Текст книги "Несчастный случай? "

Автор книги: Дарио Фо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

СУМАСШЕДШИЙ. Превосходно, прямо сцена из фильма ужасов Хичкока..

ЖУРНАЛИСТКА. Извините, капитан… Я задала свой вопрос руководителю отдела, а не вам… Что же вы скажете, комиссар, на это? (Подносит микрофон к лицу комиссара).

СУМАСШЕДШИЙ (на ухо комиссару). Спокойствие и равнодушие!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Мне нечего сказать… Скорее, это вы должны со всей искренностью ответить мне, неужели вы полагаете, будто я точно так же заставил оседлать подоконник и стрелочника?

СУМАСШЕДШИЙ… Умолкни, чтобы не попасть впросак. (Напевает). «Ястреб-стервятник по небу летает и родному дому привет посылает…»

ЖУРНАЛИСТКА. Я не ошибаюсь, капитан, вы нарочно нам мешаете?

СУМАСШЕДШИЙ. Отнюдь… Я только сделал важное замечание. И хотел бы спросить вас, синьорина, Фелетти, не спутали ли вы нас с продавцами стиральных порошков… раз уж вам во что бы то ни стало хочется заподозрить нас в желании устраивать, подобно им, «демонстрацию свежевымытых окон» каждому анархисту, какой попадается под руки.

ЖУРНАЛИСТКА. Вы очень искусны, капитан, ничего не скажешь.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Спасибо… Он спас меня от довольно серьезной неприятности… (Хлопает его по плечу).

СУМАСШЕДШИЙ. Осторожней, комиссар, не так сильно… у меня же стеклянный глаз! (Показывает на черную повязку).

ВТОРОЙ КОМИССАР. Стеклянный глаз?

СУМАСШЕДШИЙ И с рукой тоже поаккуратней – это протез.

ЖУРНАЛИСТКА. Кстати по поводу окон, в документах, сданных в архив, недостает акта экспертизы параболы падения.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Параболы падения?

ЖУРНАЛИСТКА. Да, параболы падения предполагаемого самоубийцы.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. А зачем она нужна?

ЖУРНАЛИСТКА. Она нужна, чтобы установить, был ли жив анархист в момент падения или нет. То есть вылетел он в окно, хотя бы слегка оттолкнувшись от подоконника или же летел уже бездыханным, как обнаружено, – скользя вдоль стены… А также узнать, были ли у него на руках и ногах переломы, раны, что не обнаружено. Иными словами, вытянул ли предполагаемый самоубийца руки вперед, чтобы защититься в момент удара о землю, ведь это нормальное и совершенно непроизвольное движение…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Справедливо, но не забывайте, что перед нами самоубийца… человек, который бросается вниз оттого, что хочет умереть.

СУМАСШЕДШИЙ. Ах, нет, не говорите так. Тут я, к сожалению, должен занять сторону синьорины. Как видите, я объективен. Были проведены превосходные следственные эксперименты: подыскивали самоубийц, выбрасывали их из окна и отмечали, что в самый последний момент… трах!.. все невольно вытягивали руки вперед!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Хорошо же вы нас поддерживаете… да вы что, сумасшедший?

СУМАСШЕДШИЙ. Да, а кто вам сказал?

ЖУРНАЛИСТКА. Но самое непонятное, по поводу чего я и хотела получить от вас объяснения, это отсутствие среди материалов дела специальной магнитофонной записи, на которой было бы зафиксировано точное время вызова скорой помощи… Вызов был сделан по телефону через АТС квестуры, согласно свидетельству водителя скорой помощи без двух минут двенадцать. Однако репортеры, собравшиеся на площади, утверждают, что прыжок был совершен в двенадцать часов и три минуты… иными словами, машина была вызвана за пять минут до падения анархиста из окна. Кто-нибудь из вас может объяснить эту любопытную предусмотрительность?

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, нередко бывает, что мы вызываем скорую помощь заблаговременно… потому что мало ли что… а иногда, как видите, попадаем в точку.

ВТОРОЙ КОМИССАР (снова хлопая его по плечу). Браво!

СУМАСШЕДШИЙ. Осторожней, глаз… не дай Бог, выскочит!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. С другой стороны, я не понимаю, в чем же вы хотите обвинить нас. Разве это преступление – быть предусмотрительным? Всего на три минуты раньше… Уж если на то пошло, ведь профилактика преступления – главное в нашей работе!

ВТОРОЙ КОМИССАР. И кроме того, я более чем убежден, что все дело тут в неточных часах. У этих репортеров они отставали… то есть шли вперед…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. А может, барахлили часы на АТС, где зарегистрировали вызов…

СЕРЖАНТ. Это вполне возможно…

ЖУРНАЛИСТКА. Странное массовое «заболевание» часов!

СУМАСШЕДШИЙ… Почему странное? Мы же не в Швейцарии. Каждый из нас ставит свои часы так, как ему нравится. Один предпочитает забегать вперед, другой – опаздывать… Мы ведь живем в стране художников и чутких индивидуалистов – бунтарей против традиций.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Браво, потрясающе! (снова хлопает его по плечу, слышно, как прыгает по полу стеклянный шарик).

СУМАСШЕДШИЙ. Видели? Я же вам говорил… из-за вас у меня выскочил стеклянный глаз!

ВТОРОЙ КОМИССАР (опускаясь на колени, принимается шарить по полу). Извините… Мы его тотчас же найдем…

СУМАСШЕДШИЙ. Хорошо, что у меня повязка, а то неизвестно, куда бы еще укатился… Извините, синьорина, о чем мы говорили?

ЖУРНАЛИСТКА. О том, что мы живем в стране художников, не признающих традиции. Вы правы, особенно архивариусы бунтуют, не собирают прямые свидетельские показания, не фиксируют точное время, параболы падения, не задаются вопросом, почему скорую вызывают до, а не после катастрофы – всеми этими пустяками! В том числе и кровоподтеками, происхождение которых совершенно неясно.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Осторожнее, синьорина: советую вам не бросаться словами без толку… это опасно…

ЖУРНАЛИСТКА. Что это – угроза?

СУМАСШЕДШИЙ. Нет, нет, синьор начальник… Я не думаю, чтобы синьорина болтала без толку… Она, несомненно, хочет намекнуть на версию, которую мне уже довелось слышать… и которая странным образом в стенах итого здания возникала не единожды…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Что это еще за версия?

СУМАСШЕДШИЙ. Говорят, будто во время последнего допроса анархиста, как раз за несколько минут до полуночи один из следователей вышел из себя и крепко хватил по шее этого вышеназванного анархиста… Не волнуйтесь, синьор начальник… и тот оказался полупарализованным. К тому же он хрипел и еле дышал. Вот тогда и вызвали скорую помощь. Тем временем, стараясь привести анархиста в чувство, распахнули окно, подвели к нему допрашиваемого и слегка высунули наряжу, чтобы прохладный ночной воздух освежил его! Говорят, двое держали его… И как нередко бывает в таких ситуациях, каждый полагался на другого. Я держу? Ты держишь? И в результате, оба упускают его… Естественно, он летит вниз.

(Комиссар, прядя в бешенство, поскальзывается на стеклянном шарике и падает).

ЖУРНАЛИСТКА. Совершенно верно, именно вот так и падает!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да вы что, свихнулись?

СУМАСШЕДШИЙ. Уже шестнадцать раз, синьор начальник.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Бог мой, на чем это я поскользнулся?

СУМАСШЕДШИЙ. На моем стеклянном глазе… вот на чем! Смотрите, как вы запачкали его! Сержант, вам не составит труда принести стакан воды, чтобы сполоснуть мой глаз? (Сержант выходит).

ЖУРНАЛИСТКА. Вы должны согласиться, что эта версия мола бы разъяснить уйму загадок: и почему была прежде времени вызвана скорая помощь, и почему упало уже безжизненное тело… и даже откуда взялась курьезная дефиниция, какую предложил главный прокурор в своем заключительном слове.

СУМАСШЕДШИЙ. Какая дефиниция? Постарайтесь выражаться яснее, потому что у меня уже голова раскалывается!

ЖУРНАЛИСТКА. Главный прокурор заявил, что смерть анархиста следует признать «смертью в результате несчастного случая». Обратите внимание – «несчастный случай», а не самоубийство, как сказали вы. А между этими двумя определениями огромная разница. И действительно, всю эту историю в том виде, как ее изложил капитан, при желании вполне можно классифицировать как «несчастный случай».

(Тем временем возвращается сержант и подает стакан воды Сумасшедшему, а тот увлеченный разговором с Журналисткой, кладет шарик в рот и проглатывает, словно таблетку).

СУМАСШЕДШИЙ. О Боже! Глаз! Черт возьми, я проглотил глаз… Ах, ну ладно, будем надеяться, что хоть головная боль пройдет.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (на ухо фальшивому капитану). Какую еще игру вы затеяли?

ВТОРОЙ КОМИССАР (подыгрывая начальнику). Вам не кажется, что вы слишком многое позволяете этой стервятнице? Ведь она абсолютно убеждена, что вывела нас на чистую воду.

СУМАСШЕДШИЙ. Предоставьте, пожалуйста, действовать мне. (Журналистке). И все же я докажу вам, синьорина, что эта последняя версия совершенно несостоятельна.

ЖУРНАЛИСТКА. Да, несостоятельна, необоснованна, как и для судьи, который отправил дело в архив, были неожиданными свидетельства пенсионеров.

СУМАСШЕДШИЙ. Что это еще за пенсионеры?

ЖУРНАЛИСТКА. Странно, что вы не в курсе дела! В своем заключении о закрытии дела и сдаче его в архив вышепоименованный судья назвал необоснованными свидетельства трех пенсионеров, указанных нашим анархистом, которые утверждали, что в тот трагический день, когда рвались бомбы, они вместе со стрелочником провели в остерии и играли в карты.

СУМАСШЕДШИЙ. Несостоятельные свидетельства?.. Почему?..

ЖУРНАЛИСТКА. Потому что, как говорит все тот же судья, что вел дело, «речь идет о пожилых людях, с расстроенной памятью, и вдобавок инвалидах».

СУМАСШЕДШИЙ. Он написал это в заключении?

ЖУРНАЛИСТКА. Да.

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, как отказать ему в правоте? Можно ли ожидать от пенсионера преклонного возраста, к тому же инвалида войны или труда, выбирайте кого хотите, от бывшего рабочего – обратите внимание, от бывшего рабочего, чтобы он обладая максимальными психологическими данными, какие требуются для объективных показаний?

ЖУРНАЛИСТКА. Почему же бывший рабочий не может обладать ими, объясните, пожалуйста?

СУМАСШЕДШИЙ. Вы что, синьорина, забыли, где живете? Вместо того, чтобы разъезжать по другим странах и присылать репортажи из Мексики, Камбоджи, Вьетнама, почему бы вам не заглянуть в Маргеру, Пьомбино, Сесто Сан-Джованни? Вы вообще-то имеете представление, что такое рабочие? Когда они дотягивают до пенсии, а по последней статистике все меньше их доживает до пенсии, они уже выжаты, как лимон, от них остается одна тень, они еле ползают… доведены до предела!

ЖУРНАЛИСТКА. Мне кажется, вы рисуете чересчур мрачную картину.

СУМАСШЕДШИЙ. Ах, так… Тогда загляните в какую-нибудь остерию, где пенсионеры дуются в карты, и послушайте их: они постоянные обругивают друг друга, без конца укоряют один другого, забывают, какими картами ходили: «Несчастный, я уже ходил семеркой», «Нет, ты ходил ею в первой партии, не сейчас», «Какая там первая… это мы сейчас первую партию играем… Ты совсем отупел, что ли?» «Нет это ты отупел, тебе надо было придержать эту семерку», «Какая: семерка, это был король!», «У тебя совсем уже память отшибло!» «У меня отшибло? Ты соображаешь, кому говоришь?», «Не знаю, а ты?», «Я тоже».

ЖУРНАЛИСТКА. Ха-ха-ха, это, конечно, преувеличение. Но если отвлечься от игривого тона… Разве их вина, что они дошли до такого печального состояния?

СУМАСШЕДШИЙ. Нет, это безусловно вина общества! Однако мы собрались здесь не для того, чтобы устраивать процесс над капитализмом и хозяевами жизни. Нам нужно обсудить более или менее объективные свидетельства! Если кто-то доведен до плачевного состояния из-за слишком безжалостной эксплуатации или потому, что на фабрике произошел несчастный случай, людей охраны порядка и правосудия, это не должно интересовать.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Браво, капитан!

СУМАСШЕДШИЙ. У тебя нет средств покупать витамины, мясо, сахар, жиры и фосфат кальция для укрепления памяти? Тем хуже для тебя, я как судья скажу тебе адью… Мне жаль, но ты оказался вне игры, ты – гражданин второго класса.

ЖУРНАЛИСТКА. А, вот видите, я знала, что рано или поздно зайдет разговор о классах, о классовых привилегиях!

СУМАСШЕДШИЙ. А кто когда-либо предполагал обратное? Согласен, наше общество разделено на классы… и свидетели тоже делятся на категории – первая, вторая, третья, четвертая… Это никак не связывается с возрастом… Можешь быть древнее Ноя или младше Христа, но если ты только что вышел из сауны – горячий и холодный душ, массаж, кварцевая лампа, шелковая рубашка, модный фуляр на шее, шестиместный «Мерседес» с водителем… Хотел бы я посмотреть, какой судья тотчас же не назовет тебя состоятельным свидетелем. Даже руку поцелует: «Глубокоуважаемый экстра!» Тьфу! Припомните хотя бы недавний громкий процесс, связанный с плотиной Вайон. Злостное нарушение техники безопасности ради нескольких лишних миллиардов, а в результате гибель десятков рабочих… Следовательно, тогда удалось зацепить только пять или шесть инженеров, остальные были кем-то вовремя предупреждены. Но и эти пять-шесть сумели срочно собрать свидетелей, которые были еще старше наших пенсионеров-картежников, но их тем не менее признали вполне основательными свидетелями. Я уж не говорю про спектакль, какой состоялся в суде! Секретарь не счел нужным даже произнести классическую формулу: «Клянемся говорить правду, только правду…» и так далее. Он сказал только: «Садитесь, пожалуйста, синьор инженер, начальник строительства плотины, и вы, инженер-проектировщик компании, обладающей капиталом в 160 миллиардов, садитесь, мы слушаем вас и верим вам». А потом судьи торжественно поднялись со своих мест и, положив руку на библию, хором изрекли: «Клянемся, что вы будете говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Клянемся!»

(Сумасшедший выходит из-за письменного стола, и мы видим, что у него деревянная нога, как у пирата. Все ошеломленно смотрят на него. Он невозмутимо комментирует).

СУМАСШЕДШИЙ. Вьетнам, зеленые береты… тяжелые воспоминания! Но не будем больше говорить об этом, дело прошлое!

(Открывается дверь, заглядывает комиссар Бертоццо, у него перевязан глаз).

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Извините, я не помешаю?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Заходите, заходите, комиссар Бертоццо… Присаживайтесь.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Мне только надо положить вот это. (Показывает металлический ящик).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Что это?

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Точная копия бомбы, которая взорвалась в банке.

ЖУРНАЛИСТКА. Боже милостивый!

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Не бойтесь, синьорина, она обезврежена.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ну, и прекрасно… Положите ее там… и подайте руку своему коллеге. Вы тоже, комиссар, идите сюда и помиритесь.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Я не прочь, синьор начальник… если б хотя бы знал, за что он взъелся на меня, за что разбил глаз…

(Начальник толкает его локтем в бок).

ВТОРОЙ КОМИССАР. А, ты, оказывается, не знаешь? А пук-пук?..

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Какой еще пук-пук?..

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ладно, хватит… тут посторонние…

СУМАСШЕДШИЙ. Вот именно…

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Но, синьор начальник, я хотел бы только понять, за что… Вошел и, даже не поздоровавшись, бац!

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, уж поздороваться, конечно, надо было. Тут вы правы, что и говорить!

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Вот, видите… Извините, а вы… мне кажется, я вас где-то встречал…

СУМАСШЕДШИЙ. Это, наверное, из-за повязки, которая роднит нас с вами. (Все хохочут).

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Нет, нет, шутки в сторону…

СУМАСШЕДШИЙ. Позвольте представиться, капитан Маркантонио Банци Пиччини… из криминалистической лаборатории.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Пиччини? Да нет… не может быть… Я не знаю капитана Пиччини…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (толкая его локтем). Нет, вы его не знаете.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Не знаю?.. Вы шутите?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Нет, вы его не знаете. (Толкает).

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Послушай, опять начинаешь драться…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ну, ладно, оставьте… (Толкает его).

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Да мы же с ним вместе учились… (Получает толчок от Сумасшедшего).

СУМАСШЕДШИЙ. Но вам же говорят, кончайте! (Дает ему еще и подзатыльник).

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Эй, да вы что!

СУМАСШЕДШИЙ (указывая на второго комиссара). Это он!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (подводит Бертоццо к Журналистке). Если позволите, комиссар, я хотел бы познакомить вас с синьориной… потом объясню… синьориной Фелетти, журналисткой. Понял теперь? (Толчок).

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Очень приятно, комиссар Бертоццо… Нет, не понял. (Толчок от Начальника, толчок от Сумасшедшего, который входит во вкус и дает заодно толчок и Начальнику полиции. Тут же дает по подзатыльнику Бертоццо и Второму комиссару одновременно. Бертоццо убежден, что это сделал Второй комиссар). Вот видите, видите, синьор начальник, он опять начиняет!..

(В довершение Сумасшедший шлепает по заду Журналистку и указывает на Начальника полиции).

ЖУРНАЛИСТКА. Послушайте! Да разве так можно в приличном обществе!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (думает, что она имеет в виду его перепалку с Бертоццо). Вы правы, но я даже не знаю, как объяснить вам это… Бертоццо, прекратите и слушайте меня! Синьорина пришла сюда, чтобы взять очень важное интервью, понятно? (Толкает его подмигивает).

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Понятно.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. А вы, синьорина, если хотите, можете задать какие-то вопросы и ему… Комиссар к тому же превосходный специалист по баллистике и взрывчатке.

ЖУРНАЛИСТКА. О, да, удовлетворите мое любопытство только в одном вопросе… Вы сказали, что в этом ящике точная копия бомбы, которая была взорвана в банке.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Ну, копия очень приблизительная, поскольку были утрачены все оригинальные механизмы… Вы меня понимаете?

ЖУРНАЛИСТКА. Но ведь еще одна бомба сохранилась, не взорвалась?

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Да, в Коммерческом банке…

ЖУРНАЛИСТКА. Тогда поясните, почему вместо того, чтобы обезвредить ее и передать, как полагается, в криминалистическую лабораторию, где ее изучили бы как следует, почему обнаружившие ее быстренько побежали во двор, закопали в землю и взорвали?

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. А почему, извините меня, вы об этом спрашиваете?

ЖУРНАЛИСТКА. Вы лучше меня знаете, почему, комиссар… Ведь так была уничтожена не только бомба, но и автограф убийц!

СУМАСШЕДШИЙ. Это верно, ведь недаром говорят: скажи мне, как ты мастерил бомбу, и я скажу, кто ты.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР (качая головой). Э, нет, это не Пиччини.

(Сумасшедший берет ящик с бомбой).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Конечно, не он! Но молчите!

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Кто не он? (Снова получает толчок в бок). Но мне показалось…

СУМАСШЕДШИЙ. Если комиссар Бертоццо позволит, я как руководитель криминалистической лаборатории…

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Да кому вы заливаете? Что вы делаете? Не прикасайтесь к ящику!.. Это опасно!

СУМАСШЕДШИЙ (толкает его локтем). Я из криминалистической лаборатории. И прошу всех отойти подальше.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вы действительно в этом разбираетесь?

СУМАСШЕДШИЙ. (оглядывая его презрительным взглядом). Видите ли, синьорина, эта бомба настолько сложна… посмотрите, сколько здесь проводов, два детонатора… реле замедленного действия, запальный механизм, рычаги и регуляторы… Она так сложна, повторяю, что внутрь можно запрятать второе взрывное устройство, поставленное на определенное время, и никто не сумеет отыскать его, пока не разберет бомбу по частям, а для этого понадобится целый день, поверьте мне… а бомба возьмет и взорвется – бум!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (Бертоццо). Он, похоже, и в самом деле разбирается, как вы считаете?

ПЕРВЫЙ КОМИССАР (упрямо). Возможно… но это не Пиччини.

СУМАСШЕДШИЙ. Вот почему, господа, предпочли утратить автограф убийц, как сказала синьорина… и взорвали бомбу где-то на дворе, а вдруг она сработает в людном месте, и жертв окажется больше, чем от первой бомбы… Убедил вас?

ЖУРНАЛИСТКА. Да, на этот раз вы меня действительно убедили.

СУМАСШЕДШИЙ. Я и себя сумел убедить.

ПЕРВЫЙ КЛМИССАР. И меня тоже. Браво, это прекрасная догадка! (Хватает его за руку и крепко пожимает ее, деревянный протез остается у него в руках).

СУМАСШЕДШИЙ. Ну вот, оторвали мне руку. Я же предупреждал, что…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Извините.

СУМАСШЕДШИЙ. Теперь остается только ногу оторвать (говоря так, вставляет на место руку).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (к Бертоццо). Скажите что-нибудь и вы, Бертоццо, покажите, что мы тоже не лыком шиты. (И ободряюще хлопает его по плечу).

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. К вашим услугам. Настоящая бомба была гораздо сложнее. Я видел ее. Но и эта, без сомнения, сработана хорошо, большими специалистами, одним словом, профессионалами.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Осторожнее!

ЖУРНАЛИСТКА. Профессионалами? Военными, должно быть?

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Более, чем возможно. (Все вместе дают ему толчки).

НАЧАЛЬНИК НОЛИЦИИ. Несчастный:…

НАЧАЛЬНИК НОЛИЦИИ. Ай! За что? Что я такого сказал?

ЖУРНАЛИСТКА (заканчивая записывать). Прекрасно, таким образом, вы хоть и отлично понимали, что изготовить и установить столь сложную бомбу могут только люди, обладающие немалыми знаниями и опытом, профессионалы, возможно, даже военные, тем не менее спешно обрушились на единственную жалкую группку анархистов, оставив в покое все другие следы… и вам нет нужды уточнять, какого они цвета и каких партий!

СУМАСШЕДШИЙ. Конечно, если вы придерживаетесь версии Бертоццо, которая, впрочем, не может служить эталоном… потому что комиссар не полноценный специалист по взрывчатке… а просто из любопытства интересуется бомбами, такое у него хобби!

ПЕРВЫЙ КОМИССАР (обиженно). Что значит – хобби! Как это я не разбираюсь? Откуда вы знаете? И вообще, кто вы такой?! (Обращается к Начальнику и Второму комиссару). Кто это? Скажите мне, наконец! (Получает новые толчки, которые вынуждают его сесть).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Тихо, тихо…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Успокойся…

ЖУРНАЛИСТКА. Успокойтесь, комиссар… придите в себя… Я уверена, все, что он сказал, правда. И так же несомненно, что вся полиция и магистратура принялись скопом обвинять в преступлении, простите мне, самую сумасбродную и смешную кучку баламутов – группку анархистов во главе с танцором!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вы правы, они были баламутами, как вы остроумно сказали, но это лишь фасад, которым они прикрывались, чтобы не бросаться в глаза.

ЖУРНАЛИСТКА. Совершенно справедливо. А что обнаруживается за фасадом? А вот что: из десяти членов банды двое были из ваших – два осведомителя или, вернее, шпиона и провокатора. Один – римский фашист, известный всем, кроме этих смутьянов, а другой – агент из полиции, тоже загримированный под анархиста.

СУМАСШЕДШИЙ. Вот-вот: агент, загримированный под анархиста… Не понимаю, как они могли верить такому. Я знаю его, это орел, который на вопрос, кто такой Бакунин, ответит: это швейцарский сыр без дырок!

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Как все-таки бесит меня этот тип – все-то ему известно, все открыто… И все же я знаю его!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Я не совсем согласен с вами, капитан. Этот наш агент-осведомитель на самом деле превосходный кадр. прекрасно подготовленный!

ЖУРНАЛИСТКА. И у вас много еще таких прекрасно подготовленных осведомителей внедрено там и тут, в разные внепарламентские группки?

СУМАСШЕДШИЙ (поет). «Ястреб-стервятник улетает прочь»…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Для меня не составляет никакой проблемы открыть вам, что да, действительно у нас их много, повсюду поразбросаны!

ЖУРНАЛИСТКА. О, теперь вы блефуете синьор начальник!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ничуть… вот и здесь, среди этой публики, признаюсь вам… как всегда, есть несколько из наших… Хотите убедиться? (Хлопает в ладоши. Из разных концов зрительного зала слышны голоса: «Слушаем вас, начальник! Приказывайте! Готов выполнить все, что хотите!»).

СУМАСШЕДШИЙ (смеясь). Не беспокойтесь, господа, это актеры… (Указывает на публику). Но и настоящие благожелатели тоже сидят здесь, только помалкивают.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Убедились? Что называется, всегда под рукой. Доносители и шпионы – это наша сила! Они помогают все предусмотреть, держать под контролем…

СУМАСШЕДШИЙ. И провоцировать преступления, чтобы потом иметь повод для репрессий… (Полицейские внезапно оборачиваются к нему). Я только хотел предупредить более чем очевидное возражение синьорины.

ЖУРНАЛИСТКА. Конечно, оно более чем очевидное! Объясните, как же получается так: хоть вы и держите под контролем каждого из этой небольшой группки анархистов, им все же удается подготовить и провести такую сложную диверсию, а вы не в силах остановить их?

СУМАСШЕДШИЙ. Внимание! Сейчас стервятница нанесет удар!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. К сожалению, как раз в эти дни наши осведомители отсутствовали…

СУМАСШЕДШИЙ. Это верно, один из них даже принес оправдательный документ, подписанный родителями.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Прошу вас… (Тихо). Синьор судья…

ЖУРНАЛИСТКА. А другой шпион – римский фашист? Он ведь был на месте, не так ли? Тем более, что судья из Рима считает его главным виновником, организатором и подлинным вдохновителем преступления, который воспользовался простодушием анархистов, чтобы заставить их совершить теракт, и в этом они, конечно, даже не видели никакого криминала. Это все слова и мнения римского судьи, разумеется.

СУМАСШЕДШИЙ. Вот так раз! Прилетел ястреб-стервятник.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Прежде всего я должен открыть вам, что этот фашист, о котором вы говорите, вовсе не наш осведомитель.

ЖУРНАЛИСТКА. Отчего же тогда он так часто бывал в квестуре и прежде всего в римской политической полиции?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Это утверждаете вы… Мне об этом ничего не известно.

СУМАСШЕДШИЙ (протягивая руку начальнику полиции). Браво, прекрасно отразили удар!

(Начальник полиции пожимает деревянную руку, и она опять остается у него в руке).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Спасибо!.. Но… ваша рука… Извините!..

СУМАСШЕДШИЙ (равнодушно). Можете оставить ее себе на память, у меня есть другая! (Достает вторую руку – женскую).

ВТОРОЙ КОМИССАР. Но это женская…

СУМАСШЕДШИЙ. Нет, это рука гермафродита. (Прилаживает ее).

ЖУРНАЛИСТКА (извлекла тем временем из папки какие-то бумаги). Ах, вам неизвестно? Вам не ясно, что из ста семидесяти трех взрывов, совершенных по сей день, по двенадцать взрывов в месяц, то есть каждые три дня, сто два взрыва, как выяснилось, без всякого сомнения были подготовлены фашистами, а более половины остальных – и на это тоже есть серьезные доказательства – тоже инспирированы фашистами или родственными им образованиями.

СУМАСШЕДШИЙ (жестикулируя деревянной рукой, обмахиваясь ею, словно веером). Чудовищно!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, цифры должны быть примерно такими… Что скажете об этом, синьор комиссар?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Надо бы проверить, но приблизительно они совпадают с нашими.

ЖУРНАЛИСТКА. Все-таки постарайтесь при случае уточнить, сколько из этих терактов совершены с целью бросить тень и возложить ответственность на левые экстремистские группировки.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Да почти все… это же очевидно.

ЖУРНАЛИСТКА. Очевидно… И сколько раз вы на этом попадались, по наивности, конечно?

СУМАСШЕДШИЙ (продолжая обмахиваться женской рукой). Ох, коварная!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ну, если на то пошло, попадались на этом и разные профсоюзные деятели, а также несколько руководителей компартии, чаще всего по недосмотру. Вот тут у меня есть статья из «Унита», которая обвиняет их в «робком и авантюрном экстремизме„…за акт вандализма, к которому, как обнаружилось впоследствии, эти бунтари совершенно не были причастны.

ЖУРНАЛИСТКА. Знаю. Об этом писала одна правая газета, причем распространяла эту информацию под обычной приправой: „Столкновение борющихся между собой экстремистских группировок“. К этой уловке охотно прибегают сейчас все. И вы тоже!

СУМАСШЕДШИЙ. Змея!

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. И все же я знаю его! И сейчас сорву с него повязку!

СУМАСШЕДШИЙ (иронически). А чего вы, собственно ожидали, синьорина, выступая со своими прозрачными „провокациями“? Что вам ответят признанием: мол, если бы мы, из полиции, гонялись не за этой группкой голодранцев-анархистов, а всерьез пошли бы по другим, более достоверным следам, скажем, поинтересовались бы антимилитаристскими и фашистскими организациями, которые финансируются крупными промышленниками, поддерживаются и направляются военными, то тогда, возможно, и распутали бы весь клубок?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (к Бертоццо, который выходит из себя). Не беситесь, комиссар… Он вот-вот, как говорится, одним махом перевернет блин на сковородке. Это его излюбленный прием. Я его знаю! Иезуитская тактика!

СУМАСШЕДШИЙ. Если вы, синьорина, имеете в виду это, то скажу вам, да… вы правы… Если пойти по другому пути, то можно обнаружить немало преинтереснейших вещей! Ха-ха-ха!

ПЕРВЫЙ КОМИССАР (Начальнику). Черт бы побрал эту иезуитскую тактику!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да вы что, с ума сошли?

ПЕРВЫЙ КОМИССАР (радостно). С ума… нет, шалишь… (Вскакивает). Вот кто сумасшедший!! Он!

ЖУРНАЛИСТКА. Вообще-то подобные заявления из уст полицейского… знаете ли… несколько смущают!

ПЕРВЫЙ КОМИССАР (потянув начальника за рукав). Синьор начальник, я догадался, кто он, я знаю его.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ну, и держите язык за зубами, незачем кричать всему свету. (Оставляет Бертоццо и направляется к Сумасшедшему и Журналистке).

ПЕРВЫЙ КОМИССАР (отводит в сторону Второго комиссара). Клянусь тебе, я узнал его… Он никогда не работал в полиции. Он только выдает себя…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Знаю, ты не открываешь мне ничего нового. Остерегайся только, чтоб журналистка ничего не узнала.

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Да это же маньяк… Неужели не понимаешь?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Ты сам маньяк и мешаешь понять, о чем они говорят. Помолчи!

СУМАСШЕДШИЙ (он тем временем оживленно беседовал с Начальником полиции и Журналисткой). Конечно, вы – журналистка, и новый скандал доставил бы вам одно наслаждение… хотя, правда, тут возникает некоторое неудобство: когда вы обнаружите, что это убийство ни в чем неповинных людей в банке было задумано с единственной целью – увеличить противостояние сил, возникшее осенью, и тем самым создать такое напряжение в обществе, чтобы граждане, возмущенные столь нетерпимой преступностью бунтарей, сами потребовали „сильной руки“.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Не помню, где я это читал – то ли в „Унита“, то ли в „Борьбе“…

ПЕРВЫЙ КОМИССАР (подходит сзади к Сумасшедшему и срывает с него повязку). Вот он! Видите? Видите – у него есть глаз, есть!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Я спрашиваю, вы что свихнулись? Конечно, есть! А почему его не должно быть?

ПЕРВЫЙ КОМИССАР. Тогда зачем же он надел повязку, если у него есть глаз?

ВТОРОЙ КОМИССАР. И у тебя, между прочим, тоже под повязкой есть глаз… И никто ее не срывает! (Отводит в сторону). Послушай, Бертоццо, помолчи, потом я все тебе объясню.

ЖУРНАЛИСТКА. Ой, как интересно: носит повязку для маскарада?

СУМАСШЕДШИЙ. Нет, только для того, чтобы не бросаться в глаза. (Смеется).

ЖУРНАЛИСТКА. Ха-ха-ха… неплохая шутка… Но продолжим разговор, расскажите немного о скандале, который мог бы из всего этого получиться.

СУМАСШЕДШИЙ. Ах, да… большой скандал… аресты среди правых, несколько процессов… уйма скомпрометированных шишек-сенаторов, депутатов, полковников… Социал-демократы стенают… „Коррьере делла сера“ сменяет редактора… левые требуют объявить фашистов вне закона… Вот увидите… начальника полиции превозносят за смелую операцию… а спустя немного, отправляют на пенсию…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, капитан… эти ваши заявления… уж позвольте сказать… несколько голословны…

ЖУРНАЛИСТКА. На этот раз я согласна с вами, синьор начальник полиции… Действительно, такой скандал только увеличил бы престиж полиции. У граждан возникло бы ощущение, будто государство, в котором они живут, не такое уж плохое, а наше правосудие не такое уж неправедное…