Текст книги "Archangel"

Автор книги: Данила Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Данила Соловьев
Глава 1 – Пробуждение

Archangel

Я продрал глаза. Поспать еще, что ли? Можно…Голову пронзила болезненная молния. Ощущение было такое, будто я пропустил что-то очень, необычайно важное. Сна в результате – ни в одном глазу. Зато захотелось есть. И пить, пожалуй, тоже. Где это я?

Интересно… висю в воздухе, надо мной что-то вроде сплетенной из проволоки сферы, внизу – то же самое. Интересно, для чего это? В руку вставлена какая-то трубка. А вокруг – просто потрясающая тишина.

– Похоже, он ожил, профессор, – разнесся звонкий шепот, явно принадлежащий какому-то юнцу

Я осмотрелся вокруг. Помещение просторное, моя странная клеть стоит в его центре. Всю комнату по периметру занимают компьютеры. На некоторых мониторах то ли заставка, то ли вывод обработки цепочки ДНК. Другие торжественно пусты. Несколько письменных столов, пол, будто из какого-то мутного стекла, в его глубинах вьется трубопровод. Удовлетворенный осмотром, я попытался выбраться из странной невесомости. Удалось не с первого раза, однако я все же очутился на полу. И посмотрел в ту сторону, откуда раздавались голоса. В чем-то, напоминавшем огромных размеров стеклянный цилиндр стояли два человека. Один – парень, лет восемнадцати-двадцати. Второй – седой, солидный мужчина с окладистой бородой. В голову невольно пришла мысль, что именно так и выглядит настоящий профессор.

– Тихо! Если ожило только тело, как у двух других образцов, то стоит застрелиться самим. Боги, почему все вышло именно так!?

– Ну, не удался эксперимент, так к чему горевать, профессор? Даже если и этот окажется Терминатором, эту кабинку ему не пробить. А придет спецназ – и расстреляет их как миленьких. У них же процессоры хоть и мощные, а лишь как вспомогательные инструменты для мозга.

– Да в том-то и дело! – взвизгнул старческий голос – Подумай сам, гений вычислительных технологий! У них в мозгу нет личностей, а мозг – живет! А это означает, что приехавшему спецназу придется иметь дело с невероятно сильными и быстрыми зверьми, которые могут одновременно думать о набивании желудка и параллельно обрабатывать модель ядерного взрыва и синтеза веществ!

– Мозг еще не освоился с их телом…

– Но они все равно положили всех на базе! Вдвоем! И ведь друг на друга не нападают, гадины. Теперь жрут от пуза, небось.

Я решил вступить в разговор.

– Я бы, честно говоря, тоже не отказался, – сообщил я им

– О! Он говорить умеет!

– Естественно, умею! – обиделся я – А вы что, думали вы одни такие умные? Кстати, о чем вы сейчас говорили?

– О твоих… хм, собратьях.

– Тихо, Радек!

– Собратьях… У них, значит, высшая мысленная деятельность в мозгу не ведется, да? Что ж, жаль, вашу лавочку здесь прикроют. Два из трех превратились в животных и нападают на все что движется – это ли не повод для закрытия проекта. Кстати о проектах…

Я взял со стола, стоявшего около моего прежнего обиталища папку "Проект N7: ЭВМ пятого поколения. Журнал создания N4"

– Пятое поколение ЭВМ? Это искусственный разум, если я правильно помню. Машина легко понимающая человеческую речь и все такое… Правда, название не совсем адекватное, не правда ли, профессор? – последнее слово я произнес с сарказмом – Если в мою полную процессоров черепушку затесался человеческий мозг, то я уже не ЭВМ, а киборг. О! А кем я был, кстати? Как интересно… судя по моей памяти я был никем, и звать меня никак. Стерли воспоминания, болезные? Ну ничего, я на вас еще отыграюсь…

Злобно посмотрев на испуганных деятелей науки, я начал листать папку. Но в ней по большей части содержались технические данные, написанные к тому же сухим специализированным языком. После прочтения первой страницы, и пролистав остальные, я отложил папку в сторону.

– Вот что, любезные, вы занимались моим созданием? – спросил я

– Да.

– Рассказывайте тогда, кто я такой. Эту х***ю я не понимаю.

– Рассказать? А что взамен?

– Вы рассказываете мне обо мне и моих возможностях. Я же приволоку вам трупы моих, как вы сказали, собратьев. Похоже, они вас сильно нервируют в живом виде.

– Гарантии! – взвизгнул профессор

Я нахмурился.

– Ну, не хотите – не надо. И без вас разберусь. Объединюсь с остальными двумя, стану, как мыслящий, вожаком, и уж точно придумаю, как извлечь вас из этой банки. Ну а под пыткой расскажете как миленькие, никакие гарантии не понадобятся.

Я пошел к двери.

– Блеф! – хмыкнул Профессор – Черты личности всегда сохраняются. И ты не станешь нас пытать.

Я не стал отвечать. Просто обошел банку и вышел в коридор.

Перекресток. Три пути. И куда теперь? Для начала стоит посмотреть на своих "родичей". Я повернул налево. В конце коридора нашлась дверь. Я попытался ее открыть – без особой пользы. На стене светился красным кодовый замок.

Я посмотрел на него внимательней. Если клавиши давно не менялись, то те, которые нажимались особенно часто должны быть слегка глубже утоплены в панель. Ага – как же. Ничего не видно.

Кроме… А-а-а!!

Я отпрыгнул. Однако полупрозрачный призрак не обратил на меня ни малейшего внимания. Он набрал номер на замке и прошел сквозь дверь.

– Это еще что было? – пробормотал я, и подошел к замку. 4-2-6-8-5. Дверь открылась.

Внутри было темно. Почти чернильная темнота, еще больше сгущалась несколькими горящими на стенах диодами.

Глаза защипало, как если бы я вышел на яркий свет. Я зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил что комната освещена слабым, идущим словно из ниоткуда синим светом. Все предметы в нем были настолько резко контрастны, что мне казалось, будто об угол столешницы можно разрезать шелковый платок. Я осмотрелся. Ничего особенного. Кругом битое стекло. На стенах – покореженные экраны. В уголке валяется трупак. Сравнительно свежий, однако основательно обглоданный. Крышка черепа с частью скальпа лежит рядом с ним. Мозга нет. Глаз тоже. Видимо, мои родичи считали это все деликатесом. Грудная клетка разорвана. Сердца нет. На его месте – залитая кровью дыра. Крови, кстати, очень много. Но только на полу. Так что его убили сравнительно быстро. Гуманисты, ничего не скажешь! Люди едят ложечкой головной мозг живой макаки, или еще живую, но уже приготовленную рыбу. Тут главное – чтобы оно шевелилось, мучилось и страдало. Что ж, сразу видно – они не люди, а звери. Перекусили – и спать. Осталось только найти их. А потом… потом – по обстоятельствам. Судя по всему, грудную клетку, а это, я вам скажу, ящик довольно прочный, они взломали руками. Раз они смогли – значит, смогу и я. А вот как они сумели ему крышку черепа отпилить?

Этот вопрос пробудил трупак к жизни. Вновь появились призраки. Ученый отступал от двух вымазанных в крови девушек, но далеко не ушел – они обе бросились на него, одна махом вырезала у него из груди сердце, а вторая бережно собирала в подставленные ладошки еще парящую кровь. Ага. У них есть когти. А у меня?

Оказалось, что тоже есть. Весьма острые, прячутся между костяшек, длинна под тридцать сантиметров. Не так уж и много, но для драки сделано просто замечательно. Тем более, что пальцы движутся совершенно независимо от когтей. Что ж, уже знаю за собой три способности – могу видеть призраков прошлого, могу видеть в совершенной темноте и у меня есть когти. Однако у моих противниц есть то же самое… но нет разума. А значит, у меня есть замечательные шансы на победу. Я внимательно осмотрел труп и взял с собой две вещи – электронную карту с именем Герберта Хайнца Возельгера и довольно-таки увесистый пистолет, который немедленно начал исследовать. Нашел предохранитель. Снял его. Прицелился в дверь. И немедленно у меня перед глазами появилось перекрестие прицела, а из дула пистолета словно вырвался яркий синий луч. И он явно не был частью самого пистолета – этот луч резко преломлялся и, странно закручиваясь, уходил куда-то в стену. Интересно, что бы это значило?

Я нажал на курок. Глаза мои напряглись помимо моей воли. И, клянусь, я видел весь полет пули, начиная от ее выхода из ствола, заканчивая рикошетом. Пуля, кстати, двигалась именно по той траектории, которую я видел. Интересно, с чего бы я видел траектории? Стоп, у меня же в голове процессоры! Наверняка они ее и просчитывают.

Восхитившись гениальности тех кто меня создавал и порадовавшись собственным возможностям, я вышел из этой комнаты в следующую. Там было странно чисто. Только два убеленных сединами старичка сидели на диванчике. Напротив сердец на их халатах были маленькие красные пятнышки. В остальном эти почтенные джентльмены были совершенно целыми. Либо сестренки насытились, либо побрезговали. Сестренки… мне тепло от этой мысли. Интересно, почему это так?

Я пошел дальше.

– Профессор, а почему вы решили, что он блефует? – Не я так решил, а психологи. Впрочем, если он достаточно разозлиться, пока будет ходить по коридорам базы, то легко выполнит свою угрозу.

– Почему?

– Этот парень… я был в аналитическом отделе, смотрел историю его жизни и отметки о характере. Короче говоря, по нашему образцу при жизни плакала психиатрическая клиника. До где-то восьмого класса он был забитым, но добрым пареньком. Потом у него началось раздвоение личности. Никто не замечал, кроме его одноклассников. Добрый мальчик был добрым только дома. В школе он зверел, и все кто раньше его хоть как-нибудь обижал, огребли по полной. Учителя против ничего не имели и родителям не сообщали. Считали, что хулиганов давно стоит проучить, а это парень имеет на это полное моральное право. Темная сторона его личности потом записалась на курсы киокушинкай, и прилежно там училась. А потом он, защищая свою старшую сестру, побил банду насильников так, что двое из пяти оказались в реанимации. Его сестры стали его бояться, и добрый мальчик не выдержал. Сиганул с утеса. Но – выжил. Сестры долго перед ним извинялись, он перед ними тоже, раздвоение его личности полностью исцелилось. Как казалось. Лечащий психотерапевт сказал что его помощь больше не нужна и отказался от пациента. Мы потом его нашли. Личности паренька сумели договориться. Ты себе такое представляешь? Я – слабо. Но в итоге получилось нечто довольно оригинальное. В спокойном состоянии он добрый и пушистый. А главное – невероятно вежливый. Но если умудриться его разозлить… вроде как чем хуже его настроение, тем больше он напоминает второго себя. При этом он может быть внешне вежливым и спокойным, но внутри это уже клубок ядовитых змей. У второго него нет ни совести, ни морали. У первого после слияния эти качества тоже претерпели изрядные метаморфозы. Например, у него начисто отсутствуют общечеловеческие табу. Чувство отвращения у него атрофировано. Чувство страха и самосохранения – в известной мере тоже. Знаешь, как он умер?

– Так его не лаборатория убила? – Ничего подобного! Неужели ты действительно думаешь, что мы занимаемся таким?

– Еще как можем… Ну и что с ним случилось?

– В поезде ехала банда. Решили они его ограбить.

– И что?

– Последний успел пристрелить его. И его, кстати, оправдали.

– Почему?

– Как только первый бандит вытащил пистолет, наш парень схватил его, выдернул оружие и без колебаний всадил по пуле в лоб каждому. Каюта та была все в крови и человеческих мозгах. Ну, в качестве военного образца он должен был произвести фурор. А вместо этого он оказался единственным разумным из всех.

– А девочки?

– Девочки… Одна прыгнула с крыши. Из-за несчастной любви. А вторую изнасиловали и прирезали ее же одноклассники.

– Да я не про то! Их где собрались использовать?

– В нашей лаборатории. Курьерами, ходячими компьютерами, испытательными стендами и, под конец, сам знаешь, как можно использовать мужчинам молодых женщин.

– Нда… И куда их собирались направить?

– Парня – в одну из локальных войн. Девчонок оставить у нас, одну в темпоральном отделе, а вторую в генетическом.

– Техникам ничего не дали? – Ты их видел. Эти ребята раздражаются, даже если откуда-то пылинка падает, когда они думают.

– Это точно.

– Олег, эта кабина точно выдержит троицу этих зверей?

– Зверей бы она действительно задержала. Но банку можно достаточно легко поднять снаружи. Только найти потайную кнопку – и мы в их руках. Точнее когтях.

Внезапно тот, кого называли профессором, побледнел

– Что такое? Что с вами?

– Открывай! Нам нужно уничтожить двадцать третий проект до того как они найдут его!

– Двадцать третий проект? Что это?

Я вошел в комнату, которая, вероятно, была машинным залом. Столы и несколько терминалов. За двумя, пристроив обсосанные дочиста черепа на клавиатуру, лежали, скорее всего, местные сисадмины. Если они, конечно, водятся в таких местах. Я подошел к полированной дубовой двери. На ней было вытравлено «Директор генетического отдела, Халайенко Владислав Павлович». Я толкнул дверь. Внутри не было ничего необычного. Однако мое внимание привлек компьютер, стоявший на столе. Я подошел к нему и включил. Вполне обычный компьютер, четвертого поколения, возможности, конечно, основательно выше обычных, тех за которыми я работал, однако это не очень-то важно. Поскольку на компьютере стояла какая-то незнакомая версия операционки и требовала с меня пароль. Я смотрел на монитор, ожидая, когда появится призрак, что мило напечатает пароль для меня. Однако ничего не происходило. Некоторое время. Потом клавиши начали вспыхивать. Дурак бы догадался, что их и нужно нажимать. Рядок клавиш вспыхнул и угас, а я получил пароль. И вошел в систему. Прежде всего, я залез в файлы касающиеся меня. Довольно странно, но я чувствовал что-то вроде связи с этим компьютером. Будто он всегда был моим. Это тоже связано с процессорами в моей голове? Ну-ка…

Я убрал руки с клавиатуры и мыши. Однако компьютер любезно продолжал выполнять те команды, которые я ему посылал мысленно. Что ж, так куда удобнее. Я немедленно нашел описания проектов. Вообще – что-то вроде пояснительной записки. И эта вещица была куда понятнее, чем мое детальное описание. Из этой штуковины я узнал, что мои глаза видят в восьми диапазонах, и благодаря связи с процессорами могут из любого восстанавливать привычную человеческому мозгу картинку. Кроме того что я вооружен когтями, у меня в правой руке есть что-то вроде лазера, а в ладонях встроены какие-то экспериментальные штуковины, благодаря которым я мог постепенно разрушать стены, а так же наносить очень неприятные по последствиям удары. Мои кости состоят из необычного сплава, который, тем не менее, легко создается в моем организме. Так же в нем есть биореактор, работающий от еды, и использующий вовсе не реакции окисления, а что-то, что высвобождает значительно больше энергии. Во всяком случае, его КПД составляет 98%, и по мощности он сравним с небольшой котельной. Избыток энергии идут на кучу всяких механизмов, которых в моем теле полным полно. Прежде всего, это что-то вроде колонии наномашин, вырабатываемых специальной железой. Эти штуковины давали мне невероятные возможности, такие как сопротивляемость к любым болезням, очень мощный механизм регенерации, и обладали защитным действием – они могли выступать на коже, образуя очень прочную и гибкую пленку. Так же я мог придать им в принципе любую форму, причем даже вне своего тела – те, что я использовал, постепенно восстанавливаются! Дальше были процессоры. Они действительно были очень мощными, выдавая порядка восьми терафлоп на каждый и, вдобавок к тому, не подчинялись принципам Неймана. Во-первых, они были биологическими. Все вычисления проводились в шестнадцатеричной системе. Шестнадцать устойчивых состояний!! Они работали очень быстро, однако нейронные сети мозга не обладают достаточной пропускной способностью. Поэтому нейронные сети были перестроены, носителем данных стали позитроны, а поэтому скорость обмена информацией возросла в тысячи раз по сравнению с обычным мозгом. Кроме нейронной сети, в человеческом мозгу слабых мест не было – его возможности настолько легко позволяют подключить к нему четыре процессора, что ученые даже выдвинули гипотезу о способности людей создавать друг с другом ментальные связи, передавая информацию между множеством разумов так же легко, как и внутри одного. На эту теорию в тексте была ссылка. Смотреть я ее не стал. Далее. Я, оказывается, обладаю последней разработкой темпорального отдела базы, так называемым "ретроспективным зрением". Эта штука позволяет мне наблюдать события, происходившие в прошлом. Вот оно, происхождение этих "призраков"! Так же у меня в теле смонтировано особое нейромеханическое устройство, позволяющее мне на расстоянии до семи метров подключаться к любой информационной магистрали. Связь односторонняя – это позволяет мне управлять чужими сотовыми телефонами, компьютерами и прочей техникой. И, напоследок, во мне есть особый источник энергии, не являющийся биологическим, и расположенный где-то в области грудной клетки. У него был только один существенный недостаток – он очень сильно нагревался при работе, при этом имея низкий диапазон рабочих температур. Этот источник энергии был антигравитационным, и фактически нарушал известные мне физические законы – он черпал энергию из ниоткуда, моментально ускоряя любые попавшие в область антигравитации частицы до скорости света. Это позволяло мне генерировать семьдесят миллиграмм энергии в секунду. Э? Как это "миллиграмм"? Ах, да, E=mc2, как же я мог забыть… Ого, это получается огромная мощность! Куда ее девать? Что там по этому поводу сказано? Ага, вот… большая часть энергии, семьдесят процентов уходит на то, чтобы охлаждать реактор. Десять процентов позволяют мне левитировать, стрелять из лазера не импульсами, а постоянным лучом. И что, это все? И на кой он тогда? Еще тут указано, что система охлаждения этого чуда, сиречь "мобильного антигравитационного источника энергии" зело как несовершенна, в виду чего использовать его не рекомендуется, за исключением крайних случаев. Крайний случай, это когда мне надо улететь, отстреливаясь при этом из лазера? Так сказать, последний шанс? Бесполезная штука.

Дальше шли чисто биологические характеристики. Оказалось, что я впитал в себя все сильные стороны животного мира и еще кучу придуманных человеком улучшений. Во-первых, у меня почти не было уязвимых мест. Меня можно было уничтожить только разрубив на множество мелких частей или спалив до состояния пепла. Все мои ткани регенерировали, включая даже мозговые. У меня нет сердца. Его функцию взяли на себя несколько насосов, которые состоят из нанороботов. Врачам мне показываться не стоит – пульса у меня нет. Функции печени взяли на себя все те же наномашины. Большинство гормонов вырабатывалось специальной железой. Эта железа, фактически, была единственной частью моего тела, которую я мог контролировать только частично. В целях безопасности, как я понимаю. Если буду управлять выбросом эндорфинов, то я стану самонаркоманом. Мои мышцы плотнее обычных человеческих и состоят из искусственно полученной ткани. Я могу обходиться без воздуха добрых полчаса. А еще – моя кровь бледно-синего цвета. Гемоглобин заменен чем-то обозначенным в тексте как "ЭСКУ". Здесь же и ссылка. Химическая формула этой дряни просто огромная!

Я восхищенно посмотрел на свое тело. Это произведение искусства, целиком созданное человеком. Мозг – единственная часть, которая не создана, а лишь улучшена. Я собрался было выключить компьютер, но посмотрев вниз, поискал информацию о своей возможности к воспроизводству. Хм… хм! Что ж, и на этом спасибо.

После этого я выключил компьютер. И увидел около стола сумку. А в ней я нашел ноутбук. Вещь полезная в любых жизненных обстоятельствах. Я подхватил сумку, положил на нее пистолет и вышел. Надо бы еще где-нибудь одеждой разжиться, а то хожу в костюме Адама по лаборатории…

– Профессор, так что это за проект такой?

– Одна из шуток Веги. Он называл его "Ластик Неумолимой Истории".

– Вега? Это тот, что предложил паутинную концепцию биопроцессоров и, фактически, создал остов седьмого проекта?

– Да-да. Вега это прозвище. Великий Гений. Большинство проектов было инициировано им. Фактически, все остальные ученые разрабатывают его идеи, и нам их хватит еще на добрых сто лет!

– А что с ним случилось?

– Погиб. Работая с еще какой-то машиной, к которой никого не подпускал. Мы нашли его в лаборатории. В его теле не было ни одной кости. Этот студень к тому времени уже умер, и не успел предупредить остальных, чтобы мы не трогали его последнее изобретение.

– Что это было?

– Не знаю. И никто не знает. Похожа эта штука на постамент с огромным веретеном. Если подойти к ней на десять шагов, то в тебя с диким грохотом бьет молния. Мы все-таки были достаточно любопытны, чтобы подвести громоотводы и подойти ближе. Вблизи оно мгновенно растворяет кости. Мы зафиксировали излучение, но отразить его ничем не смогли. Так что лаборатория сейчас запечатана… но самое опасное, это все же проект двадцать три!

– А что это?

– Машина, управляющая памятью людей. Она может изменить память любого человека или группы людей так, что они даже этого и не заметят. Ха! Мы так считали. И просчитались. Эта дрянь позволяет изменять… не знаю даже как это обозвать. Квантор существования, наверное. Один человек может превратиться в другого, вбив всего лишь несколько строк кода. И этот код там используется в качестве примера! Мы думали, что он меняет память. Но – нет! Документы, бумаги, любой намек!

– Изменяет все? И ее у нас до сих пор не забрали?

– Мы скрыли ее наличие у нас. Знаешь, хоть мы и ученые, но мы не настолько беспринципны, как власть имущие. Эта вещь опасней атомной бомбы. Отдавать ее кому-то, кто сумеет ей воспользоваться слишком опасно.

– Но с чего вы взяли, профессор, что наш образец справится с этой машиной?

– С ней справился бы даже ребенок. Мало того, что у нее элементарный интерфейс, так над экраном еще и инструкция вытравлена!

– Но почему вы считаете что это самое опасное изобретение? – Если он до него доберется первым, то эта база может быть легко стерта из записанной истории. А найти нашу обитель не так-то и просто. Кроме того, все наши проекты останутся в руках сверхчеловека с психическими расстройствами! Надо как можно быстрее уничтожить эту машину.

– Как мы это сделаем?

– Там уже все подготовлено. На крайний случай под лабораторией есть шахта, в самом низу которой – аннигилятор. Вспыхнет – и даже пыли не останется.

– Профессор, идем быстрее!

– В чем дело? – За нами кто-то крадется!

– Представители животного мира, если они сытые, нападают только из азарта. Постарайся не провоцировать этих девчонок. Хотя бы до того, как мы доберемся до нашей цели.

– А потом?

– А потом мы окажемся за двумя прочными стальными дверьми, между которыми перегородка из ахроста. Через такое они не продерутся.

– Профессор?

– Что? – Мы, похоже, не успеем ничего уничтожить.

– Мужики! – радостно воскликнул я – Куда же вы так торопитесь-то? Впрочем, не возражаю. Идите себе по своим делам!

Младший прошептал старшему что они не успеют что-то уничтожить. Они остановились. После моей фразы на их лицах проявилось облегчение.

– Стоять! Шучу я, мужики, уж не обессудьте. Лишнее движение – изрежу лазером, даже руки марать не буду. Аккуратно сели на пол и отвечаем на мои вопросы.

– Садись, Радек, – вздохнул Профессор – Влипли мы серьезно.

– Итак, что я из себя нынче представляю мне уже известно. Разработка за гранью фантастики, даже не подозревал что такое вообще возможно. Если вы участвовали в моем создании, выражаю вам свое восхищение. Особенно меня порадовал транскодер.

– Правда? – вскинулся Радек – И как он работает? – Замечательно, – честно ответил я – За компом работать – не надо ни клавиатуры, ни мыши. Это твоя идея?

– Ага, – парень даже покраснел от удовольствия – Целиком и полностью моя. Вплоть до реализации.

– Правда, есть и один разочаровывающий момент, – я вздохнул – Я тупиковая ветвь эволюции. Размножатся не могу, хотя все необходимые органы присутствуют.

– Я не настолько глуп, чтобы допустить возможность размножения таких как ты, – фыркнул Профессор – Ваш вид значительно превосходит человека и вы бы вытеснили нас максимум в два поколения.

– Ну, ваши резоны я понять могу… Но мне интересно, что у меня с памятью? Ощущение такое, будто раньше это был грот, под самый потолок набитый песком воспоминаний. А теперь остались только сталактиты чистого знания. Это побочный эффект пересадки мозга, или вы сделали это специально?

– Специально. У тебя было раздвоение личности и множество комплексов, идущих из воспоминаний.

– Ага. Хорошо, тогда я не буду даже пытаться восстанавливать свою память. Однако меня интересует вот что… Как меня зовут? – Шалфей. – он задумался на секунду – Шалфей Ворког. Тебе было восемнадцать лет, второй курс института. Погиб в перестрелке. Ты убил пять человек – шестой убил тебя.

Я слегка удивился. Ничего такого я не помнил. Кроме, разве что, того что шалфей – это такая пахучая травка. Что я и высказал.

– Это не ко мне вопрос, а к твоей матери, – ответил Профессор

– Вот как? А она еще жива? – Жива, жива. И сестры твои живы. Но ты серьезно собираешься показаться им в таком виде?

– В таком виде? – я слегка обеспокоился. Посмотрел на свое тело. Ничем не отличается от человеческого. Хотя… у кожи слегка синеватый оттенок, но это не удивительно, учитывая что у меня вовсе не красная кровь. Руки немного неправильной формы – но это и не мудрено, ведь у меня в них достаточно длинные когти. И вроде все… – А что не так?

– Ты себя в зеркало еще не видел, правда? – поинтересовался Профессор – Ну тогда иди, посмотри. В этом кабинете есть одно.

Я зашел. Включил свет и посмотрел в зеркало. Хм…?

Прежде всего, внимание привлекают глаза. Необычайно большие, и совершенно черные. Радужка – очень яркая, насыщенного красного цвета. Зрачок при повороте головы отливает зеленью, как у кошки. Он, кстати, вертикальный. А в остальном лицо… почти нормальное, даже, наверное, красивое. Высокий лоб, густые черные брови, прямой нос, белые зубы за синеватыми губами. Я улыбнулся своему отражению. Зрелище получилось все равно страшноватое. Красные глаза портили все, превращая любое выражение моего лица в дьявольскую маску. Но закрыв их очками можно было жить…

Я почувствовал, как висок чем-то обожгло. И бросился вперед.

Как раз вовремя! Сверхъестественным образом я почувствовал пулю, которая через доли секунды должна была покинуть ствол. Я резко бросился к двери, выпуская когти. Адреналин кипел в крови, и все было кончено в считанные секунды. С моих рук капала кровь, а так и оставшийся безымянным Профессор тяжело повалился на пол. Из распоротого снизу вверх живота вывалились внутренности. Радек тоже повалился назад и задергался в агонии. Как оказалось, ему я пробил когтями грудь. Даже не заметив этого. С рук капает кровь. Я смотрю на них и на людей, впервые убитых мной. Профессор заслужил! – рявкаю я на подбирающуюся ко мне совесть. Он стрелял в меня! Но этот паренек, Радек…

Я сел на пол. И завыл от боли. Мучения совести непонятно как в один момент стали физически ощутимы. Я медленно сгорал в огне. Ради того чтобы прекратить эту пытку я согласен даже умереть!

– Умереть? – хихикнуло в сознании – Легко!

Я выдохнул и открыл глаза. Вновь жив, и снова – управляю телом. Шалфей Отрешенный начинает свои Темные Танцы. Есть хочется. Этот хмырь, мое второе я, как-то забыл, что для поддержания себя в тонусе стоит время от времени чего-нибудь есть. Например – мяско. А вот и два образца лежат. Молодой, наверное, вкуснее. Сестренки предпочитали мозг, но я понятия не имею, как они его доставали. Не похоже, чтобы мои когти резали кость. Да, они и не режут. Если сильно ударить – проламывают, если слабо – только скользят. Плюнув на попытки извлечь деликатес, я вместо этого отрезал руку и замечательно пообедал. Человечина на вкус ничем не отличается от любого другого мяса. Я подобрал пистолет профессора. Присвистнул и посмотрел в туннель, который пробила в стене пуля. Похоже, специально против таких как я делали. Ручной вариант рельсовой пушки. Жаль – однозарядный. Не нужен… Что ж, а теперь две вещи – найти сестренок и, пожалуй, выбираться отсюда как можно быстрее. Вскоре я попал в жилую часть базы. В одной комнате я помылся. В другой – нашел подходящую для себя одежду. Это оказался классический черный смокинг. Я посмотрел на себя в зеркало и попытался срезать волосы. В голом виде патлы до пяток не мешают, но люди в таком виде ходят очень, очень редко! Да и белые волосы у них еще большая редкость. Когда выберусь отсюда, я буду все равно что ходячий музейный экспонат.

Однако срезать мне ничего не удалось. Мои волосы, похоже, предназначались для того чтобы соединять два груженых урановыми слитками вагона. Во всяком случае, мои острые когти никакого вреда этим с виду тонким нитям не причинили. Поэтому я заплел их в косу. Как оказалось, пальцы помнили это движение. В конце коридора я нашел и девушек своего биологического вида, проснувшихся чуть раньше меня. Обе, перемазанные в крови, с такими же как у меня белыми патлами, но у них радужка глаз была ярко-зеленая. Честно скажу, впечатление действительно жуткое. Будто на тебя из тьмы смотрят смертельно опасные хищники. С другой стороны, так оно и есть… Ну а теперь такой вопрос! Что вы, девушки, делать будете?

Мы стояли друг напротив друга. Я рассматривал этих девиц. Соблазнительные формы, необычная красота. Однако тут стоит помнить, что на их телах отнюдь не футуристические татуировки, а брызги крови. В руках когти и лазер. Их способности ничем не отличаются от моих. Их двое… Возможно, если я чиркну по ним лучом лазера, то дальнейшее сражение будет уже один на один. Обе девушки выпустили когти и встали так, чтобы касаться друг друга локтем. Значит, решили напасть? Да будет так!

Они побежали на меня. Я вскинул руку и выпустил тонкий, с карандаш, луч. Похоже, девицы о лазере даже не подозревали. Во всяком случае, та, в которую я направил луч, просто упала с разрезанным пополам черепом. Вторая оказалась сообразительной. Я увидел, как из ее ладони вырвался синий луч траектории. И – резким движением ушел в сторону. Вовремя! Лучик взрезал прочный металл стены как нож – мягкое масло, но меня там уже не было. Рванувшись вперед, я выпустил когти. Девчонка, шипя, сделала то же самое. От ее руки шел дым. Ох, дурочка… Она же лазером выстрелила не с боевой позиции, а прямо сквозь собственную ладонь! Дальше была драка, которую можно увидеть в любом боевике… на ускоренной перемотке. Девчонка пыталась разрезать мне грудь. Такие удары я мог бы предсказать и сам, без процессоров в голове. А вот ее вычислительным системам явно приходилось несладко. Если я видел одну-две траектории, то ей, после того как я стукнул ее пяткой в нос, приходилось просчитывать еще и возможные удары ногами. Ха! Тогда я еще не понимал, что это такое – 32 терафлопс… Проклятье! Драться с ней, даже используя когти, не имеет никакого смысла. Наши тела слишком быстро регенерируют. Я до сих пор был целым, а девчонка пропустила два удара. Первый – упомянутый выше пяткой и в нос и второй – когтями по ребрам. Но следы от второго удара уже через минуту напоминали царапины от кошачьих когтей. Про первый я и не говорю. Вряд ли кто-нибудь, глядя на покрытую персиковым пушком мордашку смог бы увидеть результаты моих усилий.