Текст книги "Найти «Сатану»"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Старший оператор БРП майор Попов и оператор капитан Ефремов уже считали минуты до сдачи дежурства, когда вдруг зловеще загорелось красное табло «Готовность номер один»! Операторы остолбенели, но промедлили ровно три секунды, после чего майор Попов железным пальцем вдавил кнопку «Тревога». Наверху, на поверхности взревел ревун, а операторы схватились за телефоны прямой связи.

– Сработал транспарант «Готовность номер один»! – возбужденно сообщил Ефремов дежурному по штабу полка.

– Подтвердите сигнал «Готовность номер один»! – запросил Попов дежурного по Центральному командному пункту в Москве.

– Сбор личного состава по тревоге! – объявил по громкой связи дежурный и доложил о происходящем командиру полка.

– Действуйте по тревожному расписанию! – приказал полковник Рябов. – Сейчас прибуду!

– Сигнал «Готовность номер один» не подтверждаю! – ответил дежурный по ЦКП. – Проверьте АСБУ[9]9
  АСБУ – автоматизированная система боевого управления.


[Закрыть]!

Попов повторил его ответ вслух для напарника, и оба синхронно выругались, представляя, что сейчас творится наверху. На часах 22.15, личный состав «отбился» и нырнул в койки, а сейчас все лихорадочно одеваются и бегут к местам по боевому расписанию!

– ЦКП сигнал не подтвердил, – втянув голову в плечи, произнес Ефремов в трубку прямой связи. – Предположительно – сбой АСБУ!

– Молодцы! – дежурный бормотнул что-то сквозь зубы. – Всех на ноги подняли зазря… Полковнику Рябову объясните!

Майор Мощенко уже лег в кровать, но заснуть не мог. В четырёх стенах комнатушки, опустевшей после отъезда жены, он чувствовал себя как одинокий путешественник на шлюпке среди бескрайнего океана. Друзей у него не было, а теперь и дома пусто. Две солдатские кровати, сдвинутые вместе, занимали чуть ли не половину комнаты, но убирать лишнюю он не спешил: вдруг Валентина вернется… Натянув одеяло до ушей, он вертелся с боку на бок, нарушая давящую тишину холодного жилища скрипом продавленной сетки. За окном завывал ветер и раскачивал дежурный фонарь, отчего на потолке шевелились причудливые тени. И вдруг взревела сирена. Тревога!

– Сбор личного состава по тревоге! – железным голосом объявил динамик с высокого столба.

Вот еще чего не хватало! Но с тревожным сбором не шутят, он вскочил, зажег свет и стал быстро одеваться. А может, это только ему казалось, что быстро: он все делал медленно, поэтому за глаза сослуживцы звали его «черепахой»… Впрочем, его это не трогало. У него была толстая шкура, как у отца, а тот всегда говорил: «Мне дальше рубашки ничего не идет!»

А вот с женой все не так. Точнее, вначале и с ней было так, а когда она уехала – все изменилось, прошло сквозь шкуру: что-то ноет внутри, ворочается… Он набросил шинель, надел шапку, взял тревожный чемоданчик, окинул комнату взглядом, будто прощаясь. Вдруг это действительно ядерная война?! Тогда все быстро кончится: если тревога боевая, значит, через пару минут раздастся гул выходящей из шахты ракеты, а еще через несколько минут прилетят и ракеты супостатов… А если учебная – то… достало это всё уже! Из-за такой жизни и Валентина к маме своей, в Саратов, уехала. Психанула: лес вокруг, медведи, никаких тебе театров… «А я и в театре-то один раз был всего, – поймал себя на мысли Мощенко. – В школе всем классом водили. Только и в Саратове театров негусто, да и Валентина не такая уж заядлая театралка. Тут в другом дело: перспектив никаких! Про перспективы она часто говорила…»

Взгляд зацепился за распечатанное письмо на прикроватной тумбочке. Он много раз перечитывал его и знал наизусть: «Надеюсь, ты не заставишь меня возвращаться в эту глухомань из-за такого пустяка и пришлёшь согласие на развод по почте?»

«Пустяк! Для неё это пустяк!»

Он уже открывал дверь, когда сирена смолкла. Мощенко так и замер с открытой дверью и одной ногой за порогом, а второй в комнате. Что это значит?!

– Отбой! Сбор личного состава отменяется! – объявил динамик.

Ну, отменяется – и хорошо. Мощенко снял шапку, шинель, поставил в шифоньер тревожный чемоданчик. Дальше раздеваться почему-то не стал: присел к столу и принялся в очередной раз читать письмо, шевеля губами, а иногда вслух возражая Валентине:

– Ну, почему никаких перспектив? Показатели у меня хорошие, может, зачислят в резерв на выдвижение…

Заочная дискуссия продолжалась недолго: вдруг раздался стук в дверь.

Спрашивать: «Кто?» не имело смысла. На закрытой территории воинской части злоумышленников быть не могло, так же, как и участкового, проверяющего прописку. Гости к нему не ходили, шансы, что среди ночи он понадобился кому-то как мужчина, равнялись нулю, а вот то, что потребовался специалист – оператор автоматизированных систем управления ракетной техникой, приближались к ста процентам.

Он открыл дверь – и точно, на пороге стоял солдат-посыльный с выпученными от старательности глазами.

– Вас в штаб вызывают, товарищ майор! – выпалил он. – Срочно, сам командир полка приказал!

Чтение письма разбередило душу, и по пути к штабу Мощенко вспоминал, как он впервые увидел на вечере в пединституте стройную студентку с карими глазами и сразу влюбился. Преодолев врожденную нелюдимость, он подошел, пригласил на танец, познакомился. Как во сне он плыл в медленном танго, прижимал к себе хрупкую фигурку и был уверен – это судьба, она родит ему двоих детей – мальчика и девочку, и жить они будут вместе, долго и счастливо… Оказалось, чтобы Валентина согласилась родить, ей была нужна уверенность, что дети будут учиться не в начальной школе за десяток километров от места жительства, а в специальной, «языковой», да и место жительства «войсковая часть в лесу» её совершенно не устраивало. Вот и получилось то, что получилось…

У входа в штаб его встретил офицер штаба капитан Ожерельев, нетерпеливо постукивающий пальцами по двери «уазика».

– Товарищ майор, поедем со мной на КП полка! Приказ командира.

Не задавая вопросов, Мощенко кивнул, и они сели в машину.

– На КП транспарант «Готовность номер 1» сработал! – сообщил Ожерельев. – Объявили тревогу, но ЦКП первую готовность не подтвердил. Ложная тревога, сбой в системе…

– Табло продолжает светиться? – своим обычным нудным голосом спросил Мощенко.

– Да.

– Это плохо. Перешли на дублирующие средства приёма сигнала?

– Конечно! Не будешь же каждую минуту на ЦКП уточнять: это еще табло глючит или пришёл настоящий сигнал?

– Это считается неполной боеготовностью, – монотонно сказал Мощенко. – Неисправность должна быть устранена в течение двадцати минут.

– Да знаем мы все! Потому тебя срочно и вызвали! – не сдержавшись, рявкнул Ожерельев, не обращая внимания, что повышает голос на старшего по званию.

– Я знаю, что вы знаете, – невозмутимо продолжал майор. – Просто я доложил обстановку.

Капитан ничего не ответил.

Приехав к КП и преодолев ряд преград и препятствий, они добрались до лифта, который с гулом пошел вниз. Мощенко вышел на четвёртом уровне, где располагалась система автоматического управления и контроля, а Ожерельев опустился на одиннадцатый – к боевому пульту.

«Я напишу ей», – думал Мощенко, тестером проверяя аппаратуру. Он отлично знал, где и что располагается, и предвидел, что неисправность может быть в триста втором блоке. – Напишу, что меня скоро переведут в Москву, дадут квартиру… Мы начнём новую жизнь. И родить ей ещё не поздно, самое время. А вот здесь и замкнуло, как я и думал, в триста втором…»

Он уверенно отсоединил и вынул из аппаратной стойки слегка нагревшийся блок, затем отстегнул тяжелую трубку внутреннего телефона, зажатую в специальных зажимах, набрал номер 11.

– Ожерельев! – нетерпеливо отозвалась трубка.

– Погас транспарант?

– Да, погас! – Голос капитана повеселел, ибо найти неисправность – это полдела, даже больше…

– Хорошо, отключаюсь.

«Поверит ли она мне? – думал Мощенко, рассматривая стойку с запасными блоками. – А если сейчас и поверит, надолго ли? На перевод нет и намёков, и не то чтобы в Москву, а хотя бы куда-нибудь… Опять начнутся скандалы, и будет еще хуже…»

Найдя дублера триста второго, он поставил его на место неисправного, подсоединил, закрепил защелками. Потом снова связался с Ожерельевым.

– Не горит?

– Никак нет!

– Переходите на основную систему.

– Есть.

– Не горит?

– Нет, всё в норме! – бодро ответил капитан. – Я уже доложил полковнику. Поднимаемся, он нас ждет! Судя по голосу – доволен.

У штабных офицеров особый нюх. Ожерельев не ошибся – полковник Рябов был доволен. Его обычно жесткое лицо приняло умиротворенное выражение, что было равноценно широкой улыбке.

– Объявляю вам благодарность, товарищи офицеры! – сказал комполка и пожал им руки. – Я уже доложил в Москву, к нам претензий нет.

– Завтра я передам замкнувший блок на отправку в Москву, товарищ полковник, – сказал Мощенко.

Но Рябов покачал головой.

– Ожерельев отправит. Два часа назад пришла шифротелеграмма: майора Мощенко вызывают в Главный штаб!

«Вот уж не знаешь – где найдёшь, где потеряешь! – подумал Мощенко. – Может, и вправду всё наладится?!»

И вот теперь он собирался в командировку в Главный штаб, перед ним, наконец, забрезжили какие-то перспективы, и такая мелочь, как обожженная рука, конечно, не могла испортить ему настроения.

* * *

Грунтовая дорога от батальона до старого стрельбища была разбита всегда, в любое время года: весной и осенью – грязь, летом – глубокая колея в засохшей глине, зимой – наледь. Подминая колёсами не успевшую замёрзнуть бурую жижу, два тентованных «ЗИЛа-131» с разгона выскочили из колеи, съехали с дороги и остановились бок о бок. Забрызганные грязью пологи тентов откинулись в стороны почти одновременно, и из кузовов стали выпрыгивать солдаты, строясь в одну шеренгу. По тому, как они спешивались и строились, можно было определить, кто призван недавно, а кто уже считает дни до дембеля. Вот рядовой Курочкин, коснувшись земли, побежал в строй по кратчайшему пути, не обращая внимания на лужи и заправляясь на ходу. Сразу видно – молодой, зеленый, «дух» по армейской классификации. А вот рядовой Силонов неторопливо выбирает места посуше, заботясь больше о чистоте сапог, чем о том, чтобы успеть в строй. Это старослужащий, «дедушка», потому и шинель у него более потертая, и шапка видавшая виды…

Последние два солдата выгрузили из кузова зелёный пятидесятикилограммовый ящик с ребристыми чугунными цилиндрами зеленого цвета. Это корпуса противопехотных мин ПОМЗ-2М. Со второй машины сгрузили ящик поменьше – с семидесятипятиграммовыми тротиловыми шашками, картонную коробку со взрывателями и всякую непонятную постороннему взгляду всячину: деревянные колышки, отрезки проволоки и другую непонятную мелочь.

Командир инженерно-сапёрной роты капитан Филинов спрыгнул с подножки «ЗИЛа» и направился к подчиненным. Он был молод, худощав, шел быстро, пружинистой походкой и, хотя не смотрел под ноги, в лужи не наступал.

– Ста-аа-ановись! – громко подал команду сержант Канютин. – Равняйсь, смирно!

– Вольно! – приказал капитан.

Ротный прошёлся вдоль замершего строя, внимательно осматривая каждого солдата.

– Теоретические занятия по переводу охранно-оборонной системы «Кактус» в высшие степени боевой готовности мы провели, – негромко сказал он, но все его хорошо слышали. Может быть, потому, что хотели услышать.

Солдаты, в том числе и старослужащие, волновались: сейчас им предстояло играть со смертью.

– Сегодня мы на практике будем отрабатывать то, что изучили в классе. Саперы в ракетных войсках – это не «полусапёры»! Вы должны не только обслуживать управляемые проводные мины! Вы должны уметь ставить минные поля, разминировать их, производить подрывы различных объектов! – капитан повысил голос. – Сегодня работаем с минами ПОМЗ-2М. Каждый устанавливает мину, а потом разминирует ее лично, методом подрыва с помощью сапёрной кошки. Ещё раз повторяю порядок установки и особо обращаю внимание: при установке вынимается только предохранительная чека! Боевая остается на месте – к ней прищелкивается карабин растяжки, и когда кто-то заденет проволоку, произойдет взрыв! Это ясно?

Строй молчал.

– Что неясного?

– Да, вроде ясно, товарищ капитан, – нехотя сказал Силонов.

– Тогда приступаем к практическим занятиям! Каждый получает минно-подрывное имущество, разбиваетесь на четверки и работаете! И не забывайте инструкцию: забывчивых приходится собирать по частям!

Через несколько минут первая четвёрка солдат вышла в поле. Расстояния позволяли безопасно отрабатывать одновременно минирование и большим количеством, но Филинов решил, что уследить за действиями сразу пяти бойцов будет хлопотно. Да и бежать далеко, чтобы помочь в случае чего непредвиденного.

Курочкин работал вторым справа – молодых капитан расставлял так, чтобы они были поближе. Солдат забил в землю колышек, закрепил на нём конец проволоки… Филинов поочерёдно проконтролировал взглядом остальных. «Молодцы, – отметил он про себя. – Спокойно работают, без суеты».

Забили по второму колышку – для мин. Вложили в рифленые чугунные стаканы тротиловые шашки… Ввинчивают взрыватели… Время, казалось, застыло. Теперь любая ошибка может обернуться разлетающимися клочьями человеческих тел. За год на полигонах страны случаются десятки таких случаев…

Филинову много раз доводилось руководить практическими занятиями по минно-взрывному делу, но каждый раз он переживал за подчинённых, как будто сам рисковал жизнью. Может быть, поэтому у него в роте не было ни одного ЧП.

«Убедившись, что боевая чека надежно удерживается во взрывателе, вытащить предохранительную чеку…» – машинально повторял он цитату из Наставления.

Трое из четверых обучаемых подняли правую руку, что означало: «Готов». Второй справа продолжал, сгорбившись, колдовать над миной. Филинов быстрым шагом направился к нему.

– Получается? – спокойным тоном спросил он, подойдя к солдату.

– Угу, – промычал Курочкин, поочерёдно глядя то на кольцо с предохранительной чекой в правой руке, то на… Р-образную боевую чеку в левой.

– Товарищ капитан, я боевую чеку вытащил, сейчас взорвется! – не своим голосом заорал солдат и, обхватив голову руками, упал на землю.

– Щас рванет! – раздался истошный крик.

Трое других обучаемых, хотя и находились на достаточном расстоянии, тоже попадали ничком в холодную грязь. Паника передалась и дальше: солдаты на исходном рубеже бросились врассыпную: кто-то падал в грязь, кто-то старался спрятаться за грузовики.

Но Филинов не обращал внимания на происходящее вокруг. Он присел и принялся выкручивать взрыватель. Пальцы скользили, время, вместо того чтобы остановиться, как в книжках, наоборот – мчалось вперед, к смертельному взрыву… Наконец тонкая трубочка оказалась у него в руках. Не замахиваясь, чтобы не тратить секунды, капитан швырнул ее прочь прямо от груди. Над полем стояла такая тишина, что негромкий хлопок был слышен даже на исходном рубеже.

– Курочкин, в строй! – скомандовал Филинов. – Остальные трое доводят работу до конца!

Только когда прозвучали три взрыва, капитан провел «разбор полетов».

– Какой радиус поражения у ПОМЗ-2М? – спросил он у перепачканных грязью бойцов.

Все молчали.

– Четыре метра! – наконец ответил Силонов.

– А чего же вы все носами в грязь уткнулись? Между четырьмя работающими – по пятнадцать метров, до исходного рубежа – пятьдесят! Зачем в грязи валяться?

– Вс-с-ё р-рав-в-н-но с-с-т-т-рашно… То ж сплошного поражения четыре метра… Вдруг какой осколок на излёте и достанет?! – заикаясь, сказал Курочкин и вытянул руки.

Они дрожали крупной дрожью.

– Если страшно – отшвырни мину подальше и падай! А ты рядом лег! Думаешь, мне страшно не было? А вот, смотрите!

Он тоже вытянул руки, расставил пальцы. Никакой дрожи заметить в них было нельзя. Потому что ее не было.

– Наставление знать надо, разгильдяи! – повысил голос капитан. – Сколько времени проходит после извлечения предохранительной чеки до постановки взрывателя на боевой взвод?

Лица солдат просветлели.

– В зависимости от температуры воздуха…

– Минимум три минуты! За это время можно было спокойно отнести мину вон в ту яму!

– Да, точно! – воскликнул Силонов. – Только это все из головы вылетело!

– То, что влетело, то уже не вылетит! – с напором сказал Филинов. – Отработавшие отдыхают. Остальные продолжают занятия.

– А я? – спросил Курочкин.

– Ты тоже сегодня отработал. Не совсем удачно, но такое бывает. Особенно в первый раз. Главное, что все целы. В следующий раз и у тебя получится…

В это время со стороны дороги показался дежурный «уазик».

– Вот те раз! – искренне удивился капитан. – Откуда они узнали?

Машина подъехала вплотную, из нее легко выпорхнул командир первого взвода – лейтенант Сустин.

– Товарищ капитан! – Сустин отдал честь. – Вас срочно в часть вызывают. Пришла телеграмма командировать вас в Москву, в Главный штаб.

– А занятия? Я закончу…

– Никак нет! – Лейтенант даже головой замотал. – Очень срочно! Занятия поручено провести мне. – Он осмотрел испачканных солдат и тревожно спросил: – А что тут случилось?

– Да ничего, – улыбнулся Филинов и подмигнул. – Отрабатывали передвижение ползком! Ну, удачи, орлы!

Он вскочил в «УАЗ» и сильно хлопнул дверцей. Машина привычно запрыгала по колее в грязи.

Глава 5
Операция «Подснежник»

Москва

От КПП до здания Главного штаба РВСН капитана Филинова провёл дневальный – рядовой, явно первого года службы.

– Вам на второй этаж, к подполковнику Сагаловичу, – сообщил он и удалился.

Филинов двинулся по длинном коридору, мимо дверей с табличками и без. Нужный кабинет оказался приблизительно посередине, сразу за приемной главкома, напротив небольшого холла с двумя мягкими креслами и каким-то цветком в кадке, похожим на пальму, между ними. Оба кресла были заняты: в них сидели два майора в такой же, как Филинов, полевой форме с окрашенными зелёной краской эмблемами в петлицах. Рядом с каждым стоял пластмассовый чемоданчик, точно такой же, какой держал в руках Филинов. «Такие же, как я, – командированные, – догадался он. – И не разговаривают потому, что незнакомы».

Заметив у одного из майоров засос на шее и такого же цвета ожог на руке другого, Филинов невольно улыбнулся и хотел пошутить по своему обыкновению, но сейчас это было неуместным.

– Здравия желаю, товарищи офицеры! Кто крайний на приём к подполковнику Сагаловичу?

Майоры переглянулись.

– Его пока нет, – ответил тот, что с ожогом. – Ждём вот…

– Понятно, – кивнул капитан и отошёл к окну.

Присесть было некуда, стоять молча рядом с незнакомыми старшими по званию офицерами Филинов счёл неудобным, навязываться на знакомство – тоже.

Ждать пришлось недолго. Хозяин кабинета с табличкой «Подполковник Сагалович» оказался жгучим брюнетом, крупного телосложения, с круглым лицом. Он вышел из приемной главкома, оглядел ждущих его офицеров и слегка улыбнулся.

– Вижу, что вы ко мне, – сказал он, отпирая дверь. – Заходите все сразу, рассаживайтесь!

Не успели командированные усесться вокруг приставного столика, как подполковник положил перед каждым бланк подписки о неразглашении, похожий на тот, что сам недавно подписывал в кабинете главкома.

– Прошу всех внимательно прочесть и поставить свои подписи!

Несколько удивленные, офицеры расписались. Заполненные подписки подполковник вложил в папку, причем сделал это так, чтобы приезжие не увидели обложку с грифом «Сов. секретно» и надписью «Подснежник».

– Вы включены в группу, которой поручено выполнение особо секретного задания высшего командования, – сообщил он после того, как спрятал папку в сейф. – Я назначен старшим группы. Вы познакомились?

– Никак нет! – ответил «зацелованный», как про себя окрестил Филинов майора с засосом.

– Очень хорошо! Во время совместной работы обращаться друг к другу будете по позывным. Ты – Шеин… – Подполковник указал пальцем на Фроликова. – Иванов, – палец ткнул в Филинова. – Руков, – последний позывной достался Мощенко.

– Это не позывные, а клички какие-то! – не сдержался Фроликов. – Почему «Шеин»?

– Неважно. Главное, легко запомнить и сохраняется анонимность! Общаясь между собой, избегайте нарушать это правило. Настоящие имена и места службы упоминать запрещено!

– А если… Ну, вдруг… Короче, если кто проболтается? – поинтересовался Фроликов.

Сагалович замешкался.

– По выполнении задания вам придётся пройти проверку на полиграфе. И ваша болтливость выплывет наружу, – на ходу придумал Сагалович. Полиграф он видел только в шпионских фильмах. – Слышали про такое?

Мощенко отрицательно мотнул головой, Филинов пожал плечами.

– Детектор лжи, – блеснул эрудицией Фроликов.

– Правильно, – кивнул подполковник. – Поэтому соблюдайте все требования. Если замечаний по вашей работе не будет, после выполнения этого задания все вы получите повышение. Возможны и награды.

– А что делать-то надо? – нудно прогундел Мощенко.

– Работа для вас привычная. Перевести «Р 36М» из режима ручного контроля в полностью автономный режим…

– Обычное дело, – сказал Мощенко, и Фроликов согласно кивнул.

– Тут какая-то ошибка! Это не по моей части. Я ведь сапер! – Филинов насторожился: возможное повышение и награды стали рассеиваться, как мираж.

– Еще надо будет уничтожить взрывами две ракеты, провести одну имитацию такого взрыва и поработать на минном поле, – закончил Сагалович. – Это по твоей части?

– Это да! – вновь оживился капитан.

– Составьте список оборудования и инструментов, которые вам могут понадобиться…

– А сколько нужно брать взрывчатки? – поинтересовался Филинов.

– Взрывчатка на месте имеется, напишите заявку на десяток противопехотных мин, – сказал Сагалович. – Еще вопросы?

Негромкий голос подполковника словно загипнотизировал специалистов. Они слушали настолько внимательно, что было слышно, как включился холодильник за стеной, в комнате отдыха главкома.

– Когда и где выполнять задание? – спросил Филинов.

– Где – пока секрет, а когда… Пока готовьтесь. День вылета я сообщу дополнительно. Еще вопросы?

Вопросов больше не было.

– За пределы территории не выходить, на территории тоже особенно не светиться. Вышли в столовую и обратно. По телефону не звонить.

– А что ж нам делать целыми днями? – спросил Филинов. – Так совсем озвереть можно!

Сагалович пропустил его реплику мимо ушей.

– Пойдёмте, отведу вас в комнату для командированных – до вылета поживёте там, – сказал он и направился к двери. Потом, что-то вспомнив, полез в шкаф и достал плоскую квадратную коробку с нарисованной круглой мишенью. – Вот вам, чтобы не озверели, товарищ Иванов, – он протянул коробку Филинову. – Это дартс – игра такая. Англичане у нас были с визитом и подарили, только у меня руки так и не дошли…

28 октября 1982 года

Ближний космос

Разведывательный спутник «Лакросс», принадлежащий военной разведке США – огромный конус размером с хорошо известный российским пассажирам автобус «Икарус», – распластав длинные крылья солнечных батарей, натужно парил на высоте двухсот километров, совершая очередной виток вокруг земного шара. В ледяном пространстве ближнего космоса много технического мусора и отработавших свой срок космических аппаратов, но «Лакросс» не просто накручивал витки вокруг земного шара: он исправно и бдительно нес службу. Его электронно-оптические датчики, компьютеры, электрические цепи и передающие антенны были нацелены на выполнение различных задач. Иногда спутник-шпион принимал и ретранслировал в Центр чрезвычайные радиосообщения разбросанных по всем континентам агентов глубокого внедрения, иногда фотографировал новые – масштабные, могущие иметь стратегическое значение стройки, иногда отслеживал в мировом океане бурунные следы атомных субмарин или фиксировал заранее заявленные учебные пуски межконтинентальных баллистических ракет и попадание (или, что было реже, непопадание) головной части в мишень на удаленном полигоне… Теперь он фиксировал еще и процесс разоружения, а точнее – контролировал уничтожение Советами стратегических ракет, попадающих под действие Договора ОСВ-2.

Виток за витком, тысяча километров за тысячей…

Он летал, безразлично рассматривая сквозь мощную оптику то, что открывалось далеко внизу. В сетке координат плыла бескрайняя сибирская тайга, где находилось большинство шахтных пусковых установок. Подчиняясь специальной программе, «Лакросс» фотографировал те из них, где одетые в военную форму или специальные защитные комбинезоны человеческие фигурки равнодушно разделывали на куски громадные ракеты. Это чем-то напоминало жестокую резню рыб на картине Дали «Ловля тунца», происходящее имело и философский смысл, потому что здесь насилие и уничтожение применялось к тому, что само было создано для уничтожения и убийства.

Но аппаратура не вдавалась в такие нюансы, бортовой компьютер не был настроен на решение философских задач жизни и смерти, он просто выполнял свои программы. Поэтому «Лакросс» без каких-либо эмоций сквозь сто девяносто километров безвоздушного пространства и десятикилометровый слой мутноватой атмосферы разглядывал синими глазами объективов происходящее уничтожение и передавал информацию в аналитический центр.

Это хорошо бы смотрелось в фантастическом фильме: зависшее над планетой технологическое чудовище, внимательные, отблескивающие иридиевым покрытием кварцевые линзы; наплыв, трансфокация, стремительное падение из ледяной космической бездны – сквозь космическую пустоту, магнитные пояса, ноосферу, ионосферу, сквозь озоновый слой в атмосферу, сквозь все более сгущающийся и теплеющий воздух, сквозь белые, как вата, облака… И вот уже происходящее видно как на ладони: с высоты птичьего полета хорошо различаются лица и даже звездочки на погонах профессионально безразличных «рыбаков»… И лицо недавнего выпускника Академии РВСН Балаганского могли бы рассмотреть специалисты аналитического центра, если бы на нем в этот момент не было противогаза. Но ничего, это не последняя уничтожаемая ракета и не последний виток спутника-шпиона, так что лицо молодого лейтенанта еще попадет на снимок. Хотя, по большому счету, сейчас оно никого не интересовало.

28 октября 1982 года

Алтайский край, Н-ская ракетная дивизия,

первый полк

Лейтенант Балаганский прибыл к месту службы в конце августа и еще успел подежурить в шахте, ощутив на своих плечах всю тяжесть мира. Но могучие плечи выдерживали, устойчивая психика нормально переносила подземную тесноту и отрезанность от основного мира. В принципе, ему все нравилось: и ответственность, и важность выполняемой работы. Плохо только то, что возвращаться приходилось в пустую и холодную комнату офицерского общежития, а вокруг, на тысячи верст, не было ни одной родной души. Если бы его ждала Инесса, забравшись на диван с голыми ногами, как он когда-то мечтал…

После того Нового года, точнее, после истории с Веселовым, девчонки пропали: не брали трубки или бросали, когда слышали, кто звонит. Но он несколько раз дежурил у института и перехватил Инессу на выходе. Она вначале испугалась, но он ее успокоил и даже сумел затащить в небольшое кафе поблизости. Взяли по антрекоту и бутылку сухого вина, выпив, девушка немного расслабилась.

– А что ты удивляешься? Если бы к вам пришли люди из органов, пригрозили, что выгонят из академии, и стали расспрашивать про нас? Да еще объяснения отобрали и посоветовали держаться от нас подальше? – ковыряя остывающее мясо, говорила она. – Вы бы стали с нами встречаться? Небось, обегали бы за два километра, как сифилитичек…

– Кого?! – изумился Георгий. – Почему сифилитичек? При чем здесь это?

– Ну, зачумленных, – немного смутилась Инесса. – Короче, мы испугались…

– А из каких органов? – спросил Балаганский.

– Откуда я знаю! – досадливо отмахнулась Инесса. – Меня вызвали в комитет комсомола, там какой-то мужчина показал красную книжечку…

– Ладно, давай забудем про все это! – Георгий ласково погладил ее по руке.

Кожа была гладкой и прохладной.

– Ты помнишь мое предложение?

– Какое? – Она вскинула тонкие, явно выщипанные брови.

– Выходи за меня замуж!

Инесса взглянула внимательно и слегка улыбнулась.

– Я думала, это ты по пьянке…

– Да я и пьяным не был! Я действительно хочу на тебе жениться! Серьезно!

– Ну, раз серьезно, то надо это серьезно обдумать. И надеюсь, после сегодняшней встречи ко мне не придут люди с удостоверениями…

– Не придут! – с жаром заверил Георгий. – Ни после этой, ни после всех последующих!

– А ты собираешься со мной постоянно встречаться? – с какой-то странной интонацией спросила девушка.

Балаганский кивнул.

– Да, а потом жениться!

Инесса долго смотрела на него и, наконец, рассмеялась.

– Ну что ж, давай попробуем.

Они стали встречаться. При каждом удобном случае, когда родителей не было дома, Георгий затаскивал ее в постель. Впрочем, Инесса не возражала и демонстрировала такое мастерство, что Балаганский не мог от нее оторваться. На выпускной вечер в качестве официальной невесты она не пошла, но согласилась провести с ним отпуск. Поехали в Лазаревскую и чудесно отдохнули две недели. Но выходить замуж и ехать с ним к месту службы девушка вновь не согласилась, мол, мне надо институт заканчивать, и вообще, ты вначале осмотрись, обустройся, а там видно будет, а пока будем писать друг другу…

Они переписывались, хотя письма не могут заменить любимую женщину. Балаганский видел Инессу во сне и думал о ней каждую свободную минуту.

Тем временем в полку началось сокращение ядерных носителей, а теперь оно шло полным ходом. Эта фраза в миротворческих документах звучит бодро и оптимистично, а на деле процесс сокращения выглядит уныло и печально. Грозные стратегические ракеты, которые называют «убийцами городов» и «разрушителями континентов», сами превращаются в объекты разрушения. Мощные краны вытаскивают их из глубоких бетонных нор, как огромных, но почему-то беспомощных зверей, грузовик с радиационной защитой увозит боеголовку, специальный заправщик сливает в свои баки топливо, а огромное стальное тело режут на куски огненными струями автогена. Потом подгоняют бетономешалку и на треть заливают бетоном то, что еще недавно было шахтной пусковой установкой. И все! Была стартовая позиция, был меч, направленный в подбрюшье потенциального противника, а что осталось? Разбросанные куски порезанного металла, мотки проводов и кабелей, пятна застывшего бетона – будто брошенная стройка…

Основную работу выполняла специальная инженерная бригада, но местные солдатики были на подхвате, и им тоже работы хватало. Балаганский, облаченный в задубевшую на морозном ветру химзащиту и противогаз, руководил рядовыми Геращенко и Мальковым, которые в таком же облачении разделывали топливные баки очередной ракеты. Зима уже вступала в свои права – было холодно, шел пушистый снежок, приходилось то и дело протирать очки и проявлять осторожность: в баках могли оказаться остатки горючего, а с гептилом, как известно, шутки плохи, даже в малых дозах…