Текст книги "Ванька Каин"

Автор книги: Даниил Мордовцев

Не такова была вольница, с которою сошелся Каин – это были простые городские воришки. В обстановке этих последних не видится ничего поэтического, ничего обаятельного, между тем как в обстановке понизовой вольницы действительно было что-то обаятельное для удалых голов, и это-то обаяние составляло в некотором смысле нравственную силу понизовой вольницы. Каин чувствовал сам это различие между той мелкой ролью, которая выпала ему на долю, и той, какая практиковалась понизовою вольницей, и оттого, желая возвысить свое положение и в своих собственных глазах, и в глазах других, он не чужд был того, чтобы рисоваться перед другими: он хочет изобразить из себя «удалого доброго молодца»; он любит петь удалые песни вроде: «Не шуми, ты, мати зеленая дубравушка», или «Не былинушка в поле зашаталася», или «Ах, тошно мне, добру молодцу, тошнехонько»; но при всем том он не может подняться до той идеальной высоты, на которой в глазах народа, преимущественно голытьбы, стояли атаманы понизовой вольницы Заметаев, Беркут, а еще дальше – Разин, Ермак, Кудеяр, Кольцо и т. д. То были исторические продукты еще не уложившегося в рамки государственного строя беспорядочной жизни русского народа; это, напротив, уже искаженный продукт городской жизни, безобразный нарост на обществе, уже тянувшемся за цивилизацией, но не дотянувшемся до нее. Понизовая вольница – это дитя старой, отживавшей Руси, дитя, бравшее пример со своей исторической матери: понизовая вольница была отражением и удельной Руси, когда князья со своими дружинами, как атаманы со своими шайками, нападали друг на друга и грабили волости своих противников; она была и отражением казачества, которое воевало, смотря по выгодности дела, то с басурманами, то со своими же собратьями – православными. Вольница, с которою слился Каин, это, напротив, дитя России XVIII века, дитя, тоже бравшее пример со своей матери: как в России все, начиная от верхов до низов, граждански грабило слабого, воровало в казне и потом доносило на других, так и Каин, как мы заметили выше, приняв в себя грязные подонки России XVIII века, ворует, мошенничает и доносит. Каин такой же сын России XVIII века и такой же гражданин ее, каким был, например, Монс: грабя все, с чем только по своему положению ни сталкивался Монс, он при всем том рисовался своей высокой ролью, был большой любезник, сочинитель стихов и акростихов; Каин также воровал все, что плохо лежало, грабил всех, с кем ни сталкивался, и в то же время рисовался своею ролью, любил балагурить, блистать в народе красным словцом, прибауткой, хитрой параболой, понятною для народа и дорогою для него.

После того, как Каин приведен был Камчаткой под Каменный мост и новые товарищи его ушли на «черную работу», он так продолжает повествование о своих первых подвигах:

«Я под тем мостом был до самого света и, видя, что долго их нету, пошел в город – Китай, где попал мне навстречу того ж дома г. Филатьева человек и, ничего не говоря, схватя, привел меня обратно к помещику в дом. В то же время прикован был на дворе медведь, близ которого и меня помещик приковать велел, где я два дня не евши прикованный сидел, ибо помещик кормить меня не велел. Токмо, по счастью моему, к тому медведю девка ходила, которая его кормила, притом, по просьбе моей, и ко мне тихонько приносила, между тем сказала, что помещик наш состоит в беде: ландмилицкий солдат в гостях в холодной избе, т. е. мертвым брошен в колодезь. Потом помещик мой взял меня в покой к себе и, скинув все платье, сечь меня приказал; тогда я ему сказал: „хотя я тебя ночью, немножко окравши, попугал, и то для того, чтоб подоле ты спал“; и, не дожидаясь более, тотчас старую песню запел: сказав „слово и дело“, отчего он в немалый ужас пришел. В то же время случился при том быть полковник Иван Иванович Пашков, который говорил ему, чтоб более меня не стращал, а куда б подлежит отослал, причем я ему и еще тою же песнью подтверждал; чтоб не продолжая времени в „Стуколов монастырь“, сиречь в „тайную“, где тихонько говорят, отсылал.

По прошествии ночи, поутру, в полицию меня представил, где к той песне еще голосу я прибавил, ибо оная для ночи не вся была допета, потому что дожидался света: в тот час драгуны ко мне подбежали и в тот монастырь, куда хотел, помчали, где по приезде секретарь меня спрашивал: „По которому пункту я за собой сказывал?“, коему я говорил: „Что ни пунктов, ни фунтов, ни весу, ни походу не знаю, а о деле моем тому скажу, кто на том стуле сидит, на котором собачки вырезаны“ (т. е. на судейских креслах). За что этот секретарь бил меня той дощечкой, которую на бумагу кладут (т. е. линейкой). На другой день, поутру, граф Семен Андреевич Салтыков, приехав, приказал отвести меня в замшоную баню (т. е. в застенок, где людей весят, сколько потянет), в которую сам взошел, где спрашивал меня: „Для чего-де я к секретарю в допрос не пошел и что за собой знаю?“ Я, ухватя его ноги руками, стал ему говорить: „Что помещик мой потчевал ландмилицких солдат деревянными кнутами, т. е. цепами, что рожь брюжжат, из которых солдат один на землю упал. То помещик мой, видя, что оный солдат по-прежнему ногами не встал, дождавшись вечера, завернул его в персидский ковер, что соль весят (т. е. в куль), и снесли в сухой колодезь, в который сор высыпают, а секретарю для того не объявил, чтобы он левой рукой Филатьеву не написал, ибо я в доме у своего помещика его часто видал“. Граф приказал дать мне для взятия помещика пристойное число конвоя, с которым я к помещику своему приехал: в то время тот лакей у ворот меня встретил, который, как выше объявлено, к помещику меня привел, и для того конвойным взять его велел. „Ты меня, сказал я ему, поймал у Панского ряда днем, а я тебя ночью, так и долгу на нас ни на ком не будет“».

Пришли к тому колодезю, из которого мертвого ландмилицкого солдата вытащили; почему взяли г. Филатьева и привезли в Стуколов монастырь. Граф спросил меня: «Был ли при том убивстве господин твой?» Я сказал: «Какой на господине мундир, такой и на холопе один. Сидор да Карп в Коломне живет, а грех да беда на кого не живет? Вода чего не поймет? А огонь и попа сожжет».

Неизвестно, чем кончилось пребывание Каина в тайной канцелярии и долго ли он там сидел. В автобиографии его скромно сказано: «После в скором времени дано мне было от оной тайной канцелярии для житья вольное письмо, которое я, получа, в Немецкую слободу пошел».

V

Новые похождения Каина: нападение на дом доктора Елвиха, погоня; бегство в Донской монастырь. – Нападение на дом придворного закройщика Рекса. – Встреча с первою возлюбленною Каина – с Дуняшею. – Новое нападение на дом Филатьева и Шубина. – Дуняша замужем.

Теперь начинается для Каина вольная жизнь, полная приключениями. Новичок в этой жизни, он скоро оставляет далеко за собой всех товарищей по ремеслу, своих старых братьев и учителей и становится их коноводом. У Каина были ум и находчивость, Каин головой выше своих товарищей: это далеко не дюжинная личность в ряду обыкновенных мелких и крупных воров; это было своего рода дарование, которое везде выдвинуло бы Каина на первое место. Подобно Цезарю, он хотел быть первым между мошенниками, чем вторым между честными людьми.

Явившись в Немецкой слободе, он идет туда, куда тянет его инстинкт, в народный клуб – в кабак. Там он находит друга своего, Камчатку, и еще четырех молодцов, с которыми он познакомился в первую ночь после побега, под Каменным мостом. Сочиняется новый план воровской экскурсии. Каин идет с товарищами на Яузу, к придворному доктору Елвиху, к самому дворцу. Воры тайно входят в сад, пробираются в беседку. Сторож, заметивший их и спросивший, что они за люди, делается их пленником: его связывают и допрашивают, как им удобнее войти в дом доктора. Сторож указывает окна. Воры вырезывают из рамы стекла, отворяют окно и входят прямо в спальню доктора, которого и видят спящего рядом с женою. Коноводит всем Каин. Он взбирается на подоконник и скидает с себя сапоги, чтобы не разбудить спящих, и при этом с эпическим спокойствием прибавляет: «видя их разметавшихся неопрятно, закрыл одеялом, которое сбито было ими в нога». Это уже удальство мастера, своего рода артистическая дерзость. Из спальной Каин идет в другие комнаты, пробирается в детскую и, найдя там спящую девку, на вопрос ее – зачем они пришли? – отвечает: «Пришли в дом купцы для пропалых вещей». За Каином входят в дом товарищи его, вяжут эту девку и кладут на кровать – «в средину того доктора и докторши», а сами между тем приговаривают:

– Бей во все, колоти во все и того не забудь, что и в кашу кладут.

И действительно, воры ничего не оставляют, забирают с собой всю серебряную посуду несчастного доктора.

Каин снова выходит со своей шайкой на Яузу, переправляется через нее на плоту; но увидев за собой «погоду», т. е. погоню, как он выражается, обрубает канат, на котором ходил плот, и ведет банду к Данилову монастырю, где у них уже есть заручка – дворник монастырский, который и принимает от них краденые вещи.

Затем готовится новая экспедиция. Каин ведет товарищей в Немецкую слободу, к дворцовому закройщику Рексу, как видно, Каин знает, где лучше пожива – все практикуется около придворных и притом немцев. Воры подготовили это нападение на Рекса заранее: один из товарищей Каина, Жаров, с вечера забрался в дом Рекса, проскользнул в спальную и засел у него под кроватью. Экспедиция удается как нельзя лучше: Рекса обирают тысячи на три – и уходят. За ними погоня. Воры хватают бегущего за ними человека, ведут к Яузе, связывают, бросают в лодку и читают наставление: «Если станешь много говорить, мы заставим тебя рыбу ловить». Отталкивают лодку от берега и уходят в безопасное место.

Через несколько дней новая экспедиция, еще более удавшаяся. Шатаясь по Красной площади, Каин встречает давнишнюю свою знакомую, дворовую девку своего помещика, Авдотью, которая когда-то кормила его и медведя, когда они были привязаны близко один от другого. С этой девушкой Каин и прежде был дружен. Она говорит ему, что у нее на руках барские комнаты с деньгами и пожитками. Каин решается взять все это себе и спустя несколько дней приходит на двор какого-то Татищева, который стоял рядом с домом его помещика, и, перекинув через забор нарочно принесенную с собой курицу в огород, стучится в ворота. На вопрос – зачем он стучится? – Каин отвечает, что его курица залетела в их огород, и просит пустить его туда для поимки курицы. Его пускают. Ловя курицу, он высматривает местность, откуда удобнее пробраться в комнаты своего помещика, и потом идет к своим товарищам. Ночью они забираются в дом, «трогают обухами сундуки», выбирают из них серебро, деньги, шкатулки и ухарски при этом приговаривают: «Тяп да ляп – клетка, в угол сел – и печка». Делается в доме тревога – «мелкая раструска», как выражается Каин. Воры бегут и около Чернышева моста, где была «великая тина», бросают покраденные вещи в грязь и пробираются к дому генерала Шубина, схватывают из этого дома человека, «что по ночам в доску гремит», т. е. сторожа, говорят ему, что около их дома лежит пьяный, и, когда сторож хочет идти к указанному ими месту, хватают его, заворачивают ему на голову тулуп и завязывают ему рот. Затем входят во двор Шубина, выводят из конюшни лошадей, закладывают их в берлин и едут на фабрику Милютина, где берут знакомую им бабу, сажают ее в берлин, едут к Чистым прудам к одному купцу, пробираются на чердак, достают оттуда женский барский убор, наряжают бабу барыней и снова едут к Чернышеву двору, где брошены ими были в грязь деньги и столовое серебро. Въехав в грязь, скидывают у берлина колеса, велят мнимой барыне выйти из берлина, кричать на них как на слуг и приговаривать: «Что-де вам дома смотреть было не можно ли, все ли цело!» Барыня кричит, а они таскают в берлин из грязи краденые вещи, надевают колеса, снова едут далее и, бросив берлин с лошадьми у Денежного двора, берут барыню под руки, ведут ее на квартиру к Каину, который жил в то время у «заплечного мастера», и наградив деньгами, отпускают домой.

Полиция, узнавши о пропаже у Филатьева, хватает возлюбленную Каина, Авдотью, допрашивает ее «под битьем кошками», не имела ли она с ворами «подвоху» или какого разговору; но она запирается во всем и получает свободу.

Проходит немало времени. Каин встречает ее уже замужем и отпущенной на волю. Она замужем за рейтаром Нелидовым. Каин ведет ее в питейный дом, приносит туда шкатулку с драгоценными вещами, украденными у Филатьева в последнее нашествие на его дом, и, предупредив ее, чтобы она берегла тайну – «только и ходу из ворот да в воду», – идет с ней в ее квартиру знакомиться с ее мужем, говорит ему, что он «не вор, не тать, только на ту же стать», гуляет с ним допьяна, потом снова идет на промысел: обирает дом какого-то шорника, возвращается к рейтару, делится с ним деньгами, говоря своей бывшей возлюбленной: «Вот тебе луковка попова, облуплена готова, знай почитай, а умру – поминай», затем идет домой и задумывает далекое путешествие.

VI

Каин скучает в Москве. – Его тянет на Волгу. – Песни Каина: «Дуняша – любовь Ванюшкина» и др. – Первый поход на Волгу. – Воровская проделка с мужиком. – Шайка в Макарьеве. – Грабеж «армянских амбаров». – Каина ловят. Его спасает Камчатка. – Каин снова взят драгунами и снова спасается.

Москва, видимо, надоела Каину. Надо попытать силы вне Москвы – изведать волюшки на Волге, с понизовой вольницей. Слава понизовой вольницы, видимо, прельщала Каина. Это доказывает содержание его любимых песен. В сборниках Новикова, Шнора и других, изданных еще в прошлом веке, между «Каиновыми песнями», находятся, между прочим, следующие: «Что пониже было города Царицына», или «Как из славнаго из царства астраханскаго», или «Не бушуйте вы, ветры буйные», затем – «Вниз по матушке по Волге», «Ах ты батюшка Ярославль – город», «Собирались у нас, братцы, все на двор бурлацкой» и т. д. В числе песен, соединенных с именем Каина, есть одна, в которой воспевается «Дуняша – любовь Ванюшкина». Дуняша – это та девушка Авдотья, которая вместе с Каином принадлежала одному господину, Филатьеву, и кормила Каина вместе с медведем, а потом вышла замуж за рейтара Нелидова. Песня, как это мы обыкновенно видим в народной поэзии, свободно передергивает факты, не подчиняя их ни месту, ни времени, ни исторической правде, и переносит Каина и Дуняшу в Архангельск.

 
В Архангельском во граде
Ходят девушки в наряде,
Еще аленьки цветочки Горожаночки – девочки.
Ах, у нас было на звозе
На Буяновой горе,
В Перешлой слободе,
У столба да у версты,
Как стоял тут дворок,
Невысокий теремок…
 

В этом теремке, конечно, сидят красные девушки и между ними Дуняша. Девушки, по обыкновению, «охочи за окошечко поглядывать, холостых ребят приманивать».

Случается поздно ночью доброму молодцу проходить мимо терема; в тереме, разумеется, окошечко отворяется, а Дуняша-то в окошечке усмехается. Затем случается Дуняше идти за водой и уж ее непременно встречает парень молодой. Это и есть Ванька Каин.

 
Идет Дуня с колодца,
Увидала молодца;
Не дошед Дуня к Ванюше,
Поклоняется;
Речи Ваня говорит,
Постоять Дуне велит.
Ах, не в гусельцы играют,
Не свирели говорят —
Говорит красна девица
Со удалым молодцом:
 «Про нас люди говорят,
Разлучить с тобой хотят». —
Еще где тому бывать,
Что нам порозну живать?
Еще где же тому статься,
Чтобы нам с тобой расстаться?
На погибель бы тому,
Кто завидует кому!
 

Как бы то ни было, факты говорят другое: Дуня замужем за конногвардейцем, за рейтаром, а Ваня несет свою буйную головушку на Волгу.

В шайке Каина всего только шесть человек. Они идут из Москвы к Макарьеву, где надеются на богатую поживу во время ярмарочного съезда. Дорогой молодцы при всяком удобном случае практикуют свою профессию. Не доходя до города Вязников, они встречают крестьянина с возом соломы. «Где живет воевода?» – спрашивают бродяги. Оказывается, что мужик был «сыр», т. е. пьян, и начинает бранить бродяг. Бродяги хватают его, стаскивают с воза, привязывают к дуге и зажигают солому – чисто разбойничья проказа. Солома вспыхивает. Испуганная лошадь скачет по полям, не разбирая дороги, а разбойники бегут за нею, любуясь, как мотается несчастный мужик, привязанный к дуге. Бедная лошадь освобождается от преследующего ее пламени тогда, когда воз соскакивает с передка, а она в одних оглоблях является в свою деревню только с передними колесами и привязанным к дуге мужиком.

Но вот шайка в Макарьеве на ярмарке. Каин ведет ее к так называемому «армянскому амбару», где находились товарные склады. Каина влекли туда армянские деньги, про которые он уже успел проведать. Изобретательность московского вора была такова, что поход против армянской кассы скоро увенчался успехом. Утром хозяин амбара уходит на базар за покупкой мяса, а Каин велит одному из своих товарищей следить за ним и при проходе мимо гауптвахты закричать «караул!» Караульные солдаты, услыхав крик, берут на гауптвахту и армянского купца, и Каинова товарища. Каин с остальными товарищами бегут вновь к амбару, извещают о задержании под стражею армянина его товарища, который оставался при амбаре, и этот последний, заперев амбар, пошел на гауптвахту. Каину оставалось только вломиться в амбар и взять армянскую кассу. Он так и сделал. Деньги тотчас же были зарыты в песок там же, недалеко от амбара. Находчивость Каина не останавливается на этом. Он спешит на пристань, покупает лес и лубья, ставит на том месте, где были зарыты деньги, шалаш, покупает тесемок, «мошенок» и прочей мелочи, развешивает все это в шалаше и изображает из себя купца. Но коммерция его продолжается только до ночи: ночью деньги перетаскиваются на квартиру к товарищам, которые уже успели освободить арестованного на гауптвахте своего соумышленника, а построенная наскоро лавочка бросается на произвол судьбы.

Дерзость Каина не знает пределов. Не довольствуясь армянскою кассою, Каин забирается в гостиный двор. В колокольном ряду он подсматривает, как купцы считают деньги – «серебряные копейки», по ироническому выражению Ваньки, – и потом оставляют их в лавке, покрыв циновкой. Каин прячется под прилавком и, выбрав удобную минуту, вскакивает в лавку, схватывает из-под циновки кулек, воображая, что в нем деньги; оказывается, что в кульке был серебряный оклад. Сидевшая неподалеку от этой лавки торговка пряниками, увидав Каина с кульком, кричит хозяевам лавки, и Каина захватывают с поличным. Каин в плену, но он и тут не покидает своей иронии, когда вспоминает об этом происшествии. Он говорит, что его привели в «светлицу, где купцы пишут», – это он так называет контору. Начинается домашняя расправа. У Каина берут паспорт, самого его раздевают и бьют «железной сутугой». Затем, по выражению самого Каина, накладывают ему на шею «монастырские четки», т. е. вешают на шею стул, заменявший в то время иногда и кандалы, и орудие пытки. Каин чувствует, что попал в западню, и при всей своей находчивости «не может более сыскать себе к избавлению способу». Тогда он прибегает к давно испытанному средству, к средству отчаянному, но для Каина все было нипочем. Он «запел», как сам выражается, «старинную свою песню» – закричал страшное «слово и дело».

Каина тотчас же отправляют в канцелярию полковника Редькина, который командирован был в Макарьев с особым отрядом по сыскным делам. Каина сажают в «каменный мешок», как он выражается, – и участь его должна была решиться трагически.

Но у Каина был старый друг – Камчатка. Камчатка узнает о безвыходном положении своего друга и прибегает к тем средствам для освобождения Каина, которые всегда так успешно практиковались удалыми молодцами. Он выводит его из острога. Для этого Камчатка покупает калачи, несет их в острог под видом раздачи милостыни, оделяет калачами всех колодников, а Каину дает два и шепчет ему при этом на своем воровском языке: «Триока калач ела, стромык сверлюк страктирила», т. е. в калаче ключи для отпирания цепи.

Достав ключи, Каин ловко устраивает план побега. Он посылает часового драгуна «купить товару из безумного ряду», т. е. в кабак за водкой. Выпивает потом «для смелости красоулю», идет в «заход», поднимает там доску, отпирает цепной замок и немедленно скрывается из острога. За беглецом наряжается погоня, «токмо, – дополняет Каин, – за случившимся тогда кулачным боем от той погони я спасся».

Отчаянный вор не только спасается от тюрьмы, но благодаря своей редкой находчивости делает новые, блистательные победы в среде своей специальности. Преследуемый погоней, он бежит в татарский табун и находит татарского мурзу спящим в своей кибитке. Даже в эту отчаянную минуту Каин не забывает «сшутить шуточку». Он видит, что у спящего мурзы под головой стоит «подголовок». Каин привязывает ногу мурзы к аркану стоящей при кибитке лошади этого спящего татарина, бьет лошадь колом – и испуганная лошадь во всю прыть убегает с привязанным за ногу татарином. Каин схватывает «подголовок» и находит, что он полон денег. «Неужели татарских денег в Руси брать не будут?», спрашивает он сам себя и, однако, уносит деньги с собой. Отыскивает товарищей и снова каламбурит на своем воровском языке: «На одной неделе – четверга четыре, а деревенский месяц – с неделей десять». Это значило, что разбойников везде ищет погоня.

Шайка, как настигаемая собаками стая волков, уходит в поле, на простор. Разбойники переправляются через Волгу, входят в Лысково, переменяют на себе платье и – неожиданно натыкаются на партию драгун. Драгуны бросаются ловить разбойников. Шайка рассыпается, но при этом Камчатка успел перекинуться со своим другом рифмованною фразою:

 
Я увижусь с тобой на последнем ночлеге,
Как буду ехать в телеге.
 

Каин бежит на Макарьевскую пристань, переезжает вместе с народом за Волгу, спешит в торговую баню, раздевается, выходит на двор и снова натыкается на драгун. Каин обратно вскакивает в баню, связывает свое платье, бросает его под полок, оставляя на себе только одни портки, и в костюме прародителя бежит на гауптвахту. Там он заявляет караульному офицеру, что у него в бане украли платье, деньги и паспорт. Офицер, видя перед собою нагую фигуру, приказывает прикрыть Каина солдатским плащем и посылает в сыскную канцелярию Редькина. На вопрос Редькина – кто он такой? – Каин говорит, что он московский купец, что в бане он ограблен и потерял свой паспорт, выданный ему из московского магистрата. Каина велят допрашивать формально. «Тебе будет, друг, муки фунта два с походом» (т. е. кафтан с камзолом), – шепчет Каин допрашивающему его подьячему и приобретает в нем себе друга.

Но Каину угрожает новая опасность. В сыскную канцелярию является тот солдат, у которого из-под часов уже раз бежал Каин. «Я согнулся дугой и стал, как другой», говорит о себе Каин. Солдат не узнает его. Не доверяя, однако, Каину, Редькин приказывает спросить торгующих на ярмарке московских купцов – действительно ли Каин принадлежит к их сословию; но и тут подьячий спасает Каина, отыскав между купцами своего приятеля, который и удостоверяет, что знает Каина как московского купца.

Каин опять на свободе; мало того, у него в кармане двухгодовой купеческий билет, выданный ему из сыскной канцелярии. Он едет в Нижний, где ожидает встретить своих товарищей, но, напротив, встречается со своими врагами – драгунами. Те хватают его «за ворот», называют беглым, несмотря на паспорт сыскной канцелярии, и ведут с собою. Воровская находчивость Каина снова спасает его: проходя мимо одного двора и заметив стоящую у ворот кадку с водой, он вырывается из рук драгун, вскакивает на кадку, с кадки на забор, оттуда на двор, в сад, из саду бежит на Сокол – гору, где и находит своих товарищей.

«Спасибо Петру, что сберег сестру», каламбурит он, здороваясь с товарищами, и велит шайке собираться в путь.

Шайка в сборе. К путешествию приготовлены кибитки, словно бы это были настоящие нижегородские купцы, а не воры – разбойники, – и вот шайка двигается в путь.

VII

Возвращение в Москву. – Новые проделки Каина – с мясником, с греком Зефиром и др. – Каина арестуют. – Каин опять на свободе. – Второй поход на Волгу. – Личность Камчатки. Песни о нем. Прошлое Камчатки. – Шайка Каина в Кашине. Встреча с цыганами. – Значение Шелкового затона, где пристает шайка Каина. – Встреча с понизовою вольницею и атаманом Зарею. – Каин в шайке Зари. Камчатка – есаул. Нападение на завод. – «Грузинский князек». – Пребывание в Керженских лесах.

Каин снова в Москве. Снова начинается ряд воровских похождений: подвижная, даровитая, только на зло направленная натура Каина требует постоянной деятельности, и неутомимо изобретательный ум дает разнообразную пищу для этой деятельности. В Нижних Садовниках шайка Каина отыскивает какую-то пустую избу, поселяется в ней и в первую же ночь устраивает в своем импровизированном помещении нечто вроде калашного заведения. Для этого делается из бумаги «оконница», а внутри избы, как только настало утро, удалые молодцы начинают тереть камень о камень, чтобы прохожие думали, что в калашном заведении муку мелют. Камчатка посыпает себе голову мукой, чтобы больше быть похожим на калашника, и высовывается в окно. Увидав проходящего мимо избы мужика с мясом, он подзывает его к себе, покупает у него мясо и, сказав продавцу, что сейчас отдаст ему деньги, передает мясо товарищам, и тотчас же все уходят из избы другим ходом. Мясник остается ни с чем. Соскучившись ждать, он входит в избу и никого в ней не находит. Собирается толпа, мясник сообщает прохожим свое горе, и никто не мог объяснить обманутому продавцу:

 
Люди ль то были,
Иль дьяволы с ним говорили
И говядины решили.
 

Ясно, что такие проделки делали имя Каина все более и более популярным, потому что народ не могла не поражать эта неистощимая изобретательность бесшабашного мошенника. Изобретательность эта действительно была неистощима. После проказы с мясником шайка Каина идет в греческий монастырь и является в келью грека Зефира. Зефир в это время был в церкви, а в келье оставался только работник, к которому воры обратились как бы от имени его хозяина. Они объявляют работнику, что Зефир приказал ему принести в церковь восковых свечей, и едва лишь он собрался уходить, воры схватили его и допрашивают:

 
Не украл ли он те свечи,
А ежели пошутил,
Чтоб откинул от сундуков и ключи.
 

Каин почти везде объясняется рифмованными каламбурами – в этом его сила, его влияние на товарищей и на массу: гипербола и парабола – самое сильное оружие в руках народных коноводов и пророков, и Каин постоянно и везде побеждает всех этим оружием.

Ограбив келью грека Зефира, Каин взял в числе прочих вещей два маленьких пистолета, которые и выдали его. После грабежа шайка отправилась в свой временный притон, который в это время находился у суконщика Нагибина, – и отдали Нагибину награбленные вещи для хранения. На другой день жившая у Нагибина работница отправляется с пистолетами на Красную площадь, чтобы продать их там, и прямо попадает в руки грека Зефира. Грек торгует у нее пистолеты, ведет ее в греческий монастырь, связывает ее там и представляет в полицию. По ее указанию полиция окружает дом Нагибина – арестует Каина и товарища его, Жарова.

И вот Каин снова под арестом. Снова идут допросы, запирательства, очные ставки. На очной ставке Каин прибегает к своему спасительному средству – к воровскому жаргону.

– Овин горит, а молотильщики обеда просят, – говорит он своему товарищу (это значит, что следует подкупить секретаря и повытчика).

Каина кладут и секут плетьми. Жарова выводят на крыльцо. Таинственные слова, брошенные Каином на допросе, спасают Жарова: он бежит, а Каин остается под караулом.

Три недели сидит Каин под стражей. Три недели друг его Камчатка ищет средств спасти своего атамана – и, наконец, спасает.

К Каину приходит какая-то старуха и говорит ему:

– У Ивана в лавке по два гроша лапти.

– Чай примечай, куды чайки летят, – отвечает Каин.

Его снова берут к допросу. Допрос идет «пристрастный», под плетьми. Каин и под плетьми объясняется с начальником полиции метафорически:

– Здесь, в полиции, баня дешева, стойка по грошу, лежанка по копейке, – говорит он, намекая на то, что плети – слишком легкая баня, которая не в состоянии вызвать у виновного признания.

Каина ведут в тюрьму. Но верный товарищ его, бесшабашный Камчатка, не дремлет: он подкупает караульного вахмистра, бабу-доносчицу отпускают в баню, она переодевается и исчезает, а вместе с нею исчезает и возможность уличить Каина в грабеже.

Каина освобождают и отдают на поруки рейтару Нелидову, мужу известной уже нам Дуняши.

Каин снова на свободе, и его вновь тянет на Волгу, к «широкому раздолью».

В этот новый поход Каин берет с собой товарищей – Столяра, Кувая, Лягает, Жузлу и неизменного своего друга и учителя Камчатку.

Камчатка – это одна из не менее крупных личностей известного пошиба, как и Каин. Как на Каина, так и на Камчатку упал луч бессмертия – это народная память, народное творчество, которое выразилось в прекрасной песне, не умирающей доныне. Вот как плачется эта песня над участью несчастного Ваньки Каина.

 
У Троицы – у Сергия было под горою,
Стояла новая, темная темница,
Во той ли во новой, во темной темнице
Сидел удаленькой добренькой молодчик,
Никто к нему не зайдет, не заедет,
Друзья – братья, товарищи все прочь отступились,
Зашла к нему, заехала матушка родная:
 «Дитя ль мое, дитятко, дитя мое милое!
Кому тебя, мое дитятко, будет выручати?
Друзья – братья, товарищи все прочь отступились, —
Семь раз я тебя, мое дитятко, выручала,
Семь тысяч чистых денежек издержала,
Осьмой-то у меня тысячи не достало:
Так, знать, тебе, дитятко, здесь век вековати».
 

Камчатка – такой же микрокосм России XVIII века, микрокосм деморализованного, изворовавшегося и изъеденного нравственною гангреною общества. Камчатка – это народное, уличное, «мирское» прозвище; настоящее его имя – Петр Смирной – Закутин. Камчатка – сын бутырского солдата Смирного. Отец Камчатки умирает рано, и мать его выходит замуж за матроса Закутина – и вот у Камчатки является двойная фамилия: Смирной – Закутин. Маленький Камчатка учится на фабрике и рано приобретает все пороки окружающей его среды. Мошенничество доводит его до Сыскного приказа и до плетей. Камчатка наконец – солдат. Тяжелая солдатская жизнь доводит его до побега из Казани, где стоял их полк; Камчатка пробирается на родину, в Москву, и снова всасывается в омут бесприютного пролетариата; он добывает себе хлеб тяжким трудом, роет землю, снова попадает в руки властей и определяется на фабричную работу. Не выносит Камчатка подневольной жизни и – снова бежит, снова начинает свою бесприютную, волчью жизнь. Эта жизнь сводит его с Каином, который был моложе Камчатки на три года. Впоследствии Каин губит своего друга и учителя, но об этом после.