Текст книги "Найти «Сатану»"
Автор книги: Данил Корецкий
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Прямо перед ними оказалась дверца лифта. С трудом втиснувшись в тесную кабину, они провалились вниз.
Унифицированный командный пункт представляет из себя двенадцатиуровневый контейнер высотой 33 метра и диаметром 3,3 метра, подвешенный с помощью системы амортизации в стандартной ракетной шахте. Лифт шел снаружи этого контейнера и остановился на десятом уровне.
– Все, дальше пешком, – сказал полковник, и они перешли в округлую комнату, забитую аппаратурой и оборудованием.
В полу имелся люк, через него по вертикальному трапу спустились на одиннадцатый уровень – собственно командный пункт с боевыми постами. Сагалович отстегнул свой чемоданчик: из-за тесноты его иногда приходилось поднимать над головой и перехватывать в другую руку.
В креслах за пультом боевого управления сидели майор и старший лейтенант. Рядом с майором стоит телефонный аппарат с гербом СССР вместо номеронабирателя – это прямая связь с центральным командным пунктом.
– Здравия желаю, товарищ полковник, у нас все штатно, – доложил майор, не делая попытки встать – из-за тесноты это было невозможно, хотя спустились только Скиданов с Сагаловичем, а сапоги Фроликова так и торчали на трапе над их головами.
– Надо как-то рассредоточиться, – сказал Сагалович, осматриваясь.
– Можно на двенадцатый уровень спуститься, – подсказал Скиданов. – Там комната отдыха.
– Пойдемте, – кивнул Сагалович. – Подпишем необходимые документы, и вы свободны.
Скиданов и Сагалович спустились на двенадцатый уровень, за ними последовали майор со старшим лейтенантом, а Фроликов и Мощенко, наконец, смогли спуститься и занять их места за пультом.
В комнате отдыха, на крохотном столике для приема пищи Сагалович дал подписать местным офицерам подписки о неразглашении и акты приема-передачи «Сатаны».
– Вы свободны, товарищи офицеры! – Сагалович пожал майору и старлею руки, и они стали подниматься по трапам наверх.
Через несколько минут загудел лифт.
– А вы, товарищ полковник, свяжитесь с ЦКП[12]12
ЦКП – центральный командный пункт.
[Закрыть] и доложите, что ШПУ номер три передана группе подполковника Сагаловича для уничтожения, в связи с чем «Р 36М» подлежит изъятию из реестра ракет, стоящих на боевом дежурстве! И передайте таблицу кодов доступа моим офицерам.
Комполка поднял трубку прямого телефона и в точности выполнил указание особоуполномоченного главного штаба, потом снял со стены рядом с пультом листок в деревянной рамке под стеклом. Там были коды входных дверей – на каждое число месяца разные.
– Спасибо, товарищ полковник! – сухо поблагодарил Сагалович и, загораживая спиной свой чемоданчик, открыл его и спрятал внутрь подписки и акт приема-передачи.
Замки снова защелкнулись.
– Шеин, Руков, ваша задача переключить управление «карандашом» с АСУ[13]13
АСУ – автоматизированная система управления с участием человека в контуре управления.
[Закрыть] на САУ[14]14
САУ – система автоматического управления без участия человека в контуре управления.
[Закрыть]. Приступайте! – приказал он и вместе со Скидановым отправился к лифту.
Наверху Скиданов снял с поста сержанта Крапиву с рядовым, подвез москвича к караульному помещению и поехал в жилой городок. Он успел отправить груженый вездеход и вызвал вертолет, который приземлился прямо на плацу, между зданием штаба и памятником Ленину. Комполка погрузил на борт оставшихся шестерых офицеров и десяток солдат, в последний раз окинул взглядом позиционный район, которому отдал немало лет жизни, и четко приложил ладонь к шапке в воинском приветствии. Дверь за ним закрылась, вертолет взлетел и набрал высоту, ложась на нужный курс.
Через час командир расформированного полка зашел в кабинет командира дивизии, доложил обстановку: личный состав и имущество вывезены, все ШТ из Центра выполнены, групповой старт передан московской группе.
В кабинете находился и начальник штаба дивизии полковник Зуев. Он задумчиво почесал в затылке и не удержался от вопроса:
– А какая у них задача-то?
– Виноват, товарищ полковник, мы дали подписку о неразглашении… И я, и все, кто с ними вступал в контакт.
Генерал Васильцов неодобрительно взглянул на Зуева.
– Ты куда лезешь?! Тебе что, часто ШТ из Главного штаба шли одна за другой? Или особоуполномоченный с предписанием командарма часто приезжал? Это дело государственной важности, я ничего о нем знать не хочу! А ты, если хочешь, то готовься особистам объяснить свое любопытство! Да трибуналу! Кстати, это и тебя касается, Скиданов! Вообще про все забудьте! И подчиненным, которые с ними общались, строго-настрого прикажите все забыть! Никто никаких москвичей не видел, никто никому ничего не передавал! Ясно?!
– Так точно! – синхронно кивнули Зуев и Скиданов.
* * *
Караульное помещение было аскетичным, как и все помещения такого рода: справа от входного тамбура, по коридору, комната отдыха с шестью топчанами, перед ней комната бодрствующей смены: стол со старыми журналами «Огонек» и подшивкой газеты «Правда», шесть стульев вокруг; оружейка с отполированной за долгие годы «пирамидой», оцинкованным столом для заряжания-разряжания оружия и пулеулавливателем на случай нечаянного выстрела… Слева – комната для приема пищи с электрическим чайником, кабинет начальника караула, комната для просушки одежды и обуви караульных и котельная, в которой уже хозяйничал Филинов. Он вышел на звук закрывшейся двери довольный и веселый.
– Они котел выключили, Вадим Ильич! – улыбаясь, сообщил он. – Мы бы замерзли на фиг! Ну, я все наладил, сейчас тепло будет, как в Африке! Можно пригласить официанток или телефонисток…
– Смирно! – рявкнул Сагалович. – Капитан Иванов, доложите обстановку!
– Всё отлично! Шахты заминированы по всем правилам, способ подрыва – проводной, провода выведены в наземный наблюдательный пункт, подрывная машинка у меня! По команде произведу подрыв в любой момент!
Сагалович кивнул.
– Хорошо. У меня есть таблица пролетов американских спутников-шпионов. Рванем, когда будем в зоне видимости! Только тебе надо будет одновременно имитировать подрыв ШПУ номер три. Убедительно имитировать! Чтобы американцы ничего не заподозрили…
– Есть, Вадим Ильич! Никто ничего не заподозрит! Сейсмическая волна пойдет, а от двух взрывов или от трех – хрен кто разберет!
Увидев, что подполковник нахмурил брови, капитан исправился.
– В смысле, определить по сейсмической волне количество взрывов практически невозможно! А по внешнему виду я такой камуфляж наведу, американцы будут довольны!
– И еще надо будет усилить «Кактус» боевыми минами!
– Сделаю! – кивнул капитан. – Как раз перед выездом мы практические отрабатывали. Там такая штука получилась…
– Про «штуки» потом расскажешь, – остановил его подполковник. – Слышишь, наши пришли…
Действительно, в караулку вошли «Руков» и «Шеин».
– Ну, что? – спросил Сагалович.
– Всё прошло штатно, – ответил «Руков». – Автономный режим у них был включен параллельно с ручным контролем. Мы перевели на режим длительной автономной работы без вмешательства оператора. Завтра проверим функционирование всех систем, и пусть стоит…
– Каждый пишет отчет о проделанной работе и сдает мне! – распорядился командир группы. – В одном экземпляре, с грифом «Сов. секретно».
Через полчаса он спрятал полученные документы в чемоданчик, причем оперировал с замком так, чтобы спутники не видели.
– Серьезная штука, прямо как сейф! – отметил «Шеин». – Сразу видно: его так просто не откроешь!
– Да, уж лучше не пытаться! – усмехнулся Сагалович. – Иначе можно взлететь на воздух! Ладно, на сегодня работа закончилась.
– Ну что, теперь можно и поужинать?! – предложил капитан.
– Даже нужно! – согласился подполковник. – И сразу спать. Надо выспаться – завтра и послезавтра у нас будут напряженные дни.
Вскрыли сухие пайки, говяжью тушёнку, гречневую и рисовую кашу с мясом разогрели на электроплите, вместо хлеба достали хрустящие хлебцы длительного хранения.
– Сейчас чайник расшкварю, – вызвался «Иванов». – Горяченького хорошо с мороза.
– С разрешения командира, – майор «Руков» взглянул на Сагаловича. – Могу предложить холодного спирта.
– Без фанатизма можно, – не стал возражать подполковник.
На столе появилась помятая, исцарапанная фляжка, спирт разлили по алюминиевым кружкам, разбавили водой.
– За успешное выполнение задания! – произнес Сагалович.
Кружки глухо стукнулись. Реакция с водой нагрела спирт, а пить теплый, да еще из алюминиевой посуды – дело на любителя, но сейчас на такие мелочи не обращали внимания. Выпили и, чувствуя, как теплая волна пошла по телу, принялись за еду.
После обеда, который сегодня был одновременно и ужином, всех потянуло ко сну: сказывался перелет и нервное напряжение последних часов.
– Делитесь, кто в какое время дежурить будет! – сказал Сагалович.
– А зачем? – спросил капитан. – Тут же никого нет!
– Вот именно! Кроме стратегической ракеты и специальной группы, выполняющей правительственное задание! А если нагрянут диверсанты противника?
– Тогда плохо, – поежился «Руков». – У нас даже автоматов нет!
– И пулеметов, – совершенно серьезно поддержал его «Иванов». – И орудий. А я даже гранатомета не захватил.
– Вот ты и дежурь первым, шутник! – приказал Сагалович.
Капитан пошел укреплять дверь, майоры повалились спать на топчаны в комнате отдыха, а Сагалович ушел в кабинет начальника караульной смены и еще час работал с бумагами из своего чемоданчика.
1 ноября 1982 года
Кожаные куртки, брошенные в угол,
Тряпкой занавешенное низкое окно.
Бродит за ангарами северная вьюга,
В маленькой гостинице пусто и темно…
Отчасти это было действительно так: гостиница полевого аэродрома состояла из трех небольших комнат, две из которых стояли пустыми и темными, коридор тоже был темным. Хотя летные куртки не валялись на полу, а висели на гвоздях, вбитых в дверь над табличкой с описанием казенного имущества: «Кровати – 4, стол малогабаритный – 1, стульев – 2, табуретов – 2». Окно было не низким, а самым обычным и ничем не занавешено, вьюги тоже не наблюдалось, только временами срывался легкий пушистый снежок.
И это было почти правдой: старенькая гитара нашлась в комнате, под столом, но струны подтягивал не бортмеханик, а штурман, и пел он же. Бортмеханик Мишка Сохов последний день находился в отпуске, и замену ему на спецрейс брать не стали. К тому же певец из него был никудышний. Строгий командир пением никогда не увлекался и сейчас, сидя на табуретке, молча смотрел в окно на свой самолет, на незнакомого капитана, производящего развод караула, на низкое серое небо и падающие снежинки. Второй пилот не подпирал голову руками, а по пояс голый сидел в позе лотоса на застеленной солдатским одеялом кровати и медитировал: капитан Дерябко выписывал журнал «Здоровье», каждое утро пробегал три километра и в любую погоду обливался холодной водой. Несколько лет назад, просмотрев документальный фильм об индийских йогах, он увлекся этим делом, и хотя такие идеологически чуждые увлечения в Советской армии не приветствовались, научился неестественно выкручивать конечности и часами пребывал в отстраненной сосредоточенности, чтобы овладеть искусством перелетать бестелесной субстанцией куда угодно. Сослуживцы подшучивали, что он хочет, находясь в командировках, контролировать оставшуюся в Москве жену.
Выйдя из транса, он сделал несколько дыхательных упражнений и озабоченно спросил:
– Командир, а кедровых орешков тут раздобыть можно? Или кедровое масло?
Балаганский пожал плечами.
– Не знаю. Летом тут этих орешков – хоть завались. А сейчас вроде не сезон. Надо у Глазкова спросить. А зачем они тебе?
– Полезные. Жизнь продлевают…
– А-а-а, хочешь жить вечно?
– Вечно не вечно, но желательно подольше. Интересно, сколько мы еще здесь проторчим?
– Кто знает, Андрей, – философски ответил Балаганский. – У нас приказ ждать группу. Будем ждать.
Штурман перестал петь и отложил гитару.
– Ну, к празднику хоть вернемся?
Старлей Никитин был самым молодым и нетерпеливым. К тому же его ждала невеста. Правда, невеста ждала его в каждом городе.
– Кто знает, – повторил Балаганский. – А что ты такой невеселый, Витя? И песню грустную поёшь…
– А чему радоваться, командир? Приземлились бы в Омске…
Штурман осёкся.
– Там хоть достопримечательности посмотреть можно. А тут чем заниматься?
– Знаем мы твои «достопримечательности»! Ты и ночуешь у нее, и приходишь сытый, довольный, – усмехнулся Дерябко.
– А тебе завидно? Ленка вкусно готовит. И сиськи у нее – во!
Виктор отставил полусогнутые, с растопыренными пальцами ладони сантиметров на двадцать от груди, потом подумал и вдвое сократил расстояние. Выглядело все равно солидно. Но на второго пилота особого впечатления не произвело.
– Ничего, один раз обойдешься без бабы и домашней кухни! Вот мне эта командировка совсем некстати: подержанные «Жигули» нашёл, в отличном состоянии и недорого, – боюсь, уйдут, пока вернёмся.
– Дело не в бабе и не в еде, – возразил штурман. – У меня там должок образовался…
– Что за должок?
– Да у Ленки в коммуналке новый сосед объявился – наглый жирный боров, самодовольный – как же, новенькую «шестерку» купил… Ночью стал ломиться к ней в комнату, ну я, естественно, вышел, сцепились, скандал, крики, соседи милицию вызвали… Так что пришлось уносить ноги, все настроение испорчено. Надо с ним закончить разговор…
– Ты это брось! – одернул его Балаганский. – Еще ЧП по личному составу мне не хватало!
– Да все нормально будет, командир!
– Нормально и будет, – кивнул Балаганский. – Потому что больше в Омске ты в город не выйдешь. Будешь, как и положено, ночевать в общаге и есть в столовой!
– Ну вот, доболтался! – с досадой махнул рукой Виктор и повалился на скрипучую кровать. Его клонило в сон, и через несколько минут в комнате раздался негромкий храп.
Развод закончился, солдаты разошлись по постам. Плоскости Ан-24 покрылись снегом.
«Маша тоже права, – размышлял Балаганский. – Служу, служу, а за душой ничего нет. Квартиру надо в ордерскую переделывать, хотя тыловики руками разводят: мол, нет возможностей… И Кауров тоже ни бе, ни ме, хотя он, как непосредственный начальник, должен за подчиненных горой стоять… Правда, устные разговоры к делу не пришьешь, вернусь – напишу рапорт на генерала Соболева. А откажут – официально запишусь на прием к Виктору Дмитриевичу…»
Штурману приснилась голая Ленка. Она шла к нему, призывно покачивая бедрами, и обещающе улыбалась. Виктор хотел спросить: почему жирный боров ломился к ней ночью? Значит, раньше пускала? Но роскошная Ленкина грудь надвигалась на его лицо, и все вопросы вылетели из головы, он уже нацелился поцеловать розовые соски, но вдруг оказалось, что перед ним живот соседа-борова и он сейчас поцелует его в пупок. Старлей дернулся и с криком проснулся, встретив удивленные взгляды сослуживцев.
– Ты что орешь! – спросил Виктор.
– Что, что… Сон дурацкий приснился, – не вдаваясь в подробности, буркнул он. – На ужин идти еще не пора?
Ужинали они в небольшой комнате с тремя столами – для немногочисленных офицеров хватало. Слегка подгоревшая перловая каша, кусочки вареного хека были явно из меню рядового состава, а масло, сыр и колбаса столь же явно являлись офицерской добавкой. Экипаж уже перешел к чаю, когда пришли местные: лейтенант, два старлея и капитан в сопровождении начальника аэродрома майора Глазкова.
– Все нормально? – спросил майор, здороваясь и подсаживаясь к столу гостей.
– Ничего, – за всех ответил Дерябко. – Только странно как-то: в тайге столько мяса, а едим привозную мороженую рыбу…
– Недавно закончилось мясцо, надо нового добыть, – буднично кивнул Глазков. – Ребята уже нашли подходящего лося… – И, обращаясь к Балаганскому, спросил: – Как жизнь, Семеныч? Как дома дела?
– Да нормально всё, Иван. Сын нашу академию окончил, теперь здесь, в первом полку служит.
– Да ты что?! – удивился Глазков. – А твоя бригада в третий полетела! Чего же ты к ним не присоседился? Попросил бы Васильцова или Зуева, кинули бы тебя до первого, там всего километров сорок…
– Не в километрах дело! То, что мы здесь, – государственная тайна.
– А, да, – посерьёзнел Глазков. – Недаром этот подполковник с меня взял расписку о неразглашении. Слушай, а давай я вам охоту организую! Хотел ближе к празднику за мясом идти, ну да раз такое дело… Любишь охоту, Семёныч?
– Да я никогда и не пробовал, – пожал плечами Балаганский. – И зверей мне жалко.
– Ну, это вы зря, командир! – оживился Виктор. – Это же такой азарт с адреналином! Жалко, Мишки Сохова нет – он заядлый охотник.
– Мне и без этого адреналина хватает!
– Всё равно без дела здесь сидеть, – не отступал штурман. – Скукотища же. А пить вы запретили…
– Да я не против. Охоту имею в виду, не выпивку, – уточнил Балаганский.
– Тогда завтра утром и пойдем! – сказал Глазков. – Отдыхайте пока.
– Товарищ майор, а кедровые орешки у вас есть? – спросил Андрей.
– Вместо мяса, что ли? – вставая, рассмеялся начальник аэродрома. – Ладно, и орешки найдем!
Рано утром в их комнату постучали.
– Ну что, летчики-пилоты, еще дрыхнете? – раздался бодрый голос Глазкова.
– Тебя ждем, заходи! – громко сказал Балаганский.
Глазков пришёл не один. С ним был молодой худощавый капитан, ростом выше среднего. На плечах у него висели три видавших виды автомата АКМ с деревянными прикладами и подсумок с тремя магазинами на поясе.
– Знакомьтесь! – сказал начальник аэродрома. – Командир роты охраны. Его солдаты нам лося загонять будут.
– Лейтенант Афанасьев Николай! – представился ротный. И добавил: – В магазинах по четыре патрона, стреляем одиночными. Бить лучше в переднюю лопатку.
«На Жорку похож!» – подумал Балаганский.
На улице стоял командирский «уазик» без водителя. Глазков сам сел за руль.
– Не знаю, кто у них в машине, но водитель – целый майор! – процитировал Балаганский фразу из анекдота, усаживаясь в переднее пассажирское кресло и зажимая автомат между коленями.
– Нельзя покидать свой номер до сигнала, нельзя стрелять зверя, идущего на соседний номер, нельзя стрелять вправо или влево: лучше упустить лося, чем попасть в человека, – привычно проинструктировал гостей Глазков и тронул «уазик» с места.
Они ехали минут сорок, наконец, машина остановилась на заснеженной полянке со свежими следами сапог.
– Загонщики, – пояснил Глазков. – Они уже на исходной…
– У вас тут всё уже отработано, похоже? – заметил Виктор с заднего сиденья.
– А то! – довольно ответил майор. – Сейчас мы с Николаем разведем вас по номерам… Идем, Петр Семеныч! И ты, который орешки любит! А третьего Николай отведет.
Втроем они прошли по лесу метров триста. На земле снега было мало: очевидно, большая часть оседала на деревьях, хотя кое-где попадались сугробы, в которых ноги проваливались до колена.
– Становись здесь, Петя! – наконец сказал Глазков. – Вот твой сектор ведения огня – отсюда и досюда… – Он обозначил границы сектора вытянутой рукой. – На тебя первого лось выйдет. И место здесь хорошее – просека. На следующем номере я буду. Пойдем, теперь покажу твое место, – сказал майор второму пилоту, и они пошли дальше.
Балаганский пристегнул магазин, дослал патрон в патронник, включил предохранитель и прислонился к шершавому холодному стволу вековой ели. Воздух был чистый и морозный, стояла непривычная тишина, и на миг ему захотелось пожить несколько дней в заброшенной таежной избушке… Через некоторое время справа послышался хлопок, и между вершинами деревьев он увидел, как в низкое серое небо взлетела зеленая ракета. Охота началась. Теперь оставалось только ждать. Но Балаганский не испытывал нетерпения и охотничьего азарта.
«А лось-то тут при чем? – думал он. – Если бы не мы, пожил бы еще несколько дней. А может, за это время ушел бы подальше и уцелел…»
Ждать пришлось долго. Как показалось Петру Семеновичу – очень долго. В одиночестве его снова стали одолевать мысли о домашних проблемах. «Она думает, мне вот так запросто подойти к главкому с просьбой, – в который раз размышлял Балаганский. – Нет, лучше официально, рапортом, или на прием записаться в общем порядке. Так приличней…»
Наконец вдали слева послышались крики загонщиков, они приближались. Балаганский выключил предохранитель и принялся напряженно всматриваться вперед. Когда раздался хруст веток, он вскинул автомат, изготовившись к стрельбе. Вопреки ожиданиям, загнанный лось не выскочил из-за деревьев, как испуганный заяц, а спокойно и величаво выплыл на просеку метрах в пятидесяти и остановился, подняв голову и нюхая воздух. Промахнуться с такого расстояния было невозможно, но Балаганский не стал целиться в переднюю лопатку, а просто выстрелил в землю перед благородным животным.
«Ба-бах!» – гулко раскатилось эхо, и пуля выбила из-под неглубокого снега фонтанчик чёрной земли метрах в пяти от копыт лося. Тот шарахнулся в сторону, рванул вперед и скрылся за деревьями.
«Вот и хорошо! – подумал Балаганский. – Может, и уйдет…»
«Ба-бах!» – донеслось справа.
«Глазков! – понял Пётр Семёнович. – Может, не попал?»
Но в небо взлетела красная ракета: охота окончена. И раз с других номеров не стреляли, значит…
Спустя несколько минут подбежал разгорячённый Глазков.
– Что, Семёныч, мазанул? – возбужденно спросил он. – Не расстраивайся! Я с первого выстрела! Идем, посмотришь, какой красавец!
– Да нет, что-то я устал, – сказал Петр Семенович и, закинув автомат за спину, пошел назад, к машине. Смотреть на убитого красавца ему совсем не хотелось.
* * *
Американский спутник КН-11 из серии «Замочная скважина» пролетал над стартовой позицией третьего полка ровно в 14 часов 48 минут. К этому времени Сагалович и Филинов уже сидели в наземном бункере, который, несмотря на название, был на три четверти заглублен в грунт – из него обычно важные гости наблюдают за учебно-боевыми пусками. Сейчас их было только двое: майоры работали в командном пункте. Чем ближе минутная стрелка приближалась к нужной цифре, тем сильней Филинов сжимал ручку подрывной машинки.
– Не волнуйся, – сказал Сагалович, не сводя глаз с наручного хронометра. – Мы будем в зоне видимости порядка пяти минут. Успеешь!
– Я не волнуюсь, – соврал капитан. Попробуй не волноваться, когда на карте стоит твоя дальнейшая карьера!
Минуты текли медленно. Остается пять, четыре, три, две, одна…
– Взрывай! – громче, чем надо, сказал Сагалович, и сапер всем телом навалился на ручку.
Раздался грохот, бетонный пол под ногами содрогнулся. Стодвадцатитонные крышки первой и второй ШПУ взлетели в воздух, вслед за ними из темных жерл полетели осколки и повалил густой черный дым, такой же дым повалил из приоткрытой крышки третьей ШПУ. Стартовую позицию заволокло так, что рассмотреть что-либо было практически невозможно.
– По-моему, отлично! – Сагалович потер ладони.
– Главное, чтобы американцы поверили! – озабоченно сказал Филинов.
2 ноября 1982 года
США, штат Вирджиния, Шантилли
У высоких должностей есть не только плюсы, но и минусы. Сибаритом шеф Национального управления военно-космической разведки США Кейт Харрис себя не считал и трудностей не боялся. Он довольно легко отказался от привычки играть в гольф по выходным – теперь в выходные зачастую приходилось работать. Больше всего он переживал за семью – не отразится ли переезд из Нью-Йорка на успеваемости Майкла, понравится ли новое место жительства Анджеле… Опасения оказались напрасными. Дом в нескольких километрах от вашингтонского международного аэропорта имени Джона Кеннеди жене и сыну понравился сразу. Майкл быстро адаптировался в новой школе и нашёл себе новых друзей. Сам Кейт Харрис неслужебные контакты свёл к минимуму – это отвечало и его характеру, и секретности работы, которой он всегда занимался. Ни рыбалки, ни гольфа, ни барбекю с соседями…
Но одно удовольствие он себе всё же оставил – просматривать по утрам свежую, пахнущую типографской краской прессу. И хотя о многих событиях в силу своей служебной осведомлённости Харрис узнавал заранее, а некоторые и происходили не без его участия, каждое утро помощник клал ему на стол стопку из десятка газет, от популярнейшей «The New York Times» до менее популярной «The Times Of Earth».
Вот и сегодня, зайдя к себе в кабинет, он сел в кресло, закинул ногу на ногу и развернул газету… «Великобритания ввела экономические санкции против СССР в ответ на введение военного положения в Польше. Европейское экономическое сообщество и США заявляют о прекращении переговоров Запад-Восток в Мадриде до тех пор, пока в Польше не будет отменено военное положение. США вводят эмбарго на импорт ливийской нефти и на поставки в Ливию высокотехнологичного оборудования, обвиняя последнюю в поддержке терроризма»… Ничего неожиданного для себя в газетах Харрис не обнаружил, и это его порадовало – значит, на руководящей работе способность к аналитическому мышлению не утрачена.
Зазвонил телефон внутренней связи. «Уильям пунктуален», – отметил Кейт, бросив взгляд на часы.
– Сводная информация за истекшие сутки готова, сэр! – прозвучал в трубке голос помощника.
– Входите, Уильям!
Кейт Харрис прекрасно осознавал, сколько людей трудилось для того, чтобы сейчас ему на стол легла принесённая помощником папка. Сначала ЦРУ, Агентство национальной безопасности (АНБ), разведывательное управление Министерства обороны (РУМО), Госдепартамент и командования отдельных родов войск подают заявки на разведывательные операции и их объекты. Заявки поступают к Кейту Харрису – в Национальное управление военно-космической разведки. Здесь его специалисты рассчитывают параметры орбиты, определяющие, когда и где включить мощные фотокамеры на спутниках, на каких высотах проводить разведоперацию с тем, чтобы точно выйти на интересующий заявителя объект. Все эти данные передаются на станцию управления полетами спутников в городе Саннивейл (Калифорния), расположенную в огромном, кубической формы доме, известном среди сотрудников разведки как «Голубой куб». Отсюда руководят флотилией спутников, бороздящих космос на разных высотах и по самым различным орбитам. Собранная спутниками информация поступает в информационный отдел подчинённого Кейту Харрису управления. Снимки просматривают на огромных экранах специалисты, выискивающие на них интересующие объекты. Работа в управлении кипит всегда, и ночью – как днём, чтобы утром руководству можно было предоставить разведданные в наглядном виде.
Уильям положил на стол шефа объёмную картонную папку с грифом особой важности и удалился. Харрис раскрыл папку, стал просматривать результаты работы своего управления. Вот отчет по заявке Госдепартамента о положении на границе Северной и Южной Кореи… На снимках отчетливо видно, что тут все спокойно: информация о концентрации военных формирований Севера в приграничном районе не подтверждается. «Передать инициатору», – наложил резолюцию Харрис и расписался.
Вот задание РУМО по выполнению Советами Договора ОСВ-2. Фотографии сделаны спутником серии КН под номером OPS-3984. Пояснения аналитиков: «01 ноября 1982 года, в 14 часов 48 минут по местному времени зафиксировано уничтожение трёх шахтных пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет «SS-18 Сатана», состоявших на вооружении 41-й ракетной армии СССР…»
На серии снимков хорошо просматривались три взрыва: сорванные крышки шахт, выплески огня, летящие осколки, клубы черного дыма, которые на последующих фотографиях начисто скрывают картину происходящего… Но аналитики этим не удовольствовались и заставили ребят из «Голубого куба» повторить съемку во время следующего витка, когда черная завеса рассеялась. Что ж, картина такая, как и должна быть: дымящиеся шахты, разбросанные вокруг фрагменты корпусов ракет…
Но чем-то эта картина привлекла внимание начальника управления военно-космической разведки. Харрис ещё раз внимательно всмотрелся в изображение. Какие-то постройки, большая антенна… Он снял трубку внутренней связи.
– Уильям, подберите мне обзорные снимки квадрата «16 С» за месяц до вчерашних взрывов. Мне кажется, что-то там изменилось…
– Есть, сэр!
Через несколько минут помощник принес фотографии, которые разведывательные спутники периодически делают в стратегически важных районах инициативно, без всяких заявок. Их положили рядом с последними снимками стартовой позиции третьего ракетного полка, и оба сразу увидели разницу.
– Вы были правы, сэр, – радостно сказал Уильям и указал пальцем. – Они поставили новую радиолокационную станцию, сэр! Раньше ее тут не было. Ну и память у вас, сэр!
– Да, точно, – удовлетворенно кивнул Харрис.
– Всё-таки эти русские неприлично расточительны, – сказал Уильям. – Они закрывают стартовую позицию, но ставят на ней РЛС…
– Просто они живут по пятилетним планам, – пояснил подкованный Харрис. – Пять лет назад включили эту станцию в план, заложили бюджетные ассигнования, срок подошел – выделили деньги и ее построили. А что она уже не нужна, будет учтено в следующем пятилетнем плане: возможно, ее решат как-то использовать, а возможно, демонтируют…
– Или просто взорвут, – сказал Уильям. – Они ведь взрывают ракеты и бросают в тайге тонны металла отменного качества, вместо того чтобы переплавить во что-то полезное.
– Русские не такие простые ребята, как тебе кажется, – уточнил Харрис. – Если посчитать затраты на транспортировку, то неизвестно, что выгодней. А эта антенна, возможно, для наведения самолетов: у них полевой аэродром неподалеку.
– Вполне возможно, сэр! – кивнул помощник.
– Ладно, это не наше дело. А мы свое дело сделали неплохо, – сказал Харрис и наложил очередную резолюцию: «Передать в РУМО».
Довольный своим аналитическим мышлением, он перелистнул страницы и приступил к изучению следующего документа, касающегося атомного проекта Китая.
