Текст книги "Колесница (СИ)"

Автор книги: Даниил Хотьма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

4. Стук дождя

– И долго ты так буд...

– Тихо! – перебил корнет.

Ракель показала ему кулак, но великий охотник, целиком погружённый в дело, не мог заметить такую мелочь. Ей оставалось только дальше наблюдать действие со стороны.

Корнет выслеживал добычу, стоя перед норой на карачках. Какую именно – сообщить он не удосужился. Так и стоял неподвижно, будто заколдованный, глядя в дырку с кулак размером. Правая рука сжимала готовую к атаке шпагу – полированная сталь красиво поблёскивала при полуденном солнце.

И вдруг – шорох, движение. Корнет в один миг вогнал лезвие в нору, и там, внутри, что-то противно хрустнуло. Он потянул рукоять на себя. Насаженный на острие усатый жук остервенело сучил своими длинными лапками.

Корнет прервал его страдания точным уколом в голову.

– Не жалко тебе? – стыдила его Ракель.

– Вот попробуешь кусочек, не до жалости станет. – циннично отвечал Назар. – Лапы дымом обдать – и готово. Ротмистр наш однажды потерялся в патруле, трое суток блуждал без еды, так рецепт и зародился.

Распотрошив добычу, корнет поспешил к топке локомобиля, которая на привалах превращалась в полевую кухню.

– Если будет невкусно, я сама тебе что-нибудь откушу. – следуя за ним, грозила Ракель. – Столько пара зря спустили, пока ты этого таракана ловил. Хотя припасов полная телега.

– Ты не понимаешь. – упрямился корнет. – Не поймёшь, пока не попробуешь. Просто доверься мне.

– Доверилась уже однажды!

Назар не пытался оправдываться – знал, за что.

Как только врата Подбени на их глазах закрылись навсегда, корнет сунул руку за пазуху и вытащил пожелтевший бумажный свёрток. Карта. Настоящая карта с отметками ближайших городов и безопасных путей к ним – штука баснословно дорогая и редкая.

На бумаге всё казалось предельно ясным: вот она, Подбень, а в пару дней восточнее, через реку, стоят водозаборные башни Требца. По другую сторону, за руинами Старого Города, расположился Стажай – он и не город даже, а по сути одна большущая ярмарка. Дальше Искорь, Немьша и Осомицы, про которые вообще мало что известно.

Корнет заверил, что умеет ориентироваться, Ракель доверилась, а в итоге получилось то, что получилось. Маршрут на Требец потерян, машина встала на привале посреди живописного ничего. Где закралась лажа – в карте, или в навигационных навыках корнета – не так уж и важно.

– Ты скоро? – наседала Ракель.

– Всё готово. – Назар сгрёб куски жареного жука в ковш. – Заводи, употребим по дороге.

Ракель оседлала лок, отточенным действием утопила педаль и одновременно толкнула рычаг нагнетателя. Прогретая машина лихо сорвалась с места, корнет едва успел запрыгнуть.

– Прошу к столу, пока горячо. – предложил он.

Назар подвинул еду ближе, чтобы Ракель могла есть, не отпуская руля. От ковша шёл аппетитный дым. В серых кусочках мяса уже не узнавался восьминогий обитатель мусорной норы.

– Выглядит так себе. – сомневалась Ракель. – Пахнет вроде получше.

– Бери, бери. – подталкивал он. – А то не останется.

Назар уже жевал с выражением блаженства на лице. Свободной рукой Ракель взяла ломтик, принюхалась, откусила...

– Обалдеть. – удивлённо произнесла она. – А чего вкусно так? Вкуснее, чем ящерица.

– А говоришь, довериться нельзя. – припоминал корнет.

– Ну всё, всё. – успокаивала Ракель. – Добытчик. Герой! Дай ещё.

Ковш опустел за считанные минуты. Корнет выгреб последние крошки, отряхнул руки и полез отдыхать на заднюю кушетку.

Вдвоём, ни крути, было удобно. Изгнание традиционно проводилось вечером, и каждый несчастный был обречён на долгую бессонную ночь в поисках пристанища. Корнет же сразу предложил простое и изящное решение – вести лок посменно, как на фабрике. Пусть он всю ночь по оплошности гнал машину в непролазную глушь – Ракель хотя бы смогла спокойно проспать до рассвета. Чувствуя вину, корнет повертелся на кушетке всего пару часов под утро, пока за рулём была Ракель, а потом до обеда клевал носом. Взбодрила его только охота на таракана.

– Сон мне снился. – сладко зевая, рассказывал корнет. – Будто бы изгнанники из Подбени объединились и новый город на Пустыре возвели. Так и назвали его – Новая Подбень. Стал туда народ стягиваться. Население уже за все разумные цифры перевалило, и пришлось часть из них изгнать.

– Как мило. – комментировала Ракель.

– Слушай дальше. Те, кого из Новой Подбени выперли, заложили ещё один город. Там всё по той же схеме – население растёт, пора кое-от-кого избавиться. Часть ушла, и... дальше всё по-новой.

– Вот прямо так и снилось?

– Абсолютно. – клялся корнет.

– Пиздишь ведь, Назар Леонович. – упрекала его Ракель.

– Да я никогда! Чистая пра...

Что-то заставило его замолчать.

– Возьми левее, Ракель Митриевна. – озадаченно говорил корнет. – Там, кажись, люди.

Четыре человеческих силуэта по левую сторону были как на ладони, но и локомобиль посреди голого Пустыря выделялся нешуточно. Их больше, но они наверняка обескуражены или даже напуганы. Подобраться поближе, или ну их к чёртовой бабушке?

Ракель выкрутила рулевое колесо, погнав транспорт прямо на странников.

– Только подремать прилёг. – ругался корнет, пристегивая ножны со шпагой.

– Только машину завела. – поддакивала Ракель.

Незнакомцы поддержали этикет и вышли навстречу. Впереди прочих держался седоволосый дядька в заштопанном сюртуке – похоже, лидер. С ним двое молодцов разбойной наружности и миловидная девчонка лет двадцати – почему-то выряженная в белое платье.

Поравнявшись с ними, Ракель выжала тормоз. Старик махал рукой в приветствии, пока его компания заинтересованно рассматривала машину.

– Доброй вам дороги, путники! – кричал он.

– Доброй и вам. – отвечал корнет.

– Я тут приторговываю малость. – рассказывал старый. – Меняться изволите? У нас вот лекарствия, снадобья.

Ракель смотрела не на торгаша с его барахлом, а на молчаливую девушку, и обнаружила неприятную деталь – запястья её были стянуты веревкой. Заметил это и Назар.

– Обожди меняться. – сказал корнет. – Растолкуй лучше, почто невесту связали?

– Так дикая она! – объяснял старик. – Считай, зверёныш. Для безопасности, чтоб не загрызла.

– Темнишь, отец. Туземцы по-твоему платья носят?

– А ты, служилый, не попрекай, коли не знаешь. – беззлобно отмахнулся торговец. – У них всё племя такое, я своими глазами видел. Бабы все в платьях, мужики в пиджаках. Во, видал? – старик похвастал своим сюртуком в заплатках. – Тоже от туземцев подарочек.

От отца Ракель кое-что знала об одичавших народах Пустыря. Представление о дикаре как об оборванце с копьём пошло из старых книжек и с реальностью имело мало общего. Современные племена старались перенять цивилизованный образ жизни, правда, порой совсем не вдаваясь в смысл. Нередко артефакты погибшего мира становились для них объектами поклонения – странствующие миссионеры рассказывали об одном народце, что выбрал своей святыней измятый журнал-каталог модных сумок. Те варвары мастерили себе обереги по картинкам из каталога, даже не догадываясь об истинном назначении предмета.

Ходили и более жуткие слухи – о племени людоедов, которые притворялись путниками на привале и заманивали всех в свои шатры. И речью и внешностью они ничем не отличались от горожан, разве что, улыбку прятали – чтобы не выдать острых наточенных зубов.

Торгаш может и был честен насчёт племенного одеяния, но это не давало ему права так обходиться с девочкой, какой бы опасной она не была. Рука вдруг сама потянулась вниз, за монтировкой. Ракель прекрасно осознавала, что делает глупость, но сейчас пройти мимо означало признать, что дикари – не люди, что её мать – не человек, и она сама – человек лишь наполовину.

– Отпусти её! – спешившись, крикнула Ракель.

– Чего? – переспрашивал торгаш. – Куда пустить?

Корнет сполз следом. Для него здесь не было никакой личной истории – просто незнакомка в беде и трое мужчин на одного. Потому он мыслил более трезво. Потому колебался – это читалось по лицу.

Но времени на долгие уговоры не было.

– Помоги мне! – просила Ракель. – Девочку освободим.

– Ты серьёзно?

– Или помоги, или уйди с дороги!

Выругавшись, корнет всё же обнажил шпагу.

– Вы слышали! – рявкнул он. – Отпустите девочку!

Дикарка застыла в замешательстве. Не менее удивлённый торговец переглядывался со своими молодцами.

– Да ты... да ты охуел что ли, служилый? – бранился он. – Средь людей живём, по-людски надо! Я её подобрал больную, выходил. А ты сразу за острое! Думаешь, мы так не можем?

– Кой-что можем. – один из разбойников снял с пояса булаву. – Вот надаём по шее, да зазнобу твою с собой приберём.

– И тарантайку – на запчасти! – приговаривал второй, вынимая нож.

Ракель перехватила монтировку поудобнее. Ранее этот инструмент использовался только по прямому назначению, а сейчас придётся впервые в жизни ломать людям кости. Мысль об этом пугала, но и альтернативы были неутешительные: или умереть здесь – не зная где – порезанной и переломанной, или нечто похуже.

Меньше всего ей хотелось показывать свою трусость сейчас, когда корнет с её умысла втянут в эту кашу из ножей и дубин. Но аппетит Назара, похоже, только разыгрался.

– И чего ждёте? – подначивал корнет.

– Мы-то подождём. – отвечал торговец. – Кто первый за меч хватился, тому и резать!

– Я никого резать не собирался. Для аргумента достал. Это вы разбоем грозитесь.

– А как ещё тебя, окаянного, отвадить?

Помолчав с минуту, корнет усмехнулся и вернул оружие в ножны.

– Понятно всё. – говорил он. – Конфликт никому не нужен. Погорячились мы, отец, не серчай. Давай по-твоему, по-людски. Выслушаешь?

– Ну. – недоверчиво промычал торговец.

– Ты девочку отпустишь с нами, а мы тебе что-нибудь ценное.

– Вот, вот уже разговор! – оживился старик. – Ты мне, служилый, свой меч-кладенец, а я тебе девку. Честно, без торгу.

– Шпагу не отдам. – отрезал корнет. – Пистолет могу предложить.

– Что за пистолевт? Ну-ка, показывай!

Ракель об этом предупреждена не была. Корнет спрятал руку в шинель – и действительно, вытянул оттуда старенький револьвер.

– Да пугач поди. – не поверил торговец. – Докажи, что стреляет!

Корнет без колебаний взвёл собачку, надавил на спуск, и револьвер чихнул огоньком – громко и ярко. Дымящаяся пуля торчала в трухлявом пеньке, всего в паре шагов от торговца.

– Последняя. – между делом заметил корнет.

Ракель стояла, зажав ладонями уши. От выстрела шарахнулась и девочка-туземка, и двое непутёвых разбойников. А торгашу хоть бы что – весь сиял от радости.

– Меняемся! – орал он, как умалишённый. – Ай-да меняться, забирай девку!

Гадкая процедура обмена человека на пистолет состоялась без происшествий – торгаш так расщедрился, что вернул дикарке её саквояж. Мирный исход не мог не радовать, но Ракель была зла на себя – за бессилие. Стервятники навязали свои условия и ушли безнаказанными, да ещё и с оружием, а значит их тёмное дело только пойдёт в гору.

И всё это во благо одной белокурой девочки с любопытными глазами.

– Тесету теперь с вами. – буднично объявила дикарка, потирая освобождённые запястья. – Машина – хорошо. Быстрее будет.

Она нагло полезла в лок, устроилась на сидушке слева – которую обычно занимал Назар.

– Ничего, я сзади. – сказал корнет. – Как раз полежать хотел.

– Ты это, осторожнее. – предупреждала Ракель, усаживаясь рядом с ней. – Куда такая шустрая? Нагретых деталей полно, ошпариться как глазом моргнуть.

– А мне говорила, что всё изолировано. – возникал корнет с задней кушетки.

Ракель отмахнулась от него.

– Да, знаю. – отвечала дикарка. – Машина камень чёрный ест, да водой плюётся. Катали меня на такой, только побольше была.

– Ну, смотри. – усмехнулась Ракель.

Пар пробежал по втулке, и лок послушно тронулся в путь. Следом по бесплодной земле ползла колея – из ниоткуда в никуда.

– Мы тебя домой подкинем. В племя. Покажешь дорогу?

– Сныть-гора далеко. – назидательно ответила дикарка. – Всю весну идти, не добраться совсем.

– Место тайное, не для чужаков? – догадалась Ракель.

– Нет, не то. – дикарка копошилась в своём саквояже. – В племя мне не надо. Хожу-странствую, знания ищу о мире, о людях. С вами побуду покамест.

Не теряя времени даром, она разложила косметичку и принялась аккуратно подводить глаза тонким угольным карандашом.

– Слушай, – мягко спрашивала Ракель, – тебе, может, полежать лучше? Ты вообще как, в порядке?

– Я над этим работаю. – отвечала дикарка, не отрываясь от карманного зеркальца. – Мы куда едем?

– Уже ищу ближайший салон-маникюр. – шелестя картой, острил корнет.

– Да куда глаза глядят, ночлег ищем. – Ракель погрозила корнету кулаком. – Скажи, а зачем ты...

– Обычай племенной. – предугадав вопрос, сказала дикарка. – Быть леди, как женщины из древности. Для этого есть одежда, раскрас и самое сложное – ма-не-ры.

Она покончила с подводкой и перешла к румянам. Торговец, однако, наврал с три короба – назвать эту девочку опасной язык не поворачивался. Украдкой Ракель уже всё проверила. Зубы у дикарки человеческие, руки не трясутся, речь нормальная. Можно было углядеть и более забавные детали – например, браслет из речных камней, стилизованный под дорогие наручные часы. Выцарапанные стрелки показывали никому не нужное время.

– Тебя как, говоришь, звать?

– Тесету. – ответила она. – Ну, как стук дождя. Тесе-ту, тесе-ту.

– Постараюсь не забыть больше. – пообещала Ракель.

– Человек с города – ума мало. – рассуждала дикарка. – Путается, имя Тесету запомнить трудно. Говорит Таисия, Тася. Так можно, привыкла.

Дикари часто носили два имени. Одно настоящее, для родичей – обычно его еле выговоришь – и второе, для лёгкой коммуникации с остальным миром.

– Тася. – привыкала Ракель. – Тася тебе, кстати, подходит. Я – Ракель, можно Эля. А это...

Корнет мирно сопел в обнимку с картой, свернувшись калачом на кушетке.

– ...опальный корнет Назар Леонович Порытинский. – договорила Ракель. – Притомился всех выручать и отдохнуть лёг.

– Пойдёт. – оценивала Тася. – Пиджак прям как у вождя нашего. Он тебя уже выбрал?

– Для чего?

– Не глупи. Выбрал как леди. Леди своего сердца.

– Такое надо у него спрашивать. – шутя, отмахнулась Ракель. – Но вообще... вообще мы просто напарники по несчастью.

– Мысль есть, Эля. Запишу.

Тася небрежно затолкала косметику обратно в саквояж, взамен вытащила книгу в толстом кожаном оплёте.

– Ничего себе блокнотик. – Ракель подсматривала в исписанные страницы, но ничего не смогла разобрать. – Ты, значит, журналистка? Или разведчица?

– Журналист, да. – Тася убрала карандаш за ушко. – Из историй берутся знания. Мир большой, всё разное, люди болтать много любят.

– А с местными племенами тебе доводилось встречаться? – интересовалась Ракель.

– Помаленьку. Гостила у Клыкастых пару лун назад. Птицу из железного коробка съели.

– Есть народ такой – Сверейники, знаешь их?

– Знаю, бывала. – кивнула Тася. – Как не знать! Шаман там красивый.

Спрашивая, Ракель не надеялась на такой ответ. Её мать, рождённая в племени Сверейников, так и осталась дикой в душе – несколько лет жизни с отцом за стенами Подбени ничего не исправили. Совсем не важно, кто здесь больше виноват – женщина, бросившая дочь, или мужчина, выбравший себе жену, с которой не в силах совладать. Просто было очень любопытно знать – где она сейчас, что с ней?

– В том племени женщина жила. – говорила Ракель. – В годах уже. Волосы у неё рыжие, волнистые, как мои. Звать Улини, может на Ульяну отзываться.

– Честно, не помню такой. – подумав, призналась Тася.

– Ну и ладно. – Ракель вытащила из ранца свёрток с бутербродами. – Кушать будешь, Тесету-Стук-Дождя?

Дикарка оказалась приятной попутчицей – да, иногда она борзела, порой было сложно уследить за её мыслями, но в целом могло быть и хуже. После плотного перекуса Тася снова села прихорашиваться, а поршни всё толкали машину вперёд под храп корнета. Окружающий ландшафт постепенно обрастал руинами, и когда совсем свечерело, Ракель обнаружила себя и своих спутников заблудшими в самом сердце мёртвых руин. Старый Город. Не к добру.

Среди прочих особенно выделялось одно здание – искалеченное и обветшалое, но тем не менее построенное каким-то мастером древней архитектуры – напоминало замок или дворец. Любопытно было и то, что в окнах горел свет, а по земле рядом гулял луч мощного прожектора.

– Не нравится мне это, Тась, но придётся попроситься туда на ночёвку. – сказала Ракель. – Давай будить нашего дипломата.

5. Галерея

– Кто такие, отколе взялись?

Тон человека со сторожевой вышки совсем не располагал к дружеской беседе. Торчащий ствол ружья подтверждал серьёзность намерений, остальные детали мешал разглядеть прожектор, что шарашил лучом прямо по глазам.

– Вольные путники в поиске ночлега. – объяснился корнет. – Едем с юга, пару суток неспамши.

– Ишь, вольные... лишних вольностей нам тут не надобно. – огрызался привратник. – Да и шибко помят ты для неспавшего, голубь сизый.

Он вдруг замолк, ружьё медленно поползло вниз.

– А ну-ка, нарядная, ступи на свет. – приказал привратник. – Тебе, тебе говорю, барыня!

Обращался он, видимо, к Тасе. Дикарка шагнула вперёд, красиво покружилась, сделав в конце подобие реверанса. Ракель внимательно наблюдала за ней – кого же подобрали на свою голову?

– Поди разбери... – пробубнил человек, затем повернулся к кому-то за стеной. – Кликни-ка, братец, Ольнатскую, да порезвее.

Некоторое время пришлось провести в тягучем ожидании. Корнет с привратником бросались скупыми фразами ни о чём, Ракель недоверчиво косилась на Тасю. Дикарка только глазами хлопала – мол, никогда здесь не бывала, ничего не знаю.

Вдруг ожили ворота, решётчатая дверь на колёсиках откатилась в сторону. Встречать вольных путников вышла женщина, одетая в пышное платье, отдалённо похожее на Таськино. Если кто-то и сопровождал её, они остались в тени, за стенами.

– Лизавета Егорьевна, я сразу за Вами послал. – тараторил ей привратник с вышки. – Извольте мненьем поделиться.

Он умело подсветил женщине дорогу к машине, заодно позволяя рассмотреть получше её саму. Лизавета Егорьевна выглядела роскошно и привлекательно даже без поправки на свой возраст, который явно вертелся в каких-то страшных числах. Золотистого цвета платье, утянутое по талии большим бантом, сидело идеально. Добротный пошив подчёркивал достоинства фигуры и скрывал изъяны – если они вообще имелись. Сдержанность в украшениях и причёске намекала на хороший вкус, особенно к лицу ей были очки в тонкой оправе. Всё уместно, без перегиба – не в пример тому, что носят подбенские фаворитки.

– Верно поступил, Филатушка. – похвалила она, после чего обратилась к Тасе. – Подойди же сюда, прелесть. Я не кусаюсь.

«Всё, приплыли. – думала Ракель. – Сейчас эта Тася окажется блудной дочерью местной мама-мафии, и каюк всем гарантирован».

Тесету, шелестя юбками, вышла из темноты на светлое пятно. Лизавета Егорьевна смерила дикарку придирчивым взором от макушки до пят и без слов принялась за её одежду. Ольнатская мастерски подтянула каждый шнурок, выровняла каждую складку – как офицер на униформе нерадивого солдата. В заключение она чуть-чуть приподняла вверх Таськин подбородок своими тонкими пальчиками.

– Совершенство. – приговаривала Лизавета Егорьевна. – Эдвардианская мода в комбинации с элементами «нью лук» сорок седьмого года. Признаться, мне не доводилось видеть такого смелого сочетания. И из чего? Из самых примитивных, грубых материалов! Невероятно, просто невероятно. Как к тебе обращаться, милая?

– Таисия. – с достоинством ответила Тесету.

– Таисия! Очаровательно! – щебетала Ольнатская. – Меня зови Лизаветой. Филат подскажет твоим слугам, где оставить пролётку. Отныне вы трое – мои гости, а значит, можете остаться, насколько пожелаете. Добро пожаловать в Галерею!

Ракель переглянулась с корнетом, тот устало усмехнулся. Бывает же такое – в начале дня тебя выкупают из неволи за пустой револьвер, а вечером ты обзаводишься уже собственными слугами. Хороший карьерный рост у Таси, ничего не скажешь.

Не без трудностей лок был загнан во внутренний двор. Ракель потушила уголь и стравила лишний пар – теперь, в случае чего, машину не запустить без прогрева. Обитатели Галереи наблюдали за процессом, вдумчиво дымили сигаретами, сыпали вопросами. Их будто застали посреди крупного празднества – каждый мужчина одет в брюки и рубашку, женщины – все как одна в платьях. Таська затерялась тут, как в родном племени, а Ракель наоборот, чувствовала, что привлекает внимание своим комбинезоном. Ещё и род деятельности экзотический – ямщица, как выразился какой-то языкастый галереец.

Лизавета Егорьевна с крыльца зазывала всех вовнутрь. Хоть Галерея и выглядела посвежее, чем городские развалины в округе, всё равно в Подбени такую хоромину мигом бы причислили к аварийным и снесли. Ракель, не желая испытывать судьбу, отступила подальше от покосившихся столбов и разбитой лепнины.

– Дорогие гости! – воскликнула Лизавета Егорьевна. – Ну что же вы стоите? Ждём только вас!

Тесету откликнулась на призыв, вежливо поклонилась Ольнатской и скрылась за дверьми.

– Покажем им, что в Подбени тоже слыхали про бальный этикет? – спросил корнет, предлагая свою руку.

Он уже успел сбросить шинель и поправить оружие на поясе. Даже голос более низким сделал.

– Только не обижайся, если я отдавлю тебе ногу этой изящной туфелькой. – Ракель оглядела свои тяжёлые, грязные вездеходы и подала корнету ладонь.

Назар довольно мурлыкнул и повёл партнёршу на крыльцо – её пальцы он крепко держал в своём тёплом капкане. Ракель была довольна не меньше, но старалась не показывать этого своим видом. Она догадывалась о причинах его интереса к себе – помимо тех, что под комбинезоном. Будучи одиноким, корнет старательно вредил себе самому, а заодно и окружающим. Чем он успел прославиться в Подбени? Ослушался приказа и похерил всю карьеру. Был бит по морде. Тупейшим образом подставился под Изгнание, навсегда оставил друзей, родных, и вообще всю свою жизнь променял на бессрочный круиз с незнакомкой. А что теперь? Теперь он освободил Тасю и смог сопроводить её в худо-бедно безопасное место – а стоило всего-то грамотно его направить. Надавить в нужную точку.

Ракель считала, что совладает с этой машиной так же, как и с папиным локомобилем. Две ладони, сплетённые вместе под милым предлогом о бальном этикете – это ещё не всё, но уже что-то.

– Что я вижу? – заигрывала Лизавета Егорьевна. – Офицер ранен! Поражён в самое сердце стрелой Амура. Прошу, сударь, проходите. Я украду вашу даму на пару мгновений.

Корнет, видимо, решил притвориться глухим.

– Кавалера прошу пройти. – уже настойчивее сказала Ольнатская. – Ни к его ушам женский разговор.

Капкан рук разжался. Назар посмотрел на Ракель, потом на Ольнатскую, и шагнул в залитый светом вестибюль, как на казнь.

– С тобой, милочка, сложнее. – тихо сказала Ольнатская. – Похлопотать бы над причёскою, да припудриться, но это всё ужасно долго! Твой гусар мне не простит. Поэтому, давай хотя бы просто переоденемся, хорошо?

– Вы меня просто спасли. – шёпотом поблагодарила Ракель.

Её проводили в гардеробную, вручив портплед и коробку с обувью подходящих размеров. Ракель по-быстрому переоделась и теперь оценивала результат, глядя в старое, облезлое по краям зеркало.

Кремовые лодочки подошли без проблем, а вот платье подвело. Ракель наивно ожидала чего-то не хуже, чем у Лизаветы Егорьевны, а получила открытую спину и голые ляжки. Атласная ткань бирюзового цвета смотрелась тускло. Не хотелось лезть в зубы дарёному коню, но ведь это ей, а не Ольнатской придётся весь вечер выглядеть так дёшево.

Ракель расплела хвост, тряхнула волосами, заставила себя улыбнуться отражению. «Горлицу» как-то пережила, и это сладится.

В атриуме её уже ждали. Назар бесстыже пялился на ноги, Таська прыгала от умиления, Ольнатская беседовала с каким-то мужчиной.

– Эля стала леди! – радовалась Тесету.

– Совсем другое дело. – согласилась Ольнатская.

Назар уже привычным жестом подал руку, и Ракель привычно согласилась. Стоять напротив, напоказ всем – не самая комфортная позиция.

– Потрясно выглядишь. – смущённо признался корнет.

– Как фаворитка? – уточнила Ракель.

– Ну хорош. – просил он. – Я серьёзно. Тебе очень к лицу.

Через толкучку в коридоре Лизавета Егорьевна провела гостей к широкой лестнице наверх, устланной коврами. Все почтительно расступались, салютовали шляпками, кто-то даже бил поклоны. Касательно лидера этой общины всё было ясно и без слов.

Вид со второго этажа напоминал ожившую фотокарточку из далёкой древности. Солидные господа и блистательные дамы торопятся на вечернюю премьеру в театр, или на выставку в музей. Живая музыка, бархатные занавески, хрустальные люстры, фужер шампанского за знакомство. Наверняка, когда-то так здесь и было. Сейчас же красивая фантазия рассыпа́лась от более детального просмотра. На культурное достояние Галереи смотреть было жалко, даже жутко – картины в рамках покосились и потемнели, от скульптур остались только изъеденные временем таблички, которых больше не прочесть. Всё давно побито, изорвано, раскурочено. Небольшая ремесленная артель с инструментом и тряпками облагородила бы все эти залы в два счёта, но галерейцев как будто не заботила разруха под самым своим носом.

Тасе было не до придирок. Она пожирала глазами эстетику старины, пачкала листы в записной книге со скоростью печатной машинки. Её родное племя сотню-другую лет назад наверняка выглядело так же, а может и сейчас выглядит. Иной раз сложно определить, где ещё дикари, а где – уже горожане.

– Вижу признаки замешательства на ваших лицах. – подметила Лизавета Егорьевна. – Не стесняйтесь, спрашивайте.

– Люди на праздновании. – предположила Тася. – Большой урожай, добрая охота... выборы вождя?

– Всё гораздо проще, Таисия. – успокоила Ольнатская. – У нас каждый день похож на праздник. Мы наслаждаемся искусством, беседуем о прошлом и будущем, пробуем изысканные блюда. Галерейцы вольны тратить свою жизнь исключительно на удовольствия, ведь всё бремя труда лежит на лакеях. Лакеи охотятся, заведуют торговлей, поддерживают в порядке нашу резиденцию. И прежде! – Ольнатская пристально посмотрела каждому в глаза. – Прежде, чем кто-либо из вас помянет это ужасное слово – рабство – я объясню разницу. Лакей получает за свой труд огромные суммы, и поверьте, я не о крышечках, или что там сейчас в обиходе у купцов-коробейников. – она обратилась к своему спутнику, который до сих пор угрюмо молчал. – Яков Корнеевич, любезный, не сочтите за труд продемонстрировать...

Мужчина вынул из внутреннего кармана пиджака монетку и передал её Тасе.

– Настоящий червонец, как видите-с. – сообщил он. – С гербом, с печатью. Монете несколько сотен лет, её ценность неоспорима. В стенах Галереи расчёт ведётся одной лишь этой валютой-с. Можно с уверенностью заявить, что состояние усердного галерейского лакея сравнимо с казною целого городка где-нибудь на просторах Пустыря.

– Невозможно! – Ракель отняла монету у дикарки и внимательно обозрела её. – То есть... простите, я не эксперт, но как в ходу может быть монета, отчеканенная ещё до Конца? Всё ведь уничтожено! Эти печати и гербы больше ничего не значат.

– Ошибаетесь, сударыня. – ответил Яков Корнеевич. – Правящие институты были эвакуированы в соответствии с планом. Тайным, разумеется-с...

– Яков Корнеевич! – одёрнула Ольнатская. – Снова старая пластинка. Гости устали с дороги, им такое сейчас ни к чему. Впрочем, суть Вы передали верно. Нам, галерейцам, повезло стать обладателями сокровищ предков. И наша миссия, наш священный долг перед праотцами – владеть и распоряжаться, тратить и приумножать, как когда-то делали они сами. Высший свет прошлого всегда славился гостеприимством, и сегодня вы в этом убедитесь.

Распахнулись двери в один из залов. Внутри бушевало настоящее пиршество с песнями и танцами. Голова вмиг закружилась от духоты, от запахов дешёвого кабака – кислых, дымных и алкогольных.

– Прошу, выбирайте любое свободное место. – распорядилась Ольнатская. – Блюда и напитки за банкеткой у окна. Если понадобится что-либо, сыщите Демьяна – он среди лакеев за главного. Толковый весьма, да и место своё знает. А мы присоединимся к вам позднее.

С этими словами Ольнатская уволокла с собой Тасю и исчезла в толпе, Яков Корнеевич ушёл за ней.

Народу на пирушке было столько, что на прибывших даже не обернулись. Выпивка делала свою работу, и от былой атмосферы высшего общества оставались только костюмы. Здесь спокойно пускались в загул те изящные леди, что в атриуме смущённо прикрывали лица веерами. Такая мелочь, как задранная юбка, уже никого не беспокоила, а если выскакивала из корсета грудь, её со смехом заталкивали обратно. Раскрасневшиеся джентльмены еле стояли на ногах, многих пьяный сон сморил прямо за столом. Кто-то надрывался в приступе кашля, кого-то тошнило, а что творилось в укромных углах – пожалуй, лучше и не знать. Сквозь весь этот кавардак проклёвывалась песня с граммофона – тягучая и унылая.

Ракель оттащила Назара обратно к двери.

– Пойдём отсюда, а? – предложила она. – Мне тут не нравится. Ещё и Таську зачем-то забрали.

– Ракель, – перебил Назар, – я тебя прошу, успокойся. Наконец-то выпал шанс нормально пожрать и отдохнуть, а мы всё мнёмся. Ничего не случится. Люди приличные, чай не съедят её.

– Типун тебе! – ответила Ракель. – Мне вот, если честно, вообще не до аппетита. Ты оглянись. Это же блядушник, каких поискать.

– Дай я хотя бы попробую, а то совсем неудобно. – упрашивал корнет. – Нас впустили, всё-таки. Вон, смотри, стол пустой.

Ракель нехотя уступила. Корнет шустро натаскал к столу нарезок и фруктов, заполнил фужеры вином. Взял себе тарелку с чем-то странно пахнущим.

– Что это? – спросила Ракель.

– На вкус рыба. – говорил он, уплетая кусок за куском. – Последний раз рыбу ел ещё мелким.

– Ты сумасшедший, корнет. Много чистых водоёмов в округе видел?

– Слушай, все едят. – корнет щедро запил эту гадость вином. – Едят, и вроде живые.

Ракель тронула стол и угодила во что-то холодное и липкое.

– Выпей. – предложил Назар. – Полегчает.

– За что пьём? – Ракель без особого энтузиазма потянулась к ножке фужера.

– Давай... давай за Изгнание! – коротко, но метко выразился Назар.

– За Изгнание. – поддержала она.

Звякнул хрусталь. Корнет выпил залпом, закусил яблочной долькой и в третий раз за вечер взял ладонь Ракель в свою.

Момент был неподходящий. Она улыбнулась и позволила корнету немного помассировать пальцы, прежде чем высвободиться.

– Извини, но я хотела отойти. – Ракель вернула себе руку максимально мягко. – Вляпалась во что-то. Поищу туалет и вернусь.

– Конечно. – кивнул Назар. – Я подожду.

Она поднялась, расправила платье. Дверь напротив вела в соседний зал – интуиция подсказывала, что надо туда.