Текст книги "Афганистан - мои слезы"

Автор книги: Давид Лезебери

Соавторы: Боб Абботт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

АФГАНИСТАН – МОИ СЛЕЗЫ

СОДЕРЖАНИЕ

БЛАГОДАРНОСТЬ

Карта Афганистана и соседних государств

ПРЕДИСЛОВИЕ

Почему была написана эта книга

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

Глава первая

Взорванный Афганистан

Глава вторая

Убирайся из моей жизни

Глава третья

За шаг до победы

Глава четвертая

Звуки судьбы

Глава пятая

Прилив радости

Глава шестая

Повторите еще раз, пожалуйста

Глава седьмая

Переход через Гиндукуш

Глава восьмая

Верный учитель

Глава девятая

Четвертый брат

Глава десятая

Вступление северной армии

Глава одиннадцатая

Неожиданная похвала

Глава двенадцатая

Пешаварские встречи

Глава тринадцатая

Наглухо закрытая дверь

Глава четырнадцатая

Я им скажу

Глава пятнадцатая

Затаенная жажда

Глава шестнадцатая

Свет перед лицом логики

Глава семнадцатая

«Кто же нам теперь скажет, что у нас все получится?»

Глава восемнадцатая

Невероятная уверенность

Глава девятнадцатая

Кто звонил в дверь?

Глава двадцатая

Мои дорогие неграмотные друзья

Глава двадцать первая

Он не играет в игрушки

Эпилог

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

Захватывающая история любви к афганскому народу. Опасность и хаос – постоянные спутники героев, но ничто не в силах их остановить. Они отважились ответить на Божье призвание и посвятили свою жизнь служению афганцам.

Давид и Джули приехали в Афганистан в 1976 году и стали невольными свидетелями коммунистического переворота и введения советских войск в 1979 году.

На протяжении 20 лет они неустанно служат афганскому народу.

АФГАНИСТАН – МОИ СЛЕЗЫ

Давид Лезебери

и Боб Абботт

Спрингфилд.

Миссури,

США

2001

Печатается по изданию: «Afghanistan, Му Tears»

1996 by David Leatherberry

Russian Edition Copyright © 2001 Life Publishers

International, 1400 N. Campbell,

Springfield, Missouri, USA.

Русское издание: Лайф Паблишерс Интернешнл, 2001

Все права, включая перепечатку и распространение полного издания или отдельных частей в любой форме, защищены.

ISBN 0-7361-0277-9 © Русское издание. Лайф Паблишерс

Интернешнл, 2001

Посвящается моей жене Джули

«Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов». (Притчи 31:10.)

и народу Афганистана

«Потоки вод изливает око мое о гибели ...народа моего.

Око мое изливается и не перестает, ибо нет облегчения, доколе не призрит и не увидит Господь с небес».

(Плач Иеремии 3:48-50.)

ИМЕНА АФГАНЦЕВ И БОЛЬШИНСТВА ДРУГИХ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ ВЫМЫШЛЕНЫ. НЕКОТОРЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА И ПОДРОБНОСТИ ЛИЧНОГО ХАРАКТЕРА ИЗМЕНЕНЫ. НО ЭТО НЕ НАРУШАЕТ ДОСТОВЕРНОСТИ ПОВЕСТВОВАНИЯ И ИЗОБРАЖЕНИЯ ПЕРСОНАЖЕЙ.

СОДЕРЖАНИЕ

БЛАГОДАРНОСТЬ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Почему была написана эта книга СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

1. Взорванный Афганистан

2. Убирайся из моей жизни

3. За шаг до победы

4. Звуки судьбы

5. Прилив радости

6. Повторите еще раз, пожалуйста

7. Переход через Гиндукуш

8. Верный учитель

9. Четвертый брат

10. Вступление северной армии

11. Неожиданная похвала

12. Пешаварские встречи

13. Наглухо закрытая дверь

14. Я им скажу

15. Затаенная жажда

16. Свет перед лицом логики

17. «Кто же нам теперь скажет, что у нас все получится?»

18. Невероятная уверенность

19. Кто звонил в дверь?

20. Мои дорогие неграмотные друзья

21. Он не играет в игрушки

ЭПИЛОГ

БЛАГОДАРНОСТЬ

Эта книга стала возможной только благодаря неоценимой помощи моего друга Боба Абботта. Движимый любовью к мусульманам, он сумел поставить себя на мое место и понять мои чувства. Эта любовь родилась у него во время войны, которую ему пришлось пережить в столице Ливана Бейруте. Боб, я очень тебе признателен.

Моя особая благодарность – Хуаните Абботт, она неизменно поддерживала своего мужа на протяжении всей работы над книгой и отпечатала первые черновики рукописи.

Я также хотел бы выразить свою признательность Сью Монтгомери – нашему терпеливому редактору и бессменному координатору проекта с первых шагов и до самого его завершения.

Я благодарю также Кэрол Джонсон, главного редактора издательства «Бетани Хаус Паблишерс», и его сотрудников за ценные советы.

В долгу я и перед моими афганскими друзьями, которые подвигли меня на написание книги об Афганистане. Один из них был для нас особенным источником ободрения и никогда не сомневался в том, что однажды наша мечта осуществится.

Я искренне ценю слова поддержки, полученные от моих друзей Джерри Парсли и Филипа Хогана. Прежде чем родилась хоть одна строка рукописи, они настоятельно советовали нам с Джули рассказать о жизни в Афганистане для того, чтобы вдохновить многих.

Название книги было подсказано моим другом из Германии Гвидо Брауном. Спасибо, Гвидо.

Но более всего я признателен моему Спасителю, который дал мне возможность поделиться в своей книге любовью к Афганистану. Эта книга была написана, чтобы воздать славу Ему.

Карта Афганистана и соседних государств

ПРЕДИСЛОВИЕ

Почему была написана эта книга

12 ноября 1984 года в вечерних новостях на канале «Си-Би-Эн» ведущий Дэн Радер представил свой первый репортаж о войне в Афганистане. После коммунистического переворота в 1978 году и введения советских войск в 1979 году в стране сложилась чрезвычайно напряженная ситуация. Следуя повсюду за бойцами афганского сопротивления, репортер снимал хронику охватившего страну конфликта.

В числе других событий ему удалось с помощью камеры для ночных съемок запечатлеть на пленке то, что впоследствии было названо крупнейшей диверсионной операцией. Мятежники применили тактику, характерную для войны подобного рода: под покровом темноты они взорвали вышки высоковольтных линий, оставив Кабул без электричества.

Понимая, что с рассветом неминуемо придет возмездие за диверсию – усиленная атака с воздуха, – прежде чем приступить к операции, моджахеды помогли эвакуироваться жителям близлежащих деревень. Старики, женщины и дети с глазами, полными тревоги и растерянности, поспешно покидали дома, где их семьи жили испокон веков. Люди были вынуждены оставить все, захватив лишь самое необходимое. Они знали, что наутро от их деревни не останется и следа. Дэн Радер заметил, что лишь однажды ему довелось видеть на глазах моджахедов слезы – той самой ночью.

События на экране разбередили мою душу – меня охватило желание снова вернуться в Афганистан, чтобы встретиться со своими друзьями, которых я не видел целый год, узнать, живы ли они.

В конце репортажа видеокамера застыла на бородатом, покрытом испариной лице двадцатисемилетнего моджахеда, умирающего от пулевого ранения в затылок. Я чувствовал отчаянье его друзей. Не желая расстаться с надеждой, что, может быть, он еще выживет, они все же понимали, что его страданиям скоро придет конец. Я наблюдал, как этот отважный парень цепляется за последние мгновения стремительно ускользающей жизни.

Когда из уст умирающего раздался стон, Дэн Радер сказал: «Вот он – звук победы».

Его слова заронили мне в сердце глубочайшую печаль. Я страдал так, будто это умирал кто-то из моих близких. Тот одинокий афганец олицетворял народ, который я так хорошо знал и любил, – израненный и истекающий кровью народ, где люди держались на одном мужестве.

Вскоре другие сцены на экране сменили репортаж о «забытой войне». И хотя из памяти большинства людей картины Афганистана быстро изгладились, мы с женой не могли забыть потрясающих кадров.

Вдруг я понял, что мне нужно остаться одному: то, что я только что увидел, не оставит меня в покое. Я поспешно вышел из комнаты. У меня перед глазами стояло лицо умирающего парня.

Оставшись один, я упал на колени, чтобы помолиться, но не в силах был произнести ни единого слова. Горячие слезы агонии и мучительные воспоминания смешались в моем израненном сердце. Я испытывал неописуемую боль. Снова и снова образ молодого афганца, точно нож, пронзал мое сердце и терзал меня вопросом: «Неужели всем это безразлично? Есть ли хоть кому-то дело до судьбы Афганистана?».

Мне слышался плач тысяч страдающих людей – плач, который оставался неуслышанным большинством в этом мире. Тяжесть этих страданий навалилась на меня невыносимым грузом. В слезах и стенаниях я принялся изливать свою невыразимую мольбу о милости. Никогда раньше я не знал, что любовь может приносить такую боль.

Затем передо мной предстала другая картина. Я увидел жестоко избиваемого человека. Над ним глумилась полная ненависти толпа. С завязанными глазами, не видя своих обидчиков, он покорно принимал удар за ударом. Клок бороды страдальца был выдран, а на его месте осталось неровное багрово-красное пятно запекшейся крови. Но он не отбивался и не пытался защититься.

Двое людей, приковав его к столбу, стали хлестать бичом по его спине, пока не потекла кровь.

Потом я видел, как ему вбивали гвозди в руки и ноги, распиная на кресте. Поднятый крест с глухим жутким звуком опустился в вырытую яму.

Через какое-то время человек на кресте приподнялся, изо всех сил опираясь на пронзенные ноги, и, набрав воздуха, крикнул громким голосом: «Совершилось!». После этих слов тело его обмякло.

Проходящий мимо солдат, поколебавшись, пронзил копьем безжизненное тело. Из распятого излились вода и кровь.

Хотя судья, приговоривший его к смертной казни, не мог найти в нем никакой вины, исполненная ненависти толпа потребовала его распять. И вот бездыханное тело висело на кресте, оставляя кровавые пятна на грубом нетесаном древе.

Присмотревшись повнимательней, я увидел, что яркие лучи солнца осушили кровь и осветили надпись над головой человека: «Иисус Назарянин».

После того как мое сознание вернулось к реальности, я почувствовал рядом с собой нежное присутствие воскресшего Христа. Более чем когда-либо я осознал глубину Его любви. Страдания афганского народа напомнили мне о Божьих страданиях, о том, какой дорогой ценой Он заплатил за целый мир – и за того умирающего солдата тоже.

У меня появилось огромное желание снова вернуться в Афганистан – чтобы служить этому народу всей своей жизнью. Мне хотелось жить рядом с ним и, если понадобится, вместе с ним страдать.

По щекам моим катились слезы, и я услышал слова: «Давид, точно так же плачу Я при виде человеческих страданий».

То, что я увидел и услышал, подтвердило мое желание написать книгу об Афганистане. Я искренне надеюсь, что страницы этого повествования помогут другим понять и полюбить многострадальный афганский народ.

Давид Лезебери

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

Шагая по улицам Кабула, я смотрел на советских солдат, и мое сердце разрывалось от боли за этих ребят. Они были такие молодые, такие красивые. Слишком молодые, чтобы умереть. Я знал, что они стали заложниками безжалостной политической дилеммы. Большинство из них оказались здесь против своей воли – чтобы, может быть, уже никогда не вернуться домой. А если и вернуться, то с искалеченными душой и телом. Им говорили, что братский Афганистан обратился за помощью, и они «выполняют интернациональный долг».

Порой, пробираясь сквозь толпу на улицах Кабула, я в буквальном смысле сталкивался с советскими солдатами лицом к лицу. Мне отчаянно хотелось с ними заговорить, но я не знал русского языка. Я так жаждал сказать, что мое сердце болит за них точно так же, как за местных жителей.

Хотелось бы мне, чтобы каждый афганец прочитал воспоминания и дневники советских солдат, сражавшихся в Афганистане: «Афганистан болит в моей душе»^[1]. Эта книга произвела на меня сильное впечатление и тронула меня до глубины души. Не раз письма ребят я читал сквозь слезы. Хотелось бы, чтобы афганцам открылась и другая сторона этой ужасной войны.

Книга «Афганистан – мои слезы» повествует о моей жизни в этой стране. Надеюсь, она поможет тебе, дорогой читатель, лучше понять афганский народ.

Я не мог оставаться равнодушным, видя своими собственными глазами невероятные страдания этого народа. Поэтому я и назвал свою книгу – «Афганистан – мои слезы». Афганцы говорят, что в этом – их наполненное горем сердце. Моя жена Джули думает, что в этом названии – боль и советских солдат, прятавших свои слезы по ночам, и их матерей, которые на глазах у всех безутешно рыдали о трагической гибели дорогих сыновей.

Я сам оказался посреди этой безумной войны. Находясь между двух огней, я видел: моджахеды забыли, что советские солдаты – такие же люди, как и они, и смертоносная пуля или разрыв снаряда причиняют советскому солдату точно такую же чудовищную боль и страдания, как и им самим. Я видел: советские солдаты забыли, что моджахеды – тоже люди, а не просто безжалостные террористы, которых необходимо уничтожить любой ценой.

Как бы мне хотелось, чтобы моджахеды и советские солдаты встретились не как враги, а как друзья. Они обнаружили бы схожие мечты и надежды, то же стремление любить и заботиться о своих семьях. Ну а я хочу указать им путь к Спасителю – только Он в силах утереть каждую пролитую слезу.

Глава первая

Взорванный Афганистан

В кромешной тьме, подпрыгивая на кочках, наш одинокий джип катился по грунтовым улицам Кабула. Следом вздымалось облако пыли, в котором свет задних фар выхватывал из темноты странные кроваво-красные очертания. Свет передних фар освещал лишь несколько метров опустевших и, казалось, заброшенных улиц. Отсутствие фонарей и даже звезд на небе, темные здания, тянущиеся по обе стороны улицы, нагнетали чувство страха. Хотя основным источником страха было не это. Комендантский час, введенный после коммунистического переворота в Афганистане, превратил знакомые улицы города в заброшенные закоулки, где смерть настигала без предупреждения.

Нас окружала мертвая тишина. Даже обычно оживленная воинская часть, погрузившись во мрак ночных теней, неподвижно замерла за колючей проволокой. Все вместе это сливалось в дурное предчувствие. Только шум мотора нарушал ночное безмолвие.

В машине нас было трое: я, моя жена Джули и Клиффорд Ронзель. Клиффорд, врач по профессии, приехал в Афганистан для оказания гуманитарной помощи. Мы с Джули тоже отдавали этому много сил, распределяя свое время между работой и прилежным изучением пушту – одного из двух основных языков Афганистана.

В нашем стареньком джипе было так темно, что мне едва удалось рассмотреть циферблат часов. Я взглянул на часы и, нарушив долгое молчание, сказал:

– Клифф, уже очень поздно, как ты можешь оставаться таким спокойным? Уже без пятнадцати десять. Ты же знаешь, что после десяти они могут стрелять без предупреждения. Будем надеяться, что у них у всех часы идут правильно. Неужели этот драндулет не может двигаться быстрее?

Молодой врач бросил взгляд на тускло светящийся спидометр, затем вновь на дорогу.

– Если мы прибавим скорость, это будет выглядеть очень подозрительно. На улице, кроме нас, никого нет, – ответил он, пытаясь при этом ободрить меня улыбкой.

Это я знал и без него, понимая, как сильно наш джип бросается в глаза.

«Почему мы не выехали раньше?» – спрашивал я себя, вспоминая слышанные мной на этой неделе тревожные слухи о том, как один охранник застрелил водителя потому, что тот остановился недостаточно быстро, и о молодом неопытном солдате, который выстрелил, так как ему «показалось», что он увидел оружие.

Тряхнув головой, чтобы отогнать от себя мрачные мысли, я снова нарушил тишину.

– Клифф, мы ненормальные. До меня только сейчас дошло, что мы едем в старом сером джипе военного образца. Останови машину, – сказал я шутя. – Я больше не хочу в ней ехать. – Повернувшись к жене, я спросил: – А ты, Джули?

– Хорошая мысль, – ответила Джули не совсем уверенно. Очевидно, моя шутка не очень ее насмешила.

Клифф улыбнулся и сказал:

– Потерпи, Дэйви. Осталось пять кварталов проехать, и ты будешь дома в целости и ...

Не успев произнести больше ни звука, он изо всей силы нажал на тормоза, его швырнуло вперед. Колеса с визгом остановились практически в тот же момент, и нашу машину занесло в сторону. Впереди, менее чем в двух метрах от меня, зияло дуло автомата. Я знал, что выстрел может раздаться в любую секунду. Солдат стоял один посреди дороги, направив на нас АК-47. Я поднял руки вверх, упершись ими в стальную крышу джипа, и не смел даже моргнуть. Я боялся, что малейшее движение будет истолковано как попытка сопротивления и спровоцирует выстрел. С поднятыми вверх руками и колотящимися сердцами мы ждали, в то время как молодой солдат пристально нас осматривал.

Мои мысли обгоняли одна другую: «В чем, собственно, дело? Десяти часов еще нет. С виду он хороший парень, мамы таких детей любят. Пожалуйста, не надо...».

Наконец солдат пошевелился и наклонил голову, чтобы рассмотреть заднее сиденье автомобиля. Когда он понял, что перед ним иностранцы, он очень медленно ослабил напряжение и сделал шаг в сторону. Затем, не произнеся ни слова, он махнул вперед дулом автомата, показывая, что можно ехать. Как по команде, мы все покорно кивнули в ответ.

Клифф включил первую скорость, и джип медленно тронулся. Он сделал глубокий вдох, а затем выдох. Я откинулся на сиденье, Джули закрыла глаза.

– Ты в порядке? – обратился я к Джули.

– Все нормально, Давид, – ответила она.

– А ты, Клифф? Ты как? – спросил я.

Некоторое время он смотрел прямо вперед, сжимая руль.

– В порядке, – голос молодого врача звучал несколько тоньше обычного. Затем, прочистив горло, он уже более уверенно произнес:

– Все нормально.

Я точно не знал, кого Клиффорд больше пытался в этом убедить – меня или самого себя.

До самого дома никто больше не проронил ни слова.

– Клифф, давай ты у нас переночуешь, – предложил я. – До начала комендантского часа осталось восемь минут.

– Нет, спасибо, Дэйв. Я могу добраться домой минут за пять.

– Ты уверен, Клифф?

– Вполне. Кроме того, я хочу попасть домой сегодня, чтобы начать собираться в Алабаму. Я вам позвоню.

Шумный автомобиль отъехал, быстро набирая скорость. Я видел, как зажглись огни стоп-сигнала, когда он притормозил, поворачивая направо. После того как машина исчезла за поворотом, я прошептал: «Храни его, Господи».

– Аминь, – добавила Джули.

Дома Джули спросила:

– Как ты думаешь, он пошутил насчет сборов в Алабаму?

– Ну, после того, что произошло сегодня вечером, я полагаю, он над этим серьезно задумается, – ответил я. – Афганистан стал опасным местом. Никто не знает, что может случиться завтра.

– Я-то уж этого точно не знаю, – сказала она. – Давид, может приготовить что-нибудь перекусить? После нашего приключения я что-то проголодалась.

– Отличная мысль, – ответил я.

Джули пошла на кухню, а я откинулся на спинку своего любимого кресла, перебирая в мыслях события последних двух недель.

В ночь с 17 на 18 апреля 1978 года известный коммунистический лидер Мир Акбар Хайбер был застрелен неизвестными. 19 апреля более десяти тысяч коммунистов и сочувствующих направились к дому Хайбера, расположенному в районе Микроян, чтобы получить его тело для захоронения. Похоронная процессия проходила через часть города.

После того как они совершили относительно мирный марш к месту захоронения в парке Зарнагар, что в центре Кабула, прошла антиимпериалистическая демонстрация. Марксистские лидеры произносили в громкоговорители и мегафоны речи, полные энтузиазма. Это шумное сборище сопровождалось выкрикиванием лозунгов и потрясанием кулаками. Такое огромное количество возбужденной молодежи с красными повязками на руках, провозглашавшей лозунги атеистического материализма в Кабуле, исламском городе со взглядами диаметрально противоположными подобной идеологии, приводило большинство людей в содрогание.

Я слышал и до этого о действиях коммунистических активистов в Кабульском университете и старших классах некоторых школ, но полагал, что масштабы подобной деятельности сильно преувеличивались. Мне было известно, что некоторые военные офицеры получили образование в Москве, но я не мог себе даже представить, что коммунизм может поколебать у афганцев их твердую веру в Бога. Однако заинтересованность Советского Союза в приверженности Афганистана была довольно очевидна, судя по впечатляющему советскому посольству, раскинувшемуся на территории двух кварталов и напоминающему усиленно охраняемую крепость с высоким каменным забором.

Напряженность, носившаяся в воздухе после демонстрации, наполнила сердца людей тревожными размышлениями о том, какой будет реакция афганского правительства и что предпримут лидеры коммунистического движения. Многие были удивлены силой сторонников марксизма.

На рассвете 26 апреля правительство арестовало нескольких коммунистических лидеров. Однако один из предводителей движения, Хафизулла Амин, был оставлен под домашним арестом. По мнению некоторых, это была ошибка, за которую президенту Афганистана, Дауду, пришлось дорого заплатить. Многие полагают, что за несколько часов, предшествовавших окончательному аресту Амина, он сумел привести в движение силы, которые и совершили апрельский переворот.

В первой половине дня 27 апреля наш район был взбудоражен тревожными слухами о волнениях в центре города, но мы сами ничего не слышали и не видели. После обеда мы с Джули заметили два реактивных истребителя, летающих кругами над Кабулом.

С огромной тревогой в голосе Джули спросила: «Давид, почему над городом летают самолеты?».

Поскольку все говорили о студенческой антиправительственной демонстрации у президентского дворца, я предположил, что таким образом правительство хочет показать свою силу. Вскоре выяснилось, что я был неправ. Внезапно, как по команде, истребители спикировали вниз и, пронесясь над городом на бреющем полете, выпустили два реактивных снаряда в сторону военной части, находившейся за Кабулом рядом с озером Карга.

Я взлетел вверх по лестнице и выскочил на балкон. Оттуда я увидел два самолета, разрезавших бриллиантово-голубое небо. Полный изумления, с открытым ртом, я уставился сначала на самолеты, затем на то место, куда полетели снаряды. Джули, появившись на балконе несколько позже, застала лишь сероватый дым, поднимавшийся оттуда, где упали ракеты. Внезапное чувство беспомощности и беззащитности захлестнуло меня.

К вечеру, слетевшись со всех сторон, над Кабулом стало кружить много других самолетов. Один за другим они бросались вниз, направляя снаряды в президентский дворец, и резко взмывали вверх. Самолеты летали над городом очень низко, прямо над нашими головами, так что даже невооруженным глазом можно было рассмотреть под крыльями истребителей еще не выпущенные реактивные снаряды. Я содрогнулся при мысли о том, что каждый из них несет смерть. Но, не в силах побороть себя, я продолжал наблюдать за взрывающимся небом. Вскоре мирное голубое небо стало грязным и уже казалось злым от поднимающегося вверх дыма и серых перекрестных линий, оставленных в воздухе истребителями.

Позже я узнал, что в то утро администрация Малалайской женской школы, расположенной в нескольких кварталах к западу от президентского дворца, в связи с напряженной обстановкой в городе решила отпустить девочек домой примерно в 11.30. Но ни отмена занятий, ни тревожные слухи, ни антиправительственные демонстрации не очень волновали двух подружек, покидавших в тот день здание школы.

Спогмай, шестнадцатилетияя дочь господина Мунсифа, нашего преподавателя пушту, и ее подруга Гвульян беззаботно прогуливались по городу, направляясь к дворцу и радуясь отмене занятий. Невысокая Спогмай, с непослушными, до плеч, волосами и мягкой, почти загадочной улыбкой была прямой противоположностью своей лучшей подруги Гвульян, высокой, с длинными, по пояс, волосами и громким заразительным смехом.

Девочки собирались сесть в автобус на остановке рядом с площадью Пуштунистан. Проходя мимо парка Зарнагар, девочки ощутили всеобщую возбужденность людей, заполнявших улицы – особенно рядом с дворцом. Впечатляющее здание резиденции президента и штаб-квартиры правительства возвышалось над городом. Как обычно, над высокой башней на площади гордо развевался флаг Республики Афганистан.

– Почему танки на площади? И почему джипы полны солдат? – спросила Спогмай.

– Может быть, это какие-нибудь военные учения, – ответила Гвульян. —Ты только посмотри на цветы в дулах автоматов. Красиво, не правда ли?

Подружки весело рассмеялись. Настроение у них было таким же ясным и безоблачным, как этот солнечный апрельский день.

Гвульян предложила еще немножко посмотреть, и девочки, пройдя мимо гостиницы «Кабул», остановились у здания почтамта. Через дорогу, в ресторане «Хайбер», обедали люди.

Внезапно прозвучал взрыв танкового снаряда. Испуганные люди подняли глаза, но никто не пошевелился. Затем выстрелы выпущенных в президентский дворец снарядов раздались снова и снова. Посетители ресторана, вскочив с мест, ринулись к выходу, задевая и переворачивая на ходу ресторанные столики. Прохожие разбегались кто куда, и машины на полном ходу неслись прочь.

Солдаты начали нервно стрелять во все стороны, и люди на улицах и тротуарах стали падать. Некоторых смерть настигла сразу, другие лежали на земле, корчась от боли. Те, кто мог, пытались подняться на ноги, чтобы убраться подальше от этого ужаса.

В панике Спогмай тоже бросилась бежать. Мальчик лет двенадцати бежал вместе с ней, пока не упал, подкошенный пулей. Краем глаза Спогмай заметила красивый желтый цветок рядом с его рукой.

Невероятно напуганная, Спогмай пустилась бежать еще быстрее, но споткнулась, потеряв туфлю. «Куда же бежать?» – в панике металась она. Спасаясь от солдат и танков, Спогмай ринулась к какой-то открытой двери с криком: «Гвульян, ты где?». Не получив ответа, она заскочила в дверь, упала и, прокатившись кубарем по грязному полу, затихла в дальнем углу. Повернувшись к двери, она увидела Гвульян, тоже влетевшую внутрь в поисках убежища.

Исцарапанные и взъерошенные, девочки с рыданиями кинулись друг другу в объятья.

– Гвульян, если мы останемся здесь, то окажемся в ловушке, – прокричала Спогмай. – Нам нужно бежать.

На четвереньках, не обращая внимания на свои израненные ладони и коленки, девочки выползли из дверей и направились к ближайшему магазину. Оттуда, прижимаясь к земле, они перебегали от дома к дому до тех пор, пока не выбрались из дыма и паники. Прислонившись к стене, они наконец-то смогли остановиться и отдышаться.

Задыхаясь и всхлипывая, Гвульян спросила:

– Что это? Что происходит?

– Я не знаю, ответила Спогмай. – Я хочу домой.

К вечеру безошибочно различимый звук выстрелов из ружей и автоматов заставил нас с Джули укрыться в дальней комнате нашего домика. Когда стемнело, мы завесили окна одеялами, чтобы стекло, вылетая, не поранило нас.

В темноте, прильнув к радиоприемнику, мы слышали много политической риторики, но так мало достоверной информации. И все же радио давало хоть какое-то представление о том безумии, которое творилось за стенами дома.

Со всех сторон доносилась автоматная стрельба, нарушающая ночной покой. Около полуночи одно из решающих танковых сражений развернулось в четырех кварталах от нашего дома. Каждый выстрел орудия сотрясал землю, приводя наше скромное жилище в движение. Мы сняли матрасы с кроватей и легли спать на полу. Слишком встревоженные, чтобы заснуть, мы с Джули провели всю ночь в разговорах и молитвах за наших афганских друзей и друзей из других стран.

«Кто с кем воюет? Может быть кто-нибудь из наших друзей и коллег попал в перестрелку? Начнут ли снова бомбить на рассвете?» – все эти вопросы возникали у меня в мыслях, и ночь не могла дать на них ответа.

Я лежал, уткнувшись лицом в подушку, обхватив голову руками, и мое сердце было переполнено невыразимо глубокой болью за тех людей, которые погибали совсем рядом с нами.

Рассвет наступил под вой рассекавших небо самолетов и грохот снарядов, раскатывающийся над Кабулом подобно грому. Лежа на полу посреди комнаты, мы вдруг услышали пронзительный рев истребителя, пикирующего прямо на дом.

Инстинктивно я рванул простыню и с криком: «Нам конец, крошка!» накрыл Джули с головой.

Я был уверен, что снаряд направлен в наш дом. Но рев реактивного самолета пронесся мимо.

Смущенно улыбаясь, я откинул простыню с лица жены и сказал:

– Отбой, Джули.

С озорным огоньком в глазах Джули ответила:

– Благодарю Вас, о храбрый рыцарь.

Те страшные девятнадцать часов стоили жизни нескольким сотням, а может и тысячам людей. Большинство из них были молодые солдаты, толком не знавшие, как обращаться с мощным смертоносным оружием. Много людей погибло, пытаясь узнать, что происходит. Выйдя на улицу, они попадали в перестрелку или под случайную пулю неопытного солдата.

Афганистан был взорван.

Вскоре после окончания военных событий мы обнаружили, что наши телефоны все еще работают. Глубоко обеспокоенный судьбой наших друзей, я позвонил господину Мунсифу. Трубку поднял его сын Амир.

– Асалам алейкум (Мир Вам), – поприветствовал он меня.

– Вали кум салам (И Вам также), – ответил я.

Изо всех сил стараясь говорить спокойно, я спросил:

– У Вас все в порядке?

– У нас все в порядке, – ответил он. – Спогмай была в центре города, когда началась перестрелка, но она смогла добраться домой живой и невредимой. Слава Богу.

– Да, действительно, слава Богу. Пожалуйста, не выходите из дому, – настоятельно посоветовал я.

– Нет, мы никуда не выходим.

– Ваш отец все еще в Джелалабаде?– спросил я.

– Да, он все еще там, – подтвердил Амир.– Он будет очень переживать за нас.

Разделяя тревогу Амира, я ответил:

– Да, понимаю. Мы с Джули будем молиться за него и за вашу семью.

– Спасибо, – ответил он.

Не зная, что еще сказать, я добавил:

– Пожалуйста, звоните нам, если мы сможем чем-нибудь помочь.

– Не беспокойтесь, Дауд, – ответил Амир, называя меня моим пуштунским именем. – С нами все будет хорошо. Вы с Джули тоже, пожалуйста, будьте осторожны.

– Мы будем осторожны, – пообещал я.

– Держите с нами связь, – сказал он.

После того, как я его в этом заверил, Амир попрощался:

– Храни Вас Бог.

– И Вас тоже, – ответил я.

Мы больше ничего не могли сделать, но успокаивало то, что наши молитвы могут помочь семье господина Мунсифа и всем нашим афганским друзьям, которые были для нас так дороги.

У нашего репетитора Аймала Масуда и его семьи не было телефона, и мы никак не могли с ними связаться. Поэтому на следующий день после переворота, несмотря на напряженную обстановку, я рискнул заглянуть на минутку в магазинчик, который держала семья Масудов. Я вздохнул с большим облегчением, увидев усатое лицо Рахмана. Его усы подпрыгнули в широкой улыбке, и он крепко пожал мне руку в знак приветствия.

– Рад Вас видеть, Дауд, – сказал он.

– Я тоже, Рахман, – ответил я.

Рахман позвал младших братьев:

– Идите сюда, Дауд пришел.

Первым появился семнадцатилетний Аймал, проворный парнишка со смышлеными глазами. Худощавость и гладкое, еще не знавшее бритвы лицо придавали ему вид прилежного студента. Портрет дополняли очки в черной оправе и короткая стрижка.

– Я очень рад, что с Вами все в порядке, Дауд, – сказал он.