потерять память только потому, что занималась с тобой любовью! Это глупо!

– Послушай, Линда. Ты очень страстная женщина. В любви ли, в ненависти – все равно. Вполне возможно, что эти две страсти просто столкнулись внутри тебя, и рассудок не выдержал. Тебя, с одной стороны, потрясло предательство мужа, а с другой – ты слишком сильно хотела другого мужчину. Не прячь глаза, королева! Ты хотела меня с самого первого дня нашего знакомства.

Линда мрачно взглянула в смеющиеся глаза Коннора. Если правда такова, то не лучше ли жить с амнезией?

Коннора терзала ярость. Теперь, когда они начали выяснять все с самого начала, он совсем перестал понимать, почему вчера она отдалась ему.

Это сейчас она ничего не помнит, но ведь та Линда Чериш прекрасно отдавала себе отчет, что Коннор Брендон не тот мужчина, которого можно использовать как мальчика по вызову и оттолкнуть на следующий день.

В этот самый момент Линда вдруг произнесла очень отчетливо и спокойно:

– Коннор, займись со мной любовью. Прямо сейчас.

Он опешил. Пусть только на миг, но опешил. А затем ярость вспыхнула с новой силой.

– Зачем? Почему, Линда?!

– Потому что я не могу смотреть на тебя без того, чтобы не хотеть этого. Единственное, что спасает меня от слепой паники, – это то, что ты рядом со мной. Я не помню, что было прошлой ночью, но хочу вспомнить.

Линда сказала правду. Единственным безопасным убежищем для нее были объятия Коннора. Возможно, только потому, что больше она никого не помнила, но она подозревала, что дело было совсем не в этом.

Похоже было на то, что она влюбилась в Коннора Брендона, и произошло это давным-давно.

Коннор смотрел на Линду почти сердито и в отчаянии думал, что смог бы противостоять ей, если бы не прошлая ночь! Если бы не это выражение доверчивости, смущения и любви в фиалковых глазах, устремленных на него сейчас.

Инстинкты уверенно побеждали холодный рассудок, хотя тот сопротивлялся изо всех сил.

Она ищет безопасности. Что ж, он, Коннор, тоже хочет этого.

Она занималась с тобой любовью, шептал рассудок. Она сгорала от страсти в твоих руках, и пусть этого не помнит ее мозг, но тело-то не обманешь!

Он видел, как она пытается бороться с собой, как прикрывается холодностью и деланным равнодушием, но голос тела, голос плоти звучит все громче и увереннее…

– Коннор…

Он сел на кровать возле нее, взял тонкую руку и коснулся губами бледных пальцев. На безымянном все еще виднелся след от обручального кольца, которое она выбросила в окно его машины по дороге. Коннор поднял глаза и взглянул на Линду. Теперь в его золотисто-карих глазах не было ни насмешки, ни недоверия. Теплый огонь горел в них и зажигал кровь Линды.

– Линда… ты уверена?

– Я уверена. Я ничего не помню о себе, но истинное желание распознать могу. И возможно…

– Возможно?

– Возможно, это вернет мне память. Хотя это не главное, почему я прошу тебя заняться со мной любовью.

Коннор горел от возбуждения, и одна неожиданная мысль ярко сверкнула в мозгу. Почему он ей так не доверяет? Что бы ни было в ее жизни до сегодняшнего дня, с ним она откровенна. Линда Чериш испытывает к нему те же чувства, что и он к ней, желает того же, чего желает он, так зачем терзать себя подозрениями?

Коннор стянул рубашку, не расстегивая ее, и у Линды перехватило дыхание. Под смуглой кожей мужчины переливались смертоносной силой мускулы, глаза горели мрачным и завораживающим огнем. Линда провела кончиком языка по внезапно пересохшим губам. Кровь шумела в ушах, серебряные молоточки выбивали тревожную и радостную дробь во всем теле, а само тело медленно плавилось под золотым и безумным взглядом ее бога.

Губы заскользили по отяжелевшей груди, нежно обхватили напряженные соски, руки ласкали ее тело медленно, словно Коннор пытался изо всех сил сдержать свою страсть, а затем Линда сама со стоном прильнула к нему, и жар их тел стал единым, а биение сердец слилось в ровный гул.

Ее тело все помнило и действовало само по себе. Она выгибалась в руках Коннора и, раскрываясь подобно цветку, принимала его внутрь себя, чтобы в следующий момент отпрянуть и прильнуть самой. Тонкие пальцы судорожно впивались в окаменевшую спину, скользили ниже, ниже, ниже, ласкали мощную грудь и мускулистый живот, и из горла Коннора вырывалось то ли рычание, то ли стон удовольствия. Их тела свивались в тугой узел, качались на волнах страсти в едином ритме и разлетались, чтобы в следующее мгновение слиться еще теснее и стать целым, единым и неделимым, не имеющим ни имени, ни пола, ни возраста существом, первозданной материей, хаосом, из которого суждено возродиться жизни.

И в миг наивысшего блаженства, когда звезды вспыхнули у Линды под ресницами и осыпали склоненную голову Коннора, из ее губ вырвался ликующий крик. Она выдохнула его имя, имя того мужчины, для которого она родилась на свет, которого ждала столько лет, единственного и неповторимого, любимого… Коннора.

Бог знает, сколько времени их носило по волнам океана любви, а потом мягко выбросило на берег реальности. Они лежали, остывая, не торопясь отпустить друг друга, словно боясь потерять ту крупицу истины, которую так долго искали и, кажется, нашли…

Линда очнулась, когда увидела склоненное над ней бронзовое лицо воина-завоевателя.

– Все хорошо?

– Все хорошо…

Она ничуть не завидовала выражению счастья и горделивой самоуверенности на его лице. Она и сама чувствовала то же самое.

– Ты не вспомнила?

– Какая разница…

– Чур, я первый в душ!

Линда блаженно вытянулась на разгромленной кровати. Скольких женщин он любил здесь? Нет, даже не думай об этом! Не имеет значения.

То, что Коннор был умелым и опытным любовником, было ясно, а вот когда она сама научилась так любить?

Память моя, память! Где ты?

Она спустилась вниз, когда солнце уже собиралось в обратный путь. Коннор налил ей белого вина.

– Совиньон. Твое любимое.

Она улыбнулась благодарно, но к вину не притронулась.

– Что с тобой? Я яд не, клал. И наркотики не подсыпал.

– Не говори ерунды!

– А что? Вполне интересная мысль. Только вот не мой стиль.

– Ну тебя. Помочь?

– Ты умеешь готовить?

– Я могу почистить картошку!

– Тогда бери нож!

Линда чистила картошку – крупную, светлую – и тихонько улыбалась своим мыслям. В кастрюле уютно булькала вода, упоительно благоухал соус, но главное было не в этом. Просто рядом с ней находился тот, с кем Линда не чувствовала себя одинокой и беззащитной. От Коннора Брендона исходила такая волна спокойной, уверенной силы, что ее с лихвой хватало на двоих.