Текст книги "Искатель, 1990 № 01"

Автор книги: Данил Корецкий

Соавторы: Владимир Гусев,Ричард Маккенна,Хельмут Рихтер,Ян Экстрём
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Она слабо улыбнулась.

– Бедные мои фитоны. Я так без них тоскую… Куда мы летим, Рой?

– На Остров Зверя. Я хочу показать тебе Красного Зверя.

– Я хотела бы на него взглянуть… – И вдруг она вскрикнула и схватила его за руку. – Посмотри на небо! Вон там, вон там, правее!

Крейг заметил в безоблачном небе переливающееся многоцветное пятно.

– Фитоны мигрируют, – объяснил он. – Мы часто видим такие стаи.

– Да, да, я знаю. Давай подлетим поближе. Ну пожалуйста, Рой!

Вскоре они подлетели к золотисто-зеленому облаку. Это были «мириады переливчатых фитонов, летевших с пассатом на северо-запад.

– Какая красота! – воскликнула Мидори. Ее глаза сверкали. – Рой, мы можем войти в это облако?

Вот точно такое же лицо у нее было в ущелье, когда она стояла за мольбертом, подумал Крейг. Такой она ему особенно нравилась. Он направил гравиплан внутрь облака и отрегулировал скорость так, чтобы лететь вместе с фитонами. Теперь им казалось, что гравиплан повис в воздухе. Их окружали разноцветные фитоны; и земля, и море, и небо скрылись из виду.

У Крейга закружилась голова, ему стало не по себе. Он придвинулся к Мидори. Она опустила стекло, и кабина наполнилась щебетом и пряным запахом.

– Какие же они красивые! – воскликнула Мидори. – Ты понимаешь. Рой, ведь у них нет глаз! Мы должны видеть их красоту, раз они сами не могут видеть.

Она засвистела, подражая щебету фитонов. Ей на ладонь опустился фитон, окрашенный в алый, серебристый и зеленый цвета, и она просвистела ему что-то. Бархатистые крылья фитона вздрогнули. Крейг поерзал в кресле.

– Это что, твой знакомый? – спросил он.

– Нет. Но он чувствует, что я его люблю.

– Любишь? Не знаю, как их можно любить… – нахмурился Крейг. – Нет, такая любовь не по мне.

Мидори оторвалась от фитона и посмотрела Крейгу в, глаза.

– А какая любовь по тебе?

– Ну, когда любишь кого-то, то… стараешься защитить этого человека, сделать для него что-нибудь. – Он покраснел. – А что можно сделать для фитонов?

– Перестать их истреблять, – тихо сказала она.

– Не надо, Мидорн. Я стараюсь об этом не думать. Я просто знаю, что так надо.

– Это пустая затея. Видишь, какие они разноцветные? А Тояма говорит, что раньше почти все фитоны были просто зеленые. Эти новые цвета и рисунки появились у них, пока они искали способы борьбы с танасисом. – Они обладают удивительным биохимическим интеллектом, по сравнению с которым наш разум – ничто. Это облако – мысль-послание. Вдумайся, Рой. Тебе не жутко?

– Не без того. – Крейг почему-то отодвинулся от Мидори. – Я не знал, что они так сильно изменились.

– Все слишком быстро покидают эту планету и ничего не успевают заметить. Никто даже не хочет посмотреть и подумать. – Ее губы задрожали. – Ты только представь себе, как фитоны страдали все эти годы, пока люди старались их уничтожить! И как они изменились! А что, если они вдруг… поймут, что происходит?

У Крейга по спине побежали мурашки. Это благоухающее и щебечущее облако фитонов показалось ему замкнутой вселенной, где такие понятия, как место, время и движение, были лишены смысла. И он не мог взглянуть Мидори в глаза.

– Ерунда! Эта планета принадлежит Красному Зверю! – отрезал он. – Мы все равно победим. По крайней мере до Базового острова и Острова Зверя они никогда не доберутся. Их семена не могут плавать.

Она смотрела ему в глаза то ли с мольбой, то ли с немым вопросом. Крейг не мог этого вынести. Он опустил глаза.

– Прогони эту тварь! – приказал он – И подними стекло. Мы летим дальше.

Через полчаса их гравиплан повис над Островом Зверя – над самой настоящей зеленой травой и вполне мирными на вид дубовыми рощами. Крейг нашел Красного Зверя и направил на него оптический прибор. На экране было хорошо видно, как Зверь поймал и загрыз буйвола. Мидори ахнула.

– Десять футов в холке. Четыре тонны, и прыгает, как кошка. – Крейг очень гордился Зверем. – Вот эта рыжая шерсть – жесткая, как проволока. А те синеватые пролысины – твердые, как броня.

– У него же такие зубы – неужели этого мало, чтобы убивать тех животных, которыми он питается? – спросила Мидори. – Зачем ему еще эти страшные рога и когти? Какие у него могут быть враги?

– Враги? Его же сородичи. И люди. Здесь, на этой планете, наши парни будут охотиться на него, чтобы стать мужчинами. И наши мужчины будут на него охотиться, чтобы вылечить свои.

– Слушай, а ведь ты любишь его, правда? Ты и вправду поэт… – Мидори все еще не могла оторваться от экрана. – Он действительно красивый – яростный, страшный… Но женщины не любят такую красоту.

– Его рык сотрясает планету! Чтобы убить его, нужно четыре точных попадания. Когда он с ревом несется на тебя, то кажется, что солнце погасло!.. Будь уверена, Мидори, все это у меня впереди!

– Но ведь ты можешь погибнуть!

– Это лучшая из смертей. Наши предки-колонисты выходили на него с луком и стрелами. И даже в наши дни бывает, что священный отряд морденцев идет охотиться на Красного Зверя с копьями и стрелами.

– Да, я читала о священных отрядах… Наверно, это у тебя в крови, и ты просто ничего не можешь с собой поделать.

– А я не собираюсь ничего с собой делать. Войти в священный отряд – высшая честь для мужчины… Но ты хоть стараешься понять. Спасибо.

– Я очень хочу понять. Правда, Рой! Знаешь, я думаю, вы просто не можете поверить в свое мужество до тех пор, пока не встретитесь с Красным Зверем.

– Женщинам этого не понять, – сказал Крейг. – Девочка все равно станет женщиной, а вот мужчина должен сам себя сделать. Я могу получить свое мужество только от Зверя. Сначала мы поем песни и делаем всякие штуки с огнем и солью, а потом тебе дают съесть кусочек сердца Красного Зверя… Но я не хочу об этом рассказывать. Ты будешь смеяться.

– Мне плакать хочется. Рой. – Ее взгляд был очень странным. – Смелость бывает разной. Ты гораздо смелее, чем думаешь. Ты должен искать свою смелость в своем сердце, а не в сердце Зверя.

– Не могу… – Он отвел взгляд в сторону. – Пока не встречусь с Красным Зверем, я буду чувствовать себя пустым местом.

– Давай вернемся домой. А то я заплачу, – Она закрыла глаза руками. – Ведь я совсем не смелая.

Они не обмолвились ни словом до самой Базы. Крейг помог ей выйти из гравиплана. Он заметил, что Мидори и вправду плачет. Она на мгновение прижалась лицом к его груди; от ее волос исходил пряный запах облака фитонов.

– Счастливо, Рой, – еле слышно шепнула она.

Потом повернулась и побежала прочь.

Их отправили в поле, и Крейг так и не успел повидаться с Мидори еще раз. Работы у них теперь было много. Они взрывали окружные стены и засеивали танасисом те районы, где, по плану, должна была начаться транслокация. Впрочем, Крейг рад был выбраться с Базы: уж очень там все стало угрюмо.

На Северном континенте, где они работали, темно-зеленое царство танасиса было испещрено изумрудно-багрово-серебристыми пятнами – островками местной флоры. Другие группы сообщали, что на Южном и Большом континентах ситуация ничуть не лучше. Уайлд рычал на всех с утра до ночи. Кобб ругался последними словами из-за каждого пустяка. Даже остроумие неунывающего Джордана иссякло. Однажды ночью Крейг расслышал сквозь сон, как Уайлд, говоривший по радио, громко о чем-то переспрашивает. Потом, выругавшись, Уайлд вышел из гравиплана и поднял на ноги весь лагерь.

– На Базовом острове полно фитонов! И деревья эти серебряные там всюду вырастают!

– Клянусь когтями Красного Зверя – заорал мгновенно проснувшийся Джордан. – Как же они туда добрались?

– Ублюдки белконтийцы посеяли их семена! – сказал Уайлд. – Барим уже арестовал всех этих недоносков по закону охоты.

Кобб начал ругаться – тоскливо и монотонно.

– Паршивое дело! – присвистнул Джордан.

– Мы убьем их голыми руками, – пообещал Уайлд. – Быстро посеем те семена танасиса, что у нас остались, и полетим на Базу. Там нужна наша помощь.

Крейг от этих новостей чувствовал себя отупевшим и никак не мог в них поверить. В полдень он посадил гравиплан на Базе, на закопченной земле у пусковой установки спасательной ракеты. Уайлд быстро привел себя в порядок и отправился к Баркму, а остальные стали обрабатывать гравиплан. Потом они надели чистую хлопчатобумажную одежду и прошли через коридор со специальным излучением. Уайлд ждал их у выхода.

– Иди за мной, чистик! – рявкнул он.

Он привел Крейга к дому из серого камня на краю поля, втолкнул его внутрь и со словами «вот, Охотник, это тот самый чистик» прикрыл за собой дверь.

По каменным стенам были развешаны ружья, луки и стрелы. Верховный Охотник, дородный седой человек, стриженный ежиком, сидел за деревянным столом напротив двери; его лоб украшали четыре красных кружка. Он встретил Крейга холодным взглядом и указал ему на стулья, выставленные в ряд напротив стола. Крейг сел на тот стул, что был ближе к двери. Во рту у него пересохло.

– Сообщаю тебе, Рой Крейг, что ты на суде, где по закону охоты будет решен вопрос о твоей жизни и чести, – жестко сказал Барим. – Поклянись кровью Красного Зверя, что будешь говорить правду.

– Клянусь кровью Красного Зверя, что буду говорить правду!

Крейг вспотел. Собственный голос показался ему фальшивым.

– Что бы ты сказал о человеке, который предал наш проект уничтожения фитонов? – спросил Барим.

– Это охотничья измена. Он был бы вне закона.

– Очень хорошо. – Барим подался вперед, и его серые глаза впились в Крейга. – Повтори, что ты ответил, когда Борк Уайлд спросил тебя о грузе, который вы перевезли с острова Бергонт на Базу?

У Крейга перехватило дыхание.

– Там были диапозитивы, образцы, всякие научные штуки.

Барим стал подробно расспрашивать его о контейнерах. Крейг отчаянно старался говорить правду, не упоминая при этом имени Мидори. Но Барим вытянул из него ее имя и стал задавать вопросы о ее взглядах и наклонностях. Крейгу стало так страшно, что он едва держал себя в руках. Глядя Бариму в глаза, он честно отвечал на вопросы, но не говорил ничего такого, что могло бы опорочить Мидори. Наконец Барим отвел взгляд в сторону и хлопнул ладонью по столу.

– Ты что, паренек, влюблен в эту Мидори? – спросил он.

Крейг уставился в пол.

– Я не знаю, Охотник, – промямлил он (и подумал с отчаянием: ну разве можно знать наверняка, что ты влюблен?). – Я… я люблю быть с ней вместе… но я никогда не думал… в общем, мы очень дружны. – Он с трудом сдержался – Едва ли я влюблен.

– Базовый остров засеян семенами фитонов, – сказал Барим. – Кто это сделал?

– Но ведь они и сами могли прилететь… – Крейг не решался посмотреть Бариму в глаза.

– Была ли Мидори Блейк морально готова к тому, чтобы привезти сюда эти семена и посеять их?

– Морально?.. Как это – морально?

– Хватило бы у нее смелости решиться на такой поступок?

У Крейга замерло сердце. Наконец он поднял взгляд.

– Нет, Охотник! – сказал он. – Я никогда не поверю, что Мидори на такое способна!

Барим мрачно усмехнулся и снова ударил ладонью по столу.

– Уайлд! – крикнул он. – Введи их!

Первой вошла Мидори – в белой блузке и черной юбке, бледная, но спокойная. При виде Крейга она слабо улыбнулась. За ней вошла худая и стройная Милдред Эймс в белом, а затем – хмурый Уайлд. Он сел между Крейгом и Эймс, Мидори – с краю.

– Мидори Блейк, ваш приятель и в самом деле был вами одурачен, здесь я вам верю, – сказал Барим. – Собственно говоря, после вашего признания суд можно считать оконченным. Осталось вынести приговор. Я еще раз прошу вас объяснить, зачем вы это сделали.

– Вы все равно не поймете, – сказала Мидори. – Вам хватит того, что вы уже знаете.

Ее голос был тихим, но твердым. Крейга охватил ужас.

– Пока я не вижу никаких смягчающих обстоятельств, – сказал Барим. – Я должен знать ваши мотивы. Это вам же необходимо. Может быть, вы ненормальны?

– Я нормальна. И вы это знаете.

– Да. – Барим слегка ссутулился. – Тогда придумайте какую-нибудь причину. – Его голос стал почти умоляющим.

– Скажите, что вы ненавидите Морден. Или меня.

– Почему я должна кого-то ненавидеть? Мне жаль вас всех.

Милдред Эймс поднялась с места. Ее лицо пылало.

– Вам нужна причина? – сказала она. – Пожалуйста! Ваш безответственный приказ о применении транслокации – вот причина! Жить здесь стало смертельно опасно. Теперь вы должны признать свое поражение и покинуть планету!

Но она лишь помогла Бариму вновь обрести самообладание. Верховный Охотник улыбнулся.

– Сядьте, пожалуйста, – спокойно сказал он. – Через три месяца за вами прибудет корабль с Белконти, и вы снова окажетесь в безопасности. А мы не признаем поражений и не боимся смерти. И не ждем, что кто-то будет нас оплакивать.

Эймс села, всем своим видом выражая протест и негодование.

Барим перевел взгляд на Мидори. Выражение его лица стало непроницаемым.

– Мидори Блейк, вы виновны в охотничьей измене, – сказал он. – Вы оказали враждебным существам помощь в их борьбе с людьми. Если вы не дадите этому такого объяснения, которое можно было бы назвать человеческим, я вынужден буду заключить, что вы не считаете себя человеком.

Мидори молчала. Крейг украдкой посмотрел на нее. Она сидела прямо, сложив руки на коленях. В ней не было никакого вызова. Барим встал.

– Хорошо, – сказал он. – Я объявляю вас, Мидорн Блейк, вне закона. С этой минуты вы отлучены от человеческого сообщества. Но вы женщина, и родом вы не с Мордена. Поэтому я смягчаю приговор. Вас перевезут на Остров Зверя и оставят там, отобрав у вас все, сделанное человеческими руками. Но растения на этом острове земные. Вы сможете питаться их ягодами и корнями, то есть вас будут поддерживать земные формы жизни, хотя вы их и предали. Если вы доживете до того дня, когда прибудет корабль с Белконти, то полетите на нем домой. Хотите что-нибудь сказать, прежде чем приговор будет приведен в исполнение?

Охотник Барим побледнел, и четыре красных кружка резко выделялись на его лице. Крейг не выдержал наступившей тишины. Он вскочил и закричал:

– Нельзя этого делать, Охотник! С ней нельзя так! Она слабая! Она не знает наших обычаев!

– Молчать, нытик несчастный! – Уайлд ударил его по лицу и схватив за плечи, усадил на место.

– Тихо! – пророкотал Барим.

Уайлд сел, тяжело дыша.

– Я знаю ваши обычаи, – сказала Мидори. – И вашего снисхождения мне не нужно. Отвезите меня на остров Бертон.

– Одумайся, Мидори! – воскликнула Эймс. – Ведь там нечего есть! И там же танасис – он тебя убьет!

– И вы тоже не понимаете меня, Милдред… – сказала Мидори. – Так что же, Охотник, моя просьба будет исполнена?

Барим оперся руками о стол.

– По закону я должен ее исполнить, – хрипло сказал он. – Я гляжу на вас, Мидори Блейк, и мне, Охотнику Барину, становится страшно.

Потом он выпрямился.

– Тебе, Уайлд, поручается исполнение приговора. – Голос Барема вдруг стал бесцветным.

Уайлд поднялся и заставил встать Крейга,

– Передай всем, чтобы немедленно собрались у гравиплана. В защитных комбинезонах. Живее, чистик! Двигайся!

Еле переставляя ноги, Крейг вышел на серого дома. Уже темнело.

Базовый остров остался позади, и Крейг на полной скорости вел гравиплан на северо-запад. Они догнали солнце, и для них снова наступил день. В салоне, у Крейга за спиной, стояла пропитанная болью тишина. Он подался вперед, словно подталкивая гравиплан. Крейг старался ни о чем не думать. То, что происходит, должно произойти. Он знал это, но смириться не мог. Ему казалось, что прошла целая бесконечность, прежде чем они достигли острова Бертон. Крейг резко посадил гравиплан у домов покинутой станции. Они вышли наружу – мужчины в черных защитных комбинезонах и Мидори в блузке и юбке. Она спокойно стояла в стороне и смотрела на свой домик над обрывом. Вдоль всех тропинок уже поднялась темно-зеленая поросль танасиса – по колено человеку.

– Развязать ранцы. Взорвать все здания, – приказал Уайлд. – А ты, чистик, пойдешь со мной.

Он привел Крейга к дому Мидори и приказал ему закапывать в землю взрывные устройства через каждые три фута вдоль фундамента. Хотя и одного было бы вполне достаточно.

– Охотник не отдавал такого приказа. – сказал Крейг. – Разве нельзя хотя бы оставить ей ее дом?

– Дом ей не понадобится. Танасис убьет ее еще до рассвета.

– Тогда пусть Мидори умрет в этом доме. Она очень его любила.

Уайлд невесело улыбнулся.

– Она вне закона, чистик. Ты же знаешь, что это значит: у нее не должно быть ничего сделанного человеческими руками.

Крейг стиснул зубы и склонил голову. Пока он закапывал взрывные устройства, Уайлд что-то фальшиво насвистывал.

Потом они вернулись к гравиплану. Джордан доложил Уайлду, что все дома приготовлены к взрыву. Круглое и обычно жизнерадостное лицо Джордана было угрюмым. Мидори стояла неподвижно. Крейг хотел попрощаться с нею, но знал, что не сможет вымолвить ни слова. Разве что завоет, как собака. Ее легкая улыбка была такой странной, что казалось, будто Мидори уже перенеслась в другой мир, на миллион световых лет удаленный от Роя Крейга.

– Мы поднимемся в воздух и взорвем дома, – сказал Уайлд. – Если кто-то останется на этом месте, то будет убит взрывом.

Кобб недобро смотрел на Мидори своими крысиными глазками.

– Сперва надо забрать всю ее одежду, – сказал Кобб – Ты знаешь закон, Борк, – «ничего сделанного человеческими руками».

– Верно, – согласился Уайлд.

Мидори сняла блузку. Она смотрела Уайлду прямо в глаза.

Взгляд Крейга заволокло красным туманом, и больше он ничего не видел.

– Ранцы в гравиплан! – приказал Уайлд. – И сами туда же! Быстрее, сукины дети!

Крейг сел в пилотское кресло и сквозь боковое стекло увидел Мидори, идущую по тропинке к ущелью. Она шла так беззаботно, словно собралась к пруду на этюды. Танасис хлестал ее по голым ногам. И Крейгу казалось, что он видит, как вздуваются красные рубцы, и сам чувствует ее боль. Крейг включил мотор и поднял гравиплан в воздух. Когда Уайлд взрывал дома, он не смотрел вниз.

Окруженный воющей адской пустотой, Крейг вел гравиплан к Базе, на юго-запад, прочь от солнца. Вскоре их окутала ночь.

Морденцы боролись за Базовый остров, применяя химикалии, огнеметы и даже мотыги, но фитоны явно одерживали верх.

Крейг отупел от усталости, и это помогало ему спастись от собственных мыслей. Под землей с непостижимой быстротой распространялись корни серебристых деревьев. Новые деревья вырастали, как головы гидры: каждый день их число удваивалось. Новорожденные фитоны (размером не больше ногтя) весело кружились над островом. Однажды Кренг увидел, как коренастый биолог Джо Брин гонялся с топором за пляшущими в воздухе фитонами, ругаясь на чем свет стоит.

Барим, мрачный, как туча, отдал приказ: выстроить новый лагерь на Острове Зверя, а Базовый остров засеять танасисом. Крейга отправили на постройку нового лагеря, и однажды во время работ он свалился без чувств. Когда Крейг пришел в себя, то увидел голые стены маленькой больничной палаты.

Значит, его перевезли обратно на Базу. Пришел врач-морденец, взял у Крейга кровь на анализ и задал несколько вопросов.

Крейг признался, что уже несколько дней чувствовал тошноту и боль в суставах.

– Я работал, как проклятый, – оправдывался Крейг. – До меня как-то и не дошло, что это у меня болезнь началась.

– Зато теперь до вас до всех это дошло. – проворчал врач. – У меня тут двадцать человек таких.

Врач нахмурился и вышел из палаты. Крейг заснул. Во сне он убегал от женских глаз. Время от времени врачи будили его, давали таблетки, делали с ним что-то, и он снова засыпал!

И снова перед ним вставал Красный Зверь. Зверь смотрел на него загадочными женскими глазами. Утром следующего дня Крейг проснулся и увидел, что в его маленькой палате, у окна, теперь стоит еще одна кровать и на ней лежит Джордж Тояма.

Тояма улыбнулся Крейгу.

– Доброе утро, Рой, – сказал он. – Не лучшее место для встречи мы с тобой выбрали.

Тояма рассказал, что многие слегли и не меньше десяти человек уже мертвы. Белконтийцы вернулись в лаборатории и работают день и ночь, чтобы найти возбудителя и переносчика болезни. А Крейгу хотелось есть, и голова у него болела. Все остальное его почему-то не волновало. Словно сквозь дымку он увидел, как Милдред Эймс прошла мимо его кровати и потопталась у кровати Тоямы. Она взяла Тояму за руку:

– Ну вот, Джордж, мы нашли то, что хотели найти.

– Похоже, Милдред, ты не очень-то этому рада, – сказал Тояма.

– Да, я не очень этому рада. Сегодня ночью я закончила??? анализ. Джордж, это то самое, чего мы боялись.

– Понятно. – Голос Тоямы не дрогнул. – Все как на планете Фрао. Времени у нас осталось немного. Я хотел бы провести его с Хелин.

– Конечно, – сказала Эймс. – Это я устрою.

В коридоре раздались быстрые тяжелые шаги.

– А, Милдред! Вас-то и и ищу!

Фигура Барима заняла почти весь дверной проход. Одет он был в кожаный охотничий костюм. Эймс обернулась.

– Я слышал, вы нашли вирус-возбудитель, – сказал Барим.

– Да, нашли, – невесело улыбнулась Милдред Эймс.

– Так как с ним бороться? Уже двенадцать человек умерли. Что мне надо делать?

– Из ружья стрелять… Это свободная система танасиса, которая постигла второй степени относительной свободы. Вам это о чем-нибудь говорит?

Тяжелая челюсть Барима щелкнула, как капкан.

– Нет, не говорит, но по вас я вижу. Это вроде чумы, да?

Она кивнула:

– И никакой комбинезон не поможет. Лечение невозможно. Мы все заражены.

Барим покусал губу, молча глядя на Эймс. Потом произнес:

– Не повезло, что и говорить. Не стоило вам тащиться с нами на эту планету… Я прикажу вывести спасательную ракету на орбиту, чтобы она транслировала послание-предупреждение. Это спасет ваш корабль, когда он приблизится к планете, повернет домой, на Белконти, а там уж ваше правительство оповестит весь сектор галактики. – Полуулыбка смягчила грубые черты его угрюмого лица. – Ну что же, Эймс, можете ткнуть меня носом в это дело. Можете сказать, что вы меня предупреждали.

– Зачем? – Она слегка откинула голову назад. – Жалко вас, морденцев. Ведь вам всем придется умереть самым жалким образом. Будете хныкать и звать свою мамочку. Большего позора для вас и не придумаешь, верно?

– Радуетесь? – Барим по-прежнему улыбался. – Да нет, Эймс, все будет не так. Я целую ночь не спал, думал. Я так и чувствовал, что это конец. Сейчас мои ребята куют наконечники для стрел. Мы составим священный отряд и умрем в схватке с Красным Зверем! – теперь он говорил глухим голосом, и его глаза сверкали. – Мы будем идти из последних сил, будем ползти, будем тащить на себе больных и раненых. Но мы умрем, как мужчины!

– Как дикари! Не делайте этого! – Она с мольбой протянула к нему руки. – Простите мне мою издевку, Барим. Мне очень нужна ваша помощь, все ваши люди и весь транспорт. Если мы сделаем все возможное, то некоторые из нас могут спастись.

– Как? – прорычал Барим. – Ведь на планете Фрао…

– Ваша колония на планете Фрао могла рассчитывать только на свои собственные силы. Но фитоны, я уверена, уже нашли средство борьбы с этой эпидемией. Нам такого средства не найти никогда. – Ее голос задрожал. – Помогите мне, Барим, прошу вас! Если бы нам удалось найти тот район планеты, где фитоны уже победили болезнь, и выяснить, как они это сделали…

– Нет, – отрезал Барим. – Слишком много возни. С жалобным писком убегать от смерти – это недостойно. Я предпочитаю идти напрямик.

Милдред Эймс снова откинула голову назад.

– Как вы смеете осуждать своих людей на смерть, даже не поговорив с ними? – сказала она звенящим голосом. – Может быть, они захотят драться за свою жизнь!

– Вы их не знаете! – Барим наклонился к Крейгу и встряхнул его за плечо: это была своего рода грубая ласка. – Вот ты, парень! Ты встанешь и пойдешь на охоту вместе со священным отрядом, верно?

– Нет, – сказал Крейг.

Он с трудом оторвал голову от подушки и сел, опершись о кровать дрожащими руками. Эймс улыбнулась и потрепала по щеке.

– Ты останешься и будешь бороться за жизнь вместе с нами, да? – спросила она.

– Нет, – сказал Крейг.

– Подумай, парнишка, что ты говоришь! – сказал Борим, с трудом сдерживаясь. – Ведь Красный Зверь тоже может умереть от этой болезни. Наш долг – сделать так, чтобы он умер с чистой смертью.

Крейга передернуло. Он выпрямился, сидя на кровати и глядя прямо перед собой.

– Я смешаю кровь Красного Зверя с грязью, – медленно и четко проговорил он. – Я смешаю ее с навозом. Смешаю ее…

Кулак Барима рассек Крейгу губу. Побледневший под своим загаром Охотник смотрел на Крейга, отброшенного ударом на подушку.

– Ты спятил, парень! – прошептал Барим. – Но даже сумасшедший не должен говорить такие вещи!

Крейг собрал последние силы и снова приподнялся. Он облизнул разбитую губу, кровь из которой стекала на пижаму.

– Это вы все спятили, а не я, – сказал он. – А я умру вне закона, вот как я умру. На острове Бертон.

Встретив ошеломленный взгляд Барима, он добавил:

– Я смешаю кровь…

– Молчать! – крикнул Барим. – Ты уже вне закона, люди скоро придут за тобою, чужак.

Тяжело ступая, Барим вышел из палаты. Милдред Эймс последовала за ним.

– Морденец есть морденец, – вздохнула она на прощание, покачав головой.

Крейг опустил ноги с кровати и одернул свою пропитавшуюся потом пижаму. Комната кружилась и плыла. Улыбка Тоямы была как маяк в тумане.

– Стыдно мне, стыдно. Прости нас, Тояма, – сказал Крейг. – Мы только и умеем, что убивать, убивать, убивать…

Каждый делает то, что должен делать, – ответил старик. – А смерть списывает все долги. Это и будет наш отдых. Тебе понравится.

– Мои долги к смерть не спишет. И отдыха она мне тоже не даст, – разве я могу отдыхать? Ведь я вдруг понял – клянусь Зверем, теперь-то я понял. Я понял, как я любил Мидори.

– Странная это была девушка. Мы с Хелин знали, что и она тебя любит. Когда мы жили на острове Бертон… – Тояма покачал головой. – Но наши жизни – это щепки в водопаде. Такие дела, Рой.

Скоро пришел Джордан в черном защитном комбинезоне. На его лице застыла презрительная гримаса. Он резко дернул большим пальцем, указывая Крейгу на дверь.

– Вставай, чужак! – резко произнес Джордан. – Пошли!

Крейг пошел за ним, в пижаме и босиком. Откуда-то из глубины больницы раздались крики. Кажется, это Кобб, подумал Крейг. Потом они шли по посадочной площадке. Крейгу казалось, что он под водой и идет по дну моря. Они миновали спасательную ракету, которую как раз заправляли перед стартом. В гравиплане он сел в стороне от остальных. Кобба с ними не было. Раскрасневшийся Уайлд поминутно передергивал плечами; его глаза сверкали лихорадочным блеском. Гравиплан вел Джордан. Все молчали. Крейг и не заметил, как они обогнали солнце, он дремал, и перед ним проносились цветные лоскутья снов. Он пришел в себя рано на рассвете, когда гравиплан приземлился на острове Бертон.

Едва держась на ногах, Крейг вышел из гравиплана. В расцветных сумерках танасис покачивался над грудами камней и высокий, по пояс человеку, порослью стоял вдоль тропинок. Было сыро. Фитоны, облепившие стволы деревьев, дергали крыльями и сонно попискивали. Глаза Крейга блуждали. Он чувствовал, что здесь его что-то ждет: воспоминания, встреча, исполнение, отдых… Крейг сам не знал, что именно, но чувствовал, что это близко. Уайлд подошел сзади и толкнул его. Крейг отступил в сторону.

– Эй, чужак! – крикнул Уайлд.

Крейг обернулся и увидел сверкающие нездоровым блеском глаза и лошадиную улыбку Уайлда. Потом лошадиные зубы раздвинулись:

– Я смешаю кровь Мидори Блейк с грязью. Я смешаю ее кровь с навозом. Я…

Тело Крейга вдруг стало сильным и гибким. Он прыгнул и почувствовал, как чужие зубы крошатся под ударом его кулака. Уайлд упал. Остальные морденцы выбрались из гравиплана.

– Право крови! Право крови! – закричал Крейг.

– Право крови! – повторил Уайлд.

Джордан остановил Уилана и Райса. Сила огненной лавой растекалась по жилам Крейга. Уайлд поднялся, сплюнул кровь и сжал свои огромные кулаки. Крейг шагнул ему навстречу, яростный и неустрашимый. Мир вокруг вращался и кренился, мерцал огоньками, хрипел и изрыгал проклятия, а в центре мира бились Крейг и Уайлд, отвечая друг другу ударом на удар.

Крейг чувствовал удары, но не ощущал боли. Он слышал треск собственных ребер. И его тело сотрясалось до самых ступней от ударов, которые наносил он сам. Оба то и дело падали на почерневшие камни, их ноги тяжело переступали, руки переплетались и рвали одежду, из глоток вырывалось хриплое дыхание.

Потом они стояли на коленях лицом к лицу и осыпали друг друга ударами кулаков и локтей. Потом туман немного рассеялся, и Крейг единственным зрячим глазом увидел Уайлда перед собой на земле, лежавшего, как груда тряпья. Крейг с трудом поднялся на ноги. Он чувствовал себя невесомым: внутри у него было пусто.

– Право крови, чужак, – произнес мрачный Джордан, выжидательно глядя на Крейга.

– Заберите его, – сказал Крейг и двинулся к ушелыо. Не обращая внимания на боль в груди, он шел напрямик через густые заросли танасиса. «Домой! Домой! Скоро буду дома!» – колоколом звенело у него в голове. Назад он не оглядывался.

В тенистом ущелье танасис рос не так густо. Крейг услышал звук падающей воды, и, подобно водопаду, на него обрушились воспоминания. Он обернулся к пруду, чтобы взглянуть на водопад, но не удержался на ногах и упал ка колени у знакомого валуна. Крейг знал, что она рядом. Он физически ощущал ее присутствие. Она стала этим местом у водопада.

Солнечные лучи прорывались в ущелье. Лучи плясали по прожилкам кварца и вспыхивали радугами в водяной пыли нaд прудом. Фитоны взлетали с призрачных деревьев и кружились в воздухе еще одной радугой. Какой-то комок застрял в горле у Крейга, и у него перехватило дыхание. Слезы застилали его единственный зрячий глаз.

– Мидори, – произнес он. – Мидори.

Теперь мысль о ней владела Крейгом безраздельно. Его сердце едва не выскакивало из груди. Все слова куда-то ушли. Воздев руки, он стал падать в небо и бессвязно кричать. Потом нахлынула темнота и унесла прочь его невыносимую боль.

Титанические порывы. Набеги ветра. Полет звенящей ярости.

Соединение во тьме. Терпеливые поиски – снова и снова триллионы раз. Робкое мерцание огоньков – серебряных, зеленых, золотых, алых.

Затишье. Размягчение. Обретение новой формы.

Мерцающее сознание – всепланетного и микроскопического. И невозможность связать эти крайности. Поток чувств новорожденного божества, которое жаждет познать себя. Бесконечные и мучительные страдания в поисках бытия.

Наконец возникает форма и вспыхивают цвета. Сполохи отчаянной радости и невыразимой любви. Приходит зрение… слух…

Мертвая белизна полярных снегов. Пьянящий пряный привкус.??? солнца на голубой воде. Нежные ароматы ветра. Вторжение горечи. Топот дождя. Серебристо-зеленые спины холмов. Порывы бури. Резкий вкус соли. Спящие горы. Шелест прибоя. россыпь звезд на бархатной черноте. Кислый привкус и ясность. Прохладные ночные луны.