Текст книги "Искатель, 1990 № 01"

Автор книги: Данил Корецкий

Соавторы: Владимир Гусев,Ричард Маккенна,Хельмут Рихтер,Ян Экстрём
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Надеюсь, молодой, но весьма талантливый пси-модельер простит нам этот небольшой розыгрыш, – виновато улыбнулся гиперсистемщик Крафт. На нем был теперь обычный рабочий костюм. На нагрудном кармане, среди полудюжины прочих значков, Ломтиков отметил две непересекающиеся гиперболы с надписью НРЕР между ними и большой буквой под нижней частью. Живого гиперсистемщика он видел впервые.

– Хотя эта работа действительно соответствует уровню «элита», я был абсолютно уверен, что здоровье ваше не пострадает ни в малейшей степени. Я знаком с вашими работами и сам попросил, чтобы для первого эксперимента выбрали именно вас, как самого…

Перспективного подопытного кролика, – услужливо подсказал Андрей. – А с Обществом защиты животных вы согласовали? По-моему, без их санкции…

– Ну-ну, не сердитесь, – примирительно положил ему руку на плечо директор Сима. – Вы, конечно, устали, перенервничали, но зато теперь с чистой совестью можете отдыхать и восстанавливать силы. Этот замечательный рекреатор в вашем полом распоряжении. И вообще кабинет теперь закреплен за вами. Лучший, заметьте, в нашем ателье.

– Это действительно так? Или вы начали новый эксперимент и рекреатор – лишь в моем воображении?

– Видите ли, дорогой коллега, идея как раз и состояла в том что вы не будете знать всех деталей. Вы должны были поверить в реальность созданной вами модели, подкорректированной нами, право же, самую малость. Но без предварительной подготовки вы вряд ли смогли бы вообразить для себя смертельную опасность. А без этого, о свою очередь, нам не удалось бы повысить ваш Коэффициент Использования.

– Между тем хорошо известно, что в минуты опасности человек способен творить чудеса. Просчитывать варианты со скоростью Геры, перепрыгивать заборы в два собственных роста, устанавливать телепатическую связь на расстоянии в десятки световых лет. Вот мы и решили воспользоваться… – продолжил пояснение гиперсистемщик Крафт.

– Моим безвыходным положением? Тем, что я не имел права отказываться от примовой работы?

– Уровень «элита прим» – моя выдумка, – вызвал огонь на себя директор Сима. – На самом деле столь высокая степень риска, конечно же, никем и никогда разрешена быть не может..

– Обманывать нехорошо, директор. Какой пример вы подаете молодым пси-модельерам? – счел необходимым поинтересоваться Ломтиков.

Сима наконец перестал улыбаться и растерянно развел руками. Андрей опустил голову и еще раз взглянул на свое бедро.

– Вы, кажется, не совсем понимаете, для чего все это было нужно. – Очковый Змей, наклонившись, попытался заглянуть Ломтикову в глаза. Видимо, его поза – ноги широко расставлены, кулаки крепко сжаты – внушала директору некоторые опасения.

– Догадываюсь. Вы сделали меня подопытным кроликом, но не идиотом.

– Совершенно верно. Основная проблема симбиоза – ограниченные возможности человеческого мозга. И это – при использовании его возможностей всего на доли процента! Все остальное остается в невостребованном резерве. К сожалению. Отсюда – крайне низкий коэффициент занятости новейших интеллектуальных систем. У нас их три в районе Клероны, но суммарная загрузка никогда не достигает трех процентов. И в условиях, когда сине-зеленая мухоловка не без вашего, скажем прямо, участия перехлестнула границу пустыни и неудержимой волной, сметая все на своем пути… Я счел возможным принять решение… за вас. Был почему-то уверен, что вы все поймете и не будете судить нас столь сурово. По-видимому, я был неправ.

– В чем именно? – потребовал уточнения Ломтиков. – В том, что я все пойму?

– Нет. В том, что я решил за вас. Сам факт решения…

– Вы полагаете, что цель достигнута? Что есть хоть какое-то оправдание использованным вами средствам?

– О да, конечно! – воодушевился директор. – Разработанная нами программа уже в работе. Через полчаса из биореактора выйдут первые особи саранчи. Мы немедленно начнем натурные испытания. Я полагаю, уже через две недели сможем выпустить первую промышленную партию.

– Могу ли я надеяться, что положительный результат… повлияет на выводы следствия? – осторожно спросил Ломтиков.

– Несомненно! Более того, я полагаю, что и выводов-то, собственно говоря, не будет.

– Мы сегодня же направим ходатайство. Ввиду полного искупления вины… К моему голосу обязательно прислушаются, – подхватил гиперсистемщик Крафт.

– И последний вопрос. Вы уверены, что сами ничего не упустили при подготовке этого… эксперимента? Я все-таки человек, а не мухоловка.

– Абсолютно. Шестеро пси-модельеров уровня «альфа», отличная команда, профессионалы высочайшего класса, в течение трех месяцев промоделировали все штатные и почти все нештатные ситуации…

– Тогда, конечно, они предусмотрели и это? – высоко поднял Андрей левое колено. На бедре багровели два больших, с блюдечко величиной, восьмилепестковых цветка.

Гиперсистемщик Крафт побледнел. Директор Сима, обхватив руками голову – что-то очень знакомое было в этом жесте, – зацокал языком и вдруг закричал пронзительно и тонко:

– Гера, врача в девятый кабинет! Срочно!

– Гера, не надо, я сам приду, – возразил Ломтиков.

– Как же это, как же это получилось… – сокрушенно повторял, как заводная кукла, гиперсистемщик Крафт.

– Что-то вы не учли. Я бы сказал даже, прохлопали, – сказал Ломтиков, старательно воспроизводя интонации Очкового Змея. – А теперь извините, мне пора к врачу. Где здесь медпункт?

– По коридору налево, первый поворот направо. Позвольте вас проводить?

– Спасибо, я сам, – решительно отказался Андрей. Директор Сима говорил что-то еще, но Ломтиков его уже не слышал.

Выскочив в коридор, он чуть было не столкнулся с кибердиагностом. Бдительная Гера прислала, на всякий случай… Молодчина!

Пухленький шкафчик резко остановился, и из него сразу же полезли во все стороны разнокалиберные зонды, анализаторы, гормометры, пульсометры… Даже зашевелились… Не хватало только запаха французских духов. Привычным движением увернувшись от щупальца с каким-то замысловатым датчиком, Ломтиков осадил нахала.

– Тебе что сказали? В девятый? Вот и иди себе, иди. Больные ждут тебя. Двое. Проведи полное обследование, полное! Особенно в области головы. У обоих!

Шкафчик шустро вкатил в кабинет. Подождав, пока за ним закроется дверь, Андреи приказал:

– Никого не выпускать в течение получаса. Табу. Наложил пси-модельер Ломтиков.

Дверь с шумом втянула воздух и, узнав запах хозяина, довольно заурчала. Мстительно засмеявшись, Андрей побежал по коридору. Завернул за угол, притормозил, подошел к высокому стрельчатому окну. Какая-то клумба, чей-то кар… Подождав, пока успокоится дыхание, Андрей с трудом разжал онемевший кулак. Поднес руку поближе к глазам… На ладони сверкал и переливался всеми сорока гранями философский камень.

Что-то они не учли, подумал Ломтиков и улыбнулся. Что-то они не учли…

Ян ЭКСТРЁМ
«УНИФОРМА»

_{© Jan Ekström«Uniformen», Helsinborg, 1987.}

Художник Николай МИХАЙЛОВ

ОТ РЕДАКЦИИ. Несколько лет потребовалось шведским писателям, чтобы обратиться к теме убийства Улофа Пальме. Зато теперь в криминальной литературе почти в каждом произведении, находят отголоски печального события четырехлетней давности. Известный в Скандинавии писатель Ян Экстрем, возглавляющий шведскую академию детектива, написал «Униформу» по горячим следам этого события. Жанровые границы ее весьма условны. Нет в ней хитросплетения сюжетных поворотов, погонь, стрельбы, и тем не менее оно по праву рассматриваться как политический детектив. Но также и как памфлет, и как фантастическое эссе. Лишь по ассоциациям и отдельным штрихам (обыгрываются слова «пальма» и «Пальме», угрозы, которые получал в письмах премьер-министр и получает Министр, методы ведения расследования убийства шведского главы государства и причины??? Министра удивительно схожи), понятно, что автор говорит об Улофе Пальме. Он строго придерживается версии, которая на сегодняшний день, несмотря на то, что предполагаемый убийца выпущен на свободу, выглядит наиболее убедительной; убийство Улофа Пальме – дело рук самих шведов. Мотив убийства совершенно очевиден – борьба за политическую власть.

УНИФОРМА

За дверью в коридоре послышались шаги. Они приближались, отдаваясь в его замутненном сознании мерным постукиванием часового маятника, только с каждым разом все громче. Наконец он открыл глаза и огляделся. На потолке заметил странную, притягивающую к себе точку и впился в нее взглядом, будто надеясь найти опору, чтобы собраться с силами и привстать на диване. Это усилие заставило его застонать от боли, пронзившей, словно удар кинжала в бок. Вероятно, где-то там был перелом. Тесная униформа не позволяла свободно дышать, но в то же время и помогала, не давая делать лишних движений, от которых кинжал неминуемо вонзился бы снова.

Он окинул взглядом небольшую комнату. За низким, почти во всю стену, окном – стекло, надо думать, было пуленепробиваемым – открывался вид на прекрасный парк. В противоположной окну стене была дверь с окошечком. Недалеко от двери стояло удобное кресло, на него падал свет or лампы. Несколько книг на полке. Привинченный к полу массивный обеденный стол, за которым у стены стояла длинная скамья с мягким сиденьем, а в самой стене вмонтирован телевизор.

Шаги стихли. Он бросил взгляд на маленькое окошечко и заметил мелькнувшее там лицо. Шикнул замок, и дверь открылась. Он встал, морщась от боли.

– Что, пора? – От вдоха, сделанного им, чтобы произнести эти слова, боль снова пронзила его, словно кинжалом. Стоящий в дверях человек в белом халате кивнул и спросил:

– Вам очень больно?

– Полагаю, это не меняет дела, – поморщился он.

– Мы сделаем вам инъекцию.

В этих словах был и вопрос и констатация. В следующее мгновение человек в белом халате уже держал маленький шприц, а его взгляд выражал требование.

Он протянул правую руку, левой зажимая ее у запястья, пока не проступила вена. Человек в белом быстро ввел иглу.

– Морфин, – сказал он. – Ничего страшного, как показал рентген. Конечно, если не считать двух сломанных ребер. – Он рассмеялся и сказал: – Ну ладно. Пошли. Вас уже ждут.

В комнате, где должен был проходить допрос, его ожидали несколько мужчин с серьезными лицами и женщина в строгом костюме с длинными рукавами. Ему показалось, что он раньше где-то видел некоторых из мужчин – то ли в газетах, то ли по телевидению. А эту женщину он узнал, недавно она была на приеме у его шефа – Министра.

Ему знаком указали на кресло. Садился осторожно, опасаясь боли, но она не возникала, и он мысленно этому обрадовался. Он заметил, что одно окно в сплошь застекленной стене было открыто. Откинувшись на спинку кресла, стал ждать. Сели все, кроме подтянутого человека средних лет со светло-серыми холодными глазами. Опустив голову и сцепив руки за спиной, он прохаживался по мягкому толстому ковру, устилавшему весь пол.

– Вам известно, что произошло? – внезапно спросил он.

Мужчина ответил встречным вопросом:

– Не могли бы вы сначала объяснить мне, где я нахожусь и кто вы такие?

– Разумеется. Вы находитесь в Главном управлении полиции. А я – шеф полиции страны. На диване слева – мои ближайшие сотрудники. На другом диване – представители полиции госбезопасности. А дама – главный психолог страны. Теперь вы удовлетворены?

Мужчина кивнул.

– Но почему я здесь, а не в больнице?

– Врачи тщательно обследовали вас и пришли к заключению, что опасность вашему здоровью не угрожает. Так вот, когда вас извлекли из машины, вы были без сознания. Позвольте мне повторить вопрос – вы знаете, что произошло?

– Догадываюсь. Провал в памяти наступил у меня с того момента, когда машина врезалась в скалу.

– Вам сразу же сделали обезболивающую инъекцию.

– Возможно… – Он вдруг вспомнил, что униформа не застегнута. Ему удалось справиться только с двумя нижними пуговицами – на груди униформа не сходилась. Шеф полиции сделал нетерпеливый жест.

– Если вам так удобнее, можете не застегивать, – сказал он. – Вы знаете, почему это произошло? Что, рулевое управление отказало?

Он покачал головой и вдруг весело произнес:

– Нет. Да вы, собственно, уже знаете почему – вы сами дали ответ, предложив не застегивать униформу, раз мне так удобнее…

Шеф полиции был озадачен, а его коллеги обменялись удивленными взглядами.

– Я не понимаю, – сказал шеф полиции.

– Униформа мне мала. После каждой химчистки она становилась все теснее. Я попросил новую, но Министр сказал, что он очень сожалеет, но ничем не может помочь. И уж он-то никогда бы не позволил расстегнуть пуговицы.

– Не понимаю…

– Дело, возможно, в том, что униформа сшита не на меня.

Он рассмеялся, не обращая внимания на неодобрительные взгляды присутствующих:

– Дайте мне рассказать все по порядку.

И, подавшись вперед, он начал:

– В тот вечер в порту опустился сырой туман. Булыжники сделались глянцевыми и скользкими, а рельсы стали блестящими, похожими на бесконечно длинных стеклянных змей. Маленькие уютные кабачки, втиснутые между огромными мрачными пакгаузами, дома с продажными девицами, где свет то гаснет, то зажигается, словно кто-то подает сигналы, суля изголодавшимся в плавании морякам утехи, приглушенная музыка, людской гомон у причалов, плеск моря, запахи тины и рыбы – вам знакомы эти удивительные ощущения, какие такой вот вечер можем вызвать в человеке?

Он окинул их взглядом, словно эстрадный артист зал после удавшегося выступления.

– Да, – в раздумье произнес он, – вот именно таким и был тот вечер. Я вернулся из плавания и горел желанием с кем-то поговорить по душам, хорошенько выпить. Я вошел в один из таких маленьких кабачков. Там было все, что нужно, – и стойка бара с зеркалами и бутылками, и парни играли в покер за столиком в углу, и люди стучали ножами и вилками, расправляясь со своей едой, и музыка звучала из старенького динамика, и черно-белый телевизор с выключенным звуком мигал немыми картинками природы Восточной Африки, и четыре девицы, одна блондинка, вторая – пышная брюнетка, третья – красотка из Вест-Индии, и – индонезийка. Возможно, их там было и больше, но другие уже поднялись на верх по крутой, с покосившимися перилами, деревянной лестнице. Я думаю, стоявшая за стойкой матрона знала им счет. Я заказал виски; уверен, что из контрабандного товара, так как матрона и отмеряла, и плату брала очень уж небрежно. Деньги тут зарабатывают ясное дело, на другом… В тот вечер было весело. До десяти часов. А в десять матрона вдруг выключила музыку. Потом подошла к телевизору, включила звук и вернулась за стойку.

Три девицы, придерживая рукой халатики, спускались по лестнице в сопровождении мужчин, наспех застегивавших свои рубашки с выражением прерванного удовольствия на лице. На экране появилась дикторша: «Как всегда в пятницу. В это время мы передаем обращение Министра к нации…»

На экране появился улыбающийся Министр. Когда он начал свою речь, в баре воцарилась мертвая тишина. «Дорогие телезрители, друзья! – произнес он с чувством. – Наверное, большинство из вас видят меня в цветном изображении, остальные, – в черно-белом. Но все вы слышите одни и те же мои слова. Минувшую неделю мы вместе продолжали нашу созидательную работу, как и все прежние недели, как мы будем продолжать это делать и в дальнейшем…»

В эти слова Министр вложил весь свойственный ему пафос. Мужчина сделал паузу и собрался продолжить рассказ, но в этот момент шеф полиции резко встал и, устремив на него свой холодный негодующий взгляд, заорал:

– Хватит молоть чепуху! Мы все слышали, что говорил Министр, а сейчас хотим знать, как все случилось…

– Вы это узнаете, – спокойно сказал мужчина. – Но ведь им необходимо еще и понять. А знать и понять – не всегда одно и то же.

Сдерживая негодование, шеф полиции стиснул зубы, но тут-же овладев собой, резко проговорил:

– Продолжайте. Мы готовы вас слушать дальше.

И мужчина продолжил свой рассказ:

– Министр говорил минут десять. Вы, вероятно, помните конец речи? Я запомнил каждое слово. «Я гарантирую вам уверенность в завтрашнем дне. И вы должны обещать мне то же самое – сказал он.

Тут он достал из нагрудного кармана бумагу, развернул так, словно это было завещание, и стал читать.

«..Лишь постепенно, шаг за шагом, пока, довольные свершенным, не сможем отдохнуть.

Тогда своей рукою я пожму ваши натруженные руки.

Доброй ночи!»

Мужчина умолк. Молчание заполнило всю комнату, шеф полиции, откашлявшись, нарушил эту тягостную тишину:

– Да, Министр любит «рифмованные» мысли. Маленькие гениальные шутки…

Мужчина кивнул:

– Именно так и сказал человек, подсевший тогда ко мне в баре. На нем была превосходная униформа из темно-серой шелковистой ткани с погонами и серебряными позументами, широким голубым ремнем, белая рубашка, галстук, галифе и сатин из мягкой черной кожи. На столе перед нами лежали черные перчатки и фуражка с кокардой с серебряным околышем. Мы конечно, поняли, что это и была вот эта самая униформа. Только я не знаю, куда делись фуражка и ремень. Еще не знаю, кто мог забрать мои часы – дорогой подарок супруги Министра.

Он вопросительно взглянул на шефа полиции, и тот торопливо произнес:

– Часы разбились, они лежат у меня в столе. Это важно для уточнения времени катастрофы. Продолжайте!

– Этот человек рассказал мне, что работает шофером у Министра. В тот вечер, как и каждую пятницу в течение последних двух лет, он должен был везти Министра в телецентр. И именно в тот вечер ему страстно захотелось посмотреть на корабли, ощутить просторы моря, пофантазировать об иной жизни, пусть трудной, напряженной, но зато свободной. Этот человек рассказал, как, забыв обо всем на свете, блуждал в своих мечтах, словно завороженный. Когда он, наконец, очнулся и вернулся к действительности, то понял, что уже опоздал.

Мужчина умолк. Вспомнив что-то, улыбнулся.

– Мы разговорились. «И что же теперь будет?» – спросил я.

– Не знаю. Возможно, что ничего не будет. Но я не могу туда вернуться, – ответил он и, посмотрев на меня внимательно, спросил: – Ты моряк?

Я кивнул и сказал:

– Может быть, не совсем моряк, я работаю на судне, убираю кают-компании, мою посуду… Ничего такого особенного, но без меня на судне не обойтись. Нас там шестьдесят человека. Платят прилично, и деньги на борту почти не на что тратить.

Он посмотрел на меня как-то странно и спросил:

– Ты умеешь водить машину?

– А что? – поинтересовался я. – Конечно, умею. Когда-то даже водил такси.

Он долго молча разглядывал меня и вдруг неожиданно сказал:

– Давай поменяемся. Я буду работать вместо тебя, a ты вместо меня.

– Ты соображаешь, что говоришь? – испугался я.

Он оживился, стал уговаривать:

– С твоей работой я вполне справлюсь. Если ты не появишься на судне к отплытию, они окажутся в безвыходном положении и с радостью примут меня. Министр тебе тоже будет рад, ведь он остался без шофера. И когда появишься ты, я уверен, будешь принят с распростертыми объятиями. Но при одним условии.

– Каком условии? – спросил я.

– Ты должен быть в моей униформе. Министр очень любит ее. Она ведь сшита по его рисунку. Он возьмет тебя на работу хотя бы уже потому, что на тебе эта самая униформа.

Наступила пауза.

– Ну, согласен? Платит хорошо, да и дел не так уж и много.

Конечно, я колебался. Долго и испытующе смотрел на него. Он был немного моложе меня, светловолосый, веснушчатый, в глазах – азарт. Сами видите, моя внешность заметно отличается. Но мы были почти одинакового телосложения. Я поднялся.

– Встань! – предложил я.

Он встал, и мы с головы до ног оглядели друг друга. Униформа могла мне подойти.

– Пойдем наверх, померяем, – сказал я.

Когда мы спустились вниз, я был уже в униформе, а он – в моих джинсах, свитере и кроссовках. В нагрудном кармане униформы лежало письмо моего предшественника к Министру. В нем говорилось, что он решил отказаться от работы и что его преемник оправдает все ожидания Министра. Он сгорал от нетерпения и в то же время боялся, как сам сказал, своей измены. Мне же было не по себе от страха перед завтрашним днем, когда я предстану перед Министром. Но я вспомнил его слова из речи по телевидению. «Я гарантирую вам уверенность в завтрашнем дне, и вы мне должны обещать то же самое».

Хорошие, заботливые слова. Когда мой новый знакомый покидал бар, я позвал его «Постой!» Он обернулся. «А как мне говорить с ним?» В ответ он махнул рукой: «Старайся ему угождать». – «Да нет, – крикнул я. – Я не о том». Он понял: «Господин Министр. Называй его просто господин Министр». И он исчез. Я же вернулся в бар и решил провести эту ночь с маленькой индонезийкой.

Шеф полиции вздохнул и произнес:

– Потом вы отправились к Министру и предложили свои услуги. Вы не знали… Вы не понимали… вы не понимаете, что вся эта история неправдоподобна? Зачем вы лжете в глаза? Так запросто шофера к Министру не берут. У него есть люди, которые тщательно проверяют шофера – его прошлое, квалификацию, надежность. Все это наверняка касалось и вас, прежде чем вы получили место. И если вы утверждаете, что этого не было, то вы бессовестно лжете. А теперь я хочу знать, как все было на самом деле?

Мужчина посмотрел на шефа полиции с довольной улыбкой:

– Шофер Министра я или нет? Отвечаю – да. Был я его шофером в последние годы? Отвечаю – нет. Был я принят на эту должность, когда явился к нему на следующий день? Отвечаю – нет. – Он сделал многозначительную паузу. – Отвечаю – нет, потому что эту должность я уже имел. Вернее, не??? моя униформа. Дайте мне рассказать все.

Я позвонил у подъезда резиденции. Охранник удивленно взглянул на меня, когда я сказал, что хочу видеть Министра.

– Пожалуйста, – произнес он, – он у себя в кабинете». Я переспросил растерянно: «У себя в кабинете?» – «Ну да. Там, в конце, справа».

У дубовой двери кабинета я остановился и постучал. Рядом с дверью зажглась зеленая лампочка, и я вошел. Министр встал, сделал несколько шагов навстречу и остановился – раньше я видел его только по телевидению, он произвел на меня очень сильное, даже магическое впечатление: приветливый и в то время проницательный взгляд, интересные движения рук.

Шеф полиции прервал его:

– Нам известно, как выглядит Министр, – сказал он «сухо. Пожалуйста, продолжайте.

– Я стоял и пытался извлечь из нагрудного кармана письмо моего предшественника. Министр терпеливо ждал, с любопытством наблюдая за мной. Наконец я достал письмо, подошел к нему и, держа фуражку под мышкой, протянул ему ему. Он пробежал несколько строк и удивленно посмотрел мне в глаза.

– Ты хочешь уволиться? – спросил Министр. – Что за глупости!

Он порвал письмо и бросил в корзину. Затем положил мне на плечо руку и приветливо улыбнулся:

– Ничего страшного не произошло, – сказал он. – Я подождал тебя несколько минут, потом, конечно, пришлось взять такси, чтобы не опоздать в студию. Кстати, а что случилось? Ты забыл, что нужно туда ехать? Ты заснул?

– Господин Министр, – сказал я, – вышло недоразумение и…

Он прервал меня.

– Понимаю, понимаю. Бывает. Но зачем так уж сразу увольняться?

Я снова сделал попытку объяснить ему, что пришел получить место шофера. Но он не дал мне сказать.

– Все забыто. Ты остаешься. Это – мой приказ. Ступай в свою комнату. У меня масса дел.

Он пошел к письменному столу и сел. Увидев, что я все еще стою, сделал нетерпеливый жест рукой:

– Ну, иди же! Иди!

Я вышел в полном замешательстве – не мог же он не заметить, что я не его прежний шофер. Или его голова настолько занята другими делами, что он просто не разглядел меня. Я не знал, что и думать. «К себе в комнату», – сказал он. A где она, эта комната? В совершенной растерянности и пошел в холл.

Там сидел охранник с раскрытой книгой на коленях. Он поднял на меня взгляд: «Что, досталось тебе? – спросил он с улыбкой. – Где же ты был?» – «Я не ночевал здесь сегодня», ответил я. Его доверительный тон и дружеская усмешка – это уже было слишком. Выходило, что и он находил мое присутствие здесь вполне естественным. Я был совсем сбит с толку. У меня возникло подозрение, что, как это ни невероятно, меня приняли за моего предшественника.

Теперь мне, не вызывая подозрений, предстояло найти свою комнату. И тогда я сказал охраннику:

– Я не решился остаться этой ночью в своей комнате. Вчера кто-то позвонил мне и сообщил, что в комнате в какой-то сумке спрятана бомба.

Охранник прореагировал, как охотничья собака, почуявший дичь. Он весь напрягся:

– Какого черта! Это была шутка?

– Не знаю. Но я побоялся остаться там на ночь. Неизвестно, что может выкинуть какой-нибудь безумец. У меня нет уверенности, что там действительно нет сумки с бомбой.

– Ты прав, – пробормотал он, стоя в нерешительности.

И вдруг добавил: – Пойдем вместе – моя обязанность выяснить, есть там что-то или нет.

Он подергал ручку двери «моей» комнаты и, удовлетворенно сказал:

– Я сомневаюсь, чтобы кто-то мог проникнуть в запертую комнату. Ну-ка открой!

Я снова растерялся, но инстинктивно сунул руку в карман, где слава богу, оказалась связка ключей.

– Лучше, если ты откроешь, – сказал я и постарался изобразить на лице испуг.

Он презрительно усмехнулся и попробовал несколько ключей, пока не нашел нужный. Мы вошли. Никакой сумки там, разумеется не оказалось. Тщательно осмотрев все, он повернулся ко мне и пожал плечами. «Ты мог бы спать здесь так же спокойно, как и в лоне своей матери», – произнес охранник. Я не понял, что он хотел этим сказать, но его слова вспоминались мне позднее. Они убедили меня окончательно в том, что именно униформа превратила меня в другого человека. Немного помолчав, он продолжил:

– Поздним вечером я вышел в сад и отыскал гараж. Осмотрев машину, которую мне предстояло водить, я увидел супругу Министра. Что это она, я догадался по той подчеркнутой вежливости, с какой к ней обратился человек, и по тему, как она держала себя в разговоре с ним.

Вернувшись в комнату, я уже собирался снять униформу и лечь спать, когда в дверь постучали. Это была супруга Министра. На ней был только розовый халатик… Она скользнула в комнату и обвила руками мою шею и поцеловала…

Шеф полиции вскочил в бешенстве, глаза его метали молнии.

– Прекратите! Никто не имеет права касаться частной жизни Министра и его супруги.

Мужчина спокойно смотрел на него.

– Но это коснулось меня, – сказал он. – Мой предшественник был ее любовником. Поразительно, однако: и она не заметила, что вместо него был я. В тот первый вечер она посмотрела на меня с некоторым удивлением, когда я снял униформу и предстал перед ней голый. Но потом уже не сомневалась. Я получил последнее и окончательное подтверждение тому, что во всех отношениях занял его место…

Наступила мертвая тишина. Все сидели с застывшими лицами и казалось, не дышали. Мужчина сделал неосторожное движение и снова ощутил острую боль в боку. Эго его испугало и заставило говорить быстрее.

– Несколько месяцев я безупречно выполнял свои обязанности. По понедельникам у меня был выходной. Именно в этот день я сдавал униформу в химчистку. Вскоре я заметил, что после каждой химчистки униформа становилась мне все теснее, и в конце концов стала мала. Я сказал об этом Министру, когда возил его на какой-то прием.

– Молодой человек, – ответил он. – Ты носишь не униформу. Никогда не забывай, что это ливрея. (Он произнес слово как испанцы, то есть «в» звучало как «б» – «либрея».)

Я засмеялся и сказал:

– А я думал, что это униформа.

– Но я, – возразил Министр, – всегда считал, что это либрея. Так не только звучит элегантнее, но и более соответствует тому, чем она является на самом деле.

– Господин Министр, может, стоит заказать новую ливрею, чтобы мне было удобнее водить машину? В этой мне иногда трудно маневрировать…

– Никакой новой либреи, – сказал он сухо.

В другой раз я заговорил об этом в саду. Министр и супруга попросили меня переставить на другое место маленький бассейн для птиц. Я попытался его поднять и не смог. Униформа ограничивала свободу движений. Я смутился.

– Господин Министр, я не могу его поднять – уни… ливрея слишком тесная. Все-таки надо бы…

– Нет, – отрезал он. – Знай, что эта либрея, именно она самая, незаменимая.

Я понял, что мне лучше не заикаться больше об этом. Если бы мне дали новую униформу – пусть бы она называлась ливрея, – то я наверняка не сидел бы сейчас здесь. Во всем виновата униформа. Я замечал, что становилось все труднее и труднее управлять машиной. Чтобы чувствовать себя немного свободнее, я как-то раз незаметно расстегнул две пуговицы.

Министр сидел на заднем сиденье, уткнувшись в газету, – но заметил это и, не отрывая глаз от газеты, сказал– «Сейчас же застегни либрею». Я, конечно, подчинился и потом ни разу даже и не пытался повторить подобное. И вот наступил тот момент, когда случилось то, чего я боялся и о чем предупреждал.

Он продолжал говорить, не заботясь уже о том, слушают ли его:

– Это случилось на самом узком участке дороги у гор перевала. Навстречу мне прямо посередине дороги на огромной скорости мчалась черная машина с белой полосой. Мне удалось податься к краю дороги, но униформа не позволила выровнять машину. Последнее, что я помню, – удар и дикий вопль Министра: «Какого дьявола…»

Когда мужчина произнес последние слова, на столе зазвонил телефон. Шеф полиции поднял трубку.

– Да, – произнес он глухо. – Неужели? Это невероятно!

Он медленно поднялся. Все, кроме мужчины, не отрывавшего от него напряженного взгляда, встали.

– Министр скончался от ран, – произнес он.

И в этот момент в раскрытое окно ворвался жалобный звон церковных колоколов. Шеф полиции торжественно снял с себя темно-красный галстук, перевернул его другой стороной, надел и поправил узел. С изнанки галстук был черный. За дверью послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился новый министр. Он испытующе оглядел всех присутствующих и, остановив взгляд на мужчине, сиплым голосом крикнул: «Встать!» Мужчина с трудом поднялся. Боль снова пронзила его. Новый министр крикнул еще раз: «Застегнуть пуговицы!»

Мужчина стал застегивать пуговицы. Когда ему удалось справиться с последней, боль сделалась настолько невыносимой, что он уже не мог ей сопротивляться. Силы оставили его. Бросив на нового министра отсутствующий взгляд, он тяжело повалился на пол.

Главный психолог кинулась к нему, пытаясь нащупать пульс, но тут же, покачав головой, произнесла:

– Он мертв.

– Как вы думаете, он говорил правду? – спросил шеф полиции.

– Главный психолог кивнула.

– Мы ввели морфин и сыворотку против лжи. Я обязана верить, что он говорил правду. Мне нельзя сомневаться ни в одном его слове.

ГЛАЗ КАССАНДРЫ

Главный психолог в полном смятении удалилась в дамскую комнату, опустилась на белое сиденье. Ее била дрожь, пот струйками стекал со лба. Подняв голову, она прямо перед собой увидела Глаз Кассандры. Ей показалось символическим, что после пережитого потрясения она увидела именно свое знаменитое детище.