Текст книги "Колесница (СИ)"

Автор книги: Даниил Хотьма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

11. Право по крови

– А вот, позволь, Таисия, насчёт Опадников. – жужжал над ухом Михейка. – Разное ведь про них слышно...

– От незнанья слухи. – отвечала Тася. – Мирный народ они, даже зверя почти не берут. Недавно воду покатили через мост, в Требец-город на обмен.

Этот разговор о далёких племенах, об их быту, богах и непростой судьбе поневоле вызывал улыбку. Как мотыль и дышло передают друг на друга тягу, так же слаженно работали в паре Михей и Тася – вопрос-ответ, вопрос-ответ.

Они, если вдуматься, чем-то друг на друга смахивали. Оба случайные попутчики, обоим по роду деятельности положено держать нос по ветру, вечно что-то находить. А главное, что оба по сути своей светлячки – как бы жизнь не лютовала, всё равно утешение отыщут, ещё и другим помогут.

В этом Ракель видела причину своего заступничества. Михейка Разволот, несомненно, был аферист, пустомеля и лодырь – это считывалось с первого взгляда. Взять его с собой означало навлечь на себя внимание обманутых заказчиков и ещё пёс-знает-кого, но после новостей об отце отчаянно хотелось чего-то светлого. А Михейка как раз-таки светился.

Сейчас он, зажатый на задних сиденьях между Назаром и Устином, светился почти буквально. Длиннорукие купчины остались за воротами Стажая, а значит, нет нужды сидеть под рогожей в багажнике. Впереди долгий путь по руинам и холмам, румяным от закатного солнца, и столько вопросов ещё осталось без ответов.

– Какой прок требчанам из своей же реки воду покупать? – допытывался Михейка. – Чужой берег вкуснее?

– Не с реки. – Тася отложила книгу, поняв, что Разволот просто так не отстанет. – Опадники землю замучили. То покормят её семенами, то отберут плоды. То потопчат, то роют палками. Одной ночью земля разозлилась – воду из глубин столбом подняла, урожай сгубила. Всё становище бы утопло, да Шили́к-звездочёт придумал, как воду укротить. Сперва по звёздам указал, где бить ямы, чтоб вода ослабела. Изловил её в трубочку, накрыл кадкой, а сверху замок повесил заговорённый. Вода стала как ручная змейка – пока не позовёшь, не выползет. Старый Анича́ на язык пробовал, чистая оказалась. Так и задумали выменивать.

– Однако, удар по рынку... – пробормотал Михейка, поскрёбывая подбородок. – Новая скважина близ города цены на воду уронит, опадникам пожива, а требецкие водовозы окольно пойдут, чтоб не лопнуть. Значит, самое время окрестный народ подзуживать! Чую я денежку!

Поплывший от радости Михейка чуть не хлопнул по спине сидящего рядом Назара, остановив руку в последний момент.

– Тебе, Таисия, поклон за ценное сведенье. – Михей почтительно стащил с головы шапку. – Считай, что часть будущей прибыли у тебя в кармане.

Тася только усмехнулась на такое обещание.

– Чересчур у тебя всё просто, Михейка. – оглядевшись на него, высказалась Ракель. – Будто бы одни лопухи вокруг. Водовоз просто лазутчика пошлёт в племя, чтоб он скважину отравил, и всё – плакала твоя денежка.

– Тем краше натюрморт! – распалялся Михейка. – Сначала с обвала вершки соберём, потом загоним обратно втридорога, если скважина закроется. Тут главное момент вылучить.

Ракель поняла, что на этом поле ей не победить, и вернулась к привычному – глаза на дорогу, руки на штурвал.

– В том и главная прелесть моего ремесла, братцы. – продолжал Михейка. – У всех оно как? Фермера удушит засуха, гончару в глине попадётся камешек, цирюльника подведёт тупая бритва. У меня же нет ограничений, кроме моего собственного мастерства, разумеется.

– Филон ты. – сказал корнет, будто плюнул. – К тому же ещё и мошенник.

– Да я в жизни никого не обманул! – Михейка возмущённо завертелся. – Клевещет он на меня, братцы. Выручай!

Михейка тормошил настоятеля, ища у него поддержки, но Устин только отмахнулся. Предала его и Тася, а отвлекать от дороги Ракель он не решился – впереди расползлась паутина Старого Города, заплутать в которой было как глазом моргнуть. Приговор, оглашённый корнетом, остался неоспоренным.

– Подбенская мафия. – обидевшись напоказ, заключил Михейка. – Натуральная. Я вообще-то признанными науками руководствуюсь. Економика, маркитация, аритметическое счисление. За каждую сделку ответственность личную несу, можно сказать, в жертву себя отдаю. А людям бы только барыши. Вот спроси кого – возьмёшь ответственность? Не ответит даже, потому как слово неизвестное! Затем, наверное, богов и придумали... чтоб было кому всю власть над собою отдать.

Отец Устин молча очертил Михейку кольцом.

– Давайте потише. – отозвалась Ракель. – Предчувствие у меня скверное.

– Что там? – встрепенулся Назар.

– А ты не видишь? Машина.

За время странствий Ракель потеряла привычку вздрагивать от каждой точки на горизонте, но некоторые из страхов никуда не исчезли. Участок дороги из Стажая неизбежно впадал в городские руины – где-то в их глубине очередной вечерний пир сотрясал залы Галереи. Руины отдавали мраком, кладбищенской жутью, ветер путался в них и выл тысячей голосов. Солнце скрылось насовсем, и совершенно не к месту Ракель вспомнила слова Устина, что послезакатное время – самое «бесноватое».

Без того узенькую дорогу между обвалами стен преграждала брошенная машина – малолитражка неопознанной модели.

– Тормозим? – прошептала Тася.

– Сомнём, и всё. – подначивал Назар. – Веса хватит.

– Нет. – решила Ракель. – Объедем.

Она вывернула руль в сторону ближайшего проулка, и там лок упёрся в нос другой машине – на этот раз фургону, раскрашенному и обвешанному цепями.

Ракель, повинуясь рефлексу, ударила по тормозам, и поршни послушно затихли.

– Приехали. – зачем-то подытожил Михейка.

Из растопыренных, словно уши, дверей фургона рекой хлынули люди. Сзади послышался стальной грохот – обратный выезд на улицу наспех обносили решётками. Зарябило от движения справа и слева, ожило что-то в остове погибшего здания. В довершение по кожуху колеса противно скрежетнула то ли стрела, то ли даже пуля – чтобы никто уж точно не усомнился в серьёзности происходящей засады.

С трудом сбросив оторопь, Ракель нагнулась за монтировкой и уложила её на дрожащие колени. Корнет, похоже, уже давно взялся за шпагу, остальные попутчики предпочли не делать лишних подвижек. Нападавшие, что-то бойко выкрикивая друг другу, обступили лок со всех сторон – беглым счётом их набиралось три десятка, а то и больше.

Мелькали лица, будто писанные с самых едких подбенских страшилок – косматые, одноглазые, клеймённые. Эти люди не были похожи на тех бродяг, которых можно отпугнуть шпагой и монтировкой. Они действовали умело и не брезговали палить первыми, потому как разбой был для них не забавой, а необходимостью. Банды Пустыря – вечный кошмар караванщиков.

Среди них, между тем, можно было различить пару-тройку женщин – такой же сволочной наружности, но всё-таки женщин – и это малость успокаивало.

– Ну, кудесник, Некрас! – тяжёлым, насквозь прокуренным голосом крикнула одна из таких. – Накликал таки добычу.

Рослый разбойник, которому предназначалась похвала, отделился от круга и вихляющей походкой прошагал мимо соратников, кланяясь в ответ на их одобрительный гомон. Его вычурная одежда и реакция толпы выдавала главаря – или, по крайней мере, парламентёра. Никто из разбойников не был обделён оружием, а этот почему-то имел на виду только кнут.

Назар, заподозрив неладное, цапнул Михейку за воротник драной рубахи.

– Если это твоих рук дело, счетовод... – начал он.

– Да сколько ж можно! – вырываясь, визгнул Михейка. – Сил нет! Ты ещё скажи, что Конец из-за меня настал.

Переговорщик Некрас тем временем остановился перед подмостом локомобиля, распахнул куртку, заложив пальцы за цветные подтяжки брюк, и терпеливо ждал, пока всё внимание воротится к нему.

– Бюро путей сообщ-щ-щения! – воскликнул он, скаля жёлтые зубы. – Торможу рукой, семафор сломалси! Сымайся, барышня, с возу – будет кобыле слаще!

Толпу сотряс разнобойный звериный хохот.

– Жги, балагур! – подстрекали бандиты.

– Артист!

– Ещё давай!

Некрас успокоил всех жестом и продолжил с нарочитой суровостью:

– Загибай, народ, пальцы. Телега грохочет, спать не даёт честным людям – за то штраф пятиалтынный. Дымом всё закурила – детишки, вон, от кашля надрываются. Штраф четвертак, не меньше. Потом, значится, лошади... почему лошади не подкованы? По червонцу за копыто. Сколько, народ, лошадей видите?

– Тройка!

– Пара троек, не меньше!

– Итого четыре червонца, да на три, да ещё надвое. – подсчитал Некрас. – Сверху пятиалтынный с четвертаком, да ещё мне, Некрасу, полушку за честный счёт, и всему народу по копейке – за то, что народ свидетелем был. Верно я говорю?

Ответом ему стал дружный одобрительный возглас. Ракель заметила, что Михейка что-то бормочет про себя и гнёт пальцы – не иначе как по профессиональной привычке.

– А коли сумму покрыть нечем, – Некрас развёл длинными ручищами, – то придётся нам изъять телегу, да с возницею заодно...

– Кончай частушки свои, скоморох! – не вытерпел Назар. – Будем один на один решать!

Ракель не успела встрять – корнет грубо согнал её с сиденья на заднюю кушетку, и монтировка с лязгом откатилась под ноги. Затем он также проводил Тасю и вышел вперёд. Назар выглядел разозлённым и готовым на любую глупость – со стороны и не скажешь, что этой шпагой был поражён один только жук-падальщик на привале.

– Гляди-ка! – глумился Некрас. – Да он никак нас, людей культурных, за по́гань туземную принимает. Один на один, племя на племя, око за око... небось думает, что мы каждую версту метим, ногу задравши?

Толпа возмущённо загудела. Разбойники, подражая дикарям, били себя в грудь, дразнились языками, бесстыже виляли задами.

– Мне-то ничего. – Некрас как-то горько улыбнулся. – Брани меня на чём свет стоит, плюй в лицо – всё стерпит Некрас. А вот за народ обидно. Перед народом тебе, фуражка, ответ держать придётся.

По кивку Некраса бандиты неспеша двинулись на приступ, стискивая в грязных руках дубины, топоры и ружья. Корнет стоял там же, не шелохнувшись – Ракель видела только затылок, но от чего-то была уверена, что он улыбается.

На подмогу корнету, сердито сопя, поднялся отец Устин, но Ракель, неожиданно для самой себя, пролезла перед ним. На непослушных ногах она протолкнулась к Назару, и, выскочив вперёд, крикнула:

– Последний шанс одуматься вам, недотёпам! Или ослепли? Не видите, что Митриева дочь перед вами?

Как громкость слов не заглушила дрожь в голосе, так и разбойники не замедлили своего шага – один уже заползал на подмост, примеряясь, как лучше поступить к корнету.

– Как не увидеть тебя такую, спела-черешня! – всё также беззаботно восклицал Некрас. – Митриев только в моём кагале трое штук. Ты уж прозвище батькино огласи, пока горлышко не перерезали!

– Прозвища мой отец не носил! – отвечала Ракель. – От одного имени все трепетали.

Слова, как и затея в целом, были рискованные, но они попали точно в цель. На лицо Некраса упала лёгкая тень, шутовская ухмылочка мигом свернулась. Он оглушительно свистнул, и вся банда замерла на месте, как вкопанная.

– Ходил с нами Митрий, и многим то известно. – кисло произнёс Некрас, теребя кнут на поясе. – Но родство доказать требуется...

– Чего там доказывать? – перебивала Ракель, рассмелев от успеха. – Плевал он на вашу кодлу, и с дикарями-сверейниками, вам ненавистными, обручился! А потом и вовсе ушёл в город, что зовётся Подбенью. Чтобы там жизнь сызнова построить.

– Складно. – нехотя признал Некрас. – Складно. Про свадебку дикарскую, вижу, знаешь. А скажи-ка, кто при том из наших присутствовал? Понятно, не до мелочёвки... уважаемых людей перечисли, именитых.

Здесь вовремя вступился Устин, и Ракель пропустила его к себе.

– Мне отец самого тёмного не открыл. – объяснила Ракель. – Потому за меня ответит его близкий приятель.

– Был при нём Агап, прозвищем Лотовень. – вспоминал настоятель. – Илия Младшой, Патрикей с Искори, Стефан Лексеев. Ещё Эсфирь-Атаманша и Самсоня Пустяк. На Пустыре рождённый, поэтому и Пустяк. Про остальных Митрий не обмолвился, стало быть, и вам хватит.

Ракель с трудом прятала удивление – каким чудом настоятель запомнил всех этих старых головорезов? Некрас, совсем помрачневший, ходил перед локом взад-вперёд, чесал затылок.

– Ну вот ещё. – лениво протянул молодой, вихрастый разбойник. – Будем теперь у каждого туземца родню до шестых колен выведывать? Обдираем, и всё – отвал...

Тут же другой – постарше, с повязкой через глаз – влепил молодому звонкую затрещину.

– Право по крови. – суеверно пробормотал одноглазый. – Кровь чтить следует! Ежели всех без разбору резать, то чем мы от диких отличаемся?

Толпа разделилась – одни одобрительно кивали, другие отмахивались, не желая упускать наживу. Где-то даже дошло до ругани и толчков плечами.

– Бросай галдёж, народ! – распорядился Некрас. – Слушай решенье... поедут они с нами до Вертепа, вот и вся песня. Пусть с ними голова толкует!

Приказ был принят всеми единогласно, но в общем гаме вдруг прорезался скрипучий голос одноглазого:

– Диких-то... диких нет среди вас? Диким от отца и матери, зверьми воспитанным, на Вертеп хода нет. Только в цепях.

Ракель мысленно умоляла, чтобы никто не сглупил, обернувшись на Тасю.

– О! – просветлел Некрас. – Вопрос дельный, дядя Кудин. Вон тот, в лохмотьях, шибко мне не люб. Даже больше, чем фуражка.

– Видом он грязен, да внутри чистюля. – мягко отвечал Кудин. – А вот девица... та, что молчаливая. Пусть скажет.

– Кудин у нас позрячее многих, даром что одноглаз. – хвалился Некрас, дружески прирбнимая соратника. – Туземца чутьём берёт. Давай же, милая, представься!

Оглянувшись назад, Ракель поняла, что зря волновалась за новоявленную сестрицу. Тася выставила вперёд ладонь, всем своим скучающим видом показывая, что происходящий сыр-бор даже вздоха её не сто́ит. Благо, Михейка сориентировался быстро – помог ей встать и провёл к месту переговоров. На фоне его суетливости Таськины движения выглядели строгими и царственными, подбородок по уроку Ольнатской был едва заметно приподнят. Некрас очень огорчился бы, узнав, кто здесь настоящий артист.

И вся эта церемония затеялась лишь ради пары слов:

– Таисия. – произнесла Тесету, глядя на полчище головорезов с высоты подмоста. – Боярская дочь из Галереи.

Одноглазый Кудин, искусно обведённый вокруг пальца, кивком признал свою оплошность и отступил обратно в ряды. Вряд ли он слыхал о далёком народе Сныть-горы, так непохожем на другие племена Пустыря.

– Вот напасть! – Некрас сокрушённо ударил в ладоши. – Что ни девица, то чья-то дочь. Уже и позабижать некого – батька прознает, жениться заставит.

Ракель вдруг поймала себя на том, что смеётся вместе с бандитами – то ли от привалившей удачи, то ли над похабщиной Некраса, то ли просто от безумия.

Заметив её улыбку, Некрас и сам весь засиял.

– Топоры за пояса, народ! – бодро покрикивал он. – Отворяй ворота, набивайся в кузов, да поживее! Увальней не ждём, кто верхом, кто пешком! Вертеп далёк, лапти стопчатся! Не одни едем, с гостями – Митриеву дочурку кой-кто из батькиных знакомцев повидать захочет…

12. Вертеп

С прицепа послали знак рукой – впрочем, клубки пара из-под капота и так указывали на причину. Фургон постепенно сбавлял ход до полной остановки, пытаясь вырулить туда, где поровнее. Его подвеска смешно приплясывала на петляющей дороге.

Дедуля не справлялся. Не за тем его спустили со стапелей какого-нибудь могучего автоконцерна сотни лет назад. В молодости он рассекал по идеальному асфальту и содержался в комфорте, а сейчас три дюжины разбойников навьючили его до скрипа осей и безо всякой пощады погнали в гору.

Ракель бережно придавила тормоз локомобиля, даже не думая прятать злорадного выражения на лице. Пока фургон выжимал из себя всё, лок уверенно плёлся следом и не капризничал – бездорожье Пустыря по праву было полностью его стихией.

Поравнявшись с фургоном банды, она бегло прикинула масштаб беды. Уставший движок о четырёх цилиндрах дурно дымил – как трубка, начинённая сырым табаком. Сорвавшийся с места водитель суетился в поисках канистры с охладителем, из окон его подбадривали отборной бранью.

– Никак бесы в радиаторе завелись? – насмехалась Ракель, обращаясь к своим. – А нашей адской колеснице хоть бы что. Колодки стучат, дым коромыслом...

– Как есть, бесы. – кивал Устин, с презрением поглядывая на фургон. – Из окон глядят человечьим глазом.

– Скажу кое-что важное, – вмешался Михейка, – но вы виду не подавайте. Так вот... сейчас имеется просто бесподобный шанс дать отсюда дёру.

Момент для побега действительно выпал что надо – Ракель и сама о том помышляла. До Вертепа оставалось недолго – он лежал среди скал, на отшибе Старого Города. Пока ещё можно было свернуть, зарулить обратно в развалины и затеряться в безлунной ночи. На возню с радиатором уйдёт несколько минут, которых как раз должно хватить на отрыв.

Наверняка будут стрелять. Попытаются догнать, и если догонят, то выкручиваться будет уже нечем. Стоит ли отказываться от редкой возможности попасть в логово разбойников как гостья, а не как часть трофея?

Ракель пыталась найти ответ на лицах своей команды, одинаково озадаченных выбором. В Вертепе всем им грозит опасность: с длинным языком Михейки никто не станет церемониться, Тасю выдаст происхождение, Назар с кем-нибудь сцепится, а Устин не пожелает остаться в стороне от драки. Священное среди разбойников «право крови» распространялось лишь на Ракель, потому оно не только защищало, но и тяготило, отчуждало от близких. Что-то внутри подсказывало, что честнее перед друзьями будет дать по газам – тогда право отменится и смертельная опасность снова нависнет над каждым без исключения, как оно было всегда.

Но собственный интерес упрямо лез вперёд. Там, в глухих пещерах, доживает свои лихие дни старый отцовский соратник и, по совместительству, главарь всей банды. Он может хранить тайны, о которых не расскажет ни Устин, ни сверейники. Путь даже память об отце выпачкается в новых грехах – нет ничего тяжелее, чем плавать на обрывке полуправды.

– Бесподобный шанс пуль спиной наловить. – возразил Назар. – Едем до Вертепа, раз условились. На месте осмотримся и решим.

– А если их там несколько сотен? – вопрошал Михейка. – Если машин у них десяток, и на каждой пулемёт?

– Тогда тем более бежать нельзя. – настаивал Назар. – От такой орды потом всю жизнь скрываться.

– До Вертепа. – подтвердила Ракель. – Драпать надо было сразу, а они уже, вон, заканчивают.

Возражений больше не нашлось. Ракель отблагодарила корнета персональной улыбкой – за то, что ей самой не пришлось никого убеждать – и повела локомобиль дальше, дождавшись гудка с фургона.

По мере подъёма всё более ясными становились преимущества такого местоположения. С высоты скал город проглядывался далеко наперёд – любая заблудшая машина как на ладони. Сам Вертеп при этом был укрыт надёжно. Фургон скользил по насыпи от развилки к развилке, пока не выкатил на широкую площадку, уставленную по-дикарски треугольными лачугами и со всех сторон окружённую клыками гор.

Костры, что теплились в норках-расщелинах, прогоняли ночную темноту как уличные фонарики, самый большой пылал в центре палаточного городка. В прошлом здесь располагалось что-то вроде промышленных шахт – на то указывали детали буров, опор и возков, приспособленные как материал для хижин. С десяток людей бездельничали у костра, ещё парочка с фонарями копошилась в останках трактора неподалёку... со стороны кровожадная банда походила на простое сборище отшельников. Интуиция нашёптывала, что все их тёмные секреты попрятаны по шахтам, но вряд ли там притаилась целая армия верхом на броневиках.

– Вот она, вольница-кормилица наша! – сердечно воскликнул Некрас, слезая с кузова. – В свято место вас пускаем! Глядеть, слюни роняя, разрешается, но чур не бедокурить...

Многострадальный фургон наконец-то покойно заглох, и Ракель чуть было следом не начала тушиться, но вовремя одумалась – мысль о побеге так до конца и не отлипла.

Разбойники гурьбой хлынули греться к общему костру, кто-то сразу разбредался по пещерам. Некрас выждал, пока гости переведут лок на постой, и снова обратился к ним:

– Аккуратно ступай, не спеши! Высоко тут, видишь, камушки скользкие. Если падать будете, то приноровитесь чтоб сразу головой. А то у фельдшера нашего юмор своеобразный, мы к нему стараемся не попадать понапрасну.

Тишину от мрачной хохмы прервал взявшийся из ниоткуда мальчишка-бегунок – он шепнул что-то Некрасу и вернулся к костру.

– Ага. – Некрас оглядел стоящих перед ним гостей, думая о своём. – Так поступим... всех милости прошу в лагерь, кроме тебя, свояченица. Ты пока что у машин побудь.

Взглядом Некрас остановился на Ракель. Она в удивлении повела бровью – разве не должно быть наоборот?

– Да ладно меньжеваться! – уговаривал Некрас. – Голова хочет с тобой наедине потолковать. Что мне теперь, из-за вас двоих весь народ гнать на околицу?

– Хорошо. – Ракель неуверенно кивнула. – Поняла всё.

Отделяться, к счастью, никто не торопился. Ракель вдруг ощутила, как изнутри лизнуло страхом – не хотелось оставаться одной против старого бандита, на краю отвесных скал, с которых так легко сверзиться вниз.

– На колени, что ль, перед вами падать? – терял терпение Некрас. – Сказано же, за мной все, кроме неё.

– Распроститься дозволь. – высказался Устин. – На всякий случай.

Ракель не нашла бы в себе духа произнести вслух такие роковые слова, но в текущий момент нельзя было исключать «всякий случай». Этот пугающий ритуал сейчас был не просто к месту – он буквально напрашивался, требовался. Иначе никто не сделает и шагу вперёд.

– Да пожалуйста. – ворчал Некрас. – Я ж тряпка известная... всё разрешу, всем улыбнусь, рубаху с себя сорву. Валяйте.

И он отступил в сторону, чтобы дело хоть как-то ускорилось само собой.

Ожидаемо, первой бросилась обниматься Тася.

– Сестра. – с гордостью произнесла она.

– Сестра. – ответила ей Ракель.

Следом подошла очередь отца Устина, но он так и не решился на объятия.

– Бог с тобой будет. – прокряхтел Устин.

– Спасибо. – улыбаясь, ответила Ракель.

Корнет почему-то решил быть последним, и вытолкал вперёд Михейку.

– А я тут это. – мямлил Разволот. – Да выкарабкаемся, чего уж там. Но, если что... благодарю тебя за спасенье моей персоны.

– Сочтёмся ещё, персона. – Ракель дружески приобняла Михейку.

Назар начал со скучных наставлений.

– В случае чего, кричи. – перечислял он. – На виду держись. Вот, нож возьми...

Ракель придержала его руку, нырнувшую в шинель.

– А ты, оказывается, болтун. – дразнила она. – Я думала, предпочтёшь иначе последние минуты провести.

– Можно и иначе. – мигом согласился Назар.

В поцелуе он себя не сдерживал, и Ракель тоже ощутила, как ей мало, как глупо было заниматься этим так редко.

– Ну вы чего там, постылые? – возмущался Некрас, хватаясь за кнут.

– Идём. – отвечал корнет.

– Идите-идите, самое время. Вон и голова наша пожаловала.

Чуть поодаль от костра, там, куда поглядывал Некрас, различался маленький одинокий силуэт. Женский.

– Женщина? – спрашивала Ракель в замешательстве. – Это и есть главарь ваш? Отцовский знакомец, старый душегуб, на пару с которым он дикарей целыми племенами изводил?

– Точно. – ухмыляясь, кивнул Некрас. – Она и есть. Честь имею представить – Эсфирь-Атаманша.