Текст книги "Ачи и другие рассказы"

Автор книги: Давид Барлен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Горе мое было неописуемо. Я сразу потерял все, что было у меня дорогого в жизни. Как автомат добрел я до Бенареса и тут, в священнейшем месте священной реки, погрузил в волны прах незабвенного Урвази…

* * *

– А Ачи? – спросил я, – что стало с Ачи?

– Ачи?! Через три недели я вернулся в Калькутту, надеясь напасть на её след… Ведь всем индусам она была известна по имени! Один из жрецов Калихата[6]6
  Калихат – храм богини Кали у Калькутты.


[Закрыть] остановил меня и передал мне небольшой сверток.

– Мы не знали, когда ты вернешься, Инарада, – смущенно сказал он, – иначе мы обождали бы твоего возвращенья… Через три дня после твоего ухода прибежал сюда один из тех слуг-индусов, где вы давали свое последнее представление… Он принес мне труп Ачи, прося передать его тебе… Оказывается, она пробралась к гостям и смертельно искусала хозяина и Вильямса, – за что и поплатилась жизнью… Мы с почестями предали ее огню, как верную служительницу Кали… Вот это осталось тебе на память…

Я стоял ошеломлённый и убитый, медленно разворачивая сверток… В нем лежали оба больших зуба Ачи, мудрейшей из змей… Всю жизнь я не расставался с ними – сохрани один из них на память обо мне…

Инарада умолк… Я благоговейно спрятал полученный подарок, задумавшись о неисповедимых путях справедливой Кармы.

Между тем, первые лучи солнца уже золотили узкую полоску горизонта… Утренний туман понемногу рассеивался – и верующие индусы готовились погрузиться в прохладные струи, утоляющие грехи, болезни и страданья…

МЕСТЬ ИДОЛА

I

Не успел я сойти с кафедры, как, расталкивая локтями поднявшихся слушателей, ко мне подбежала взволнованная женщина.

– Вы – и только вы… – проговорила она, задыхаясь, – ради Бога… во имя всего святого… ради науки… едемте со мной… ко мне…

Видя её необычайное возбуждение, я не решился противоречить, и через несколько минут мы уже мчались в автомобиле.

Дорогой г-жа Г. успела рассказать мне, что она ищет спасения для своего помешанного сына. Выброшенный мутными волнами революции и гражданской войны в Сибирь, он долго скитался по степям Монголии и забрел, наконец, в Ургу, где она, благодаря случайному знакомству, отыскала его.

За время своих скитаний Александр совершенно потерял человеческий облик… Страдания и волнения помутили его рассудок… Дни и ночи проводит он не то в полусонном, не то в каталептическом состоянии… Временами на него находит буйство, и он, хватая первые попавшиеся под руку предметы, швыряет их в стены с душераздирающими воплями: «Проклятый идол! Возьми свое золото!».

Несчастная мать обращалась к видным врачам – психиатрам и невропатологам… Каждый давал свой совет, каждый стоял на своей особой точке зрения… Но ни холодные, ни горячие ванны, ни свежий воздух, ни электризация не принесли никакой пользы… И вот, прослушавши лекцию о неведомых силах природы, г-жа Г. решила, что именно я могу и должен спасти её сына…

Автомобиль остановился у подъезда. Мы поднялись, вошли в квартиру. Отворивший двери китаец – бой сказал, что «мастер» был совершенно спокоен в течение всего вечера.

– Слава Богу, – облегченно вздохнула бедная женщина, – может быть, вам удастся поговорить с ним!

Она приоткрыла дверь в соседнюю комнату, и я увидел молодого человека, лет двадцати пяти, который неподвижно сидел, вяло развалясь в глубоком кресле. Голубые глаза его бессмысленно смотрели в пространство. Светлые волосы беспорядочно обрамляли высокий лоб.

– Вот – он всегда так, – вздыхая сказала г-жа Г., снова закрывая дверь. – Должно быть, бедный мальчик пережил что-либо ужасное…

Глаза её наполнились слезами… Я постарался успокоить ее и, как обычно, начал расспрашивать о наследственности в их семье.

Но не успел я задать ей двух – трех вопросов, как страшный стук и крик в соседней комнате заставил нас вздрогнуть… Хриплый голос, более похожий на звериный рев, надрываясь, рычал: «Проклятый идол! Возьми свое золото!».

Моя собеседница побледнела… «Господи! Опять!»… В комнату вбежал великан – бой.

Между тем, за стеной что-то трещало, ломалось, разбивалось… Раздумывать было некогда; надо было что-либо немедленно предпринять…

Я поспешно отцепил огромный обеденный гонг, висевший на буфете и еще раньше привлекший мое внимание старинной китайской резьбой, знаком пригласил боя следовать за собой – и осторожно открыл дверь…

– Проклятый идол… – неслось нам навстречу – и мы успели заметить, как стул, брошенный сильной рукой в стену, разлетелся в щепки.

Безумный стоял к нам спиной и не заметил нашего появления. Быстро подкравшись к нему сзади, я поднес огромный гонг к самому его уху и изо всех сил ударил по металлу привешенным к гонгу молотком.

От громового удара у меня зазвенело в ушах: я не предполагал в этом гонге такой силы звука… Но на помешанного он оказал желаемое действие: руки его внезапно опустились, тело размякло, он покачнулся и упал на руки подскочившему бою.

Я успокоил встревоженную мать, объяснив ей теперешнее состояние сына, как легкую степень гипнотического сна. Затем, уложив больного на диван и переведя его соответствующими манипуляциями и пассами в летаргическое состояние, я сделал ему первоначальные внушения… Он должен быть совершенно спокоен и завтра, с моим приходом, быстро и легко уснуть…

Возвращался я домой усталый, но довольный… Обычно, не малых трудов стоит усыпление душевнобольного.

II

В течение нескольких недель навещал я своего пациента, ежедневно углубляя степень его искусственного сна и делая нужные внушения. В гипнотическом состоянии от него нетрудно было вытягивать ответы – и понемногу, на основании его отрывочных фраз, мне удалось найти исходный пункт его болезни.

* * *

Отстав от своего отряда и заблудившись в степи, Александр, после продолжительных скитаний, обессиленный и умирающий от голода, добрел до Урги. Там он случайно встретил своего бывшего товарища по гимназии, Владимира. Последний, состоя студентом Восточного Института во Владивостоке, отправился в Ургу для практики в языке, но застрял там надолго и существовал кое-как уроками и переводами.

Владимир накормил, одел и приютил своего бывшего товарища, перезнакомил его со своими друзьями и всячески старался пристроить его. Но все его усилия оставались бесплодными, да и собственные его дела, к тому же, пошатнулись. Однажды он заперся с Александром в своей комнате и, со странной улыбкой на лице, спросил:

– Слушай, Саша. Ты не находишь, что, имея возможность вести богатую и обеспеченную жизнь – глупо и просто преступно влачить жалкое, полуголодное существование?…

– Да… но…

– Ты спросишь, конечно, какие есть у меня возможности вести богатую и обеспеченную жизнь?… Так вот – выслушай… Я давно искал случая и возможности высказаться, поделиться с кем-либо своими мыслями, давно искал себе надежного товарища для тайного дела, которое я предпринимаю… Тебя, просто, сам Бог послал – мы знакомы с детства, мы друзья с малых лет, мы не предадим друг друга… И мы можем разбогатеть в несколько часов, почти ничем не рискуя… Слушай…

– Возле Урги одиноко стоит мрачный буддийский монастырь Хандалг… Несколько раз сталкивался я с монахами и ламами, живущими в нем, и один из них, которому я оказал несколько услуг и с которым сошелся поближе, рассказал мне… Слушай…

– Недалеко на запад, почти до самого берега реки Селенги, подходят отроги горного хребта Хингана, образующего крутые обрывы, скалы, пещеры… В одной из них, углубленной и увеличенной человеческими руками, находится идол главного монгольского божества, Хэрлик-Хана, которому поклоняются все северо-монгольские племена, исповедующие шаманизм… Ежегодно верховный шаман, единственный человек, знающий вход в пещеру и имеющий право доступа в нее, относит богу жертвы, собранные им за год среди верующих, для умилостивления истукана… Мой знакомый монах, буддист, ненавидящий шаманистов, выследил как-то главного шамана и выяснил положение пещеры… Он подробно описал мне… вот… Владимир вынул из бокового кармана план, – видишь… Здесь Селенга… вот Хинган… кружком отмечена человекоподобная скала… а вот, стрелой и красным крестом – заветная пещера истукана…

– Подумай только, – продолжал Владимир воодушевляясь, – шаманы верят в мистическую силу своего идола и в то, что он сам может защитить от нескромного взора свои сокровища… Поэтому, пещера никем не охраняется, и перед деревянным истуканом валяются груды золотых и серебряных вещей… Что потеряет великий Хэрлик-Хан, если мы заберем, – нет, не все – Боже упаси! – а только частицу, микроскопическую частицу тех бесполезных богатств, которые лежат у его ног… Помнишь – Сакия-Муни… Один я не решался отправиться в пещеру – доступ к ней очень труден, – и нужен верный друг и товарищ, который будет помогать при спуске и подъеме – и следить за входом в пещеру, пока я буду внутри… Бог свел нас – мы должны решиться на это!..

После некоторых колебаний, Александр согласился на предложение друга – и через два дня молодые люди, верхом на выносливых монголках, с револьверами в карманах и палатками за спиной, с мешками и веревками у седла, запасшись фонарями и провиантом на несколько дней, тронулись в путь на запад…

III

Ориентируясь по плану Владимира, друзья к следующему вечеру достигли предгорий Хингана… Вот ущелье Чжин-Хе, отмеченное на плане синими штрихами… За ним начинаются крутые подъёмы и обрывы, недоступные для лошадей… Друзья стреножат их и оставляют на свободе. Через час – другой они будут у заветной пещеры, и во столько-же времени успеют вернуться обратно…

Вот, наконец, и человекоподобная скала… Еще два три поворота, подъем, опять поворот– и они у глубокого обрыва, перед вожделенным входом…

– Не удивительно, что сокровища лежат без охраны, – сказал Александр, указывая на обрыв, – тут сам чорт себе ногу сломит, пытаясь добраться до пещеры…

– Напрасно ты так думаешь, – возразил Владимир, – монголы привыкли к таким крутизнам и ходят по ним, как по паркету… Носит же сюда верховный шаман тяжелые мешки! Поверь, что лишь глубочайшее суеверие – или религиозное чувство, – страх, что наказание за проступок одного обрушится на все племя, – удерживает их от расхищения богатств… К тому же, ловкие шаманы создали и распространили легенду, что ни один смертный не может выйти из пещеры, взяв с собою хоть что-нибудь из драгоценностей… Но к делу – теперь не время философствовать…

Обрыв был настолько крут, что спуститься можно было только по веревке. Так как хрупкий и не вполне еще окрепший Александр не смог бы удержать на веревке рослого и тяжелого Владимира, то, после краткого совещания было решено, что последний останется наверху, а Александр спустится в пещеру.

– Вход, кажется, не особенно просторен, – заметил Владимир. – Тебе, с твоей гибкой фигурой будет, пожалуй, легче и удобнее пробираться, чем мне… Вот, рассмотри еще раз план, на всякий случай… Ошибки быть не может… Входя в пещеру, ты сворачиваешь направо – и сразу попадаешь в сокровищницу… Наполняешь мешок – и немедленно обратно… Лучше не жадничай слишком. В случае чего – стреляй.

Веревка наглухо привязана к поясу, мешок укреплен за спиной, револьвер и фонарь в кармане… С Богом…

Александр медленно и осторожно спускается. Владимир крепко и уверенно держит веревку. Медленно отпускает он ее, вершок за вершком, аршин за аршином… Вот, веревка ослабла в его руках, – Александр достиг крайнего выступа и остановился. Теперь он готовится к прыжку – надо освободить две-три веревочные петли и устроиться попрочнее, на случай неудачного прыжка. Впрочем, там расстояние не больше аршина…

Кончено!.. Александр на площадке, у входа в пещеру… Вот он вынимает фонарь и револьвер, кивает рукой другу – и решительно направляется во тьму…

IV

– Однако, здесь тесновато немного, – подумал Александр, войдя в пещеру… – Верховный шаман должен быть изрядно худ, чтобы пролезть в эту скважину, да еще с полными мешками… Вот и поворот направо, за которым находится сокровищница…

Александр повернул – но вместо сокровищницы увидал в полумраке темные ступени уходящей в черную бездну лестницы. Осторожно ступая, держась о выступы и шероховатости стен, спускался он вниз… Дальше… Ниже… Жуткая тьма охватила его… Фонарь бросал тусклые блики на каменную массу, давившую на него со всех сторон… становилось сыро… скользко… Вот лестница внезапно сворачивает влево, затем вправо… Вот ступени оканчиваются, – он стоит в узком проходе…

Дальше… дальше… Проход снижается и суживается… Александру приходится подвигаться согнувшись, почти на четвереньках… От волненья у него пересохло в горле… От неудобного положения и спертого воздуха начинает кружиться голова, звенит в ушах… В глазах пошли зеленые и красные круги…

Свет фонаря скользнул по чему-то, блестящему… вот блеснуло что-то еще раз… Теперь под лучами фонаря все блестит и сверкает… Золото, серебро, драгоценные камни… Наконец-то он у цели!..

Перед ним высился огромный истукан, окруженный меньшими идолами. – Это Хэрлик-Хан, окруженный тенгриями, – вспомнилось объяснение Владимира. – Но Володя ждет… Не надо медлить…

Мрачно сверкнули глаза истуканов при свете направленного на них фонаря… Драконы оскалили зубы… Они, вероятно, поставлены для охраны этих богатств…

На полу пещеры раскиданы, в полном беспорядке, груды золотых и серебряных вещей, монет, слитков, амулетов…

Александр поспешно берется за мешок… Однако, руки не хотят повиноваться ему… Пальцы онемели… В ушах шумит и звенит… В висках стучит так, что вот, кажется, голова лопнет…

Но вот – мешок снят и разостлан… Скорее за дело… Как бы удобнее устроиться…

Александр с трудом опускается на колени… Ноги и руки ломит… в пояснице тупая боль… Как, однако, кружится голова!..

– Что это?.. Браслет, серьги?.. Все без разбора в мешок…

– Странно, на коленях перед идолом, – мелькнула мысль… – Повернуться спиной к нему…

Однако, попытка не удалась… Он остался в прежнем положении…

– Какая духота… и сырость вместе с тем… Силы на исходе… скорее… Мешок уже наполовину полон… Еще немного… еще… Да мне и так не поднять его…

Юноша с трудом поднялся, но покачнулся и упал… Лучи фонаря снова скользнули по идолу… Насмешливо блеснули его бриллиантовые глаза…

– Он еще смеется, проклятый Хан, – крикнул Александр, придя в ярость… – Так вот же тебе!..

Вскочив на ноги, он схватил груду металлических вещей и швырнул их в истукана… Что-то звякнуло, треснуло…

– Вор, – прошептал тихий голос… – Вор, – вздохнул идол… – Вор, – повторили драконы…

Жуть охватила юношу… Скорей мешок… вон отсюда…

Напрягая последние силы, он взвалил мешок на плечи… Фонарь упал и погас…

– О, чорт! Как же выбраться отсюда в такой темноте!..

Мешок оттягивает плечи… Нет, надо выбросить кое-что… – Не жадничай слишком, – припомнились слова Володи.

Несколько предметов выпало из мешка на пол… – Вор! – прозвенел браслет… – Вор! – звякнули серьги… – Вор! – брякнул золотой слиток. – Вор, вор, вор, вор!! – затрещали вещи под ногами…

Что это – истукан? Но, ведь, здесь был выход… И тут истукан!.. А с этой стороны?.. – Драконы!.. А тут?.. – Опять идолы проклятые!..

Надо выбросить еще что-нибудь из мешка… немного… пустяк…

– Вор, вор, вор, вор! – прозвенели выпавшие вещи…

– Сами воры! – крикнул Александр… – Вот вам, вот вам…

Он выхватил револьвер… Выстрелы глухо разнеслись под скалами…

– Не смей! – зарычал идол и приблизился к Александру…

– Отдай золото, – прошипели драконы, щелкая оскаленными зубами…

– Вот вам… вот вам… – в исступлении повторял юноша… Выстрелы продолжали гудеть в пещере… – Выход, где выход, – хрипел он.

– Вяжите вора… вяжите вора, – повторял идол…

– Вяжем… вяжем, – отзывались драконы… Веревка обвилась вокруг ног Александра… Холодный ужас охватил его… Мороз пробежал по коже…

– Вор, вор, вор, вор, – звенело золото под ногами…

– Вяжите вора, вяжите вора, – повторял истукан…

– Вяжем, вяжем, – хором отвечали драконы… Вот веревка крепче стянула ноги дико метавшегося юноши… Вот зубы дракона впились в его руку… Вот кто-то дернул мешок…

– Проклятый идол! Возьми свое золото! – в смертельном ужасе прохрипел Александр, швырнул мешок и опрометью бросился из пещеры…

V

Когда Владимир по судорожному подергиванью веревки понял, что Александр возвращается обратно, он вздохнул, с облегчением…

Наконец-то долгожданная цель достигнута!..

Но что это… Выстрел!.. Еще и ещё… Засада!..

Шаманы стерегут сокровище своего истукана!?

Владимир выхватил револьвер… В черном отверстии показался Александр…

Боже!.. Что это?!..

– Проклятый идол!.. Возьми свое золото!.. – хрипит Александр, пятясь спиной к пропасти…

– Боже!.. Саша!.. Обрыв!.. – кричит Владимир, но друг не слышит его… Господи!.. Еще шаг… он падает!.. Веревка!., веревка!..

Изо всех сил схватил Владимир веревку и уперся в скалу… Резкий толчок ожег ему руки и едва не сорвал его в бездну… Однако, он удержался на месте, – и благополучно вытащил своего друга из пропасти…

В Ургу он привез душевнобольного…

* * *

По выяснении всех обстоятельств дела, мне нетрудно было рядом постгипнотических внушений освободить юношу от мучивших его призраков… Через два месяца после нашего первого знакомства он был совершенно здоров…

Что это было?.. Бред расстроенного воображения, голос… совести, припадок удушья от спертого или отравленного ядовитыми испарениями воздуха? Или истукан и его сокровища, действительно, охранялись таинственными флюидами, собранными и сконцентрированными в пещере магическим искусством шаманов?..

У меня нередко является желание побывать в этой таинственной пещере, но исполнение его приходится отложить до того времени, когда в Монголии будет снова водворен порядок, и путешественники не будут рисковать жизнью за свои политические или религиозные убеждения… К тому же, мне передавали, что шаманы, опасаясь, по-видимому, реквизиций ценностей, засыпали вход в пещеру и замаскировали его до неузнаваемости.

ЭКСПЕРИМЕНТ

I

– Все это, конечно, замечательно! Но, по-моему, все удивительные достижения науки теряют свою ценность, если они перешагнули через трупы бесчисленных живых существ, извивающихся в муках на вивисекционных столах. Не понимаю, как это у вас поднимается рука, чтобы истязать такие чудесные создания?

С этими словами Анна Андреевна нежно погладила и поцеловала дремавшего у неё на коленях крошечного фокса.

– Но цель… Вы упускаете из виду цель, к которой мы стремимся, – спокойно возразил профессор. – Разве страдания и муки тех животных, которые принесены в жертву экспериментам, не окупаются одной человеческой жизнью?.. А сколько таких жизней спасено уже, благодаря новейшим достижениям науки!

– Конечно, это так… Но все же дрожь пробирает при мысли о том, какие ужасные муки переносят под вашим ножом эти кроткие существа, растянутые на ремнях, с продырявленными желудками, вынутыми мозгами или со снятой кожей… Бр..р..р…

– Но, ведь, без этого невозможно. Наука должна иметь какие-либо предварительные данные, прежде чем приступить к опытам над людьми…

– Что вы говорите! Разве может представиться надобность в экспериментах над человеком?

– А то как же… И ежедневно производятся тысячи их… Разве вам неизвестно, что, только пройдя через стадию наблюдений над животными, начинают осторожно применять все новые медицинские составы и к людям? И нередко случается, что новое средство или новый вид операции, приносившие, по-видимому, на первых порах несомненную пользу и облегчение, оказывались, при дальнейшем наблюдении, вредными для человеческого организма – и вскоре выходили из употребления. Таким образом, все те, которые применили их на себе, явились объектами эксперимента, в данном случае отрицательного…

– А не может случиться, что то лекарство, которое было полезно для животного, окажется ядовитым для человека?

– На это у экспериментаторов имеются многочисленные данные и соображения. Но не всегда возможно проделать предварительные опыты над животным. Нередко приходится приступать непосредственно к людям… Помню один эксперимент, произведенный моим покойным другом, профессором Поповым, психиатром.

До сего времени, при воспоминании об этом опыте, я чувствую себя как-то не по себе…

– Вы… вы?!..

– Да, представьте себе… Когда я оперирую над живым организмом, вскрываю различные полости и вынимаю органы; когда обнажаю белые нити нервов, пульсирующие артерии, упругие ткани мускулов; когда наблюдаю над извилинами и буграми в мозговом веществе вскрытого черепа, тогда для меня все просто и ясно, – и нет места для сомнений и колебаний… Но когда соприкасаешься с темной областью человеческой психики, с загадочными функциями и процессами его внутреннего существа, то наталкиваешься на такие неожиданности, на столь необычайные факты, что начинаешь сомневаться во всем, чувствуешь себя окончательно выбитым из колеи, и надолго теряешь душевное равновесие и спокойствие… Такое именно действие оказал на меня эксперимент Попова, ближайшим ассистентом которого пришлось быть мне…

Профессор умолк и задумчиво опустил голову, неподвижным взором следя за догорающими углями в камине, возле которого мы пристроились.

– От ваших слов веет чем-то мистическим, – проговорила Анна Андреевна. – Уж не расскажете ли вы нам об этом ужасном эксперименте, который произвел на вас такое сильное впечатление?

– Мне не хотелось бы оживлять воспоминания об этом жестоком опыте, – тихо сказал профессор. – Но, зная вашу любовь и тяготение ко всему таинственному и потустороннему, я согласен снова пережить те кошмарные минуты. Тем более, что и для вас, – обратился он ко мне, – это может представить некоторый интерес…