Текст книги "Обещание страсти"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Собрание потекло обычным чередом. Распределялись поручения. Устанавливался график будущих собраний – дважды в неделю на протяжении долгих семи месяцев. Это обеспечит женщинам смысл жизни и хороший предлог выпить – по крайней мере четыре мартини за вечер, если, конечно, им удастся поймать взгляд дворецкого. Он будет так же бесшумно обходить присутствующих, а поднос с лимонадом останется почти нетронутым.
Как обычно, Кизии досталась роль старшей в молодежном комитете. Пока она в городе, это пойдет на пользу ее колонке. Все, что потребуется, – это проследить, чтобы все дебютантки из соответствующих семей попали на бал, и доверить наиболее достойным из них лизать марки. Честь, которая приведет в восторг их матушек. «Бал в пользу больных артритом, Пегги? Как модно!» Модно… модно… модно…
Собрание кончилось в пять, и по крайней мере половина женщин уже была прилично навеселе – впрочем, не до такой степени, чтобы, добравшись домой, как обычно, не заявить мужу: «Ты ведь знаешь Элизабет… Она буквально вливает все это в тебя». А Тиффани скажет Биллу, что собрание было «божественным». Если тот вернется сегодня домой. До Кизии дошли чрезвычайно неприятные слухи о Тиффани.
Все эти голоса вызвали у нее воспоминания о днях давно ушедших, но навсегда оставшихся в памяти. Упреки, доносящиеся из-за закрытых дверей, предостережения и звуки, означавшие, что кто-то мучается ужасной рвотой… Ее мать. Как и Тиффани. Поэтому сейчас Кизии невыносимо смотреть на приятельницу. Все эти «божественности» и глупые шутки не могли скрыть постоянную боль в глазах, а отсутствующий, туманный взгляд ясно показывал, что она не вполне соображает, где и зачем находится.
Кизия нервно посмотрела на часы. Уже почти полшестого, и она решила не тратить время на переодевание. Костюм от Шанель Марк переживет. А может, поглощенный своим мольбертом, и вовсе не заметит. В это время почти невозможно поймать такси. Кизия расстроено оглянулась по сторонам. Ни одной свободной машины.
– Тебя подвезти? – спросил кто-то за ее спиной, и Кизия с удивлением оглянулась. Это оказалась Тиффани рядом с элегантным темно-голубым «бентли». За рулем – шофер в ливрее. Машина, как знала Кизия, принадлежит матери Билла.
– Матушка Бенджамин одолжила мне машину, – произнесла Тиффани виноватым голосом. При ярком дневном свете, вдали от мира вечеров и от спасительного полумрака Кизия заметила, что ее подруга сильно постарела. Вокруг глаз пролегли морщины, кожа стала вялой. В школе она была очень хорошенькой, да и сейчас еще оставалась такой, но, видимо, ненадолго… Кизия снова вспомнила о матери и едва смогла выдержать взгляд Тиффани.
– Спасибо, милая, но не стоит делать крюк.
– Черт… но ведь ты живешь не очень далеко, правда? – Она улыбнулась усталой улыбкой и сразу помолодела. Будто утомилась, слишком долго находясь в обществе взрослых, и сейчас хочет домой. Она выпила как раз столько, чтобы это не сказалось на памяти. Кизия уже не первый год не меняла жилья.
– Нет, Тиффи, я живу недалеко, только мне не домой.
– Ну и пусть. – Она казалась такой одинокой и нуждающейся в друге. Кизия не смогла отказать. К горлу подступили слезы.
– Хорошо, спасибо. – Она улыбнулась и пошла к машине, заставляя себя думать о чем-нибудь постороннем. Бога ради, не может же она разрыдаться прямо тут, перед этой несчастной. Разрыдаться – из-за чего? Из-за матери, умершей двадцать лет назад… или из-за Тиффани, которая уже тоже наполовину мертва? Кизия приказала себе отвлечься от этих мыслей и села на заднее сиденье. Бар был уже открыт. У «матушки Бенджамин» приличный запас спиртного.
– Харли, у нас опять кончилось виски.
– Да, мадам, – ответил шофер невыразительным голосом, и Тиффани обернулась к Кизии.
– Хочешь выпить?
Кизия покачала головой.
– Почему бы не подождать до дома?
Тиффани кивнула, держа стакан в руке и глядя в окно. Она пыталась вспомнить, вернется ли Билл к ужину. Кажется, он на три дня собирался в Лондон, но это могло быть и на прошлой неделе… или на следующей.
– Кизия?
– Да? – Кизия сидела натянутая как струна, в то время как…
– Ты меня любишь? – Кизия была ошеломлена, а Тиффани – в совершенном ужасе. Она задумалась, и это вырвалось само собой. Снова проклятый вопрос. Мучающий ее дьявол. – Я… Я прошу прощения… Я… Я думала о… другом человеке… – Из глаз Кизии полились слезы, когда она встретилась взглядом с отвернувшейся от окна Тиффани.
– Все в порядке, Тиффи, все в порядке. – Она обняла подругу, и надолго воцарилось молчание. Шофер бросил взгляд в зеркало, быстро отвел глаза и сидел прямо, спокойный и невозмутимый, профессионально сдержанный. Молодые женщины не замечали его присутствия. Так они были воспитаны. Он подождал минут пять, пока женщины на заднем сиденье сидели обнявшись. Одна из них тихо плакала, но было непонятно, какая именно.
– Мадам?
– Да, Харли? – Голос Тиффани казался совсем детским и одновременно хриплым.
– Куда нужно отвезти мисс Сен-Мартин?
– О… не знаю. – Рукой, затянутой в перчатку, она вытерла глаза и с полуулыбкой обернулась к Кизии. – Куда ты хочешь?
– Я… Шерри-Низерлэнд. Можешь меня там высадить?
– Конечно. – Машина тронулась, а женщины откинулись на спинки сидений, обитых тонкой бежевой кожей и черной замшей, держа друг друга за руки и храня молчание. Говорить не имело смысла: начни любая из них, ей было бы трудно остановиться. Молчать проще. Тиффани хотелось пригласить Кизию на ужин, но она не могла вспомнить, в городе ли Билл. Он не любил ее друзей. После ужина он всегда занимался бумагами, которые приносил с работы, или отправлялся на деловую встречу – короче, не считал нужным занимать гостей светской болтовней. Тиффани хорошо усвоила правило: на ужине никого быть не должно, если только Билл сам не пригласит гостей. Уже много лет она не нарушала это правило… Наверное, поэтому… наверное, в этом причина… ее одиночества. Отец умер, а мать… ну, мать… Она надеялась, что хотя бы дети будут с ней, но Билл не любил, чтобы дети ужинали с ними. Дети ели на кухне в половине шестого с няней Синглтон, а она считала, что для Тиффани «неразумно» присоединиться к ним. Дети будут «не в своей тарелке». Поэтому она ужинала одна в столовой в половине восьмого. Тиффани судорожно соображала, приедет ли Билл сегодня к ужину и очень ли рассердится, если…
– Кизия?
– А? – Кизия была поглощена мрачными мыслями и уже минут двадцать, как ощущала тупую боль в желудке. – Да?
– Почему бы тебе не поужинать сегодня со мной? – Тиффани выглядела как маленькая девочка, которую посетила блестящая идея.
– Тиффи… это… я… мне очень жаль, милая, но я никак не могу. – Это было бы невыносимо. И ей нужно увидеть Марка. Просто необходимо. Иначе она просто не выживет. Ужасный был день. – Извини, ради Бога.
– Ничего. Не беспокойся. – Машина остановилась у Шерри-Низерлэнд, и на прощание они крепко обнялись, одна мучимая одиночеством, другая – раскаянием.
– Побереги себя, хорошо?
– Обязательно.
– Позвонишь мне на днях? Тиффани кивнула.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Кизия помахала ей и вошла внутрь здания, подождала пять минут, а затем подозвала такси и поспешила в Сохо, стараясь забыть страдальческие глаза Тиффани. Та, оставшись в машине одна, с жадностью выпила приличную порцию виски.
– О Боже, да это Золушка! Что случилось с моей рубашкой?
– Я думала, ты не обратишь внимания. Прости, милый, я забыла ее дома.
– Обойдусь. Ты сегодня кто – Золушка? Или претендентка на место в Белом доме? – Прислонившись к стене, он разглядывал сделанную за день работу, но было видно, что он очень рад Кизии.
– Вообще-то я собираюсь в сенаторы. Президент – это так тривиально. – Она усмехнулась и пожала плечами. – Я быстренько переоденусь и сбегаю за едой.
– Прежде чем уйдете, госпожа сенатор… – Лукаво ухмыляясь, он с решительным видом направился к ней.
– Вот как? – Жакет был уже наполовину снят, блузка расстегнута, а волосы рассыпались по плечам.
– Вот так. Я успел по тебе соскучиться.
– Думаю, ты даже не заметил моего отсутствия. Когда я уходила, ты был так занят.
– Но сейчас я не занят. – Он подхватил девушку на руки, ее ноги в одних чулках болтались в воздухе, а черные волосы падали ему на лицо. – Ты прямо картинка, когда одета вот так. Похожа на ту девицу, что я видел в газете, пока тебя не было, только симпатичней. Намного симпатичней. У той вид стервы.
Кизия уронила голову ему на грудь и рассмеялась.
– А я не стерва?
– Нет, Золушка, никоим образом.
– Сколько у тебя иллюзий!
– Только по поводу тебя.
– Дурачок. Милый, милый дурачок… – Она нежно поцеловала его в губы, и через несколько мгновений вся комната до самой постели оказалась забросанной ее одеждой. Было уже темно, когда они поднялись.
– Сколько времени?
– Наверное, около десяти. – Она потянулась и зевнула. В квартире было темно. Марк выпрыгнул из постели, чтобы зажечь свечу, а затем снова заключил Кизию в объятия. – Хочешь где-нибудь поужинать?
– Нет.
– Я тоже не хочу, но надо что-то съесть, ты ведь ничего не принесла? Она покачала головой.
– Я ужасно спешила. Почему-то мне хотелось увидеть тебя раньше, чем Фьореллу.
– Не беда. Поужинаем сыром и ореховым маслом.
Она ответила приглушенным смехом. Они поцеловались и пошли в ванную, где, забравшись вместе под душ, весело плескались и резвились под струями воды, а потом вытерлись одним ярко-красным полотенцем. Без всяких монограмм.
Вытираясь, Кизия размышляла о том, что мир Сохо пришел в ее жизнь слишком поздно. Если бы ей было двадцать, она могла бы поверить в него и счесть настоящим. Сейчас же это всего лишь забава… необычная… чудесная… но хозяином здесь был Марк, а не она. Кизия правила другими мирами, совсем для нее нежеланными, но тем не менее принадлежавшими ей.
– Кизия, для тебя важно то, чем ты занимаешься? – Она долго молчала, прежде чем ответить, а потом пожала плечами.
– Может, да, может, нет… может быть, я и сама этого не знаю.
– Имеет смысл над этим подумать.
– Пожалуй. Обещаю разобраться до полудня. – Она вспомнила, что завтра обедает с Уитом.
– А что за важное мероприятие у тебя завтра? – В его голосе определенно звучал интерес, и она отрицательно покачала головой. Они доедали остаток печенья, запивая его вином.
– Ничего. Ничего важного завтра не произойдет.
– Ты так сказала, что я подумал…
– Нет, ничего похожего. Между прочим, мне только что пришло в голову, милый, что в моем возрасте уже ничего не кажется особенно важным. Включая даже тебя, и нашу близость, и твое замечательное молодое тело, и мою собственную дурацкую жизнь.
– Позволишь тебя цитировать, Мафусаил?
– Разумеется. Меня цитируют уже кучу лет. – И она звонко рассмеялась в тиши ясной осенней ночи.
– А что здесь смешного?
– Все. Абсолютно все.
– Ты, похоже, пьяна. – Его слова позабавили Кизию, и на мгновение ей действительно захотелось напиться.
– Может быть, немного пьяна… от жизни… от твоей жизни.
– Почему «от моей»? Разве она не может быть и твоей? Чем уж так отличаются наши жизни?
Господи Иисусе! Эту тему ей никак не хотелось развивать.
– Тем, что я баллотируюсь в сенаторы! Взяв девушку за плечи, он посмотрел ей прямо в глаза, игнорируя все попытки отшутиться.
– Кизия, почему ты от меня все скрываешь? Иногда мне кажется, ты совсем не та, какой хочешь казаться. – Напряжение, с которым он сжимал ее плечи, и вопрос в его глазах поселили в ней беспокойство, но она лишь уклончиво улыбнулась. – Вот что я тебе скажу, Золушка: кем бы ты ни была, ясно, что ты заколдована.
Они оба рассмеялись, и Кизия пошла за ним в спальню, стерев со щек две безмолвные, невидимые слезинки. Марк – милый мальчик, но совсем не знает ее. И она этого не допустит. Он всего лишь мальчик.
Глава 5
– Мисс Сен-Мартин, счастлив вас видеть!
– Благодарю вас, Билл. Мистер Хэйуорт уже здесь?
– Нет, но столик заказан. Позвольте вас проводить?
– Нет, благодарю вас. Я подожду у камина.
Клуб «21» ломился от жаждущих обеда. Деловые люди, модные фотомодели, знаменитые актеры, продюсеры, боссы издательского мира, горстка титулованных особ… Самая что ни на есть элита. Ресторан собрал всех добившихся в жизни успеха. Каминная – тихий уголок, где Кизия может спокойно посидеть, перед тем как вместе с Биллом броситься в ревущий водоворот. Клуб «21» был забавным заведением, но сегодня ее туда не тянуло.
Мысль об обеде угнетала. Странно, теперь ей приходится делать над собой все больше усилий. Вероятно, наступает возраст, когда вести двойную жизнь слишком тяжело. Мысли ее обратились к Эдварду. Возможно, она увидит его в «21», но скорее он обедает в «Лютеции» или «Мистрале». Предпочитает французские рестораны.
– Как, по-твоему, дети отнесутся к тому, что мы возьмем их на Палм-Бич? Не хочу, чтобы они считали, что я отвращаю их от отца. – Обрывок разговора заставил Кизию обернуться. Так-так, Марина Уолтере и Хэлперн Медли. Дела определенно идут на лад. Новость номер один для завтрашней колонки. Совершенно точно, они не заметили ее, свернувшуюся в одном из больших красных кожаных кресел. Преимущество быть маленькой. И тихой.
А затем она увидела Уита, элегантного, моложавого, загорелого, в темно-сером костюме и голубой рубашке. Она помахала ему.
– Вы сегодня великолепно выглядите, мистер Хэйуорт. – Не вставая, Кизия протянула ему руку, и он чуть коснулся губами запястья и легонько пожал пальцы.
– Сегодня я чувствую себя намного лучше. А ты как?
– Спасибо, отлично. Я проспала целый день, – соврала Кизия и улыбнулась. Уит взял ее под руку, и они направились в ресторан к своему столику.
– Не заставляй меня мучиться завистью! Твои сонные забастовки просто возмутительны!
– О, мистер Хэйуорт, мисс Сен-Мартин… – Метрдотель подвел их к столику, который обычно заказывал Уит, и, усевшись, Кизия оглядела зал. Все те же лица, та же толпа. Даже фотомодели казатись знакомыми.
– Где ты была вчера вечером, Кизия?
По ее улыбке он не смог бы ничего прочесть.
– Играла в бридж.
– Вид у тебя такой, будто ты выиграла кучу денег.
– По правде говоря, так оно и есть. Мне везет с тех пор, как я вернулась.
– Рад за тебя. А я просадил в триктрак за последние четыре недели приличную сумму. Чертовски не везет. – Впрочем, он отнюдь не выглядел опечаленным. Похлопав ее по руке, Уит подозвал официанта. Две «Кровавые Мэри» и бифштекс под соусом «тартар». Как обычно. – Дорогая, ты хочешь вина?
Она отрицательно покачала головой. «Кровавая Мэри» – как раз то, что нужно.
Обед обещал быть коротким – в два ему нужно вернуться в офис. Лето кончилось, и наступили обычные заботы: завещания, доверенности, дети, разводы – новый сезон. Почти как Новый год. Подобно детям, возвращающимся в школу, светское общество начинало год с «сезона», и он только начался.
– Ты будешь в городе во время уик-энда, Кизия? – Явно поглощенный своими мыслями, он подозвал ей такси.
– Нет. Помнишь? Я говорила, что собираюсь провести его с Эдвардом.
– Ах да. Отлично. Тогда я не буду чувствовать себя негодяем. Хочу провести уик-энд с деловыми знакомыми. Но в понедельник я тебе обязательно позвоню. Не обидишься?
Этот вопрос ее позабавил.
– Ничуть. – Кизия грациозно села в машину и широко ему улыбнулась. – Значит, с деловыми знакомыми, дорогой? Спасибо за обед.
– Увидимся в понедельник. – Он помахал еще раз, когда машина тронулась, и она облегченно вздохнула. Финита. До понедельника она свободна. Только очень уж тошно от опутывающей жизнь лжи.
Уик-энд был великолепным. Яркое солнце, легкий ветерок, воздух чистый, почти без пыли. Они с Марком красили спальню в ярко-голубой цвет. «В честь твоих глаз», – сказал он ей, усердно трудившейся у окна. Работенка была та еще, но, закончив, оба были страшно довольны собой.
– Как насчет пикника, чтобы отпраздновать все это дело? – Марк был в прекрасном настроении. Она тоже.
Она побежала к Фьорелле за съестным, пока он искал, у кого бы одолжить машину. Приятель Джорджа предложил свой автофургон.
– Куда мы поедем, сэр?
– На Остров сокровищ. Мой собственный Остров сокровищ. – И он принялся распевать обрывки дурацких песенок про острова, перемежая пение приступами хохота.
– Марк Були, ты чокнутый.
– Пусть так, Золушка. Но ведь тебе это нравится. – Он называл ее Золушкой без всякой насмешки. Они были очень счастливы. Да и вообще Марк не был человеком ехидным.
Он привез ее на маленький островок Ист-Ривер, безымянное чудо близ острова Рэндалл. Свернули с шоссе и поехали сквозь кусты по узкой неровной дороге, которая, казалось, никуда не ведет, переехали через маленький мост, и вдруг… о чудо! Маяк и руины замка, и все это принадлежит только им.
– Похоже на иллюстрацию к «Падению дома Эшеров».
– Да, и это все мое. А теперь и твое тоже. Никто никогда сюда не приезжает.
Из-за реки на них мрачно смотрел Нью-Йорк. Здания ООН, компании «Крайслер» и «Эмпайр стейт билдинг» наводили на мысли о лощеной, холодной вежливости. Счастливая пара разлеглась на траве и открыла лучшее вино из запасов Фьореллы. По реке проплывали паромы и буксиры, и Кизия с Марком смеялись и с детским восторгом махали команде и капитанам.
– Какой дивный день!
– Да, действительно. – Он положил голову ей на колени, и она, нагнувшись, поцеловала его.
– Хотите еще вина, мистер Були?
– Нет, если можно, кусочек неба.
– К вашим услугам, сэр.
Начали собираться облака, и в четыре небо прорезала первая молния.
– Полагаю, вы получите кусочек неба, который заказывали. Минут через пять. Видите, как я стараюсь вам угодить? Ваше желание для меня закон.
– Малышка, ты просто чудо! – Он вскочил на ноги и простер руки к небу. Через пять минут началась сильная гроза, и они, держась за руки и хохоча, побежали по островку, мгновенно вымокнув до нитки.
Вернувшись домой, они вместе забрались под душ, и горячая вода приятно обжигала их озябшие тела. Обнаженные, они вернулись в свежевыкрашенную голубую спальню и ласково заключили друг друга в объятия.
Кизия собралась уходить в шесть утра. Марк спал как ребенок, подложив руку под голову, волосы падали на лицо.
– До свидания, мой любимый, спи крепко. – Она осторожно поцеловала его в висок и взъерошила волосы. Он проснется не раньше полудня, когда она будет уже далеко. В другом мире, выслеживая драконов на опасной тропе.
Глава 6
– Доброе утро, мисс Сен-Мартин. Я скажу мистеру Симпсону, что вы пришли.
– Спасибо, Пэт. Как поживаете?
– Столько дел, что с ума сойти. Похоже, после лета у всех родилась идея написать книгу. Кто с рукописями, кто с неоплаченным чеком на гонорар.
– Да, я вас понимаю. – Кизия сочувственно улыбнулась, думая о собственных планах по поводу книги.
Секретарша быстро оглядела письменный стол, взяла несколько бумаг и скрылась за тяжелой дубовой дверью. Литературное агентство «Симпсон, Уэллс и Джонс» немногим отличалось от юридической фирмы Эдварда, офиса Уита или брокерской конторы, занимавшейся ее акциями. Это был серьезный, хорошо поставленный бизнес. Длинные полки книг, деревянные панели, бронзовые дверные ручки и толстый ковер цвета бургундского. Здравомыслие, внушительность, престиж. Ее интересы представляла фирма с отличной репутацией. Поэтому она не побоялась открыть свою тайну Джеку Симпсону. Он знал, кто перед ним, только ему и Эдварду были известны ее многочисленные псевдонимы. Знали, конечно, и служащие Симпсона, но им и в голову не придет болтать лишнего. Ее тайна надежно хранилась.
– Мистер Симпсон ждет вас, мисс Сен-Мартин.
– Благодарю вас, Пэт.
Он ждал ее, встав из-за стола, – симпатичный человек примерно одних лет с Эдвардом, лысеющий, с седыми висками, широкой отеческой улыбкой и теплыми, дружескими руками. Как всегда, они обменялись рукопожатием. Она села напротив и помешала чай, принесенный Пэт. Сегодня – чай с мятой. Иногда это был «Инглиш брэкфаст», а после полудня – обычно «Эрл-грей». Офис Джека Симпсона был для нее раем, местом, где можно расслабиться и вздохнуть свободно. Где она ощушала радость от сделанной работы. Здесь Кизия всегда была счастлива.
– У меня есть для вас задание, дорогая.
– Великолепно. А именно? – Она выжидающе посмотрела, отставив чашку с золотым ободком.
– Давайте сначала немного поболтаем. – Сегодня в его глазах было что-то новое. Только Кизия не могла понять, что именно. – Это несколько не похоже на все, чем вы до сих пор занимались.
– Порнография? – Она отхлебнула чай и слегка притушила улыбку. Симпсон улыбнулся.
– А вы именно этим хотели бы заняться, да?
Кизия улыбнулась ему в ответ. Он зажег сигару. «Данхилл», а не кубинскую. Каждый месяц она присылает ему коробку.
– Сожалею, но вынужден вас разочаровать. Это определенно не порнография. Это интервью.
Он внимательно наблюдал за ней. Несколько слов – и она начинала походить на затравленную олеыиху. Некоторых сторон ее жизни не осмеливался касаться даже он.
– Интервью? Вот как… Что-нибудь еще?
– Нет, но я думаю, нам надо поговорить об этом подробнее. Вы слышали о Лукасе Джонсе?
– Не уверена. Имя знакомое, но никаких конкретных ассоциаций не вызывает.
– Это очень интересный человек. Ему тридцать пять, шесть лет провел в заключении в Калифорнии за вооруженное ограбление. Срок отбывал в Фолсоме, Сан-Квентине – во всех тех местах, о которых идет ужасная слава. Ну вот, прошел через все это и сумел сохранить себя. Он был одним из первых, кто начал организовывать профсоюзы среди заключенных и устраивать шум из-за их прав. Теперь он уже на свободе и продолжает свое дело. Думаю, в этом смысл его жизни. – Он поставил своей целью уничтожить тюрьмы, а пока они еще существуют, добиваться улучшения положения заключенных. Даже отказался от досрочного освобождения, потому что, по его словам, не завершил то, что начал. Это было первый раз. А когда решение о досрочном освобождении было принято вторично, решили больше его не спрашивать. Они хотели от него избавиться, но и оказавшись на воле, он продолжал гнуть свою линию. То, что он рассказывает о ситуации в тюрьмах, оказывает на общественное мнение огромное воздействие. Кстати, этот Джонс написал очень сильную книгу – год или два назад, не помню точно, – когда оказался на свободе. Его часто приглашают выступить, в том числе на телевидение. И, что удивительно, он проделал все это с большим успехом, хотя по-прежнему числится условно освобожденным. Полагаю, он рискует, продолжая свою кампанию.
– Надо думать.
– Он отбыл шесть лет из своего срока, но тем не менее еще не свободный человек. Насколько я понимаю, у них в Калифорнии существует так называемая система неопределенного срока наказания, которая предполагает, что человек сам не знает, на какой срок он заключен. В его случае это, кажется, от пяти лет до пожизненного. Он отсидел шесть. Думаю, мог бы отсидеть и десять, и двадцать – по усмотрению тюремных властей, но он им, мягко говоря, надоел.
Кизия, заинтригованная, кивнула. На это Сим-пеон и рассчитывал.
– Он убил кого-нибудь во время ограбления?
– Нет, я абсолютно уверен, что нет. Просто поднял большую суматоху. Весьма бурная молодость, как явствует из книги. Образование он получил преимущественно в тюрьме – школа, диплом колледжа и магистерское звание по философии.
– Во всяком случае, трудолюбив. А после того как он вышел, возникли какие-то проблемы?
– С уголовщиной он, по-видимому, покончил. Мне известно о единственной проблеме: он ходит над пропастью благодаря той известности, что приобрел, устроив кампанию в поддержку прав заключенных. А интервью требуется потому, что скоро у него выходит еще одна книга – критический анализ условий, в которых содержатся заключенные, – ив этой книге он развивает те же взгляды, что и в предыдущей, но еще более жестко. Судя по тому, что я слышал, она должна произвести фурор. Самое время о нем написать, Кизия. А вы самый подходящий для этого человек. Вы уже сделали две статьи о выступлении заключенных в Миссисипи в прошлом году, так что предмет вам отчасти знаком.
– Но ведь это не материал, основанный на документах. Это интервью. – Она поймала его взгляд. – Вы знаете, что я не занимаюсь интервью. И кроме того, речь пойдет не о Миссисипи. Он говорит о калифорнийских тюрьмах. А о них я знаю не больше всякого другого – только то, что писалось в газетах.
Предлог был никудышным, и оба это осознавали.
– Принципы те же, Кизия. Вы это понимаете. К тому же нас просят дать материал о Лукасе Джонсе, а не о калифорнийских тюрьмах. Об этом он вам расскажет и сам. Если нужно, прочтите его первую книгу. Там есть все, если только вы сможете это переварить.
– Что он за человек?
Симпсон подавил улыбку. Возможно… возможно… Нахмурился и положил сигару в пепельницу.
– Странный, интересный, очень сильный, очень закрытый и одновременно искренний. Я видел его выступления, но лично не знаком. Впечатление такое, будто он готов все что угодно и кому угодно рассказывать о тюрьмах, но о себе и слова не скажет. Интервью с ним будет делом непростым. Я бы сказал, он все время настороже, но в то же время, безусловно, обаятелен. Похож на человека, который ничего не боится, потому что ему нечего терять.
– У всех есть что терять, Джек.
– Вы говорите о себе, моя дорогая, но с некоторыми людьми дело обстоит совсем по-другому. Они уже потеряли все, что им дорого. Перед тем как он попал в тюрьму, у него были жена и ребенок. Ребенок погиб в автомобильной катастрофе, виновник ее скрылся, а жена покончила самоубийством за два года до того, как его выпустили. Возможно, он один из тех, кто потерял все… От такой жизни можно сломаться. Или обрести свободу. Думаю, именно так и случилось. Те, кто хорошо его знает, относятся к нему как к Богу. Вы услышите о нем массу прямо противоположных отзывов – теплый, любящий, добрый или, наоборот, безжалостный, жестокий, холодный. В зависимости от того, с кем будете говорить. По-своему он человек-легенда, человек-загадка. Никто по-настоящему не знает, кто он на самом деле.
– Похоже, вам о нем многое известно.
– Он меня заинтересовал. Я прочел книгу, побывал на выступлениях. Можно сказать, провел небольшую исследовательскую работу, перед тем как пригласить вас обсудить этот вопрос. Мне подумалось, что вы сможете написать о нем блестящий материал. Вы чем-то похожи – оба живете в подполье. Возможно, знакомство с ним вас кое-чему научит. И, несомненно, такой материал будут читать все.
– Поэтому я и не могу за него взяться. – К ней снова вернулась твердость. Но Симпсон не терял надежды.
– Вы стали стремиться к безвестности?
– Не к безвестности, а к благоразумию. Анонимности. Душевному покою. Ничего нового. Мы обсуждали все это уже много раз.
– В теории. А сейчас речь идет о вопросе практическом. О том, чтобы сделать статью, которая будет не только интересна вам самой, но и чрезвычайно перспективна с профессиональной точки зрения, Кизия. Я просто не мог не предоставить вам такую возможность. Вы сваляете дурака, если откажетесь.
– И еще большего дурака – если соглашусь. Нет, не могу. Я слишком многим рискую. Если попытаюсь взять у него интервью, «фурор», как вы выражаетесь, произведу я сама. Из того, что вы рассказали мне, я поняла, что он – личность заметная. И неужели вы думаете, что потребуется много времени, чтобы благодаря ему я тоже оказалась в поле зрения? Да взять того же Джонса. Он может знать, кто я такая. – На этот раз она уже твердо покачала головой.
– Он не тот человек, Кизия. Плевать он хотел на светскую жизнь, на балы дебютанток и все остальное, что делается в вашем мире. Он слишком занят тем, что происходит в его собственном. Готов поклясться, что он никогда не слышал вашего имени. Он – Калифорнией, сейчас живет на Среднем Западе, вряд ли когда-нибудь был в Европе, и можете быть абсолютно уверены – он не читает светскую хронику.
– Ну, не скажите…
– Готов поручиться. Я чувствую этого человека и почти наверняка знаю, к чему он стремится. Только к одному. Он бунтарь, Кизия. Интеллигентный самоучка, абсолютно убежденный бунтарь. Ни в коем случае не плейбой. Ради Бога, детка, будьте благоразумны. Речь идет о вашей карьере. На следующей неделе он будет выступать в Чикаго, и вы легко и незаметно для окружающих сделаете все, что нужно. Возьмете на следующий день интервью в офисе, и точка. Никто из пришедших на выступление не узнает вас. Более того, я абсолютно уверен, что и он вас не знает. Нет оснований думать, что вы не сойдете за К.-С. Миллер. Ему будет куда интереснее, что вы о нем напишете, чем то, как складывается ваша личная жизнь. О таких вещах он просто не думает.
– Он гомосексуалист?
– Возможно, не знаю. Понятия не имею, что делают с человеком шесть лет тюрьмы. Да это и не имеет значения. Важно то, за что он выступает и как он это делает. Вот в чем суть. Если бы я хоть на секунду заподозрил, что этот материал может вызвать у вас затруднения, я никогда бы вам его не предложил. Могу только еще раз подчеркнуть, что совершенно убежден: он понятия не имеет, кто вы и откуда.
– Но откуда такая уверенность? Предположим, он авантюрист, ловкий жулик – узнает, кто я такая, и решит на этом сыграть. И получится совсем наоборот: не он, а я прогремлю во всех газетах благодаря истории с интервью.
Симпсон начал терять терпение. Он погасил сигару.
– Послушайте, вы пишете о разных событиях и местах, о политике, беретесь за психологические портреты. Вы написали несколько отличных вещей, но ни одна из них не смогла бы сравниться с этим материалом. Я думаю, он должен у вас получиться. Это ваш главный шанс, Кизия. Вопрос только в том, пишущий вы человек или нет.
– Разумеется. Просто все это кажется мне чрезвычайно неразумным. Нарушением собственных правил. Я спокойно жила целых семь лет только потому, что была абсолютно, целиком и полностью осторожна и предусмотрительна. Если я начну брать интервью, сделаю это… потом другие… и… Нет. Я просто не могу.
– Вы не хотите даже обдумать мое предложение. Вот его последняя книга, на случай если вам захочется прочесть. Убежден, перед тем как окончательно что-либо решить, вы должны хотя бы просмотреть ее.
Поколебавшись несколько секунд, она чуть кивнула головой. Это единственная уступка, на которую она пойдет. Кизия по-прежнему уверена, что делать материал не будет. Не позволит себе этого. Вероятно, Лукасу Джонсу и нечего терять, но ей есть что. Она может потерять все. Душевный покой и тщательно охраняемую тайну, которую с таким трудом пестует. Лишь благодаря этой жизни она держится. Ни для кого на свете она не поставит эту жизнь под угрозу. Ни для Марка Були, ни для Джека Симпсона, ни для незнакомого жулика, ставшего сенсационной фигурой. Ну его к черту! Ни один человек этого не стоит.
– Ладно, я прочту книгу. – Впервые за последние полчаса она улыбнулась и с жалобным видом покачала головой. – Вы отлично умеете уговаривать. Злодей!
