Текст книги "Искатель, 1990 № 01"

Автор книги: Данил Корецкий

Соавторы: Владимир Гусев,Ричард Маккенна,Хельмут Рихтер,Ян Экстрём
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Считай, что у тебя есть новый хозяин. Я с удовольствием возьму тебя к себе. – Министр скользнул взглядом по элегантной униформе, сапогам, перчаткам, на некоторое время задержал его на фуражке и на застегнутых пуговицах. И подумал, что ливрею следует привести в порядок – почистить, отутюжить и вывести пятна.

– Ну как? Согласен? Мой автомобиль – у подъезда.

– Конечно, господин Министр.

– Тогда идем!

Мужчина в униформе бросил па шефа полиции загадочный взгляд и по-военному ответил:

– Слушаюсь, господин Министр!

Перевела со шведского Людмила РЫМКО

Ян ЭКСТРЁМ
«ИГРА В УБИЙСТВО»

_{© Jan Ekström«Mord pa lek», «Svenska Deckarakademin», Lindqvist Förlag AВ, 1976 (Перв. публ.: Expressen, 1963).}

В комнате стояла кромешная тьма Отовсюду доносились напряженное дыхание и звуки осторожных, крадущихся шагов. Каждый из них опасался задеть что-нибудь или споткнуться о складки толстого ковра.

Керстин слышала, как сердце бешено колотилось в груди, и ощущала легкое головокружение. Выставив вперед руки, чтобы ни на что не наткнуться, она неуверенно продвигалась в темноте.

Неожиданно она почувствовала, как чье-то дыхание обдало ей лицо. И почти в ту же секунду ощутила прикосновение чужих губ к своим губам, легкий и быстрый, словно ветер, поцелуй. Она замерла, потом задрожала – все было так постыдно, но, боже мой, так захватывающе!

В прошлый раз Буссе поцеловал ее в темноте. Во всяком случае, ей показалось, что это был Буссе. Впрочем, сейчас не имело никакого значения. И Керстин снова сделала несколько шагов…

И это случилось… Раздался душераздирающий крик, потом хрипение, схожее с шипением воды, когда, наткнувшись на скалы, она откатывается в море, затем долгий, протяжный вздох и неловкое падение чего-то тяжелого на паркетный пол.

«Боже, как жутко! – подумала Керстин. – Как взаправду!»

Она остановилась и в ту же секунду почувствовала слева от себя легкое движение воздуха.

Шаги смолкли почти одновременно… Теперь каждый из них всматривался в темноту, пытаясь различить в ней хоть что-нибудь, и, задерживая дыхание, вслушивался в каждый шорох. Дело было за уликами…

Потом бесшумно открылась дверь, и широкая полоса света упала из гостиной на что-то черневшее на полу в метре от нее. Як протянул руку и включил лампу.

Все повернулись к нему, щурясь от резкого ослепительного света. Он стоял, наполовину просунувшись к приоткрытую дверь, и обозревал комнату.

– Никто не двигался? – спросил он.

– Нет, – ответили все, кроме Розы, которая уставилась в пол отсутствующим взглядом.

– Отлично, – сказал Як. – Стойте спокойно. – И он протиснулся в комнату, своим важным видом словно подчеркивая серьезность момента.

Наконец глаза свыклись со светом, и Керстин с любопытством посмотрела на жертву.

Лилиан лежала на боку, уткнувшись лицом в ковер, с неестественно растопыренными пальцами. «Так себе, – подумала Керстин. – Я смогла бы упасть куда более впечатляюще. Ну, погодите, теперь моя очередь!»

– Халтура, – тихо произнес Буссе сквозь зубы. – Никуда не годится.

Только Керстин расслышала его слова. Буссе стоял чуть позади нее. Как он мог прочитать ее мысли?! Она повернулась к нему и улыбнулась. Буссе, как всегда, неподражаем.

– Милый, – прошептала она. – по-твоему, я должна смолчать?..

Як задумчиво посмотрел на Лилиан. Его занимало теперь лишь одно – как она падала. Он попытался вычислить, где Лилиан стояла до того, как это случилось, и в каком направлении двигалась. Он осторожно перевернул ее на спину.

Керстин смотрела с интересом. Не самое худшее из падений. Надо признать, оно ей удалось, да и крик был жуткий, почти естественный.

Як буквально упивался своей ролью: он стоял, стиснув зубы и склонившись над Лилиан, – эта сцена напоминала эпизод из телевизионного фильма о Перри Мейсоне. По телу Керстин прокатилась дрожь – она заметила, что глаза Лилиан уставились в одну точку, на губах была кровь, на шее – пятна, полосы, синие и красные полосы…

Керстин вдруг почувствовала, как все вокруг пришло в движение, перед глазами поплыли белые, словно луны, лица. В это время Маргит закрыла лицо руками и закричала. В глазах у Керстнн потемнело, она начала медленно сжиматься, словно остывающая спираль. Керстин как бы видела себя со стороны, когда, падая на пол, услышала чей-то голос:

– Боже, она мертва!

Светло-голубые глаза сотрудника криминальной полиции Бертиля Дюреля в обрамлении густых веснушек выглядели какими-то неестественными. Он стоял посредине комнаты под лампой с блестящим плафоном, маленький, круглый человек в полосатом костюме и в апельсинового цвета галстуке, который, как экзотическая змея, обвивал его шею. Короткие рыжие волосы, равнодушный взгляд, перебегающий с лица на лицо и на миг задерживающийся на каждом. Он выпятил губы, словно от обиды на этих молодых людей за то, что они его потревожили.

Керстин пришла в себя. Все происходящее казалось нереальным. Она пыталась отогнать это ощущение. Сейчас важно напрячь память и понять, что же случилось…

– Итак, вы играли в убийство, – произнес Дюрель. – Расскажите мне, как же протекала ваша игра? Пожалуй, она слишком похожа на правду, чтобы быть невинной…

Он вопросительно посмотрел на Яка. Як вздрогнул и, откашлявшись, начал:

– Один – убийца, другой – детектив. В этот раз я был детективом. Так вот, детектив выходит и гасит свет. В комнате должно быть совершенно темно, так темно, чтобы никто ничего не мог разглядеть.

– Значит, вы выходите и выключаете лампу?

– Да, затем все незаметно разбредаются по комнате – и никто не знает, где находятся остальные, тут-то убийца наносит удар… Не сильно, так, слегка хлопает кого-то по плечу, чтобы ему было понятно: он или она – жертва. Жертва вскрикивает и как можно естественнее падает на пол.

– Что значит – «как можно естественнее»?

– Так, как будто все происходит всерьез. По падению можно установить, каким образом совершалось убийство, сзади или…

– Мы всегда стараемся играть, чтоб было похоже на правду… словно мы артисты, – вставила Роза. – Кричим так, чтобы игра получилась более увлекательной. Я считаю, Лилиан сделала это замечательно, но…

Она запнулась и опустила взгляд.

– Хорошо, – сказал Дюрель. – Продолжайте.

Як продолжал:

– Когда раздается крик, то все, кроме убийцы, должны сразу же остановиться, а у него появляется возможность улизнуть. Но иногда убийце лучше затаиться – в этом случае меньше риска, что кто-то его обнаружит. Если же он все же решает скрыться, то риск быть обнаруженным возрастает – не исключено ведь, что он может с кем-то нечаянно столкнуться в темноте…

Як снова откашлялся: во рту у него пересохло.

– Ну а потом? – подбадривал его Дюрель.

– Потом входит детектив, зажигает лампу и пытается выяснить, кто же убийца.

– А сам-то убийца откуда узнает, что именно ему нужно играть эту роль?

– До игры мы бросаем жребий. Тот, кто вытаскивает бумажку, на которой стоит «у», и должен быть убийцей. – Голос у Яка задрожал, когда он это произнес. – Таким образом, никто, кроме него самого, не знает, что он убийца. Зато в следующий раз – его очередь быть детективом…

– Очень интересная игра, – сказал Дюрель в раздумье. – Забавная. А теперь позвольте спросить, как должен вести себя детектив, чтобы разгадать загадку… между нами, «коллегами», говоря…

Як выдавил улыбку, пытаясь показать, что оценил шутку, ослабил ворот рубашки, хотя он и не был особенно тесен.

Казалось, Як не собирается отвечать. Он потянулся, несколько раз вздохнул и после продолжительной паузы снова заговорил, с трудом подыскивая слова:

– Вначале детектив опрашивает свидетелей, а затем определяет положение жертвы по отношению к играющим… Все обязаны говорить правду. Все, кроме убийцы… А ему, чтобы выкрутиться, разрешается лгать. Он может даже попытаться бросить подозрение на кого-то другого. На этом его, кстати, иногда легко поймать. Одни говорит одно, другой – другое – и тогда все разъясняется. Убийцу удается уличить. Но чаще преступник остается необнаруженным. Вот тогда необходимо найти его и доказать, что он убийца… с помощью улик, а не просто догадаться…

Керстин больше не слушала. Его голос исчезал, становился жужжанием жука на фоне запахов жимолости, которые проникали в открытые окна. Она осмотрелась. Один из них – убийца. Один из этих людей, которые сидели или стояли сейчас в комнате, – убийца. Один из них превратил захватывающую игру в жуткую действительность. Зачем? И кто? Да скорее всего мужчина с сильными руками…

Лилиан не сопротивлялась И почему она должна была это делать? Она, конечно, до последней секунды верила, что они играют. Мог это сделать Буссе? Сейчас он сидел, обхватив руками голову, и медленно, взад-вперед, раскачивался, словно большой зверь за решеткой.

Керстин знала, что Буссе был влюблен в Лилиан. Она посмотрела на его сильные, жесткие, с вздутыми после многих лет игры в теннис венами, но все же нежные и чувствительные пальцы. У Буссе хорошие, добрые руки. Вот он легким движением смахнул со лба вьющуюся прядь… Мог Буссе убить? Мог вообще кто-то из них убить?

Может быть, Йон… Йон – боксер, а для боксера кровь – привычное дело. Но мог он так зверски задушить? Нет-нет, только не Йон. Он мог ударить, как это привык делать на ринге. Пусть жестоко, с точным расчетом, но равного ему противника, который находится перед ним. Вряд ли он смог бы ударить женщину или животное.

А вот Кай другого склада. Керстин вспомнила, как Кай свернул голову коту. Он ненавидел кошек. Однажды Керстин с Каем, пробираясь через заросли, увидели большого черно-белого кота, который лежал в кустах и наблюдал за птичками. Когда они проходили мимо, Кай молниеносно, как гадюка, подскочил и схватил кота. Кот вскрикнул дважды – вначале как ребенок, потом жалобно, будто половица скрипнула под ногами. Одним махом Кай свернул коту голову. Керстин в тот момент так прикусила язык, что почувствовала во рту кровь.

Она посмотрела на Кая. Тот сидел рядом с Эльси и крепко сжимал ее кисти…

Может, Як? Як ревнив и вспыльчив. Он много раз бил Лилиан, будто имел на это право. Керстин Як не нравился больше всех, но Лилиан его любила.

Остается Туре. Он отличался замкнутостью, и никто не знает его достаточно хорошо…

Дюрель подошел к Лилиан и низко склонился, так низко, как если бы он целовал ее. Проведя пальцем по ее губам, он на половину разогнулся и стоял, опираясь одной рукой о колено, а другой машинально поправляя галстук.

– Она задушена, – произнес Дюрель. – Кажется, раздавлено горло, впрочем, обстоятельнее осмотрит и решит доктор. На шее несколько длинных царапин от ногтей… Женских ногтей…

Он поднял руку Лилиан и стал ее внимательно разглядывать. На пальцах виднелись пятна крови, покрытые серебристым лаком ногти также были испачканы кровью. Дюрель улыбнулся.

– Раны на шее она нанесла себе сама – молодец, пыталась защититься. Думаю, мы должны исходить из предположения, что это дело рук мужчины.

Он медленно выпрямился, в глазах появился стальной блеск.

– Мужчины! – повторил он. – Значит, кто-то из вас, молодые люди. – Он подчеркнул каждое слово, и обвинение получилось резким. Керстин почувствовала странную дрожь в теле, вспоминая свои предположения. Действительно, женщины таким способом не убивают, женщины обычно дают яд, бывает, стреляют, но не душат. Несомненно, это сделали мужские руки… «Кто-то из вас, молодые люди…»

Неожиданно Дюрель повысил голос.

– Начнем сначала. Расскажите, что вы знаете о ней? – Он, как недавно Як, был уверен, что контролирует ситуацию. – Кто хочет рассказать? Вот вы дружили с ней? – Он повернулся к Керстин. – Вы!

Все посмотрели на Керстин, а Керстин почему-то на Буссе.

– Мы с ней считались хорошими подругами, – прошептала она. – Лилиан была богатой. – Керстин бросила быстрый взгляд на мертвую. – И красивой. Очень красивой – не такой, как теперь… – Она запнулась, комок застрял в горле. Керстин вдруг почувствовала себя ребенком. Подойдя к окну, несколько раз глубоко вдохнула воздух.

– Не знаете, у нее были враги из числа присутствующих здесь?

– Не знаю. Враги?.. Вряд ли. Возможно, кто-то любил ее, а Лилиан была к нему равнодушна и… – Будто это говорила не Керстин, а кто-то другой вместо нее. Она повернулась к ним лицом. И увидела их как в тумане. – Я думаю, Буссе… Но Буссе не может…

Буссе остолбенел, потом беспомощно опустил руки, остановив на Керстин безжизненный взгляд.

– Вы были в нее влюблены? – уточнил Дюрель.

Буссе кивнул.

– Ваше чувство было безответным?

– Не знаю.

Наступило молчание. Затем Керстин продолжила:

– Йон должен был ей деньги. Она рассказывал мне, что пыталась получить их обратно, но у него все не оказывалось необходимой суммы. По крайней мере, он так говорил. Ей самой нужно было отдать кому-то долг, но я думаю, Лилиан кривила душой, просто боялась их потерять. Она говорила, что даже угрожала ему полицией…

Йон вскочил с дивана.

– Я хотел вернуть! – прошептал он, взволнованно размахивая руками и дыша, как загнанный зверь. – Она это знала. Я хотел вернуть… Вы должны мне верить…

Йон снова сел. На лбу его выступил пот. Он закрыл глаза. У него было такое лицо, будто ему вот-вот станет плохо.

Дюрель внимательно посмотрел на него.

– Я думаю, что вычислил вас, – произнес он. – Вы боксер?

Йон кивнул и проглотил застрявший в горле ком.

– Да, я боксер. Но я не убивал. Я боюсь применять силу. И ненавижу насилие…

Дюрель поднял брови. Он был удивлен.

– Ну, дальше, – сказал он Керстин. – Что вы еще знаете?

Керстин заметила, что все впились в нее взглядами, и почувствовала себя предателем. Когда она снова хотела открыть рот, чтобы продолжить, язык вдруг стал непослушным.

– Як и Лилиан со вчерашнего дня враги. Як такой ревнивый… вбил себе в голову, что Лилиан и Буссе…

– Ложь! – выкрикнул Як. – Да, я был влюблен в нее, но знаю, что и она меня любила. И у меня не было причин, из-за которых я должен… почему я должен был…

– Лишить ее жизни, – вставил Дюрель.

– Яка не было в комнате, – прошептала Роза. – Як был детективом!

Керстин сжала пальцы, послышался хруст.

– Они здорово поссорились. Помню, когда я вошла в прихожую Лилиан – Лилиан частенько давала ключ от своей виллы друзьям, и там почти всегда кто-нибудь жил, – она плакала. Як кричал, что если она не прекратит флиртовать, то он ее проучит… он… убьет ее. Як бил ее по лицу, а Лилиан только тихо плакала. Они не сразу заметили меня. Но когда Як меня увидел, то смутился.

– Вы были помолвлены? – осведомился Дюрель.

Як покачал головой

– Нет, но мы обещали никогда не расставаться. Мы любили друг друга. Ее отношения с Буссе меня вовсе не интересовали, ибо я мог на нее положиться. Это правда, что я ударил ее. Не знаю, что на меня в тот момент нашло…

– Конечно, нет, – произнес Дюрель ехидно.

Керстин продолжала:

– Кай и Лилиан поссорились на вечеринке. Он пролил пиво на ее платье…

Она поняла, что это прозвучало смешно, иначе и не могло прозвучать, но никто не рассмеялся сейчас можно было говорить все, что угодно, не опасаясь, что это вызовет смех.

Она скользнула взглядом по их серьезным лицам. Потом посмотрела на руки Кая. Он засунул их в карманы. На запястье Керстин заметила несколько багровых царапин. Она почувствовала, как широко распахнулись ее глаза и невольно открылся рот, готовый вот-вот закричать. Но исторгнутый звук был почти неслышен.

– Ногти! – с трудом выдавила она. – Лилиан оцарапала его. Посмотрите… Посмотрите на руки!.. – Дрожа всем телом, она показывала на Кая.

Дюрель подошел к Каю.

– Покажите руки! – приказал он.

Кай нехотя повиновался Он был бледен.

– Это сделал кот Лилиан. Он меня не выносит. Когда мы поняли, что она убита, я отправился сообщить вам. Маргит знала, что у вас вилла на другой стороне залива. Спускаясь по лестнице, я увидел кота и наклонился, чтобы погладить, но этот негодяи ответил на ласку тем, что оцарапал мне руку. Вернувшись, я рассказал им об этом. Не правда ли, Як, Буссе?! Керстин все еще была в обмороке и не слышала рассказ. А вы?

Остальные кивнули.

А Керстин словно во сне видела перед собой другого кота – черно-белого, со свернутой головой, и рядом с ним – Кая на корточках. Мог Кай ласкать кота?..

– Но можете вы доказать, что у вас не было этих царапин до того, как вы вышли? – спросил Дюрель.

Кай беспомощно оглянулся.

– Я не знаю, если кто-то…

– Я могу подтвердить, – вмешалась Маргит. – После того, как это случилось… как мы обнаружили, что Лилиан мертва. Як помог мне зажечь сигарету – все было так ужасно, и я долго не могла прийти в себя. Так вот, тогда у него не было никаких царапин, в этом я абсолютно уверена. Помню, чтобы успокоить, он похлопал меня по плечу, а я посмотрела на его руку и в ответ похлопала его по ней…

После получасового допроса Дюрелю стало ясно, что до того, как все это случилось, Лилиан связывала их всех в одно целое, хотя они и испытывали к ней различные чувства – дружбу, влюбленность, безразличие и неприязнь. Она пригласила их на уик-энд. До наступления вечера они загорали и купались, танцевали, кокетничали, вкусно ели и пили. А в тот вечер молодые люди, которых уже не назовешь юными, играли.

Он скользнул взглядом по комнате. На окнах висели тяжелые темно-красные шторы. На одном окне были раздвинуты, на другом, открытом настежь, – зашторены. Для того чтобы летний воздух проникал в комнату, одна половина была присборена и оттого напоминала театральный занавес перед опустевшей после окончания спектакля сценой. Мебель сдвинута к стене, на полу, в середине комнаты, лежало несколько ярких ковриков.

«Скорее всего это и есть место для игры взрослых детей», – подумал Дюрель. Он подошел к двери, ведущей в комнату, и толкнул ее. Она подалась легко и беззвучно, как крыло птицы. За дверью находился большой холл, но он был обставлен, как гостиная. Мебель свидетельствовала о хорошем вкусе и достатке. Окно в холле тоже было зашторено.

В кресле, положив голову на маленькую подушку и вытянув лапы, лежал белый ангорский кот. Неожиданно Дюрелю пришла в голову мысль.

– Свет снаружи во время игры был зажжен?

Як кивнул.

Дюрель прошел в холл. Справа от себя отыскал выключатель к лампе на потолке, а рядом с дверью выключатель к лампе, которая находилась в комнате, где было совершено убийство. В раздумье прошелся по залу, заметив, что кот все время наблюдает за ним злыми, бегающими глазками. Дюрель вернулся в комнату.

– Может еще кто-нибудь подтвердить, что во время игры свет в холле горел? – он повернулся к Яку, а затем обвел всех долгим внимательным взглядом своих светло-голубых глаз.

Роза вытерла лоб кружевным носовым платочком.

– Я могу. Пока мы кружили по комнате, я заметила, что через замочную скважину слабо пробивается свет. Он был… да, я думаю, он горел, когда Як находился снаружи. Мы ведь видели свечение, когда он вышел из комнаты, и потом, когда снова вошел.

Маргит, маленькая и миловидная, похожая на школьницу, неожиданно вскрикнула. Голос ее дрожал:

– Нет-нет, в тот раз в замочной скважине ничего не светилось. По крайней мере, не все время. Это я знаю точно, поскольку обратила внимание, что свет горел раньше и что погас именно тогда, когда Як был за дверью. Я не придала этому значения, но сейчас вспомнила все отчетливо. – Она вздрогнула всем телом, словно только теперь поняла насколько это все важно. – Як мог войти в тот момент, когда мы двигались по комнате. Мы могли и не заметить, как Як вошел, если бы, перед тем, как войти, он погасил в холле свет. Слышите, что я говорю, это, вероятно, был Як!

– Вы уверены, что там не было света?

– Абсолютно уверена. – Маргит опустилась в кресло.

– Зачем вы потушили в холле свет? – спросил Дюрель.

– Я не тушил. У меня на это не было никаких причин.

Як говорил тяжело и медленно, делая ударение на каждом слове.

– Я стоял, приложив ухо к дверной щели, и пытался разобраться в звуках, доносящихся до меня. Вероятно, я заслонил замочную скважину, поэтому и не было свечения. Но так ничего и не понял, пока не закричала Лилиан. Очевидно, с моей стороны глупо было так вести себя, ведь все и без того обязаны говорить мне о том, что слышали. Но в тот момент я об этом не подумал… Когда Лилиан закричала, я вошел. Так что у меня алиби – в момент убийства меня в комнате не было. Слава богу!

Як потянулся, улыбнувшись сухими губами. Затем взял леденец и сунул в рот.

Дюрель наблюдал за ним с неприязнью.

– Что же произошло, когда вы вошли? – напирал он. – Что было дальше?

– Ничего. Я спросил: никто не двигался после крика Лилиан? Это необходимый вопрос – так быстрее всего можно выйти на убийцу. Иногда убийца выдавал себя сразу же, потому что кто-то замечал его движение… Потом я установил, как она падала, ее позу. Это также относится к правилам игры. Когда я перевернул ее, то обнаружил, что она… что она… Задушена!

– Вы вошли сразу же, как услышали крик, или задержались?

– Я выждал несколько секунд.

Як был заметно взволнован провокационной интонацией Дюреля. Керстин заметила, что его лоб и шея были мокрыми, словно у больного с высокой температурой.

– Мы обычно выжидаем какое-то время, – продолжал он, – потому что убийца может поддаться искушению отдалиться от жертвы. Ему предоставляют такую возможность, чтобы потом иметь больше шансов разоблачить его. Это примерно как в игре в покер…

Дюрель слушал внимательно.

– Итак, вы убедились, что она задушена. Что было потом?

– Керстин упала в обморок. Подозреваю, что она поняла все раньше меня. Буссе подскочил к ней, поднял и отнес на диванчик. Маргит побежала за водой, она не сразу сообразила, что Лилиан убита, и подумала, что Керстин просто стало плохо.

Неожиданно Роза прервала его рассказ.

– Я заметила это раньше Керстин, – произнесла она. – И поняла, что Лилиан была убита до того, как Як вошел в комнату. Этот ее крик – вы помните ее крик?..

Керстин всю била мелкая дрожь.

– И что же вы сделали? – Дюрель перевел взгляд на Яка.

– Я стоял как парализованный, пока Кай не сказал, что мы должны вспомнить, где кто находился, когда Лилиан закричала, а также какие звуки слышали после убийства. Маргит сказала, что не стоит звонить в полицию, лучше отправиться за вами на другой берег залива. Потом Кай пошел и привел вас. Я открыл окно – в комнате было душно, как в парилке. Остальное вы знаете.

– Совершенно верно, – произнес Дюрель, – остальное я знаю. – Он обвел всех взглядом. – Могли бы вы теперь стать там, где каждый из вас находился в момент убийства?

Они молча заняли свои места. Керстин стала в двух метрах от двери, спиной к ней. Позади нее, чуть в стороне, стоял Буссе. Он выглядел злым и немного встревоженным. Буссе даже не заметил, как она послала ему ободряющую улыбку. А Керстин тут же пришло в голову, что движение воздуха мог вызвать и Буссе. Ее раздражали эти толстые маленькие коврики. Они лежали плотно друг к другу и впитывали звуки, словно мох воду. Не будь их, она, возможно, услышала бы прикосновение подошв к паркету…

– Заметил ли кто-нибудь из вас что-то необычное сразу после убийства? – спросил Дюрель.

Точно как в игре, подумала Керстин, он задал стоящий вопрос. Оставалось ни него ответить.

– Я почувствовала слева от себя легкое движение воздуха, как будто мимо меня кто-то проскользнул, – я убеждена, что это был человек, хотя он и не столкнулся со мной. Окно ведь было закрыто.

– Ощутил ли движение воздуха еще кто-нибудь из вас, например, вы ведь стояли рядом? – он пронзил Буссе взглядом.

– Нет, – ответил Буссе.

Не спуская глаз с Буссе, Дюрель спросил Керстин:

– Вы полагаете, что движение воздуха мог создать он?

– Да, – тихо ответила она.

Дюрель вплотную подошел к Буссе и ткнул ему в грудь указательным пальцем.

– Теперь хорошенько подумайте и попытайтесь вспомнить, двигались ли вы после того, как раздался крик?

– Нет, не двигался. Я остановился сразу же, как только услышал, что Лилиан упала.

– Кому по жребию выпало быть убийцей?

– Мне, – выдавил Буссе. – Но я не успел… точнее, я выжидал – чтобы было более захватывающе. Впрочем, это идея Розы, которая считала, что убийца, прежде чем нанести удар, должен выдержать паузу…

Роза пронзительно рассмеялась.

– Я ничего не знаю, зачем, зачем, зачем… – Голос перешел в рыдание.

Дюрель бросил на Буссе выразительный взгляд.

– Но если вам выпала роль убийцы, то ведь у вас не было причины останавливаться. Вы ведь знали, что такое поведение для убийцы в той ситуации не совсем уместно…

– Да, конечно. Как-то все было не так… Но, с другой стороны, и не было уже причины продолжать, когда дело оказалось сделанным. Я остановился чисто рефлекторно – мне не пришло на ум ничего другого. И к тому же бывает, что женщины кричат, даже если их не убивают… – Он засмеялся над этой жуткой формулировкой. – Они думают, что именно с ними хотят что-то сделать, хотя их никто и не трогает. Иногда они просто сталкиваются друг с другом в темноте. На сей раз я слышал, как кто-то упал. Вы понимаете, что я имею в виду? Я был убийцей, но кто-то другой взял эту роль на себя или Лилиан что-то неправильно истолковала.

Буссе говорил заикаясь, лицо сделалось бледным, как полотно.

– Значит, вы не почувствовали движения воздуха?

– Я? Ничего не чувствовал и ничего не слышал!

– Только убийца лжет, – медленно проговорил Дюрель и прищурил глаза, – больше никому не разрешается?

– Вы же не думаете, что… – вскричал Буссе.

– Я ничего не думаю, – спокойно ответил Дюрель и выдержал продолжительную паузу. Теперь он вел себя так, словно что-то знал. Или, возможно, наоборот, как если б ничего не знал и хотел скрыть это от других.

Напряжение росло. В последние минуты у Керстин возникло ощущение, будто они продолжают играть, но с тишиной к ней опять подкралась холодная, реальная действительность, свет плафона бросал блики на искаженные лица.

Дюрель повернулся к Розе:

– Игра – ваша выдумка?

– Нет, нет, – прошептала она. – Не моя. Не помню, кто это сделал. Мы играли в нее много раз. Не только у Лилиан. Но… кто-то в другом месте, я не помню…

Она бессильно опустилась на место.

Керстин знала, что Роза легкоранима и происходящее угнетало ее. Сейчас у нее был взгляд усталой, затравленной птицы…

– Это Йон предложил играть, – сказала Керстин, но Дюрель не прореагировал.

– Но ведь именно вы считали, что убийца должен выждать момент, прежде чем нанести удар.

– Да, но… Это было совершенно по другому поводу.

Роза попыталась выдавить из себя улыбку, но ей это не удалось.

– Так что же это был за повод?

– Обычно мальчики… Случалось, что мы целовались в темноте, сами не зная с кем. Ей это тоже нравилось. Все было так захватывающе!

Дюрель улыбнулся и побарабанил пальцами по щеке.

– Целовал ли вас кто-нибудь в этот раз?

– Нет, никто не пытался…

– Кто-то хотел поцеловать меня, – сказала Керстин. – Но, похоже, передумал и лишь легко прикоснулся. Я подумала тогда, что это был Буссе, но теперь не уверена.

– Кого еще из вас целовали?

Маргит покраснела.

– Меня, – произнесла она, – но я не имею понятия кто.

– Кто из молодых людей чувствует себя виновником?

Йон потянулся.

– Я, – сказал он. – Это я поцеловал Маргит. И… еще кого-то. Кажется, Розу…

Он вопросительно огляделся, остановил взгляд на Розе, но та опустила глаза и тихо покачала головой.

– Кого?

– Не знаю. До этой минуты я даже не знал, что целовал Маргит, пока она не призналась, но это была еще одна…

Неожиданно он замолчал, поняв, что той другой, кого он поцеловал, могла быть Лилиан, которая теперь лежала на полу, похожая на восковую куклу. Да, именно ее он и поцеловал…

Дюрель тоже понял это. Он подошел к Лилиан и стал разглядывать ее губы. По сравнению с лицом они были красными, как тюльпан: губная помада на них была лишь чуть-чуть смазана. Он повернулся к Йону, тот стоял с повисшими, как плети, руками.

– Вы боксер, у вас большие, крепкие руки, но вот целуете вы не так крепко…

Йон не ответил. Он только с ненавистью посмотрел на Дюреля, пальцы его медленно сжались в кулаки.

– Тот поцелуй, возможно, был платой в рассрочку за долг.

Женщина молчит, когда ее целуют, она не знает, что руки, которые обвили ей шею, таят угрозу, не так ли? – добавил Дюрель.

– Вы зашли слишком далеко, – прошипел Йон. – Вам лучше не намекать на мои руки и поберечься oт них. Вы правы лишь в том, что они большие и крепкие…

– Успокойтесь, – произнес Дюрель. – Значит, тот, другой поцелуй, был настоящим?

– Оба поцелуя были настоящими, – ответил Йон.

– Мог ли он быть тем легким прикосновением, которое почувствовала юная дама? – он показал на Керстин.

– Нет, – произнес Йон. – Это был настоящий поцелуй, затяжной. И с языком…

Маргит снова покраснела.

– Значит, это Йон поцеловал меня, – сказала она тихо.

Дюрель подошел к креслу, медленно опустился в него, положил одна на другую короткие, толстые ноги в светло-голубых, полосатых брюках и откинулся назад.

Все хранили молчание и выжидали. Стояли неподвижно, словно статисты в пантомиме, и пытались понять по лицу Дюреля, о чем он думает и что знает. Если ему действительно что-то известно, то скрывает он это неплохо.

А Дюрель сидел и изредка бросал на них испытующие взгляды. Потом так же не спеша, как и садился, поднялся, подошел к Керстин и посмотрел на нее почти с состраданием.

– Тот, кто прикоснулся к вашим губам, и есть убийца, – сказал он тихо и дружелюбно, с привычным ударением на каждом слоге. – Помогите разоблачить его. Вы-то догадываетесь, кто он. Вспомните! Вы ведь знаете его губы! Не так ли!.. Припомните..

Керстин снова почувствовала слабость, в глазах се потемнело.

«Только не падать в обморок, – приказала она себе мысленно. – Не падать в обморок!

– Как вы думаете, осталась ли у него на губах помада? – спросил Дюрель.

– Не знаю. – Керстин била дрожь – Он едва прикоснулся…

Йон зажег сигарету, дым попал на Керстин, она закашлялась.

Як предложил ей леденец. Дюрель пошел по кругу, внимательно всматриваясь в губы молодых парней. Он шел так близко, что те невольно отшатывались. Напротив Кая он остановился.

– У вас что то красное на губах!

– Ну и что? – парировал Кай.

– Где ее сумочка?

Роза протянула Дюрелю сумочку Лилиан. Он отыскал помаду, сравнил с помадой на губах Кая. Цвета не совпадали.

– Покажите вашу, – попросил он Кeрстин.

Девушка взяла с дивана сумочку, протянула инспектору. Помада недорогая, часто встречающегося цвета. Дюрель поднес ее к губам Кая.

– Пожалуй, эта? Цвет тот же!

– И у меня такая же, – робко вставила Эльси. Она достала помаду и показала ему…

– Но ведь вы не целовались?

– Во время игры – нет. Но Кай целовал меня сегодня… раньше, вечером… Много раз Кай и я…

– Вы могли сказать об этом сразу, – буркнул Дюрель, отойдя к окну, закрыл створки, задернул шторы; у двери в холл задержался.

– Эй, вы там, погасите сигарету, – потребовал он.