Текст книги "По велению сердца "

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

У нас же действительно нет выбора.

– А муж? Как он теперь это воспринимает? Пьет?

– Нет, но за последние три года Пол очень постарел и физически сильно сдал.

Трудно сказать, что его больше сломило – смерть Мими или болезнь. Но Пола

спасает яхта, там он отдыхает душой. А я, когда вернулась из Индии, купила этот

лофт, правда, я много езжу и дома бываю нечасто, да и запросы у меня скромные.

Без Мими жизнь потеряла для меня всякий смысл. Она была для нас свет в окошке, и,

когда ее не стало, мы совершенно растерялись. – Отголоски пережитого горя

слышались и в ее фотоработах. Хоуп остро воспринимала людское страдание, и это

отражалось в том, кого и как она снимала.

– Но ты еще полна сил, можешь снова выйти замуж и завести ребенка, – мягко

проговорил Финн. Он не знал, чем ее утешить. Как утешишь мать, потерявшую

единственного ребенка? То, что он услышал, его потрясло, и Финн не представлял,

как можно облегчить страдания Хоуп.

– Формально ты прав – я еще не старуха, но это все слова, не имеющие ничего

общего с реальностью. Я не могу представить себя в новом браке, у меня со дня

развода даже ни одного свидания ни с кем не было. Я не встретила ни одного

мужчину, который бы меня заинтересовал, да я и сама к этому не готова. Мы всего

два года как в разводе, а Мими нет уже три года. Хватит с меня утрат! А если

когда нибудь я встречу человека, с которым захочу связать свою жизнь, начинать

все сначала будет уже поздно. Сейчас мне сорок четыре, боюсь, что думать о детях

и сейчас уже поздновато. Так что никаких планов относительно своей личной жизни

я не строю.

– Понимаю, но тебе ведь еще жить да жить! Нельзя же до скончания дней оставаться

одной, ты достойна лучшего. Ты красивая женщина, Хоуп, у тебя столько лет

впереди. Нельзя вот так взять и закрыть дверь в мир.

– Если честно, я об этом не думаю. Стараюсь не думать. Просто встаю утром и

радуюсь новому дню. А в моем случае это уже немало. И всю себя отдаю работе.

Это было очевидно и без слов. Финн молча обнял ее и прижал к себе. Ему

захотелось защитить ее от всех мирских невзгод и печалей. Его объятия не

испугали Хоуп, а наоборот, вернули ей равновесие и покой. Ее уже давно никто не

обнимал. Она уже и не помнила, когда это было в последний раз. Хоуп вдруг

осознала, что она рада приезду О’Нила. Она его почти не знает, но это и неважно

– его появление стало для нее своего рода неожиданным рождественским подарком.

Финн долго не размыкал объятий, а Хоуп и не делала попыток освободиться. Как

хорошо сидеть вот так и ничего не говорить! Потом он медленно выпустил ее из

объятий. Хоуп поднялась и пошла заварить чай и налить бокал вина Финну. Хоуп

вдруг забеспокоилась, не проголодался ли ее гость, ведь он проделал неблизкий

путь. Для него время было уже совсем позднее, по лондонскому времени – далеко за

полночь.

– Может, сделать яичницу? У меня просто в доме больше ничего нет, я ведь не

ждала гостей.

– Я понимаю, звучит довольно странно, – проговорил Финн, – но я бы, несмотря на

позднее время, съел чего нибудь китайского. Здесь поблизости ничего такого нет?

– По случаю Рождества многие заведения сегодня были закрыты, но один китайский

ресторан, как раз по соседству, работал. Хоуп позвонила и узнала, что они еще

открыты, но доставки на дом не делают.

– Пойдем? – предложила она.

– А ты не против? Если ты устала, я могу сходить один, хотя мне было бы приятнее

с тобой. – Она улыбнулась, и Финн снова приобнял ее за плечи. У него было такое

чувство, словно этим вечером между ними произошло что то важное. То же самое

испытывала и Хоуп.

Они оделись и вышли из дому. Было уже около одиннадцати, сильно подмораживало.

Они энергичным шагом дошли до ресторана. В зале было на удивление многолюдно.

Обстановка царила оживленная и шумная, в воздухе витали специфические запахи

китайской еды, на кухне перекрикивались повара, и Финн с удовлетворенной улыбкой

опустился на стул.

– Это то, что нам нужно. – Вид у него был абсолютно счастливый. У Хоуп тоже

настроение поднялось.

Хоуп сделала заказ для них обоих, поскольку хорошо знала местную кухню, их

быстро обслужили, и оба принялись за еду. Она с удивлением обнаружила, что тоже

порядком проголодалась. За непринужденной беседой они незаметно и быстро

расправились с едой. Ни Финн, ни Хоуп больше не возвращались к печальной теме.

Ужин в китайском ресторанчике оказался на удивление приятным завершением

Рождества.

– Да, пожалуй, это получше, чем индейку жевать, – хмыкнула Хоуп, доедая свинину,

а Финн тем временем расправлялся с креветками. Он улыбнулся.

– Пожалуй, не самый плохой рождественский ужин. Особенно в такой компании. – Он

взглянул на нее с нежностью. Теперь, когда Финн знал, через что ей пришлось

пройти, он смотрел на Хоуп другими глазами и испытывал к ней особенно теплое

чувство. Теперь в его глазах она была беззащитной и страшно одинокой.

– А где ты остановился? – поинтересовалась Хоуп.

– Обычно я останавливаюсь в «Пьере», – ответил Финн, откидываясь на спинку стула.

Он был сыт, доволен и смотрел на нее с улыбкой. – Но в этот раз я снял номер в «Мерсере»,

поближе к твоему дому. – Он и вправду приехал в Нью-Йорк, чтобы повидаться с нею!

Хоуп не ждала такого натиска, но сейчас он уже не вызывал в ней недовольства. Ей

было хорошо с Финном. И почему то в том, что они вместе, был свой смысл. Они

едва знакомы, но их уже связывает что то настолько сильное, что она даже

рассказала ему про Мими.

– Неплохой отель, – заметила она, стараясь держаться непринужденно. Она еще

никак не могла найти нужную интонацию в разговоре с ним и бросалась из крайности

в крайность.

– Да мне, в общем то, все равно, какой у меня номер, – улыбнулся Финн. – Мне

главное было повидать тебя. Спасибо, что простила мне эту дерзость.

– Да уж… Это был неожиданный поступок, ничего не скажешь… – Она вспомнила, как

оторопела, увидев его возле своего дома. – Но, честно говоря, мне приятно.

Кажется, в моей жизни это впервые, чтобы кто то прилетал специально, чтобы

увидеться со мной. – Она улыбнулась ему, а официант принес им счет и кексы с

сюрпризом, и, прочтя свое предсказание, Хоуп со смехом протянула бумажку Финну.

– «Вас может навестить друг». – О’Нил громко расхохотался, а отсмеявшись, прочел

предсказание из своего кекса: – «Вас скоро ожидают хорошие новости». Мне

нравится. Обычно мне достается какая то ерунда типа «Учитель – мудрый человек»

или «Заберите завтра белье из стирки».

– Мне тоже, – рассмеялась Хоуп. Они оделись, вышли на улицу и двинулись к ее

дому. Свои вещи, перед тем как явиться к ней, Финн забросил в отель. Был уже час

ночи, а по лондонскому времени – шесть, и он валился с ног от усталости.

– Спасибо, что приехал, Финн, – тихо произнесла Хоуп, прощаясь у дверей дома, а

он улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

– Я рад, что решился. И мне очень понравился наш рождественский ужин. Надо

сделать это традицией – китайская еда вместо индейки. Утром я тебе позвоню, –

пообещал он, она вошла в подъезд, помахала рукой и постояла, глядя ему вслед.

Вечер прошел чудесно, став для нее неожиданным подарком. Во всяком случае,

никакого сравнения с ее прежними праздниками.

Хоуп раздевалась ко сну, когда компьютер возвестил о получении электронного

сообщения. Она подошла взглянуть – это оказалась почта от Финна.

«Спасибо за удивительный вечер! Лучшее Рождество в моей жизни! И первое вместе с

тобой. Сладких снов!»

На этот раз Хоуп ответила сразу. Ее переполняли эмоции, она не знала, что и

думать.

«Мне тоже было очень хорошо. Спасибо, что приехал. До завтра».

Она поднялась и посмотрела на фотографии дочери. Хорошо, что она все рассказала

Финну. Пусть на мгновение, но Мими словно опять была с ней. Ей сейчас было бы

двадцать два. До сих пор не верится, что ее нет. Странная штука жизнь: люди

входят в твою жизнь, потом навсегда уходят, приходят другие, когда меньше всего

этого ждешь. На данный момент Финн был для нее негаданным подарком свыше. И что

бы ни ждало ее впереди, Хоуп была благодарна ему за этот рождественский вечер. И

все же как странно, что он прилетел… Она решила больше не углубляться в анализ

ситуации, а просто наслаждаться отпущенным им временем.

Глава 6

Наутро Финн позвонил и пригласил ее позавтракать в ресторане отеля. Никаких

неотложных дел у нее не было, и Хоуп с радостью согласилась. Он ждал ее в

вестибюле, такой же неотразимый, как тогда в Лондоне. На нем были стильные

джинсы и черная водолазка, темные волосы аккуратно причесаны. Он был свеж и бодр,

словно уже давно встал. Оказалось, так и есть. Финн даже успел прогуляться по

городу. Он, похоже, еще жил по лондонскому времени.

Хоуп заказала себе яйца «Бенедикт», а Финн – вафли. Он сказал, что в Европе без

этих вафель скучает, там они совсем не такие. Тесто другое, а во Франции их

посыпают сахаром – надо же такое придумать! Хоуп рассмеялась, а Финн густо полил

вафли кленовым сиропом, после чего с наслаждением приступил к еде.

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросил он ее, отпивая кофе.

– Собиралась в галерею, где будет моя индийская выставка. Не хочешь со мной?

– С удовольствием! И фотографии твои очень хочу посмотреть.

После завтрака они взяли такси и отправились в галерею. То, что Финн увидел,

произвело на него огромное впечатление – фотографии Хоуп были выставлены в

престижной галерее. Потом они прошли пешком по Мэдисон-авеню и дальше до самого

Центрального парка, где еще лежал снег. В городе он уже таял и превращался в

мокрую кашу, но в парке сохранял девственную белизну.

О’Нил спросил Хоуп об Индии, а потом она рассказала ему о путешествии по Тибету

и Непалу. При входе в парк им попался книжный киоск, где О’Нил заметил одну из

первых своих книг. Хоуп немедленно захотела ее купить, но он не позволил, сказав,

что эта книга довольно неудачная. Разговор зашел о его работе, затем – об

агентах и вообще о карьере. Финн был впечатлен ее многочисленными выставками, а

она благоговела перед его Национальной литературной премией. Им многое было

интересно в друг друге, и многое их объединяло. А когда они покинули парк, он

прокатил ее в экипаже – затея, которую оба восприняли как глупую, но забавную и,

когда их, по всем правилам, укутывали в большой плед, заливались смехом, как

дети.

После прогулки О’Нил повез Хоуп на ланч в шикарный ресторан «Ля Гренуй», где их

превосходно накормили. Финн любил вкусно поесть, тогда как Хоуп зачастую вообще

забывала о еде. А после этого они прошлись по Пятой авеню и наконец вернулись в

Сохо. Оба устали, но проведенный вместе день оставил у обоих дивное впечатление.

Финн проводил ее до квартиры, и Хоуп пригласила его зайти, но он сказал, что

лучше вернется в отель и немного поспит.

– Не хочешь потом поужинать? Или у тебя какие то планы? Не хотелось бы занимать

все твое время, – проговорил Финн, хотя приехал в Нью-Йорк именно за этим.

– С большим удовольствием, если ты еще от меня не устал, – улыбнулась Хоуп. –

Как ты относишься к тайской еде? – Финн одобрительно кивнул, и Хоуп назвала одно

из известных ей заведений в Ист-Виллидж.

– Я заеду в восемь, – пообещал он и поцеловал ее в макушку. Хоуп пошла к себе, а

Финн пешком двинулся в отель. И как Хоуп ни противилась себе, мысли о нем не

покидали ее на протяжении нескольких часов. С ним было так легко – словно они

давно уже знали друг друга и могли говорить обо всем. Но это было так неожиданно,

что Хоуп не представляла себе, что с этим делать, как ей дальше вести себя да и

вообще стоит ли придавать этому такое серьезное значение.

Когда вечером О’Нил заехал, Хоуп уже была одета, на ней были серые фланелевые

брюки и мягкий розовый свитер. Финн выразил желание назавтра отправиться вместе

с Хоуп в Музей современного искусства, чтобы посмотреть ее более ранние

фотографии.

– Ты единственная из известных мне фотографов, чьи работы висят в музеях, – с

искренним восхищением сказал он.

– А ты единственный из известных мне писателей, удостоенный Национальной премии

и звания пэра, – с не меньшим восхищением отозвалась она. – А кстати, я никогда

не обращаюсь к тебе «сэр Финн». Может, зря?

– Если хочешь меня насмешить – обращайся. Я никак не привыкну к этому титулу.

Хотя прием у королевы был потрясающий.

– Ну, еще бы. – Она широко улыбнулась, после чего открыла коробку с обещанными

тибетскими фотографиями. Снимки были удивительные, и среди них – несколько фото

ее любимых монахов.

– Не представляю, как ты смогла целый месяц хранить молчание. Я бы не смог, –

признался Финн. – Пожалуй, и дня бы не продержался.

– Да что ты, это фантастическая вещь! Наоборот, сложнее было снова заговорить,

когда я оттуда уехала. Начнешь говорить – и все кажется несущественным и

излишним. Там действительно привыкаешь размышлять и думать, прежде чем что либо

сказать. И ко мне там замечательно относились. Мечтаю когда нибудь туда

вернуться. Я им обещала.

– Интересно было бы посмотреть. Но молчать я не согласен. Разве что перейти на

письменное общение.

– Я там вела дневник. Когда не разговариваешь, появляется время на серьезные

мысли.

– Охотно верю, – легко согласился Финн. Она спросила, где он жил в Нью-Йорке в

детстве и юности. – В Верхнем Ист-Сайде, – ответил он. – Моего дома теперь нет,

его давно уже снесли. А с Майклом я жил в квартире на Восточной Семьдесят

девятой. Маленькая такая квартирка. Тогда еще мои книги почти не издавалась.

Несколько лет мы почти бедствовали, – откровенно признался он. – Когда моих

родителей не стало, выяснилось, что наследовать мне практически нечего –

родители жили на широкую ногу, они у меня были избалованы жизнью, особенно мать.

Особняк в Ирландии принадлежал ее родителям, а поскольку наследников мужского

пола у них не было, они его продали. Я рад, что вернул его. Майклу он в свое

время пригодится, хотя сомневаюсь, что ему захочется жить в Ирландии, разве что

когда нибудь писателем станет. – При этой мысли Финн ухмыльнулся. Ирландия

известна как прибежище для писателей, кому же хочется платить большие налоги.

Даже Хоуп знала несколько таких авторов.

Потом они отправились в тайский ресторан, где прекрасно поужинали. За ужином

Финн поинтересовался ее планами на Новый год.

– Как обычно, – усмехнулась она. – В десять часов залягу спать, терпеть не могу

куда то выбираться в новогоднюю ночь! Кругом одни чокнутые да пьяные. Вот дома –

самое то.

– Ну можно придумать что нибудь поинтереснее, – сказал Финн. – Я тоже этот

праздник не очень люблю, но давай сотворим какое нибудь безумство. Скажем,

пойдем на Таймс-сквер и посмотрим, как падает зеркальный шар – или что там с ним

должно происходить? Я это видел только по телевизору. Хотя наверняка там не

протолкнешься…

– Пожалуй, было бы интересно это поснимать, – задумчиво произнесла Хоуп.

– Давай рискнем! Не понравится – вернемся.

Удивляясь самой себе, она согласилась.

– Считай, что я назначил тебе свидание, – серьезно заявил Финн. Он был вполне

доволен собой.

– А ты сколько пробудешь в Нью-Йорке? – спросила Хоуп, когда они завершали ужин.

– Пока не знаю. Не исключено, что придется задержаться из за дел издательства. –

Финн взглянул на Хоуп. – Остальное зависит от тебя. – Хоуп подняла на него

удивленный взгляд. Когда он говорит такие вещи, она теряется и не знает, что

отвечать, а это происходит уже не в первый раз. То, что он прилетел в Нью-Йорк

ради нее, было для Хоуп не только большой неожиданностью, но и огромной

ответственностью. Когда Хоуп заканчивала свой десерт, Финн посмотрел на нее в

упор и произнес нечто такое, отчего она окончательно смутилась: – Хоуп, мне

кажется, я в тебя влюбляюсь.

Она не хотела, чтобы он это говорил, и теперь не знала, как реагировать.

Ответить ему, но что? «Сообщи, когда будешь уверен»? «Не валяй дурака»? «И я

тоже»? Она еще не понимала, какие чувства испытывает к Финну, но то, что он ей

очень нравится, было неоспоримо. Но насколько серьезно все это? Пока она не

могла сказать.

– Тебе сейчас не нужно ничего говорить, – Финн словно прочел ее мысли. – Я

просто хотел, чтобы ты знала, что я чувствую.

– Как ты можешь так говорить, ведь прошло всего несколько дней, – разволновалась

она. Все происходило слишком быстро. Неужели в их возрасте возможно такое?

– Знаю, и все, – просто ответил Финн. – Никогда раньше не испытывал ничего

подобного. Я понимаю, все произошло слишком быстро. Но ведь часто так и бывает.

Что, если чувство настоящее? Я думаю, в нашем возрасте мы уже знаем, чего мы

стоим, чего хотим и что чувствуем. И своего человека сразу чувствуешь. Чтобы

понять это, много времени не требуется. Мы взрослые люди, мы уже наделали ошибок,

мы больше не невинные юнцы. – Хоуп хотела заметить, что у него в этих делах

гораздо больше опыта, но промолчала. Она была замужем только один раз, прожила в

браке почти полжизни и всего два года как живет одна. – Хоуп, пойми, я не хочу,

чтобы ты считала, что я на тебя давлю – только из за того, что я к тебе чувствую,

– продолжал Финн. – У нас впереди еще много времени, мы успеем во всем и в себе

разобраться. Конечно, если ты захочешь.

От его слов у Хоуп закружилась голова. Это было совсем не похоже на то, что было

у нее с Полом. Финн – более своенравная, более творческая натура, вся его жизнь

– одна сплошная вольница. Пол, напротив, во всем был необычайно дисциплинирован

и с головой погружен в свою работу. Финна больше интересуют люди, окружающий мир.

Причем мир О’Нила необычайно емкий и яркий, что импонировало Хоуп. За последние

два года ее горизонты тоже расширились. Она была открыта новым идеям, новым

знакомствам, новым местам – таким, как тибетский монастырь или индийский ашрам,

о которых она и знать ничего не знала, пока не потеряла Мими и Пола.

После ужина они пешком дошли до ее дома, на этот раз Финн поднялся к ней на

чашку кофе. Хоуп боялась одного, что Финн захочет ее поцеловать, а она к этому

еще не была готова, – но этого не случилось. Финн был опытным мужчиной. Он

понимал, что Хоуп не готова к большему. Быть рядом, гулять, разговаривать,

обедать и ужинать вместе, узнавать друг друга – этого для Хоуп было пока

достаточно. А он именно затем и приехал, и он хотел того же. А Хоуп казалось,

что ни в ком и никогда она не встречала такого понимания с первых же дней

знакомства. Пол, когда ухаживал, вел себя совсем иначе, он слишком был занят, к

тому же шестнадцать лет разницы в возрасте давали о себе знать. Другое дело –

Финн, с ним они ровесники, принадлежат к одному поколению, у них так много общих

интересов. Если бы ей довелось составить список качеств, которые ей хотелось бы

видеть в мужчине, это были бы качества, присущие Финну. Но после Пола ей никто

не был нужен. И вот теперь в ее жизни появился Финн, ворвался как вихрь, как

ураган. А ведь они знакомы всего неделю, но какая это была неделя!

На следующий день они, как и договорились, отправились в Музей современного

искусства, а еще через день – в музей Уитни. Обедали в любимых ресторанах Хоуп.

Финн съездил в издательство, встретился со своим агентом и обсудил условия

договора на новую книгу. К огромному удивлению Хоуп, за те несколько часов, что

О’Нила не было рядом, Хоуп успела по нему соскучиться. Но все остальное время

Финн проводил с ней, был рядом каждую минуту, расставались они только поздно

вечером. Финн до сих пор не попытался ее поцеловать, но один раз снова сказал,

что влюбился. Она же в ответ лишь подняла на него встревоженные глаза. А вдруг

это только игра? А если нет? Это, пожалуй, страшило еще сильней. Что, если это

серьезно? Как тогда им быть? Он живет в Ирландии, она – в Нью-Йорке. Но нет, не

станет она сейчас об этом думать. Это просто лишено всякого смысла. Впрочем,

Хоуп и сама понимала, что обманывает себя. Во всем этом был очень большой смысл.

Она может жить в любом городе, да и он тоже. По существу, это ничего не меняло.

Главное, что им хорошо вместе. Пусть это будут только встречи, хорошо, что они

будут.

Когда Хоуп позвонил ее агент Марк Веббер, она не рассказала ему о том, что

происходит. А больше делиться своими новостями ей было не с кем. Марк был ее

самым близким другом. И жену его Хоуп любила. Марк пригласил Хоуп на семейный

ужин, но она отказалась. Говорить о том, что Финн О’Нил в Нью-Йорке, она не

стала. Хоуп знала, Марк будет в шоке, начнет приставать с расспросами,

волноваться, подозревать бог знает что. Сегодняшний вечер ей хотелось провести с

Финном. И она сказала, что у нее в планах поработать. Марк пообещал позвонить на

следующей неделе.

А в новогоднюю ночь, как и было решено, они с Финном отправились на Таймс-сквер.

Хоуп захватила с собой старенький фотоаппарат, чтобы поснимать на черно-белую

пленку. Они пришли около одиннадцати и сумели пробраться сквозь толпу, которая к

этому времени уже собралась на площади. Вокруг было много экстравагантных

личностей, и Финн с интересом наблюдал, как их фотографирует Хоуп.

Ровно в полночь с флагштока полетел вниз сверкающий шар, все дружно закричали и

стали поздравлять друг друга с наступившим Новым годом. Кого только не было

здесь: censoredтки и наркоманы, туристы, студенты, люди разных возрастов и

национальностей. Хоуп едва успевала запечатлевать самых колоритных из них, и,

когда Финн вдруг отобрал у нее камеру и привлек ее к себе, она растерялась. Не

успела она опомниться, как Финн уже приник к ее губам. Весь мир в один миг

перестал существовать для нее. Она видела перед собой Финна, он ее целовал, и

это был самый главный момент этой новогодней ночи. Хоуп было так хорошо, так

надежно в его объятиях, что хотелось, чтобы поцелуй длился вечно, а потом она с

изумлением взглянула в глаза Финна и поняла, что пропала. Любовь настигла и ее.

Идеальное начало Нового года, а может быть, и новой жизни?!

Глава 7

Финн пробыл в Нью-Йорке еще две недели. Он встретился со своим агентом и

издателем, записал два интервью, но каждую свободную минуту проводил с Хоуп. Он

все время был рядом, готовый подстроить свой график под нее, стремясь посвятить

ей столько времени, сколько было возможно. Хоуп была поражена той скоростью, с

какой развивались их отношения, хотя, надо признать, Финн вел себя по прежнему

деликатно и ни разу не пытался остаться у нее на ночь. А Хоуп раздирали

противоречивые чувства: с одной стороны, она твердила себе, что для Финна это не

более чем очередное приключение, а с другой – ей хотелось верить, что это

всерьез, и перестать мучить себя сомнениями. Он такой открытый, добрый, любящий,

внимательный, им так хорошо вместе – устоять перед его обаянием было невозможно.

Финн так трогательно старался ей угодить, делал все мыслимое и немыслимое, чтобы

доставить ей удовольствие. Он дарил ей цветы, конфеты, книги. А Хоуп все больше

позволяла себе плыть по течению эмоций, в которые он ее погружал. Спустя три

недели непрерывного общения Финн вдруг сказал нечто такое, что повергло Хоуп в

изумление. Как-то вечером они шли по парку Вашингтон-сквер, возвращаясь с долгой

прогулки.

– Ты ведь понимаешь, как это называется? – спросил многозначительно Финн,

заглядывая ей в глаза. Они только что говорили об искусстве Возрождения, о

галерее Уффици во Флоренции, которую, как выяснилось, оба просто обожали и про

которую Финн рассказал Хоуп много интересного. Он не уставал поражать Хоуп

разнообразием интересов и разносторонних дарований и этим восхищал ее. Они во

всех отношениях идеально подходили друг другу. Пожалуй, за всю свою жизнь Хоуп

не встречала более интересного собеседника. И более внимательного. Вот уж

действительно прекрасный принц, о котором мечтает всякая женщина. И он ее любит!

Он хотел знать о ней все, расспрашивал обо всех ее желаниях и устремлениях и

каждый раз удивлялся, как много у них общего. Он словно был ее отражением.

– Что именно? – переспросила Хоуп и улыбнулась. Сомнений не было: она в него

тоже влюбилась, и это – спустя всего три недели знакомства! Никогда прежде с ней

такого не случалось. Даже с Полом все было иначе. Роман с Финном развивался

стремительно. – Что бы это ни было, оно чудесно. Мне угодить нетрудно. – У Хоуп

было такое чувство, что, расскажи она кому нибудь об их отношениях – никто ее и

не поймет, а скорее всего, ей скажут: «Опомнись, ты же не наивная девочка, не

принимай скоропалительных решений». Она, впрочем, и сама была готова подождать,

но в душе все же была убеждена, что Финн – тот человек, которому можно

довериться. Она видит, что он за человек, видит, как он относится к ней и ко

всему этому, в нем угадывается скрытая от посторонних глаз тонкая душевная

организация, которая трогает ее до глубины сердца.

– Это называется «единение», – тихо проговорил Финн. – Когда два человека

сливаются в одно целое.

Она взглянула на него удивленно, пораженная точно найденным им словом.

– Понимаешь, бывает, люди влюбляются, – продолжал он, – и между ними сразу

возникает такая близость, такое совпадение, что они словно становятся одним

целым. Они будто растворяются друг в друге и уже не могут жить один без другого,

вдалеке друг от друга.

Слова Финна насторожили Хоуп, она представляла себе их отношения несколько иначе.

Ее брак с Полом был счастливым и прочным, пока на них не обрушились сначала его

болезнь, а затем смерть дочери, но они никогда не «сливались» в одно целое,

растворяясь друг в друге. Они были самостоятельными личностями, со своими

характерами, жизненными установками и профессиональными интересами. И для них

это было благо.

– Не могу с тобой согласиться, – возразила она. – Мне кажется, можно любить друг

друга не меньше, оставаясь двумя разными людьми, идя по жизни рядом, взаимно

дополняя друг друга, но не «сливаясь» и не делаясь «одним целым». По-моему, в

этом есть что то неправильное, – откровенно призналась она. – И знаешь, это не

то, чего бы мне хотелось, – добавила она твердо. – Мы – взрослые,

сформировавшиеся люди, Финн. Я хочу оставаться сама собой, хочу быть личностью,

и в тебе я ценю личность, Финн. Нам не нужно растворяться друг в друге, ведь

тогда каждый потеряет какую то часть своей индивидуальности, которая и делает

нас тем, что мы есть.

Финна ее слова явно обескуражили. Впервые они разошлись во мнении и были не

согласны друг с другом.

– А я хочу именно полного единения! – сказал он. – Ты мне нужна, Хоуп! Мы с

тобой знакомы недавно, но я уже чувствую, что ты вошла в меня, в мою жизнь

естественно и органично.

Нет, Хоуп решительно не могла принять такую позицию, хотя слова Финна ей льстили

и лишь подтверждали его любовь. Но ей в таком подходе не хватало воздуха, была в

нем какая то крайность. Как можно говорить о полном единении, ведь они знакомы

так недавно. Как они могут слиться в одно целое? И зачем вообще к этому

стремиться? Каждый из них много трудился, чтобы стать тем, кто он есть. И теперь

Хоуп вовсе не хотелось все это терять. Да, она влюбилась в Финна, но от этого

она не перестала быть собой!

– Ты так говоришь, потому что не уверена в своих чувствах! – с обидой проговорил

Финн.

– Мне кажется, я тоже влюблена, – возразила она, подняв на него свои прекрасные

глаза. – Но нам еще многое предстоит узнать друг о друге. И я хочу насладиться

этим моментом. Ты чудесный, необыкновенный человек! – с нежностью проговорила

Хоуп.

– Ты тоже. Мыоба, – продолжал твердить свое Финн. – Мы вместе составляем одно

большое и прекрасное целое.

– Возможно, и так, – уступила Хоуп. – Но мне не хочется, чтобы кто то из нас

двоих в результате лишился индивидуальности. Мы оба много трудились, чтобы стать

теми, кто мы теперь есть, – и теперь мы должны это стереть? Пойми, Финн, я хочу

быть рядом с тобой, а не частью тебя. И не понимаю, что в этом плохого.

– Я люблю тебя! Ты и я – это и есть целое, это – мы. – Он остановился, притянул

ее к себе и крепко поцеловал. – Ты даже не представляешь, как сильно я тебя

люблю. – Его слова растрогали Хоуп, но его пылкость и настойчивость казались ей

немного нарочитыми для столь короткого знакомства. – Может быть, я всегда буду

любить тебя сильнее, – проговорил он задумчиво. – Ведь из двоих всегда один

любит больше другого. Хочу, чтобы в нашей паре это был я.

Его великодушие тронуло Хоуп. Она чувствовала, что тоже полюбила, но после

стольких лет счастливой жизни с Полом ей потребуется время, чтобы привыкнуть к

другому мужчине и впустить его в свою жизнь и в свое сердце. Она должна узнать

его получше, благо возможностей для этого хоть отбавляй. Они все время вместе,

только на ночь он оставляет ее одну. И дело не только в том, что ей надо

привыкнуть к новой любви, к новому мужчине – его идея «слияния» была непонятна и

чужда Хоуп. Не того она хотела от их отношений.

– Чем займемся в выходные? – оживленно спросил Финн, сменив тему.

Хоуп ответила после некоторого раздумья:

– Я подумала, может, съездим на мыс? Хочу показать тебе свой дом. Он, правда,

скромный, но там прошло мое детство. Этот дом мне очень дорог.

– А я все ждал, когда ты меня туда пригласишь, – признался он, обнимая ее за

плечи. – Если ты не против, может, поживем там несколько дней? У тебя ведь нет

неотложных дел в Нью-Йорке? Нам бы это пошло на пользу. – О’Нил явно не спешил

возвращаться в Ирландию. Оба были сами себе хозяева и могли следовать своим

желаниям. А сейчас Финну больше всего на свете хотелось быть рядом с Хоуп. Он

уверенно сказал, что книга подождет, Хоуп – вот самое главное для него.

– Ты прав. Четыре-пять дней можно пожить. Или даже неделю. Правда, зимой там

тоскливо и холодно. Поедем, а там решим по обстановке. Как еще себя погода

поведет… – Финн кивнул в знак согласия.

– Когда мы сможем поехать? – спросил он, загоревшись новой идеей. Никакой

срочной работы у Хоуп не было, у него – тоже, разве что в последний раз пройтись

по тексту книги. Сегодня вечером они идут на фуршет в Музей современного

искусства, а на следующей неделе О’Нилу надо было появиться на одном светском

мероприятии. Они оба с интересом открывали друг друга, и каждый был готов

отступить в тень, оставляя для другого место главного героя. Было впечатление

идеального равновесия между двумя известными, успешными творческими людьми, и

они отлично дополняли друг друга. Хоуп была права, они прекрасно существовали

рядом, и не было никакой нужды никому ни в ком растворяться.

– А давай завтра и поедем? – предложила она. – Только возьми теплые вещи. – Тут

она слегка смутилась, затронув деликатную тему, но сочла необходимым расставить

все точки над «i». – Финн, я еще не готова спать с тобой. Ты не против, если я

размещу тебя в гостевой спальне? – После ухода Пола она уже давно не была с

мужчиной и хотела сначала убедиться, что действительно сама этого хочет. После

мужа в жизни Хоуп вообще не было сколько нибудь важного мужчины, отчего нынешние