Текст книги "Илларион"

Автор книги: Даниил Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

6. Сила огня

Дозвониться до младшей Бладборн не вышло – ее телефонный счет был таким же дырявым, как и ее голодные кеды. Феликсу пришлось проявить смекалку, чтобы отыскать злюку, но эта задача оказалась куда легче, чем многое другое, о чем просил его Айзек. Парочка запросов в поисковике, несколько звонков в испанские организации по ивент-менеджменту, и выяснилось, что ближайшая контора – в ней и подрабатывает Джейн своим огненным мастерством – находится в Сан-Себастьяне. Было легко догадаться, что девушка под прикрытием факира шпионила за Айзеком и Сибиллой на недавней светской вечеринке. «До чего же настырная злюка, – подумалось Феликсу, – проникнуть на закрытую вечеринку в составе цирковой труппы – да она и правда отшибленная».

Улицы еще прятались в тенях домов, когда Феликс вышел из отеля и, скорчив недовольную физиономию в предвосхищении бессмысленной поездки и в целом бессмысленного дня, чуть-чуть, буквально на миллиметр ослабил узел галстука на шее. Темно-синий «Вольво» издал приветственный писк, когда Феликс нажал на кнопку разблокировки. Автомобиль, лично выбранный Айзеком, за рулем которого он провел от силы километров двести, превзошел ожидания заместителя и служил ему верную службу, не вызывая никаких нареканий в адрес производителя. И все же, глядя на скромненький «Вольво», он кривился перед избирательной скупостью друга. Прояви Феликс большее упрямство тогда, в аэропорту Осло, сейчас мог бы разъезжать на роскошном породистом железном коне под стать его финансовому достатку. «Эх, Айзек, вечно мне приходится поступаться своими предпочтениями в угоду твоим», – поймал себя на мысли заместитель, получая картонный стаканчик с кофе и завернутую в бумагу булочку из рук баристы.

По пустому шоссе дорога заняла не дольше получаса, и Феликс, жонглируя булочкой, кофе и автомобильным рулем, не успел прикончить свой завтрак до прибытия в Сан-Себастьян. Последний кусочек булочки Феликс закинул в себя, когда закрывал дверь «Вольво», а кофе допивал уже в офисе перед сияющим сотрудником ивент-агентства, принимавшим Феликса как самого уважаемого клиента изо всех, с кем ему приходилось работать. Улыбка парня была шире, чем линия горизонта, открывающаяся с пика Эвереста, и превращала его глаза в дугообразные щелочки. Как только уголки губ опускались до нейтрального уровня, парень становился менее доброжелательным только по той причине, что выглядел так, словно ночевал в офисе и проснулся две минуты назад, как раз перед визитом англичанина. Феликс догадался, что, по всей видимости, он разбудил парнишку телефонным звонком по городской линии.

Небольшой, но просторный офис с парой кабинетов и одним вместительным залом с пуфами, лежаками, стульями, столом для пинг-понга и парой столов был пуст, никого на рабочих местах. Хотя в здешней обстановке было сложно понять, где именно располагаются рабочие места сотрудников, зато возможных лежбищ для ивент-парня имелось предостаточно.

– Вы приехали из Мемория Мундо? – спросил тот, указывая на округлую эмблему на стаканчике Феликса.

Они присели в одном из кабинетов, маленьком, но очень светлом и приятном, выполненном в оттенках бежевого и малинового. Окно от пола до потолка, улыбка парня от уха до уха, галстук Феликса от шеи до пояса.

– Бывали там, Рауль? – отозвался гость.

– Пару раз по работе. Замечательный город! – сотрудник так и светился добродушием.

– Лучший на всей планете, – хмыкнул заместитель. Рауль не уловил сарказма.

– Что же вас вынудило покинуть райский уголок и приехать к нам?

– Во-первых, географическая близость: полчаса – и я здесь. Во-вторых, проект, который я намереваюсь реализовать в обозримом будущем. Я представляю крупный благотворительный фонд и хочу провести развлекательный детский фестиваль. Тема – для дружбы нет преград. Цель – подружить детей из разных социальных слоев и показать, что душа человека не живет в категориях денег, статуса или иных социально-демографических характеристик. Бюджет… скажем, два миллиона евро. Коммуникационную стратегию и партнерские интеграции мы обязательно обсудим подробнее, когда пришлете драфт проекта вместе с проработанной концепцией. Ориентировочная дата – июнь следующего года. Место проведения – север Испании, предложения по конкретике буду ждать от вас. Составите коммерческое предложение вместе с презентацией проекта?

Рауль кое-как удержал рот закрытым, поскольку «два миллиона евро» легко могли уронить челюсть владельца на стол без его ведома. Парень держался молодцом и ничем не выдал удивления – проекты такого уровня им доставались редко. Не изменяя манере улыбаться, он с лучезарным видом открыл блокнот и записал ключевые моменты беседы. Строгость и деловитость Феликса немного отпугивали ивент-парнишку, но самообладания он не терял. Для него этот проект мог означать немаленькую премию и преждевременное погашение ипотеки. Обговорив все немногочисленные детали, гость извинился за необходимость закончить встречу, объяснив спешку срочными делами. Тут-то он и подошел к главной причине своего визита:

– Рауль, вам следует знать, что тендер уже объявлен и скоро мы начнем получать первые работы. Однако же у вас есть одно преимущество.

– У нас их много, но о каком конкретно преимуществе идет речь?

– Ваша компания несколько дней назад организовывала вечер в старинном поместье здесь, в Сан-Себастьяне. Я был там. Мероприятие меня впечатлило, особенно меня поразило представление факиров. Мое личное пожелание для проекта – включить в программу огненное шоу. С учетом всех норм безопасности, разумеется.

– Как удачно, что вам удалось посмотреть на нашу команду в действии…

– Да, и я хочу посмотреть на них еще раз, но раньше, чем через год. Я подумываю устроить сюрприз деловому партнеру на грядущих выходных и показать фаер-шоу для него и гостей вечеринки.

– На грядущих выходных?

– Именно, Рауль. В субботу, если быть более точным.

– То есть завтра?

– Да. Судя по эффектному выступлению, ваши ребята не первый день укрощают строптивую стихию. Уверен, в их репертуаре имеется много занимательных трюков. – Феликс услышал, как входная дверь отворилась, вместе с ней в бесшумную атмосферу офиса ворвались звуки уличной суматохи – испанская речь, гул машин, свист озорного ветра. Дверь захлопнулась, и в тишине, вернувшей себе власть над офисным пространством, послышались одинокие шаги, приближавшиеся к кабинету.

Рауль продолжал что-то говорить, но Феликс слушал его вполуха. Какое-то странное чувство вынуждало его завороженно смотреть в дверной проем, из которого открывался вид на общий зал. Джейн увидела Феликса не сразу. Сперва она громко зевнула, положила на пол мотоциклетный шлем, рывком скинула со спины рюкзак и водрузила его на стол. Затем достала ноутбук, плюхнулась на пуф и, протяжно вздохнув, забегала пальцами по клавиатуре.

– Какое везение! Это Джейн, у нее личный контакт с командой факиров. Она координирует все наши совместные проекты и поможет оперативно организовать выступление! – радостно заявил Рауль.

Услышав свое имя, девушка машинально подняла голову и, всеми силами пытаясь не показывать ошеломления, уставилась на Феликса вытаращенными глазами. Джейн верила, что, ввязываясь в дела пришельца, обрекала себя на серьезную опасность. Угроза ждала веснушку за каждым углом. Кто знал, сколько у пришельца дружков, которые по примеру Лжесибиллы гуляют по миру и вкушают прелести человеческой жизни, отбирая у жертв их лица.

– Организовать… выступление? – запинаясь, выдавила Джейн. Ей вдруг стало неудобно сидеть на пуфе, делавшем ее абсолютно беззащитной.

– Да, у факиров ведь нет планов на завтрашний вечер? Могут они выступить для нашего гостя? – поинтересовался Рауль.

– Мне надо свериться с расписанием. Ой! Кажется, я забыла записную книжку в багажнике мопеда! – неуверенно произнесла девушка, порывшись в рюкзаке. – Может, вы сходите со мной? Я сразу сообщу вам, как там у них с расписанием… у факиров.

– Это было бы замечательно. Я как раз собирался вас покинуть. Меня ждут дела, – важно заявил Феликс и следом за Джейн направился к выходу.

Рауль проводил заказчика фирменной улыбкой до ушей и щелочками на месте глаз. Повесив на спину рюкзак, веснушка повела Феликса во внутренний двор, на парковку, совершенно пустую в десять утра. Та была размером с детскую площадку и вмещала не больше пяти машин и одного мопеда, принадлежавшего Джейн.

Сложно скрыть, что внезапное появление Феликса испугало девушку: страх бегущей строкой так и читался у нее на лице. Младшая Бладборн даже приготовила защитный перцовый спрей на случай, если мотивы Феликса окажутся враждебными.

– Зачем тебе это? – поразился заместитель, вытаращившись на маленький цилиндрический баллончик в руке злюки. – Стоп. Ты же не думаешь, что я пришел сюда…

– Чтобы заставить меня замолчать! – выдала Джейн киношную фразу.

Феликс решил, что Айзеку самому стоило бы иметь дело с сестричкой Сибиллы. Фантазировала она не хуже самого писателя. Глядишь, состряпали бы новый роман в соавторстве! «Может, секрет успеха – в фамилии?»

– Не совсем то, что я собирался сказать, но суть передает верно.

– Почему вы не позвонили мне по номеру на визитке? Караулили меня? Эффект неожиданности, все дела?

– Разумеется, нет. Номер на визитке… – Телефон в кармане завибрировал. Человеком, решившим отвлечь Феликса от дурацкого разговора, оказалась невеста друга. – Прости, один момент, – сказал он, нажимая кнопку. – Привет, Карен!

– Привет, Феликс. Как твои дела? Я видела фотографии из детских домов! Вышло очень здорово! Почему ты не говорил, что вы собираетесь это сделать?

– Ох, ты же знаешь, Карен, для меня это формальность. Зато жених твой очень воодушевился.

– Рада слышать, Феликс! Я как раз звоню по поводу Айзека. Не берет трубку с самого утра. Он не рядом с тобой сейчас?

– Нет. Он… – заместитель замялся – Джейн смотрела на него взглядом разгневанного суриката, ждущего подходящего момента, чтобы вцепиться зубами в самый мягкий и уязвимый участок на его шее. Он отошел от злюки и заговорил полушепотом: – Сама знаешь, когда врата Трисмегиста открыты, земная суета не представляет значимости и потому легко забывается. Он наверняка оставил телефон в номере.

– Как продвигается книга? Ты читал…

Феликс обернулся и увидел, как напуганный рыжий сурикат скрывается за углом здания. Заместитель поддался импульсу и бросился вдогонку Джейн, удиравшей от него, словно от серийного маньяка. Сама мысль о том, что его можно спутать с психопатом, не льстила заместителю, и даже изрядно раздражала своей возмутительной несправедливостью. Исходя из обстоятельств их встреч, это ему надо было удирать от девчонки, ведь именно она временами походила на аморального безумца. Хотелось догнать Джейн и вбить в голову, что он пришел вовсе не с дурными намерениями. Повернув за угол, заместитель понял, что упустил младшую Бладборн. Зато теперь он знал, что бегать Джейн умела превосходно.

– Да уж, Джейн, – выдал в пустоту Феликс. – Пламенное представление – не единственная форма шоу в твоем портфолио.

* * *

Дверь в секретное хранилище живописи отныне была заперта. Сибилла перенесла винные запасы в гостиную и нехотя объяснила, что беспокоится за сохранность любимых картин. Писателю оставалось гадать, кто же мог посягнуть на коллекцию. Кто-то вообще знал о ней, кроме Айзека? Кто? Семья Дельгадо? Каррерас? Или сам он представлял угрозу для взвода нарциссических физиономий? На вопрос, почему бы ей не познакомить друга со всем собранием, ведьма так же неохотно ответила, что картины плотно и, самое главное, правильно упакованы. Придется потом снова вызывать из Мадрида мастера по презервации предметов искусства и платить ему нехилые деньги ради маленькой шалости. Однако зуд любопытства продолжал терзать Айзека.

Он регулярно ночевал у школьной пассии. Засыпал где вздумается – в шезлонге у бассейна, на кожаном диване в гостиной, однажды отключился в кресле, но все же, когда силы бороться с ленью еще оставались, выбирал в качестве ложа удобную кровать в комнате на первом этаже, располагавшейся прямо под спальней Сибиллы. В ее личных покоях он ни разу не бывал. Как-то не доводилось случая попасть туда под приличным предлогом. Изредка Айзек возвращался на ночь в отель и засыпал под мирное убаюкивающее сопение Феликса, спавшего на соседней кровати.

Прошедшие две недели ни один из писателей, обитавших на то время в Мемория Мундо, не потратил зря, не пустил на ветер отведенные часы и грамотно использовал их для работы над рукописью. Сибилла писала при Айзеке, он был катализатором ее творчества, ложкой сахара в крепком, горьком кофе. Ведьма оказывала на него не меньший и схожий по своей природе эффект, однако наличие Сибиллы в зоне видимости отравляло писательский настрой и мешало погружению в созидательный поток. Несмотря на то что присутствие загадочной особы из прошлого влекло за собой неудержимое стремление докопаться до основ ее души, исследовать тщательно скрываемые главы ее жизни и тем полностью затмевало способность сочинять в момент непосредственного контакта, Айзек тем не менее приписывал девушке ту силу, разжигавшую в нем пламя вдохновения. Каждый день он прощался с Сибиллой, чтобы совершить одиночное странствие в мир фантазии.

Череду насыщенных творчеством дней Сибилла прервала неожиданной поездкой. Ранним утром она покинула Мемория Мундо ради встречи с потенциальным партнером по бизнесу, тем самым предпринимателем с вечеринки, который продал пивоваренную компанию. По телефону ведьма не удостоила Айзека подробным описанием поездки, сказала только, что партнер настоял на ее визите в Барселону и не стоит ждать ее возвращения домой раньше чем через несколько дней. Для писателя отъезд школьной подруги означал прекрасную возможность навестить брата покойного Гаспара – Энрике. Возможно, именно он станет той ниточкой, начав с которой, Айзек распутает клубок странностей, обвивавших Сибиллу.

Найти Энрике оказалось легко. Стоило только пройтись по пристани и поискать на яхтах вывеску «Продается». Ливень обещал вот-вот начаться, издалека доносился гром, предвестник шторма. Айзек же безразлично отнесся к угрозам стихии и вглядывался в окна пришвартованных пустых яхт, ища глазами заветное объявление о продаже и номер телефона владельца, коим должен был оказаться младший Дельгадо. Айзека ждала награда за упорство – на палубе высокой белой яхты возился сам Энрике. Он затягивал брезентом носовую часть корабля, укрывая сложенный там хлам от подступающего ненастья. Писатель видел брата Гаспара всего один раз, в самый первый свой день в Мемория Мундо. Лицо заседателя комитета тьмы отчетливо сохранилось в памяти. Айзек узнал Энрике в профиль, не успел тот обернуться анфас. Как и старшие Дельгадо, Энрике в новой ситуации не походил на ту угрюмую и скучную каменную горгулью из ресторана в окружении прочих членов полускульптурной семьи. Он оказался совсем другим – немного нахальным и чванливым, но все же обладал притягательным шармом и простодушием, вызывавшими расположение.

– Дружище! Спорю, ты по поводу яхты? – заметив приближение Айзека, Энрике во всем своем непретенциозном пляжном виде обернулся и глуповато почесал затылок, покрытый сальными выгоревшими волосами. Сильный ветер раздувал его свободную рубашку и теребил короткие рукава. Круглый пивной живот, словно Энрике съел шар для боулинга, плешивая макушка, высокий лоб, бронзовый загар от злоупотребления солнечными ваннами. Сей неопрятный субъект на фоне дорогущей яхты неминуемо навел бы любого на очевидное умозаключение о том, что бедолагу настиг кризис среднего возраста. – По объявлению? Не лучшее время ты выбрал, дружище! Не будь на подходе шторма, я бы устроил тебе тест-драйв в открытое море! В такую погодку вылазка будет серьезным испытанием для желудка, а я, уж прости, только что плотно пообедал!

– Булимия не мое хобби, так что идти в море упрашивать не стану! – придерживая ноутбук под мышкой, Айзек застегнул молнию кожаной куртки до самого горла, укрепляя защиту от порывистого ветра и мелкой мороси.

Энрике засмеялся то ли в лицо стихии, беспомощной перед его кочегарной терморегуляцией, то ли в ответ на шутку.

– Что же, раз ты пришел, я не могу отказать в демонстрации шикарного судна, которое тебе посчастливилось лицезреть в этот самый момент! Знакомься: «Эсмеральда»!

«Эсмеральда?! С этим именем ассоциируется цыганская девочка, голодающая на улицах средневекового Парижа и зарабатывающая на хлеб фокусами с дрессированной козочкой. Особенности ремесла и тощий кошелек объясняют утонченность ее стана. Этой же двухпалубной махине больше подходит образ разъевшейся пухлой баронессы, превратившей капризы в настоящее искусство». Айзек решил сократить пространный комментарий до нескольких слов:

– Не слишком она большая для Эсмеральды?

– Да уж, как погляжу, в яхтах ты профан, дружище! Но не пугайся. Пара моих уроков – и будешь рассказывать сеньоритам об этой ласточке не менее красноречиво, чем Ван Гог – о соборе Парижской Богоматери!

– Гюго, – поправил его Айзек.

– Вот тебе первый урок, – важно начал Энрике, улыбаясь во весь рот, словно ведущий дешевой телепередачи. – Чудесным образом сеньориты забывают, кто там писал про Эсмеральду, как только ступают на борт этого божественного судна. Главным для них становишься ты. Ты для них и Ван Гог, и Гюго, и даже, мать его, Гомер. А после одного-другого бокальчика игристого ты станешь и Линкольном, и Далай-ламой, и, черт дери его за ногу, Моисеем. Будут умолять тебя показать свою скрижаль, если ты понимаешь, о чем я.

– Как насчет того, чтобы провести следующий урок в другом месте?! По мне, так знания лучше усваиваются вдали от посейдоновой истерики, в сухой обстановке и не с сухим горлом, если понимаешь, о чем я! – перекрикивая нарастающий ветер, отозвался Айзек.

Энрике вновь засмеялся и, проходя мимо писателя, застрявшего у входа на корму, панибратски хлопнул потенциального покупателя по плечу. Бронзовый любитель роскошных лодок заманил его в свой дом, надеясь именно там усилить потребительский порыв фотографиями, видеороликами и, самое главное, яркими историями из жизни счастливых и преуспевающих владельцев яхт. Энрике правильно угадал самый первый и верный способ угодить писателю – и в качестве прелюдии к долгим и витиеватым разглагольствованиям о престиже многопалубной красотки предложил гостю освежиться ледяным пивом, как бы случайно оказавшимся в холодильнике.

– Прости, я забыл твое имя, дружище, – молвил Энрике, возвращаясь из кухни со второй партией пива. Гость в тот момент рассматривал фотографии над овальным камином в гостиной, как и вся прочая обстановка, выполненным в футуристическом стиле. Дом впечатлял своими размерами и необычным интерьером, все больше убеждая, что некогда семья Дельгадо не знала финансовых невзгод.

– Айзек.

– Не ты, случаем, познакомился с моими родителями недели эдак две назад? Изенштейн?

– Верно. Они рассказали, что ты продаешь яхту, и я решил взглянуть.

– Да уж, городишко наш маленький, все друг друга знают не понаслышке. Если кто громко пустит газы у себя на толчке, так на следующий же день весь город будет в курсе, я тебя уверяю, – Энрике заливисто рассмеялся, но отсутствие солидарности на лице собеседника заставило его быстро умолкнуть.

Хотя бы маленького смешка шутка чисто из вежливости заслуживала, но увлеченность фотографиями на камине была сильнее. Айзек безотрывно пялился на картины прошлого, покоящиеся в стеклянных гробах с окантовкой из полимерного пластика.

– Айзек, ты ведь школьный друг Сибиллы, верно? – хозяин подошел ближе.

– Мы здоровались в коридорах школы, и только. Если такие отношения можно назвать дружбой, то, несомненно, мы были друзьями не разлей вода. Признаться, тогда я едва бы назвал нас знакомыми.

– А сейчас? – изменение тональности знаменовало переход к интимной стороне вопроса. – Вы больше чем знакомые?

– Понимаю твои подозрения, честь брата – дело святое. Буду искренен с тобой, Энрике. В иных обстоятельствах я бы посчитал этот вопрос посягательством на личную жизнь и увернулся от прямого ответа шуткой или встречным вопросом. Учитывая твою родственную связь с Гаспаром, я уважительно отнесусь к интересу…

– Скажи уже, вы спите или нет? Дружище, ты не из робкого десятка, я же вижу! Почему не ответить в лоб? – Уголки губ Энрике виновато приподнялись. – Не бойся меня растрогать! Ну?

– Это многое упрощает. Вот тебе прямой ответ – у меня к Сибилле нет другого отношения, кроме дружеского. Так уж получилось, что у меня есть невеста, а я физиологически моногамен.

– Физиологически моногамен? Это болезнь какая-то?

– Зависит от того, как посмотреть. По мне, это благодать божья.

– Нуу, друг… – неуверенно начал Энрике. – Шизофреники в своих галлюцинациях тоже умудряются божественное провидение углядеть. Ума не приложу, как из всего многообразия фруктов можно жевать одни только яблоки. Без обид!

– Ты угостил меня пивом! Какие могут быть обиды? – пошутил гость, отчего Энрике расплылся в улыбке. – И тем не менее я уж точно не из тех, кто по чуть-чуть надкусит каждый фрукт только ради того, чтобы попробовать.

– Жаль, друг. Когда предки рассказали мне, что встретили тебя под ручку с Сибиллой, я понадеялся, что наконец ее хоть кто-то ублажит. Бьюсь об заклад, с самой смерти Гаспара у нее не было ни одного мужчины. Бедняжка. Регулярный секс нужен людям для полноценного функционирования организма, так врачи говорят. Мое личное мнение – мало-мальски хороший секс хоть на сантиметр вытащит ее из депрессии. Наверное, гибель Гаспара сделала ее фригидной…

– Сибилла не всегда была такой… замкнутой, да?

– Не удивлюсь, если узнаю, что ты первый, с кем она разговаривает дольше минуты с того самого дня, как брат разбился.

– Несчастный случай…

– Не вошел в поворот, сорвался с обрыва… – На мгновение Энрике погрустнел – и в следующую же секунду запил печаль пивом.

– Сибилла часто упоминает Гаспара…

– Еще бы! Они любили друг друга, по-настоящему, как в слезливых драмах и сентиментальных книженциях! Ради второй половинки – хоть на край света, хоть на грабеж банка, хоть все органы на трансплантацию! Не то что мы с Элен. Всю жизнь только и делаем, что собачимся. Эта женщина питается серым веществом из моей черепушки, прямо ложками выскребает! – хозяин пренебрежительно мотнул головой на фотографии, будто на их месте стояла сама Элен. Айзек перевел взгляд на снимки, несколькими рядами занимавшими полки над камином. – Дружище, ты не туда смотришь! Вон та, что на нижней полке с самого края! Да-да! Она!

На фотографии были двое – очевидно, Элен и сам Энрике. Обнимаются, улыбаются, изображают счастье – ничто не выдает супружеского разлада.

– Она твоя жена?

– Ага. – Досада в голосе бронзового мужчины заставляла поверить, что предложение руки и сердца было, мягко говоря, не самым удачным решением в его жизни.

– Энтузиазм просто в избытке, можешь в кредит раздавать.

– Хорошим людям и задаром отдам. Ох, долгая эта история, друг, не хочу тебя утомлять. В ней даже мой психотерапевт разобраться толком не может, – Энрике забросил крючок и ждал, пока Айзек на него клюнет.

Айзек верил, что унаследовал от отца сопереживающую и эмпатичную физиономию, всегда выражающую готовность выслушать и утешить. Иначе почему люди вокруг так охотно распинались перед ним о своих жизненных невзгодах? Далеко не всем писатель позволял выплакаться в его жилетку без предупреждения, особенно это касалось малознакомых нытиков. В данной же ситуации четко обозначилась необходимость каким-то образом отплатить Энрике за сведения о школьной подруге, и он решил принять на себя удар несвоевременного самораскрытия.

– Я никуда не спешу, – спокойным, убаюкивающим тоном ответил писатель. – Ты куда-нибудь спешишь? Или пиво заканчивается?

– Пива полный холодильник, друг! – воодушевленно ответил Энрике. Он энергично вскочил с дивана и по пути на кухню прокричал из коридора: – Элеонора свалила к любовнику в Ниццу! Вернется через неделю минимум!

– Откуда ты знаешь?

– Ее любовник в командировке всего на неделю, а если бы она собралась полететь с ним куда-то еще, то сняла бы с моего счета деньги!

– Ты в курсе, кто ее любовник и чем он занимается?

– Ну конечно! Фейсбук из каждого сделает агента разведки! Говнюк запостил фотографии с инфой, что пробудет в Ницце неделю на каком-то слете айтишников! Какой-то пацан! Только недавно оторвал губы от мамкиной титьки, а уже со своим миллионным стартапом! Чертов задрот! – доносились сквернословия откуда-то издалека.

Пока Энрике возился на кухне по каким-то таинственным делам, Айзек решил сделать кое-что более таинственное и снял семейные фотографии Дельгадо на телефон. Только тогда он обратил внимание на маленькую собачку, присутствующую на многих фотографиях с Гаспаром, Сибиллой и ее детьми от предыдущего брака. Бежевый французский терьер с харизматичной насупившейся мордой. «Куда же подевался этот приятель?»

Грустная баллада о несправедливости и женской тирании оказалась куда короче, чем ожидал Айзек. В обвинениях, пересыпанных изысканными ругательствами, присутствовала та доля иронии, которая, словно вишенка на торте, придавала повествованию красноречивую пикантность. Качество подачи абсолютно прозаичной и достаточно избитой трагедии отдельно взятого брака было весьма достойным, вполне на уровне стендап-комика, веселящего публику нетривиальным описанием чрезмерно тривиальных вещей. Энрике просто-напросто выпускал пар. Попутно он вытягивал из слушателя подтверждение тому, что злится вовсе не на пустом месте и весь его праведный гнев имеет законные основания.

– Как так, скажи мне? Ты живешь с женщиной половину своей жизни, а потом она без всяких причин берет и бросает тебя? – негодовал страдалец. За весь разговор он неоднократно впихивал Айзеку эту мысль под разными соусами.

– Это не самое худшее, что может случиться. Существуют исходы куда более скорбные. Например, смерть любимого супруга, – в цветистом нытье Энрике образовалась брешь, и писатель моментально воспользовался ей для того, чтобы поговорить о Сибилле и Гаспаре.

– Помешаться на внешности и превратиться в бесчувственную куклу – альтернатива не очень-то заманчивая, тут с тобой не спорю, – помянув прежнюю, здравомыслящую и жизнерадостную, Сибиллу, Энрике сделал очередной глоток пива.

– Немного силикона в груди – это помешательство? Не думал, что обладатели люкс-яхт придерживаются консервативных взглядов на женскую красоту, – отмахнулся Айзек.

– Я-то? Ха! – встрепенулся Энрике. Услышав упрек в сторону своей маскулинности, он тут же со звоном отразил атаку, прикрывшись неопровержимым алиби: – Я полгода Элен уламывал на силиконовые сиськи. Согласилась, когда сказал, что полечу с ней в Камбоджу, а я ненавижу все, что связано с Азией. Эти глутаматные маньяки не умеют готовить настоящую еду…

Прежде чем он успел скатиться в тему, даже краем не затрагивающую Сибиллу, писатель упрямо вернул его обратно:

– Стоп. Где же ты тогда увидел помешательство?

– Слушай, дружище, я ни в коем случае не пытаюсь оскорбить ее или выказать неуважение. Мне кристально ясно, что ты и Сибилла…

– Нет-нет! Мне правда интересно, почему ты считаешь, что она стала помешанной на своей внешности? Раньше она такой не была?

– Нет. Иногда мне хотелось, чтобы она чуть больше внимания уделяла своей сексуальности, ведь она была женой моего родного брата, а он был видным человеком. Ее волновала внешняя привлекательность в той же степени, в какой меня волнуют президентские выборы где-нибудь в Новой Гвинее.

– Постой, там же монархия.

– Именно это я и пытаюсь сказать. Боюсь даже представить, сколько часов она проводит в спортзале каждый день…

– Сибилла не занималась спортом до гибели мужа?

– Пфф! Вот теперь я вижу, что вы и правда «едва знакомы». Она была не из тех женщин, что пренебрегают десертом на благо фигуры, и уж точно не из тех, кто остерегается проходить слишком близко к холодильнику в поздние часы.

– Хм… – Айзек задумчиво прикусил нижнюю губу. Как-то не вязалось, что Сибилла, так помешанная на фигуре, совмещала умопомрачительные попивоны с изнурительными тренировками и спортивными диетами. За все время здесь, в Мемория Мундо, он лишь раз видел, чтобы подруга отправилась на пробежку. Слишком халатное отношение к спорту для приверженца бодибилдерской секты.

– А сколько она бегает?! Давно бы взяла призовое в марафоне!

– Я думал, Сибилла не в лучших отношениях с родственниками Гаспара… Откуда тебе известны такие подробности?

– Со мной она ладит. Видишь ли, я был близок с братом, как никто другой. Вероятно, эта общая любовь к нему держит нас вместе. Видимся мы, правда, редко, но ты второй после меня человек, который разговаривает с ней дольше пяти минут. Не уверен, что кому-либо действительно есть дело до Сибиллы, кроме ограниченного круга людей. Она обнесла себя колючей проволокой и никого не подпускает.

– Кто же входит в этот заветный круг?

– Ты, я и еще одна дуреха, которая всем телом кидается на шипы и все никак не успокоится.

– Ты говоришь про Джейн?

– Боже мой. – Энрике приложил ладонь к переносице. – Пожалуйста, дружище, не говори, что она приставала к тебе с… вопросами? – конец фразы прозвучал так осторожно, словно Энрике боялся оступиться с обрыва.

– Я не единственный, с кем она поделилась своей… гипотезой?

Энрике закатил глаза.

– Не принимай ее бредни всерьез, дружище! Джейн – хорошая девочка, и она сама немало понервничала, когда Сибилла вдруг исчезла с семейных радаров. Ты знаешь об этом, да?

Айзек кивнул.

– Джейн так любит сестру, что не может принять правду. Эта правда хреновая, конечно, и жестокая, но очевидная донельзя. Настолько очевидная, что малышке приходится выдумывать всякие несусветные теории, заслоняющие эту правду. У девочки отборная фантазия, надо заметить. Однако вот способность излагать мысли – не пришей кобыле хвост, и защищать их она совсем не умеет. Хотя… сколько бы я теорий ни опровергал в наших горячих спорах, она продолжает выдвигать новые, одна абсурднее другой. Последняя была как-то связана с инопланетянами и похищениями… что-то в этом роде, – ляпнул Энрике и в момент осознал, что его длинный язык мог навлечь на девушку беду. – Нет-нет, Джейн безобидная, сто процентов. Она часто гостит у меня. Я ей помогаю чем могу. Устроил к другу в агентство на неполную занятость. Бедняжка бросила учебу в Америке ради того, чтобы быть здесь, поближе к сестре…

– Не ближе, чем на сто метров, – сарказм смешался с сопереживанием. Определить, какого из компонентов добавлено больше, было сложно даже самому Айзеку.