Текст книги "Избранное"

Автор книги: Даниил Хармс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Луна и солнце побледнели,

созвездья форму изменили.

Движенье сделалось тягучим,

и время стало, как песок.

А дворник с черными усами

стоит опять под воротами

и чешет грязными руками

под грязной шапкой свой затылок.

И в окнах слышен крик веселый

и топот ног, и звон бутылок.

14 октября 1933 года.

– 107

* * *

По вторникам над мостовой

Воздушный шар летел пустой.

Он тихо в воздухе парил;

В нем кто-то трубочку курил,

Смотрел на площади, сады,

Смотрел спокойно до среды,

А в среду, лампу потушив,

Он говорил:"Ну, город жив".

1928 год.

* * *

Однажды господин Кондратьев

попал в американский шкап для платьев

и там провел четыре дня.

На пятый вся его родня

едва держалась на ногах.

Но в это время ба-ба-бах!

Скатили шкап по лестнице и по ступенькам до земли

и в тот же день в Америку на пароходе увезли.

Злодейство, скажете? Согласен.

Но помните: влюбленный человек всегда опасен.

НЕБО

Кричит петух. Настало утро.

Уже спешит за утром день.

Уже и ночи Брамапутра

Шлет на поля благую тень.

Уже прохладой воздух веет,

Уже клубится пыль кругом.

Дубовый листик, взвившись, реет.

Уже гремит над нами гром.

Уже Невой клокочет Питер,

И ветр вокруг свистит в лесах,

И громоблещущий Юпитер

Мечом сверкает в небесах.

Уже поток небесный хлещет,

Уже вода везде шумит.

Но вот из туч все реже блещет,

Все дальше, дальше гром гремит.

Уже сверкает солнце шаром

И с неба в землю мечет жар,

И поднимает воду паром,

И в облака сгущает пар.

И снова страшный ливень льется,

И снова солнца шар блестит

То плачет небо, то смеется,

То веселится, то грустит.

19 августа 1935 г.

– 109

НОВЫЕ АЛЬПИНИСТЫ

Бибиков залез на гору, задумался и свалился под гору. Чеченцы

подняли Бибикова и опять поставили его на гору. Бибиков поблаго

дарил чеченцев и опять свалился под откос. Только его и видели.

Теперь на гору залез Аугенапфель, посмотрел в бинокль и уви

дел всадника.

– Эй! – закричал Аугенапфель. – Где тут поблизости духан?

Всадник скрылся за горой, потом показался возле кустов, потом

скрылся за кустами, потом показался в долине, потом скрылся под

горой, потом показался на склоне горы и подъехал к Аугенапфелю.

– Где тут поблизости духан? – спросил Аугенапфель.

Всадник показал себе на уши и на рот.

– Ты что, глухонемой? – спросил Аугенапфель.

Всадник почесал затылок и показал себе на живот.

– Что такое? – спросил Аугенапфель.

Всадник вынул из кармана деревянное яблоко и раскусил его по

полам.

Тут Аугенапфелю стало не по себе и он начал пятиться.

А всадник снял с ноги сапог да как крикнет: – Хаа-галлай!

Аугенапфель скакнул куда-то вбок и свалился под откос.

В это время Бибиков,вторично свалившийся под откос еще раньше

Аугенапфеля, пришел в себя и начал подниматься на четвереньки.

Вдруг чувствует: на него сверху кто-то падает. Бибиков отполз

в сторону, посмотрел оттуда и видит: лежит какой-то гражданин в

клетчатых брюках. Бибиков сел на камушек и стал ждать.

А гражданин в клетчатых брюках полежал не двигаясь часа четы

ре, а потом поднял голову и спрашивает неизвестно кого:

– Это чей духан?

– Какой там духан! Это не духан, – отвечает Бибиков.

– А вы кто такой? – спрашивает человек в клетчатых брюках.

– Я альпинист Бибиков. А вы кто?

– А я альпинист Аугенапфель.

Таким образом Бибиков и Аугенапфель познакомились друг с дру

гом.

1-2 сентября 1936 года.

– 74

* * *

Ольга Форш подошла к Алексею Толстому и что-то сделала.

Алексей Толстой тоже что-то сделал.

Тут Константин Федин и Валентин Стенич выскочили на двор и

принялись разыскивать подходящий камень. Камня они не нашли, но

нашли лопату. Этой лопатой Константин Федин съездил Ольге Форш

по морде.

Тогда Алексей Толстой разделся голым и, выйдя на Фонтанку,

стал ржать по-лошадиному. Все говорили: "Вот ржет крупный совре

менный писатель." И никто Алексея Толстого не тронул.

1934 год.

ИСТОРИЯ

Абрам Демьянович Пентопасов громко вскрикнул и прижал к гла

зам платок. Но было поздно. Пепел и мягкая пыль залепила глаза

Абрама Демьяновича. С этого времени глаза Абрама Демьяновича на

чали болеть, постепенно покрылись они противными болячками,и Аб

рам Демьянович ослеп.

Слепого инвалида Абрама Демьяновича вытолкали со службы и на

значили ему мизерную пенсию в 36 рублей в месяц.

Совершенно понятно, что этих денег не хватало на жизнь Абраму

Демьяновичу. Кило хлеба стоило рубль десять копеек, а лук-порей

стоил 48 копеек на рынке.

И вот инвалид труда стал все чаще прикладываться к выгребным

ямам.

Трудно было слепому среди всей шелухи и грязи найти съедобные

отбросы.

А на чужом дворе и саму-то помойку найти нелегко. Глазами-то

не видать, а спросить: где тут у вас помойная яма? – как-то не

ловко.

Оставалось только нюхать.

Некоторые помойки так пахнут, что за версту слышно, другие,

которые с крышкой, совершенно найти невозможно.

Хорошо, если дворник добрый попадется, а другой так шуганет,

что всякий аппетит пропадет.

Однажды Абрам Демьянович залез на чужую помойку, а его там

укусила крыса, и он вылез обратно. Так в тот день и не ел ниче

го.

Но вот как-то утром у Абрама Демьяновича что-то отскочило от

правого глаза.

Абрам Демьянович потер этот глаз и вдруг увидел свет. А потом

и от левого глаза что-то отскочило, и Абрам Демьянович прозрел.

С этого дня Абрам Демьянович пошел в гору.

Всюду Абрама Демьяновича нарасхват.

А в Наркомтяжпроме, так там Абрама Демьяновича чуть не на ру

ках носили.

И стал Абрам Демьянович великим человеком.

1936 год.

– 76

ВЕЩЬ

Мама, папа и прислуга по названию Наташа сидели за столом и

пили.

Папа был несомненно забулдыга. Даже мама смотрела на него

свысока. Но это не мешало папе быть очень хорошим человеком. Он

очень добродушно смеялся и качался на стуле. Горничная Наташа, в

наколке и переднике, все время невозможно смеялась. Папа весе

лил всех своей бородой, но горничная Наташа конфузливо опускала

глаза, изображая, что она стесняется.

Мама, высокая женщина с большой прической, говорила лошадиным

голосом. Мамин голос трубил в столовой, отзываясь на дворе и в

других комнатах.

Выпив по первой рюмочке, все на секунду замолчали и поели ко

лбасу. Немного погодя все опять заговорили.

Вдруг, совершенно неожиданно, в дверь кто-то постучал. Ни па

па, ни мама, ни горничная Наташа не могли догадаться, кто это

стучит в дверь.

– Как это странно, – сказал папа, – Кто бы мог там стучать в

дверь?

Мама сделала соболезнующее лицо и не в очередь налила себе

вторую рюмочку, выпила и сказала:

– Странно.

Папа ничего не сказал плохого, но налил себе тоже рюмочку,

выпил и встал из-за стола.

Ростом папа был не высок. Не в пример маме. Мама была высокой

полной женщиной с лошадиным голосом,а папа был просто ее супруг.

В добавление ко всему прочему, папа был веснушчат.

Он одним шагом подошел к двери и спросил:

– Кто там?

– Я, – сказал голос за дверью. Тут же открылась дверь и вошла

горничная Наташа, вся смущенная и розовая. Как цветок.

Папа сел.

Мама выпила еще.

Горничная Наташа и другая, как цветок, зарделись от стыда.

Папа посмотрел на них и ничего плохого не сказал, а только выпил

так же как и мама.

Чтобы заглушить непонятное жжение во рту, папа вскрыл банку

консервов с раковым паштетом. Все были очень рады и ели до утра.

Но мама молчала, сидя на своем месте. Это было очень неприят

но.

Когда папа собирался что-то спеть, стукнуло окно. Мама вско

чила с испуга и закричала, что она ясно видит, как с улицы в ок

но кто-то заглянул. Другие уверяли маму, что это невозможно,т.к.

квартира в третьем этаже, и никто с улицы в окно посмотреть не

может – для этого нужно быть великаном или голиафом. Но маме вз

брела в голову крепкая мысль. Ничто на свете не могло ее убедить

что в окно никто не смотрел.

Чтоб успокоить маму, ей налили еще одну рюмочку. Мама выпила

рюмочку. Папа тоже налил себе и выпил.

Наташа и горничная как цветок сидели, потупив глаза от конфу

за.

– Не могу быть в хорошем настроении, когда на нас смотрят с

улицы через окно, – кричала мама.

Папа был в отчаянии, не зная, как успокоить маму. Он сбегал

даже на двор, пытаясь заглянуть оттуда хотя бы в окно второго

этажа. Конечно, он не смог дотянуться. Но маму это нисколько не

убедило. Мама даже не видела, как папа не мог дотянуться до окна

всего лишь второго этажа.

Окончательно расстроенный всем этим, папа вихрем влетел в

столовую и залпом выпил две рюмочки, налив рюмочку и маме. Мама

выпила рюмочку, но сказала, что пьет только в знак того, что

убеждена, что в окно кто-то посмотрел.

Папа даже руками развел.

– Вот, – сказал он маме и, подойдя к окну, растворил настежь

обе рамы.

В окно попытался влезть какой-то человек в грязном воротничке

и с ножом в руках. Увидя его, папа захлопнул рамы и сказал:

– Никого там нет.

Однако человек в грязном воротничке стоял за окном и смотрел

в комнату и даже открыл окно и вошел.

Мама было страшно взволнована. Она грохнулась в истерику, но,

выпив немного предложенного ей папой и закусив грибком, успокои

лась.

Вскоре и папа пришел в себя. Все опять сели к столу и продол

жали пить.

Папа достал газету и долго вертел ее в руках, ища, где верх и

где низ. Но сколько он не искал, так и не нашел, а потому отло

жил газету в сторону и выпил рюмочку.

– Хорошо, – сказал папа, – но не хватает огурцов.

Мама неприлично заржала, от чего горничные сильно сконфу

зились и принялись рассматривать узор на скатерти.

Папа выпил еще и вдруг, схватив маму, посадил ее на буфет.

У мамы взбилась седая пышная прическа, на лице проступили

красные пятна, и, в общем, рожа была возбужденная.

– 78

СУДЬБА ЖЕНЫ ПРОФЕССОРА

Однажды один профессор съел чего-то, да не то, и его начало

рвать.

Пришла его жена и говорит: "Ты чего?" А профессор говорит:

"Ничего." Жена обратно ушла.

Профессор лег на диван, полежал, отдохнул и на службу пошел.

А на службе ему сюрприз: жалование скостили – вместо 650 руб.

всего только 500 оставили. Профессор туда-сюда – ничего не помо

гает. Профессор к директору, а директор его в шею. Профессор к

бухгалтеру, а бухгалтер говорит: "Обратитесь к директору." Про

фессор сел на поезд и поехал в Москву.

По дороге профессор схватил грипп. Приехал в Москву, а на

платформу вылезти не может.

Положили профессора на носилки и отнесли в больницу.

Пролежал профессор в больнице не более четырех дней и умер.

Тело профессора сожгли в крематории, пепел положили в баночку

и послали его жене.

Вот жена профессора сидит и кофе пьет. Вдруг звонок. Что та

кое? "Вам посылочка."

Жена обрадовалась, улыбается во весь рот, почтальону полтин

ник в руку сует и скорее посылку распечатывает.

Смотрит, а в посылке баночка с пеплом и записка: "Вот все,

что осталось от Вашего супруга."

Жена ничего понять не может, трясет баночку, на свет ее смот

рит, записку шесть раз прочитала, – наконец, сообразила, в чем

дело, и страшно расстроилась.

Жена профессора очень расстроилась, поплакала часа три и по

шла баночку с пеплом хоронить. Завернула она баночку в газету и

отнесла в сад имени I-й Пятилетки, бывший Таврический.

Выбрала жена профессора аллейку поглуше и только хотела ба

ночку в землю зарыть, – вдруг идет сторож.

– Эй! – кричит сторож. – Ты чего тут делаешь?

Жена профессора испугалась и говорит:

– Да вот, хотела лягушек в баночку наловить.

– Ну, – говорит сторож, – это ничего, только смотри, – по

траве ходить воспрещается.

Когда сторож ушел, жена профессора зарыла баночку в землю,

ногой вокруг притоптала и пошла по саду погулять.

А в саду к ней какой-то матрос пристал. Пойдем, да пойдем,

говорит, спать. Она говорит: "Зачем же днем спать?" А он опять

свое: спать, да спать.

И действительно, захотелось профессорше спать.

Идет она по улице, а ей спать хочется. Вокруг люди бегают,

какие-то синие да зеленые, – а ей все спать хочется.

Идет она и спит. И видит сон, будто идет к ней навстречу Лев

Толстой и в руках ночной горшок держит. Она его спрашивает: "Что

же это такое?" А он показывает ей пальцем на горшок и говорит:

– Вот, – говорит, тут я кое-что наделал, и теперь несу всему

свету показать. Пусть, – говорит, – все смотрят.

Стала профессорша тоже смотреть и видит, будто это уже не

Толстой, а сарай, а в сарае сидит курица.

Стала профессорша курицу ловить, а курица забилась под диван

и оттуда уже кроликом выглядывает.

Полезла профессорша за кроликом под диван и проснулась.

Проснулась и смотрит: действительно лежит она под диваном.

Вылезла профессорша из-под дивана, видит – комната ее собст

венная. А вот и стол стоит с недопитым кофием. На столе записка

лежит: "Вот все, что осталось от Вашего супруга."

Всплакнула профессорша еще раз и села холодный кофе допивать.

Вдруг звонок. Что такое? Входят какие-то люди и говорят:

"Поедемте."

– Куда? – спрашивает профессорша.

– В сумашедший дом, – отвечают люди.

Профессорша начала кричать и упираться, но люди схватили ее и

отвезли в сумашедший дом.

И вот сидит совершенно нормальная профессорша на койке в су

машедшем доме, держит в руках удочку и ловит на полу каких-то

невидимых рыбок.

Эта профессорша только жалкий пример того, как много в жизни

несчастных, которые занимают не то место, которое им занимать

следовало.

21 августа 1936 года.

– 80

ПОЖАР*

Комната. Комната горит.

Дитя торчит из колыбельки.

Съедает кашу. Наверху,

под самым потолком,

заснула нянька кувырком.

Горит стена. Посуда ходит.

Бежит отец. Отец: "Пожар!

Вон мой мальчик, мальчик Петя,

как воздушный бьется шар.

Где найти мне обезьяну

вместо сына?" Вместо стен

печи вострые не небо

дым пускают сквозь трубу.

Нянька сонная стрекочет.

Нянька: "Где я? Что со мной?

Мир становится короче,

Петя призраком летит."

Вот мелькнут его сапожки,

Тень промчится, и усы

вьются с присвистом на крышу."

Дом качает как весы.

Нянька бегает в испуге,

ищет Петю и гамак.

"Где ж ты, Петя, мальчик милый,

что ж ты кашу не доел?"

"Няня, я сгораю, няня!"

Няня смотрит в колыбель

нет его. Глядит в замочек

видит комната пуста.

Дым клубами ходит в окна,

стены тощие, как пух,

над карнизом пламя вьется,

тут же гром и дождик льется,

и в груди сжимает дух.

Люди в касках золотых

топорами воздух бьют,

и брандмейстер на машине

воду плескает в кувшине.

Нянька к ним: "Вы не видали

Петю, мальчика? Не дале

как вчера его кормила."

Брандмайор: "Как это мило!"

Нянька: "Боже мой! Но где ж порядок?

Где хваленная дисциплина?"

Брандмайор: "Твой Петя рядом,

он лежит у цеппелина.

Он сгорел и папа стонет:

жалко сына."

Нянька: "Ох!

Он сгорел," – и тихо стонет,

тихо падает на мох.

20 февраля 1927 года.

НЕИЗВЕСТНОЙ НАТАШЕ

Скрепив очки простой веревкой, седой старик читает книгу.

Горит свеча, и мглистый воздух в страницах ветром шелестит.

Старик, вздыхая, гладит волос и хлеба черствую ковригу.

Грызет зубов былых остатком, и громко челюстью хрустит.

Уже заря снимает звезды и Фонари на Невском тушит,

Уже кондукторша в трамвае бранится с пьяным в пятый раз,

Уже проснулся невский кашель и старика за горло душит,

А я пишу стихи Наташе и не смыкаю светлых глаз.

23 января 1935 года.

– 82

И Андрей Семеныч содгыр

Однорукий сдыгр аппр

Лечит сдыгр аппр устр

Приспосабливает руку,

Приколачивает пальцы

Сдыгр аппр прибивает

Сдыгр аппр устр бьет.

Профессор: Это вы искалечили гражданина, Петр Павлович?

Петр Павлович: Руку вырвал из манжеты.

Андрей Семенович: Бегал следом.

Профессор: Отвечайте!

Петр Павлович смеются.

Карабистр: Гвиндалея!

Профессор: Раскажите, как было дело.

Андрей Семенович:

Шел я по полю намедни

И внезапно вижу Петя

Мне навстречу идет спокойно

И меня как будто не заметя

Хочет мимо проскочить

Я кричу ему: ах Петя

Здравствуй Петя мой приятель

Ты как видно не заметил

Что иду навстречу я

Петр Павлович:

Но господство обстоятельств

И скрещение событий

Испокон веков доныне

Нами правит как детьми

Морит голодом в пустыне

Хлещет в комнате плетьми

Профессор: Так-так, это понятно. Стечение обстоятельств. Это

верно. Закон.

И тут, вдруг, Петр Павлович наклонились к профессору и отку

сили ему ухо. Андрей Семенович побежал за милиционером, а Петр

Павлович бросили на пол руку Андрея Семеновича, положили на стол

откушенное ухо профессора Тартарелина и незаметно ушли по чер

дачной лестнице.

Профессор лежал на полу и стонал:

– Ой-ой-ой-ой, как больно! – стонал профессор. – Моя рана го

рит и исходит соком. Где найдется такой сострадательный человек,

который промоет мою рану и зальет ее коллодием?

Был чудесный вечер. Высокие звезды, расположенные на небе ус

тановленными фигурами, светили вниз. Андрей Семенович, дыша пол

ной грудью, тащил двух милиционеров к дому профессора Тартарели

на. Помахивая своей единственной рукой, Андрей Семенович расска

зывал о случившемся.

Миллиционер спросил Андрея Семеновича:

– Как зовут этого проходимца?

Андрей Семенович не выдал своего товарища и даже не сказал

его имени.

Тогда оба милиционера спросили Андрея Семеновича:

– Скажите нам, вы его давно знаете?

– С малых лет, когда я был еще вот таким, – сказал Андрей Се

менович.

– А как он выглядит? – спросили милиционеры.

– Его характерной чертой является длинная черная борода,

сказал Андрей Семенович.

Милиционеры остановились, подтянули потуже свои кушаки и, от

крыв рты, запели протяжными ночными голосами:

Ах как это интересно

Был приятель молодой

И подрос когда приятель

Стал ходить он с бородой.

– Вы обладаете очень недурными голосами, разрешите поблагода

рить вас, – сказал Андрей Семенович и протянул милиционерам пус

той рукав, потому что руки не было.

– Мы можем и на научные темы поговорить, – сказали милиционе

ры хором. Андрей Семенович махнул пустышкой.

– Земля имеет семь океанов, – начали милиционеры. – Научные

физики изучали солнечные пятна и привели к заключению, что на

планетах нет водорода, и там неуместно какое-либо сожительство.

В нашей атмосфере имеется такая точка, которую всякий центр

зашибет.

Английский кремарторий Альберт Эйнштейн изобрел такую махина

цию, через которую всякая штука относительна.

– О, любезные милиционеры! – взмолился Андрей Семенович.– Бе

жимте скорее, а не то мой приятель окончательно убьет профессора

Тартарелина.

– 84

Петр Павлович: Кто-то тут в потьмах уснул

Шарю, чую, стол и стул

Натыкаюсь на комод

Вижу древо бергамот

Я спешу. Срываю груши

Что за дьявол! Это уши!

Я боюсь бегу направо

Предо мной стоит дубрава

Я обратно так и сяк

Натыкаюсь на косяк

Ноги гнутся, тянут лечь

Думал двери – это печь

Прыгнул влево – там кровать

помогите!..

Профессор (просыпаясь.) Ать?

Андрей Семенович ( вскакивая.): Фоу! Ну и сон же видел, будто

нам все уши пообрывали. ( зажигает свет.)

Оказывается, что, пока все спали, приходили Петр Павлович и

обрезали всем уши.

Замечание милиционера Сережи:

– Сон в руку.

1929 год. (возможно, весна)

* * *

Жил мельник

дочь его Агнесса

в кругу зверей шутила днями

пугала скот из недр леса

ее зрачки блестят огнями

но мельник был свиреп и зол

Агнессу бил кнутом

возил ячмень из дальних сел

и ночью спал потом

Агнесса мельнику в кадык

сажает утром боб

рычит Агнесса. Мельник прыг

но в двери входит поп

Агнесса длинная садится

попа сажает рядом в стул

крылатый мельник. Он стыдится

ах если б ветер вдруг подул

и крылья мельницы вертелись

то поп Агнесса и болтун

на крыше мельницы слетелись

и мельник счатлив. Он колдун.

13 января 1930 года.

* * *

Откуда я?

Зачем я тут стою?

Что я вижу?

Где же я?

Ну, попробую по пальцам

все предметы перечесть.

– ( Считает по пальцам: )

Табуретка, столик, бочка,

Ведро, кукушка, печка,

метла, сундук, рубашка,

мяч, кузница, букашка,

дверь на петле,

рукоятка на метле,

четыре кисточки на платке,

восемь кнопок на потолке.

1 июня 1929 года.

– 86

КОНЕЦ ГЕРОЯ

Живи хвостом сухих корений

за миром брошенных творений

бросая камни в небо в воду ль

держась противником поодаль

В красе бушующих румян

хлещи отравленным ура.

– Призыва ножных алатырь

и Бога черный монастырь.

Шумит ребячая проказа

до давки сто седьмого раза

и лавы воина шумят

При пухлом шопоте шулят.

Сады плодов и винограда

вокруг широкая ограда.

Мелькает девушка в окне

Софокл вдруг подходит к ней:

не мучь передника рукою

и цвет волос своих не мучь

твоя рука жару прогонит

и дядька вынырнет из туч.

И вмиг разбившись на матрасе

восстанет молод и прекрасен

истоком бережным имян

как водолей пронзит меня.

Сухое дерево ломалось

Она в окне своем пугалась

бросала стражу и дозор

и щеки красила в позор.

Уж день вертелся в двери эти,

шуты плясали в оперетте

и ловкий крик блестящих дам

кричал: я честь свою отдам!

Под стук и лепет колотушек

дитя свечу свою потушит

потом идет в леса укропа

куриный дом и бабий ропот

крутя усы бежит полковник

минутной храбростью кичась

сударыня, я ваш поклонник

скажите мне, который час?

Она же взяв часы тугие

и не взирая на него

не слышит жалобы другие

повелевает выйти вон.

А я под знаменем в бою

плюю в колодец и пою:

пусть ветра стон моряк не слышит.

Пусть дева плачет о зиме

и молоко дает змее.

Я опростясь сухим приветом

стелю кровать себе при этом

бросая в небо дерзкий глас

и проходя четвертый класс.

Из леса выпрыгнет метелка

Умрет в углу моя светелка

Восстанет мертвый на помост

с блином во рту промчится пост.

Как жнец над пряхею не дышит

как пряха нож вздымает выше

но я лежу и не гляжу

как пес под знаменем лежу

но виден мне конец героя

глаза распухшие от крови

могилу с именем попа

и звон копающих лопат

И виден мне келейник ровный,

упряжка скучная и дровни,

ковер раскинутых саней,

лихая кичка: поскорей!,

Конец не так моя Розалья

пройдя всего лишь жизни треть

его схватили и связали

а дальше я не стал смотреть.

И запотев в могучем росте

Всегда ликующий такой

никто не скажет и не спросит

и не помянет за упокой

ВСЕ

1926 год.

– 88

* * *

Открыв полночные глаза

сидела круглая коза

ее суставы костяные

висели дудками в темноте

рога сердечком завитые

пером стояли на плите

коза печальная девицы

усы твердые сучки

спина – дом, копыто – птица

на переносице очки

несет рога на поле ржи

в коленях мечутся стрижи

Борух на всаднике полночном

о камни щелкает: держи!

4 марта 1929 года.

* * *

Вот грянул дождь,

Остановилось время.

Часы беспомощно стучат.

Расти, трава, тебе не надо время.

Дух божий, говори. Тебе не надо слов.

12 августа 1937 года.

ФОКУСЫ!!!

Средь нас палочке деревянной

сидит кукушка в сюртуке,

хранит платочек румяный

в своей чешуйчатой руке.

Мы все, как бабушка тоскуем,

разинув рты, глядим вперед

на табуретку золотую -

и всех тотчас же страх берет:

Иван Матвеевич от страха

часы в карман переложил.

А Софья Павловна, старуха,

сидела в сокращеньи жил

А Катя, в форточку любуясь,

звериной ножкой шевеля,

холодным потом обливаясь

и заворачивалась в шеншеля.

Из-под комода ехал всадник,

лицом красивый, как молитва,

он с малолетства был проказник,

ему подруга – битва.

Числа не помня своего,

Держал он курицу в зубах -

Иван Матвееча свело,

загнав печенку меж рубах.

А Софья Павловна строга

сидела, выставив затылок,

оттуда выросли рога

и сто четырнадцать бутылок.

А Катя в галстуке своем

свистела в пальчик соловьем,

стыдливо кутаясь в меха

кормила грудью жениха.

Но к ней кукушка наклонялась,

как червь, кукушка улыбалась,

потом на ножки становилась

да так, что Катя удивилась,

от удивленья задрожала

и, как тарелка, убежала.

2 мая 1928 года.

– 90

* * *

1. Однажды Андрей Васильевич шел по улице и потерял часы. Вскоре

после этого он умер. Его отец, горбатый, пожилой человек целую

ночь сидел в цилиндре и сжимал левой рукой тросточку с крючкова

той ручкой. Разные мысли посещали его голову, в том числе и та

кая: жизнь – это Кузница.

2. Отец Андрея Васильевича по имени Григорий Антонович, или вер

нее Василий Антонович, обнял Марию Михайловну и назвал ее своей

владычицей. Она же молчала и с надеждой глядела вперед и вверх.

И тут же паршивый горбун Василий Антонович решил уничтожить свой

горб.

3. Для этой цели Василий Антонович сел в седло и прихал к профе

ссору Мамаеву. Профессор Мамаев сидел в саду и читал книгу. На

все просьбы Василия Антоновича профессор Мамаев отвечал одним

словом: "Успеется." Тогда Василий Антонович пошел и лег в хирур

гическое отделение.

4. Фельдшера и сестры милосердия положили Василия Антоновича на

стол и покрыли простыней. Тут в комнату вошел сам профессор Ма

маев. "Вас побрить?" – спросил профессор. "Нет, отрежьте мне мой

горб", – сказал Василий Антонович.

Началась операция. Но кончилась она неудачно, потому что одна

сестра милосердия покрыла свое лицо клетчатой тряпочкой и ничего

не видела, и не могла подавать нужных инструментов. А фельдшер

завязал себе рот и нос, и ему нечем было дышать, и к концу опе

рации он задохнулся и упал замертво на пол. Но самое неприятное

– это то, что профессор Мамаев второпях забыл снять с пациента

простыню и отрезал ему вместо горба что-то другое, – кажется за

тылок. А горб только потыкал хирургическим инструментом.

5. Придя домой, Василий Антонович до тех пор не мог успокоиться,

пока в дом не ворвались испанцы и не отрубили затылок кухарке

Андрюшке.

6. Успокоившись, Василий Антонович пошел к другому доктору,и тот

быстро отрезал ему горб.

7. Потом все пошло очень просто. Мария Ивановна развелась с Ва

силием Антоновичем и вышла замуж за Бубнова.

8. Бубнов не любил своей новой жены. Как только она уходила из

дома, Бубнов покупал себе новую шляпу и все время здоровался со

своей соседкой Анной Моисеевной. Но вдруг у Анны Моисеевны сло

мался один зуб, и она от боли широко открыла рот. Бубнов заду

мался о своей биографии.

9. Отец Бубнова, по имени Фы, полюбил мать Бубнова, по имени

Хню. Однажды Хню сидела на плите и собирала грибы, которые росли

около нее. Но он неожиданно сказал так:

– Хню, я хочу, чтобы у нас родился Бубнов.

Хню спросила:

– Бубнов? Да, да?

– Точно так, ваше сиятельство, – ответил Фы.

10. Хню и Фы сели рядом и стали думать о разных смешных вещах и

очень долго смеялись.

11. Наконец, у Хню родился Бубнов.

Первая половина 1931 года.

– 92

ПЕСНЬ.

Мы закроем наши глаза

люди! люди!

Мы откроем наши глаза

воины! воины!

Поднимите нас над водой

ангелы! ангелы!

Потопите врага под водой

демоны! демоны!

Мы закрыли наши глаза

люди! люди!

Мы открыли наши глаза

воины! воины!

Дайте силу нам полететь над водой

птицы! птицы!

Дайте мужество нам умереть под водой

рыбы! рыбы!

1935 год.

СЮИТА*

( из "Голубой тетради.")

I. С давних времен люди задумываются о том, что такое ум и глу

пость. По этому поводу я вспоминаю такой случай. Когда моя тетка

подарила мне письменный стол, я сказал себе: "Ну, вот, сяду за

стол и первую мысль сочиню за этим столом, особенно умную." Но

особенно умной мысли я сочинить не мог. Тогда я сказал себе:

"Хорошо. Не удалось сочинить особенно умную мысль, тогда сочиню

особенно глупую." Но и особенно глупую мысль сочинить тоже не

мог.

Все крайнее сделалось очень трудно. Средние части делаются

легче. Самый центр не требует никаких усилий. Центр – это равно

весие. Там нет никакой борьбы.

Надо ли выходить из равновесия?

Некий Пантелей ударил пяткой Ивана.

Некий Иван ударил колесом Наталью.

Некая Наталья ударила намордником Семена.

Некий Семен ударил корытом Селифана.

Некий Селифан ударил поддевкой Никиту.

Некий Никита ударил доской Романа.

Некий Роман ударил лопатой Татьяну.

Некая Татьяна ударила кувшином Елену.

И началась драка.

Елена била Татьяну забором.

Татьяна била Романа матрацем.

Роман бил Никиту чемоданом.

Никита бил Селифана подносом.

Селифан бил Семена руками.

Семен плевал Наталье в уши.

Наталья кусала Ивана за палец.

Иван лягал Пантелея пяткой.

Эх, – думали мы, – дерутся хорошие люди.

II. Одна девочка сказала: "Гая."

Другая девочка сказала: "Хфы."

Третья девочка сказала: "Мбрю."

А Ермаков капусту из-под забора хряпал, хряпал,

хряпал.

Видно уже вечер наступал.

Мотька с гавном наигрался и спать пошел.

Моросил дождик.

Свиньи горох ели.

Рагозин в женскую баню подглядывал.

Санька на Маньке верхом сидел.

Манька же дремать начала.

Потемнело небо. Заблестели звезды.

Под полом крысы мышку загрызли.

Спи мой мальчик, не пугайся глупых снов.

Глупые сны от желудка.

– 94

КАССИРША

Нашла Маша гриб, сорвала его и принесла на рынок. На рынке

Машу ударили по голове, да еще обещали ударить и по ногам. Ис

пугалась Маша и побежала прочь.

Прибежала Маша в кооператив и хотела там за кассу спрятаться.

А заведующий увидел Машу и говорит: "Что это у тебя в руках?" А

Маша и говорит: "Гриб." Заведующий говорит: "Ишь ты какая бой

кая! Хочешь я тебя на место устрою?" Маша говорит: "А не устро

ишь." Заведующий говорит: "А вот устрою!" И устроил Машу кассу

вертеть.

Маша вертела, вертела кассу и вдруг умерла. Пришла милиция,

составила протокол и велела заведующему платить штраф – 15

рублей.

Заведующий говорит: "За что же штраф?" А милиция говорит: "За

убийство." Заведующий испугался, заплатил поскорее штраф и гово

рит: "Унесите только поскорее эту мертвую кассиршу." А продавец

из фруктового отдела говорит: "Нет, это неправда, она была не

кассирша. Она только ручку в кассе вертела. А кассирша вон си

дит." Милиция говорит: "Нам все равно. Сказано унести кассиршу,

мы ее и унесем."

Стала милиция к кассирше подходить. Кассирша легла на пол за

кассу и говорит: "Не пойду." Милиция говорит: "Почему же ты, ду

ра, не пойдешь?" Кассирша говорит: "Вы меня живой похороните."

Милиция стала кассиршу с пола поднимать, но никак поднять не

может, потому что кассирша очень полная.

– Да вы ее за ноги,– говорит продавец из фруктового отдела.

– Нет, – говорит заведующий, – эта кассирша мне вместо жены

служит. А потому прошу вас не оголяйте ее снизу.

Кассирша говорит: "Вы слышите? Не смейте меня снизу оголять."

Милиция взяла кассиршу под мышки волоком и выперла ее из коо

ператива.

Заведующий велел прибрать магазин и начать торговлю.

– А что мы будем делать с этой покойницей, – говорит продавец

из фруктового отдела, показывая на Машу.

– Батюшки, – говорит заведующий, – да ведь мы все перепутали!

Ну, действительно, что с покойницей делать?

– Кто же за кассой сидеть будет? – спрашивает продавец. Заве

дующий за голову руками схватился. Раскидал коленом яблоки по

прилавку и говорит: "Безобразие получилось."

– Безобразие – говорят хором продавцы.

Вдруг заведующий почесал усы и говорит:"Ха-ха! Не так-то лег

ко меня в тупик поставить. Посадим покойницу за кассу, может пу

блика и не разберет, кто за кассой сидит."

Посадили покойницу за кассу, а в зубы ей папироску вставили,

чтобы она на живую больше походила, а в руки для правдоподобия

дали ей гриб держать.

Сидит покойница за кассой, как живая, только цвет лица очень

зеленый, а один глаз открыт, а другой совершенно закрыт.

– Ничего, – говорит заведующий, – сойдет.

А публика уже в двери стучится, волнуется: почему кооператив

не открывают. Особенно одна хозяйка в шелковом манто раскрича