Текст книги "Путешествие"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
– Что с вами? Я могу вам чем-нибудь помочь?
Дженет отрицательно покачала головой. Слезы полились ручьем.
– Простите, – наконец выговорила она. – Мне так неловко.
– Все в порядке. – Мэдди остановилась у садовой скамейки. – Принести вам воды?
Она старалась не смотреть на Дженет. Та снова покачала головой. Высморкалась. Подняла глаза на Мэдди. Их взгляды встретились. Мэдди показалось, что в глазах гостьи она прочла мольбу о помощи.
– Я не знаю, что мне делать. – Голос Дженет дрогнул.
– И все же могу я вам чем-нибудь помочь?
Что это с Дженет? Возможно, она больна или кто-нибудь из детей? Она выглядит такой расстроенной, такой несчастной. Мэдди терялась в догадках.
– Никто здесь не поможет, Я не знаю, что мне делать. Пол... он меня ненавидит.
– Да нет же, я уверена, это не так.
Мэдди чувствовала себя полной идиоткой. Она абсолютно ни о чем не догадывалась. Однако, похоже, Пол действительно ненавидит жену.
– За что ему вас ненавидеть?
– Это продолжается уже давно. Он меня мучает. Ему пришлось на мне жениться, потому что я забеременела.
– Никто не смог бы заставить его это сделать, если бы он не захотел.
Их старшему двенадцать. После этого у них родились еще двое. Кто их заставлял это делать... Приходится признать, что она, Мэдди, ни разу не видела, чтобы Пол был ласков или хотя бы приветлив с женой. Одна из причин, по которой она его не любила.
– Мы не можем себе позволить развестись. Пол говорит, это повредит его карьере политика.
Вполне вероятно, но ведь другие как-то это переживают... И тут Дженет сказала нечто такое, отчего у Мэдди перехватило дыхание.
– Он меня избивает.
От этих слов кровь застыла в жилах у Мэдди. Дженет приподняла рукав платья и показала синяки на руке. За последние годы Мэдди слышала немало неприятных рассказов о несдержанности и дурном характере Мак-Катчинса, и вот наглядное тому подтверждение. Она не знала, что сказать. Ее сердце рванулось навстречу несчастной женщине, ей захотелось обнять Дженет.
– Уйдите от него. Не позволяйте ему над вами издеваться. Я девять лет прожила с таким человеком.
Она хорошо помнила свою прежнюю жизнь, хотя и пыталась о ней забыть.
– Как вам удалось вырваться?
Внезапно они почувствовали себя подругами по несчастью.
– Я сбежала.
Это прозвучало очень храбро, совсем не так, как было на самом деле. Нет, с этой женщиной надо быть честной.
– Я боялась до ужаса. Джек мне помог.
Но ведь у этой женщины нет Джека Хантера, она немолода и некрасива, и карьеры ей уже не сделать. Вообще надеяться ей почти не на что. Да еще трое детей, которые останутся на ней. Да, сравнивать их положение нельзя.
– Пол говорит, что убьет меня, если я уйду и заберу детей. А если кому-нибудь расскажу о его издевательствах, он поместит меня в психиатрическую больницу. Пол уже так сделал однажды, после рождения моей малышки. Меня там лечили электрошоком.
При одной мысли о том, что приходится выносить Дженет, при взгляде на ее синяки Мэдди показалось, что ее сердце вот-вот разорвется.
– Вам нужна помощь. Почему бы вам не уехать в какое-нибудь безопасное место?
– Он меня найдет. Я знаю, он убьет меня. – Она разрыдалась.
– Я вам помогу.
Мэдди больше не колебалась. Она должна помочь этой несчастной. Теперь она чувствовала себя виноватой в том, что прежде не любила Дженет. Но сейчас ей срочно нужна помощь. Мэдди, пережившая нечто подобное, чувствовала, что просто обязана это сделать.
– Я попробую найти место, куда вы могли бы уехать с детьми.
Дженет продолжала плакать:
– Это сразу попадет во все газеты.
– Если он убьет вас, это тоже попадет во все газеты. Обещайте мне, что попытаетесь вырваться. Скажите, детей он тоже бьет?
Дженет покачала головой. Однако Мэдди понимала: все гораздо сложнее. Если Пол и не причиняет детям физической боли, он уродует их души, он их терроризирует. И его дочери в один прекрасный день выйдут замуж за таких же тиранов, как их отец. А сын, возможно, вырастет с уверенностью, что бить женщин вполне допустимо. В доме, где бьют мать, ни у кого не может быть здоровой психики. Мэдди попала из такого же дома прямо в руки Бобби Джо, да еще с сознанием того, что тот имеет право ее бить.
Она взяла Дженет за руку. В этот момент послышались голоса мужчин. Дженет поспешно вырвала руку. Ее лицо застыло, словно никакого разговора между ними не было.
Ночью Мэдди рассказала Джеку о том, что произошло.
– Он ее бьет.
– Кто? Пол?! Сомневаюсь. Он, конечно, не из нежных мужей, но вряд ли позволит себе такое. Откуда ты узнала?
– Его жена мне рассказала.
Дженет внезапно превратилась в ее близкую подругу. У них теперь было нечто общее.
– Я бы не стал принимать это всерьез. Пол говорил мне еще несколько лет назад, что у его жены не все в порядке с психикой.
– Я сама видела синяки на ее руке. Я верю ей, Джек. Я ведь сама через это прошла.
– Знаю. Но нам неизвестно, откуда у нее синяки. Может, она все выдумала. Я знаю, что он уже давно встречается с другой женщиной. Может, Дженет просто хочет ему отомстить?
Мэдди, однако, ни секунды не сомневалась в правдивости Дженет. Пола же она теперь просто возненавидела.
– Не понимаю, почему ты ей не веришь.
– Потому что хорошо знаю Пола, Он не может так себя вести.
Мэдди едва удержалась, чтобы не закричать. Они проспорили полночи, пока не заснули. Она так разозлилась на Джека за то, что тот не поверил Дженет, что даже почувствовала облегчение оттого, что он не стал заниматься с ней любовью. Сейчас ей казалось, что у нее гораздо больше общего с Дженет Мак-Катчинс, чем с собственным мужем.
На следующий день перед тем, как Мак-Катчинсы уехали, Мэдди успела шепнуть Дженет, что попробует ей помочь. Дженет никак на это не прореагировала, по-видимому, из страха перед мужем. Лишь едва заметно кивнула и села в машину.
Вечером в самолете по дороге в Вашингтон Мэдди сидела молча, смотрела в окно и вспоминала свою жизнь с Бобби Джо. Вспоминала отчаяние, которое ощущала постоянно в те далекие одинокие годы в Ноксвилле. Она вспомнила синяки на руках Дженет, которая сейчас казалась ей узницей, не имеющей ни сил, ни мужества, чтобы вырваться на свободу. Более того, она сама убеждена, что не сможет этого сделать.
В тот момент, когда самолет коснулся земли в Вашингтоне, Мэдди дала себе безмолвную клятву, что сделает все возможное, чтобы помочь Дженет.
Глава 3
В понедельник утром, придя на студию, Мэдди сразу столкнулась с Грегом. Прошла за ним в закуток. Налила себе чашку кофе.
– Ну, как самая блистательная телеведущая Вашингтона провела уик-энд? – Грег любил иногда поддразнить ее. – Встречались с президентом или просто ходили по магазинам с первой леди?
– Очень остроумно! – Она сделала глоток дымящегося кофе. Воспоминания о признаниях Дженет Мак-Катчинс все еще преследовали ее. – Вообще-то Джек действительно встречался с президентом на ленче в Кэмп-Дэвиде.
– Ну вот, я же знаю, что ты никогда меня не подведешь. Я бы не пережил, скажи ты, что целый день простояла в очереди на мойку машины, как мы, простые смертные. Я живу только благодаря твоим рассказам, как и все тут на студии. Надеюсь, ты об этом знаешь.
– Поверь, моя жизнь не так увлекательна, как вам кажется. – Кроме того, ее не оставляло чувство, что это вовсе и не ее жизнь. Она живет в отсвете прожекторов, направленных на мужа. – Мы провели этот уик-энд в Виргинии, в компании Мак-Катчинсов. Господи, какой же он отвратительный...
– Ну что ты, сенатор – красавец мужчина. И такой внушительный, импозантный.
После долгого молчания Мэдди решилась посвятить Грега в тайну Дженет Мак-Катчинс. Они очень сблизились с тех пор, как начали работать вместе. Теперь они как брат и сестра. В Вашингтоне у нее не так много друзей – всегда не хватает времени на то, чтобы завязать прочные отношения. А те, с кем ей случалось сойтись, как правило, не нравились Джеку, и, в конце концов, он ее заставлял прекратить с ними встречи. Она не возражала отчасти потому, что он всегда загружал ее работой, так что времени на друзей практически не оставалось. В начале их совместной жизни, если Мэдди случалось сблизиться с кем-нибудь из женщин, Джек всегда находил в ней изъяны: либо чересчур толста, либо уродлива, либо не их уровня, либо слишком болтлива. Иногда он говорил, что новая подруга завидует успеху Мэдди. Он следил за каждым движением жены и неизменно изолировал ее от любого общества. Она могла общаться с другими людьми только на студии. Она понимала, что муж старается защитить, уберечь ее, и поэтому не протестовала. В конце концов, у нее остались лишь два близких человека – муж и в последнее время Грег Моррис.
– В эти выходные произошло нечто ужасное, – осторожно начала Мэдди.
Она ощущала крайнюю неловкость, выдавая тайну Дженет. Вряд ли та пришла бы в восторг оттого, что посторонние люди обсуждают ее секреты.
– Что, ноготь сломала?
Однако Мэдди, всегда с готовностью смеявшаяся над шутками Грега, на этот раз даже не улыбнулась.
– Дело касается Дженет.
– Она какая-то бесцветная... невзрачная. Правда, я видел ее всего пару раз, на приемах в сенате.
Мэдди тяжело вздохнула и, наконец, решилась. Грегу можно довериться.
– Он ее бьет.
– Кто? Сенатор?! Ты уверена? Это ведь серьезное обвинение.
– Все очень серьезно. Я ей верю. Она показала мне синяки.
– У нее ведь, кажется, не в порядке с психикой. – Грег произнес это скептическим тоном, совсем как Джек накануне.
Мэдди не могла сдержать раздражения:
– Почему мужчины всегда так говорят о женщинах, которых бьют мужья? А что, если бы я сказала тебе, что она ударила его клюшкой для гольфа? Тогда бы ты поверил? Или сказал бы, что этот жирный подонок выдумывает?
– К стыду своему, должен признать, что скорее поверил бы ему. Потому что о таких вещах мужчины врать не станут. Редко случается, чтобы женщина избила мужа.
– Так вот, женщины тоже не лгут! Но из-за мужчин вроде тебя и моего мужа у них возникает чувство, что в этом их вина, поэтому они хранят тайну. Да, она лечилась в психиатрической больнице. Но на меня она произвела впечатление вполне нормального человека. И синяки вовсе не плод ее больного воображения. Она панически боится мужа. Я много слышала о том, как этот сукин сын обращается с подчиненными, но мне не приходило в голову, что он может бить жену. – Мэдди никогда не рассказывала Грегу о своем прошлом. Как и многие женщины, она считала, что сама во всем виновата, поэтому хранила это в тайне. – Я пообещала найти для нее безопасное убежище. Есть какие-нибудь идеи? С чего можно начать?
– Как насчет «Женской коалиции»? У меня там знакомая заправляет. И прости меня за то, что я сказал. Не подумал.
– Да... не подумал. Спасибо за совет. Я ей позвоню. Он написал на листке бумаги имя и фамилию. Фернанда Лопес. Мэдди смутно помнила, что когда-то, в самом начале работы на студии, делала передачу об этой женщине. С тех пор прошло лет пять или шесть, но она до сих пор не могла забыть, какое впечатление произвела на нее Фернанда.
Однако на этот раз ее ждала неудача. На ее звонок в офисе Фернанды ответили, что мисс Лопес в длительном отпуске, а ее заместительница тоже в отпуске – по беременности. Новая руководительница появится только недели через две и сразу ей позвонит. Мэдди рассказала, в чем проблема, и ей дали несколько телефонов. Однако повсюду она натыкалась на автоответчики. Попробовала позвонить по телефону доверия для женщин. Номер оказался занят. Придется повторить попытку позже, сказала она себе и занялась подготовкой материалов к эфиру. До самой передачи в пять часов она об этом не вспомнила. Что ж, придется снова все начать завтра с утра. Дженет столько времени терпела, проживет еще один день. Но завтра надо обязательно что-то предпринять. Сама Дженет настолько парализована страха, что не способна действовать, и это тоже не редкость в подобной ситуации.
В пятичасовой информационной передаче они с Грегом выдали обычный набор местных и международных новостей. Большую часть вечерней программы, в семь тридцать, заняла авиакатастрофа в аэропорту Кеннеди.
В этот вечер она возвращалась домой в машине Джека одна. У него в это время проходила очередная встреча с президентом. Что они там все время обсуждают? Однако мыс Мэдлен занимала Дженет. Может, позвонить ей? Нет, лучше, наверное, этого не делать. Вдруг Пол прослушивает телефонные разговоры?
Дома Мэдди прочитала целую кипу статей, которые, сих пор откладывала за недостатком времени. Просмотре новую книгу о последних достижениях в области лечения рака груди. Может, дать интервью с автором в завтрашних новостях? Потом она сделала себе маникюр и легла его пораньше. Сквозь сон услышала, как вернулся Джек, но разговаривать с ним не стала: так и не смогла полностью проснуться. Утром уловила, как он прошел в ванную, и открыл душ. Только после этого она проснулась окончательно.
Спустившись на кухню к завтраку, она застала мужа чтением «Уолл-стрит джорнал». Он поднял на нее глаза улыбнулся. В джинсах, красном свитере и ярко-красных кроссовках от Гуччи она выглядела молодой, свежей и очень сексуальной.
– Теперь я жалею о том, что не разбудил тебя ночью. Мэдди засмеялась. Налила себе кофе, взяла газету.
– Судя по вашим частым встречам, вы с президентом действительно что-то затеваете. Смотри, чтобы это оказалось нечто поинтереснее, чем очередная перетасовка кабинета.
– Все может быть, – уклончиво ответил Джек.
Они углубились каждый в свою газету. Внезапно Мэдди словно задохнулась в беззвучном крике.
– Что случилось?
Несколько секунд она не могла произнести ни слова. Глаза ее наполнились слезами. Она попыталась читать дальше, но не могла. Обернулась к мужу:
– Дженет Мак-Катчинс покончила с собой прошлой ночью! Вскрыла себе вены на запястьях. Кто-то из детей ее увидел и позвонил в «Службу спасения». Когда они приехали, она уже скончалась. Здесь пишут, что ее руки и ноги были сплошь в синяках. Сначала заподозрили убийство, но муж объяснил, что предыдущей ночью она споткнулась о детский самокат и упала с лестницы. Сукин сын... он убил ее!
Мэдди задохнулась от ярости.
– Он не убивал ее, Мэдди, – мягко произнес Джек. – Ты же сама прочла, она покончила с собой.
– Дженет решила, что у нее нет другого выхода. – У Мэдди сдавило горло, она говорила с трудом: слишком хорошо помнила, что это такое – побои мужа. Подняла глаза на Джека: – Я бы могла сделать то же самое, если бы ты не вырвал меня из Ноксвилла.
– Чепуха! Ты сама это знаешь. Ты бы сначала убила мужа. А Дженет, вероятно, была не в себе. У нее давно уже были проблемы с психикой. И вообще, могли быть сотни других причин.
– Как ты можешь это говорить! И почему не хочешь поверить, что этот жирный подонок над ней издевался? Неужели он тебе настолько симпатичен? Почему тебе кажется неправдой то, что она говорила? Только потому, что она женщина? – Мэдди вспомнила реакцию Грега и еще больше разъярилась. – Почему вы считаете, что женщины всегда лгут?
– Может, она и не лгала. Но сам факт, что она покончила с собой, показывает: психика у нее была не в порядке.
– Он показывает, что Дженет была в полном отчаянии и не видела другого выхода. Она была в таком отчаянии, что решилась оставить детей сиротами и даже не подумала о том, что кто-нибудь из них может ее увидеть.
Мэдди больше не могла сдерживаться. Ее грудь сотрясалась от рыданий, Она знала, каково это – жить в постоянных мучениях, чувствовать себя загнанной в угол, не видя никакого выхода. Не будь она молода и красива, не будь этой встречи с Джеком, не возьми он ее работать на телестудию она могла бы кончить так же, как Дженет Мак-Катчинс. И она вовсе не разделяла уверенности Джека в том, что сначала убила бы Бобби Джо. Сколько раз в те годы ей приходили в голову мысли о самоубийстве... Ночами, когда он бывал мертвецки пьян, а она лежала с распухшими глазами и губами после очередных побоев. Как хорошо она сейчас понимала, что должна была чувствовать Дженет.
Она вспомнила о своих телефонных звонках накануне.
– Я вчера звонила в «Женскую коалицию» и по телефону доверия для женщин. Черт, и почему я не позвонила ей. Боялась, что Мак-Катчинс подслушает и тогда Дженет будет еще хуже.
– Ты уже не могла бы ей помочь, Мэдди, не изводи себя. Это еще одно доказательство того, что она была не в себе.
– Никакое это не доказательство, черт побери, Джек! Она не была сумасшедшей, Пол просто насмерть запугал ее. Подумать только, что он мог с ней сделать, прежде чем она решилась на такое...
– Он, может, и осел, Мэдди, но не убийца. За это я готов поручиться.
Мэдди слова Джека только еще больше распалили.
– С каких это пор вы с ним не разлей вода? И откуда тебе знать, что он мог с ней сделать? Ты понятия не имеешь о том, что это такое!
Она сотрясалась от рыданий. Скорбела о женщине, которую едва знала. Но они подруги по несчастью. Просто ей, Мэдди, больше повезло. Ей удалось спастись.
– Почему же, я имею представление о том, что это такое – негромко произнес Джек. – В первые годы нашего брака тебя мучили ночные кошмары. И ты спала в позе эмбриона... прикрывая голову руками. Я представляю себе, что это такое, малыш. Ведь это я тебя спас...
– Да, я об этом никогда не забываю. – Она печально посмотрела на него. – Подумать только, что пережила Дженет, прежде чем пошла на это... Ее жизнь – настоящая агония.
– Да, наверное, – холодно произнес он. – Мне очень жаль Пола и детей. Для них это будет нелегко. Надеюсь, газетчики не слишком на них накинутся.
– А я надеюсь, что найдется какой-нибудь молодой горячий репортер, который займется расследованием и выведет мерзавца на чистую воду. Не только ради нее, но и ради других женщин, еще живых, которые находятся в таком же положении.
– Не понимаю, почему она не ушла от него, если дело обстояло действительно хуже некуда. Могла бы уйти, вместо того чтобы покончить с собой.
– Значит, не могла.
– Но ты же ушла, Мэдди! Значит, и она могла.
– Мне на это понадобилось восемь лет. И потом, мне помог ты. Не всем так везет. Мне действительно повезло. Еще год, и он бы мог меня убить.
– Ты бы этого не допустила.
– Я терпела это достаточно долго, пока ты не пришел на помощь. И моя мать терпела, пока не умер отец. А потом до самой смерти тосковала по нему, я готова в этом поклясться. Подобные отношения уродуют людей больше, чем они сами могут осознать. И того, кого избивают, и того, кто бьет.
– Интересный взгляд на вещи... По-моему, есть люди, которые сами словно ждут этого. Позволяют так с собой обращаться из-за собственной слабости.
– Ты ничего в этом не понимаешь, Джек.
Вся напрягшись, она вышла из кухни. Пошла наверх, взяла сумочку, накинула отлично сшитый темно-синий блейзер, вдела в уши маленькие бриллиантовые сережки. Она всегда следила за собой – никогда не знаешь, с кем можно случайно встретиться, а ее все узнают.
Они ехали в полном молчании. Мэдлен не хотелось больше спорить с мужем, и в то же время, она не могла простить ему некоторые его высказывания.
В телестудии ее ждал Грегори. Он уже видел газеты и сейчас выглядел подавленным.
– Не расстраивайся, Мэдди. Я знаю, ты хотела ей помочь. Боюсь, что все равно ничего бы не получилось.
По-видимому, он просто хотел ее утешить, но Мэдди восприняла его слова иначе. Она резко вскинула голову:
– Это почему же? Потому что она ненормальная? Ей просто захотелось вскрыть себе вены, так, что ли?
– Нет, я только хотел сказать... возможно, она была слишком напугана, чтобы попытаться спастись. – И все же он не мог удержаться от вопроса: – Как ты сама считаешь, почему она это сделала? Потому что он над ней издевался или это психоз?
Мэдди снова пришла в ярость:
– Джек тоже так думает. И многие другие считают, что женщины, находящиеся в таком положении, ненормальные, независимо от того, что делают с ними мужья. Никто не может понять, почему они не уходят от таких мужей. Просто... для некоторых женщин это невозможно, они просто не могут...
Она разрыдалась. Грег обнял ее.
– Я знаю... знаю, малыш... Прости... Ты все равно вряд ли смогла бы ее спасти.
– Я хотела... хотела ей помочь... – Подумав о том, сколько должна была выстрадать Дженет, прежде чем решиться на такое, и вспомнив о ее детях, она зарыдала еще сильнее.
– Как мы будем это освещать? – спросил Грег, когда она, наконец, успокоилась.
– Я хочу дать комментарий о женщинах, подвергающихся насилию.
– У нас ведь это изъяли из программ, ты что, не помнишь?
– Я скажу Джеку, что все равно это сделаю. Хочу вывести мерзавца Мак-Катчинса на чистую воду.
Грег покачал головой:
– На твоем месте я бы не стал этого делать. И Джек не позволит тебе выступить с таким материалом. Не имеет значения, что ты с ним спишь каждую ночь. Поступило указание свыше: никаких комментариев, только голые факты. Новости, и больше ничего. Мы их сообщаем, ничего не добавляя от себя.
– Что он мне сделает? Уволит? Разве это не голые факты. Жена сенатора покончила с собой, потому что не вынесла побоев мужа!
– Джек все равно не позволит это сказать и не даст сделать такой материал. Уж настолько-то я его знаю. Тебе придется захватить телестудию с оружием в руках, чтобы получить такую возможность, В любом случае, Джеку это не понравится, Мэдди.
– И все равно я это сделаю. Мы же вешаем в прямом эфире, черт возьми! Они не смогут меня отключить, это выйдет большой скандал. Расскажем о самоубийстве Дженет, а потом принесем свои извинения. Джек, конечно, придет в ярость, но я это переживу.
– А ты смелая.
Грег сверкнул белозубой улыбкой, сводившей с ума всех женщин. Он по праву считался одним из самых завидных холостяков в Вашингтоне. Красивый, элегантный, умный, приятный в обращении, обаятельный и удачливый. Такое сочетание встречается не часто. К тому же с ним необыкновенно приятно работать.
– А вот я, кажется, не горю желанием выступить против Джека Хантера и нарушить один из его строжайших запретов.
– Ничего, у меня есть связи.
Она улыбнулась впервые с тех пор, как прочла о самоубийстве Дженет Мак-Катчинс.
– Точно. И еще у тебя самые красивые ноги на телестудии. Это тоже не лишнее.
И все же во время пятичасового эфира – первого в этот день – Мэдди не могла сдержать волнения. Внешне она никак это не проявляла – такая же сдержанная, как всегда, элегантная в своем красном свитере, с безупречной прической и простыми бриллиантовыми сережками в ушах. Однако Грег достаточно хорошо ее знал, чтобы не заметить, как она нервничает.
– Ты все-таки собираешься это сделать? – шепотом спросил он перед самым началом эфира.
Мэдди кивнула. Улыбнулась в нацеленные на нее камеры, представилась. Представила и своего напарника. Как обычно, они поочередно прочитали новости, работая слаженно, в полной гармонии. Потом Грег ушел из кадра вместе со своим вертящимся креслом. Он знал, что сейчас произойдет.
Лицо Мэдди стало серьезным. Теперь она осталась перед камерами одна.
– В сегодняшних газетах есть сообщение, которое не может не задеть всех нас в той или иной степени. Я имею в виду сообщение о самоубийстве Дженет Мак-Катчинс, оставившей сиротами троих детей. Трагедия произошла у нее дома в Джорджтауне. Это действительно трагедия. Никто не может знать наверняка, что заставило миссис Мак-Катчинс покончить с собой. Но есть вопросы, которые невозможно оставить без внимания, хотя вполне вероятно, что ответа на них мы так и не получим. Почему она это сделала? Какая боль оказалась непереносимой? И почему никто не захотел ее услышать, заметить ее отчаяние? В недавней беседе со мной миссис Мак-Катчинс упомянула, что некоторое время назад ее лечили от депрессии в психиатрической клинике. Однако источник, близкий к миссис Мак-Катчинс, сообщил, что причиной ее самоубийства могли послужить избиения. Если это так, то Дженет Мак-Катчинс не первая женщина, которая предпочла покончить с собой, даже не попытавшись вырваться из трясины издевательств. Трагедии, подобные этой, случаются, увы, слишком часто. Возможно, у Дженет Мак-Катчинс были и другие причины для самоубийства. Возможно, кто-то из ее семьи знает о них. Может быть, об этом знают ее друзья, или муж, или дети. Но для нас это еще одно напоминание о том, что приходится выносить многим женщинам. Боль, страх, унижение, отчаяние... Я не могу с уверенностью сказать вам, отчего погибла Дженет Мак-Катчинс, и не мое дело гадать об этом. Говорят, она оставила письмо, адресованное детям, но мы, конечно, никогда его не увидим. И, тем не менее, мы не можем не задаваться вопросом, почему весь мир глух к слезам женщин. В подобных случаях мы обычно говорим: «С ней не все ладно... она, наверное, не в себе. А если это не так? Каждый день гибнут женщины – они сами накладывая на себя руки, либо от рук своих учителей. А мы не верим, когда они пытаются рассказать о невыносимых издевательствах, или просто проходим мимо, оставаясь глухими к их словам. Может, нам сто слишком тяжело их слушать? Женщины, доведенные самоубийства, – не умалишенные, не невротички, и не не умалишенные. Неверно думать, будто они слишком ленивы, чтобы уйти, попытаться спастись. Они просто не могут это сделать, они слишком запуганы. А многие предпочитаю самоубийство. Ведь иначе они остаются в руках мучителей, и те в конце концов их убивают. Такое тоже случается, это реальность Мы не должны отворачиваться от этих несчастных женщин. Мы должны найти способ им помочь. Прошу вас, не забывайте о Дженет Мак-Катчинс. В следующий раз, услышав о чем-нибудь подобном, спросите себя почему это произошло. А потом постарайтесь внимательно вслушаться в ответ, каким бы ужасающим он вам ни показался. Это была Мэдди Хантер. Всего доброго и благодарю за внимание.
Сразу после этого пустили рекламу. Студия, казалось, взорвалась. Никто не решился остановить Мэдди во врем ее монолога, пустить раньше рекламу. Грег смотрел на не улыбаясь. Поймал ее взгляд и нарисовал в воздухе пятеро.
– Ну как? – спросила она, задохнувшись.
– Динамит! Если я что-нибудь понимаю, через четыре секунды сюда ворвется твой муж.
Джек появился через две секунды. Ворвался словно ураган. Подошел прямо к Мэдди, дрожа от ярости.
– Ты что, совсем спятила? Пол Мак-Катчинс меня за это швырнет из бизнеса!
Он стоял к ней почти вплотную и орал прямо ей в лицо. Мэдди побледнела, но не отступила назад, хотя ее тоже трясло. Ее всегда пугало, когда Джек или кто бы то ни было приходил в ярость. Но сейчас дело того стоило.
– Я же сказала только, что близкий к Дженет источник сообщил об избиениях как о возможной причине самоубийства. Какого черта, Джек, я сама видела синяки. Она скала мне, что Пол ее бьет. А на следующий день покончила собой. Какие еще выводы можно из этого сделать? Я всего-навсего предложила телезрителям подумать о женщинах-самоубийцах. По закону Мак-Катчинс не может привлечь меня к ответственности. Если понадобится, я могу под присягой повторить все, что она мне сказала.
– Очень даже может понадобиться, черт тебя побери! Ты что, глухая или читать разучилась? Я же сказал, никакой отсебятины, только новости. Я это ясно сказал.
– Прости, Джек. Но я была обязана это сделать. Это мой долг перед Дженет и другими несчастными женщинами.
– Да прекрати ради Бога...
Он нервно провел рукой по волосам, не в состоянии поверить в то, что случилось. И эти тупоголовые в аппаратной ее не остановили! Им, наверное, понравилось то, что она тут наговорила. А у Пола Мак-Катчинса и так уже репутация грубияна, оскорбляющего подчиненных. В молодости он постоянно ввязывался в пьяные драки в барах. В Вашингтоне его ненавидят, и есть за что. Его буйный нрав часто проявляется на людях. Никто не попытался сказать хотя бы слово в его защиту. Похоже, многим понятно, хотя Мэдди напрямую об этом не сказала, что он был способен избивать жену.
Джек продолжал рвать и метать. В этот момент в студию вошел режиссер Раф Томпсон с сообщением, что звонит сенатор Мак-Катчинс и хочет говорить с Джеком.
– Черт! – Он обернулся к жене: – Ну, на сколько хочешь поспорить, что он подаст на меня в суд?
– Мне очень жаль, Джек.
Однако на самом деле раскаяния она не испытывала, вошел ассистент режиссера. Звонит первая леди, хочет поговорить с Мэдлен Хантер. Мэдди и Джек подошли к разным аппаратам. Мэдди сразу узнала голос Филлис Армстронг. Ее охватила дрожь.
– Я горжусь вами, Мэдлен. Это очень мужественный поступок. Великолепная передача!
– Я благодарю вас, миссис Армстронг.
Мэдди старалась говорить спокойно. Ничего не сказала о реакции Джека.
– Я собиралась предложить вам поработать в Комитете по борьбе с насилием над женщинами. Вообще-то я просила Джека поговорить с вами об этом.
– Да, он мне передал. Меня это очень интересует.
– Он и меня в этом заверил, но мне хотелось получил согласие от вас лично. Наши мужья имеют обыкновение загружать нас тем, что нам вовсе не хочется делать. И мой супруг не исключение.
Мэдди улыбнулась. Может, не стоит сердиться на Джека за то, что он распоряжается ее временем по своему усмотрению? Иногда ей казалось, что он ее совсем не уважает.
– В данном случае он оказался прав. Я с удовольствие этим займусь.
– Рада слышать. Наше первое собрание в эту пятницу в моем офисе в Белом доме. Позже мы подберем более подходящее место. Нас пока совсем немного, всего человек десять. Мы хотели бы привлечь внимание общественности к вопросу о жестоком обращении с женщинами, мне кажется, сегодня вы сделали первый шаг в этом направлении. Примите мои поздравления.
– Благодарю вас, миссис Армстронг. – Мэдди так и сияла.
– Похоже, у миссис Армстронг ты получила самый высокий рейтинг, – заявил Грег.
Он действительно испытывал гордость за Мэдлен. Для ее поступка требуется немалое мужество, даже если глава телестудии – ее муж. Теперь все шишки повалятся на ее голову. На студии все знали, что Джек Хантер вовсе не такой душка, особенно если кто-то пытается ему перечить. И Мэдди Хантер от этого не застрахована, хоть он ей и муж.
Она начала рассказывать Грегу о разговоре с первой леди. В это время к ним подошел Джек, еще более разъяренный. Казалось, он был готов задушить Мэдди собственными руками. В эту минуту он испытывал непреодолимую необходимость найти виноватых.
– Вы об этом знали? – заорал он на Грега.
– Не совсем точно, но в общем, да. Я знал, что Мэдди собирается что-то сказать.
Грег не боялся Джека. Более того, хотя он никогда никому об этом не говорил, он не выносил Хантера. Считал ею надменным, высокомерным, слишком властным. Кроме того, ему не нравилось, как Джек обращается с Мэдди, хотя ей он никогда об этом не говорил. У нее и без того достаточно забот.
– Вы могли бы остановить ее! Просто перебили бы ее и остановили эфир.
– Я слишком уважаю Мэдди, чтобы пойти на такое, мистер Хантер. Кроме того, я согласен с тем, что она говорила. Сначала я не поверил ее рассказу о Дженет Мак-Катчинс накануне, в понедельник. Для нас случившееся должно послужить тревожным сигналом. Такие вещи происходят вокруг ежедневно, но мы не хотим ни видеть, ни слышать этого. О Дженет Мак-Катчинс мы узнали лишь потому, что ее муж – известный человек. Если сегодня достаточно много людей услышали Мэдди, возможно, смерть Дженет Мак-Катчинс поможет кому-нибудь избежать той же участи. При всем моем уважении к вам я считаю, что Мэдди поступила правильно. – На последних словах его голос дрогнул.
