Текст книги "Илларион"

Автор книги: Даниил Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

5. Шпион

Мемория Мундо просыпался по будильнику мегаполисных тружеников. Подчиняясь капризу привычки, жизнь, пришедшая сюда из огромных суетливых городов, возвращалась из ночного забвения спозаранку. В отличие от прежней будничной суматохи, когда нынешние беглецы от пятидневки спешили на работу, дабы не опоздать на утреннее собрание, здесь они отправлялись на пробежку с первыми лучами солнца исключительно ради здоровья, музыки в наушниках и аромата оживающих улиц. Начиная с семи на мощеных тротуарах появлялись первые бегуны, в парках на свежескошенном газоне расстилали коврики для йоги, в море через пену и волны к лайн-апу пробирались серферы. Неспешная идиллия заражала энергией, которую Айзек назвал бы любовью к миру и которую Феликс не чувствовал вовсе.

Заместитель, следуя расписанию мегаполисного труженика, поднял голову от подушки и, прежде чем решать, сходить ли в первую очередь в туалет или почистить зубы, задумался о предстоящих делах. Никакого торжества гармонии, парадом шедшего по Мемория Мундо, Феликс не заметил. Приведя себя в порядок и зачехлив плечи в пиджак, он стремглав направился в ближайшую кофейню, где и разместил свой временный офис. Крошечный анклав всемирного фонда занял самый большой стол в заведении – кипы бумаг, несколько записных книжек, ноутбук, планшет, ручка, карандаш, два телефона. Феликс смотрел на всю эту канцелярию как на аппетитные блюда, сготовленные непревзойденными мастерами кулинарии.

Ближе к полудню заместитель поднялся из-за стола и встал в очередь за вторым кофе и перекусом. Задумчиво проворачивая манжетную запонку, он вдруг обнаружил, что перед ним стояла девушка с уже знакомыми ему темно-рыжими кудрями и забавным пучком на макушке. На ней была свободная кофта, обнажавшая плечи, рваные черные джинсы и поношенные кеды, просившие каши в несколько ртов сразу. На руку она нанизала мотоциклетный шлем. За спиной висел почерневший от дорожной пыли некогда бежевый рюкзак.

– Вот ведь бред! Зачем в каждом кафе называть стаканы по-своему?! Придурки, блин! – выругалась незнакомка. Мысленно Феликс согласился с замечанием злюки. Он тоже не видел смысла в том, что разные кофейни давали свои, местные прозвища размерам стаканов. Вместо маленького, среднего и большого размеров здесь, например, раздражающе красовались в меню ниньо, тио, абуэла.

Девушка говорила на американском диалекте и определенно была не из местных. Делая заказ, она нервно постукивала носком по полу и, казалось, вот-вот взлетит в воздух, словно ракета. Феликса охватило нехорошее предчувствие. Заместитель подозревал, что источником столь агрессивной возбужденности был именно он. Наверняка девица запомнила его, когда он обедал в компании Айзека, и теперь хотела расспросить, как лучше всего подступиться к знаменитости.

Злюка медленно повернула к Феликсу миловидное лицо, усыпанное щепоткой едва заметных веснушек. Заместитель вовремя перевел глаза на настенное меню. Знай он раньше, каким странным и прилипчивым окажется это на первый взгляд бесхитростное и прямолинейное создание, дал бы деру без оглядки, не вспоминая о ценной канцелярии, разложенной на столе.

– Вы будете что-то заказывать, да? – осведомилась та. Феликс сперва сделал вид, будто не понимает, что обращаются к нему, но, увидев, что позади него в очереди больше никого не было, посмотрел девушке прямо в глаза.

– Разумеется, иначе зачем бы я стоял тут?

– Тогда я подожду вас за вашим столом, – перебарывая смущение, деловито заявила она. Затем злюка неуклюже оборвала зрительный контакт и зашагала к офисному анклаву со стаканом кофе в руке.

Застигнутый врасплох Феликс не вставил ни слова поперек. Дерзкая, но стеснительная веснушка ошарашила его своей наглостью. Закинув ногу на ногу, она пялилась в окно из-под нахмуренных бровей и не могла даже помыслить, от каких важных дел она отвлекала заместителя. Пока готовили кофе, Феликс задумался, не попросить ли девушку связаться с ним в другой день, но пришел к более стоящей идее – он даст ей десять минут (очень щедро с его стороны!), затем честно признается, что огромная куча обязанностей требует безраздельного внимания, и вежливо попрощается, всучив визитку с номером, звонки на который всегда оставляет без ответа. Репетируя заготовленную фразу, Феликс подошел к столу, но веснушка затараторила так быстро, что он не успел даже губ разомкнуть.

– Я надеялась, что от этого разговора получится уйти, – начала девушка, в чем заместитель был с ней полностью солидарен. – Я надеялась, что вы в Мемория Мундо проездом и исчезнете, как только закончите какие-то ваши дела. И все же вы здесь, никуда не уезжаете и вертитесь вокруг Сибиллы, как пес вокруг пустой миски. Скажу прямо – вам не следует… вам нельзя к ней приближаться! – выстрелила она.

Феликс, в тот момент опускавшийся на стул, замер в нелепой позе. Так или иначе, ему вновь придется отдуваться за Айзека – если не за его писательскую популярность, так за тусовки с новоиспеченной собутыльницей.

– Как тебя зовут? – после небольшой паузы спросил заместитель. Он перешел в сидячее положение и поправил дорогой пиджак. По сравнению с ним собеседница выглядела бездомной нищенкой, чудом выжившей после землетрясения.

– Меня зовут Джейн Бладборн, я сестра Сибиллы. Настоящей Сибиллы.

Щеки веснушки пылали, из глаз сыпались гневные искры, но вместе с ними на лице проступала неловкость. Девочку потряхивало, голос дрожал, носком кеда она описывала окружность размером с баскетбольный мяч. Она явно шла с собой на компромисс, заводя с Феликсом этот разговор. «Сколько ей? Лет восемнадцать?» – подумалось мужчине. Спокойствие одетого с иголочки заместителя выводило ее из себя и заставляло чувствовать, что контроль над ситуацией находился в его крепких мужских руках. Однако же Феликс беспомощно смотрел на Джейн, как на оставленного на его попечение грудничка, к которому не приложили инструкцию по эксплуатации.

– Настоящей Сибиллы? – непонимающе улыбнулся он.

– Именно. Человек, которого вы знаете как Сибиллу Дельгадо, на самом деле ею не является.

«Местная сумасшедшая?» – предположил Феликс.

– Кто-то использует ее личность в собственных целях, правильно я тебя услышал? – предположил он, отхлебнув горячего кофе. Но не успел отправить порцию бодрящей жидкости в желудок, как Джейн преподнесла ему слова, обладавшие куда большим энергетическим потенциалом, нежели напиток в его стакане. Таким, что Феликс чуть не выплюнул кофе прямо на заваленный документами стол.

– Не личность – ее тело! – гаркнула девушка, злобно треснув по столу маленьким кулачком.

Веснушка была на взводе. Экспрессия играла для нее не лучшую карту, ведь именно она укрепляла Феликса во мнении, что перед ним – типичная пациентка психиатрической клиники, которая еще не нашла путь до дверей больницы.

После громкого восклицания, на которое обернулись несколько гостей кафе, Джейн собралась с духом и утихомирила трясучку в руках глубоким успокаивающим вздохом. Самообладание придало ее словам чуть больше убедительности – но разве что чуть. В остальном же аура шизофрении окутывала каждое предложение, которое было призвано уверить Феликса в правдивости ее подозрений.

– Я в курсе, что веду себя как полоумная, – рассудительно продолжила Джейн. – Но это не отменяет того факта, что вам следует уехать. Вам нельзя находиться с Сибиллой рядом.

– В чем же дело? Кто, как ты считаешь, пользуется телом твоей сестры и пускает пыль в глаза всем вокруг?

– Вы не так давно с ней познакомились, правильно? И ничего не знаете о том, какой она была раньше. Она изменилась до неузнаваемости. Такого просто не бывает! Человек, которого вы встретили, – не Сибилла Бладборн!

– Смерть близкого многих меняет…

– Нет-нет, – перебила Джейн, замахав руками. – Вы кое-чего не знаете о Сибилле.

– Пожалуй, я почти ничего не знаю.

– Значит, вы не в курсе, что до Гаспара она была замужем?

– Люди женятся и разводятся. Ничего удивительного…

– У нее есть маленькие дети!

– Правда? Наверное, это замечательно… – Феликс равнодушно пожал плечами.

– Сибилла игнорирует их уже два года! Также она игнорирует бывшего мужа, с которым не теряла связи даже после венчания с Гаспаром. Понимаете, к чему я клоню? Посмотрите! – Джейн покопалась в рюкзаке и вытащила из него несколько помятых фотографий. – Посмотрите, эти снимки были сделаны здесь, в Мемория Мундо, три года назад, тут она вместе с детьми и бывшим мужем. Они приезжали навестить ее и познакомиться с Гаспаром. Но как только тот погиб, Сибилла перестала контактировать со всеми, кто был ей близок и дорог! Она до сих пор делает вид, будто никого из ее прошлой жизни банально не существует! Как только Гаспара не стало, я примчалась из Штатов, чтобы поддержать ее. Но она не только не приняла моей заботы, но и находила всевозможные предлоги, чтобы избегать меня!

– Ей хотелось побыть наедине со своим горем…

– И поэтому она подала на меня в суд?! Какой позор! Родную сестру обвинить в сталкинге! Я всего-то пыталась ее вразумить! Дети места себе не находят! Они считают, что мать их разлюбила и бросила! Я уж начала подозревать, что так и есть!

Феликс смерил Джейн многозначительным взглядом, как бы давая ей подсказку, что он – вовсе не тот человек, который способен оказать достойную психологическую помощь. Джейн не сумела прочитать это послание в гримасе заместителя и ошибочно приняла его сморщившуюся физиономию за сочувствующее внимание.

– Она добилась от суда, чтобы я не приближалась к ней меньше, чем на сто метров! Вот ведь сука, представляете?! – опять громкое восклицание, и теперь уже на кружок параноиков, в который Феликс вступил поневоле, смотрело все кафе без исключения. Разве что уборщица продолжила флегматично возить шваброй по паркетному полу. Джейн не придала любопытствующим взглядам кофейных потребителей никакого значения и вдогонку предыдущему восклицанию выпалила целую цепочку громких обвинений, от души поперченных не очень-то оригинальными ругательствами. – Одно радует – эта мерзотная тварь не смогла меня депортировать!

– Послушай, если хочешь присоединить к нашей беседе и остальных людей в кафе, то давай просто позовем их к столу? К чему докрикиваться до них через весь зал? – Спрятанный под деликатностью сарказм Феликса мог приструнить кого угодно, он часто шел в атаку на деловых собраниях и в общении с сотрудниками фонда, вероломно гнувшими свою линию поперек здравому смыслу. Манипуляция снова подействовала, и Джейн в смущении замолкла. Дальше она говорила так тихо, что Феликсу пришлось придвинуться к ней поближе.

– Посмотрите внимательней. – девушка вплотную придвинула к Феликсу фотографию трехлетней давности. Уголок карточки коснулся рукава его рубашки.

Счастливый момент из хроники разведенной семьи. Стоят у фонтана, обнимаются, смеются. Счастье и радость – вот что передавала фотография между строк, помимо непосредственного содержания. Бывший муж Сибиллы, двое маленьких детей – оба не старше семи – и молодая девушка в солнцезащитных очках и светлом летнем платье. С чего эта семейка выглядела такой улыбчивой и сплоченной, Феликсу было невдомек, ведь Сибилла и ее муж были разведены к тому моменту, а саму фотографию сделали, когда Сибилла ожила в рассвете новой любви к Гаспару. Сам заместитель посвятил всего себя благотворительному фонду. О специфике семейной жизни он знал только понаслышке, однако имевшихся сведений ему хватило, чтобы посчитать подобный уклад взаимоотношений весьма и весьма странным. «Это что, Сибилла?» Феликс с недоумением уставился на девушку, смотревшую на него с фотографии через очки-авиаторы. Схожего с нынешней Сибиллой у нее действительно нашлось маловато – темно-рыжие волосы как у младшей сестры, нет силиконовой груди, мимика будто выражала эмоции иначе, выбор одежды претерпел изменения в сторону модного и роскошного. Сибилла из прошлого излучала свет и выглядела по-настоящему живой – в отличие от карикатурной неврастенички из настоящего.

– Понимаете, тот, кто общался с вами, – это не Сибилла, – по-шпионски тихо прошептала Джейн.

– А кто же тогда? – подыграл Феликс, комично скопировав ее шепот.

– Моя версия – она пришелец.

– Звоним Фоксу Малдеру?

– Шутки здесь вполне уместны, в этом я с вами согласна. Я и сама считаю, что версия слабовата.

– Слабовата – это мягко сказано, Джейн. – По-отечески улыбнулся Феликс, чем еще больше смутил девушку.

– Сперва я подумала, что в нее вселился злой дух. Я накидала ей распятий в дом. Хорошо, что она оставляет окна открытыми на ночь.

– Серьезно? И сколько же распятий Сибилла обнаружила у себя дома после Иисусьей бомбардировки?

– Откуда мне знать, какие из них она нашла, если я не имею права с ней даже в одном лифте ехать? Ну, порядка десяти, наверное, я закинула… – неуверенно протянула Джейн и быстро добавила, как будто это могло отменить сказанное: – Но это не особо помогло. Никаких изменений. Она все так же отказывается меня видеть. При отсутствии других версий я остановилась на том, что она пришелец. Кстати, вы не видели фильм «Прибытие»? Старый такой, с Чарли Шином?

Пришла пора привнести в безумный разговор толику здравомыслия. Уж его-то у Феликса всегда было хоть отбавляй.

– Джейн, – осторожно, но уверенно начал он. Его взрослый, умудренный взгляд, заключавший в себе силу и пуританскую сдержанность, смотрел прямо в карие глаза девушки, и она, в очередной раз заробев, повернулась к собеседнику боком.

– Вы не верите мне, – то ли обиженно, то ли расстроенно промямлила злюка себе под нос.

– Послушай меня, – строго и одновременно дружелюбно Феликс призвал Джейн быть внимательной к его словам. – Не хочу огорчать тебя, но самая правдоподобная и очевидная гипотеза, не требующая никакой эмпирической проверки, лежит на поверхности, и ты намеренно отказываешься ее признавать по причинам, мне кристально ясным. Не стану отрицать – ты знаешь Сибиллу гораздо лучше меня и лишь тебе судить о масштабах произошедших в ней изменений. Однако ответ на вопрос, почему она стала такой, какая она есть сейчас, очень прост и потому кажется тебе неприемлемым. Наглядность его лишает тебя возможности вернуть прежнего родного тебе человека. Ты чувствуешь беспомощность перед лицом этой проблемы, поэтому ты так злишься на сестру. Я хочу заверить тебя, что ты не одинока в этой беспомощности. Многие люди испытывают страх признать изменения, произошедшие в их близких, и продолжают жить с устаревшим представлением о них. Смерть любимого человека – очень оправданная причина изменений, и, боюсь, изменения эти могут быть необратимыми. Решение ситуации зависит от того, готова ли ты принять Сибиллу такой…

По мере его речи Джейн все больше хмурилась, смятение и застенчивость бесследно пропали под занавесом недовольства и возмущения, вновь разраставшихся на ее молодом личике, делавшемся лишь милее от безвредной агрессии. Одним хватом девушка собрала семейные фотографии, так и не получившие должного внимания, и сунула их в рюкзак. Затем поднялась с места и прежде, чем удалиться, отвесила нелестный комментарий, как бы подведя итог состоявшейся встрече:

– Вы чересчур многословны, я ожидала от вас большей решительности и нестандартного взгляда на вещи. Когда вы найдете в себе смелость признать, что я права, позвоните по этому номеру. – Поверх вездесущих листов А4, измалеванных разнообразными печатями, закрученными подписями, таблицами и прочими бюрократическими изысками, которые для Джейн были что египетские иероглифы, злюка положила визитку, сложенную в несколько раз.

Прихватив мотоциклетный шлем, веснушка выскочила из кафе, не попрощавшись. Побег ее был столь скорым, что Феликс, буквально на мгновение отвлекшийся на картонный сверток размером со спичечный коробок, поднял взгляд от стола и не обнаружил девушку в зрительном поле. Не позже чем через секунду она пронеслась в окне мимо, восседая на тарахтящем мопеде.

Заместитель вернулся к разглядыванию необыкновенной визитки. Он потянул за сложенные концы, и при развороте из центра картонки выскочило трехмерное картонное пламя, а под ним – надпись: «Джейн Поджигательница».

* * *

– Тебе плохо?

– А разве незаметно? – Сибилла, ковылявшая к автомобилю контуженной походкой, была не в настроении говорить.

Регулярные тренировки в уничтожении планетных запасов спиртного спасли писателя от сурового похмелья. Сибилла же сомневалась, не сделал ли Айзек ей лоботомию, пока она пребывала в сладко-пьяной отключке.

Оставленные в бардачке машины солнцезащитные очки Сибилла встретила как спасителя, который убережет глаза от ярких лучей пламенной звезды. Не жалея сил, солнце жарило с самого утра и нещадно палило оголенные участки кожи. Закоренелому лондонцу такая энергичность небесного светила виделась необычным явлением в начале мая, и если бы не дата на приборной панели «Порше», Айзек счел бы, что они провалялись в похмельном сне до июля.

– У тебя второй пары очков не завалялось? – спросил он, усевшись на водительское сиденье. По совместной договоренности он взял на себя обязанности шофера, так как у спутницы сил хватало только на сдерживание рвоты, неожиданными приступами пытавшейся сбежать из ее желудка. Собственно, даже самые простые, короткие ответы Сибилла сопровождала поднесением ладони к губам и носу.

– Фпжаке… – нечленораздельно промычала она.

– Что? – не понял Айзек.

– В пиджаке… – Свободной рукой, не прикрывавшей врата рвотной тюрьмы, Сибилла указала на нагрудный карман.

Айзек нашел в нем свои Рэй-Бэны и нацепил их на переносицу.

– Как они там оказались?

Жестом, которым обычно разгоняют рой жужжащей мошкары, Сибилла показала, что поддерживать разговор не собирается.

– Не сочтите за дерзость, миледи. Цель моей болтливости – скрасить ваш досуг, а никак не способ напакостить, – Айзек издевательски засмеялся.

Звуки, даже те, которые покоились на безобидно низком уровне децибел, обтекали голову Сибиллы так, словно наждаком соскребали кожу с черепа. Она развернулась к окну, пытаясь увернуться от волны несвоевременной игривости писателя. Не сказать, что тот выглядел свежим огурчиком, вкусом алкогольного маринада от него несло за милю, но бодрые остроты пружинили из него одна за другой. Комический настрой пропал вместе с единственным слушателем – Сибилла окунулась в сон, не успел «Порше» вырулить за черту города. Бладборн открыла глаза уже в Мемория Мундо. Айзек привез их в полюбившееся кафе на набережной для плотного завтрака.

– Фух, мне значительно лучше, – пробурчала Сибилла, выползая из машины. – Попивоны с тобой похожи на вакханальные песнопения, плавно перетекающие в спиртовое самоубийство.

– Миледи, прошу не забывать, кто из нас двоих больше налегал на крепенькое! Вчера я был твоим проводником по территории алкогольного помешательства, а не равноправным компаньоном!

– Кто ж наймет такого проводника? Не далее как минувшим утром я считала, что отправлюсь на тот свет благодаря твоему убийственному маршруту!

– Капризы-капризы, миледи. Я обманчиво видел в тебе собутыльника мастерской величины, но до столь достопочтенного ранга тебе еще расти и расти. К тому же своей похмельной немощностью ты разжалобила меня и вынудила сесть за руль. Я не водил автомобиль с самого Лондона! – отозвался Айзек на пороге кафе в тот момент, когда открывал перед дамой дверь.

– Ты нанял личного водителя, чтобы путешествовать по Европе? – недоумение развернуло ту на сто восемьдесят градусов. – Ты, кажется, скромнее отзывался о прибыльности писательской профессии!

– Я приехал… с другом, – замялся Айзек. Затем быстренько уселся за свободный столик и уткнулся носом в меню.

– С Феликсом твоим? – Сибилла присела напротив. Двумя руками она собрала волосы в хвост и освободила загорелые щеки от черной занавески.

– Почему ты так решила? – спросил Айзек, отлипнув от меню.

– Он твой заместитель, как-никак. Насколько я поняла вчера, его должностная инструкция толщиной с Талмуд. Ты меня с ним познакомишь? Вдруг он излечит меня от геморроя с казино?

– Застать его свободным сложнее, чем увидеть пингвина посреди Сахары.

– Не преувеличивай, Бладборн. В Мемория Мундо одного и того же человека можно встретить по семь раз на дню. Гляди, случайно наткнусь на твоего заместителя и во всех красках поведаю ему о прегрешениях начальника.

– Желаю удачи. – Саркастически улыбнулся Айзек. – Он тот еще хитрец. Готов поспорить, мигом придумает убедительную отмазку и слиняет до того, как ты успеешь представиться.

– А если я пущу в ход женское очарование?

– Тем более! – отмахнулся писатель и этим жестом подчеркнул отсутствие каких-либо шансов завладеть вниманием друга. – Феликс – своенравный персонаж, но от женского флирта краснеет хуже подростка, застигнутого родителями за мастурбацией.

– Не люблю такие сложности. – Потеряв интерес к теме разговора, Сибилла погрузилась в меню. Дислексия упала в копилку похмельных симптомов, и выбирать блюда она могла исключительно по картинкам.

Через некоторое время на столе появились ледяные коктейли из свежевыжатых соков, тарелки с яичницей, поджаренным беконом, нарезанными овощами и хрустящими гречишными булочками, покрытыми симпатичным румянцем. Богатая красками и чудесными запахами композиция пиршества настолько раззадорила аппетит, что спутники прекратили болтовню, а редкие невнятные фразы вылетали из набитых едой ртов. Когда же тарелки опустели, разговор возобновился.

– Что тебе приснилось сегодня? – спросил Айзек, допивая остатки сока через хлюпающую трубочку. – Первый раз в жизни видел, чтобы человека так трясло во сне. В тебя демон вселился, что ли? Я было полез в интернет искать инструкцию по экзорцизму.

– Кто знает, может, рэп на латыни и вывел бы меня из кошмара. Как говорится, клин клином вышибают. – Лениво улыбнулась в ответ Сибилла.

– Расскажи, что приснилось.

– Я не помню и половины.

– Хотя бы то, что помнишь. Ты же знаешь, я люблю разные необыкновенности, а сновидения – прямо-таки воронка странностей и абсурда.

– Ох, что ж там было-то… – женщина откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. – Так… я была дома… в доме Гаспара. Потом дом загорелся… я пыталась выбраться, но все было в огне. Меня окружило пламя, оно прыгнуло мне на ноги, поползло по всему телу. Я сгорала заживо.

Склонность визуализировать каждую, даже мимолетную, мысль скрючила лицо Айзека в гримасу отвращения и страха. Ему стало жутко от слов о горящем здании, а рассказ о полыхающей, обугленной коже поверг писателя в такой шок, что он всеми силами принялся прогонять навязчивые картинки из головы. И даже быстренько заказал холодной воды, словно собирался в случае чего воспользоваться ей в противопожарных целях.

– Посещение крематория в качестве объекта испепеления, знаешь ли, не самое лучшее времяпрепровождение. Когда я почувствовала, как огонь впивается в кости…

– Ладно-ладно, не продолжай! Боже, с моей-то фобией этот кошмар вероятнее приснился бы мне, а не тебе! – Айзек торопливо вытер испарину со лба салфеткой, затем скомкал ее и затолкал в пустой стакан. – Странно, но в эту ночь меня тоже посетил кошмар. После твоего случая мой сон уже и не кажется таким страшным…

– Правда?

– Да, и в этом кошмаре была ты.

Интрига заблестела в глазах Сибиллы. Всегда любопытно, какую роль человек отвел тебе в своих сновидениях. Айзек загляделся на бутылку газированной воды, только что вытащенную официантом из холодильника. Капельки конденсата, стекавшие по стеклу, напомнили ему о пленнице, запертой на втором этаже мрачного дома.

– Ты расскажешь наконец? Чего замолчал? – ведьма нетерпеливо оборвала затянувшуюся паузу.

Писатель не преминул художественным стилем, когда во всех подробностях описывал загадочное сновидение. Оттого повествование получилось настолько увлекательным, что Сибилла испугалась: вдруг Айзек закончит рассказ на самом интересном месте, и была бы совершенно не прочь, если бы он додумал завершение самостоятельно. Она внимала истории как ребенок, слушающий страшилку у костра. Иногда прерывала рассказчика, чтобы уточнить какие-то детали, но надолго не отвлекала, боясь, что Айзек потеряет кураж и скатится в банальность. Но школьный друг вошел в писательский режим и строчил историю оживленной речью из самых нестандартных и изысканных сочетаний слов, невзначай напоминая Сибилле о своем профессионализме и высокой эстетичности выбранного ремесла.

– Ты знаешь, что бессознательное говорит с нами на языке символов? Сновидения являют собой зашифрованный протокол о том, что происходит у тебя здесь, глубоко-глубоко. – Айзек постучал указательным пальцем по виску. – Бессознательное – это вместилище всего, что мы не можем принять, это репрезентация наших истинных страхов и тревог. Несмотря на то что у каждого отдельного человека символизм психики избирает свой индивидуальный словарь, закономерности встречаются нередко. Очень часто дом в сновидениях обозначает некоторое сосредоточие бытия. Например, нашу жизнь, внутреннее убранство нашего характера и особенности психики, иерархию ценностей, отображенных в интерьере и элементах декора, в близком окружении людей, ведущих себя соответствующе в стенах дома. В сновидении я как бы осуществлял путешествие между своим внутренним миром и твоим.

– Я вижу, к чему ты клонишь. Раз уж мы говорим о сновидениях, я выражу твою мысль метафорой: я угодила в капкан депрессии и намеренно не вылезаю из него, мечтая о скорой гибели. Твое же героическое начало не дремлет и призывает тебя к спасительным действиям. На пути встает непреодолимое препятствие в лице человекоподобного монстра, он мешает тебе спасти меня, все так?

Брови писателя удивленно поползи вверх.

– Это ошибочное мнение, Айзек. Понимаю, я могу выглядеть как ходячий труп со скрипучим моторчиком вместо сердца, но я искренне наслаждаюсь жизнью. Возможно, даже больше, чем при Гаспаре.

Писатель взял передышку, чтобы обдумать услышанное. Он легко принимал вещи, не встающие в один ряд с привычной ему системой убеждений, и все же признание Сибиллы резало слух. Удобно считать, что враньем она защищается от невыносимой горечи утраты, но интуиция подсказывала, что пессимизм Сибиллы имел природу куда более сложную, чем побег от грусти.

– Рада, что с тобой не приходится предавать священные принципы искренности в угоду социальному одобрению. Тебе я могу сказать правду – я страдаю от бессмысленности жизни, и меня наизнанку выворачивает одна только мысль о старости и последующей смерти, неизведанной и, сдается мне, мрачной стороны небытия. Жизнь мне нравится – здесь все понятно, логично, предсказуемо, пути получения удовольствия как на ладони расписаны. Отсутствие жизни – вот что по-настоящему пугает. С твоим появлением меня все меньше гложут эти неприятности существования. Может быть, мое самочувствие улучшилось благодаря надежде, что ты научишь меня писать и с твоей помощью я создам историю, которая одержит победу над смертью и вместе с тем увековечит мое имя.

Телефон Айзека завибрировал, от Карен пришло сообщение: «Пирог! Экзамены на носу! Черкани Трисмегисту, чтобы прислал немного удачи по почте!» Лицо его засияло такой яркой улыбкой, что Сибилле пришлось отвернуться, дабы защитить свое прихотливое самолюбие.

* * *

– Привет! Не прерываю творческий процесс? – спросил Феликс в трубку.

Айзек отошел от марафона клавишной игры, написал двадцать страниц и решил, что заслужил перерыв. Местом для работы сегодня он избрал обычную лавочку на причале. В штиль здесь ничто не мешало полету мысли, а ребристая гладь с оранжевой полоской заходящего солнца как нельзя лучше способствовали созерцанию в короткие паузы между сочинительством.

– Привет, Феликс, – отозвался писатель, громко и беспардонно зевнув. – Прости, что не звонил тебе с самой вечеринки. Столько всего произошло, я не хотел растерять все идеи и кинулся их записывать, как только появилось время.

– Ничего страшного, Айз. Тебя не сильно потревожил тот инцидент с факиром? Голос у тебя был такой, будто ты ото льва босиком по щебенке удирал.

– Все прошло… приемлемо. Сибилла сперва сочла меня за сумасшедшего, не иначе. Пришлось рассказать ей про мою фобию.

– Главное, что все обошлось, никакой эскалации не последовало.

– Именно так.

– Айз, к слову о сумасшедших. У меня есть новости, о которых, признаюсь, не кривя душой, мне не очень хочется тебе сообщать, но, уверен, выслушаешь ты их с упоением.

– Ты прямо читаешь мои мысли, Феликс. Я тоже хотел рассказать тебе немного о безумии, которое подвернулось мне накануне.

Друзья встретились в ресторане неподалеку. Пришла пора ужинать, а самая лучшая приправа к любому блюду – увлекательная история от близкого друга. Заместитель не стал ничего заказывать и только смотрел, как Айзек, проголодавшийся за долгие часы без единой молекулы углеводов и белков, изучал позиции меню со всей серьезностью. Когда выбор был сделан, Айзек взял эстафету обсуждения выдающихся случаев безумства и первым принялся рассказывать о событиях, произошедших с ним на днях. Все еще пребывавший одной ногой на страницах книги, он не мог отделаться от заковыристых изречений и поэтичного стиля, что значительно увеличило объем повествования, однако бурный финал с кражей картины и ночным припадком стоил того, чтобы выслушать все до конца. Феликс с облегчением узнал, что он не единственный, кто вляпался в странности, но все же подозрения Джейн казались детской забавой в сравнении с ненормальностями ее старшей сестры.

– Сибилла любит окружать себя сумасшедшими. Наверное, это помогает ей сохранять хрупкую иллюзию собственной психической целостности, – поставленный диагноз Айзек закусил маленьким треугольным ломтиком пармезана, снятого с макушки конусообразной горки салата. – У нее прямо-таки нюх на личностные расстройства. Как голливудская звезда собирает вокруг себя толпы папарацци, так и она магнитом притягивает выдающиеся экземпляры из DSM. Словно коллекцию собирает. Помнишь такие журналы из нашего детства, для них надо было наклеечки покупать? У Сибиллы вместо наклеечек – психопаты. Я тебе рассказывал про ее умершего мужа, да? Гаспара?

– Да-да…

– Неладное стало происходить с Гаспаром после того, как они с Сибиллой поженились. Не соврать, я много раз видел, как мужское начало в человеке чахнет, если брак принес больше разочарований, нежели радости, но если взять на веру все сказанное его родителями, то Гаспар был сам не свой последние годы. В наших разговорах Сибилла ни одним словом не упрекнула мужа, ни разу не заикнулась даже об ухудшении его физического и ментального состояния. Сложно представить, что она не замечала ничего подозрительного. Готов на что угодно спорить – она намеренно умолчала о том, что Гаспар увядал от какой-то болезни. Она знает, что на самом деле случилось с мужем, и держит эту тайну за семью печатями.