Текст книги "Несчастный случай? "

Автор книги: Дарио Фо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

СУМАСШЕДШИЙ. Даже если не может!

ВТОРОЙ КОМИССАР (сразу же поправляясь). Да, даже если не может.

АГЕНТ (выходя). Слушаюсь.

ВТОРОЙ КОМИССАР (некоторое время наблюдает за Сумасшедшим, который развешивает бумаги. Кнопками прикрепляет несколько листов на стене сбоку, на ставни у окна, на шкаф. Внезапно Комиссар вспоминает). Ах, да! Допросы! (Берет трубку, набирает номер). Алло, дайте мне комиссара Бертоццо… Куда ушел?.. К начальнику полиции? (Кладет трубку и собирается набрать другой номер).

СУМАСШЕДШИЙ (прерывая его). Простите, что я вмешиваюсь, синьор комиссар.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Слушаю вас, синьор судья.

СУМАСШЕДШИЙ. Комиссар Бертоццо, которого вы разыскиваете, разве имеет какое-нибудь отношение к ревизии?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Видите ли… то есть… поскольку у него все документы…

СУМАСШЕДШИЙ. Все бумаги уже здесь… Нужны ли нам копии? К чему?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Ни к чему.

(Из-за кулис доносится разгневанный голос Начальника полиции, который, словно катапультированный, влетает на сцену, за ним вбегает ошалелый Второй Агент).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Послушайте, комиссар, что это еще за идиотские новости? С каких это пор я должен являться к вам, даже если не могу?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да… нет… Вы правы, синьор начальник… Но так как… Понимаете…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. И понимать не хочу! Вы что вдруг стали моим начальником? Заявляю категорически – я не потерплю больше такого оскорбительного поведения с вашей стороны… Особенно по отношению к коллегам… Куда это годится… Что будет дальше, если вы даже кулаки начали пускать в ход!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Видите ли, синьор начальник… Бертоццо наверное не доложил вам про пук-пук и про шутку по поводу калабрийского полуподвала…

(Сумасшедший под предлогом, будто приводит в порядок рассыпавшиеся по полу бумаги, почти скрылся за письменным столом).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Какой еще к дьяволу калабрийский пук-пук! Короче, пора кончать этот детский сад! Вместо того, чтобы жить спокойно, только и делаем, что привлекаем к себе внимание проклятых журналистов… А они потом начинают делать разные намеки и разносить по свету Бог знает какие сенсации… И прекратите затыкать мне рот!.. Я говорю то, что… (Второй комиссар показывает на мнимого судью, который притворяется, будто не слышит их разговора). Этот? Черт побери! Кто такой? Журналист? Почему же сразу…

СУМАСШЕДШИЙ (не отрываясь от бумаг). Нет, синьор начальник, не беспокойтесь, я не журналист… И никаких сплетен в газетах не будет, уверяю вас.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Премного благодарен.

СУМАСШЕДШИЙ. Понимаю и разделяю вашу озабоченность. Помимо того, я сам, раньше, чем это сделали вы, упрекнул вашего молодого сотрудника.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (обращаясь к комиссару). В самом деле?

СУМАСШЕДШИЙ. У этого молодого человека, насколько я успел заметить, довольно раздражительный и сумасбродный характер, а теперь, судя по вашей беседе, у него еще и аллергия на калабрийский пук – пук, а ведь он, между нами говоря, один из самых деликатных, если его сравнивать с соррентийским или капуанским. Вы ведь знаете толк в этих вещах? (По-приятельски приближает к себе начальника полиции, тот ошалело следует за ним).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, я, откровенно говоря…

СУМАСШЕДШИЙ (шепчет ему почти на ухо). Послушайте меня, синьор начальник… Я вам как отцу родному советую – этому парню необходим хороший психиатр… Держите! (Вкладывает ему в руку визитную карточку). Отправьте его к моему другу… Он гений. Профессор Антонио Рабби… бывший доцент Падуанского университета.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (пытаясь освободиться от него). Спасибо, но если позволите, я…

СУМАСШЕДШИЙ (внезапно меняя тон). Безусловно, я безусловно позволю вам… Присаживайтесь… И давайте начнем… Кстати, ваш сотрудник сообщил вам, кто я…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Нет… Простите, просто не успел еще… (Начальнику). Профессор Марко Мария Малипьеро, первый советник кассационного суда…

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, что вы! Зачем же так высокопарно – «первый советник»… Я не люблю этого. Скажите просто – «один из ведущих» и вполне достаточно!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Как вам будет угодно.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (с трудом приходя в себя). Ваша честь… Я даже не знаю…

ВТОРОЙ КОМИССАР (приходя ему на помощь). Синьор судья приехал провести ревизию по делу…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (с неожиданным взрывом). Ах, ну да, да, конечно, мы ждали вас!

СУМАСШЕДШИЙ. Видите, видите, насколько честнее ваш начальник? Сразу раскрывает все карты! Учитесь! Но это, конечно, другое поколение, иная школа!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, иная школа…

СУМАСШЕДШИЙ. Послушайте, позвольте уж я скажу вам сразу – я чувствую, что вы… как бы это поточнее выразиться… почти родной мне человек… Ей-богу, мне кажется, мы с вами где-то встречались много лет тому назад… Вы случайно не были в ссылке?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (еле выговаривая). В ссылке?

СУМАСШЕДШИЙ. Ай, что я говорю! Начальник полиции – и в ссылке! Нонсенс! Быть этого не может!.. Займемся лучше нашими делами!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Займемся нашими!

СУМАСШЕДШИЙ (мрачно уставившись на него). Вы! (Тычет в него пальцем). Да нет, этого не может быть! Ладно! Покончим с галлюцинациями. (Протирает глаза, в это время комиссар очень быстро что-то шепчет на ухо начальнику полиции, и тот медленно оседает на стуле). Итак перейдем к делу. Вот здесь, согласно протоколу допроса… (Листает бумаги) номер 25, 26, 27 и 28… (Комиссар кашляет, так как дым от папиросы попал ему в лицо) вечером… когда это было? Впрочем, дата не интересует нас… анархист, по профессии стрелочник на железной дороге, находился в этой комнате на допросе для выяснения его причастности или непричастности к взрывам бомб в банках, послуживших причиной смерти шестнадцати ни в чем неповинных граждан! Тут дословно записано, что сказали тогда вы, синьор начальник: «На ваш счет имелись серьезные подозрения». Это ваши слова?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, но это было в самом начале допроса, синьор судья… а потом…

СУМАСШЕДШИЙ. Мы как раз и находимся в самом начале… Пойдем по порядку: около полуночи анархист в состоянии раптуса – это все ваши слова, синьор начальник – в состоянии раптуса выбросился из окна и разбился насмерть. Так вот, что такое раптус? Бандье утверждает, что раптус – крайняя форма проявления страха и тревоги, способная привести к самоубийству. Неистовое возбуждение, которое внезапно, подобно взрыву, разрушает заторможенность или ступор. Раптус бывает и у совершенно здоровых психически людей, если у них насильственно вызван этот предельный страх и отчаяние. Верно?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Верно.

СУМАСШЕДШИЙ. Теперь посмотрим, кто вызвал или что вызвало у допрашиваемого страх и отчаяние. Нам не остается ничего другого, как наглядно воспроизвести событие. И теперь ваш черед выходить на сцену, синьор начальник.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИЙ. Мой?

СУМАСШЕДШИЙ. Да, ваш. Вас не затруднит исполнить ваш знаменитый выход?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Простите, какой выход? Почему знаменитый?

СУМАСШЕДШИЙ. Тот, который вызвал раптус.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ваша честь… тут какая-то ошибка, я не делал никакого выхода… Это был мой заместитель…

СУМАСШЕДШИЙ. Ай-ай-ай, нехорошо перекладывать ответственность на подчиненных, нехорошо, даже очень скверно… Ну, реабилитируйте себя, синьор начальник, и сыграйте свою роль…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Но, синьор судья, это ведь был один из приемов, к каким нередко прибегают… в любой полиции, чтобы заставить подозреваемого признаться…

СУМАСШЕДШИЙ. А вас кто спрашивает? Не мешайте говорить своему начальнику! Вы просто плохо воспитаны! Отныне и впредь отвечайте только когда вас спросят… ясно? А вы, синьор начальник, исполните ваш выход лично.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ладно… Дело было примерно так: подозреваемый анархист находился там – как раз где сидите вы. Мой заместитель… то есть я… вошел сюда довольно возбужденным…

СУМАСШЕДШИЙ. Молодец!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. И ударил его!

СУМАСШЕДШИЙ. Браво! Вот это мне нравится!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Я сказал: «Дорогой мой стрелочник, а также террорист… Хватит, наконец, смеяться надо мной…»

СУМАСШЕДШИЙ. Нет, нет… придерживайтесь, пожалуйста, сценария (Указывает на протокол допроса). Цензора у нас тут нет… Вы не так сказали, уважаемый!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ладно, я сказал: «Перестанешь, наконец, хватать меня за задницу!»

СУМАСШЕДШИЙ. Вы ограничились задницей?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, клянусь вам!

СУМАСШЕДШИЙ. Верю. Продолжайте. Как же вы закончили свою мысль?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. «У нас есть доказательства, что бомбы на вокзале подкладывал ты».

СУМАСШЕДШИЙ. Какие бомбы?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (понижая голос, скороговоркой). Я говорю о диверсии двадцать пятого…

СУМАСШЕДШИЙ. Нет, отвечайте мне теми же самыми словами, какие вы произнесли в тот вечер. Представьте себе, что я – анархист-стрелочник. Ну, смелее, какие бомбы?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. «Не прикидывайся дурачком! Ты прекрасно знаешь, о каких бомбах я говорю: о тех самых, которые ты подложил в вагоны на центральном вокзале восемь месяцев назад».

СУМАСШЕДШИЙ. У вас действительно были неопровержимые доказательства?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, но как вам уже объяснил комиссар, это был обычный обман, к какому часто прибегают в полиции…

СУМАСШЕДШИЙ. Ха-ха-ха… Какой крючок… (Так крепко хлопает по спине начальника полиции, что тот обалдевает).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Но у нас имелись подозрения… Раз подозреваемый был единственным анархистом из числа железнодорожников в Милане, то нетрудно предположить, что именно он…

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, конечно, это же ясно как дважды два… Это очевидно. И потому, раз нет никакого сомнения, что бомбы в состав подложил именно железнодорожник, можно без труда догадаться, что во Дворце правосудия в Риме те знаменитые бомбы подложил судья, к монументу Неизвестного солдата – часовой, а в сельскохозяйственный банк – какой-нибудь банкир или фермер – на выбор. Ясно как Божий день. (Вдруг взрывается). Я прибыл сюда, синьоры, чтобы провести серьезное расследование, а не играть в идиотские силлогизмы! Продолжим! Здесь зафиксировано: «Обвинение не встревожило анархиста, он недоверчиво улыбался». Кто сделал это заявление?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Я, синьор судья.

СУМАСШЕДШИЙ. Ради Бога, не будем играть на полутонах… Вы ведь не скрипачи какие-нибудь… Идем дальше. Все на свете полицейские идут к своей цели прямиком – и в этом видят все удовольствие – и я не понимаю, почему вы одни должны пользоваться вазелином? Но это же ваше право вести себя так! Или, может, все это было сказано в шутку?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ И ВТОРОЙ КОМИССАР. О, спасибо, синьор судья.

СУМАСШЕДШИЙ. Пожалуйста. С другой стороны, известное дело, иной раз идти прямо к цели рискованно. Кто-нибудь скажет, например, анархисту: «Тебе это невыгодно, кто знает этих начальников железной дороги, откроем им, что ты анархист, а они возьмут и вышвырнут тебя на улицу… уволят!» И тот сдается… Ведь анархист, будем откровенны, больше всех цепляется за свое место… В сущности, анархисты почти всегда мелкие буржуа… Очень дорожат своими удобствами: фиксированным ежемесячным окладом, премиями… тринадцатой получкой, пенсией, страховкой медициной, спокойной старостью… Никто больше анархиста не думает об обеспеченной старости, поверьте мне. Я имею в виду наших анархистов, разумеется, сегодняшних обывателей… Они ничего общего не имеют с теми, что были когда —… которых ссылали куда Макар телят не гонял… Вы, конечно, разбираетесь в ссыльных, синьор начальник? Ой, да что я такое говорю?! Итак, делаем вывод: вы морально убиваете анархиста, доводите до предела, и он бросается…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Если позволите, ваша честь, по правде говоря, это произошло не сразу… тут недостает еще одного моего вмешательства.

СУМАСШЕДШИЙ. Да, да, вы правы… Прежде, чем все произошло, вы, комиссар, выходили, потом вернулись и после искусно выдержанной паузы сказали… ну, давайте, комиссар, исполните нам этот пассаж… давайте вашу реплику… и не забывайте, что анархист – это я…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Несомненно. «Мне звонили сейчас из Рима… Есть прекрасная новость для тебя: твой приятель, пардон, товарищ, танцор признался… признался, что это он подложил бомбу в Миланский банк».

СУМАСШЕДШИЙ. А железнодорожник как отнесся к этому?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Очень болезненно. Весь побледнел… попросил сигарету… закурил…

СУМАСШЕДШИЙ. И выбросился из окна?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, не сразу…

СУМАСШЕДШИЙ. В первоначальной версии вы сказали: «сразу», не так ли?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, так.

СУМАСШЕДШИЙ. К тому же в интервью с журналистами и на телевидении вы заявили, что анархист прежде, чем совершить этот трагический поступок, уже был не в себе… «заклинился». Так вы сказали?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, я именно так и сказал – заклинился.

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, а дальше, что вы еще сказали?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Сказал, что его алиби, уже второе по счету согласно которому он провел все время, играя в карты в остерии, рухнуло, и на него уже бесполезно было опираться.

СУМАСШЕДШИЙ. Из чего следовало, что анархиста можно весьма основательно подозревать и в преступлении в Миланском банке, не только в поезде. И вы добавили, в довершение, что самоубийство анархиста – это «очевидный акт самообвинения».

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, именно так я и выразился.

СУМАСШЕДШИЙ. Вы, комиссар, когда анархист был жив, кричали, что он преступник, негодяй! А спустя несколько недель, вы, синьор начальник полиции, заявили – вот документ – что «естественно», повторяю – «естественно» никаких конкретных подозрений на несчастного стрелочника у вас не имелось. Верно? Значит, его вина не была доказана, и вы, комиссар, даже как-то обронили: «Этот анархист был славным парнем».

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Что ж, согласен… Ошиблись…

СУМАСШЕДШИЙ. О чем разговор… Все могут ошибаться. Но вы, извините, ошиблись довольно грубо, уж позвольте вам это сказать. Сначала без всяких оснований задерживаете свободного гражданина, затем злоупотребляете своей властью и держите его под арестом дольше положенного законом срока, далее вы травмируете психику этого несчастного стрелочника, заявляя ему, что у вас имеются доказательства, что именно он основной террорист на железной дороге, потом умышленно вызываете у него стресс, угрожая потерей работы, сообщаете, что его алиби (игра в карты) рухнуло, и наконец, как обухом по голове: его друг, римлянин, этот омерзительный убийца, признал себя виновным в миланской мясорубке! И в результате стрелочник в отчаянии кричит: «Это крах анархии» и выбрасывается из окна! Что же получается, вы все с ума спятили? Чего ж тут удивляться, что после всех этих издевательств человек оказывается в состоянии раптуса?! Э, нет, нет, мне очень жаль, но вы, на мой взгляд, виновны и еще как! Вы в полной мере ответственны за смерть анархиста! Настолько, что можно немедленно обвинить вас в подстрекательстве к самоубийству!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Но, синьор судья, это же несправедливо! Наша профессия, наш долг, вы сами это признали – допрашивать подозреваемых, да так, чтобы они заговорили. И нам волей-неволей иной раз приходится прибегать к каким-то уловкам, приемам, а иногда и к некоторому насилию…

СУМАСШЕДШИЙ. Э, нет, тут речь идет не о «некотором», а о постоянном насилии! Ответьте мне для начала хотя бы на вопрос, были ли у вас бесспорные доказательства, что этот несчастный железнодорожник придумал себе алиби? Отвечайте!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, у нас не было бесспорных доказательств… но…

СУМАСШЕДШИЙ. «Но» меня не интересуют! Найдутся ли два или три пенсионера, которые и сегодня подтвердят его алиби?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, найдутся.

СУМАСШЕДШИЙ. Выходит, вы лгали по телевидению и в прессе, утверждая, что алиби рухнуло и у вас имеются веские предположения? Выходит, ловушки, всякие приемы, издевки, мистификацию вы используете не только с целью заставить подозреваемых заговорить, но и для того, чтобы надуть, обмануть доверие слишком легковерного и слепого народа! (Начальник полиции хочет вставить слово). Дайте мне закончить, пожалуйста. Вы разве не слышали, что распространять ложные или хотя бы тенденциозные сведения – это тяжелое преступление?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Но это мой сотрудник заверил меня…

СУМАСШЕДШИЙ. Ах, ну вот опять перекладываете свою вину на кого-то другого… Тогда ответьте мне, комиссар, откуда взялась версия, что анархист – танцор признался? Я познакомился со всеми протоколами допросов, проведенных полицией и римским судьей… (Показывает бумаги присутствующим). Из них отнюдь не следует, что вышеназванный анархист хотя бы однажды признался в своей причастности к гибели людей от взрыва в банке. Что же получается? И это признание придумали вы? Отвечайте!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, это придумали мы.

СУМАСШЕДШИЙ. О, какая богатая фантазия! Вам обоим следовало бы стать писателями. И наверное у вас будет для этого возможность, поверьте мне. В тюрьме очень хорошо заниматься сочинительством. Ну, что, подавлены? Тогда я прямо скажу вам, что в Риме имеются неопровержимые доказательства вашей виновности и оба вы конченые люди: министры юстиции и внутренних дел решили отправить вас в отставку, дабы другим дать пример и восстановить кредит доверия, который полиция уже давно потеряла!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, этого не может быть!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да как же они смеют…

СУМАСШЕДШИЙ. Конечно – две загубленные карьеры! Это политика, дорогие мои. Сначала вас использовали для определенной игры: нужно было успокоить профсоюзы, создать благоприятную обстановку для лозунга «Смерть террористам!» А теперь все обернулось иначе… Народ слишком недоволен гибелью анархиста… требует две головы… И государство отдает их!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Именно наши!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Наши!

СУМАСШЕДШИЙ. Есть такая старая английская притча: «Если крестьяне жалуются королю на своего хозяина, что тот натравливает на них сторожевых псов, то феодал, чтобы не гневить государя убивает свою псарню».

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. И вы думаете… в самом деле… убеждены?..

СУМАСШЕДШИЙ. А кто же я, как не ваш палач?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Проклятая профессия!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Знаю, кто подложил мне эту свинью… Дай срок, он мне за все заплатит!

СУМАСШЕДШИЙ. Конечно, найдется немало людей, которые обрадуются вашему падению… и будут довольно ухмыляться.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, начиная с наших коллег… Вот что меня больше всего бесит!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Не говоря уж о газетах.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Представляю, как они обрушатся на нас! Чего только не понапридумывают журналисты!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. И кто знает, чего еще навешают эти слизняки, которые еще недавно лизали тебе руки… «Гнать в шею полицейскую собаку!»

ВТОРОЙ КОМИССАР (подхватывая). «Этого садиста и насильника! Ату, его!»

СУМАСШЕДШИЙ. Не говоря уже об уничижениях… насмешках…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. И все отвернутся от тебя, втопчут в грязь… Даже сторожем на стоянке автомашин не устроишься!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Сволочной мир!

СУМАСШЕДШИЙ. Ошибаетесь, сволочное правительство!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. В таком положении, синьор судья, что нам остается делать? Посоветуйте!

СУМАСШЕДШИЙ. Я? А что я могу посоветовать?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Умоляю, посоветуйте!

СУМАСШЕДШИЙ. Я бы на вашем месте…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. На нашем месте?

СУМАСШЕДШИЙ. Выбросился бы из окна!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ и ВТОРОЙ КОМИССАР (вместе). Как?

СУМАСШЕДШИЙ. А вот так… Вы попросили моего совета… В такой аховой ситуации, чтобы не терпеть подобное унижение… Послушайте меня, бросайтесь! Ну, смелее!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Как же так? Причем здесь это?

СУМАСШЕДШИЙ. Как раз притом. Пусть вас охватит раптус, и вы броситесь! (Подталкивает их к окну).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ и ВТОРОЙ КОМИССАР. Да нет, подождите! Подождите!

СУМАСШЕДШИЙ. Что значит «подождите»? Чего ждать? Что вам еще остается делать на этой гнусной земле? Разве это жизнь? Сволочной мир, сволочное правительство… Кругом одни ублюдки! Выбросимся! (Силой тащит их к окну).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ну, что вы, синьор судья, что вы делаете? Я еще не потерял надежду!

СУМАСШЕДШИЙ. Нет больше никакой надежды, вы кончены… Оба… Кончены! Вниз шагом марш!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ и ВТОРОЙ КОМИССАР. Караул! Не толкайте… пожалуйста! На помощь!

СУМАСШЕДШИЙ. Это не я толкаю. Это – раптус. Да здравствует раптус – освободитель! (Хватает их обоих за ремни и вынуждает подняться на подоконник).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ и ВТОРОЙ КОМИССАР. Нет, нет, на помощь, караул, спасите!

(Входит Агент, который вышел в начале разговора).

ВТОРОЙ АГЕНТ. Что здесь происходит, синьор начальник?

СУМАСШЕДШИЙ (отпуская ремни). Ровным счетом ничего, да, да, ничего не происходит… ничего, не так ли, комиссар? Не так ли, синьор начальник? Ну, успокойте своего агента. (Начальник полиции, дрожа, слезает с подоконника).

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ну, ладно, успокойся… это был только…

СУМАСШЕДШИЙ. Раптус.

АГЕНТ. Раптус?

СУМАСШЕДШИЙ. Да, они пожелали выброситься из окна.

АГЕНТ. И они тоже?

СУМАСШЕДШИЙ. Да, только не говорите, Бога ради, журналистам!

АГЕНТ. Нет, нет…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Но это ложь, это вы, синьор судья, это вы хотели…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, да, именно так!

АГЕНТ. Вы хотели выбросить их из окна, ваша честь?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, это он меня толкал.

СУМАСШЕДШИЙ. Да, это правда, я толкал их. А они и в самом деле едва не вывалились вниз… в таком отчаянии. Ведь достаточно пустяка, когда находишься в таком отчаянии…

АГЕНТ. Это верно – достаточно пустяка!

СУМАСШЕДШИЙ. Посмотрите, они до сих пор еще не пришли в себя… Видите, какие у них похоронные физиономии!

АГЕНТ (польщенный доверием судьи). Да, честно говоря, я подумал, что они на горшке сидят.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да ты что, с ума свихнулся?

АГЕНТ. Я хотел сказать, на унитазе…

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, ну, поживей, и не забудьте воду спустить… как советует табличка в туалете. Веселее, господа!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Э, вам-то хорошо говорить… А в нашем положении. Уверяю вас, был момент, когда… я и в самом деле чуть не выбросился!

АГЕНТ. Вы хотели выброситься? Вы?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, и я тоже!

СУМАСШЕДШИЙ. Видите, видите, синьоры, что значит раптус?! А кто был бы виноват в этом?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Как кто? Это сволочное правительство… Сначала тебя заставляют «возбуждать народ, создавать обстановку терроризма, нарастающего беспорядка»…

ВТОРОЙ КОМИССАР. «Необходимости сильной власти!» Ты бросаешься очертя голову, а потом…

СУМАСШЕДШИЙ. Ничего подобного, виноват был бы только я!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вы? Почему?

СУМАСШЕДШИЙ. Потому что все это неправда, я все придумал!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. То есть как это? Неправда, что в Риме хотят отправить нас в отставку?

СУМАСШЕДШИЙ. Им это даже в голову не приходило.

ВТОРОЙ КОМИССАР. А неопровержимые доказательства?

СУМАСШЕДШИЙ. Никаких доказательств не было и в помине.

ВТОРОЙ КОМИССАР. А министр, которому нужны наши головы?

СУМАСШЕДШИЙ. Все вымысел. Министр обожает вас, вы – свет его очей. А глава полицейского ведомства, когда, слышит ваши имена, аж слезу пускает и маму зовет!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вы не шутите? Это правда?

СУМАСШЕДШИЙ. Истинная правда. Все правительство души в вас не чает! И английская притча ‑ тоже липа. Ни один хозяин ни за что не убьет своих сторожевых псов на радость крестьянину! Скорее наоборот. А если пес погибает в драке, то король тотчас же шлет хозяину телеграмму соболезнования. И венки с хоругвями! (Комиссар хочет вставить слово, начальник полиции хмурится).

ВТОРОЙ КОМИССАР. Если не ошибаюсь…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Конечно, ошибаетесь… Дайте мне сказать, комиссар…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Извините, синьор начальник.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Не понимаю, зачем вы, ваша честь, вздумали нагородить всю эту гору вымыслов…

СУМАСШЕДШИЙ. Вымыслов? Вовсе нет, это только ловушки и приманки, к каким судебное ведомство тоже прибегает иногда, чтобы показать чинам полиции, насколько нецивилизованны подобные методы, если не сказать – преступны!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Выходит, вы по – прежнему убеждены, что это мы вынудили стрелочника выброситься из окна?

СУМАСШЕДШИЙ. Но вы же сами только что подтвердили это… потеряв голову!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Но нас не было в комнате, когда он выбрасывался! Спросите у агента!

АГЕНТ. Да, ваша честь, их не было в этот момент.

СУМАСШЕДШИЙ. Выходит, если кто-то подкладывает бомбу в банк, а сам скрывается, то он невиновен, потому что его не было на преступлении в момент взрыва! Далеко же мы уйдем с такой логикой!..

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да нет, синьор судья, тут какое-то недоразумение… Агент имел в виду первую версию… а мы переходим ко второй.

СУМАСШЕДШИЙ. Ах, да… потому что было нечто вроде отречения от прежней версии.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ну, я бы не назвал это отречением, простая поправка.

СУМАСШЕДШИЙ. Верно. Послушаем, что же вы подправили?

(Начальник делает знак комиссару).

ВТОРОЙ КОМИССАР. Ну, мы…

СУМАСШЕДШИЙ. Предупреждаю вас, что и для вашей новой версии у меня подобраны все протоколы допросов. Итак, послушаем…

ВТОРОЙ КОМИССАР. Мы подправили время… как бы это сказать… время обмана…

СУМАСШЕДШИЙ. Как время обмана?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Именно так. Мы объявили, что обманули анархиста не в полночь, а в восемь часов вечера.

ВТОРОЙ КОМИССАР. В двадцать часов, короче!

СУМАСШЕДШИЙ. А, значит, сдвинули все назад на четыре часа, и полет из окна тоже! Нечто вроде перехода на летнее расписание.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Нет, полет, не тронули… Он произошел действительно в полночь… Были свидетели.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Среди прочих как раз журналист, что случайно оказался во дворе. Помните? (Судья делает отрицательный знак). Тот, что услышал удары по карнизу и о землю и первым подбежал к телу… Он же сразу и отметил время.

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, хорошо, самоубийство произошло в полночь, а одурачивание стрелочника в двадцать часов… А куда же мы тогда поместим раптус? Я хочу сказать, ведь именно на раптусе строилась ваша первая версия самоубийства, пока не появились другие аргументы и доказательства… Вы все, начиная со следователя и кончая главным прокурором, все время настаивали на том, что этот бедняга выбросился из-за раптуса «внезапно»… А теперь в самый кульминационный момент расследования отбрасываете прочь этот самый раптус.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, нет… мы вовсе не отбрасываем его напрочь, этот раптус…

СУМАСШЕДШИЙ. Нет, отбрасываете! Сдвигаете время самоубийства на целых четыре часа от того момента, когда вы или ваш заместитель вошел и крепко пошутил, заявив: «У нас есть доказательства!» Куда же в таком случае девался этот внезапный раптус? За четыре часа анархист мог переварить не только вашу брехню. С таким же успехом вы могли наплести ему, что Бакунин был стяжателем и полицейским осведомителем Ватикана!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Но мы именно этого и хотели, синьор судья!

СУМАСШЕДШИЙ. Хотели наплести ему про стяжателя Бакунина?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, мы хотели доказать, что раптус не был вызван нашей мистификацией, нашими ложными заявлениями… Короче, именно потому, что с этого момента до самоубийства прошло целых четыре часа!

СУМАСШЕДШИЙ. Ну да, да, вы правы! Как же однако хорошо придумано… Какой молодец!!!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Спасибо, ваша честь.

СУМАСШЕДШИЙ. Разумеется, тогда уже никто ни в чем не может обвинить вас: скверный обман имел место, но его нельзя считать решающей причиной самоубийства.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Совершенно верно. Вот почему мы ни в чем не виноваты.

СУМАСШЕДШИЙ. Молодцы! Непонятно только, почему бедняга стрелочник выбросился из окна. Но это не имеет значения, пока нам важно установить, что вы оказываетесь ни в чем не виновными.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Еще раз спасибо, синьор судья. Скажу откровенно, я опасался, что вы приехали к нам с предвзятым мнением…

СУМАСШЕДШИЙ. С предвзятым мнением?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, нам казалось, будто вы хотите обвинить нас во что бы то ни стало.

СУМАСШЕДШИЙ. Ну что вы… Скорее наоборот. Признаюсь, я довольно резко обошелся с вами, но только для того, чтобы спровоцировать вас, заставить привести такие доводы и доказательства, благодаря которым я смог бы как можно успешнее помочь вам выйти из этой истории победителями.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Я глубоко тронут этим… Как прекрасно сознавать, что судебное ведомство – лучший друг полиции!!!

СУМАСШЕДШИЙ. Скажем точнее – помощник.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ и ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, скажем так.

СУМАСШЕДШИЙ. Но вы должны помочь мне довести дело до конца… и сделать вашу позицию неуязвимой.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Несомненно.

ВТОРОЙ КОМИССАР. С удовольствием.

СУМАСШЕДШИЙ. прежде всего нам надо неопровержимо доказать, что за эти четыре часа анархист совершенно успокоился, у него не осталось и следа от подавленности и отчаяния, от «психического надлома», как определил это судья, закрывший дело.

ВТОРОЙ КОМИССАР. В деле есть свидетельство агента и мое тоже, где отмечено, что анархист, выразив поначалу недовольство, потом пришел в себя…

СУМАСШЕДШИЙ. В протоколе допроса?

ВТОРОЙ КОМИССАР. И я думаю…

СУМАСШЕДШИЙ. Да, да, есть – во второй версии событий… вот нашел. (Читает). «Железнодорожник успокаивается и говорит, что у него с бывшим танцором не было дружеских отношений». Превосходно!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Это значит, новость о том, что тот подкладывал взрывчатку, мало взволновала анархиста.

СУМАСШЕДШИЙ. Конечно, стрелочник не очень-то уважал его ни как анархиста, ни как танцора.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Возможно, он и анархистом-то его не считал.

СУМАСШЕДШИЙ. Я же говорю – он его презирал.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Однажды, поссорившись, наш железнодорожник даже запустил в него солонкой.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. А ведь это плохая примета!

СУМАСШЕДШИЙ. И не будем забывать: стрелочник знал, что в римской секции анархистов имелось немало провокаторов и осведомителей полиции… Он ведь даже сказал танцору: «Полиция и фашисты используют вас для создания беспорядков… у вас там полно подкупленных провокаторов… которые тащат вас, куда им прикажут… А расплачиваться за все это придется вам, экстремистам…»

КОМИССАР. Может статься, из-за этого они и поссорились!

СУМАСШЕДШИЙ. Да, и еще потому, что танцор не стал его слушать. Может быть, наш железнодорожник начал подозревать, не провокатор ли он.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. О, вполне возможно.

СУМАСШЕДШИЙ. Итак, поскольку террористический акт в банке не имел к нему никакого отношения, отсюда вытекает неоспоримое доказательство: анархист был спокоен.

ВТОРОЙ КОМИССАР. И даже улыбался… помнится, я сам отметил это еще в первой версии.

СУМАСШЕДШИЙ. Да, но вот беда: к сожалению, в первой версии вы рассказываете о том, что «подавленный» и «безутешный» он закричал: «Это крах анархии!» Так-так-так… Почему это вам взбрело в голову выставлять его таким сентиментальным? Черт вас возьми!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вы правы, синьор судья. Это придумал мой сотрудник. Я тогда еще упрекнул его: сценарии пусть пишут киношники, мы же с тобой полицейские…

СУМАСШЕДШИЙ. Послушайте меня, если мы хотим наконец что-то понять и найти убедительное решение, нужно все отбросить и начать сызнова.