Текст книги "Счастье"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Бенджамин кивнул, он стремился понять ее. Он любил мать и желал ей добра, но сам считал ее поступок страшным. Он не представлял себе, как можно бросить ребенка, и никогда не думал, что так может поступить его родная мать. Но это случилось, и все теперь менялось. Что осталось? Ничего. Трое детей. Отец, с утра до вечера занятый работой. И нанятая кухарка. Ждать до осени ему показалось невыносимо долго. Если бы мог, он бы уехал раньше. Больше у него не было семьи. Только лишь группа людей, с которыми он жил. Это было почти так, как если бы его мама умерла, даже хуже, потому что при желании сейчас она могла бы остаться. Сознание того, что именно этого она не хочет, больше всего удручало его. И еще вся эта болтовня про то, как она их любит. Если бы любила, то осталась бы, а она уезжает. Это говорит само за себя. Бен посмотрел себе под ноги, потом снова на мать, чувствуя стыд за свои мысли и желание как можно скорее вырваться из этого дома. Она всегда была для него авторитетом, больше, чем отец, и вдруг ей так на всех на них наплевать.
Именно так. На него, на Мел, на Сэма, даже на отца. Бену было жаль его, но он не мог ничего изменить.
– Извини, что я тебя сейчас об этом спрашиваю... я только думал... как по-твоему, папа не будет возражать, если я ненадолго возьму машину?
Сара покачала головой, пытаясь проникнуть в его мысли. Старший сын был самым близким ей человеком.
– Я уверена, что он не будет возражать.
Получалось, что она больше не авторитет. Сара отдала ему ключи. Во время приездов на уик-энды будет происходить то же самое. Они отвыкнут от матери и не будут воспринимать ее. Нелегко было это сознавать.
– Как твое самочувствие?
Она знала, что хотя Бен и отмалчивался, но наверняка сильно переживал. В конце концов, ему было всего семнадцать. Сара переживала за него и не хотела, чтобы он куда-то отправился, напился там и потом ехал пьяный домой или выкинул еще какой-нибудь фортель.
– Куда ты собрался в такое время?
Было уже начало одиннадцатого, и Сара была не в восторге от перспективы его ночной поездки.
– Просто к другу. Я скоро вернусь.
– О'кей, – кивнула Сара.
Бен встал и собирался уйти, но она поймала его за руку:
– Я люблю тебя. Пожалуйста, всегда помни об этом...
Она снова расплакалась. Бенджамин хотел ей что-нибудь сказать, но так и не сказал. Мать сильно ранила и его, ранила всех их. Он только кивнул и пошел к входной двери, взяв по пути с вешалки куртку. Сара вздрогнула, когда за Беном хлопнула дверь, затем поднялась и медленно пошла наверх, в спальню. Из комнаты Мел по-прежнему доносились всхлипывания. Сара попробовала к ней зайти, но дверь была заперта и Мел не отзывалась. У Сэма было тихо. Сара не решилась к нему заходить, чтобы не разбудить. Она зашла в спальню и села на кровать, чувствуя себя ужасно разбитой. Часом позже наконец пришел Оливер. Сара лежала и глядела в потолок, глаза ее все еще были полны слез.
– Как он?
Сара так и не зашла к Сэму. Теперь он принадлежал Оливеру, а не ей. Как и все они. Ее могло уже не быть. Она поняла, что следует уехать как можно скорее. Всем им от этого будет только легче.
– Спит.
Оливер с усталым вздохом повалился в кресло. День был долгим, вечер бесконечным, у него больше не было желания играть с ней в эти игры. Ради своих прихотей она губила их жизни. Права оказалась его мать. Но теперь уже было поздно. Водоворот затянул их по шею, и, чтобы спасти детей, ему надо было быстрее грести. С Сэмом он уже это прочувствовал, а ведь надо было еще позаботиться о Мел и Бенджамине. Оливер видел глаза старшего сына. Хоть ему было семнадцать, но и его потряс поступок Сары.
– Не знаю, придут ли они в себя после такого.
– Пожалуйста, не говори так. Я и без того чувствую себя ужасно.
– Не думаю. Если бы тебе было плохо, ты бы так не поступила. Они никому больше не будут верить, тем более мне. Если их собственная мать отказывается от них, что они могут ожидать от других? Как, по-твоему, это на них отразится? Они станут лучше? Ей-богу, нет. Дай Бог, чтобы они это пережили. Все мы.
– А если бы я умерла?
– Для них это было бы легче. Это не был бы твой выбор, дети не чувствовали бы себя сознательно отвергнутыми, что имеет место сейчас.
– Благодарю покорно. То есть ты утверждаешь, что я последняя дрянь, не так ли?
В Саре снова закипала злость. Олли взывал к ее чувству вины, а она и без того чувствовала себя достаточно виноватой.
– Возможно. Может, я это говорю. Может, ты сама. А может, ты просто дикая эгоистка и мы тебя ни черта не волнуем. Это возможно, не так ли?
– Возможно. Ты хочешь сказать, чтобы я больше сюда не возвращалась?
– Я этого не сказал.
Проблема состояла в том, что Оливер желал ее возвращения, и всегда бы желал, независимо от того, как бы она поступила с ним и с детьми, но в тот момент он ненавидел ее за причиненную семье боль. Сэм цеплялся за пего, словно тонущий, и таким он в самом деле был. Его рана не будет заживать очень и очень долго. Оливер говорил совершенно серьезно. Он задавался вопросом, не останется ли у них эта рана на всю жизнь. У Сэма, конечно, останется, особенно если Сара не вернется, что было вполне возможно. Она это отвергала, но кто знает – все может измениться, попади она снова в Гарвард. В ее жизни появятся новые люди, а муж и дети будут далеко-далеко. Для них обоих гарантий больше не было.
– Я думаю, мне следует уехать в ближайшие дни. Всем нам будет слишком тяжело, если я затяну с отъездом.
– Как хочешь.
Он пошел в ванную и разделся. Сара вдруг перестала быть ему близка. Только прошлой ночью они любили друг друга, а теперь она стала ему чужой. Чужой женщиной, которая пришла в его дом и оскорбила чувства его детей.
– И когда ты думаешь уехать? – спросил он, вернувшись в спальню.
– Вероятно, послезавтра. Мне надо собраться.
– Может, мне забрать куда-нибудь ребят, чтобы они не видели, как ты уезжаешь?
– Неплохая мысль.
Сара печально посмотрела на мужа. Говорить больше было не о чем. Они уже все высказали: обвинения, извинения, объяснения. Слезы тоже были.
– Я не знаю, что тебе еще сказать.
После прошедшего вечера, когда оба видели, как плакали дети, слова не требовались. Все же Сара своего решения не изменила.
– Я тоже не знаю.
Сара промолчала, она выглядела надломленной и оцепенелой.
Так они молча и лежали в темноте, пока наконец далеко за полночь Оливер не уснул. Сара же не спала до самого рассвета, слышала, как под утро вернулся Бенджамин, но ничего ему не сказала. Парень он был хороший, на его долю выпали нелегкие переживания, да и будущее ему предстояло не из легких. А он все еще был лишь мальчиком. Так по крайней мере думала Сара.
В ту ночь Бен стал мужчиной, для него это стало удивительным и прекрасным переживанием. Родители Сандры уехали, и он впервые познал физическую близость. Получилось так, будто судьба подарила ему женщину взамен той, которую он потерял чуть раньше в тот же вечер. Ночь показалась Бену странной – горькой и сладкой одновременно. После любовных восторгов они до поздней ночи говорили о том, что произошло у него дома. Сандра понимала его с полуслова, как никто другой. Потом они опять занимались любовью, а когда наконец Бенджамин вернулся домой, то лег в свою постель и стал размышлять о любви, овладевшей им, о матери, которую потерял, и вдруг понял, что потеря эта не такая уж страшная, раз у него есть Сандра.
Сара лежала, вслушиваясь в тишину дома, где спала вся ее семья. Она снова хотела бы ей принадлежать, но уже больше не принадлежала. Она была кем-то посторонним, и единственное, что ей оставалось, – это добиваться успеха в новой жизни, перспектива которой радостно волновала ее, несмотря на высокую цену, оплаченную сердечными и душевными травмами.
Пока все еще спали, Сара встала и начала собирать вещи. Все, что хотела взять, она упаковала в три чемодана и, когда Оливер встал, была готова. Приняла душ, оделась, заказала билет на самолет и забронировала гостиницу, где уже когда-то останавливалась. Отъезд был намечен на вторую половину дня.
– Куда ты собралась в такую рань?
Оливер удивился, видя ее одетую, и понял, что, пока он спал, многое было сделано.
– Пока никуда. Я уезжаю вечером. Детям скажу, когда они встанут. Они не огорчатся больше, чем уже огорчены. Съезди с ними куда-нибудь, хоть ненадолго.
– Попробую. Надо проверить, какие есть возможности.
Оливер принял душ, оделся, сделал несколько звонков. А за завтраком оба объявили детям, что Сара уезжает раньше намеченного срока, а они с отцом отправятся в Вермонт кататься на лыжах. Агнес было поручено собрать Сэма. Бенджамин поначалу хотел отказаться от поездки. Он сказал, что намерен позаниматься.
– Во время рождественских каникул? – скептически спросил Оливер, а сам подумал, не в девушке ли тут дело.
– А на сколько мы едем?
– На три-четыре дня.
Для того чтобы отвлечься, вполне достаточно, если вообще возможно, а потом снова в этот склеп, в который превратится дом после ее отъезда. Впрочем, уже превратился.
Детей ошеломила новость о срочном отъезде Сары, но уже не так сильно, как объявленная накануне вечером, и они только покивали головами, едва притронувшись к завтраку. Бенджамин выглядел усталым, ел вяло и мало говорил, Мел вообще ни с кем не разговаривала, а Сэм все посматривал на отца, словно хотел убедиться, что тот все еще здесь и не бросил их.
В конце концов Бенджамин согласился поехать с ними в Вермонт, и Оливеру удалось увезти их в четвертом часу, до того, как Сара отправилась в аэропорт. Прощание было тяжелым, Сэм снова расплакался, Агнес стояла в дверях, оцепенев от ужаса, и даже у Бенджамина на глазах выступили слезы. Сара не могла говорить, а Оливер плакал, не стесняясь, за рулем машины. Он только раз взглянул в зеркало и почти физически ощутил разрыв сердца, когда увидел, что Сара стоит перед домом и, подняв руку, в последний раз машет им. Вся его жизнь пошла насмарку, в один момент он потерял любимую женщину и все, что упорно создавал. Все это было принесено в жертву безумной идее, которая овладела Сарой. Оливер подумал, что детям не вредно увидеть, что он плачет, ведь ему было так же больно, как им. Он посмотрел на Сэма, сидевшего рядом, улыбнулся сквозь слезы и обнял его.
– Не плачь, старина. У нас все будет о'кей. И у мамы тоже.
– А мы ее еще увидим?
Именно этого Олли больше всего боялся. Сэм теперь не верил никому и ничему. Правда, Олли сам потерял всякую веру. Можно ли было винить за это мальчика?
– Ну конечно. Через пару дней нам станет легче, хотя сейчас ужасно грустно, правда?
У Оливера опять сорвался голос. На заднем сиденье Бенджамин высморкался. Мел тоже плакала, но она была погружена в собственные мысли и с самого утра ни с кем ни о чем не говорила.
Странная перспектива маячила впереди – быть им и матерью, и отцом одновременно, взять на себя ее обязанности... водить их к врачу... к зубному... покупать Сэму обувь... Когда на все это найти время? Как справляться без нее? Но что важнее – как жить без любимой женщины, без ее ласки, ее смеха, ее добрых, заботливых рук?
Дорога до Вермонта была долгой и проходила в молчании, пока в Массачусетсе не сделали остановку, чтобы поужинать.
Сара прибыла в Бостон к десяти. Она была в двух шагах от Кембриджа, от новой, желанной жизни. Жизни без них.
Глава 5
В конце концов эта лыжная затея оказалась очень удачной, и вскоре они стали приходить в себя, кто быстрее, кто медленнее. Сэма по ночам мучили кошмары, он то кричал, то смеялся, а днем самозабвенно катался с отцом на лыжах. Бенджамин даже принял участие в соревнованиях; в свободное от лыж время он названивал друзьям, словно только они могли решить все его проблемы. Одна лишь Мел оставалась безучастной, каталась нехотя и избегала братьев и отца. Теперь она была единственной женщиной в их компании, Оливер несколько раз пытался поднять ей настроение, но Мел не хотела с ним разговаривать. Единственным, к кому она обращалась, был Сэм, но даже с ним она говорила как с неродным.
Оливер обо всех проявлял заботу: брал напрокат лыжи и ботинки, грузил и разгружал машину, организовывал питание, укладывал Сэма спать, присматривал за Мел, проверял, все ли одеты как положено. К восьми вечера он валился с ног от усталости, едва поужинав, ложился спать одновременно с Сэмом. Он решил жить с ним вместе в комнате, чтобы малышу не было так одиноко. Сэм дважды обмочился, и Оливеру пришлось среди ночи менять простыни, переворачивать матрас, искать другое одеяло. Было очевидно, что Сэм, как и все они, пережил сильный стресс. Оливер был так занят детьми, что ему некогда было вспоминать о Саре. Только ночью, лежа в постели, он ощущал в сердце боль, да утром груз воспоминаний о жене придавливал его, словно гора. Она как бы умерла. Лишь на третий день пребывания в Вермонте Олли произнес ее имя. Он сказал что-то про «маму», дети со страдальческим выражением лиц повернули головы, и Олли моментально пожалел', что упомянул ее.
Домой они вернулись первого января, повеселевшие и поздоровевшие. Но дом встретил их неприветливо. В нем было очень тихо, собака спала, даже Агги куда-то ушла. Оливер понял, что все они втайне надеялись, что Сара будет поджидать их, но такого не случилось. Сары давно не было, и хотя Оливер знал номер телефона ее кембриджской гостиницы, в этот вечер он ей не позвонил. Сначала с помощью Мел приготовил ужин, потом уложил спать Сэма. Бенджамин собрался уходить. Он появился па кухне, где остальные сидели за столом, одетый, как на свидание.
– Так сразу? – улыбнулся Олли. Никто из них даже не разложил вещи. – Ради кого ты при параде?
Бенджамин уклончиво улыбнулся отцу.
– Я к другу. Па, можно взять машину?
– Возвращайся пораньше, сынок. И будь осторожен. Сегодня на дорогах будет уйма пьяных.
К счастью, Бенджамин был осмотрителен и никогда под мухой не садился за руль. Неоднократно он звонил родителям, чтобы те приехали за ним, если у друзей выпил одну-две банки пива. Сара вдолбила ему это раз и навсегда, как и многое другое. В каждом из них была ее частица, а теперь ее не было. Оливер задавался вопросом, когда она приедет на обещанный уик-энд. С ее отъезда прошло всего шесть дней, а казалось, что вечность.
Странно было в этот вечер ложиться в постель одному. Олли лежал и думал о ней, как и на протяжении всей этой недели, хотя и пытался убедить себя в обратном. В полночь он наконец зажег свет и попытался читать, кое-какие бумаги, которые захватил с работы. Его босс оказался неплохим мужиком, он дал Оливеру неделю отпуска, хотя не был заранее предупрежден. Олли теперь чувствовал себя лучше, правда, ненамного.
Он все еще не спал, когда в час ночи вернулся Бенджамин и заглянул пожелать спокойной ночи. Оливер оставил дверь открытой, чтобы слышать Сэма. Бенджамин положил ключи на столик и стоял, печально глядя на отца.
– Пап, тебе, наверное, тяжело... я имею в виду... без мамы.
Оливер кивнул. Что он мог сказать сыну? Всем им было тяжело.
– Я думаю, мы привыкнем, да и она скоро вернется. Бенджамин кивнул, хотя слова отца не звучали убедительно.
– Как провел время? Поздновато ты возвращаешься. Утром ведь в школу.
– Да... Я потерял счет времени. Извини, папа.
Бен улыбнулся и пожелал спокойной ночи. Еще через час Оливер услышал, что Сэм плачет, и поспешил в его комнату. Мальчик продолжал спать. Олли сел рядом с ним на кровать и стал гладить его по голове. Темные волосы Сэма были влажные. Наконец он успокоился. Однако в четыре утра Оливер почувствовал, что Сэм нырнул под одеяло у него под боком и прильнул к папе. Олли хотел отнести его обратно, но в глубине души был даже рад, что он пришел, и поэтому только повернулся на другой бок и задремал. Так отец с сыном и проспали мирно до утра.
На следующее утро за завтраком царил обычный хаос. Агги приготовила всем гренки с беконом, что обычно подавалось на уик-энд или по особым случаям. Она словно знала, что надо чем-то их порадовать, поэтому и Сэму на второй завтрак положила все самое любимое. Агнес должна была отвезти детей в школу, а Олли отправился на электричку в самую последнюю минуту, хотя спешка и неорганизованность были нетипичны для него. Перед уходом ему пришлось раздавать всем инструкции и напоминать, чтобы вовремя пришли из школы и сели за уроки. Этим раньше занималась Сара. А может, не занималась? Когда она была в доме, все проходило так спокойно, даже радостно. Когда он уходил на работу, то знал, что все под контролем.
В офисе его ждали недельные залежи работы: доклады, разработки и прочее. Он смог уйти только в семь, а дома был почти в девять. Бенджамин опять отсутствовал, Мел болтала по телефону, Сэм, развалясь на отцовской кровати, смотрел телевизор, забыв про уроки, а Агги ему и не напоминала. Она сказала Оливеру, что не хочет огорчать мальчика.
– Можно спать с тобой, па?
– А тебе не кажется, сынок, что следует спать в собственной кровати?
Олли испугался, что это может войти в привычку.
– Только сегодня... пожалуйста... Обещаю тебе, что буду хорошим.
Оливер улыбнулся и поцеловал его в макушку.
– Мне было бы приятнее, если бы ты сделал домашнее задание.
– Я забыл.
– К сожалению.
Он снял пиджак и галстук, поставил кейс рядом со столом и сел на кровать, думая, не звонила ли Сара, но не решился спросить об этом сына.
– Чем ты сегодня занимался?
– Ничем особенным. Агги разрешила мне смотреть телевизор, когда я пришел домой.
Оба знали, что Сара никогда ему этого не разрешала. Без нее все стало меняться, причем слишком уж быстро, как считал Олли.
– Где Бенджамин?
– Его нет, – равнодушно ответил Сэм.
– Я догадываюсь.
Предстояло иметь дело и с этим. Бенджамину не разрешалось отлучаться по вечерам в будни, хоть он и был в выпускном классе. Олли не намеревался в отсутствие Сары предоставлять ему полную свободу.
– Знаешь, старина, сегодня я разрешу тебе спать здесь, но в последний раз. Завтра возвращайся в свою постель. Договорились?
– Договорились.
Они ударили по рукам, Сэм улыбнулся, а Олли погасил свет.
– Я пойду вниз, поем чего-нибудь, а ты спи.
– Спокойной ночи, папа.
Сэм с наслаждением расположился на той половине их большой кровати, которая принадлежала Саре.
– Приятного сна...
Оливер постоял в дверях, глядя на сына.
– Я тебя люблю, – шепнул он и пошел проверить, как дела у Мел.
В ее спальне, куда она затащила телефон из холла, был жуткий беспорядок. Всюду валялись вещи, книги, бигуди, туфли. Странно, что ей вообще удавалось войти внутрь. Она вопросительно посмотрела на отца, пока тот дожидался конца ее разговора, но трубку так и не положила, а лишь прикрыла ее рукой.
– Па, ты что-то хотел?
– Да. Поздороваться и чмокнуть папу не мешало бы. Ты домашнее задание сделала?
– Здравствуй. Да. Сделала.
Казалось, одно то, что ей задается вопрос, уже ее раздражало.
– За ужином компанию мне составить не хочешь?
Мел подумала и нехотя кивнула. Она бы предпочла телефонный разговор с другом, но слова отца прозвучали как команда. На самом деле ему просто не хотелось есть одному, а она была единственной в доме кандидатурой, кроме Агги.
– О'кей. Я жду внизу.
Оливер осторожно выбрался из комнаты и пошел вниз посмотреть, что ему оставила Агги. Тарелка была завернута в фольгу и оставлена на плите, чтобы не остыла, но когда он развернул блюдо, там было мало съедобного: пережаренная баранья отбивная, недопеченная картошка и вялый салат. Даже запах не будоражил аппетит. Олли все это выбросил, сам приготовил яичницу, надавил свежего апельсинового сока и стал ждать Мел. Скоро он понял, что это бесполезно – когда она спустилась, Олли заканчивал есть.
– Где Бенджамин?
Оливер думал, что она знает, но Мел лишь пожала плечами:
– Наверное, у друзей.
– В будний день? Это не очень разумно.
Она снова пожала плечами, будто была обижена, что приходится сидеть с отцом.
– Ты занимаешься Сэмом, когда приходишь домой? Больше всего он беспокоился за Сэма, особенно по причине своих поздних возвращений с работы. Мальчику теперь требовалось больше внимания. Агги было недостаточно.
– Папа, у меня куча домашних заданий.
– То, что я только что видел у тебя в спальне, мало напоминало их выполнение.
– Он уже лег, да?
– Когда я пришел, он еще не спал. Он сейчас нуждается в тебе, Мел. Мы все нуждаемся. – Оливер улыбнулся. – Теперь, когда мама уехала, ты осталась за хозяйку.
Но эта ответственность не была желанной для Мелиссы. Она хотела быть свободной, общаться с друзьями, хотя бы по телефону. Она не была виновата в том, что ее мама уехала. Виноват был он, отец. Мелисса все еще не могла понять, чем он обидел маму, но в ее отъезде винила только его.
– Я хотел бы, чтобы ты уделяла ему время. Поговори с ним, побудьте вместе, проверь домашнюю работу.
– Зачем? У него есть Агги.
– Это не одно и то же. Серьезно, Мел, будь с ним поласковее. Ты же всегда относилась к нему как к своему ребенку.
Она действительно даже баюкала его в ту ночь, когда Сара сообщила о своем отъезде. Но теперь она словно не хотела иметь с ними ничего общего. Неожиданно Оливеру пришла в голову мысль, не произошла ли и у Бенджамина аналогичная реакция. Казалось, что он избегает дома, этому тоже следовало положить конец. Оливер сожалел, что не может уделять им больше времени, помогать им в решении их проблем.
Во время разговора с Мел зазвонил телефон. Оливер тяжко вздохнул, услышав в трубке голос отца. Он слишком устал, чтобы говорить с ним. Был уже одиннадцатый час, ему хотелось только принять душ и улечься в кровать с Сэмом. Прошедший день был нелегким и на работе, и вечером дома.
– Привет, папа. Как дела?
– У меня в порядке, – ответил отец неуверенно. Оливер заметил, что Мел, пользуясь моментом, улизнула. – А вот у мамы нет.
– Да? Она что, заболела?
Усталость не давала Оливеру даже серьезно расстраиваться.
– Это долгая история, сынок.
Джордж Ватсон вздохнул. Оливер ждал продолжения.
– Сегодня ей сделали сканирование мозга.
– Боже ты мой... Зачем?
– Она вела себя как помешанная... и потерялась на прошлой неделе, когда вас не было. На этот раз на самом деле потерялась, к тому же упала на лестнице и растянула голе но сто п.
Оливер почувствовал себя виноватым, что не звонил из Вермонта, но он весь был в заботах.
– Ей еще повезло, в ее возрасте она могла сломать бедро, что гораздо хуже.
Но, конечно, не это была самая плохая новость.
– Папа, но сканирование мозга не делают при растяжении голеностопа. Что это?
Отец, казалось, задавал себе тот же вопрос. У Оливера не было сил слушать долгий рассказ. Джордж Ватсон снова замялся:
– Я подумал, если... Можно мне приехать поговорить с тобой?
– Сейчас? – опешил Оливер. – Папа, скажи, что случилось?
– Мне просто надо с тобой поговорить, вот и все. А наша соседка Маргарет Портер за ней присмотрит. Она мне очень помогает. У ее мужа было то же самое.
– Что то же самое? О чем ты говоришь? Что они нашли?
Оливер был нетерпелив в разговоре с ним, что случалось редко, но он устал и теперь очень расстроился.
– Не опухоль, нет. Хотя такая вероятность, конечно, была. Смотри... если ты считаешь, что поздно....
Но было очевидно, что ему надо было с кем-то поговорить, и Олли не решился ему отказать.
– Нет, папа, нормально, приезжай.
Он заварил кофе и налил себе чашку, раздумывая, где может быть Бенджамин и когда он вернется. В будний день возвращаться следует раньше – Оливер хотел сказать ему только это. Но первым прибыл отец, он был бледным, изможденным и явно постарел за неделю, прошедшую с Рождества, что снова напомнило Оливеру, что у отца больное сердце. Оливер подумал, что ему ни к чему отлучаться из дома и ездить одному среди ночи, но не стал это говорить, чтобы еще больше его не расстраивать.
– Заходи, папа.
Олли проводил отца в уютную, просторную кухню, надеясь, что звонок не разбудил Сэма. Ватсон-старший отказался от кофе, однако согласился на чашку растворимого без кофеина и медленно опустился на стул.
Оливер посмотрел на него:
– У тебя утомленный вид.
Может, и не надо было разрешать ему приезжать, но отцу явно хотелось поговорить. Он рассказал Оливеру о результатах сканирования мозга.
– У нее болезнь Альцгеймера, сынок. Ее мозг заметно уменьшается, как показало сканирование. Они, конечно, не уверены на сто процентов, но ее поведение в последнее время, похоже, подтверждает диагноз.
– Чепуха какая-то. – Оливер не хотел верить. – Сходи к другому врачу.
Но Джордж Ватсон только покачал головой. Он знал лучше.
– Не имеет смысла. Я знаю, что они правы. Ты ведь не в курсе, что с ней происходит в последнее время. Она теряется, все путает, забывает простые вещи, известные ей всю жизнь, забывает, как пользоваться телефоном, как зовут друзей.
На глазах у него выступили слезы.
– Иногда она даже меня не узнает. Думает, что я – это ты. На той неделе несколько дней звала меня Оливером, а потом рассердилась, когда я ее поправил. Употребляет выражения, которых я от нее никогда не слышал. Стыдно появляться с ней на людях. На днях обозвала «засранкой» кассиршу в банке, где мы бываем каждую неделю. Бедная женщина чуть в обморок не упала.
Оливер невольно улыбнулся. Но все это не было забавно. Это было очень грустно. Вдруг Джордж с удивлением огляделся:
– А где Сара? Уже легла?
Оливер хотел сказать ему, что Сары просто нет дома, но подумал, что нет смысла скрывать от отца правду. Раньше или позже он должен узнать. Глупо, что Олли этого стеснялся, будто не смог удержать дома жену, будто вина была целиком его.
– Она уехала, папа.
– Куда уехала? – Отец побледнел еще больше. – Не понимаю, в гости?
– Нет, уехала в университет. В Гарвард.
– Она тебя бросила?
Джордж был ошеломлен.
– Когда это произошло? Она была здесь с тобой на Рождество...
Это было непостижимо, но он увидел печаль в глазах сына и все понял.
– О Господи, Олли... Извини меня... Когда все это случилось?
– Сара мне сказала об этом три недели назад. Прошлой осенью она подала документы в аспирантуру, но дело не только в этом. Она говорит* что вернется, в чем я сомневаюсь. По-моему, она так себя успокаивает. Я уже не знаю, чему и верить. Поживем – увидим.
– Как дети это восприняли?
– Внешне – нормально. На прошлой неделе я возил их кататься на лыжах, нам это пошло на пользу. Я потому и не звонил тебе. Она уехала на следующий после Рождества день. Но на самом деле, я думаю, все мы еще переживаем шок. Мел во всем обвиняет меня, Сэма каждую ночь мучают кошмары, а Бенджамин спасается тем, что целыми днями и ночами пропадает где-то у друзей. Может, я зря его обвиняю. Может, случись такое со мной в его возрасте, я бы поступал так же.
Но мысль о том, что Олли могла бросить его мать, показалась обоим невероятной. Заговорили опять о Филлис.
– Что ты думаешь делать с мамой?
– Я не знаю. Они говорят, что болезнь быстро прогрессирует. В конце концов она не будет узнавать никого, и меня в том числе.
Его глаза снова наполнились слезами, ему невыносима была эта мысль. Джорджу казалось, что он теряет жену день за днем, и тем острее он сопереживал боль Оливера от потери Сары. Но Олли еще молодой, найдет себе кого-нибудь. Филлис была единственной женщиной, которую когда-либо любил Джордж. После сорока семи лет совместной жизни даже думать о ее потере казалось невыносимо. Он достал носовой платок, высморкался, глубоко вздохнул и продолжал:
– Они сказали, что это может продлиться от шести месяцев до года, а потом она полностью перестанет двигаться. Тогда ухаживать за ней дома станет очень тяжело, так они считают. Я не знаю, что делать...
Голос у него задрожал. У Оливера разрывалось сердце. Он взял руку отца. Невозможно было поверить, что речь идет о его собственной матери, женщине, которая всегда была умной и сильной. А теперь ум ее меркнет. Ее болезнь доконает и без того больное сердце отца.
– Тебе не следует так сильно переживать, а то ты тоже заболеешь.
– То же самое мне говорит Маргарет. Она наша соседка, я тебе уже говорил. Она всегда очень хорошо к нам относилась. Ее муж страдал болезнью Альцгеймера на протяжении нескольких лет, и ей в конце концов пришлось отдать его в дом престарелых. У нее самой было два сердечных приступа – она не могла больше за ним ухаживать. Это тянулось шесть лет, умер он в августе прошлого года. – Джордж полным отчаяния взглядом посмотрел на сына. – Олли... я не могу смириться с мыслью, что потеряю ее... или что она полностью потеряет память... Это все равно что наблюдать ее медленное угасание... С ней сейчас так трудно. А ведь она всегда была такой доброй.
– Я заметил, что на Рождество она была несколько взволнованна, но не отдавал себе отчета, что все так серьезно. Я, наверное, был слишком занят своими собственными проблемами.
Это было ужасно, он терял мать и жену, а дочь не хотела с ним разговаривать. Женщины покидали его, но теперь надо было думать об отце, а не о себе.
– Чем я могу тебе помочь, папа?
– Просто будь здесь, больше ничего пока не нужно. Их взгляды встретились, и Оливер почувствовал близость к отцу, которой не ощущал многие годы.
– Папа, я люблю тебя.
Теперь Олли не стеснялся сказать то, что когда-то могло смутить его отца. В юные годы Оливера отец был очень суров. Но с возрастом он смягчился и теперь нуждался в сыне, как ни в ком прежде.
– Я тебя тоже люблю, сынок.
Оба откровенно расплакались, и Джорджу – пришлось опять сморкаться. В этот момент Оливер услышал, как открылась – и тихо закрылась входная дверь, он обернулся и, увидев, что Бенджамин поспешно поднимается по лестнице, позвал его:
– Не торопитесь, молодой человек. Где вы изволили пребывать до половины одиннадцатого в будний день?
Бенджамин повернулся, покрасневший от холода и смущения, и очень удивился, обнаружив дома дедушку.
– Я был с друзьями... Извини, пап. Я не думал, что ты будешь против. Привет, деда, что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось?
– Бабушка нездорова, – сухо ответил Оливер, вновь чувствуя себя бодро. Душевная теплота отца словно придала ему новые силы, хоть кто-то о нем думал. Пусть Саре он больше не нужен, но нужен отцу и детям. – А тебе очень хорошо известно, что нельзя уходить по вечерам в будни. Заруби себе это на носу и чтоб в течение двух недель – никуда. Усек, мистер?
– Ну ладно, ладно... Я же извинился.
Оливер кивнул. Парень имел странный вид. Не был ни пьян, ни расстроен, но все же в нем произошла какая-то перемена. Он казался более мужественным, не был склонен препираться.
– А что с бабушкой?
У Джорджа был такой удрученный вид, что Оливер быстро ответил за него:
– Бабушка серьезно заболела.
– Она поправится? – испуганно спросил Бенджамин, словно боялся предположить, что можно потерять кого-то еще.
Он озабоченно посмотрел на отца и на деда, но Оливер похлопал его по плечу:
