Текст книги "Путешествие"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– Может. Но думаю, не сделает этого. Пока, во всяком случае. Он хочет, чтобы именно я оставалась здесь. Хотя я не могу добыть ничего такого, чего не сообщали бы остальные. Вы же слышали, нам сообщают только то, что считают нужным. Но если они говорят правду, похоже на то, что президент поправится.
– А вы им не верите?!
Пораженный Билл не знал, что ее задача заключается именно в том, чтобы почувствовать, нет ли каких-либо противоречий или неточностей в той информации, которую им сообщают. У нее всегда был на это нюх, поэтому Джек и хотел, чтобы она здесь оставалась.
– В общем, верю. Но, по правде говоря, он сейчас с таким же успехом может быть мертв. – Она действительно знала, что и такое возможно, как бы ужасно это ни звучало. – Не думаю, чтобы они стали так лгать, если, конечно, интересы государственной безопасности этого не потребуют. Пожалуй, в этом случае они ведут себя достаточно честно. По-крайней мере я на это надеюсь.
– И я тоже.
Через полчаса Билл покинул госпиталь. А в три часа позвонил Джек и, наконец, позволил Мэдди поехать домой принять душ, переодеться и явиться на студию к пятичасовому эфиру. Она знала, что едва успеет это сделать, что ей не удастся даже немного поспать. Джек уже сообщил ей, что после вечернего эфира – в семь тридцать – она снова отправится в госпиталь.
Она переоделась в темно-синий брючный костюм, мечтая о том, когда сможет поспать в госпитале в креслах для прессы. Ее шатало от усталости. Элиотт в студии встретил ее восхищенным взглядом.
– Не знаю, как вам это удается, Мэдди. Через двадцать семь часов меня бы вынесли из госпиталя на носилках. Вы проделали огромную работу.
А вот ее муж так не считает. Комплименты Элиотта тронули Мэдди до глубины души. Она знала, что заслужила похвалу.
– Привычка, наверное. Я ведь уже не впервые так работаю.
Наконец они по-настоящему почувствовали себя коллегами. Элиотт даже стал ей больше нравиться. По крайней мере, на этот раз он оценил ее по достоинству.
– А что вы думаете об истинном состоянии президента? – спросил он вполголоса.
– Думаю, что в этом нам в общем не лгут.
С его помощью она как-то справилась с пятичасовыми новостями, а потом и с последним вечерним эфиром в половине восьмого. В четверть девятого она уже снова была в госпитале, как приказал Джек. Он заглянул к ней на студию между двумя вечерними эфирами. Выглядел свежим и бодрым. Дал ей кучу руководящих указаний, высказал массу критических замечаний. Но даже не спросил, как она себя чувствует, не устала ли. Его это попросту не волновало. Ситуация из ряда вон выходящая, значит, она, Мэдди, должна быть на месте столько, сколько потребуется. Она еще никогда его не подводила, не подведет и сейчас. Он не желал этого признавать, однако все окружающие не могли не отдать ей должное. В госпитале она оказалась среди немногих ветеранов, проведших здесь и предыдущую ночь. Большинство студий прислали других людей. У Мэдди в команде тоже оказались новые кино– и звукооператоры. Кто-то из коллег-журналистов, а может, из медперсонала, сжалился и раздобыл для нее каталку, чтобы она могла хоть немного поспать в промежутках между выходами пресс-секретаря к журналистам. Мэдди рассказала об этом Биллу. Он с жаром стал настаивать, чтобы она непременно воспользовалась этой возможностью.
– Если не поспите хоть немного, вы сляжете. Пообедать вам удалось?
– Я поела на студии между эфирами.
– Надеюсь, что-нибудь достаточно питательное? Мэдди сдержала улыбку. Билл еще очень мало знаком с их работой.
– Спрашиваете! Что может быть здоровее пиццы и булочек. Обычная еда репортеров. Настоящий обед я ем, как правило, только на званых вечерах и приемах.
– Может быть, привезти вам чего-нибудь? – с надеждой спросил он.
Однако Мэдди слишком устала для того, чтобы с кем-нибудь встречаться.
– Нет, пожалуй, сейчас завалюсь на свою каталку и попробую немного поспать. Но все равно спасибо. Позвоню утром, если, конечно, до того ничего кардинального не произойдет.
Получилось так, что она провела в госпитале пять дней. Лишь в последний день ей удалось на несколько минут увидеться с Филлис, но не для интервью. Первая леди послала за ней, и они немного поболтали в холле, за дверью палаты президента, в окружении сотрудников службы безопасности Президента охраняли неусыпно. Хотя стрелявший уже находился под стражей, никто не хотел рисковать еще раз. Работники службы безопасности наверняка чувствовали себя виновными в том, что не предотвратили покушения.
– А как вы себя чувствуете? – озабоченно спросила Мэдди.
Филлис, казалось, постарела лет на двадцать. Однако она мужественно улыбнулась в ответ:
– Наверное, лучше, чем вы. О нас проявляют невероятную заботу. Джиму, конечно, паршиво, но уже намного лучше, чем раньше. В нашем возрасте такое нелегко перенести.
– Я за вас переживала всю эту неделю. Я знала, что для него делают все возможное, а вот вы...
– Да, это был шок, чтобы не сказать больше. Но, кажется, мы выкарабкались. Надеюсь, что скоро вы сможете вернуться домой.
– Я возвращаюсь уже сегодня вечером.
Пресс-секретарь объявил, что президент вышел из критического состояния. Собравшиеся встретили эту новость восторженными возгласами. К этому времени многие из них провели в госпитале по нескольку дней. Некоторые даже заплакали от облегчения. Однако лишь Мэдди оставалась здесь с самого начала. Все присутствовавшие не уставали ею восхищаться.
Когда она приехала вечером домой, Джек сидел перед телевизором. Смотрел передачи других телестудий. Он лишь мельком взглянул на нее и даже не встал, чтобы поздороваться. Никакой благодарности за то, что все эти пять суток она отдавала его студии свой мозг и душу, свою жизнь. Он даже не сказал ей о том, что за это время ее рейтинг превзошел показатели всех остальных телестудий. Мэдди узнала об этом от режиссера. Она даже сумела, будучи в госпитале, сделать большой репортаж о десятках пациентов, которых пришлось перевести в другие больницы, чтобы освободить целый этаж для президента, его медперсонала и службы безопасности. Правда, их состояние не внушало опасений. И никто из больных не возразил. Наоборот, все приветствовали это решение, счастливые тем, что могут хоть как-то помочь. Им пообещали, что их пребывание в других больницах оплатит Белый дом.
– Ну и вид у тебя, Мэд, краше в гроб кладут, – вот все, что сказал ей Джек.
Он не очень погрешил против истины. Мэдди действительно выглядела ужасно. Лицо бледное, изможденное, под глазами темные круги. Однако перед телекамерой она каким-то образом умудрялась выглядеть вполне сносно.
– Почему ты все время на меня злишься, Джек?
Ее это действительно удивляло. Да, в последнее время она часто выводит его из себя: ее участие в судьбе Дженет Мак-Катчинс, появление Лиззи, дружба с Биллом. Но ее главное преступление заключается в том, что она начинает понемногу ускользать из-под его контроля. И за это он ее ненавидит. Доктор Флауэрс предупреждала ее об этом. Говорила, что по-доброму Джек ее не отпустит. Она оказалась права. Происходящее явно бесило его. При мысли о том, что Джек ее ненавидит, Мэдди припомнила разговор с Дженет Мак-Катчинс, когда та утверждала, что муж ее не выносит. Тогда Мэдди не поверила Дженет. Но теперь она видит это воочию. Джек, кажется, до краев полон к ней ненависти.
– У меня есть на то причины, – холодно ответил он. – Последние месяцы ты постоянно меня предаешь. Тебе еще повезло, что я тебя не уволил. Пока.
Это «пока» предназначалось для того, чтобы ее запугать, дать ей почувствовать, что он в любой момент может это сделать. И ведь действительно может. Однако страха Мэдди не испытывала. Джеку трудно противостоять. И последствия этого противостояния могут быть тяжелыми. И все же она теперь не может жить иначе. То, что она обрела Лиззи, изменило всю ее жизнь, так же как и знакомство с Биллом. Она и сама теперь изменилась. Словно вместе с дочерью заново обрела самое себя. И Джеку это явно не нравится.
В эту ночь он и словом с ней не обмолвился. А наутро был холоден как лед.
Все последующие дни он вел себя с ней грубее обычного. Брань и попреки перемежались ледяной холодностью. Но теперь это ее уже не задевало, как раньше. Она находила утешение в разговорах с Биллом. А однажды вечером, когда Джек куда-то уехал, она снова пообедала у него дома. На этот раз Билл приготовил для нее стейк: зная, что она по-прежнему слишком много работает, решил угостить ее чем-нибудь питательным. Однако самую большую радость ей доставила его нежная забота, исходившая от него теплота.
Они немного поговорили о президенте. Он провел в госпитале уже две недели, и вскоре врачи обещали отпустить его домой. Мэдди и еще некоторым известным журналистам позволили взять у него короткое интервью. Президент выглядел страшно исхудавшим, однако держался бодро и поблагодарил всех журналистов за преданность. Мэдди взяла интервью и у Филлис, как всегда благожелательной и сердечной.
Да, это были удивительные две недели. Мэдди вправе могла гордиться своими репортажами из госпиталя, пусть Джек ею и недоволен. Неожиданностью оказалось то, что она завоевала неподдельное уважение Элиотта Нобла. Он теперь считал ее выдающимся репортером.
Билл смотрел на нее с улыбкой, полной нежности и восхищения.
– И как же вы намерены развлекать публику дальше? В президента стреляют не каждый день. А после этого все остальное неизбежно покажется зрителям пресным.
– Что-нибудь придумаю. Но сначала мне надо найти квартиру для Лиззи. У меня есть еще месяц для этого.
– Может быть, я смогу заняться поисками вместе с вами.
Теперь, закончив книгу, Билл стал намного свободнее и подумывал о том, чтобы снова заняться преподаванием. Он уже получил предложения из Гарварда и Йеля. Мэдди радовалась за него и в то же время заранее печалилась о том, что, если ему придется уехать из Вашингтона, она лишится единственного друга. Правда, Билл ее заверил, что это произойдет не раньше будущего сентября.
– Может быть, в этом году попробую написать еще одну книгу. На этот раз художественную.
Мэдди искренне радовалась за Билла. В то же время ее все больше грызло сознание, что она никак не может решить собственные проблемы, ничего не делает, чтобы исправить свою жизнь. Она все больше убеждалась в том, что Джек настоящий тиран, но не предпринимала никаких решительных шагов. Билл ее не торопил. Доктор Флауэрс утверждала, что Мэдди должна созреть для открытого противостояния мужу. А на это могут потребоваться годы. Билл уже почти смирился с этим, хотя и не переставал за нее тревожиться. По крайней мере, две недели после покушения на президента она провела в госпитале, вдали от Джека. Постоянно занятая, она даже не отвечала на его вечные попреки по телефону. Однако в душе она страдала, и Билл чувствовал ее настроение, когда разговаривал с ней. Всегда и во всем Джек винил только ее.
– А что вы собираетесь делать на День благодарения?
– Обычно мы тихо проводим этот праздник в Виргинии. Ни у меня, ни у Джека нет родных. Иногда мы навещаем соседей. А вы что будете делать?
– Мы каждый год ездим в Вермонт.
Мэдди знала, что в этом году Биллу придется тяжелее, чем раньше. Это его первый День благодарения без жены. По их разговорам она чувствовала, что он этого страшится.
– Мне бы очень хотелось пригласить к себе Лиззи, но не могу. Она собирается провести этот праздник со своими любимыми приемными родителями. Кажется, ее это устраивает.
Тем не менее, Мэдди очень сожалела, что в День благодарения она не будет с дочерью.
– А вы? Вас такое положение устраивает? Вы думаете, у вас все пройдет как надо?
– Думаю, да.
Но Мэдди уже не испытывала никакой уверенности. Недавно она снова разговаривала с доктором Флауэрс, и та настоятельно ей советовала посещать группу женщин, подвергающихся насилию со стороны мужей. Мэдди пообещала ей это сделать сразу после Дня благодарения.
Они с Биллом встретились еще раз накануне праздника. Оба были подавлены: он – из-за своего одиночества, а Мэдди из-за того, что ей приходится уезжать вместе с Джеком. Их отношения стали слишком напряженными. Муж следил за ней неусыпно, как ястреб. Он ей теперь ни в чем не доверял, хотя ни разу больше не поймал на разговорах с Биллом. Тот звонил лишь в исключительных случаях и лишь по ее мобильному телефону, обычно она звонила сама. Билл ни за что на свете не стал бы подвергать ее опасности.
Накануне Дня благодарения она снова побывала у него дома. Билл приготовил чай, Мэдди привезла пирожные. Они сидели в его уютной кухне и болтали обо всем. Погода испортилась, наступили холода. Билл сказал, что в Вермонте уже выпал снег. Он мечтал покататься на лыжах с детьми и внуками.
Мэдди очень не хотелось уходить. Однако, в конце концов, пришла пора возвращаться домой.
– Мэдди, прошу вас, будьте осторожны.
В его глазах застыли невысказанные чувства. Оба сознавали, что лучше о них молчать. Из уважения друг к другу они до сих пор не сделали ничего такого, о чем потом могли бы сожалеть. Лишь в беседах с доктором Флауэрс Мэдди задавалась вопросом о том, что же она чувствует к Биллу. У них очень странные отношения... Кажется, оба в одинаковой степени дорожат ими, даже зависят от них. Они словно двое спасшихся с затонувшего корабля, встретившихся в бурном море. Ее тянет к нему прислониться, а он, как любящий отец, поддерживает ее сильными руками и любящим сердцем, не требуя ничего взамен.
– Я буду без вас тосковать.
Они знали, что в эти два дня не смогут даже поговорить по телефону.
– Я позвоню вам, если Джек поедет кататься верхом или еще куда-нибудь. Не грустите.
Мэдди тоже переживала за Билла, зная, как тяжелы будут для него праздники без жены. Однако он сейчас не думал о Маргарет, а только о ней, Мэдди.
– Ничего. Зато я с удовольствием повидаюсь с детьми. Неожиданно, даже не подумав о том, что делает, он поцеловал ее в макушку, на секунду задержав в своих объятиях.
Господи, как хорошо, что они нашли друг друга, тихо благодарила судьбу Мэдди по дороге домой.
Глава 18
Она провела с Джеком в Виргинии несколько тяжелых дней, полных постоянного напряжения. Он почти все время пребывал в плохом настроении. Часто закрывался у себя в кабинете, вел какие-то тайные телефонные переговоры. На этот раз не с президентом, Мэдди знала. Президент еще не оправился от ран, страной правил вице-президент. А с ним Джек никогда не был близок.
Однажды, думая, что мужа нет дома, Мэдди сняла трубку, чтобы позвонить Биллу, как вдруг услышала, что Джек из своей комнаты разговаривает с какой-то женщиной. Она тут же положила трубку. Кто это может быть? Джек тогда очень ловко ушел от вопроса о той женщине на фотографии, с которой он выходил от «Аннабел» в Лондоне. В последние месяцы он держится как-то отстраненно и почти не занимается с ней любовью. С одной стороны, Мэдди чувствовала облегчение, с другой – ее это удивляло. На протяжении их совместной жизни он всегда выказывал жадное и неутолимое желание обладать ею. А теперь, казалось, потерял к ней всякий интерес. Лишь обвиняет, попрекает и ворчит.
В День благодарения она все-таки умудрилась позвонить Лиззи, а на следующий вечер и Биллу, улучив момент, когда Джек вышел к соседу поговорить о лошадях. Билл сообщил, что праздники прошли так себе, но они хорошо покатались на лыжах. Сказал, что они с детьми приготовили индейку. Мэдди с Джеком тоже – в гробовом молчании – ели индейку. Она попыталась заговорить об их натянутых отношениях, но он попросту отмел все ее слова, сказав, что это только ее выдумки. Однако Мэдди прекрасно знала, что это не так. Она уже давно не чувствовала себя такой несчастной, пожалуй, с тех самых пор, как избавилась от издевательств Бобби Джо. А ведь сейчас происходит то же самое, только Джек глумится над ней гораздо утонченнее, но не менее болезненно.
Когда они, наконец, сели в самолет, и полетели обратно в Вашингтон, она почувствовала огромное облегчение. Джек взглянул на нее с подозрением.
– А почему это ты так счастлива, что возвращаешься домой? Есть какие-то особые причины?
– Просто хочется поскорее вернуться к работе.
Ей совсем не хотелось с ним ссориться. А вот ему, похоже, не терпелось начать ссору.
– А может, тебя кто-нибудь ждет в Вашингтоне, Мэд? Он смотрел на нее с отвратительной ухмылкой.
Она в отчаянии вскинула на него глаза:
– Никого у меня нет, Джек, и ты это знаешь.
– Сомневаюсь, что я что-нибудь о тебе знаю. Но могу узнать, если захочу.
Она ничего не ответила. Кажется, молчание теперь для нее лучший вид обороны.
На следующий день она пошла на занятия группы женщин, подвергающихся насилию. Ей вовсе этого не хотелось, она пошла только потому, что обещала доктору Флауэрс. Джеку она сказала, что идет на заседание комитета у первой леди. Вряд ли он ей поверил, но почему-то на этот раз не стал придираться. У него были свои планы на вечер – деловая встреча, как он сказал.
Мэдди шла в подавленном состоянии, которое продолжало ухудшаться. И здание, где должны состояться занятия, похоже на трущобу, и район ужасный. И соберутся там, наверное, несчастные, забитые, ноющие особы. Только этого ей сейчас не хватает. Однако, вскоре она с изумлением смотрела на собравшихся – некоторые в джинсах, другие в деловых костюмах, кто помоложе, кто постарше, некоторые очень привлекательные, другие совсем невзрачные дурнушки. В общем, на удивление пестрое сборище. Однако большинство из женщин казались интеллигентными, очень живыми, интересными людьми. Вошла руководительница группы, села на привычное место. Взглянула на Мэдди умными теплыми глазами.
– Мы все здесь называем друг друга по имени. И если кого-то узнаем, не обсуждаем это. Случайно встретившись на улице, делаем вид, будто не знаем друг друга. Никому и нигде не рассказываем о том, что здесь слышим и кого видим. То, о чем говорится, никогда не выходит за стены этой комнаты. Мы чувствуем себя здесь в безопасности. Для нас это очень важно.
Мэдди кивнула. Она сразу поверила этой женщине. Все расселись на обшарпанных стульях. Представились, называя только имена. Кое-кто здоровался. Некоторые, похоже, уже знали друг друга по прошлым занятиям. Руководительница пояснила, что обычно у них собирается примерно человек двадцать. Они встречаются два раза в неделю. Мэдди может приходить тогда, когда захочет. Никто никого ни к чему не принуждает.
В углу на столе стоял кофейник. Кто-то из женщин принес булочки и домашнее печенье.
Одна за другой они заговорили. Рассказывали о том, чем занимаются, что происходит в их жизни, о своих печалях и радостях. О своих страхах. Некоторые жили в ужасающих условиях, другие уже оставили своих мужей, которые дурно с ними обращались. Кое у кого были дети. Однако всех связывало одно – всем пришлось жить с тиранами, садистами и мучителями. Кое-кто жил в таких семьях с самого детства. Другие же вели прекрасную жизнь до тех пор, пока не повстречали своего мучителя или мучительницу – некоторые женщины оказались лесбиянками.
Слушая их, Мэдди неожиданно для себя почувствовала, что расслабляется, как никогда раньше. То, что она услышала, оказалось таким знакомым, таким реальным, таким... своим... Она словно сбросила с себя тяжелые доспехи и глотнула свежего воздуха. Она как будто вернулась в родной дом, а все эти женщины – ее сестры. И все, о чем они говорят, так напоминает пережитое ею самой, и не только с Бобби Джо, но гораздо позже – в последние годы, с Джеком. Ей казалось, что она слышит свой голос, рассказывающий ее собственную историю. Теперь она смогла убедиться: Джек издевался над ней, он тиранил ее с самого первого дня, как ее увидел. Он использовал для этого все: власть и обаяние, угрозы, подарки, оскорбления, унижение, слежку и контроль. Они все прошли через это. Сейчас перед ней нарисовали такой классический, такой типичный портрет тирана и садиста, что Мэдди могла только удивляться, как она раньше ничего не замечала. Даже несколько месяцев назад, когда доктор Флауэрс нарисовала ту же картину на собрании комитета у первой леди, Мэдди этого не осознала так мучительно ясно, как сейчас. Внезапно она поняла, что больше не испытывает ни смущения, ни растерянности, ни стыда. Только огромное, невероятное облегчение. Ведь единственное, в чем она оказалась виновна, – это в том, что с готовностью приняла всю вину на себя, что соглашалась со всеми обвинениями мужа.
Она рассказала им о своей жизни с ним, о том, что он делал, что говорил, какими словами и каким тоном. Рассказала о его реакции на появление Лиззи. Все сочувственно кивали. А потом указали ей на то, что у нее есть выбор: дальше все будет зависеть от нее.
– Я боюсь... – Слезы потекли по ее щекам. – Что со мной будет, если я его оставлю... А вдруг я без него не проживу?
Никто не засмеялся, никто не назвал это глупостью с се стороны. Они все испытывали страх, и многие не без оснований. У одной из женщин муж сидел в тюрьме за то, что пытался ее убить. Она уже заранее с ужасом ждала, что будет, когда его срок кончится. Это должно было случиться примерно через год. Многие из женщин годами терпели побои, так же как и она от Бобби Джо. Многие покинули благоустроенные дома, а две даже оставили детей, вынужденные спасать собственную жизнь. Просто бежали куда глаза глядят. Другие все еще пытались вырваться, неуверенные в том, что смогут это сделать, так же как и она, Мэдди. Однако теперь ей стало предельно ясно, что каждый день, каждый час, каждую минуту совместной жизни с Джеком она подвергается опасности. Внезапно она поняла все, что пытались ей внушить доктор Флауэрс, Билл и Грег. До сегодняшнего дня она их словно не слышала. А теперь, наконец, все поняла.
– Что вы думаете теперь делать, Мэдди? – спросил кто-то из женщин.
– Не знаю. Мне страшно. Я боюсь, он догадается, что меня в голове, или услышит, о чем я думаю.
– Единственное, что он наверняка услышит, это когда вы хлопнете дверью и сбежите куда глаза глядят. До этого он ничего не услышит.
Это сказала женщина со щербатым ртом, с жидкими волосами. Но, несмотря на отталкивающую внешность и грубый тон, она чем-то понравилась Мэдди. Теперь она осознала: эти женщины ее спасут. То есть спасать себя ей, конечно, придется самой, но они ей помогут. Их она услышала, хотя и непонятно почему.
Ей показалось, что она рассталась с собравшимися совершенно другим человеком. Тем не менее, ее предупредили, чтобы не слишком полагалась на судьбу. Ничто не совершается по мановению волшебной палочки. Как бы чудесно она себя сейчас ни чувствовала, как бы ни помогло ей общение с жертвами насилия, главное ей предстоит решать самой, и это будет очень нелегко. Это она тоже осознала в полной мере.
– Отказаться от привычки терпеть издевательства все равно, что отказаться от наркотиков, – без обиняков сказала ей одна из женщин. – Вы к этому так привыкли, что почти перестали замечать. Вам кажется, что только так и можно жить, только так и можно любить. Покончить с этим будет неимоверно трудно. Вы слишком с этим сжились.
Мэдди уже слышала нечто подобное от доктора Флауэрс. Но и сейчас, как и тогда, почувствовала, что ей неприятно это слышать. И все же это горькая правда, теперь она ясно понимала. Но что с этим делать...
– Не ждите слишком многого от себя с самого начала, – предупредил еще кто-то из женщин. – Но и не тяните слишком долго. Не уговаривайте себя, что вот, мол, это последний раз, еще одна попытка. Эта попытка действительно может оказаться для вас последней в жизни. Даже те мужики, которые вроде бы пальцем женщину не трогают, порой, словно сходят с ума. Ваш муж очень плохой человек, Мэдди, намного хуже, чем вы думаете. Он и убить может. Возможно, ему даже хочется вас убить, только он не решается. Пока. Поэтому постарайтесь убраться из его дома, прежде чем он на это решится. Он вас не любит, ему на вас плевать. Единственное, что ему нравится по-настоящему – это истязать вас. Это он и будет продолжать. Он никогда не изменится, разве только в худшую сторону. И чем больше вы будете стараться угодить ему, чем лучше вам что-то будет удаваться, тем свирепее он будет себя вести. Вы в серьезной опасности.
Мэдди поблагодарила всех на прощание. По дороге домой она мучительно обдумывала услышанное. Да, все правда. Теперь она ни минуты в этом не сомневалась. Но она сознавала и другое: по какой-то необъяснимой причине ей до боли хочется, чтобы Джек перестал ее мучить, чтобы он полюбил ее по-настоящему. Она понимала, что это безумие, но ничего не могла с собой поделать. Вот бы показать ему, как надо любить, может быть, даже объяснить ему, и тогда, возможно, он все поймет и перестанет ее мучить. Вместе с тем она прекрасно понимала, что это невозможно. Он будет мучить се все больше, все изощреннее. Поэтому единственное, что ей остается, – это расстаться с ним, пусть даже ей сейчас кажется, что она его любит. Для нее это вопрос жизни.
По дороге она позвонила Биллу из машины и обо всем рассказала. Он, казалось, почувствовал огромное облегчение. Сказал, что будет молиться о том, чтобы женщины из группы дали ей силы совершить решительный поступок.
Дома Джек с подозрением посмотрел на нее и спросил, где она задержалась. Мэдди повторила, что это связано с работой комитета первой леди. Даже осмелилась упомянуть о том, что была на собрании группы женщин, подвергающихся насилию, которую они собираются обследовать. Сказала, что ей это показалось очень интересным. У Джека ее слова вызвали только злость.
– Воображаю, что это было за сборище. Не могу поверить, чтобы тебя заставляли встречаться с такими.
Мэдди открыла было рот, чтобы сказать что-то в защиту своих новых знакомых, но вовремя передумала. Теперь она сознавала, что это опасно. Нет, больше рисковать она не будет.
– А отчего это у тебя такой довольный вид? – внезапно спросил он.
Мэдди взглянула на него как можно невиннее. Она понемногу училась применять на практике ту науку, которую ей преподали сегодня. Нет, она больше не будет вздрагивать при каждом его слове.
– На самом деле это оказалось довольно скучно. Но я обещала Филлис.
Он окинул ее внимательным взглядом и кивнул. Кажется, на этот раз она ему угодила, нашла правильный ответ.
Ночью он овладел ею, впервые за долгое время. Овладел грубо, как бы для того, чтобы дать ей почувствовать, кто в доме хозяин. Как обычно, она ничего ему не сказала. Пошла в ванную и долго мылась под душем, однако так и не смогла смыть с себя ощущение ужаса перед Джеком. Казалось, он проник в поры ее кожи. Молча прошла в спальню, легла в постель. С облегчением услышала храп мужа.
Утром она встала раньше его. К тому времени как Джек спустился вниз, она уже была на кухне. Все, казалось, было как всегда, с той лишь разницей, что теперь Мэдди ощущала себя пленницей, на ощупь пытающейся найти путь к спасению, каким бы долгим и трудным он ни оказался. Джек моментально что-то почувствовал:
– В чем дело? Ты какая-то странная.
Господи, только бы он не прочел ее мысли. Нельзя дать себе поверить, что он на это способен. Мэдди сознавала, что она изменилась, и уже одно это для нее опасно.
– Кажется, я заболеваю. Грипп, наверное.
– Прими витамин С. Мне совсем не улыбается искать тебе замену. Только этого не хватало.
Как же он груб с ней... постоянно. Но, слава Богу, он, кажется, поверил ее выдумке.
– Ничего. Я смогу работать.
Он кивнул. Взял газету. Мэдди смотрела на страницы «Уоллстрит джорнал» невидящим взглядом. Сейчас она молила Бога только об одном – чтобы Джек не догадался, о чем она думает. Ей надо выработать план спасения, надо бежать, пока он ее не погубил. Теперь-то она не сомневалась – ненависть, которую она в нем заподозрила, реальна, и она гораздо сильнее, чем можно себе представить.
