Текст книги "Драгоценности"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Вы ни с кем не обручены, мисс Томпсон? – подмигнув, поинтересовался капитан Ирвин. Виктория затаила дыхание.
– Нет, не обручена, – холодно ответила Сара, и на щеках ее появился легкий румянец. Рука немного дрожала, когда она ставила стакан с вином.
– Какая удача для молодых людей в Европе.
Сара сдержанно улыбнулась, но эти слова, словно острый нож, вонзились в ее сердце. Нет, она не обручена, она ждет развода, который состоится в ноябре, через год после слушания дела. Развод. Она чувствовала себя погибшей женщиной. Но здесь, на корабле, никто не знал о ее проблемах, и будет совсем хорошо, если и в Европе никто об этом не узнает.
Капитан пригласил ее на танец. Она была очень красива в голубом атласном платье, которое мать заказала для нее перед свадьбой с Фредди. Платье было частью ее приданого, и когда этим вечером она надела его, она почувствовала, как ком подкатил к горлу. Когда высокий светловолосый молодой человек пригласил ее танцевать сразу после капитана, она, кажется, долго колебалась и наконец вежливо кивнула.
– Откуда вы?
По его акценту она определила, что он англичанин.
– Из Нью-Йорка.
– Вы направляетесь в Лондон? – Он был рад, что ему удалось потанцевать с ней. Несколько дней он наблюдал за Сарой и успел заметить, что она неуловима и немного пуглива.
Сара намеренно была рассеянна с ним, ей не хотелось поддерживать беседу. Ей было неприятно внимание ее партнера, к тому же, как ни странно, он слегка напоминал ей Фредди.
– Где вы остановитесь?
– У друзей моих родителей, – солгала она, прекрасно зная, что для них забронированы номера в «Кларидже» и что они пробудут в Лондоне по меньшей мере две недели, но у нее не было никакого желания встречаться с ним. И, к счастью для нее, танец кончился быстро. Молодой человек пытался продолжить ухаживать после танца, но она не поощрила его, и он, поняв намек, вернулся к своему столику.
– Я вижу, молодой лорд Винтроп не в вашем вкусе, – подтрунивал над ней капитан. Он был лучшим кавалером на корабле, и все молодые леди преследовали его. Все, за исключением держащейся в стороне мисс Томпсон.
– Совсем нет, Я просто не знаю его, – сдержанно ответила Сара.
– Хотите, я вас официально представлю? – предложил капитан, но Сара только улыбнулась и покачала головой.
– Нет, спасибо, капитан. – После этого она танцевала с отцом, а капитан обсудил с Викторией ум и красоту ее дочери.
– Она необыкновенная девушка, – сказал он с восхищением. Он наслаждался беседой с ней точно так же, как ее отец в течение предыдущих пяти дней. – И такое безукоризненное поведение. Не могу себе представить, чтобы у вас были с ней какие-то затруднения.
– Вы совершенно правы, – улыбнулась Виктория, гордясь своей младшей дочерью, – за исключением того, что она слишком хорошо себя ведет. – Викторию обескуражило полное равнодушие Сары к молодому лорду Винтропу. Это не сулит ничего хорошего молодым людям в Европе. – Она пережила большое разочарование, – призналась Виктория капитану, – и я боюсь, что какое-то время она будет сторониться молодых людей. Мы надеемся, что она развеется в Европе.
– Понимаю, – кивнул он. Это объясняло полное отсутствие у нее интереса к Филиппу Винтропу. – Она не из тех молодых женщин, которым легко найти мужчину, – сказал он с уважением. – Она слишком умна, чтобы интересоваться всякой чепухой. Возможно, ей нужен мужчина постарше. – Девушка понравилась ему, и он задумался над ее судьбой. Потом он улыбнулся Виктории и сказал: – Вам повезло. Сара – красивая девушка, надеюсь, она найдет себе прекрасного мужа.
Виктории было интересно, все ли думают, что они едут в Европу за мужем для Сары.
– Нам следует сегодня пораньше лечь спать. Завтра у нас тяжелый день.
Из Шербура им предстояло сразу отправиться в Париж. Сара никогда не была в Париже, и их ожидал напряженный график осмотра достопримечательностей. Они должны были остановиться в «Ритце», а через неделю переехать в Довиль, а затем в Биарриц, чтобы повидаться с друзьями, а затем неделю провести на Ривьере, в Каннах и еще несколько дней в Монте-Карло со старыми друзьями. И после всего этого они собирались отправиться в Лондон.
Корабль вошел в док в Шербуре в восемь часов утра, и Томпсоны сели на борт шлюпки в приподнятом настроении. Эдвард обсудил с ними список мест, которые, он считал, Сара обязательно должна посетить, среди них Тюильри, Версаль, Мальмезон, Эйфелева башня и, конечно, могила Наполеона. Когда все было перечислено, Виктория Томпсон удивленно посмотрела на мужа.
– Я не вижу в этом списке магазинов Шанель… Диора… Ты забыл о них, дорогой? – В этом году в Париже были в моде фиолетовый и розовато-лиловый цвета, и Виктория торопилась купить что-нибудь для себя и Сары.
– Я постараюсь включить их в наш маршрут, дорогая. – Он добродушно улыбнулся. – Я и не рассчитывал, что ты позволишь мне совсем забыть об этом… – Он наслаждался своей снисходительностью к жене.
Их комнаты в «Ритце» были превосходны. Сара занимала отдельный номер с видом на Вандомскую площадь. Оставшись одна, она должна была признаться себе, что в этом одиночестве было что-то сладостно-горькое.
Тяжело вздохнув, она забралась в огромную постель под стеганое ватное одеяло, а утром они отправились в Лувр и провели там несколько часов. Это был радостный день для ее родителей, как, впрочем, и все путешествие, потому что Сара во всем проявляла уступчивость. В Париже жила давняя подруга матери Эдварда, которая пригласила их к себе на чай на улицу Якобинцев. Сара наслаждалась музеями, соборами, магазинами и обществом своих родителей.
В Довиле она чувствовала себя более напряженно, потому что знакомые ее родителей, которых они посещали, настаивали на том, чтобы Сара встретилась с их сыном, и делали все возможное, чтобы вызвать у них обоюдный интерес. Молодой человек заинтересовался Сарой, но ей он показался непривлекательным, невежественным и невероятно скучным. И пока они жили в Довиле, она старалась избегать встречи с ним. Точно так же в Биаррице ей навязывали двух братьев, а в Каннах – внука, если не считать двух «очаровательных» молодых людей, которых ей представили. К концу пребывания на Ривьере Сара была в мрачном настроении и почти не разговаривала с родителями.
– Дорогая, тебе понравилось на Ривьере? – невинно спросила Виктория, когда они упаковывали вещи, готовясь к завтрашнему отъезду в Лондон.
– Нет, нисколько, – резко ответила Сара. – Совсем не понравилось.
– В самом деле? – Мать взглянула на нее с изумлением: она считала, что Сара прелестно провела время. Они были на нескольких яхтах, значительную часть времени провели на побережье и посетили несколько блестящих приемов. – Как жаль.
– Я хочу поговорить с тобой, мама. – Сара посмотрела ей прямо в лицо и отложила белую блузку, которую собиралась упаковать. – Я приехала в Европу не для того, чтобы найти другого мужа. Хочу напомнить тебе, что до ноября я еще замужем. А после развода не собираюсь ни с кем связывать свою жизнь. Я смертельно устала от всех твоих знакомых, которые пытаются навязать мне своих глупых сынков, невежественных внуков или слабоумных кузенов. Я еще не встретила здесь ни одного человека, с которым могла бы серьезно поговорить или захотела бы провести больше часа. Мне не нужны больше никакие кавалеры, и я не хочу, чтобы меня проволокли по всей Европе, демонстрируя как какую-то застенчивую девочку, отчаянно нуждающуюся в муже. Это понятно? – Потрясенная Виктория кивнула. – Кстати, кто-нибудь из этих людей знает, что я была замужем?
Виктория покачала головой:
– Не думаю, что они знают об этом.
– Так, может быть, тебе следовало сказать им. Я уверена, что они тогда не с таким восторгом навязывали бы мне своих дорогих глупцов, если бы знали, что я разведена.
– Это не преступление, Сара, – тихо заметила ее мать, прекрасно зная, как Сара к этому относится. Для Сары это было преступлением, непростительным грехом, который она сама не могла себе простить и ни от кого не ждала другого отношения к этому.
– Здесь нечем гордиться. И большинство людей вряд ли считают это ценным опытом.
– Я не считаю развод непоправимой бедой. Ты познакомишься с людьми, которые не станут тебя осуждать. А когда придет время, ты сможешь поделиться с ними своими переживаниями, если почувствуешь в этом потребность.
– Да, это похоже на болезнь. Необходимо предупредить людей.
– Вовсе нет. Только если ты хочешь.
– Может быть, мне даже следовало бы носить какой-то отличительный знак, как прокаженной. – Это было сказано с гневом, досадой и грустью, но она устала от надоедливых молодых людей, которые не представляли для нее никакого интереса и которые чуть ли не срывали с нее одежду. – Ты знаешь, что этот святой Джилли делал в Довиле? Он украл мою одежду, когда я переодевалась, а потом вошел ко мне и пытался сорвать с меня полотенце. Он думал, что это невероятно забавно.
– Какой ужас! – Виктория была потрясена. – Почему ты ничего не сказала?
– Я сказала ему. Я заявила, что, если он сейчас же не отдаст мне одежду, я пойду прямо к его отцу, и бедняга так перепугался, что незамедлительно отдал мне все и умолял никому не рассказывать об этом. Он действительно был трогателен. – Такое простительно шестнадцатилетнему юнцу, а не мужчине двадцати семи лет. И все они похожи друг на друга, инфантильные, избалованные, самонадеянные, невежественные, необразованные. Ей это было невыносимо. – Я просто хочу, чтобы вы с папой знали, что я здесь, в Европе, не для того, чтобы найти мужа, – еще раз напомнила она матери, та кивнула, и Сара принялась снова упаковывать вещи.
Вечером Виктория упомянула об этом инциденте мужу и рассказала о молодом человеке в Довиле, он счел выходку глупой, но, безусловно, безобидной.
– Проблема в том, что она намного взрослее всех их. Она много пережила. Ей нужен кто-то постарше, более опытный. Эти мальчики не имеют представления о том, как с ней обращаться. И если учесть еще ее ощущения, когда ее знакомят с кем-то, юнцы вызывают у нее только досаду. В Лондоне мы должны проявить осторожность, знакомя ее с кем-либо. – Их план заключался не в том, чтобы совсем оградить ее от людей, а чтобы познакомить с теми, чье общество будет ей приятно, напоминая ей, что в жизни бывает не только одиночество. А все эти кавалеры во Франции лишь убедили ее в преимуществе одиночества.
Они вернулись в Париж на следующий день и через несколько часов пересекли Ла-Манш на пароме. В «Кларидж» они прибыли в обеденное время. У конторки их встретил управляющий, который церемонно показал им их комнаты. Родители заняли апартаменты с видом на Биг Бен и здание парламента. А у Сары был небольшой симпатичный номер, отделанный розовым сатином. Взглянув на столик в своей комнате, она заметила полдюжины приглашений, ни одно из которых ее не обрадовало. Она даже не потрудилась открыть их, а мать напомнила о них за обедом. Обедали они у себя в номере, и Виктория объяснила дочери, что они приглашены на два званых обеда и на чай к старым друзьям, а также за город в Дестер, на пикник и на ленч, который семейство Кеннеди дает в их честь в посольстве на площади Гросвенор. Они были огорчены, когда Сара раздраженно спросила:
– Я должна ехать с вами? – В ее голосе было что-то жалобное, что напомнило матери о ее горе, но отец, твердо взглянув на нее, ответил:
– Давай не будем начинать все сначала. Мы все знаем, для чего мы здесь. Мы хотим повидать своих друзей и не собираемся наносить им оскорбление, отклоняя их приглашения.
– Но зачем им видеть меня? Это ваши друзья, отец, а не мои. Им вполне будет достаточно вас. Он твердо опустил на стол кулак.
– Я не собираюсь снова обсуждать это с тобой. В твоем возрасте стыдно говорить такую ерунду. Будь вежливой, будь милой, приложи для этого немного усилий. Ты понимаешь меня, Сара?
Сара посмотрела на него ледяным взглядом, но он, кажется, не заметил этого, или ему были безразличны ее возражения. У него были свои причины привезти ее в Европу, и он не собирался отказываться от намерения снова вернуть ее к нормальной жизни. И то, что она так сильно сопротивлялась, не имело значения, он инстинктивно чувствовал, что именно это ей было необходимо.
– Тогда прекрасно.
Обед закончился в молчании, а на следующий день они отправились в музей Виктории и Альберта и чудесно провели время, а за этим последовал изящный и строго официальный обед. Сара не проявляла недовольства. Она надела платье из темно-зеленой тафты, почти такого же цвета, как ее глаза. Большинство гостей казались ей избалованными и глупыми и на удивление не осведомленными о происходящих в мире событиях.
По пути домой Сара была спокойна, и родители не стали спрашивать, хорошо ли она провела время. Ответ был очевиден. Второй официальный обед ничем не отличался от первого, а чай оказался еще хуже. Саре пытались навязать племянника, который, как со смущением призналась впоследствии даже его мать, был глуп и вел себя до неприличия инфантильно.
– Ради Бога, – набросилась Сара на мать, когда вечером они вернулись в «Кларидж», – что происходит с этими людьми? Почему они хотят выдать меня замуж за своих глупых родственников? Что ты им сказал, когда сообщил, что мы приезжаем? – наступала Сара на отца, который все отрицал с оскорбленным видом. – Ты сказал, что я в отчаянии и меня необходимо вывести из этого состояния?
– Сообщил только о нашем приезде. Какие они сделали из этого выводы, это их дело. Я думаю, что стараются проявить гостеприимство, приглашая для тебя молодых людей. Если тебе не нравятся их родственники или друзья, мне очень жаль.
– Ты не можешь сказать им, что я обручена? Или что у меня заразная болезнь? Что-нибудь такое, чтобы они не пытались меня сосватать? Мне действительно это невыносимо. Я откажусь от всех приемов, чтобы только не чувствовать себя весь вечер дурой.
– Мне жаль, Сара, – спокойно произнес отец. – Они не хотят тебя обидеть. Постарайся не огорчаться так.
– У меня ни с кем, кроме тебя, не было умного разговора после нашего отъезда из Нью-Йорка, – пожаловалась она, и Эдвард улыбнулся. По крайней мере им было хорошо вместе. Это кое-что значило.
– И с кем же ты имела умные беседы, когда пряталась на Лонг-Айленде?
– По крайней мере там я не рассчитывала на это. – Последовало примирительное молчание.
– Хорошо, не жди и теперь слишком многого. Принимай то, что есть. Возможность посетить новые места, встретиться с новыми друзьями.
– Даже разговоры с женщинами не развлекают меня.
– Тут я с тобой не соглашусь, – возразил он, а Виктория приподняла бровь. Он примирительно похлопал ее по руке, но она знала, что он только подтрунивает над ней.
– Этих женщин интересуют только мужчины, – оскорбленно заявила Сара. – Не думаю, что они когда-нибудь слышали о политике. И все они считают, что Гитлер – новый повар их матери. Как можно быть настолько глупыми?
Отец от души рассмеялся и покачал головой:
– С каких это пор ты стала таким политическим и интеллектуальным снобом?
– С тех пор, как я оставалась наедине с собой. Это оказалось чертовски приятно.
– Может быть, чересчур приятно. Настало время вспомнить, что мир полон разных людей: умных и не настолько умных, некоторые откровенно глупы, некоторые забавны, некоторые невероятно скучны. Но таков мир. Ты слишком долго была предоставлена самой себе. Но я счастлив как никогда, что ты приехала сюда.
– Ладно, только я не уверена, что счастлива, – проворчала она, но, по правде говоря, она получала удовольствие от путешествия. Что касается общения, то Саре не везло, зато ей было приятно в обществе родителей. Путешествие опять сблизило их, и, несмотря на все жалобы, она выглядела счастливой, и к ней вернулось чувство юмора.
На следующий день Сара заартачилась, отказываясь ехать с ними за город. Но отец настоял на том, что выбора у нее нет, а загородный воздух будет для нее полезен. К тому же он знал поместье, куда они собирались ехать, и сказал, что его стоит посмотреть.
Сара простонала, садясь с ними в автомобиль, и большую часть пути проворчала, но вынуждена была признать, что окрестности живописны, а погода выдалась необычайно жаркой и солнечной для Англии.
Это был замок четырнадцатого столетия, обнесенный рвом, с красивым парком и фермой, которую владельцы полностью восстановили. Сотни гостей, прибывшие на ленч, разбрелись по всему замку, где их ждали слуги с напитками, готовые помочь им удобно расположиться в одной из многочисленных гостиных или в саду. Сара подумала, что никогда не видела более приятного и интересного места, и была так очарована фермой, что осталась там, расспрашивая обо всем, и ухитрилась потерять родителей. Она стояла, глядя на черепичные крыши домов, на огромный замок, неясно вырисовывавшийся в отдалении. Вид был удивительный, и она затаив дыхание любовалась окрестностями, чувствуя покой и умиротворение. Она не заметила, как осталась почти одна. Большинство гостей к тому времени разошлись. Кто вернулся обратно в замок на ленч, а кто бродил по саду.
– Потрясающе, не правда ли? – услышала она голос позади себя. Вздрогнув, Сара оглянулась и увидела высокого темноволосого человека с голубыми глазами, стоявшего рядом с ней. Он казался очень высоким, и она не рассмотрела его как следует, но у него была приятная улыбка, и они были похожи словно брат с сестрой. – У меня всегда возникает исключительное чувство истории, когда я прихожу сюда. Кажется, если закрыть на мгновение глаза, то появятся крепостные, рыцари и дамы их сердца.
Сара улыбнулась словам незнакомца, потому что и у нее было такое же ощущение.
– Я как раз думала об этом и не могла заставить себя уйти отсюда после посещения фермы. Мне захотелось остаться, чтобы пережить то, что вы сейчас описали.
– Поэтому-то мне и нравится здесь. Меня приводят в ужас все попытки модернизировать старину.
Она снова кивнула, изумляясь тому, что он сказал и как он сказал это. В его глазах был какой-то особый огонек, пока он говорил с ней. Казалось, что все его удивляло, и с ним было приятно разговаривать.
– Я – Вильям Вайтфилд, в плену на этот уик-энд, – представился он ей. – Белинда и Джордж – мои кузина и кузен, немного сумасшедшие, как может показаться. Но они хорошие люди. А вы американка, не так ли?
Она кивнула и протянула ему руку, слегка смущаясь.
– Да, я американка, я – Сара Томпсон.
– В восторге от встречи с вами. Вы из Нью-Йорка? Или из более захватывающего места, подобного Детройту или Сан-Франциско?
Она рассмеялась над его представлением о захватывающем и призналась, что он угадал первый раз.
– Совершаете большое турне?
– Вы угадали. – Она улыбнулась, а он незаметно рассматривал ее.
– С родителями?
– Да.
– Как ужасно. Они наскучили вам до слез со своими музеями и соборами, а вечером знакомили со всеми сыновьями своих друзей, большинство из которых несут чушь и почти не умеют говорить по-английски. Я снова прав? – Он явно наслаждался, описывая эту картину.
Сара от души рассмеялась:
– Мне кажется, вы следили за нами. Или кто-то рассказал вам, как мы проводили время.
– Для медового месяца это ужасно. – Когда он произнес эти слова, глаза Сары померкли, казалось, она немного отдалилась от него, и это не прошло незамеченным.
– Простите, я сказал пошлость. – Саре понравились его открытость и прямота, и она чувствовала себя с ним необычайно спокойно.
– Вовсе нет. – Ей хотелось сказать, что она слишком чувствительна, но она не решилась. – Вы живете в Лондоне? – Она переменила тему разговора, чтобы он снова вел себя непринужденно, хотя, кажется, он нисколько не был смущен.
– Я действительно живу в Лондоне, – признался он. – Когда не латаю старые укрепления в Глостершире. Но у меня нет такого воображения, как у Белинды и Джорджа. Они потратили годы, приводя это место в порядок. Я сам провел годы, чтобы мой дом не превратился в груду обломков. Моя бедная мама по-прежнему живет там. – Беседуя, они медленно побрели к замку. – Думаю, нам следует пойти на ленч не потому, что кто-нибудь заметит наше отсутствие. В этой толпе Белинда ничего не заметила бы, даже если бы мы уехали в Лондон. Однако думаю, что ваши родители уже разыскивают меня с ружьем.
В ответ она рассмеялась, зная, что родители скорее всего воспользовались бы ружьем, чтобы заставить его подойти к ней поближе.
– Вы ошибаетесь.
– Я просто не могу представить родителей, которые не разыскивали бы свою юную дочь. Боюсь, я слишком стар для совращения невинности, но относительно здоров для старого человека. – Он украдкой разглядывал Сару, потрясенный ее красотой и заинтригованный тем, что увидел в ее глазах, умных, грустных и немного настороженных. – Будет невежливо с моей стороны, если я спрошу, сколько вам лет?
Внезапно ей захотелось сказать «тридцать», но она не могла себе представить, зачем ей лгать ему.
– Мне исполняется двадцать два в следующем месяце.
Это произвело на него меньшее впечатление, чем она ожидала. Он улыбнулся, помогая ей перебраться через каменную ограду, и, пока он держал ее за руку, она почувствовала себя необычайно спокойной.
– Сущее дитя. Мне тридцать пять. Боюсь, что ваши родители будут совершенно подавлены, когда вы заявитесь домой с таким европейским сувениром. – Он подтрунивал над ней, но им обоим было весело, и он нравился ей. Он мог быть для нее хорошим другом, и Сара была в восторге от того, что может шутить с ним.
– Должна заметить, что вы очень милы, потому что не несете чепухи.
– Вы преувеличиваете мои достоинства. Интересно, откуда берутся эти ужасные родственники, которые возят своих детей из дома в дом? Никогда не мог этого понять. Я встречался со многими молодыми женщинами, однако большинство из них теперь невероятно скучны, бедняжки. И я знаю, каждая была убеждена, что я просто мечтаю о встрече с ней. Правда, забавно?
Сара едва могла удержаться от смеха, вспоминая мальчиков, с которыми ее знакомили в Европе. Она описала ему одного из Довиля и двоих из Биаррица… мальчиков в Каннах и Монте-Карло… Когда они пересекли ров и вошли в замок, они уже были друзьями.
– Как вы думаете, они оставили для нас что-нибудь? Я сильно проголодался, – признался он.
– Нам нужно было взять несколько яблок на ферме, мне так хотелось, но фермер не предложил, а я побоялась.
– Вам следовало сказать мне, я украл бы их для вас.
Они кашли стол для ленча, весь заставленный жареным мясом и курицей, овощами и огромным количеством салата. Они наполнили две тарелки, и Вильям отвел ее к маленькому деревцу. Сара ни минуты не колебалась, последовав за ним. Ей казалось совершенно естественным быть с ним вдвоем и слушать его рассказы. В конце концов они заговорили о политике, и Сара была поражена, услышав, что он был в Мюнхене. Он сообщил ей, как обострилась там обстановка, хотя и не настолько, как в Берлине, где он не был с прошлого года. И кажется, по всей Германии нарастает конфронтация.
– Вы думаете, это скоро случится?
– Трудно сказать. Но полагаю, что случится, даже несмотря на то, что ваше правительство, кажется, думает иначе.
– Я не понимаю, как можно избежать этого.
Он был заинтригован тем, как хорошо она осведомлена о событиях в мире, и так интересуется тем, что редко занимает женщин. Он спросил ее об этом, и Сара сказала, что в прошлом году ей много времени пришлось провести одной, и у нее была возможность узнать о том, чем обычно она не интересовалась.
– Почему вам хотелось одиночества? – Вильям посмотрел ей прямо в глаза, но Сара отвернулась от него. Он был заинтригован ее тайной, но понимал, что воспоминания неприятны для нее, она носила их в себе, но не могла скрыть боль.
– Иногда человеку нужно побыть одному. – Она не стала развивать эту мысль, а он не хотел допытываться. Сара рассказала ему о маленьком фермерском домике, который хотела купить на Лонг-Айленде.
– Странная мысль для молодой девушки. Что скажут об этом ваши родители?
– Они упадут в обморок. – Она усмехнулась. – Но я больше не хочу возвращаться в Нью-Йорк. В конце концов они согласятся или я куплю его сама, раз уж я решила.
Она была целеустремленная девушка и, возможно, упрямая. Вильяма поразило выражение ее глаз, когда она делилась своими планами. Ее не так легко будет завоевать.
– Уехать из Нью-Йорка – совсем неплохо, но жить в одиночестве на ферме в вашем возрасте не самый лучший вариант. Что, если вы будете проводить там лето или уик-энд?
Она решительно покачала головой:
– Я хочу жить там постоянно и восстановить ее.
– Вы делали когда-нибудь что-то подобное? – Сара изумляла его. Она была очаровательным созданием, и он поражался тому, как сильно она ему нравится.
– Нет. Но я уверена, что справлюсь. – Это прозвучало так, словно она пыталась убедить своего отца.
– Вы действительно думаете, что родители позволят вам заняться фермой?
– Они должны позволить. – Она решительно приподняла голову, и он нежно потрепал ее за подбородок.
– Могу себе представить, как озабочены ваши родители. Неудивительно, что они привезли вас в Европу, чтобы вы встретили Прекрасного принца. Я не виню их. Возможно, вам на самом деле нужен один из этих милых юношей, несущих чепуху.
Она с притворным возмущением замахнулась на него салфеткой, а Вильям засмеялся и, увернувшись, оказался так близко к ней, что на какое-то сумасшедшее мгновение ему захотелось поцеловать ее. Но когда он взглянул на Сару, то увидел такую грусть в ее глазах, что это остановило его.
– У вас есть какой-то секрет, не так ли? И он не слишком радостный?
Прежде чем ответить ему, Сара долго колебалась. Она вся напряглась.
– Не знаю, можно ли это назвать секретом. – Но глаза выдавали ее.
– Вы ничего не должны рассказывать мне, Сара. Я всего лишь незнакомец. Но вы мне нравитесь. Вы необыкновенная девушка, и если с вами действительно случилось что-то ужасное, то мне в самом деле жаль.
– Благодарю вас. – Она улыбнулась и показалась ему еще более очаровательной.
– Иногда что-то больно ранит нас, но самое плохое мы забываем навсегда. Какое-то время нам нестерпимо больно, а потом раны залечиваются и все проходит.
Но он видел, что ее рана еще не зажила. Вильям представил себе, что кто-то увлек и обманул ее, или, возможно, мальчик, которого она любила, умер, что-то милое, романтичное и невинное, и она скоро оправится от горя. Родители были правы, привезя ее в Европу. Она красивая и умная девушка, и что бы с ней ни случилось, она быстро переживет это, особенно если встретит в Европе подходящего мальчика… Повезет же дьяволу!
Они еще долго болтали под деревом, пока наконец не отважились присоединиться к остальным гостям, и через несколько мгновений налетели на немного эксцентричную хозяйку, кузину Вильяма, Белинду.
– Боже милостивый, вот ты где! Я всем сказала, что ты уехал домой. Боже мой, Вильям, ты невыносим! – Она была поражена и не находила слов, когда увидела радом с ним Сару. – Я как раз собиралась сказать, что Томпсоны убеждены, что их дочь свалилась в ров. Они не видели ее с тех пор, как сюда приехали, куда вы пропали?
– Я ее похитил. Рассказывал ей историю моей жизни. И она была здорово возмущена и попросила немедленно вернуть ее родителям, так что я как раз привел ее обратно с бесконечным раскаянием и извинениями.
Вильям широко улыбался, лицо Сары тоже озарилось улыбкой, им было так легко вместе.
– Ты просто ужасен! И более того, ты никогда в своей жизни не испытывал раскаяния. – Обеспокоенная и удивленная, она повернулась к Саре: – Моя дорогая, он не обидел вас? Мне не следует вызвать констебля?
– О, конечно, следует! – подбодрил ее Вильям. – Я не видел его несколько месяцев.
– В самом деле, замолчи, ты – чудовище. – Но Сара смеялась, слушая их, и Белинда покачала головой в притворном отчаянии. – Знаешь, я никогда тебя больше не приглашу. Этого просто нельзя делать. Ты слишком плохо ведешь себя, чтобы приглашать тебя с приличными людьми.
– Все так говорят. – Он печально взглянул на Сару, которая не веселилась так больше года. – Смею я представиться вашим родителям?
– Думаю, тебе лучше сделать это, – посоветовала Белинда, не подозревая о том, что он намерен был познакомиться с ними и снова увидеться с Сарой, если ему будет позволено. – Я провожу вас к ним, – с готовностью отозвалась Белинда. Сара с Вильямом последовали за ней, смеясь и перешептываясь, словно расшалившиеся дети. Но Томпсоны и не думали сердиться на дочь. Они знали, что она в безопасности где-то в пределах владений, среди остальных гостей. И были довольны, когда увидели ее с Вильямом. У него был приятный, интеллигентный вид, интересная внешность и подходящий возраст, и он, кажется, был увлечен их дочерью.
– Я должен извиниться, – начал Вильям. – Мы попали в засаду на ферме, а потом остановились, чтобы перекусить. И я боюсь, что задержал Сару дольше, чем следовало.
– Не верьте ни одному его слову, – вмешалась Белинда. – Я уверена, что он привязал ее где-то к дереву, а сам съел весь ее ленч, пока рассказывал ей отвратительные истории.
– Превосходная мысль, – задумчиво произнес Вильям, пока Томпсоны смеялись. – Сара, в следующий раз мы так и поступим. – Он чувствовал себя с ней удивительно спокойно.
Они долго болтали. Потом к ним присоединился Джордж, в восторге от того, что нашел Вильяма, и уговорил его пойти на конюшню посмотреть на нового жеребца. Вильям неохотно последовал за ним, а Белинда осталась с Томпсонами.
– Мне не следует говорить это, дорогая, но вы обратили внимание на самого привлекательного человека в Англии и, возможно, на всем свете.
– Мы приятно провели время за беседой. – Но приятно – было не то слово, которое она употребила бы, если бы разговаривала не с его кузиной. Он был просто великолепен.
– Он очень красив. Никогда не был женат. И чересчур разборчив. – Белинда бросила предостерегающий взгляд на Томпсонов, как бы для того, чтобы сказать им, что его будет нелегко поймать, но они, похоже, не заметили этого. – Примечательно, что он совсем лишен высокомерия. Никто не догадался бы… – Тут она снова повернулась к Саре. – Не думаю, что он сказал что-нибудь… Вы ведь не знаете, что он – герцог Вайтфилд, не так ли? – Она широко открыла глаза, и Сара пристально посмотрела на нее.
– Я… ах… Он просто представился как Вильям Вайтфилд.
– Он всегда так делает. На самом деле это то, что мне больше всего нравится в нем. Я забыла, какой он по счету в праве наследования… тринадцатый или четырнадцатый.
– Трона? – спросила Сара дрогнувшим голосом.
– Да, конечно. Хотя то, что он когда-то получит его, маловероятно. Но все же для всех нас это кое-что значит. Мы глупы в такого рода вещах. Я думаю, все это создает традицию. Ну во всяком случае, я рада, что с вами все в порядке. Я была немного обеспокоена, когда мы не смогли найти вас.
