355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Давид Лезебери » Афганистан - мои слезы » Текст книги (страница 9)
Афганистан - мои слезы
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 22:52

Текст книги "Афганистан - мои слезы"


Автор книги: Давид Лезебери


Соавторы: Боб Абботт

Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– А-а-а, не рассказывайте мне о церкви, – громко запротестовал он. – Я там не был уже много лет.

В ответ на его откровенность я сказал:

– Господин Филзек, я и не говорю Вам о церкви. Я говорю о том, чтобы знать Христа, мир и радость, которые Он дает.

Наш разговор продолжался еще какое-то время, и я уже начал волноваться о людях, ожидавших за дверью. Однако господин Филзек, казалось, совсем никуда не торопился, поэтому я задержался у него еще ненадолго. Когда же я наконец стал прощаться, господин Филзек тепло улыбнулся и пожал мне руку. Он попросил меня позвонить, чтобы договориться, когда я смогу прийти к нему в гости. Это было очень любезно с его стороны, потому что мы с ним были едва знакомы.

Выйдя из этого простого здания бюрократического вида, я шагал по улице и едва мог удержаться, чтобы не пуститься в пляс. Несмотря на то, что солнце спряталось за тучи, а день был прохладный и ветреный, на сердце у меня было тепло и ясно, потому что у меня появился новый друг. Я был так рад, что подчинился своему желанию навестить его, которое пришло ко мне утром в молитве.

Передо мной отворилась еще одна наглухо закрытая дверь.

Особенно меня восхищало то, что двери не просто едва приоткрывались со скрипом – в нужное время они распахивались настежь. Но гораздо важнее нашей квартиры или получения разрешения на вождение машины было то, что господин Филзек открыл самую наглухо закрытую дверь – дверь своего сердца.

Глава четырнадцатая

Я им скажу

Все мои мысли были поглощены заботами об организации курсов английского языка для афганских беженцев.

«Один класс можно разместить в зале, а другой – в спальне», – предложила Джули, осмотрев нашу квартиру.

Мы подсчитали, что если будем проводить четыре занятия в день, по пятьдесят минут каждое, то сможем заниматься максимум с сорока студентами. Джули может заниматься с четырьмя-пятью женщинами в гостиной, а я – с четырьмя-пятью мужчинами в спальне. Занятия мы решили проводить пять дней в неделю.

Мы рассказали Джамилю об этих планах, и он порекомендовал наши занятия афганцам, которые ему доверяли. Кроме того, Джамиль помог нам отобрать студентов.

На собеседовании с будущими студентами мы объяснили, что нас спонсирует американская церковь, чтобы помочь им подготовиться к переезду в Соединенные Штаты. Иммиграцию многих афганцев спонсировали церкви, поэтому наше объяснение не казалось им странным.

– Если вы не подавали документы с прошением на въезд в США, тогда вам нужно учить немецкий, – говорили мы им. – Но если вы планируете ехать в Америку, мы будем рады помочь вам выучить английский.

Вскоре мы набрали сорок студентов. Теперь перед нами стояла другая задача.

«Каким образом я смогу объяснить нашему хаусмайстеру, что каждое утро, пять дней в неделю, к нам будут приходить сорок афганцев?» – думал я.

Я знал, что такие мероприятия не только не одобрялись, но обычно были просто запрещены. Некоторые менеджеры квартирных комплексов даже могли запретить определенным людям появляться в здании. Так что мне нужно было еще одно чудо.

Я позвонил своему немецкому другу Карлу, который жил в Штутгарте, за много километров от Франкфурта. Я знал Карла по Афганистану. По телефону я объяснил ему ситуацию.

– Ну, Давид, перед тобой действительно непростая задача, – сказал Карл. – С чего ты вдруг решил, что какой-нибудь немецкий хаусмайстер разрешит сорока студентам приходить к вам в квартиру для занятий?

– Я понимаю, Карл, что это несколько необычная просьба, – согласился я, сознавая сложность своей ситуации. – Однако это не школа. Я не беру платы, и все студенты – мои гости.

Эти объяснения не убедили моего друга, но я продолжил.

– Карл, так как я по-немецки могу сказать только «здравствуйте» и «до свиданья», я хотел бы, чтобы ты от моего имени поговорил с нашим хаусмайстером, – сказал я ему. – Пожалуйста, расскажи ему о наших планах, чтобы он был в курсе того, что происходит. Я с удовольствием отвечу на все его вопросы.

На другом конце провода была полная тишина. Казалось, прошло не меньше минуты, прежде чем Карл ответил:

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, Давид. Но ты не можешь понять немцев. Они любят уединение и покой, особенно у себя дома. Любой хаусмайстер моментально представит себе постоянно входящих и выходящих людей, которые хлопают дверью и нарушают покой остальных жильцов. Он не задумываясь отвергнет твою просьбу.

– Знаю, Карл, но ты можешь хотя бы попробовать?

– Хорошо, Давид, – тихо ответил Карл.

Я знал, что Карл всегда рад мне помочь, но он был уверен в бесполезности этой затеи.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Давай помолимся, а потом я схожу за менеджером и перезвоню тебе.

Мы кратко помолились и затем попрощались.

Я нашел менеджера, привел его в нашу квартиру, затем позвонил Карлу. Передав трубку хаусмайстеру, я стал терпеливо ждать, пока он разговаривал с моим другом. Внимательно следя за выражением его лица, я старался определить его реакцию, но так ничего и не сумел рассмотреть. В конце концов он передал мне трубку.

– Алло, Карл, – сказал я.– Ну, как вы поговорили?

Карл рассмеялся:

– Давид, это было невероятно. Я не могу в это поверить. Он сказал, что твоя идея обучать афганцев английскому ему очень нравится. Сказал, что будет рад тебе помочь всем, чем сможет. Интересовался, не нужно ли тебе чего-нибудь. Он только попросил, чтобы студенты входили и выходили тихо, не задерживались в коридорах и не бросали на пол бумаги. Он говорит, что его жена – беженка из Восточной Европы, и он понимает, как им сложно.

Мне хотелось закричать: «Слава Богу!» – но я сдержался и поблагодарил Карла. Хаусмайстер улыбнулся, а я принялся неистово трясти ему руку, улыбаясь при этом так, что у меня потом болело все лицо. Жестами он пригласил меня к себе в гости на кружечку пива. Я знал, что он оказывал мне особое гостеприимство, но я вежливо отказался, поскольку в силу своих личных убеждений не употребляю алкоголя. Размышляя над тем, как бы мне ему это объяснить, я снова улыбнулся, пытаясь выразить свою глубочайшую признательность. Он улыбнулся в ответ, удивленно поднял брови, пожал плечами и ушел.

Позже я узнал, что он стал хаусмайстером всего за десять дней до того, как мы сняли эту квартиру. Предыдущий менеджер просто терпеть не мог иностранцев. Было ли то, что перемена произошла именно в нужное время, простым совпадением? Не думаю. Благодаря великодушному разрешению нашего хаусмайстера афганцы без проблем смогли приходить к нам в гости.

Нам очень хотелось установить доверительные отношения со своими студентами. Хотя рекомендация Джамиля и помогла нам произвести хорошее впечатление, для крепкой дружбы этого было еще недостаточно. Нам с Джули хотелось, чтобы наши студенты поняли, что нам можно доверять. «Но как это сделать?» – думали мы.

Многие наживались на беженцах, и потому им трудно было верить незнакомым людям. «С чего вдруг они будут доверять нам? – думал я.– Наверняка они стараются понять, что нам от них нужно».

Не в силах найти ответ на мучившие меня вопросы, я обратился с этим к Господу в молитве: «Господи, как они узнают, что нам с Джули ничего от них не нужно? Откуда им знать, что мы просто хотим помочь, не требуя ничего взамен? Я прекрасно понимаю, что им очень сложно кому-нибудь верить».

Ответ, который дал мне Господь, казалось, был слишком прост, чтобы в это поверить: «Я им скажу, что вы искренне хотите им помочь».

Сам я до такого бы не додумался. Это совсем не означало, что наши афганские студенты услышат глас с небес, однако Бог мог сделать так, чтобы они почувствовали сердцем, что нам можно верить. Бог сам подтвердит искренность нашей любви.

Мы понимали, что должны молиться и быть верными Богу, понимать глубокую боль наших студентов, отдавать себя им, быть хорошими учителями и быть с ними очень искренними. И Бог позаботится обо всем остальном.

После этого я успокоился и перестал переживать из-за того, что они могут нас неправильно понять.

Вскоре должны были начаться занятия, и мы с Джули погрузились в подготовку уроков для начинающих и для тех, кто уже немного знал английский. Мы пытались найти хороший учебник, но, просмотрев несколько экземпляров, разочаровались. Принципы обучения языку были великолепны, но содержание противоречило афганским обычаям, да и нашим собственным убеждениям. У нас не было никакого желания учить их, как попросить погадать по руке или как купить виски.

Убедившись, что нужно составить свои собственные уроки, мы приступили к работе. Вскоре стало ясно, что этот процесс требует гораздо больше усилий, чем мы предполагали. Джули составила курс для начинающих, а я – остальные курсы. Мы построили свои уроки на принципах, найденных в учебниках, но написали собственные истории и составили разговорные ситуации, которые были бы полезны нашим студентам. Затем мы записали кассеты к каждому уроку.

Наша маленькая школа открылась в апреле 1981 года. В ней было сорок студентов, которые жаждали учиться. Нам нравилось с ними заниматься, и они прилежно готовились к занятиям. Первые уроки прошли довольно гладко, и через некоторое время мы вошли в хороший ритм работы.

Вскоре мы заметили, что наши студенты доверяют нам, как и обещал Бог. Чем больше мы узнавали их, тем больше видели, что они – чрезвычайно компетентные и способные люди. Среди наших учеников были бизнесмены, юристы, домохозяйки, доктора, служащие наряду со старшеклассниками и студентами университетов.

Многие из них приглашали нас к себе в гости отведать афганских блюд. Во время таких встреч они рассказывали нам о трагедиях, через которые им пришлось пройти: о предательствах, обвинениях, преследованиях, тюрьмах, пытках, смертных приговорах и побегах. Такие события обычно следовали за отказом сотрудничать с новой властью или менять убеждения. Поэтому они считались реакционерами – раком общества, который необходимо уничтожить.

Воистину, перед ними стоял мрачный выбор: либо подчиниться властям, либо подвергнуть свою жизнь невероятной опасности. Сотни, а может и тысячи их соотечественников были уничтожены, десятки тысяч пытались спасти свою жизнь бегством, покинув Афганистан.

Каждый из беженцев потерял дом и все что имел, но самой большой болью было то, что им пришлось покинуть свою семью и своих друзей.

Мы с Джули очень внимательно слушали их полные горя и боли рассказы. Порой нам совсем нетрудно было поставить себя на их место, потому что мы не раз ходили теми же улицами, что и они. Часто мы хорошо знали тот район, где они жили в Кабуле. Мы легко могли себе представить их дома и их жизнь до войны, которая унизила афганцев до толпы, стоящей в очереди у немецкого офиса с просьбой о помощи.

Многие люди даже не догадывались, что наши студенты – беженцы, потому что они были прилично одеты и имели за плечами хорошее образование, но тем не менее они тоже были беженцами. Они были вырваны с корнем – им приходилось справляться с умственной, физической и эмоциональной болью потерь, как и всем беженцам. Они также боролись с виной, терзая себя вопросами: «Почему я смог спастись, а мой друг или член семьи погиб?» или «Почему мне удалось бежать, когда другим – нет?».

Один из наших учеников, Надир, был бывшим студентом медицинского факультета в Кабульском университете. Вместе со своим другом Ториали он был арестован за участие в демонстрации против коммунистического режима. Их схватили и привезли в тюрьму в грузовике, пытали по одному. Сидя в одиночной камере, Надир слышал крики своего друга, доносившиеся из другого конца коридора. Его пытали электрошоком и вырывали ногти на руках и ногах.

«Прекратите!» – кричал Надир неведомым врагам.

Когда крики наконец прекратились, Надир сел на узкие твердые нары, обхватив голову обеими руками. Вдруг он вспомнил, как в детстве они вместе ходили в школу, мечтая о том, что смогут поступить в Хибибия – престижную школу для старшеклассников. Надир подтрунивал над другом: «Я ни за что не пойду учиться на медика. Это уж ты давай без меня». Но, конечно, на медицинский они поступили вместе. Они все делали вместе.

Той же ночью Ториали и еще пятерых заключенных вывели во двор, поставили у стены и расстреляли из автомата. Услышав выстрелы из своей камеры, Надир вскочил с нар. Ухватившись за решетку, он в отчаяньи кричал: «Нет! Нет!». Затем, прислонившись лбом к холодному металлу, он бессильно рыдал. В глубине души он знал, что его верный друг мертв.

Через три дня, без единой царапины и каких-либо объяснений, Надира отпустили. Невероятная вина за то, что он остался жив, жгла его совесть, как раскаленный металл.

«Почему они освободили меня? Кто мне теперь поверит, что я не сотрудничал с коммунистами и не предавал своих друзей?» – эти мысли постоянно не давали ему покоя.

Семья Надира очень волновалась за его жизнь, подозревая, что его вновь могут арестовать, как это случалось со многими. Отец убедил его бежать в Пакистан. Надир с грустью попрощался со своими родителями, тремя сестрами и их детьми. На разваливающемся автобусе он доехал до Кандагара и там скрывался у своего дяди. Затем они нашли проводника, чтобы тот провел его окружными путями через пустыню в Пакистан.

Заплатив немыслимую цену, Надир со своей семьей – женой и тремя детьми, следуя за проводником, добрался до Пакистана. Они шли пешком по ночам. Из Пакистана они выехали в Германию и здесь нашли дорогу в наш класс.

Когда он закончил свой рассказ, его лицо было мокрым от слез.

«Почему остался жив я, а не мой друг?» – спрашивал он. Мы сидели в полном молчании. Любые слова были бы недостойны той боли, с которой боролся Надир.

Чем больше наши афганские студенты делились своими историями, тем больше росло наше восхищение их мужеством, и мы еще сильнее проникались к ним уважением. Мы старались понять их и через свою любовь излить Божий целительный елей на их глубокие и кровоточащие душевные раны. Мне хотелось приказать всему миру любить их. Они были не просто беженцы – это были люди с такими же чувствами, как у нас.

Первый курс, длившийся тринадцать недель, закончился в июле. Джули и я продолжали составлять уроки, готовясь к следующему курсу, и в то же время помогали нашим афганским друзьям разобраться в бюрократических препонах, которые им приходилось преодолевать при оформлении документов, необходимых для разрешения на въезд в Соединенные Штаты.

Желающих заниматься английским было так много, что мы с Джули решили, что должны принять на курсы вдвое больше студентов. Я стал искать место, где бы можно было разместить большее количество учащихся.

Обратившись в некоторые институты, я узнал, что арендовать классы практически невозможно. Казалось, что наша проблема неразрешима, поэтому я воззвал за помощью к Богу.

Где-то на полдороге между нашим домом и гостиницей, в которой жили семьи многих наших студентов, я заметил несколько больших зданий, похожих на государственные учреждения. Я принял их за административные здания, но позже узнал, что эти строения принадлежали фаххохшуле (техническому колледжу).

События, которые привели нас к нашему новому месту занятий, начались во вторник, в августе, когда я молился, стоя дома у окна и глядя на Франкфурт.

– Нам нужны новые классы, Господи, что мне делать? – спрашивал я.

Ответ был настолько конкретным, что поверг меня в полное замешательство.

– Давид, в четверг, в 11 часов утра, если ты пойдешь в административное здание фаххохшуле, ты встретишься с человеком, который сможет тебе помочь.

Самым изумительным было то, что весь Франкфурт, включая этот колледж, был на каникулах. Я едва дождался четверга.

Я подъехал к колледжу немного раньше и стал ждать. Ровно в 11 часов я поднялся по ступенькам и вошел в колледж.

Я подумал: «Это должно быть занятно. Интересно, с кем я сейчас встречусь?».

В коридорах никого не было, так что я просто стоял посреди здания, засунув руки в карманы. Через некоторое время я почувствовал себя несколько глуповато. Затем в моей голове промелькнула мысль: «Если у меня ничего не получится, то, по крайней мере, об этом никто не узнает». В то же время я находился в некотором недоумении, потому что был уверен, что сюда меня направил Бог.

Вдруг цоканье женских каблуков по мраморному полу привлекло мое внимание. Я повернул голову и увидел женщину средних лет, в очках, с короткими седеющими волосами. Она направлялась к копировальной машине в коридоре. Женщина поправила очки в металлической оправе, слегка улыбнулась, положила бумагу в копировальный аппарат и нажала на кнопку. Закончив, она подошла и обратилась ко мне по-немецки.

Со всей вежливостью, на которую я только был способен, я прервал ее:

– Извините, я не говорю по-немецки.

Задумчиво изучая меня, она вдруг махнула рукой, приглашая следовать за ней. В конце коридора, у двери одного из кабинетов, она жестами показала мне: «стойте и ждите». Я повиновался, и она исчезла за дверью.

Через несколько минут из кабинета вышел голубоглазый мужчина лет тридцати. Несмотря на то, что на нем не было костюма, в его действиях была видна профессиональная уверенность. Он пожал мне руку, поприветствовал меня по-английски и вежливо спросил:

– Чем могу помочь?

После того как я объяснил ему, в чем состоит моя просьба, он задал мне ряд вопросов на превосходном английском, спросив, каковы наши мотивы, на какой срок мне нужны классы и сколько у нас студентов.

Выслушав все мои ответы, он заметил:

– Очень интересная ситуация. Вот передо мной, в Германии, сидит американец, который хочет учить афганцев английскому. Мне кажется, это довольно необычное, но очень благородное дело. Я думаю, что смогу Вам помочь. Но Вам придется представить бумаги от спонсоров, подтверждающие источник Ваших средств.

– Ты знаешь, с кем я только что познакомился? – воскликнул я, обращаясь к Джули по возвращении домой. – С Питером Гусманом, вице-президентом колледжа!

Я представил господину Гусману необходимые бумаги, и он разрешил нам заниматься в двух аудиториях каждый вечер с четырех до восьми в течение следующих двенадцати недель. Плата за свет и другие коммунальные услуги включалась в ту минимальную сумму, которую мы должны были заплатить.

Через несколько недель я заглянул к господину Гусману. Во время моего визита он сказал:

– Одного вот только я никак не могу понять: как Вы узнали, что Вам нужно обратиться ко мне? Никто другой во всем Франкфурте не сдал бы Вам классы.

– То, что я Вам сейчас скажу, прозвучит несколько необычно, господин Гусман, – ответил я и рассказал ему о том, как я молился и как сделал все, что мне сказал Бог.

Откидываясь на спинку стула, он сказал задумчиво:

– Это и впрямь звучит очень необычно. Со мной такого никогда не случалось.

По моей просьбе вице-президент сам поприветствовал студентов. Один из пожилых афганцев от имени всех студентов поблагодарил господина Гусмана. Во время этой встречи обнаружилась интересная разница в обычаях двух народов. Немцы, как правило, благодарят один раз. Афганцы же выражают свою благодарность многократно: на «пожалуйста» они ответили «спасибо», за которым последовало еще «пожалуйста», и за ним снова «спасибо». Казалось, вице-президент был изумлен и умилен искренней благодарностью афганцев.

После этого у нас с Питером Гусманом и его женой Ирлис завязалась дружба, и они пригласили нас к себе в гости.

Гвидо Браун, полный человек лет пятидесяти, часто видел, как я забегал в его магазинчик прямо перед занятиями, чтобы сделать копии уроков для студентов одновременно на двух аппаратах. Он стоял за прилавком, с удивлением наблюдая за тем, как я нервно влетал в магазин и сломя голову оттуда вылетал.

Однажды, услышав его смех, я оторвался от работы. Он сказал:

– Лезебери, ты забавный малый. Ты залетаешь в мой магазин и носишься между двумя машинами как сумасшедший, и тем не менее есть в твоей жизни какая-то спокойная уверенность.

«Спасибо, Господи», – подумал я.

В другой раз я только отксерокопировал кучу бумаг и, едва успев сказать «здрасте», выскочил из магазина. Гвидо вышел за мной и, стоя на ступеньках, долго смотрел мне вслед.

Пролетев полквартала, я заметил, что он все еще стоит у двери. Я развернулся и направился к нему. Стоило мне только открыть рот, чтобы что-то сказать, как он вскинул руки вверх и остановил меня:

– Знаю, Давид, знаю. Для Бога нет никого важнее меня, и Он приготовил удивительный план для моей жизни!

Я улыбнулся. Часто я говорил Гвидо эти слова, выходя из магазинчика, теперь он повторял их мне.

– Гвидо, – ответил я, – Вы абсолютно правы. Бог приготовил для Вас фантастический план, и я за Вас очень рад. Только дайте Ему шанс, Гвидо, лишь один шанс.

Он кивнул головой.

Как мне хотелось привлечь его в Царство Божье! Направляясь в класс, я попросил Бога о том, чтобы это случилось поскорее. Я считал, что Гвидо не устоять против моих молитв.

Иногда я заглядывал в его магазинчик, чтобы просто поговорить. В таких случаях мы углублялись в философские дискуссии, которые оба любили, потому что он был очень начитанным человеком и говорил на нескольких языках. Я был приятно удивлен, услышав его английский: он говорил без акцента. Он пытался опровергнуть мои аргументы о существовании Бога, хотя у меня было такое чувство, что он просто хочет, чтобы я укрепил свою позицию, и он смог серьезно над этим задуматься.

Такой человек, как я, был для Гвидо необъяснимой загадкой. Вскоре он увидел, что я не просто наивный, полный энтузиазма американец, у которого хватает наглости утверждать, что он беседует с Богом.

Наши напряженные занятия никогда не казались для нас с Джули работой, и желание помочь афганским друзьям у нас росло с каждым днем. Афганцы уверенно постигали английский и становились нашими близкими друзьями.

Мы с Джули были совершенно счастливы.

Глава пятнадцатая

Затаенная жажда

Лила Акбар была худенькой афганской девушкой. Ее мягкие каштановые волосы с пробором посередине ниспадали на плечи, обрамляя милое круглое лицо. Занимаясь с ней английским, Джули заметила, что Лила была уверенной в себе и в то же время скромной студенткой. Кроме того, она искренне и непоколебимо верила в Бога. У Лилы были великолепные способности и огромное желание помогать людям, поэтому мы были уверены, что она добьется своей цели и станет врачом.

Однажды Лила пригласила нас с Джули к себе в гости, и мы с радостью приняли это приглашение.

Войдя в гостиницу, мы сразу же ощутили дразнящий аромат афганской кухни. Отец Лилы тепло поприветствовал нас у дверей. Затем нас представили другим членам этой довольно многочисленной семьи. Мы видели, что их искреннее радушие выходит за рамки обычной вежливости, и потому сразу же почувствовали себя как дома в гостях у этого великодушного семейства. За чаем мы разговорились о наших родных, общих интересах и Афганистане.

Вскоре после ужина отец Лилы подвел нашу беседу к разговору о Всемогущем Боге. Мое утверждение, что я не только верю в Бога, но и посвятил Ему всю мою жизнь, казалось, очень понравилось господину Акбару.

Отец Лилы был очень образованным и глубоко верующим человеком. У него была степень одного из европейских университетов. Господин Акбар с глубоким уважением относился к Библии, как к Святой Книге, и с большим почтением – к Иисусу Христу, почитая Его великим пророком. Очень осторожно он начал задавать мне вопросы о различиях в наших вероучениях.

Я очень ценил то уважение, с которым господин Акбар относился к моим убеждениям – уважение, которое мне всегда оказывали мусульмане. Пока он задавал мне вопросы, я молился про себя, сердцем обращаясь к Богу: “Господи, помоги мне быть абсолютно откровенным с моими друзьями, но преподносить все с любовью, поступая так, как учил апостол Петр: «...будьте всегда готовы всякому, требующему отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» ” (1-е Пет. 3:15).

Его лицо было серьезно и задумчиво, когда он спросил:

– Господин Давид, похоже, Вы верите в трех богов, тогда как мы верим в одного. Это правда?

Я силился найти нужные слова, чтобы мой ответ был ему понятен. Я погрузился в глубокие раздумья. Задолго до этого момента я столкнулся с теологическим вопросом целостности Бога в Триединстве. Для меня это всегда был очень непростой вопрос. Господин Акбар терпеливо ждал, пока я соберусь с мыслями.

– Господин Акбар, – ответил я в конце концов. – Я не верю в трех богов. В этом я Вас могу заверить совершенно точно. Как и Вы, я верю в одного вечного, Всемогущего Бога. Святая Библия учит: «Господь Бог наш, Господь един есть» (Втор.6:4).

Я заметил на лице господина Акбара приятную улыбку.

«Это была улыбка облегчения или радости?» – подумал я. Не зная ответа на этот вопрос, я продолжил:

– Я не могу полностью понять или объяснить Бога. Если бы я мог, Он не был бы Богом. Но я знаю о Боге то, что Он открыл нам в Святой Библии.

Господин Акбар кивал головой, и я стал говорить дальше:

– Я верю в единство Бога, но Святая Библия говорит, что это сложное, не простое единство. Потому что в Боге – три личности в одном и один в трех личностях.

– Но, господин Давид, как это может быть? – настойчиво спрашивал меня мой друг.

– Господин Акбар, может быть, мое далеко не совершенное сравнение поможет Вам приоткрыть завесу над загадкой природы Божьей. У Вас есть дух, душа и тело, но Вы все равно – один человек. Как это может быть? Время состоит из прошлого, настоящего и будущего и, тем не менее, время – одно. Атом, мельчайшая неделимая частица материи, состоит из протонов, нейтронов и электронов, но атом – один. Как это может быть?

– Хм-м-м, – задумчиво произнес господин Акбар.

Наш разговор за чаем, в который включились и другие члены семьи, затянулся допоздна.

Спустя несколько дней нам позвонила Лила и спросила:

– Можно, мы с отцом и с сестрами как-нибудь вечером зайдем к Вам в гости? – Лила объяснила, что после нашего разговора ее отец много думал, и у него появились некоторые вопросы.

– Конечно, – сказала Джули. – Мы будем вам очень рады.

Через несколько дней в нашей квартире раздался звонок. Мы пригласили Акбаров и, угостив их орешками и конфетами, стали пить чай и разговаривать. Это был очень хороший разговор, который длился около двух часов.

Господин Акбар сказал:

– Господин Давид, мы во многое верим одинаково. Разные дороги ведут к Богу.

Я задумался на мгновение, затем продолжил:

– Господин Акбар, согласитесь ли Вы, что важна не та дорога, которая, по мнению людей, ведет к Богу, а та, которая, по мнению Самого Бога, ведет к Нему?

Выражение лица господина Акбара подсказало мне, что эта мысль была для него совершенно новой.

– Да, господин Давид, это правда, – ответил он. – Но, господин Давид, откуда же мы можем знать, какую дорогу имеет в виду Бог? Меня учили определенным образом всю мою жизнь. Как мне узнать, какая дорога ведет к Богу? Та, которой меня учили всю жизнь, или та, о которой говорите Вы?

Лила, сидя на краешке дивана, наклонилась вперед с серьезным лицом:

– Как же нам узнать, в чем истина?

Афганские друзья тронули мое сердце своей откровенностью. Я глубоко вздохнул. Глядя на господина Акбара и Лилу, я в конце концов произнес:

– Я не знаю, что вам сказать, кроме того, что вы должны попросить Самого Бога показать вам, какая дорога – Его дорога. Вы должны узнать это от Него Самого.

Они оба медленно кивали головой в ответ, пока я им все это говорил, впитывая в себя каждое мое слово.

Затем я продолжил:

– Но помните, что если вы спросите у Бога, какой путь – Его путь, ответ может быть совсем не таким, которого вы ждете. Вам это может очень дорого обойтись. Готовы ли вы следовать за Ним независимо от того, чего вам это будет стоить?

Я не ждал от них ответа, но по выражению их лиц понял, что и для Лилы, и для господина Акбара эта мысль казалась совершенно логичной. Лила повернулась к своим младшим сестрам и подробно перевела им все, о чем мы говорили.

Было уже поздно, и нашим гостям пора было идти домой. Они допили чай, затем мы проводили их до лифта и попрощались.

Оставшись одни в квартире, мы все еще чувствовали сияние этих прекрасных, пытливых людей. Мы с Джули были одновременно и счастливы, и расстроены тем, что только что произошло. Но присутствие Бога, которое мы ощущали постоянно, вселяло в нас надежду.

«Господи,– молился я, – сделай то, чего я сделать не в силах. Открой Себя моим друзьям, которые не знают истины. Утоли жажду их сердец».

Вали – еще один наш студент – тоже сразу нам понравился. Заразительный ли смех его был тому причиной, веселый ли характер или милая улыбка – я точно не знал. Единственное, что я знал, – это то, что каждый день я с нетерпением ждал появления Вали на занятиях, где он усердно пытался выучить английский.

Он всегда умудрялся поставить слова в предложении задом наперед и постоянно путал времена, что его чрезвычайно беспокоило. «Вчера в магазин я пойду», – говорил он.

Мне нравилось, что Вали умел смеяться над своими ошибками, но при этом он был очень старательным студентом. Помня собственные муки в изучении пушту, я его часто подбадривал: «Ты обязательно выучишь английский. Не сдавайся». Я говорил ему это снова и снова. Дома я молился о том, чтобы Господь помог ему в изучении нового языка.

У Вали был веселый характер и приветливая улыбка не потому, что в жизни у него все было просто. Он покинул свою страну, когда ему было тридцать лет. Часть его семьи все еще оставалась в Афганистане, некоторые из ее членов были в тюрьме. Сейчас он был беженцем в чужой стране, отчаянно пытался выучить новый язык и обеспечить свою семью на мизерную зарплату.

Его жена Хабиба была скромной вежливой женщиной с очень приятными манерами. У нее была короткая стрижка и, по словам Джули, красивые глаза. Она всегда была очень заботлива и гостеприимна. Ей тоже было знакомо горе. Ее брата-подростка застрелил советский солдат.

Хабиба постоянно суетилась, даже когда в этом не было необходимости, она всегда сильно нервничала. Мы слышали от друзей, что она часто безутешно плачет по ночам. Джули волновалась за нее, ей казалось, что Хабиба может быть на грани нервного срыва. Как и другим афганским женщинам, Хабибе очень хотелось получить весточку из дома, от семьи, оставшейся в Афганистане, но из писем, проверяемых цензурой, мало что можно было узнать.

Иногда на ночь Вали читал истории из Нового Завета своей обеспокоенной жене. «Кажется, это помогает ей уснуть», – сказал он мне.

Во время одного из моих визитов он обеими руками поднял вверх Новый Завет и сказал:

– Я даже не подозревал, о чем написано в этой Книге. Это прекрасно. Все эти истории о том, как Иисус исцелял больных людей, и все те чудеса, которые Он делал. Иисус любил людей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю