Текст книги "Счастье"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

Олли позвонил ей, как и обещал, на следующее утро и пригласил на ленч в тот же день, в ресторан «Четыре сезона». Минувшей ночью он, лежа в кровати, долго думал о ней и ругал себя, что не принял ее предложение и не остался. Ему все поднесли на блюдечке с голубой каемочкой, а он удрал. Оливер чувствовал себя круглым дураком и был уверен, что Меган о нем того же мнения.

В полдень они встретились в «Четырех сезонах». На Меган были красное шелковое платье и босоножки из черной кожи на высоких каблуках. Олли подумал, что сексапильнее женщины никогда не видел, и еще больше устыдился за прошлый вечер, в чем и признался Меган, когда они уселись за столик. Фонтан посреди зала разбрызгивал легкую водяную пыль, всюду сидели люди из рекламного и издательского дела. Вряд ли можно было считать это место укромным, но у обоих не было причин, чтобы таиться.

Меган рассказала ему о новой книге, которую собиралась издать, а Олли долго говорил про одного из новых клиентов их агентства. Лишь в три часа они огляделись и поняли, что остались в зале одни. Меган рассмеялась, а Оливер был слегка смущен.

– Как ты насчет ужина завтра вечером? – спросил он, когда они выходили.

– А ты готовить умеешь?

– Нет, – рассмеялся Олли. – Но я могу купить готовый и подогреть. Что бы ты хотела? Пиццу? Сандвич «пастрами»? Чизбургер?

Меган улыбнулась в ответ:

– А может, я куплю кое-что в моем любимом магазине деликатесов и мы вместе что-нибудь из этого соорудим?

– Отличная идея.

Но больше всего Олли радовался перспективе новой встречи с ней. Он легонько поцеловал ее в щеку, усаживая в такси, и отправился обратно в офис.

– Новый клиент? – спросила Дафна, когда в четыре часа зашла к нему в кабинет, чтобы показать готовые материалы.

– Кто?

– Та сногсшибательная красотка, с которой я тебя видела на ленче.

Дафна весело ухмыльнулась, а он покраснел и сделал вид, что разглядывает бумаги.

– Ты что, следишь за мной?

– Неужели повеяло весной или это ее духи?

– Не лезь в чужие дела. Это, наверное, дихлофос. Я сегодня утром нашел у себя под столом таракана.

– Ни за что не поверю. Здесь даже искусственным цветам нечем дышать, не то что милому здоровенькому тараканчику. Она прелесть. Кто такая?

– Просто девушка, с которой я на днях познакомился.

– Великолепно. У тебя с ней серьезно?

Дафна была с ним как сестра, за это он ее любил.

– Еще нет. А может, и не будет. Она из тех великих эмансипанток, вроде моей бывшей жены, помешана на карьере, свободе и не хочет никаких привязанностей.

Он впервые сказал о Саре «бывшая жена», что само по себе было шагом в правильном направлении.

– С ней могут быть проблемы. Что ж, развлекайся, пока она тебе не разбила сердце.

– Что и собираюсь делать.

– С чем тебя и поздравляю.

– Спасибо. А теперь ты не будешь возражать, если мы займемся работой, или предпочитаешь роль консультанта по любовным делам?

– Не будь таким обидчивым!

Но в тот вечер они с Дафной все-таки отменили совместный ужин и допоздна работали.

Вернувшись домой, Олли позвонил Меган. Ее не было, сработал автоответчик. Оливер оставил ей информацию, что подтверждает договоренность относительно ужина.

Назавтра Меган явилась ровно в восемь вечера, вся обвешанная покупками, которые они вместе на кухне распаковали.

– Неплохая квартира, – вежливо заметила Меган, хотя ни в какое сравнение с ее жильем это не шло. Явно чувствовалось, что помещение снимается и лишено индивидуальности. Только в своих комнатах дети позаботились об уюте, остальным Олли не занимался, а в связи с отъездом Агги не было даже цветов. Олли подумал о них слишком поздно, когда уже был дома и открывал бутылку вина к ужину.

– Как прошел день?

– Неплохо. А твой?

Вид у Меган был непринужденный и радостный. На ней были белая шелковая юбка с разрезом почти до бедра и бирюзового цвета блузка, с которой ее медового оттенка загар казался еще темнее.

Ели они за кухонным столом. Олли рассказал Меган, что делал весь день, приятно было с кем-то поделиться впечатлениями.

– Тебе, наверное, одиноко здесь без детей?

Олли улыбнулся, не зная, понимать ли это как приглашение поехать снова к ней.

– Да, без них как-то слишком тихо. Но я почти все вечера допоздна работаю.

Его вдруг посетило предчувствие, что больше так продолжаться не будет.

Говорили о всякой ерунде: о поло, бейсболе, опять о ее родителях, о том, как ей несимпатичны англичане. Меган подозревала, что повинен в этом тот тип, из-за которого ее сестра покончила с собой. Обо всем она имела свое мнение. Когда Меган помогала ему убирать со стола, Олли снова обратил внимание на разрез ее юбки и ощутил невероятно сильное влечение.

Потом они сели в гостиной, пили вино, разговаривали, и вдруг, не понимая, как это случилось, Оливер обнаружил, что целует ее. При этом они лежали на диване и он отчаянно желал близости с ней. Юбка у Меган поднялась к талии, , бедра были обнажены, и когда Олли скользнул ладонью по атласу ее тела, то понял, что под юбкой у нее не было ничего. Он буквально застонал от бешеной страсти. Его пальцы нашли то, чего искали, а она при этом тихонько замурлыкала. Годы куда-то улетучились, Олли снова почувствовал себя молодым. Молодым, влюбленным и охваченным страстью. Он снял с Меган блузку, от юбки она сама избавилась каким-то магическим движением и теперь лежала вся в его власти, обнаженная и прекрасная. У Оливера от этого великолепного зрелища перехватило дыхание.

– Господи, Меган... Господи... – вырвалось у него.

Тогда и она со знанием дела, отпуская шуточки и колкости, поснимала с него одежду, а потом они на диване стали заниматься любовью, причем Олли никогда прежде не приходилось переживать ничего подобного. Она делала с ним то, о чем он даже не решался мечтать, и наполнила его столь мощным желанием, что он взял ее силой и ворвался в нее как ураган. Потом он лежал на ней и чувствовал, как дрожит ее тело. Постепенно оно начало извиваться. Оливер не мог поверить, что она хочет еще, но Меган снова привлекла его руки к себе, после чего уложила его голову себе между ног, и он языком ласкал те места, которые ей хотелось. Меган стонала, кричала, содрогалась, и он опять вошел в нее. Так они предавались любви на протяжении многих часов, снова и снова. Она стащила его на пол. Потом Олли отвел ее к себе в спальню. В конце концов они, изнуренные, просто лежали рядом. Но Меган засмеялась своим глубоким, горловым смехом и вновь потянула Оливера к себе. Тот застонал:

– Бог мой, сударыня, вы хотите меня прикончить?

– Но какая это будет прекрасная смерть!

Оба рассмеялись. Чуть позже Меган приготовила ему ванну, и любовные ласки продолжались там. Для обоих это была незабываемая ночь. Когда взошло солнце, они, счастливые, плескались в воде. Прежде Олли не знал женщины подобно этой. Меган была полна страсти и такой же страстью наполняла его. Он никогда не думал, что способен на такие подвиги, которые, однако, ему очень понравилось совершать.

– Ты представляешь, мы занимались любовью десять часов кряду? Сейчас семь утра.

Олли был изумлен этим достижением. Изумлен, но и обрадован, доволен собой и Меган. Любовь с Сарой не шла с этим ни в какое сравнение, а он ведь считал их сексуальную жизнь идеальной.

– После семи месяцев воздержания ты, наверное, это заслужил, как считаешь?

– Вот об этом я как-то не подумал. Тогда, может, еще разочек?

Он только пошутил. Но Меган – нет. Она оседлала его и принялась объезжать. Оливер смеялся, но вскоре с изумлением снова ощутил в себе желание. Они плескались и кувыркались в ванне как два дельфина, а потом он прижал ее к краю ванны и вонзился в нее. Меган в экстазе стонала и умоляла его не кончать, кричала, и наконец их, погруженных в теплую воду и душистую пену, взорвало высшее наслаждение.

– Ах, Меган... что ты со мной делаешь?.. – низким, хриплым голосом произнес Олли, целуя ее в шею. Меган открыла глаза, посмотрела на него и погладила светлые растрепавшиеся волосы. – Я таких, как ты, не встречал.

– А я такого никогда прежде не чувствовала, – ответила Меган серьезно и добавила то, чего не говорила другим мужчинам: – Ты неподражаем, Оливер.

– А ты просто прелесть.

Он с трудом заставил себя одеться, чтобы идти на работу. Но когда они уже собирались уходить, Меган обняла его и принялась ласкать там, где, казалось, все силы должны были быть исчерпаны... но не были.

– Я в это не могу поверить... Меган... мы же так отсюда никогда не выйдем...

Олли начинал думать, что и не стоит выходить.

– Может, мы позвоним на работу и скажем, что заболели? – прошептала она, увлекая его на пол в прихожей, и стала покусывать ему шею, нежно касаться губами лица и все гладила и гладила... Он снова набросился на нее и овладел с той энергией, которую даже не подозревал у себя после двенадцати часов, проведенных с Меган Таунсенд.

В итоге они поступили точно так, как она предлагала. Позвонили на работу, сказавшись больными, и провели день в постели, на полу, на диване и в ванне. Они занимались любовью даже прислонившись к стене кухни, когда пошли приготовить себе что-нибудь поесть. Ими овладело нечто вроде безумия. Ночью они лежали в постели, Олли крепко обнимал Меган, а она кормила его печеньем в шоколаде.

– Слушай, может, нам вызвать врача? – сияя от счастья, спросил Оливер. – Может, это болезнь... или отравление...

– Ага, наверное, от печенья в шоколаде...

– Да?.. Ну, ладно... Тогда дай еще одно...

Олли не представлял себе, что они когда-то могут расстаться или одеться. А потом он подумал о том, чем должен был поинтересоваться еще накануне, и спросил Меган, не боится ли она забеременеть.

– Ни капельки, – ответила та непринужденно. – Я сделала стерилизацию девять лет назад.

– В двадцать один год?

Олли был шокирован, но потом вспомнил, что именно тогда погибла ее беременная сестра.

– Я знала, что все равно никогда не захочу иметь детей, и не хотела, чтобы какой-то прохвост поступил со мной так, как с Присциллой.

– И ты никогда об этом не жалела? А что, если тебе когда-нибудь захочется иметь детей?

– Не захочется. В крайнем случае, можно взять приемных. Но вряд ли я когда-нибудь это сделаю. Мне просто не нужна лишняя головная боль. А почему ты спрашиваешь? Тебе что, хочется иметь больше детей?

– Раньше хотелось. Но Сара была категорически против. Она тоже сделала стерилизацию, после того как родила Сэма. Я об этом всегда сожалел в отличие от нее.

– И ты по-прежнему хочешь иметь их больше?

Меган не была обеспокоена, скорее просто заинтригована. У нее в голове не укладывалось, как вообще можно хотеть детей.

– Не могу тебе ответить определенно. Теперь уже поздновато. Но если бы такое случилось, думаю, я не был бы против.

– Ну, на меня можешь не рассчитывать, – ухмыльнулась она и откинулась на подушки.

Тогда, чувствуя, что может быть с ней откровенным, Олли рассказал Меган о Бенджамине:

– Мой восемнадцатилетний сын в сентябре станет отцом. Это глупейшая история. Он работает мойщиком посуды и содержит свою подругу. Они оба бросили школу, а он мог поступить в Гарвард.

– Может, еще поступит.

Меган, казалось, ему сочувствовала. Было очевидно, что Олли переживает за сына.

– Они будут растить ребенка?

– Хотят, во всяком случае. Я сделал все, чтобы их отговорить. По крайней мере, слава Богу, они хоть не женятся.

Олли благодарил судьбу за упрямство Сандры в этом вопросе.

– Может, они одумаются, когда вплотную столкнутся с реальностью. Дети милы только на рекламах подгузников. Остальную часть времени – это маленькие монстры.

– А вы со многими детьми имели дело, мисс Таунсенд?

– К счастью, с очень немногими. Покорнейше благодарю.

Она легла на бок и крепко вцепилась в его любимый орган, а потом сползла по простыне ниже, чтобы нежно поласкать его языком.

– Лично я предпочитаю деточкам папочек...

– Значит, мне повезло, – улыбнулся Олли и зажмурился, а потом привлек ее к себе, чтобы отблагодарить.

Однако в эту ночь они наконец в первом часу уснули. Это был марафон, который Оливеру не суждено было забыть никогда. Это было чудо Меган Таунсенд.

Глава 16

Роман пламенел в самом жарком месяце года. Погода в августе стояла знойная, и такой же была их страсть. Они встречались попеременно то у него на квартире, то у нее.

Однажды даже провели ночь, занимаясь любовью на террасе. К счастью, окружающие здания были ниже.

Теперь у Олли не хватало времени ужинать с Дафной, но она знала, что происходит, и радовалась за него. У Оливера постоянно был отсутствующий, рассеянный вид, и Дафна надеялась, что он наконец отключился от тяжелых мыслей.

В один из дней Олли взял Меган с собой, когда поехал в Перчес навестить Бенджамина и отца. Он завез ее к ее отцу и на обратном пути забрал. Почему-то ему не хотелось привозить Меган в перчесский дом, который все еще был полон воспоминаний о Саре.

Но теперь он о ней думал редко. Он был пленен Меган, их близостью, ее телом. Как-то в жаркий воскресный вечер, когда они нагишом ходили по его квартире, зазвонил телефон. Олли не мог догадаться, кто бы это мог быть. Может, Дафна проверяет... хотя в последнее время она редко звонила. Не хотела ему мешать.

Когда он снял трубку, то услышал только треск, потом все замолчало. Раздался новый звонок, и телефонист сообщил, что сейчас будут говорить из Сан-Ремо. Почти ничего не было слышно. Олли улыбнулся проходившей мимо Меган и с грустью подумал, что придется несколько изменить распорядок. В следующий уик-энд должны были приехать дети.

– Алло!

Ничего нельзя было разобрать. На том конце провода как будто плакали, но Оливер был уверен, что это помехи.

– Алло! – прокричал он и вдруг услышал, что это Мел плачет и без конца повторяет «папочка... папочка».

– Мелисса? Мелисса! Говори громче!

Связь прервалась, но потом опять восстановилась, и стало немного лучше слышно.

– Что? Что случилось?

– ...несчастный случай...

«О Господи... нет... Сэм... только не Сэм... умоляю... и даже не Сара...»

– Деточка, я тебя не слышу! Говори громче!

Глаза у Олли наполнились слезами, пока он ждал. Меган вглядывалась в выражение его лица. Он совершенно о ней забыл от отчаяния, что не может разобрать слов дочери.

– ...несчастный случай... погибли... мамочка... «О Господи! Все-таки Сара...»

Он встал, словно это могло улучшить слышимость, и закричал в трубку так громко, как только мог:

– Что случилось с мамой?

– ...машина... мы ехали... мы в Сан-Ремо... Жан-Пьер...

– Мелисса, мама что, ранена?

По выражению его лица Меган увидела, что Оливер все еще любит свою жену, но не осуждала его за это, ведь восемнадцать лет – это не шутка. Она тоже стояла парализованная страхом. Ей это напомнило звонок почти десятилетней давности, от ее матери... «Дорогая моя... дорогая... Присцилла...»

– С мамочкой все в порядке...

По щекам у Оливера скатились слезинки, когда он это услышал.

– А Сэм? Что с Сэмом?

– ...У Сэма сломана рука... Папочка, это было так ужасно...

Она снова стала плакать, и Олли ничего не понимал. «Но раз Сэм жив... а он жив... И Сара тоже... А звонит Мелисса...»

– ...На нас наехала машина... на полной скорости... Погиб водитель... и двое детей... и Жан-Пьер... Жан-Пьер погиб на месте... Ах, папочка... это было так ужасно...

«О Господи... бедняга». Но по крайней мере остались живы дети. Его дети, а не те. Ужасно, эгоистично было так думать, но Олли все равно благодарил судьбу.

– Деточка, а ты-то не пострадала?.. Не ранена?

– ...Я в порядке...

– А где мама?

– В больнице... Она поручила мне позвонить тебе... Нам надо вернуться во Францию на похороны... Мы будем дома в пятницу.

– Вы точно не пострадали? Мама не была ранена?

– ...У нее синяк под глазом... и вся в ссадинах... но, в общем, в порядке...

Разговор был похож на игру в испорченный телефон, но самое главное, что они были живы, хоть и в синяках и с переломами. Дети видели, как погиб любовник их матери, и еще один человек, и двое детей. Олли вздрогнул от одной мысли об этом.

– Вы хотите, чтобы я приехал?

– Нет... не надо... Мы поживем у родителей Жан-Пьера... мы туда сегодня уезжаем... Мама говорит, что у тебя есть их телефон.

– Да, есть. Я вам позвоню. И, деточка...

Олли расплакался, трубка в его руке дрожала.

– ...Я тебя люблю... скажи и Сэму, что я его тоже люблю... А маме скажи, что я сочувствую.

Мел опять плакала, и слышимость стала такой плохой, что в конце концов разговор пришлось закончить. Олли, потрясенный, положил трубку и уставился на Меган. Он абсолютно о ней забыл.

– Они в порядке?

Меган стояла перед ним обнаженная и прелестная, протягивая рюмку бренди.

– По-моему, да. Слышимость была ужасная. Там произошел несчастный случай... несколько человек погибли, как я понял. Погиб на месте друг моей жены. Он вел машину. В Сан-Ремо.

– Господи, какой кошмар!

Она села рядом и потянула бренди из не тронутой им рюмки.

– Дети не пострадали?

– У Сэма сломана рука. Мелисса, по-моему, в порядке. У Сары ссадины. В общем, обошлось. Но, наверное, это было страшно. – Посмотрев на Меган, Олли продолжил: – Когда она начала говорить, я думал... я думал, Сэм... или Сара... Это ужасно, что погибли другие, но я рад, что не мои.

– Понимаю.

Она обняла его, тесно прижалась, и так они долго-долго сидели. На ночь Меган осталась у Оливера на случай, если бы опять позвонили дети, и впервые за этот месяц они вообще не занимались любовью. Единственное, о чем он мог думать, – это о детях. Этот телефонный звонок вернул им обоим рассудок. Их разнузданная идиллия не могла продолжаться в том же виде после приезда детей. Олли понимал, что не сможет уже проводить ночь не дома, а Меган не сможет оставаться у него, при детях им вообще пришлось бы вести себя гораздо осмотрительнее. С одной стороны, это побуждало их как можно полнее воспользоваться последними днями, но с другой – сознание предстоящих перемен не могло не наложить отпечаток на их отношения.

Вечером в четверг оба были в нервозном и подавленном состоянии. Они всю ночь не спали, занимались любовью, разговаривали, мечтая о том, что все могло бы быть иначе.

– Мы могли бы когда-нибудь пожениться, – сказал Олли полушутя.

Меган посмотрела на него с притворным ужасом:

– Не говори глупости. Это уж чересчур.

– Разве?

Олли считал ее несравненной и был целиком во власти ее обаяния.

– По-моему, да. Я не могу ни за кого выйти замуж. Я не тот тип женщины, и тебе это известно.

– Но ты замечательно разогреваешь мусаку.

– Тогда женись на том парне из магазина деликатесов, где ее готовят.

– Он наверняка не такой умный, как ты, хотя я его не знаю.

– Будь наконец посерьезнее. Что бы я делала с мужем и четырьмя детьми?

Олли сделал вид, что задумался, а она рассмеялась.

– Кое-что я мог бы тебе предложить...

– К счастью, для этого не надо жениться.

Они вместе провели изумительный месяц, но Меган уже вела себя так, словно все кончено.

– Мне просто больше ничего не надо.

– А вдруг когда-нибудь понадобится?

– Если так случится, я тебе первому сообщу, обещаю тебе.

– Серьезно?

– Серьезно настолько, насколько можно быть серьезным в этих вопросах. Я тебе уже сказала, что брак не для меня. И тебе тоже не нужна еще одна жена, которая с воплями убежит за дверь. Тебе нужна замечательная, умная, красивая женщина, которая будет тебя безумно любить и заботиться о твоих детях и нарожает тебе еще дюжину.

– Вот тоже придумала. По-моему, ты путаешь меня со своим отцом.

– Ничуть. Во всяком случае, я не то, что тебе прописал бы врач. Я знаю себя, и далеко не все во мне идеально. В какой-то степени я, наверное, похожа на твою жену, а это совсем не то, что тебе нужно. Признайся.

Олли задавался вопросом, неужто Меган в самом деле права, и в ее лице он нашел более похотливый вариант Сары. Он об этом раньше как-то не думал, но исключать такую возможность было нельзя.

– Ну, и что же теперь будет?

– Будем радоваться тому, что имеем, и так долго, как сможем, а когда для обоих из нас это станет слишком сложно, скажем друг другу спасибо, поцелуемся, обнимемся и распрощаемся.

– Вот так просто?

– Вот так просто.

– Я с этим не согласен. Человек привязывается к другим людям. Тебе не кажется, что, проведя месяц вместе, мы привязались друг к другу?

– Конечно. Но не путай великолепный секс с большой любовью. Эти две вещи не всегда сочетаются. Ты мне нравишься, мне с тобой хорошо, может, я даже тебя люблю. Но все будет по-другому, когда вернутся дети, причем перемены коснутся нас обоих. Ничего не поделаешь, придется с этим смириться. Нельзя убиваться из-за таких вещей. Не стоит.

Меган говорила таким безразличным, будничным тоном, в точности как тогда, при первом знакомстве в электричке и когда впервые пригласила его к себе ужинать. Пока это является развлечением, все прекрасно, как только перестает им быть, надо выбросить все на помойку.

«Она права, – думал Оливер. – Я внушил себе, что полюбил ее, а на самом деле, как она и говорит, полюбил ее тело».

– Может, ты и права. Не знаю.

В ту ночь они снова занимались любовью, но это уже было не то. А на следующее утро Меган вернулась к себе, причем предварительно замела все следы своего месячного пребывания в его квартире, забрав свою косметику, дезодорант, таблетки от мигрени, духи, которые Олли ей подарил, бигуди, «Тампакс» и несколько платьев, висевших у него в шкафу. Вид пустых полок и вешалок снова вызвал у Оливера чувство одиночества и навеял воспоминания о болезненной потере Сары. Почему все должно кончаться? Почему все течет, все изменяется? Почему нельзя хоть что-то удержать навсегда?

Все эти вопросы с еще большей ясностью встали перед ним, когда он увидел спускавшихся по трапу самолета детей, а за ними Сару. Он никогда раньше не видел на ее лице такого потрясения, печали и одиночества. Провалившиеся глаза смотрели на Оливера скорбно, повязка на подбородке прикрывала многочисленные швы. У Сэма был испуганный вид, он здоровой рукой держался за руку матери, другая рука была в гипсе от кончиков пальцев до самого плеча. Мелисса принялась плакать, едва только увидела отца, и, бессвязно всхлипывая, бросилась ему в объятия. То же сделал в следующее мгновение Сэм. Рука на перевязи мешала ему прильнуть к папе.

Когда Оливер посмотрел на женщину, которая раньше была его женой, то понял, как сильно она любила паренька, погибшего в Сан-Ремо.

– Я сочувствую, Сарри... сочувствую...

Видеть ее такой надломленной было все равно что самому потерять что-то родное.

– Может, я могу чем-то помочь?

Сара покачала головой. Пока они медленно шли к месту получения багажа, Мелисса рассказывала о похоронах. Жан-Пьер был единственным ребенком, для его родителей это была трагедия.

Оливер пытался их утешить, потом поверх головы Сэма взглянул на Сару:

– Может, хочешь пожить в Перчесе? Мы можем жить в городе и приехали бы только на Праздник труда[4]4
  Праздник труда отмечается в США в первый понедельник сентября.


[Закрыть].

Но Сара только покачала головой и улыбнулась. Казалось, она стала спокойнее и мудрее, но не постарела.

– В понедельник у меня начинаются лекции. Мне надо возвращаться. Дел очень много. – Сара не сказала Оливеру, что в это лето наконец начала писать роман. – Но все равно спасибо. Ребята, может, прилетят ко мне через пару недель. Не беспокойся за меня.

Однако она боялась возвращения в кембриджскую квартиру, где оставалось много вещей Жан-Пьера. Ей вдруг стали понятнее переживания Оливера после ее отъезда. В этом было что-то от смерти. Она любила Жан-Пьера как сына, как друга, как любовника, как отца и готова была дать ему все, в чем в последние годы отказывала Оливеру, потому что Жан-Пьер от нее ничего не требовал. Он преподал ей уроки щедрости, любви... исмерти...

Сара полетела прямо в Бостон, а Оливер с детьми поехал на такси в город. Они вели себя тихо, были подавленные и расстроенные. Олли спросил Сэма, не болит ли рука, и пообещал отвести его к врачу-американцу. Визит уже был назначен на вторую половину дня. Когда они пришли к ортопеду, тот посмотрел руку и сказал, что в Сан-Ремо ее сложили правильно.

Мел за минувший месяц подросла, загорела и похорошела, несмотря на жуткие переживания.

Оливер был рад, что дети вернулись, он понял, что очень по ним тосковал, даже не отдавая себе в этом отчета. Месяц с Меган вспоминался ему теперь как чистое безумство. На следующий день они должны были отправиться в Перчес, на уик-энд, и Олли предложил Меган, чтобы та приехала туда в воскресенье познакомиться с детьми. Агги возвращалась в понедельник, до той поры им предстояло заботиться о себе самим. Оливер, когда они добрались домой, приготовил яичницу и поджарил тосты. Мало-помалу дети рассказали ему, как прошло их путешествие. До несчастного случая все было великолепно. Слушая их, Олли опять осознал, как отдалилась от его жизни Сара. Он больше не был уверен, любит ли се.

Поев, дети сразу отправились спать. Сэм клевал носом уже за кухонным столом. Сказывалась разница во времени, к тому же оба просто устали.

Оливер подоткнул Сэму одеяло, уложил сломанную руку на подушку, как рекомендовал врач, и пошел проверить Мелиссу. Та стояла посреди своей спальни с выражением крайнего изумления на лице и держала в руке какой-то загадочный предмет.

– Что это?

Это была блузка с запутавшимся в ней лифчиком. Лицо у Оливера вытянулось, он почувствовал запах духов Меган и теперь вспомнил, как догнал ее в спальне Мел, буквально сорвал с нее одежду, а потом они с хохотом помчались в его спальню, и кончилось все любовными утехами в ванне.

– Не знаю...

Олли и вправду не знал, что ей сказать. Не будет же он объяснять своей шестнадцатилетней дочери, что тут творилось на протяжении последнего месяца.

– Это разве не твое?

Оливер состроил невинную мину, а Мел была еще достаточно молода, чтобы не поверить отцу.

– Нет, не мое, – ответила Мелисса тоном жены, подозревающей мужа во всех смертных грехах.

Тут Олли хлопнул себя по лбу:

– Вспомнил. Я разрешил в один из уик-эндов пожить здесь Дафне, когда сам был в Перчесе. Ее квартиру красили.

Мелисса восприняла его слова с явным облегчением, Олли поцеловал ее, пожелав спокойной ночи, и удалился в свою комнату, чувствуя себя так, словно только что избежал смертной казни.

Поздно вечером он позвонил Меган, чтобы сказать, как по ней тоскует и с каким нетерпением ждет воскресенья. На следующее утро все трое отправились за город. Отперли дом, в котором стояла духота и пахло плесенью, включили кондиционер и поехали в продуктовый магазин. Потом, после ленча, направились к дедушке, чтобы забрать Энди.

Джордж выглядел очень хорошо, в момент их прибытия он возился в саду, но не один – ему помогала Маргарет Портер, соседка. У нее была новая прическа, а на Джордже – новый светло-голубой льняной пиджак. Оба смеялись, и Оливер, видя это, почувствовал облегчение и радость, что отец снова весел. Все это время, каждый раз, как Олли навещал отца, у него перед глазами всплывало его лицо в минуту прощания с умирающей супругой. Воспоминание той сцены разрывало Оливеру сердце, но вот наконец, три месяца спустя, Джордж стал выглядеть значительно лучше.

– Добро пожаловать! – крикнул он детям, а Маргарет пошла в дом за лимонадом и домашним печеньем.

Все было почти как прежде, правда, Сэм сказал, что печенье стало даже лучше. Маргарет улыбнулась, но отдала должное своей покойной подруге.

– Твоя бабушка готовила лучше всех, кого я знала. У нее получался самый вкусный лимонный меренговый пирог.

Джордж улыбнулся, думая о Филлис, а к Оливеру вернулись воспоминания детства.

– Чем ты последнее время занимался, папа? – спросил Олли, когда они сели в саду под старым вязом. Родители так и не построили себе бассейн, Джордж считал, что он им не нужен, а если хочется поплавать, всегда можно съездить к сыну в Перчес.

– Мы были заняты. В саду много работы. А на прошлой неделе ездили в Нью-Йорк. У Маргарет там были дела, ну и в театр заодно сходили. Хорошая была пьеса на самом деле.

Джордж произнес это как бы с удивлением и улыбнулся, взглянув на Маргарет. Оливер тоже удивился. Отец всегда терпеть не мог ходить в театр. Потом Джордж посмотрел на руку Сэма и спросил:

– Как это тебя угораздило, внучек?

Сэм рассказал им о несчастном случае, а Мелисса добавила свои впечатления. Джордж и Маргарет были в ужасе и так же, как Оливер, благодарны судьбе за спасение ребят.

– После такого начинаешь понимать, как ценна жизнь, – сказал Джордж внукам. – И как коротка. Вашему другу было всего лишь двадцать пять. Это ужасно... ужасно...

Олли заметил, что отец взял Маргарет за руку, и подумал, что бы это могло значить. Затем она повела детей в дом за лимонадом и новой порцией печенья.

– Папа, ты хорошо выглядишь, – с некоторой иронией заметил Оливер, когда дети ушли. Ему была интересна причина такой перемены, и, кстати, вспомнился собственный загул с Меган. Может, и у отца был небольшой флирт с соседкой? Ничего плохого тут быть не могло. Оба вдовцы, в возрасте, и имеют право на дружеское общение время от времени. Олли знал, как одиноко было отцу после смерти матери.

– Я неплохо себя чувствую, сынок. Маргарет очень хорошо обо мне заботится. Знаешь, она же была медсестрой, а ее муж – врачом.

– Да, я помню.

– Мы хотели бы как-нибудь пригласить тебя на ужин. Может, даже в городе. Маргарет нравится время от времени бывать в Нью-Йорке. Она говорит, что там чувствует себя моложе. Я не знаю, Нью-Йорк ли на нее так действует, но у нее энергии столько, что хватило бы на двух ее ровесниц. Она грандиозная девчонка.

Оливер улыбнулся, услышав, что отец назвал женщину семидесяти с лишним лет девчонкой, но что в этом такого. Однако в следующее мгновение он чуть не упал со стула, когда папаша озорно посмотрел на него и с улыбкой сообщил:

– Знаешь, Оливер, мы в следующем месяце поженимся. Тебе, наверное, это будет трудно понять. Но мы не молоды и знаем, что времени нам отпущено немного. И поэтому не хотим растрачивать понапрасну то, что осталось. Я думаю, мама бы это поняла.

– Вы... что? – Оливер повернулся на стуле и уставился на него в изумлении. – Мама скончалась три месяца назад, а ты женишься на своей соседке?

«Он что, спятил? Или в старческий маразм впал? Что с ним случилось? Как он вообще мог такое подумать? Ну просто черт знает что!»

– Надеюсь, ты шутишь? – спросил Оливер, побледнев от злости.

– Нет, я серьезно. Я, наверное, имею право не только в одиночестве сидеть в кресле, как ты думаешь? Или тебя возмущает, что люди в нашем возрасте увлекаются друг другом? У нас мог бы быть роман, но я считаю, что обязан поступить с ней порядочно и жениться.

– Ты обязан поступить порядочно с памятью мамы. Она еще даже не успела остыть в своей могиле!

Олли встал и принялся расхаживать по лужайке. Джордж спокойно наблюдал за ним, а Маргарет видела через окно на кухне всю сцену и была чрезвычайно обеспокоена. Она говорила Джорджу, что все так и будет, а тот ответил, что они имеют право на личную жизнь, что пока еще не покойники, хотя, возможно, скоро ими станут, и что он не собирается просто доживать оставшиеся годы. И еще сказал, что любит ее, хотя жизнь с Филлис – это было совсем другое.