Текст книги "Семейный альбом"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Вард порывисто обнял ее за плечи и привлек к себе. Он тоже гордился сыном, но хотел для него совсем другого.

– Он такой красивый, – прошептала она мужу. В ее глазах Лай все еще был ребенком.

Вард ответил:

– Сегодня он похож на мужчину.

По крайней мере, он надеялся, что когда-нибудь сын станет, наконец, мужчиной. Пока он все еще весьма изнежен и женоподобен; в нем было слишком много от матери, слишком много… И словно в тон его мыслям Лайонел поднял глаза, поглядел в толпу, нашел Фэй, и оба с любовью посмотрели друг на друга, не замечая никого вокруг. Варду часто хотелось оттащить жену от сына ради нее самой и ради мальчика, но они были недосягаемы и настолько близки, что никто не мог встать между ними.

– Он такой замечательный мальчик!

И Вард вдвойне порадовался за то, что Лай закончил школу и осенью переедет. Ему надо оторваться от матери, и Вард еще больше уверился в этом, когда Лайонел прибежал обнять Фэй после церемонии. Другие мальчики стояли рядком и неловко держали за руки своих девиц.

– Мама, я свободен, я больше не школьник! – Лай смотрел только на Фэй, и она была так же взволнована, как и сын.

– Поздравляю, мой дорогой. – Она поцеловала его в щеку, а Вард пожал руку.

– Поздравляю, сын.

Они еще немного побродили по залу, а потом поехали на ланч в «Поло Лонж». Как Энн и думала, Лай сел с ней на заднее сиденье. И никто не нашел это странным, он много лет садился рядом с младшей сестренкой, так же как Фэй и Вард – впереди, а Грег между близняшками.

Как и всегда во время ланча, народу в «Поло Лонж» собралось много, публика отличалась изысканностью. Шелка, золотые цепочки, облегающие мини-юбки; режиссеры, писатели, кинозвезды обменивались автографами, телефонами, звонили с одного столика на другой, изображая, будто сообщают друг другу нечто важное. Фэй куда-то исчезла, потом позвонила Лайонелу и поздравила его. Все хохотали, кроме Варда. Мать и сын иногда вели себя как любовники, и это всегда раздражало его. Шумная толпа весело проводила время. После ланча они поехали домой, плавали в бассейне, позже пришли друзья детей, и во всеобщем веселье никто не заметил, как Вард и Фэй потихоньку исчезли и отправились через улицу к Кларкам. Вард подогнал машину почти вплотную к бассейну и громко просигналил; Фэй в мокром купальнике смеялась, сидя на полотенце на переднем сиденье, а дети уставились на них, ничего не понимая и, по-видимому, думая, что родители свихнулись. Вард выскочил из машины, подошел к сыну и вручил ему ключи. Глаза мальчика наполнились слезами, он бросился отцу на шею, плача и смеясь одновременно.

– Это мне? Мне?

– Поздравляю с успешным окончанием, сын. В глазах Варда тоже стояли слезы. Он был растроган восторгом сына; такие моменты редко повторяются. Лайонел снова порывисто обнял отца, а Энн стояла сбоку и сияла. Мальчик позвал всех в машину, и Вард с Фэй отступили в сторону. Дети, облепив автомобиль, размещались на сиденьях, капоте, багажнике – кто где мог.

– Поспокойнее, Лай, – посоветовала Фэй, а Вард взял ее за руку и отвел на несколько шагов назад.

– Оставь его, дорогая, с ним все в порядке. Пусть веселятся.

На миг, буквально на миг, прежде чем завести машину и уехать, Лайонел встретился глазами с отцом. Такими улыбками они – мужчины – обменялись впервые в жизни.

Большей благодарности, чем эта, быть не могло. И когда он уехал, Вард почувствовал, что только сейчас он установил контакт с сыном. Впервые. Наконец.

12

В тот вечер собралась сотня гостей, в основном друзья детей, приглашенные отметить окончание Лайонелом школы. Праздник устроили на открытом воздухе. Рок-ансамбль, заказанный Вардом и Фэй, играл под тентом в задней части двора. Такого грандиозного праздника они не устраивали уже много лет. Все были очень возбуждены. Грег вырядился в мятую полосатую майку и джинсы, волосы торчали; он разулся и шлепал босиком. Фэй хотела было отправить его наверх, но сын улизнул, а когда она попыталась пожаловаться Варду, услышала обычное:

– Оставь его. Все в порядке. Она с упреком поглядела на мужа.

– Ты привык три раза в день менять рубашки, носить белые льняные костюмы и так немного требуешь от сына!

– Возможно, именно поэтому. Мои привычки возникли двадцать лет назад и безнадежно устарели; уже давно никто так не живет, Фэй. И в наше время это было старомодно, просто мы оба оказались динозаврами, правда, удачливыми. Грег в его возрасте способен на более серьезные вещи.

– Какие? Футбол, девочки, пляж? – Она ждала от Грега большего, например, чтобы он был похож на Лайонела. Но Вард восторгался этим неотесанным мальчишкой. Она не могла этого понять, ей всегда казалось несправедливым, что муж немногого требовал от Грега и никогда не оценивал по достоинству замечательные успехи Лайонела. Но все равно, в один вечер ничего не изменишь. Они вечно спорили по этому поводу, иногда даже достаточно жарко, но сегодня особенный день, и Фэй не хотелось обострений. Забавно, они и впрямь теперь редко ссорились, только иногда из-за детей, особенно из-за Лайонела… Но только не сегодня…

– Ну хорошо… Пусть веселится. В конце концов, какая разница, во что он одет.

– Надеюсь, ты так же думаешь и по поводу Вэл. Наряд Вэл был вызовом им обоим. Дочь натянула на себя белое кожаное мини-платье с бахромой и такие же ботинки, явно взятые напрокат у подруги. Все прелести выставлены напоказ.

Вард наклонился и, напивая жене выпить у бара, прошептал:

– Интересно, на каком углу работает ее подружка? Она не говорила?

Фэй засмеялась и покачала головой. В доме мелькало столько разных подружек, что ее ничем уже не удивить. Это, кстати, помогало Фэй ладить с актерами на МГМ, такими же упрямыми и непредсказуемыми, как любой современный подросток.

– Мне кажется, бедняжка Ванесса пытается нейтрализовать впечатление от Вэл, – сказал Вард жене.

Ванесса оделась в бело-розовое вечернее платье, больше подходившее десятилетней девочке, розовые балетные туфельки, а волосы причесала в стиле «Алиса в Стране Чудес». Трудно себе представить более непохожих сестер, чем эти две. Фэй оглядела всех детей. Вот Лайонел, вернувшийся из первой поездки в собственной машине. В летнем костюме, красив, держится с достоинством, в бледно-голубой полосатой рубашке, в отцовском галстуке. Он старается казаться взрослым, а новая машина эффектно припаркована перед домом на лужайке. Вот Грег в мятой одежде… Валери в белой коже… Ванесса в детском платьице… Какие же они разные! Фэй вдруг что-то вспомнила, поглядела поверх рюмки на Варда и спросила:

– А где Энн?

– Недавно была у бассейна. Не волнуйся, Лайонел смотрит за ней.

Лай всегда брал на себя эту обязанность, но сегодня ведь его праздник, и Вард сейчас иначе воспринимал сына. Он видел, как тот наливает себе в стакан белого вина. Пускай мальчик «выпустит пар», и если даже до чертиков напьется в свой выпускной вечер, что здесь плохого? Такое поведение, конечно, может подпортить непогрешимый имидж, но и это пойдет ему на пользу. Надо постараться занять Фэй, чтобы она не следила за сыном. Вард пригласил ее танцевать. Валери наблюдала за ними с ужасом, Ванесса с удивлением, а Лайонел разбил их пару и обнял в танце Фэй. Вард отправился поболтать с друзьями и проследить, чтобы никто из гостей не валялся пьяный.

Некоторые уже достаточно выпили, но все они – ровесники Лайонела, и у них тоже сегодня выпускной вечер. Они имеют право немного побеситься, но только чтобы никто в таком виде не сел за руль. Вард велел работникам на парковке: ни единому пьяному не давать ключи от машины. Это касалось не только детей, но и взрослых.

Он нашел взглядом Энн, сидевшую у бассейна и разговаривавшую с Джоном Уэлсом, лучшим другом Грега. Хороший мальчик, он просто благословлял землю, по которой ступал Грег. Вард заподозрил, что Энн положила глаз на Джона, но тот не отвечал взаимностью, еще бы – девочке только двенадцать, пусть подрастет. Правда, Лайонел относился к ней как ко взрослой и гораздо более теплее, чем к близняшкам или Грегу. Варду стало интересно, о чем они беседуют с Джоном. Но Энн такая стеснительная – ничего не стоило вспугнуть ее. Казалось, она хорошо проводит время; чуть позднее к ним подсел Лайонел. Джон с улыбкой и обожанием смотрел на Лая, совсем как Энн… Удивительные все-таки эти дети…

Вард улыбнулся и пошел спасать Фэй от окруживших ее друзей. Ему хотелось потанцевать с женой, для него она до сих пор была лучше любой девочки, и это было заметно по его глазам, когда он обнял ее за талию.

– Потанцуем? – Он похлопал Фэй по плечу, и она весело засмеялась.

Оркестр играл хорошо, дети вовсю веселились. Энн наслаждалась обществом Лайонела и Джона; оба они относились к ней как к взрослой, в отличие от других. Она довольно высокая для своего возраста, цвет волос у нее, как у Фэй в юности, – зрелого персика, с годами Энн станет красавицей, но пока она этого не понимала. Энн считала себя не такой симпатичной, как Фэй, не такой яркой, как Вэл, но Лайонел всегда говорил, что она лучше всех. В ответ Энн называла его ненормальным, показывала ему костлявые колени, говорила, что волосы у нее торчат, как у ведьмы. У нее только недавно начала развиваться грудь, и Энн чувствовала себя неловко. Ей вообще со всеми бывало не по себе, кроме Лайонела.

– Тебе нравится твоя машина? – Джон улыбался старшему брату друга и втайне восхищался, как аккуратно у него повязан галстук. Ему нравилось, как Лай одевался, но он никогда не осмелился бы ему это сказать.

– Шутишь, что ли? – по-мальчишески воскликнул Лайонел. – Да я с ума по ней схожу. Не дождусь завтрашнего дня, когда снова поеду прокатиться. – Он улыбнулся другу Грега. Джон уже много лет бывал у них в доме и всегда ему нравился. Он куда интереснее, чем большинство приятелей Грега, хотя Лай обнаружил это случайно, поговорив с ним, когда брата не было дома. Джон старался держаться как все, но Лайонел разгадал, что это – защитная маска и он не такой. Для него есть вещи поважнее, чем футбол, который самого Лайонела вообще никогда не волновал. – Знаешь, на следующей неделе я начинаю работать. И машина мне здорово пригодится.

– А где ты будешь работать? – Джону было явно интересно. Энн наблюдала за беседой, как всегда, молча, но, слушая брата, следила за лицом Джона. Она всегда находила, что у него красивые глаза.

– «Ван-Клиф энд Арпелз», ювелирный магазин на Беверли Хиллз. – Он почувствовал, что надо объяснить Джону. Никто из друзей Грега понятия не имел, что это такое.

Но Джон рассмеялся, и Энн тоже улыбнулась.

– А, я знаю. Моя мама туда ходит. У них хорошие вещи. – Лайонел удивился и обрадовался – Джон не стал подшучивать над ним. – Похоже, хорошее место.

– Да, я хотел именно такое. – И снова засиял, поглядев на машину. – Особенно сейчас. А в конце года еду в Калифорнийский университет.

– Везет тебе, Лай. А мне уже до чертиков опротивела школа.

– Ну, осталось немного. Всего год.

– Да это же целая вечность! – Джон застонал, а Лай улыбнулся.

– А потом что?

– Пока не знаю. – Не удивительно. Большинство его друзей тоже еще не решили.

– Я занимаюсь кинематографией.

– Здорово.

Лайонел пожал плечами. Он получил награду за свои фотографии еще в четырнадцать лет. И два года назад всерьез заинтересовался кино. Он был счастлив заниматься всем, что мог предложить университет, ему не терпелось скорее приступить к учебе, что бы ни говорил отец. Тот хотел, чтобы он поступил в школу ганг-хо, на востоке. Но Лая это совсем не интересовало, пусть спортом занимается Грег.

Он дружески посмотрел на Джона и улыбнулся.

– Приезжай как-нибудь ко мне в гости. Поживешь, осмотришься, решишь насчет дальнейшей учебы.

– О, об этом можно только мечтать. – Джон напряженно посмотрел на Лайонела; на миг глаза мальчиков встретились, потом Джон быстро отвернулся и увидел Грега. Казалось, он хотел присоединиться к другу, и Лайонел пригласил Энн танцевать. Сестра ужасно покраснела и отказалась. Но Лай уговорил ее, она сдалась и пошла за ним на площадку.

А это что? – Мальчик, вошедший вместе с Вэл в дом, поднимался вслед за ней по лестнице и очень хотел засунуть ей руку под юбку – казалось, это совсем нетрудно, – но вдруг увидел предмет на полке в баре. – Неужели это… – Он был явно потрясен. Он впервые попал в дом, где была подобная вещь, хотя, конечно, слышал, что в некоторых домах в Лос-Анджелесе они имеются.

– Да тоже мне, великое дело!

– Конечно, великое. – Он посмотрел на предмет с обожанием, протянул руку, чтобы дотронуться, а потом рассказать отцу, что он держал это в руках. – А чье это? Мамино или папино?

С явной неохотой она ответила:

– Мамино. Хочешь пива, Джой? Но парень чуть не упал в обморок.

– Так их два! Господи, два! А за что?

– Да отстань, Бога ради, не помню. Ты хочешь пива или нет?

– Да, хочу. – Но его гораздо больше интересовало, за что ее мать получила «Оскаров». Отец непременно спросит его, да и мать тоже, но, похоже, Вэл не собиралась распространяться на эту тему.

– Она что, раньше была актрисой?

Джой знал, что мать Вэл режиссер – об этом все знали, а отец – известный продюсер в МГМ, но Валери помалкивала, ее больше интересовали выпивка и мальчики. По крайней мере, она славилась такой репутацией, и, когда она садилась, можно было много чего разглядеть под белой кожаной юбчонкой. Взгляд Джоя был нацелен именно туда.

– А ты курил когда-нибудь травку?

Он никогда раньше не пробовал, но признаваться в этом не хотелось. Ему было пятнадцать с половиной, и в этом году он познакомился с Вэл в школе, но никогда еще никуда ее не приглашал. Не хватало смелости. Она такая красивая и ужасно взрослая.

– Да, пробовал разок. – А потом снова начал приставать с вопросами: – Ну расскажи о своей маме.

Вот оно что! Вэл резко вскочила, яростно сверкая глазами.

– Не хочу!

– Да не психуй ты, ради Бога. Мне просто интересно.

Вэл с презрением поглядела на него и широкими шагами направилась к двери, потом обернулась.

– Так ее и спрашивай, ненормальный. – И, сверкнув рыжей гривой, ушла. Джой, в отчаянии уставившись в дверной проем, прошептал:

– Дерьмо.

– О? – В дверном проеме показалась голова Грега.

Парень покраснел и встал:

– Извини. Я решил немножко отдохнуть. Сейчас уйду.

– Сиди-сиди. Я тоже частенько сижу здесь. Отдыхай, все нормально. – Он улыбнулся и исчез, сопровождаемый темноволосой девицей, а Джой сразу же вышел на улицу.

В конце концов все они оказались в бассейне – в одежде, в купальниках, в плавках, в тапочках, босиком, в туфлях. Они веселились до трех утра, когда, наконец, уехал последний гость. Лайонел, Вард и Фэй поднялись наверх, все трое сонно зевнули, а Фэй засмеялась:

– Веселая компания… А если серьезно, получился хороший вечер, правда?

– Изумительный, – улыбнулся Лайонел, поцеловал мать и пожелал спокойной ночи. Потом он сел на кровать в ворсистом халате, надетом поверх плавок, и задумчиво вспоминал день… Диплом… Белую мантию… Машину… Друзей… Музыку… И, как ни странно, запнулся на том, что думает о Джоне, таком милом парне. Он нравился ему даже больше собственных друзей.

13

На следующий день после выпускного вечера Фэю и Варду надо было идти на работу. Дети могли поспать до полудня, а им надо быть на студии в девять. На подходе следующий фильм, и столы у обоих были завалены бумагами. Чтобы работать хорошо, нужна строгая самодисциплина, и они очень уставали, особенно когда Фэй параллельно выполняла режиссерскую работу.

Тогда ей вообще приходилось приезжать на студию до шести утра, задолго до прихода актеров. Ей было необходимо заранее проникнуться атмосферой фильма. В общем-то, во время съемок трудно заставить себя вернуться домой, и иногда Фэй оставалась ночевать в гримерной, там же ела, обдумывала сценарий, как бы вживаясь в него, пока не начинала понимать каждый образ так, будто влезала в кожу героя. Полностью выкладываясь сама, она имела право многого требовать от актеров. Фэй три шкуры с них драла, но многие актеры в Голливуде говорили о ней с искренним обожанием. Ее талант режиссера – настоящий Божий дар, и сейчас она была гораздо счастливее, чем когда играла сама. Она нашла себя, нашла свое истинное призвание, и Варду нравилось видеть свет в ее глазах, возникавший, как только она начинала думать о работе. Правда, это вызывало у него некую ревность, хотя он был вполне доволен своим делом. Но Фэй, в отличие от него, вкладывала в работу всю душу, все сердце.

Через несколько дней Вард снова потеряет жену из-за нового фильма. Оба считали, что это будет их лучшая лента, и ужасно волновались. Фэй горевала, что с ними нет больше Эйба Абрамсона. Ему бы понравился фильм. К сожалению, Эйб умер несколько лет назад, успев, правда, разделить ее успех, второго «Оскара» – уже за режиссуру. Фэй до сих пор тосковала по нему. Она откинулась на сиденье, взглянула на Варда и вспомнила о вчерашнем вечере.

– Я рада, что дети вволю повеселились.

– Я тоже. – Муж болезненно улыбнулся ей – он всегда с трудом переносил похмелье и нередко удивлялся, как он мог столько пить прежде. Теперь, перебрав, он не мог избежать утренней расплаты. Молодость… Он улыбнулся. Молодость.

С годами многое изменилось, прибавились седые волосы; однако, несмотря на похмелье, они с Фэй утром занялись любовью сразу после душа. Для них это всегда означало хорошее начало дня, и сейчас он нежно положил руку на ее бедро.

– Знаешь, ты до сих пор сводишь меня с ума. Фэй слегка покраснела, но явно обрадовалась.

Она до сих пор была влюблена в него. Вот уже девятнадцать лет. Даже больше, если считать со времени их первой встречи на Гвадалканале в 1943… Тогда уже двадцать один год.

– Взаимно.

– Отлично. – Он неторопливо припарковал машину на стоянке МГМ.

Охранник у ворот улыбнулся и помахал им рукой. По этим двоим можно сверять часы. Чудесная пара… и дети у них хорошие… И работают много, надо отдать должное.

– Может, нам сделать смежную дверь между нашими офисами и повесить замок на моей?

– Мне эта мысль нравится, – прошептала Фэй, игриво укусила его за шею и вылезла из машины. – Что сегодня собираешься делать, дорогой?

– У меня немного работы. Я думаю, почти все готово. А ты?

– Я встречаюсь с тремя звездами. – И назвала, с кем. – Чувствую, мне придется с ними как следует поговорить перед началом, чтобы все поняли, что мы собираемся делать.

Предстоящий фильм увлекал ее. Речь шла о судьбе четырех солдат Второй мировой войны; тяжелый фильм, жестокий, в нем много боли, так много, что разрывалось сердце, и большинство сотрудников на студии полагало, что режиссером подобной картины должен быть мужчина. Но Дор Шери доверял Фэй, и она была не вправе его подвести. Ни его, ни Варда. Варду было нелегко найти деньги для такой ленты. Несмотря на громкие имена, актеры боялись, что никто не захочет смотреть фильм о войне. После страшного убийства Джона Кеннеди, год назад, потрясшего мир, всем хотелось только веселых комедий. Но Вард и Фэй согласились сразу же, прочитав сценарий, – это их фильм. Умный, тонкий. Фэй твердо решила поставить его. И Вард знал – она сделает. И знал также, как жена нервничает.

– Все будет хорошо. – Он улыбнулся. Оба надеялись на лучшее. Но Вард сознавал – Фэй нужна поддержка. И понял, что не ошибается, когда она ему ответила:

– Ой, боюсь до смерти.

– Знаю. А ты расслабься и наслаждайся работой. Но она могла расслабиться только после начала съемок, погрузившись в фильм с головой. Сейчас это было невозможно.

Фэй редко возвращалась домой раньше двенадцати или часа ночи, а в пять утра ей снова надо было стоять на площадке. Поэтому она вообще частенько не появлялась дома. Вард понимал, что так продлится несколько месяцев и за детьми должен присматривать он. Снимая фильм, Фэй всегда полностью отдавалась работе, но после окончания съемок с особой страстью занималась домашними делами: стирала рубашки, готовила.

Сейчас она уже не думала о детях.

Однажды ночью Вард заехал за женой; он не доверял ей водить машину – уставшей, погруженной в мысли о работе, опасаясь, что она врежется в дерево, не справится с управлением, слетит с дороги.

Фэй плюхнулась на переднее сиденье как маленькая тряпичная кукла, а он наклонился и поцеловал ее в щеку. Она открыла сонные глаза и улыбнулась мужу.

– Этот фильм я, наверное, не переживу. – Голос был низким и хриплым. В течение дня Фэй выпивала галлоны кофе и без конца говорила, кричала, заставляла, умоляла, требовала от актеров как можно большего, и те никогда не разочаровывали ее. Она посмотрела на Варда, и он улыбнулся в ответ.

– Это будет великий фильм, детка. Я видел кое-что отснятое за неделю.

– И как тебе? – Она сама это смотрела, но обычно видела огрехи и никогда не замечала того, что получилось хорошо. Однако в последние два дня появился какой-то просвет. Актеры много трудились, отдаваясь работе целиком.

– Думаешь, получится? Серьезно? – Она с надеждой взглянула на мужа. Мнение Варда значило для нее больше, чем чье-либо еще. Фэй безоговорочно доверяла ему. Он рассмеялся.

– Он потрясет мир, дорогая. И «Оскар» снова опустится к тебе на ладонь.

– Да это как раз неважно. Я просто хочу, чтобы получился хороший фильм и мы могли им гордиться.

– Непременно будем.

В этом он нисколько не сомневался. Вард всегда гордился женой, как и она им. Он отлично справлялся со своим делом, а ведь вплоть до тридцати пяти лет ни дня не работал. Удивительно, но Вард сумел справиться с собой, и Фэй никогда не забывала об этом.

Она откинулась на сиденье.

– Как дети?

– Нормально.

Ни к чему ей знать о мелких неприятностях: что горничная угрожает уйти, что Энн и Вэл снова здорово сцепились, а Грег помял машину. Все это ерунда, он сам со всем справится. Он радовался, когда после окончания работы Фэй возвращалась и занималась домом. Удивительно, как она выносит все это. Сам он просто с ума сходил, хотя и не говорил ей.

– Все при деле. Близняшки работают, ходят присматривать за детьми. Грег на следующей неделе уезжает на ранчо. – Он едва сдержался и не добавил вслух: слава Богу. По крайней мере, в доме будет тише без бесконечных телефонных звонков, хлопанья дверей и полдюжины друзей, гоняющих уже не мяч, а… любимую вазу Фэй. – Ну а Лайонел работает, мы теперь его редко видим.

– Ему там нравится? – Фэй открыла глаза. Лучше бы самой спросить мальчика, но она не видела его уже несколько недель.

– Думаю, да. Во всяком случае, он не жалуется.

– Это еще ни о чем не говорит. Лай никогда не жалуется. – Вдруг Фэй вспомнила. – Надо что-то придумать для Энн. Я не предполагала, что все получится так быстро. – Вышло так, что съемки вместо конца сентября начинались в июне. Это нарушало все планы Фэй, но раз уж все готово, ничего не поделаешь, хотя летом у нее не будет времени на детей. Энн, кстати, категорически отказалась от лагеря. – Чем она занимается?

– С ней все в порядке. Когда я приезжаю, миссис Джонсон всегда дома. У Энн есть друзья, они играют вместе у бассейна. Я обещал на следующей неделе отвезти их в Диснейленд.

– Святой человек! – С улыбкой зевнула она, привалилась к мужу, и они пошли к дому.

Девочки еще не спали. Вэл закрутила волосы на огромные бигуди и расхаживала по дому в бикини. Фэй содрогнулась бы, но не было сил. Она лишь отмстила про себя, что надо бы отчитать дочь, если найдется время. В каморке Вэл гремела музыка, а Ванесса в ночной рубашке говорила по телефону, явно не обращая внимания на шум, производимый Валери.

– Где Энн? – спросила Фэй Вэл; та пожала плечами, подпевая пластинке. Матери пришлось повторить вопрос, прежде чем дочь соизволила ответить.

– Думаю, наверху.

– Спит?

– Может быть.

Но Ванесса покачала головой, у нее была потрясающая способность слышать сразу нескольких. Фэй пошла поцеловать младшую и пожелать ей спокойной ночи. Она уже выяснила, что Грега нет дома, он где-то гуляет с друзьями. Лайонела тоже нет, он ужинает с кем-то после работы, о чем сообщала записка на кухне, адресованная всем.

Фэй всегда хотела знать, что делают дети, и вечно беспокоилась о них на съемках. Вард относился к этому более спокойно. Ей казалось, что муж недостаточно строг с детьми, но если бы он и попытался «натянуть вожжи», то быстро сошел бы с ними с ума.

Поднимаясь по лестнице, Фэй могла бы поклясться, что видела свет в комнате Энн, но, открыв дверь, обнаружила, что в комнате темно, а Энн, свернувшись калачиком, лежит лицом к стене. Фэй немного постояла, потом подошла, нежно коснулась ее волос, ореолом разметавшихся по подушке.

– Спокойной ночи, малышка, – прошептала она и нежно поцеловала дочь в щеку.

Тихо прикрыв дверь, она спустилась в свою комнату, поговорила с Бардом о фильме, потом приняла горячую ванну и пошла спать. Через несколько минут Фэй услышала, как девочки протопали наверх, по пути постучав к ней и пожелав спокойной ночи, но не обратила внимания на то, что Ванесса прошла в комнату младшей сестры. Свет горел. Энн читала любимую книгу «Унесенные ветром».

– Ты видела маму? – Ванесса изучающе посмотрела на сестру и увидела что-то странное, отчужденное в ее лице, чего не бывало, когда та разговаривала с Лаем. Энн покачала головой.

– Разве она приехала?

Ей не хотелось признаться, что она выключила свет и притворилась спящей, но Ванесса догадалась.

– Ты притворилась, правда? – Та нерешительно помолчала и пожала плечами. – Почему?

– Я устала.

– Чепуха. – Ванесса рассердилась. Поведение сестры бесило ее, но вообще это так типично для Энн. – Это же нехорошо. Мама, не успев войти, спросила про тебя. – Лицо Энн ничуть не изменилось, взгляд был пуст по-прежнему. – По-моему, ты отвратительно ведешь себя. – Вэн отвернулась и пошла к выходу. Голос Энн догнал ее уже у двери.

– Ты же понимаешь, что мне нечего ей сказать.

Ванесса обернулась, потом медленно вышла, так и не поняв того, что отлично понимал Лайонел. Энн боялась, что матери трудно с ней общаться. Ее никогда не было рядом и в раннем детстве, всегда с ней занималась няня, сиделка, горничная или кто-то из детей, а мать работала, уезжала, делала еще что-то чрезвычайно для нее важное. Она вечно была уставшей, мысли ее всегда были чем-то заняты; то ей надо читать сценарий, то выяснять отношения с отцом. Так о чем теперь говорить? Гораздо легче избегать общения с ней, последовать примеру матери, столько лет избегавшей ее. Пришло время за все платить.