Текст книги "Обещание страсти"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 10
Оттиск был грязный, черты неразборчивы, но перед ним, без сомнения, Кейт. Ее манера держаться угадывалась безошибочно, ее наклон головы, рост… Достопочтенная Кизия Сен-Мартин, в черно-белом туалете, в знаменитых бриллиантовых браслетах покойной матери, как сообщала газета. Наследница нескольких состояний: сталь, нефть и многое другое. Неудивительно, что она рассмеялась во время телефонного разговора, назвав свой вид «странным»: Люку ее наряд показался довольно чудным. Но она была неотразима. Даже на фотографиях. Он вспомнил вдруг, что раньше видел ее в газетах, но теперь, конечно, смотрел по-иному – теперь он знает ее наяву, и для него все стало существенным, даже та нелепая жизнь, которую она ведет. За внешней безмятежностью, безукоризненной маской великосветской дамы он угадал смятение. Птица в золоченой клетке умирает, он это понимал. Не был, правда, уверен, что и она понимает. И ему вдруг до боли захотелось прикоснуться к ней, пока не поздно…
А вместо этого они пойдут на дурацкий митинг, и опять ему придется прикидываться, что он ничего не знает. И ждать, когда ей первой надоест игра в «К.-С. Миллер». Только она может ее прекратить. А он лишь дает ей шанс. Сколько шансов? Сколько еще придется искать извинений? Сколько городов? Сколько встреч? Он знал только, что Кизия должна принадлежать ему, сколько бы времени на это ни ушло. Беда лишь в том, что времени в обрез. Бред какой-то.
Кизия, приехав в Вашингтон, нашла Люка в офисе, окруженного, как всегда, незнакомыми людьми. Телефоны звонили, люди кричали, телеграммы летели, дым стоял стеной, и он едва ли понял, что Кизия рядом. Люк помахал рукой лишь однажды и больше ни разу не взглянул на нее за весь день. Пресс-конференцию перенесли на два часа, и в кабинетах народ кишел до вечера. Часов в шесть она присела, запихнула блокнот в сумку и с удовольствием доела бутерброд с ветчиной, которым ее угостили. Ну и денек выдался! Да еще голова разболелась – неудивительно: после вчерашнего… Звонки, встречи, разговоры, цифры, фотографии… А каково ему вот так каждый день…
– Хотите, убежим отсюда без оглядки?
– Это лучшее предложение за весь день, – сказала она, улыбаясь, и он посветлел.
– Идемте, съедим чего-нибудь.
– Мне пора в аэропорт, к сожалению.
– После. Сначала отдохнем. А то вас будто грузовиком переехали.
Она поняла, что он имел в виду. Помятая, усталая, растерянная… Но и Люк был не лучше: усталый и чем-то рассерженный, с сигарой, волосы торчат в разные стороны.
Люк был прав. Сегодняшняя встреча была полной противоположностью той, в Чикаго. Сегодня вершилось главное, по его словам. Он волновался, психовал, горячился. Чувствовалось напряжение, ораторы не стеснялись в выражениях. Но властвовал здесь Люк. Почти как Бог. Эту жесткость она приметила в нем еще в Чикаго. Воздух был пронизан его особого рода энергией. Но когда они выходили, лицо Люка подобрело.
– Ты выглядишь усталой, Кейт. Слишком утомительно, да? – Он не просто поддерживал разговор, он волновался – обращался к ней то на «ты», то на «вы».
– Нет. Все в порядке. У меня нет слов! Интересный день. Я рада, что оказалась здесь.
– И я. – Они шли по длинному оживленному коридору в потоке спешащих домой людей. – Я знаю одно тихое место, где мы пообедаем. Есть у тебя время? – Но он знал наперед, что она не откажется.
– Есть, конечно. С удовольствием. – К чему рваться назад? К кому? К Уитни?.. Или к Марку? Неожиданно все потеряло смысл.
Они вышли на улицу. Лукас взял ее за руку.
– Что ты делала вчера вечером? – Он знал, что она солжет.
– Представь себе, напилась. Много лет со мной такого не случалось. – Какое безумство! Зачем все выкладывать начистоту, она же не собиралась! Можно, конечно, но не стоит.
– Ты… напилась? – спросил он удивленно.
Значит, она напилась… в своем черно-белом наряде, с бриллиантовыми браслетами матери на руках… А рядом был тот жлоб, явно ею недовольный. Люк ясно представил себе Кизию, перепившую шампанского. Неужто больше нечего было делать?
Они шли торопливо, почти прижавшись друг к другу. Она, помолчав немного, задумчиво взглянула на него и спросила:
– Ты действительно так близко к сердцу принимаешь проблему тюрем? Он настороженно кивнул:
– Что, не похоже?
– Нет. Почему же, наоборот. Мне просто интересно, сколько души ты в это вкладываешь. Со стороны кажется, что весь ушел, с головой.
– Разве того не стоит?
– Хотелось бы верить. А ведь есть опасность проиграть, даже если чувствуешь себя на коне. Ты же, будучи во главе, так откровенно высказываешься… Я слышала, что они могут взять назад свои обещания.
– Если даже так, что я теряю?
– Свободу. Или это для тебя ничто? – Может, после шести лет тюрьмы все не имеет значения… Ей же казалось, что именно после заключения свобода должна быть особенно желанна.
– Ошибаешься. Я никогда не терял ощущения свободы, даже в камере. Если быть точным, то терял на короткий срок, а с тех пор, как вновь нашел, с ней не расставался. Звучит банально, согласен, но никто не может лишить человека свободы – только он сам. Они могут ограничить способность к передвижению – и все.
– Хорошо, допустим, а если сейчас они лишат тебя возможности перемещаться в пространстве? Вряд ли удастся вести такую же деятельную жизнь – прощайте речи, конференции, книги, послания в тюрьмы. Трудные настанут времена, согласись, канатоходец ты наш! – Это говорил ей Симпсон, и она невольно повторила его слова.
– А многие и ходят по канату. В тюрьме или на свободе. Может, и ты ходишь, мисс Миллер, только не замечаешь. Что скажешь? Будем ходить, пока не свалимся.
– И ведь никто тебя не заставляет, вот что удивительно.
– Дорогая моя, я знаю, что вся система никуда не годится, – этого мне достаточно. Делать вид, что все хорошо, я не могу – перестану себя уважать. Проще простого. А если в конце мне придется расплачиваться – что ж, я сделал свой выбор. Кроме того, я бы не сказал, что Калифорнийский департамент поправок доживает свой срок, раз он пригласил меня сотрудничать. После того, как я натравил на них этого громилу, зануду из зануд.
– Ты правда не боишься, что тебя уберут?
– Нет. Не будет этого… – Он отвел глаза и замер, будто оцепенев. – Ты любишь итальянскую кухню, Кейт?
– Звучит заманчиво… Хотя не уверена. Просто есть очень хочется.
– Решено – спагетти! Поторопись, ловим такси! – Он пересек дорогу, держа ее за руку, открыл дверцу машины, усадил Кизию, с трудом протиснулся на заднее сиденье. – Да они на карликов рассчитывают! А тебе, гляжу, даже удобно. Благодари Бога, что сделал тебя такой крохой. – Он назвал шоферу адрес ресторана, не обращая внимания на ее протесты.
– Лишь оттого, что вы громадина от природы, Лукас Джонс, нечего на других срывать свое…
– Ну, ну. Разве я что-нибудь имею против, маленькая – и маленькая.
Она посмотрела на него испуганно и недоверчиво:
– Надо бы вас стукнуть как следует за такие слова, мистер Джонс, да боюсь, что покалечу.
Этот эпизод неожиданно определил настроение всего вечера – легкое, шутливое, дружеское. С ним было просто. До тех пор, пока все не было съедено. Тут оба задумались.
– Я люблю этот город. Если б я жил, как ты, в Нью-Йорке, обязательно приезжал бы сюда. Ты часто здесь бываешь, Кейт?
– Изредка.
– Зачем? – Он хотел услышать правду. Иначе ничего не выйдет.
И ей хотелось рассказать, что бывает здесь на приемах, балах, обедах в Белом доме, инаугурациях, помолвках. Но не могла. Нет, не могла.
– Обычно попадаю случайно, как сейчас. Или встретиться с друзьями. – Тень разочарования промелькнула в его глазах. – А тебе не надоело путешествовать. Люк? – Мисс Сен-Мартин вновь удержала равновесие. Ему уже все казалось безнадежным.
– Нет. Не надоело. Это мой образ жизни, и для него есть веские причины. Хочешь бренди?
– Только не сегодня! – Она съежилась, вспомнив о головной боли, которая прошла лишь за обедом.
– Остались тягостные воспоминания о прошедшей ночи?
– Не то слово! – Она улыбнулась и отпила кофе…
– Как же так? Наверное, хорошо провела время.
– Нет. Отбывала срок, будто нечем было заняться. Целый вечер угробила.
– А чем могла заняться?
– Подумать о вас, мистер Джонс… – Она улыбнулась. – Можно, я свалю все на тебя – скажу, что брала интервью и освободилась только к вечеру? – Лукавые, озорные огоньки плясали в ее глазах.
– Конечно, если хочешь. Меня и не в таком обвиняли.
Кизии надо было как-то выбираться из щекотливого положения. Интересно. Очень интересно. В конце концов, она же не влюблена в этого человека – он случайный встречный в ее жизни.
– Знаешь, Кейт, ты мне понравилась. Ты славная. – Он прислонился к спинке стула и улыбнулся, внимательно глядя ей в глаза.
– Благодарю. И мне было приятно. Можно я открою тебе страшную тайну?
– Какую же? Ты спустила свой блокнот с записями в туалет офиса? Я не стану тебя ругать, мы можем начать все сначала. С превеликим удовольствием.
– Боже упаси! Нет, все проще: я брала интервью впервые в жизни. У меня были статьи. Но интервью – ни разу. – Интересно, все журналисты чувствуют легкую влюбленность в человека, у которого берут свое первое интервью? Тогда хорошо, если им не подворачивается для начала какая-нибудь великосветская дама…
– Как же ты умудрилась не взять ни одного интервью до сих пор? – Он был заинтригован.
– Боялась.
– С чего бы? Ты хорошо пишешь, все остальное чепуха. К тому же ты не из робких.
– Да, иногда. С тобой трудно оставаться застенчивой.
– Мне надо поработать над собой? Она засмеялась, качая головой:
– Куда уж лучше!
– Так почему же страшно брать интервью?
– Это долгая история. К тому же неинтересная. Лучше поговорим о тебе. Чего ты боишься, Люк?
Черт бы ее побрал. Не сдается. Хотелось встать и встряхнуть эту девчонку хорошенько. Но он решил не подавать виду.
– Интервью продолжается? Ты действительно хочешь знать, что меня пугает?
Она не понимала, о чем он думает.
– Меня многое пугает. Страхи порой все карты путают. Малодушие страшит, оно некоторым жизни стоит… Попусту тратить время страшно, потому что жизнь коротка. Пожалуй, все. А еще женшины. Вот они пугают до полусмерти.
После минутного напряжения глаза его опять искрились смехом, и Кизия успокоилась, лишь на мгновение почувствовав себя под прицелом и решив, что это нервы. Но откуда он мог знать, что она все врет? Не мог, иначе давно бы себя выдал. Люк не игрок. Кизия знала наверняка.
– Ты боишься женщин? – рассмеялась она.
– Они вселяют в меня ужас. – Люк съежился на стуле, будто от страха.
– Как черт с рогами? – опять рассмеялась она.
– Ага, именно. – Они захохотали вместе.
И проболтали еще час, даже не заметив как, пока опять не возникло напряжение. Они выпили бренди, потом еще. Кизии хотелось сидеть с ним вот так вечно…
– В Нью-Йорке есть одно местечко – Сохо. Будто там сидим. «Партридж» называется – приют поэтов, художников и просто хороших людей. – Лицо ее загорелось, и Люк не мог отвести от нее глаз.
– Для избранных?
Кизию рассмешил этот вопрос.
– О нет, для всех. Любой может войти. Поэтому мне и нравится.
Итак, проговорилась, у нее есть любимое место! Куда она ходит втайне от всех, где никто не знает о ней ничего, где…
– Мне оно тоже понравится, Кейт, возьми меня как-нибудь с собой. – Он обронил предложение как будто между прочим, закуривая сигару. – А что ты делаешь в Нью-Йорке?
– Пишу, встречаюсь с друзьями. Хожу изредка на вечеринки, в театры. Немного путешествую. Но в основном пишу. Познакомилась с художниками в Сохо, часто с ними провожу время.
– А еще?
– У меня много знакомых… Все зависит от настроения.
– Ты не замужем, не так ли?
– Нет. – Она решительно покачала головой.
– Сразу не угадаешь.
– Почему же?
– Потому что ты осторожная. Есть такие женщины, следят за собой чрезмерно: что сделать, что сказать. Как, сойдет за наблюдение классического женоненавистника?
– Поразительная проницательность! Мне бы такое никогда не пришло в голову, хотя похоже на правду.
– Ладно, теперь о тебе поговорим. Моя очередь брать интервью. – Ему явно нравилась эта идея. – Помолвлена?
– Нет. Даже не влюблена. У меня непорочная душа.
– Я потрясен. Был бы в шляпе – снял бы обязательно. – Они рассмеялись. – Но что-то не верится. – Люк продолжал: – Может, у тебя друга нет? А кем же тебе приходится тот тип на фотографии? А, крошка?
– Никого. Никакого друга.
– Правда?
Она посмотрела почти обиженно.
– Конечно, правда. Есть один человек, который мне нравится, но я… вижусь с ним когда могу.
– Он женат?
– Нет… он из другого мира.
– Из Сохо?
Лукас понимал с полуслова.
Она кивнула:
– Да. Из Сохо.
– Счастливчик, – сказал Люк спокойно.
– Он просто очень хороший, на самом деле. Очень. Мне он нравится. Иногда даже кажется, что люблю его. Но нет, на самом деле – не люблю. Это все несерьезно и никогда серьезным не станет. Есть сотня причин.
– Например?
– Мы очень разные, вот и все. Разные цели, разные взгляды. Он моложе и занят совсем другим делом. Но главное – мы разные.
– Разве это так уж плохо – быть разными?
– Ничего плохого нет, но разное разному рознь. – Ей самой стало смешно. – В данном случае у каждого свое прошлое, свои интересы… Настолько разные, что никаких точек соприкосновения не найти… но все равно он мне нравится. А ты? Как насчет старой знакомой? – Ей всегда импонировало такое определение, будто говорят о чьей-то бабушке, а не о возлюбленной.
– Все чисто. Никакой дамы сердца. Я слишком быстро ношусь по жизни. Хорошие, добрые женщины встречаются и там и здесь. Меня же интересует суть, а не отношения. Это дело прошлое. Ты-то знаешь цену нашему ремеслу. Всего не успеешь. Надо выбирать. Я много хороших людей повидал, много путешествовал – это важно для меня.
– И для меня тоже. Люди, с которыми можно говорить по душам, – большая редкость. – Он был одним из таких людей, нет сомнения.
– Верно. Поэтому предлагаю встретиться как-нибудь в Нью-Йорке, Кейт. Это возможно? Могли бы сходить в «Партридж».
Смешно, конечно, но неплохо придумано. Кизия вдруг поняла, что приобрела нового друга. И как много о себе умудрилась она выболтать за обедом. А ведь не собиралась, хотела быть осторожной. Но с Люком это, видно, не удавалось никому. Опасно! И она напомнила себе об этом…
– Было бы здорово как-нибудь встретиться. – Она говорила туманно.
– Дашь мне свой телефон?
Он достал ручку и приготовился записывать. Люк хотел застать ее врасплох, чтобы Кизия не успела найти отговорку. Но она и не собиралась отступать. Хотя понимала, что ее загнали в угол. Взяла ручку и записала номер телефона без адреса. «Ничего страшного», – уверяла она себя.
Люк сунул запись в карман, заплатил по счету и помог ей надеть пиджак.
– Можно проводить тебя в аэропорт, Кейт?
Она долго возилась с пуговицами пиджака, не поднимая глаз, лишь через некоторое время встретилась с ним взглядом, почти смущенная.
– У вас есть на это время, сэр? Он легонько дернул выбившуюся прядь волос и покачал головой.
– Это доставит мне удовольствие.
– Неужели?
– Не ёрничай. Лучшей собеседницы, чем ты, не пожелаешь.
…Люк все смотрел, как она уходит, оборачивается в дверях и машет в последний раз. Когда Кизия стояла у трапа, ее рука, поднятая высоко над головой, импульсивно послала ему воздушный поцелуй. Красивый вечер, толковое интервью, удивительный день… Она до слез была рада успеху и не могла понять странного чувства к Люку.
Кизия вошла в салон, захватив по дороге нью-йоркские и вашингтонские газеты, села и включила свет. Рядом никого – никому не будет мешать шелест страниц. Она решила больше не летать; когда самолет приземлится, это будет ее последнее возвращение в Нью-Йорк по воздуху. Завтра никаких дел. Можно поработать над статьей, но совсем немного. Ей как будто страшно хочется попасть вечером в Сохо, повидать Марка. Но пока слишком рано… Марк никуда не денется. Не вечер еще. И вдруг Кизия поняла, чего ей хочется – побыть одной.
Ей было грустно. Незнакомое сладостно-горькое чувство соприкосновения с тем, что ушло навсегда. Она знала, что никогда больше не увидит Лукаса Джонса. У него, правда, есть ее телефон, но не будет времени позвонить, а если когда-нибудь проездом он окажется в городе, она уедет в Зермат, Милан или Марбелья. На ближайшие лет сто ему хватит дел с профсоюзами, процессами, узниками и мораториями… А эти глаза… такой симпатичный, приятный человек… такой ласковый… Нет, он не упрямый и не эгоист… Трудно представить его в тюрьме. Грубость и подлость так не вязались с ним. Может, и ударил кого в драке – с кем не бывало. Но она узнала другого, совсем другого Люка. Он не отходил от нее ни на шаг. Может быть, хорошо, что он ушел навсегда, теперь можно позволить себе роскошь воскрешать его в памяти… но ненадолго…
Полет был коротким. Неохотно покинула самолет – опять оказаться в толпе, пробираться к выходу, садиться в такси… Даже в этот час «Ля Гардиа» был оживленным. Поэтому Кизия не заметила высокого темноволосого мужчину, следовавшего за ней по пятам до самого такси. Он проследил, как она села в машину, и взглянул на часы. Еще есть время. Она будет дома лишь через полчаса. А потом он позвонит.
Глава 11
– Алло?
– Привет, Кейт. – Приятная теплота охватила ее тело, как только она услышала его голос.
– Лукас! – прокричала она севшим от усталости голосом. – Очень рада тебя слышать.
– Как добралась? Все в порядке?
– Да. Полет прошел спокойно. Хотела почитать газету, но даже на это не хватило сил. – Люка так и подмывало сказать «я знаю», но он пока не решался, с трудом подавляя желание рассмеяться.
– И что вы собираетесь предпринять сейчас, мисс Миллер? – спросил он чуть лукаво.
– Ничего особенного. Собиралась принять горячую ванну – и в постель.
– Могу ли я выпить и поболтать с вами, скажем, в «Партридже» или «У Кларка»?
– Не думаю, что это близко от вашего отеля в. Вашингтоне. Или у вас другое мнение? А может, вы прогуляетесь пешком? – Разговор явно забавлял ее.
– А что? Пожалуй, я мог бы. Ведь это не так уж далеко от «Ля Гардиа».
– Не морочь мне голову. Я прилетела последним самолетом. – «Ну, и сумасброд, – подумала она. – Лететь в Нью-Йорк ради того, чтобы выпить!»
– Я знаю, что последним. Но случилось так, что и для меня он был последним.
– Что? – И тут ее осенило. – Нахал! Я ведь даже не заметила тебя.
– Надеюсь. Я чуть не сломал себе ребро, прячась от тебя за спинку кресла.
– Лукас, ты мальчишка! – Она рассмеялась, расслабилась, откинув голову на спинку кресла. – Разве можно быть таким легкомысленным?
– Почему нет? Завтра у меня свободный день, и я все равно собирался лентяйничать. Кроме того, я отвратительно чувствовал себя, когда ты улетала.
– Не знаю почему, но и мне было тошно.
– А сейчас мы оба здесь, и нет причин поддаваться унынию. Так? Ну и что же будем делать? «Пи Джей», «Партридж» или что-то еще? Я не слишком хорошо знаком с Нью-Йорком.
Ее все еще разбирал смех.
– Люк, ты понимаешь, о чем говоришь? Ведь уже половина второго ночи. Что можно сделать в такой час?
– В Нью-Йорке? – Кажется, уступать он не собирался.
– Даже в Нью-Йорке. Но ведь ты упрямый. Давай встретимся в «Пи Джей» через полчаса. За это время ты доберешься до города, а я приму душ и переоденусь. И знаешь еще что?
– Что?
– Ты безумец.
– Это комплимент?
– Возможно. – Она нежно рассмеялась в трубку.
– Отлично. Я встречаю тебя через полчаса в «Пи Джей». – Люк был доволен собой. Его ждала прекрасная ночь. Он не испытает разочарования, даже если она только пожмет ему руку. Все равно это будет лучшая ночь в его жизни. Кизия Сен-Мартин… Одно имя вызывает восторг. Эта женщина так влечет его… Интригует.. Она отличается от женщин своего круга. Не держится в стороне, не обдает холодом. Наоборот, излучает теплоту и нежность, но при этом чертовски страдает от одиночества. Сразу видно.
Спустя полчаса Кизия уже входила в «Пи Джей». На ней были джинсы, не сшитые по заказу, а самые обыкновенные, фирмы «Левис». Черные шелковистые волосы она заплела в две косы – это придавало ей вид школьницы.
Переполненный бар, яркий свет, толстый слой опилок на полу и грохочущая музыка. Все это ему нравилось. Он пил пиво, когда она подошла к стойке. Светлые блики плясали в ее глазах.
– А ты ловкач! Никому еще не удавалось спрятаться от меня в самолете. Тебе удалось! – Она от души рассмеялась.
Кизия заказала коктейль. С полчаса они стояли возле бара. Через его плечо девушка наблюдала за дверью. Всегда следует быть готовой к неожиданной встрече. Кто-нибудь из ее знакомых может запросто ввалиться в ресторан. Какая-нибудь группа полуночников из «Ле Клаб» или «Эль Марокко». И тогда легенда Кейт Миллер разлетится в пух и прах.
– Ждешь кого-то или просто нервничаешь? Она отрицательно покачала головой.
– Никого. Просто ошарашена. Несколько часов назад мы обедали в Вашингтоне, в аэропорту попрощались, а сейчас ты здесь. Это малость ошеломляет.
– Слишком много потрясений, Кейт? – Возможно, он форсирует события… но рассерженной она не выглядит.
– Нет. – Кизия тщательно подбирала слова. – Что ты собираешься делать?
– Может, прогуляемся немного?
– Отличная идея! Я об этом думала еще в самолете. Хотелось пройтись вдоль Ист-Ривер. Иногда по ночам я выхожу на берег реки. Там хорошо думается.
– И можно получить пулю в лоб. Ты этого хочешь? – Ее одинокие ночные прогулки вдоль реки вывели его из равновесия.
– Ну, не будь глупышкой, Лукас. Не все правда, что говорят об этом городе. В нем так же безопасно, как в любом другом.
С сияющим лицом он допил пиво.
Они медленно брели вверх по Третьей авеню, мимо ресторанов и баров, слушая доносившиеся с Пятьдесят седьмой улицы звуки случайных запоздалых машин. Нью-Йорк – своеобразный город, не похожий ни на один из американских городов.
Он, пожалуй, немного похож на гигантский Рим вечной жаждой ночной жизни. Но более своенравен и жесток, менее романтичен. У него своя романтика, свой внутренний огонь. Подобно спящему вулкану, он ждет момента, чтобы взорваться. Странствуя в такой поздний час по улицам этого удивительного города, они проникались его духом, ощущали его притягательную силу, а души их обретали необыкновенное спокойствие… Они проходили мимо людей, сбившихся в маленькие группы; навстречу попадались мужчины в обтянутых свитерах и джинсах, с мопсами и французскими пуделями на руках. Женщины прогуливали своих болонок. Подвыпившие пешеходы, покачиваясь, брели в поисках такси. Город, бодрствующий круглые сутки…
Они свернули на восток, к Пятьдесят восьмой улице, пересекли изящный и сонный Сэттон Плейс, примыкающий к реке. В какой-то момент Кизия подумала о том, что они могут встретить Уита, покидающего квартиру своего любовника, если только он еще не ушел…
– О чем думаешь, Кейт?
Она посмотрела на него, улыбнулась.
– Так… Я позволила себе немного постранствовать… Поразмышлять о людях, которых знаю… Словом, ничего существенного.
Он взял ее за руку, и они медленно зашагали к реке. Неожиданно Кизию пронзила мысль:
– Послушай, а где ты собираешься ночевать?
– Устроюсь где-нибудь. Не беспокойся об этом. – Он выглядел совершенно спокойным.
– В принципе ты можешь переночевать у меня на диване. Он удобный, хотя, конечно, ты для него несколько длинноват. Иногда я сама на нем отдыхаю.
– Это меня вполне устраивает, – сказал он безразлично, стараясь скрыть радость и удивление. Все оказалось проще, чем он рассчитывал в своих буйных фантазиях.
Обменявшись улыбками, они продолжали прогулку. Ей было уютно и спокойно. Подобного умиротворения Кизия не ощущала уже многие годы. Ничего страшного, он проспит одну ночь на ее диване. Он узнает, где она живет? В конце концов, что в этом плохого? Как долго она будет прятаться от него, от самой себя, от незнакомцев и друзей? Предосторожности становились невыносимыми. Хоть на одну ночь она снимет с себя эту тяжесть. Люк – ее друг; он не причинит ей ничего плохого, даже если узнает адрес.
– Ты хочешь домой? – Они стояли на углу улиц Семьдесят второй и Йорк.
– Ты здесь живешь поблизости? – удивился он. Они находились в довольно грязном жилом квартале для людей среднего класса.
– Отсюда недалеко. Несколько кварталов прямо и затем вверх.
Они повернули к западу, к Семьдесят второй улице. Этот район выглядел пристойнее.
– Ты устала, Кейт?
– Должна бы, но не ощущаю.
– Наверное, еще не пришла в себя после минувшей ночи, – ухмыльнулся он.
– Что за намеки? Неужели хоть раз в году мне нельзя напиться…
– Только-то?
– Разумеется!
Он дернул ее за косу, и они пересекли пустынную улицу. В нижнем городе уличное движение наверняка было еще оживленным, но здесь все будто замерло. Они подошли к Парк-авеню. Середину этой шикарной улицы украшали цветочные клумбы, обнесенные низкой металлической изгородью.
– Я бы не сказал, что это похоже на трущобы, Кейт Миллер. – Еще на улице Йорк он задавался вопросом, куда она его приведет – в собственные или чужие апартаменты. Слава Богу, она, кажется, не из пугливых. – Судя по всему, ты собираешь неплохой урожай со своих статей, – произнес он лукаво.
Подковырка пришлась к месту. Взглянув друг на друга, они весело рассмеялись.
– Не могу пожаловаться.
Она до конца играла свою роль. И не собиралась вдаваться в подробности. Это изумляло его. Столько таинственности, и чего ради, черт возьми? Ему было жаль ее, вынужденную вести двойную жизнь. Впрочем, они не так близко знакомы, чтобы Кизия раскрыла перед ним свою душу. Но ведь есть Сохо, место, где она «уединяется». От чего? От себя? От своих друзей? Он знал, что ее родителей нет в живых. Тогда от чего и от кого она бежит? Наверняка не от того типа, с которым он видел ее на фотографии.
Они свернули на улочку, засаженную деревьями. С улыбкой на лице она остановилась перед первой дверью. Навес над парадным, привратник, впечатляющий адрес.
– Вот мы и пришли. – Она нажала на кнопку звонка. Послышался звук отпираемого замка. Дверь открыл заспанный человек в шляпе, сдвинутой на затылок.
– Добрый вечер, – сказал он, по-видимому забыв ее имя.
Люк про себя улыбнулся. Она повернула ключ в замочной скважине и открыла дверь. В прихожей на столе лежала аккуратно сложенная в стопку почта; недавно здесь побывала уборщица – безупречно чисто, пахнет свежестью.
– Могу ли предложить вина?
– Полагаю, шампанского. Она обернулась. Он стоял, нежно улыбаясь, с хитринкой в глазах.
– Это приличный дом, малышка. Высокого класса, – сказал он скорее вопросительно.
– Я могла бы сказать тебе, что это дом моих родителей… Но почему-то не хочется врать.
– Есть… или был? Ее брови поднялись.
– Нет. Это мой дом. Я уже достаточно взрослая, чтобы позволить себе нечто подобное.
– Я уже говорил, что у тебя неплохо идут дела. Она пожала плечами, улыбнулась. Ей не хотелось оправдываться.
– Ну, как насчет вина? По правде сказать, оно отвратительно. Может, лучше пива?
– Можно. Или чашечку кофе. Думаю, это лучше всего.
Она вышла, чтобы поставить на плиту чайник.
– Кейт, у тебя есть соседка?
– Что? – Она не обратила внимания на его слова, которые, если вдуматься, могли привести в смущение.
– С тобой кто-то живет?
– Нет. Почему ты спрашиваешь? Положить сливки и сахар?
– Не надо. Только черный кофе. Значит, одна?
– Да. А в чем дело?
– Твоя почта.
Она уставилась на него, держа в руке чашку с кофе.
– Что с моей почтой? – все еще не понимала она.
– Почта адресована мисс Кизии Сен-Мартин. – Казалось, их разделяет время. Они стояли не двигаясь.
– Да, я знаю.
– Твоя знакомая?
– Да. – Огромная тяжесть свалилась с плеч, когда она произнесла: – Это я.
– Кто?
– Я – Кизия Сен-Мартин. – Она хотела улыбнуться и не могла, а Люк в это время пытался изобразить крайнее удивление. Знай она его лучше – то не смогла бы удержаться от смеха при одном лишь взгляде на него.
– Значит, ты не Кейт С. Миллер?
– Почему? Я – К.-С. Миллер. Когда пишу.
– Твой псевдоним? Понимаю.
– Один из многих. Еще Мартин Хэллам.
– Ты коллекционируешь вымышленные имена, любовь моя. – Он медленно к ней приблизился.
Она поставила чашку на плиту и отвернулась. Он видел лишь ее черные волосы и узкие в наклоне плечи.
– Да, вымышленные имена. И жизни. Я в трех лицах, Люк. Нет, пожалуй, в четырех. А сейчас даже в пяти, считая Кейт. К.-С. Миллер до этого никогда не нуждалась в имени. Это смахивает на шизофрению.
– Разве? – Сейчас он стоял сзади, не смея протянуть руку и коснуться ее. – Почему бы нам не поговорить?
Он сказал это тихо. Она повернулась к нему и едва заметно кивнула. Ей действительно надо было выговориться, а он мог оказаться хорошим слушателем. Она должна исповедаться, пока не сошла с ума. Сейчас он, наверное, думает, что она отчаянная лгунья… Возможно, он все же поймет.
– Хорошо. – Она последовала за ним в гостиную, уселась в одно из материнских кресел, обитых голубым бархатом. Он устроился на диване.
– Сигарету?
– Благодарю. – Люк прикурил и протянул ей сигарету без фильтра. Она глубоко затянулась, собираясь с мыслями.
– Это прозвучит дико, если кому-нибудь рассказать. Поэтому я и не пыталась.
– Тогда почему ты уверена, что это прозвучит дико? – Его глаза не дрогнули.
– Потому что. Это немыслимый образ жизни. Я знаю. Я пыталась. «Моя тайная жизнь», автор – Кизия Сен-Мартин. – В тишине ее смех прозвучал пусто и неестественно.
– По-видимому, тебе пора высказаться, а я как раз под рукой. Я здесь, спешить мне некуда, у меня уйма времени. Ты ведешь ненормальную жизнь, Кизия. Это все, что мне известно. Ты заслуживаешь большего. – Ее имя странно прозвучало в его устах. Она смотрела на него сквозь облако табачного дыма. – Такой образ жизни хуже, чем сумасшествие.
– Так и есть. – Она чувствовала, как слезы начинают ее душить. Ей хотелось рассказать Люку все. О К.-С. Миллер, Мартине Хэлламе, Кизии Сен-Мартин. Об одиночестве и боли, об отвратительном мире, обернутом в золотую парчу – будто от этого он становился лучше, будто можно заставить души пахнуть лучше, если пропитать их духами… Рассказать о несносных обязательствах и ответственности, о бестолковых вечерах и вылощенных мужчинах. О ее собственной победе, одержанной в первой серьезной статье, – победе, о которой никто не догадывается, кроме ее пожилого адвоката и еще более старого агента. Она готова была раскрыть перед ним всю свою жизнь, которую до сих пор прятала глубоко в сердце.
– Даже не знаю, с чего начать.
– Ты сказала, что вас пятеро в одном лице. Возьми одну и начни с нее.
Две одинокие слезинки покатились по ее щеке. Люк протянул к ней руку, она с благодарностью взяла ее. Так они и сидели по обе стороны стола, взявшись за руки. Слезы скатывались по ее щекам.
– Значит, так. Первое "я" – это Кизия Сен-Мартин. Имя, которое ты увидел на письмах. Наследница, сирота… Романтично, не правда ли? – Она криво улыбнулась сквозь слезы. – Словом, мои родители умерли, когда я была еще ребенком. Они оставили мне кучу денег и огромный дом, который мой попечитель продал, а средства вложил в большой кооператив на углу Восемьдесят первой улицы и Парк-авеню. В конце концов я продала и его и купила вот этот дом. Моя тетушка была замужем за итальянским графом, меня воспитывали попечитель и гувернантка Тоти. И, конечно, среди всего прочего, что мне досталось от родителей, было Имя. С большой буквы. До и после их смерти мне осторожно внушали, что я не просто богатая девушка. Я – Кизия Сен-Мартин… Черт возьми, Люк, разве ты не читаешь газет? – Она смахнула слезы, высморкалась в носовой платок, отороченный серым кружевом.
