Текст книги "Хозяйка лесопилки, или Забытая жена (СИ)"

Автор книги: Дара Хаард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Хозяйка лесопилки, или Забытая жена

Глава 1

Бывают сны, после которых просыпаешься, и думаешь, на самом деле все происходило, или это всего лишь сон. Вот и сейчас я проснулась, но боялась открыть глаза, потому что там, во сне, я умерла. А если быть точнее, шла по тротуару, нагруженная пакетами, а автобус, который должен, по идее пронестись мимо, что есть силы впечатал мое тело в крытую остановку, дальше темнота. Так реально, так страшно…

Еще пару секунд я пыталась прийти в себя, потом аккуратно высунула нос наружу из-под теплой шкуры и поняла, что дома у меня шкуры точно нет. Укрываюсь я как все обычные люди, одеялом или пледом, но не как не шкурой. Сглотнула тугой комок и попыталась не дышать, только сейчас поняла, что вонь в комнате стояла удушающая. Чем только не воняло, и горелой едой, и немытыми телами, и мочой, от запаха которой даже глаза заслезились.

– Нэнька чего валяешься, – зычно раздалось над ухом, и я вздрогнула, – вставай давай, ленивица, сестра сегодня замуж выходит, а ей и дела нет, спит как принцесса.

Я тихонько посмотрела, стараясь разглядеть того, кто стоит надо мной, и зажмурилась. Женщина была дородной: красное от злости лицо без тени косметики, на голове шапка. Белая рубаха с рюшами на груди и сарафан, расшитый блеклыми нитями, так, наверно, одевались мои предки, и это вызывало оторопь и непонимание происходящего. Женщине надоело кричать, и она с силой стянула шкуру, а меня, как нашкодившего котенка, скинула с кровати. Я была не то, что испугана, я была удивлена, что она смогла так легко скинуть восемьдесят килограммов, пока не увидела свои руки. Тонкие, можно сказать, хрупкие косточки, длинные пальчики с обгрызенными под кожу ногтями.

– Быстро пошла помогать бездельница, – возмущалась тетка, – кормишь ее, одеваешь, обуваешь, а она, неблагодарная, не может сестре помочь.

Женщина еще побурчала для порядка и ушла, оставив меня в полной растерянности. Нет, я читала и про попаданок, и про переселение душ и как-то сразу поверила, что там, на родине, я умерла, но где мой дворец, принц и белый конь?! Ведь в книжках все так красиво… я встала, отряхнула с длинной рубахи серого цвета налипший мусор, оглянулась.

Комнатка была небольшой, здесь помещалась кровать, сбитая из простых досок, с матрасом и шкурой, рассохшийся сундук со ржавыми уголками. На столе стоит, пуская клубы едкого дыма, свеча из жира, они дешевые, но воняют и брызгают, пронеслась в голове чужая мысль. Постаралась взять себя в руки и не впасть в истерику. А мысли не уходили… успокоили, что дом заговорен от пожаров, а то бы давно вспыхнул. Я потерла ногу об ногу и не зная, что делать. От одной стены беленой приятно веяло теплом, отчего я решила, что это стена, печь. Небольшое узкое оконце затянуто чем-то непонятным, и света почти не пропускало.

– Нэнькааа, – раздался издалека крик, и я встрепенулась: не хотелось, чтобы опять пришла крикливая баба и брызгала тут слюной от злости, а то и приложит по спине кулачищем. Мне вдруг пришло понимание, что приложит, и сделает это с удовольствием, Нэньку тут постоянно били. Я даже подняла подол, чтобы удостовериться, что все ноги девчонки были в синяках. Свежих и уже позеленевших. Не девчонки, тут же одёрнула я себя, а мои ноги. Сама Нэнька умерла, напившись с горя воды с припарки болиголова. Трава ядовитая, и Нэнька это знала и так решила свести свои счеты с жизнью.

Любовь у нее была, любовь безответная, к жениху сестры. Сестра Нэньке была неродная, а двоюродная и жила Нэнька тут из жалости. Отец кузины был братом отца Нэньки. Сестры как-то пошли на базар там и повстречали красавца Надима Савра. Парень девушек заприметил тоже, вернее, сестру Нэньки Азалию и влюбился. Даже на брак, который был чистым мезальянсом, против воли родителей пошел. Род Савров был путь небогат, но знатен, древний род.

Как Нэнька страдала, как мучилась, когда видела сестру с любимым, и не выдержала. Как раз накануне свадьбы украла у травницы воду из-под припарок и напилась с горя. И умерла. Только вот в ее тело пришла я, Савельева Наталья Ивановна, которая в своем мире тоже умерла, несчастный случай.

Ну хоть не совсем под забором очнулась, и то радость, успокаивала я себя. Мне в родном мире уже сорок пять лет, ни семьи, ни детей, ни родни не осталось. Одна как перст. Замуж раз выходила, но оказалось, что детей мне не видать, много лечилась, столько лет мучилась, пока муж не собрал вещи и не ушел к другой женщине. А я осталась одна со своим горем. Работала в магазине продавщицей, читала запоем книжки и ела свое любимое мороженое.

– Нэнька, тварь ты неблагодарная! – мне показалось, что голос был уже близко, поэтому кинулась к сундуку: в нем, судя по памяти, было платье, в котором я должна была идти на свадьбу сестры. Мне теперь восемнадцать, но никто не давал Нэньке этих лет. Мелкая, чернявая, совсем не похожая на родственников, она была как маяк для битья и угроз всем домашним. Как же, живет тут из милости, потерпит. Девушка была забитой, ранимой и безответной. Мне же, казалось, нужно затаится и понять, что тут да как. Оказаться на улице в незнакомом мире – не предел моих мечтаний.

В сундуке на куче старого нестираного белья лежала парадная одежда для свадьбы, которую выделили Нэньке. Я поморщилась: девушка была лишена материнского присмотра и совершенно не понимала, зачем мыться каждый день. И запах от меня шел сейчас не слишком приятный. Схватив вещи, рубаху, сарафан, синюю под цвет сарафана, ленту, старые сапоги, которые раньше принадлежали Азалии, также прихватив до кучи кусок твёрдого серого мыла, завернутого в кусок ткани, я понеслась в мойку.

Хорошо, что мне память от Нэньки досталась. Правда, когда появляются воспоминания, в голове усиливается боль, но и это можно пережить, ведь память бесценна. Вот, например, знание, как добраться до мойки, чтобы никто тебя не увидел. Дом в памяти девушки был огромным деревянным замком, род Нэньки из купцов, богатых, вот и дом был большой, что многие аристократы позавидуют.

Хозяйство крепкое да ладное, так что вырастить сиротку было не тяжко и почти незаметно. Дядьку, который ей был родня по отцу, Нэнька почти не видела, тот был в вечных разъездах, а вот тетка и сестра всегда дома. Не сказать, что Азалия сильно гоняла Нэньку, но когда перед глазами пример матушки, которая, не стесняясь, бьет, и еще вечно попрекает, то и дочка незаметно из подруги детства превращается в госпожу, которая может и хорошего пинка выписать.

А Нэнька еще помнила время, когда живы были родители. Образы подернулись туманом, ведь девочке было всего шесть лет, когда они погибли, но помнила Нэнька и теплые мамины руки, и смех отца, когда он подкидывал дочку к потолку и ловя, смеющееся чадо, говорил:

– Моя принцесса, мое чудо Анэнья Суара…

Чудо… Нэнька не любила вспоминать эти моменты, потому что было больно. Дом тогда был совсем другим, и жизнь девочки была полна любви и заботы.

Мойка была пустая, вся дворня уже перемылась и собиралась смотреть на приезд аристократов. Все завидовали Азалии, как же теперь к ней нужно обращаться, только госпожа, да и дети Азалии будут уже аристократами и смотреть сверху вниз на всю торговую родню, если вообще вспомнят, что у них есть такая родня.

Я быстро сняла ночную рубаху и налив в деревянный ушат теплую воду из бочки, с наслаждением стала умываться. Волосы, собранные в косу, трогать не стала, не успею высушить, но заново переплела, приглаживая сырыми руками крутлявые завитки, которые обрамляли лицо. Интересно Нэнька красивая? Вернее, я… я красивая… хотя плевать, я молода и, может… постаралась отогнать от себя мысли о детях, не время думать об этом.

Обтёрлась рубахой, так как забыла захватить с собой полотно для вытирания. Быстро оделась, поморщивших, что трусов тут нет, я даже на панталоны была согласна, но по памяти девушки она всегда так ходила, зимой, правда, еще вязанные гетры надевала.

– Нэнька! – услышала я совсем рядом крик несносной тетки. Она была тут такой же, приживалкой, помогала по хозяйству и была дальней родней матери Азалии. Я переждала, пока она уйдет дальше, и выскользнула из мойки. Искать меня тут тетка не додумалась, все знали, что Нэнька не любит мыться, посмеивались за ее спиной и обзывали грязнулей, чернавкой и другими неприятными кличками. Я решительно пошла в сторону девичьей комнаты Азалии. Всю жизнь не попрячешься.

Комната сестры была намного больше, светлее, беленые стены разрисованы цветами, считалось это модным и красивым, мебель добротная, деревянный пол вымыт дочиста, сама же Нэнька и скребла его до ночи под вопли и стенания сестры, которая всего боялась. И новой семьи, и новой роли, и того, что разлюбит, и того, что не сможет быть ему ровней, в общем вечные вопли всех невест.

Сейчас возле сестры хлопотали бабки приживалки, кто соли нюхательные под нос сует, кто воды подает, а кто ноги разминает. Азалия была противоположностью Нэньке. Высокая, светловолосая, светлокожая, было видно, что в кости широкая, и быть ей, как и маменьке, через пару лет дородной да круглолицей. Тем более в памяти Нэньки Азалия любила булки сладкие поедать да пироги трескать.

– Где ты ходишь? – возмутилась сестрица, увидела меня и рукой отогнав бабок, посмотрела на меня подозрительно. Я даже замерла: неужели поймет, что я не Нэнька? – Смотри-ка, даже умылась чернавка, – Азалия фыркнула, – Думаешь, не знаю, что ты на моего жениха глаз положила, мерзавка, даже не думай, он мой!

Дальше девушке возмущаться не дал громогласный ор из коридоров:

– Едут! Едут!

Все ломанулись на выход, а сестра взвизгнула:

– Я еще не готова! Нэнька, быстро сапоги натягивай, – Азалия показала на свои ноги, стоящие на низкой табуретке. Я стала одевать на ее распухшие ноги сапоги, еле справилась, так и хотелось сказать, что чаи распивать надо меньше по ночам. Азалия встала, и я только сейчас увидела, что платье на ней не такое, как на всех домашних.

Никакой рубахи или сарафана, длинное, в пол платье из струящегося белого материала, лиф украшен камнями и золотой тесьмой, корсет утягивает талию, делая полуоткрытую грудь еще крупнее. На голове у Азалии была прическа, искусно украшенная такими же камнями, как на платье. Сестрица, увидев мои удивленные глаза, фыркнула:

– Вишь, какую красоту мне мой любимый передал, тебе такое и не снилось совсем.

Нэньке точно такое не снилось, я же похожее платье уже один раз примеряла на свою свадьбу и пока повторения не хочу. Мне бы тут осмотреться да понять, что дальше делать, жить, как Нэнька жила, пусть не впроголодь, но с вечными упреками и побоями я не собиралась. Беспросветная это жизнь.

В комнату вошла маменька Азалии, Нэнька даже не знала, как ее зовут, так как все тут ее так и называли – маменька. Женщина была крупной, громогласной и надменной.

– Ну чего ты вошкаешься! —рявкнула она на дочь, – Говорила я тебе намедни, чтобы точно ко времени на выходе ждала, господа не любят, когда опаздывают! Вот не найдет тебя жених на крыльце и уедет в другое место невесту искать.

Азалия глазками поморгала, вызывая крупные слезы.

– А ну, не реветь, – маменька мимоходом смела меня с пути, так что я врезалась в стену и замерла там, боясь, что пошевелюсь, меня совсем затопчут, – белила испортишь, опять танцовщиц вызывать, чтобы красоту навели, а времени нет, уже карета подъехала, да гости выходят.

Маменька взяла дочь за руку и потащила ее из комнаты, словно куклу. Видимо, у бедной Азалии от нервов ноги ходить перестали.

– Нэнька, быстро за мной пошла, негодница, – цыкнула на выходе маменька, – и не отсвечивай раньше времени, как скажу, подойдешь, каракуль свою на бумаге поставишь и ступай в свою каморку.

Я не поняла, что мне сказала маменька, но кивнула, не хватало еще затрещину получить, у этой бабы, это как здрасти сказать. Мне даже стало интересно: это что там за аристократ согласился жениться на вот этом всем. Даже я, далекая от высшего света, да и вообще от всего такого аристократического, понимала, что не чета эта семейка, аристократам. Или в этом мире аристократы другие. В памяти Нэньки образ любимого был освещен звездами, меня даже слепило от великолепия, так что верить памяти я не собиралась.

Глава 2

Все домашние высыпали встречать гостей. Те, кто породовитей, в свите Азалии, а те, кому не по чину, прятались по углам да кустам, чтобы ничего не пропустить да рассказывать потом всем, кто согласен слушать о таком значимом у торгового люда событии. Крыльцо было большим, с резными деревянными колоннами.

Вообще, тут красивая была резьба, времени разглядывать не было, но, видно, с любовью дом строился везде, где только можно, узоры да целые картины из дерева. У меня отец любил этим делом заниматься, да меня немного учил в детстве, но мне больше выжигать картинки нравилось. Самое большое мое творение из дерева ложка, которую вырезала маме на Восьмое марта, на этом мои труды прекратились, так как появились другие увлечения. Я вздохнула, на меня сразу зашикали стоящие рядом бабки. И правда, чего я тут вздыхаю, радость должна быть на лице написана.

Карета, что въехала на большой двор, была красивой, черная, матовая с золотистыми узорами и блестящем гербом на дверце. С козлов соскочил слуга в ливрее и с поклоном открыл дверь. Сначала вылез мужчина красивый, что ж Нэнька не зря на него запала. Высокий, темноволосый, со жгучими черными глазами, которые смотрят так, словно он тебя насквозь пронзает. И теперь встает вопрос, что такой вот красавчик нашел в дуре Азалии. Ну ни в жизнь не поверю, что он в нее влюбился. Подозрительно все это.

Красавчик подал руку вылезшей следом даме. Платье у нее было богатым, пышные рукава, узкая талия, сжатая корсетом, тонкая накидка на плечах с белым пушком. На голове шляпка, которая на высокой прическе смотрелась скорее как украшение, а не предмет одежды. Дама была в возрасте и скорей всего приходилась Надиму матерью. Она огляделась, брезгливо поджав губы, и вцепилась в руку своего отпрыска, словно в спасательный круг. Третьим был пожилой мужчина с папкой в руках, на лице которого написана вся степень его негодования. Он оглядел собравшихся людей и поджал губы:

– Госпожа баронесса, я не намерен задерживаться здесь дольше, чем положено, – сказал мужчина.

Законник, тут же пронеслось в голове. Нэнька помнит почти похожего мужчину, который приезжал к ней, когда она была мала, сразу после смерти родителей. Тогда и жить ей было легче, потом его приезды прекратились, и Нэньке стало резко жить худо. А вот у меня от этих воспоминаний возникли подозрения, но пока времени подумать о них не было.

Маменька и отец Азалии поклонились господам, а потом дядька, взяв за руку дочь, подвел ее к Надиму. Сестра светилась от счастья и смотрела на аристократа коровьими глазами.

– Постойте, – вылез вперед законник, – сначала подписи, пожалуйста, потом товар.

И пролистав что-то в своей папке, он вдруг дунул на листы. В воздухе появилась странная штука, похожая на ручку, но не материальная, а словно соткана из серебряных крапинок. Я, как и все вокруг, открыла рот от удивления: магия. Тут есть магия! В памяти Нэньки есть что-то о магии, но о чем-то недостижимом, ведь ею пользуются только аристократы.

Законник осмотрел стол, который стоял тут же, заставленный закусками, быстрый слуга уже стянул в сторону скатерть, не обращая внимание на падающую с другой стороны посуду. Дворня, замершая, боялась слово сказать. А родители Азалии только переглянулись.

– Вот, читайте, подписывайте, надеюсь, читать вы умеете? – буркнул себе под нос законник.

– Мастер Бук, – одёрнула его баронесса, впервые подав голос, – прошу вас, возьмите себя в руки.

– Простите, – смешался законник, унимая свое возмущение.

Дядя вышел вперед и схватившись за висящий в воздухе предмет пытался что-то написать на бумагах, но ручка все время выскакивал у него из рук, не давая ничего писать.

– Простите, – законник не выдержал, – а вы законный владелец этих земель? Почему стилус не дает вам подписать договор?

Законник строго посмотрел на дядю, который стал краснеть как помидор.

– Нэнька, – цыкнула на меня тетка, – быстро пошла подписала.

Вот оно! Тут же стукнуло у меня в голове. Нэньку каждый год возили в одно место, где она послушно подписывала какие-то бумажки, но теперь ей восемнадцать стукнуло, позавчера и ее еще не возили к местному законнику. Тут же всплыли странные разговоры дядьки и тетки, которые сводились к тому, что нужно выправить бумаги, что Нэнька сумасшедшая, да и все тут.

Все это собралось в одно понимание Нэнька была тут хозяйка, а не эта семейка, забравшая у нее право командовать. И законник, который приезжал в детстве, приезжал проверять как живет девочка… почему же потом он перестал это делать? За каких-то пару секунд столько всего в голове пролетело, что я покачнулась от боли. А меня уже толкали вперед под шипение тетки:

– Так и знала, что придется эту дуру просить.

– Мама, – с тревогой спросила Азалия, а меня вытолкнули к сверкающему магическому стилусу и аристократам.

– Это как понимать? – законник посмотрел на аристократов те в свою очередь сами не понимая глядели уже на семейку воров.

– Она подпишет передачу земли, господин, – вмешалась тетка.

– Цыц, – возмутился законник, – кто хозяин лайничных лесов?

– Так племянница, – тут же нашёлся дядька, – только умом она больная, вона как.

– Сами вы, дяденька, умом больные, – сказала я громким голосом, звонко так, терять мне в принципе нечего, – подписывать ничего не буду и требую у вас разобраться с притеснением в собственном доме, а еще постоянных избиениях.

Дворня вся как один, вскрикнули и отшатнулись, правильно, все кто тут присутствовал унижали и били девочку.

– Дорогой, что происходит? – баронесса посмотрела на сына, у которого сейчас от злости глаза из орбит вылезут. Красавчик осмотрел семейку купцов, но спросил спокойно:

– Значит, вы мне солгали, земли с лесом принадлежат не вам? Вы посмели ввести меня в заблуждение?!

– Никакого заблуждения! – опять вылезла мамаша, – Девка сумасшедшая, мы давно ее приглядываем, она всегда смирная была, сегодня видите у нее припадок, доктора нужно нашего вызывать, а потом будет как шелковая.

– Еще раз спрашиваю, кто хозяин лайничных лесов? – чётко и громко, спросил барон Савр.

– Я, – не стала я дожидаться, когда родственнички опять станут ломать комедию. Видимо, жениться на Азалии баронет желал не просто так, а за хорошее приданное, которое являлось приданным, но не ее. – Я хозяйкой лайничных лесов! – чтобы это не было, добавила про себя.

Да, в памяти Нэньки были эти леса, она ездила туда с матерью. Вкусно там пахло, приятно было бегать по лесу, смеяться и ловить на полянке бабочек.

– Мастер, – кивнул барон законнику, и тот подобрался как хищник готовящийся к прыжку, посмотрел на меня немигающим взглядом, мне вдруг показалось, что даже зрачок у него стал узким, как у кошки. Я моргнула, да нет, показалось.

– Молодая госпожа как ваше имя?

Я немного заторможенно посмотрела на аристократов, а потом на законника, резко захотелось спать, но я держала глаза широко открытыми, а вот мой рот сразу ответил:

– Анэнья Суар.

Что мастер, что аристократы, переглянулись словно я сказала что-то, чего они услышать не ожидали.

– Суар, значит, – задумчиво сказал барон, – ну что ж, пишите эту, какая разница, кто там в имении будет жить.

Законник тут же схватил стилус и стал быстро что-то писать, от его действий мне захотелось спать еще больше, а вот сестрица поняла, что происходит что-то не совсем то, о чем она мечтала и начала впадать в истерику. Тетка с дядькой пытались ее утихомирить, но она рвалась к Надиму и пыталась рассказать о своей неземной любви.

– Так и есть, господин барон, – оживился мастер Бук, что-то рассматривая в своих бумагах, по запросу мне пришло уведомление, что хозяйкой лайничных лесов и этого дома является Анэнья Суар.

Как заволновалась дворня, а родственнички, наоборот, затихли, не зная, что делать, аристократы непростые люди, просто так не заткнешь.

– Господин барон, но что же вы, девка, дура, – не вытерпела тетка, – мы документы быстро сделаем, что она сумасшедшая, да леса к вам и перейдут, свадьбу то зачем отменять. Дочь наша любит вас без памяти, не губите бедняжку.

Я даже немного выдохнула, все ж не зря вылезла, все правда, Нэнька тут хозяйка. Жалко стало дуреху, не травилась бы, подождала немного и стала тут по-настоящему хозяйкой, подумала я. И тут же покачала головой, это навряд ли. Подписала бы сейчас молча Нэнька документы, что передает леса в приданное сестре, и все, прибили бы ее по-тихому.

– Готово, прошу госпожа, – вежливо сказал мне законник, – распишитесь в соглашении брачного контракта.

И подал мне магическое перо. Я сфокусировала взгляд на листах бумаги, на расплывающихся словах. Замуж я не собиралась даже за красавчика. Но рука сама потянулась к листу. Я еще пыталась ее остановить, даже вызвала удивленный хмык у законника. Пыталась читать документ, который был у меня в руках, но кроме того, что я, будучи женой барона, передаю ему права на леса ничего больше не разобрала. В голове крутилась какая-то мысль, и была она мне неприятна. Неужели меня сейчас вместо Азалии замуж заберут?! Не хочууу! Я только жить начинаю и сразу в хомут, не хочууу.

В голове проносились странные мысли, что в лесу мне будет хорошо, надо в леса. Нэнька помнила старый дом, похожий на терем, высокие деревья, пахнущие медом, лайничные деревья, золотая древесина. Из нее делают самые лучшие артефакты. Еще из кристаллов делают, но все равно золотая древесина – лучшая для артефактов. Понятно, мне стало и желание барончика прихватить себе эти леса и странным показалось, что родственнички до сих пор не попытались от Нэньки избавится. Мысли появлялись и тут же пропадали, а разум пытался заснуть, и только моя воля не давала мне сейчас просто потерять сознание.

– Она сопротивляется, господин барон, – удивлённо сказал законник, пытается скинуть мои заклинания.

– Дави, – холодно сказал Сарв, – это кровь Суаров противится магии, все ж не простой род был. Странно, что я только сейчас услышав о них я вспомнил кто они были.

Все вокруг, казалось, расплывается, а вот рука моя с магическим пером порхает над бумагами. Родственники голосят от злости, что свадьба получилась не такая как они хотели.

– Как же так?! – надрывалась маменька, но видя, что ее стенания на барона никакого действия не имеют, решила зайти, с другой стороны, – Почто опозорили?! Против воли девицу забираете, кровиночку родненькую!

Лицо барона стало холодным, как прошлогодний снег в кладовом леднике, такой же серый и мрачный, – схватив женщину за руку он резко притянул ее к себе отчего она подавилась рыданиями и прошипел ей в лицо.

– Будешь много болтать, вылетите из дома всей сворой, проверю бумаги и все что моей жене принадлежит заберу. Радуйтесь, что так легко отделались от девчонки. Лесами, вам низшим, никто пользоваться все равно не даст.

Маменька икнула, дядюшка заблеял, что все они поняли и счастья молодым желают, кузина упала в припадке на землю и вопила будто ее режут,

А вот барон доволен, сирота да с древней кровью пусть и попорченная немного простой все лучше, чем крестьянская девка со сворой родственников. Потом меня ведут в карету, где баронесса прикладывает к лицу платочек и смотрит на меня брезгливо. Зато законник заливается соловьем.

– Такой она пробудет до следующего дня, помнить ничего не будет господин барон, но так как она девица все же брак следует консумировать.

Я что примечательно, все слышу и как бы забывать не собираюсь. Тело, конечно не слушается, вернее, слушается, но не меня.

– Я сам знаю, мастер Бук, что мне делать со своей женой, – холодно отвечает Савр.

– Сынок, – встревает мамаша, – надеюсь, ты ее у нас не оставишь, я этого не выдержу.

– Мама, если бы вы не была столь беспечны в финансах, то и жениться мне на ней не пришлось бы, а теперь терпите.

– У вас крепкая хватка, молодой человек, прямо как у вашего батюшки, пусть небеса будут ему мягкими, – законник был сама любезность.

– Мама, завтра же передай с вестником на мастерские, пусть вызывают людей, у нас будет древесина, и договор на артефакты мы не потеряем.

– Но какой ценой, какой ценой, – матушка всхлипнула, – жениться на нищенке.

– Не такая уж она и нищенка, – хохотнул мастер Бук, – ее леса по протяжённостью лишь немногим уступают герцогским, а по качеству даже превышают. Мне интересно, почему до сих пор про них никто не прознал.

– Потому что находятся в самой отдаленной части империи. В этом круге даже нормальных городов нет, – сказала баронесса, – А их гостиницы, вы бы видели, мастер Бук.

– Все может быть, – задумчиво сказал мастер Бук, – но может, это магия Суаров оберегала леса, сильный был род. Вы уж не обессудьте, баронесса, но проверять ваши слова насчет гостиницы я не буду, я назад в столицу порталом, мои старые кости не выдержат чужих кроватей, а вам я желаю всего хорошего, господин барон.

Все это время я сидела как кукла и двинутся не могла. В душе я проклинали и барона, и его мамашу, и законника, который действовал на меня какой-то магией. Главное, что я все помнить буду, и все равно им это когда-нибудь припомню, я не я буду.