Текст книги "Дом"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

К моменту расставания все выглядели так, будто перенесли сильнейшее потрясение. Такое уж это было необыкновенное утро.

Чтобы добраться до аэропорта, всем вызвали такси. Секретарша Сары протянула каждому коричневый конверт с копиями завещания и дополнительных документов, касающихся инвестиций. Относительно дома все наследники единогласно решили продать его в том виде, как он есть. Они попросили Сару немедленно выставить дом на продажу и получить за него столько, сколько будет возможно. Том Гаррисон согласился взглянуть на дом исключительно из вежливости, но и он, насколько она понимала, домом не интересовался. Никто им не интересовался. Дом был чем-то вроде белого слона в другом городе, который никому из наследников не был нужен. Они даже в деньгах, вырученных за него, не были особенно сильно заинтересованы. Дом для них ничего не значил. Он имел значение только для Сары, потому что был красив и потому что ее дорогой друг, а теперь еще и щедрый благодетель Стенли жил в нем. Но даже Саре при свалившемся на нее богатстве этот дом был не нужен, хотя она не имела права голоса, когда принималось решение о дальнейшей судьбе дома. Решение о его продаже приняли другие.

Оставив Тома Гаррисона в конференц-зале, Сара позвонила Марджори из своего офиса, рассказала ей об их решении и спросила, не встретится ли Марджори с ней в доме через полчаса, чтобы показать его одному из наследников.

Подписав разрешение на продажу, наследники поручили Саре продать дом в его нынешнем виде по цене, которую предложат.

– Значит, мы его даже ничуть не припарадим? – с надеждой в голосе спросила Марджори.

– Боюсь, что нет. Было дано указание вызвать уборщиков, избавиться от мусора и продать дом в том виде, как он есть. – Сара все еще не опомнилась после неожиданного подарка Стенли и ласковых слов, которые запали ей в сердце и заставили еще острее ощутить утрату.

– Если мы это сделаем, цена дома существенно снизится, – грустно сказала Марджори. – Мне очень не хотелось бы продавать такой дом в авральном порядке. Он заслуживает лучшей участи. Кому-то здорово повезет заполучить его по минимально низкой покупной цене.

– Понимаю, мне тоже не хотелось бы этого. Но они не желают создавать себе головной боли, для них дом ничего не значит.

– Очень жаль. Я встречусь с вами через полчаса. На два часа у меня назначен показ жилья неподалеку оттуда. Думаю, у нас это не займет много времени, учитывая, что экскурсия по дому делается исключительно из вежливости, без всякого личного интереса.

– До встречи, – сказала Сара и вернулась в конференц-зал за Томом Гаррисоном.

– Удивительное выдалось утро, – сказал он. Подобно всем остальным, Том Гаррисон был в шоке. Он предполагал, что ему завещана какая-то скромная сумма, и приехал сюда исключительно из уважения к родственнику, упомянувшему его в завещании. Гаррисону казалось, что это самое меньшее, что он может сделать.

– Да, и для меня, – призналась Сара.

Она все еще находилась под впечатлением письма Стенли. Семьсот пятьдесят тысяч долларов! Такое трудно себе представить. От этого дух захватывало. Это ошеломляло. Вместе с тем, что Сара сберегла за годы своего партнерства в юридической фирме, у нее теперь было более миллиона долларов. Она чувствовала себя богатой женщиной, хотя была твердо намерена не менять свои привычки и образ жизни, несмотря на уговоры Стенли.

– Не хотите ли что-нибудь перекусить, прежде чем мы отправился смотреть дом? – вежливо спросила она Тома Гаррисона.

– Думаю, что я не смогу сейчас есть. Мне нужно некоторое время, чтобы переварить все, что произошло. Но должен признаться, что мне будет интересно посмотреть дом, – сказал Том. Остальные такого интереса не проявили.

Сара повезла его в своей машине. Когда они подъехали к дому, Марджори уже ждала их. На Тома Гаррисона дом произвел такое же ошеломляющее впечатление, как и на них. Однако, побывав внутри, Том обрадовался тому, что они сообща решили продать дом. Он, конечно же, был потрясающе красивым историческим памятником, но, по мнению Тома Гаррисона, абсолютно непригодным для проживания в наши дни.

– Так никто больше не живет. У меня дом площадью четыре тысячи квадратных футов в предместье Сент-Луиса, и я не могу даже найти людей, чтобы произвести в нем уборку. А дом вроде этого превратился бы в настоящий кошмар, и если вам не удастся продать его под гостиницу, то мы, наверное, не скоро дождемся, когда его кто-нибудь купит, – сказал он.

В соответствии с генеральным планом застройки города открытие новой гостиницы в этом районе не предусматривалось.

– Такое может случиться, – призналась Марджори, хотя ей было известно, что рынок недвижимости полон неожиданностей. Иногда дом, который, казалось, никогда никто не купит, находил покупателя через пять минут после того, как был выставлен на продажу, а бывало, что дома, которые, по ее убеждению, должны были найти покупателя немедленно, не продавались. На рынке недвижимости было невозможно предугадать не только вкусы, но иногда даже стоимость. Рынок отличался непредсказуемостью, и ситуация на нем во многом зависела от запросов отдельных покупателей.

Учитывая состояние дома, Марджори с сожалением предложила выставить его на продажу за два миллиона долларов. Сара знала, что наследники не стали бы возражать, если бы его удалось продать даже за меньшую сумму, потому что им просто хотелось отделаться от него, и Том с ней согласился.

– Мы выставим его на рынок за два миллиона и посмотрим, как будут развиваться события дальше, – сказала Марджори. – Я приглашу бригаду уборщиков, а потом открою дом для осмотра. Посмотрим, какие будут предложения. Сделать это ко Дню благодарения не обещаю, но через неделю после этого выставлю дом на продажу. Если я устрою день «открытых дверей» в четверг после Дня благодарения, то через день после этого смогу официально выставить дом на продажу. Наверное, кто-нибудь купит его в надежде, что сможет выиграть баталию с городом за изменение плана застройки. Из него получился бы великолепный небольшой отель, если бы на такое соседство согласились жители ближайших домов, чего они наверняка не сделают, – заметила Марджори. Подобного рода баталии могли затянуться на долгие годы, и развязавшее боевые действия лицо практически не имело шансов на победу. Жители Сан-Франциско умели сопротивляться наступлению коммерческих предприятий на жилые кварталы города, и их можно было понять.

Том попросил показать ему ту часть дома, где жил Стенли, и Сара с тяжелым сердцем проводила его вверх по черной лестнице. Она впервые вошла в это помещение после смерти Стенли. Больничная койка была все еще там, а Стенли не было. Комната выглядела теперь словно опустевшая раковина. Сара отвернулась со слезами на глазах и вышла в коридор.

Том Гаррисон потрепал ее по плечу. Он был хорошим человеком и, наверное, хорошим отцом. Сара вспомнила о его особой проблеме: слепой дочери с мозговой травмой, произошедшей в результате асфиксии во время преждевременных родов. Дочери было теперь тридцать лет, она все еще жила в его доме, и за ней ухаживали сиделки. После смерти жены Тому стало особенно трудно организовывать этот уход. Жена посвящала дочери почти все свое время. Но Том не хотел, чтобы дом превращался в больничную палату. Он хотел, чтобы жизнь протекала нормально. Это была очень сложная проблема, но Том, похоже, был твердо намерен с ней справиться.

– Просто не верится, что Стенли всю жизнь прожил на чердаке, в помещении для служанки, – сказал он, когда они спускались по лестнице. – Должно быть, он был удивительным человеком, – добавил Том, а про себя подумал: «И большим оригиналом».

– Так оно и было, – ответила Сара.

– Я рад, что Стенли упомянул вас в своем завещании, – заявил Том Гаррисон.

Они снова спустились в главный холл. Возле дома уже ждало вызванное Сарой такси, которое должно было отвезти Тома в аэропорт.

– Если будете когда-нибудь в Сент-Луисе, позвоните. У меня есть сын вашего возраста. Он только что развелся и имеет троих очаровательных детишек.

В ответ на его предложение Сара рассмеялась, а Том вдруг смутился.

– Я понял из письма Стенли, что вы не замужем.

– Нет, не замужем.

– Вот и хорошо. В таком случае приезжайте в Сент-Луис. Фреду необходимо познакомиться с хорошей женщиной.

– Присылайте его в Сан-Франциско. А если будете здесь по делам, тоже позвоните мне, – приветливо сказала Сара.

– Обязательно, Сара, – пообещал Том и по-отечески обнял ее. За одно утро они стали друзьями и чувствовали себя чуть ли не родственниками. Их всех сроднил Стенли. Всех их связали друг с другом его мудрость и благожелательность. – Берегите себя, – сердечно сказал он.

– Вы тоже. – Сара проводила Тома до такси, а потом неожиданно добавила, улыбнувшись озорной улыбкой: – Я бы с удовольствием представила вас своей матери.

Том рассмеялся.

Сара, конечно, пошутила, но это была совсем неплохая мысль. Хотя, по правде говоря, она считала, что ее мать могла вывести из себя любого мужчину. А Том был, кажется, слишком нормальным для нее. Никаких функциональных нарушений у него, судя по всему, не наблюдалось. И если Одри познакомится с ним поближе, ей не придется посещать никакие группы самосовершенствования. Чем же тогда она будет заниматься? Наверняка заскучает, не имея какого-нибудь алкоголика в своей жизни, которого надо спасать.

– Отлично. Я привезу с собой Фреда, и мы поужинаем вчетвером, вместе с вашей матушкой.

Сара помахала рукой вслед отъехавшему такси и вернулась в дом, чтобы обговорить детали с Марджори. Она была рада, что зашла в комнату Стенли вместе с Томом. Это словно рассеяло чары. Теперь это была просто пустая комната, раковина, в которой он жил и которую покинул. Стенли умер, но будет всегда жить в ее сердце. Трудно было поверить, но обстоятельства ее жизни неожиданно изменились коренным образом. Наследство, хотя и не такое огромное, как у остальных, было для нее баснословным. Она решила пока никому об этом не говорить, даже матери и Филу. Ей было нужно привыкнуть к этой мысли.

Сара и Марджори обсудили планы относительно бригады уборщиков и открытия дома для осмотра. Сара подписала от имени наследников разрешение на продажу дома по цене продавца. Потом они подписали в офисе Сары доверенность на продажу дома и ведение переговоров о купле-продаже. Идентичный документ был отправлен по факсу на подпись тем, кто не присутствовал на встрече. Едва ли можно было рассчитывать на быструю продажу дома. Такое могло случиться лишь в том случае, если попадется покупатель, обладающий очень богатым воображением или если бы он являлся большим любителем истории.

– Желаю вам хорошо провести День благодарения, – пожелала Саре Марджори. – Если мы не увидимся раньше, то я дам вам знать, как прошел осмотр дома.

– Спасибо. Желаю хорошо отдохнуть, – улыбнулась ей Сара, садясь в машину.

До Дня благодарения оставалось еще десять дней. Фил, как всегда, уедет со своими детишками. А Саре обычно предстояло провести одинокий уик-энд. Но до этого был еще один уик-энд – с ним.

Фил позвонил Саре, когда она возвращалась в офис, и спросил, как прошла встреча с наследниками Стенли.

– Наверное, они были вне себя от радости? – с интересом спросил он.

Сара удивилась, что он об этом вспомнил и даже позвонил, чтобы расспросить ее. Чаще всего он не помнил, над чем она работает, а на сей раз проявил интерес.

– Разумеется, они обрадовались, – подтвердила Сара. Она никогда не говорила ему, о какой огромной сумме идет речь, но Фил и сам догадался, что наследство было баснословным.

– Повезло же сукиным детям. За здорово живешь получили огромное состояние, – сказал он. Сара не стала говорить ему, что и ей тоже была завещана крупная сумма. Ей не хотелось ни с кем делиться этой новостью. Но она усмехнулась, услышав его слова, и подумала, что было бы интересно посмотреть, как бы он отреагировал, если б она сказала ему, что сама входит в число «сукиных детей, которым повезло». Ей, черт возьми, не просто повезло: она неожиданно стала богатой наследницей.

И тут Фил, как это не раз бывало, словно окатил ее ушатом холодной воды.

– У меня для тебя плохие новости, малышка, – сказал он, и у Сары, как всегда, упало сердце. Когда он говорил о плохих новостях, это обычно означало, что он сможет провести с ней меньше времени. – В четверг на этой неделе я вынужден поехать в Нью-Йорк. Я пробуду там до вторника или среды и буду допрашивать свидетелей в связи с делом нового клиента. Я увижусь с тобой только в уик-энд после Дня благодарения. Как только вернусь домой, я тут же помчусь, чтобы забрать своих детей, и мы сразу же отправимся в Тахо. Сама понимаешь, какая будет спешка.

– Понимаю, – вздохнула Сара, стараясь держаться молодцом. Черт возьми, она только что унаследовала почти миллион долларов! Жизнь не имеет права казаться плохой. Просто она несколько разочарована тем, что не увидится с Филом. С прошлого уик-энда пройдет почти три недели, пока они снова увидятся. – Это очень плохо.

– Но ты в День благодарения все равно будешь со своими мамой и бабушкой.

Фил произнес это таким тоном, словно старался убедить Сару, что ей будет некогда встретиться с ним, хотя все было совершенно не так. У бабушки в доме она, как всегда, пробудет всего несколько часов, а потом будет коротать без Фила целых три одиноких дня. И конечно, он и не подумает компенсировать свое отсутствие лишней встречей на будущей неделе. Чтобы увидеться с ним, Саре придется ждать до следующего уик-энда. Упаси Господь, если он хотя бы один вечер не позанимается в спортивном зале или откажется от возможности сыграть в сквош со своими друзьями.

– У меня есть идея, – сказала она с таким энтузиазмом, как будто эта мысль только что пришла ей в голову и как будто она никогда не высказывала ее раньше. На самом же деле Сара делала это предложение каждый год, но всегда безрезультатно. – Почему бы мне в пятницу не приехать в Тахо на уик-энд? Дети уже достаточно большие, и мое присутствие там их едва ли шокирует. Мы могли бы хорошо провести время. Я сняла бы себе комнату в отеле, чтобы не расстраивать детей. – Сара старалась, чтобы ее слова звучали убедительно, но Фил был непоколебим как скала.

– Ты же знаешь, что из этого ничего не выйдет, малышка. Мне нужно побыть с детьми одному. К тому же моя интимная жизнь их совершенно не касается. Ты знаешь, что я не люблю все сваливать в одну кучу, да и их мамаше ни к чему получать из первых рук информацию о моей жизни. Увидимся, когда я возвращусь.

Как обычно, тем дело и кончилось. Сара каждый год вносила это предложение и каждый год не добивалась желаемого результата. Фил сохранял четкое разделение между церковью и государством. Между ней и своими детьми. Несколько лет назад он отвел для нее определенную ячейку для хранения с надписью: «Глупышка для уик-эндов». Такое положение дел совсем не нравилось Саре. Сегодня она унаследовала почти миллион долларов, что открывало для нее тысячу новых возможностей, кроме единственной, которую ей хотелось иметь: быть с Филом. И пусть даже она неожиданно стала очень богатой, в ее личной жизни ничего не изменилось: Фил был доступен для нее только на его условиях. Он был доступен для Сары эмоционально и физически только тогда, когда сам того желал. А в праздничные дни, как правило, он этого не желал. По его твердому убеждению, каникулы принадлежали его детям, а Сара должна сама о себе позаботиться. Такое уж между ними существовало соглашение. Условия были изложены Филом с самого начала и с тех пор не менялись.

– Сожалею, что нам придется пропустить этот уик-энд, – сказал он извиняющимся тоном, но по-деловому.

– Я тоже, – печально вздохнула Сара. – Но я понимаю. Я увижусь с тобой примерно через три недели.

Как всегда, она быстро произвела в уме подсчеты и смогла в мгновение ока вычислить, сколько времени пройдет, прежде чем она увидит его снова. На этот раз получалось две недели и пять дней. Саре это казалось целой вечностью. Было бы не так тяжело, если бы они могли увидеться в уикэнд, на который приходился День благодарения. Но увы!

– Я позвоню тебе позднее. Меня ждут в офисе, – торопливо простился Фил.

– Конечно. Никаких проблем. – Сара отключила связь и поехала дальше. Ничто не испортит ей сегодняшний день. С ней уже случилось чудо: Стенли оставил ей целое состояние! Так разве имеет значение, что Фил уезжает в Нью-Йорк и она не сможет провести с ним уик-энд, на который приходится День благодарения? Неужели, черт возьми, у нее нет ничего важнее этого? Она унаследовала три четверти миллиона долларов, а ее тревожит то, что она не увидится со своим бойфрендом!

Но вопрос заключался не в том, что было важнее для Сары, а в том, какое место Фил отводил ей в своей жизни.

Глава 8

Сара и члены ее семьи всегда отмечали День благодарения. Это был особый день, когда они встречались не только друг с другом, но и с друзьями. Бабушка Сары каждый год непременно приглашала в этот день тех, кого она называла «потерянными душами»: людей, которым некуда было больше пойти. Тот факт, что приглашались друзья, придавал этому дню праздничную атмосферу и позволял трем женщинам чувствовать себя менее одинокими. В последние годы День благодарения еще более оживлялся присутствием одного из поклонников бабушки. За десять лет их перебывало в гостях великое множество.

Мими, как ее все называли, была абсолютно неотразимым созданием: миниатюрная, миловидная, забавная, добрая и нежная. Каждый видел в ней идеальную бабушку, и почти каждый мужчина считал ее идеалом женщины. В свои восемьдесят два года она была оживленной, довольной жизнью и никогда не задерживалась мыслями на чем-нибудь неприятном. Она во всем умела найти что-то положительное, была человеком неравнодушным и с готовностью шла на контакты с новыми людьми. Она словно излучала радость и солнечный свет. Поэтому люди тянулись к ней. Направляясь в дом бабушки в День благодарения, Сара улыбнулась, думая о ней.

Фил позвонил вчера вечером, когда мчался на другой конец города, чтобы забрать ребятишек. Из Нью-Йорка он прилетел поздно вечером накануне, но увидеться с Сарой у него не хватило времени. Она даже не рассердилась на него, не расстроилась, а просто была ошеломлена. Она пожелала ему хорошо провести День благодарения и отключила телефон. Разговор с Филом подействовал на нее угнетающе: он напомнил обо всем, что они не сделали вместе и уже никогда не сделают.

Когда Сара приехала к бабушке, там уже находились две приятельницы Мими. Обе были чуть постарше ее, и обе овдовели. Они выглядели так, как положено милым стареньким леди, но о Мими этого нельзя было сказать. У Мими были белоснежные волосы, огромные синие глаза и безупречная кожа. У нее почти не было морщин, а фигура сохранила стройность. Она каждый день смотрела занятия по гимнастике по телевизору и повторяла упражнения, которые показывали. Не менее часа в день она прогуливалась пешком, время от времени все еще играла в теннис и обожала сходить куда-нибудь потанцевать с друзьями.

На ней было миленькое шелковое платье темно-бирюзового цвета, на ногах – черные туфельки на высоком каблуке. Туалет дополняли бирюзовые серьги и такое же кольцо. Когда был жив дедушка Сары, они были не очень богатыми, но вполне состоятельными людьми, и Мими всегда одевалась хорошо и модно. В течение более чем пятидесяти лет их считали одной из самых красивых супружеских пар. Мими практически никогда и ничего не рассказывала о своем детстве. Она любила говорить, что родилась в день своей свадьбы с Леландом, тогда и началась ее жизнь. Сара знала, что Мими выросла в Сан-Франциско, но, кроме этого, ей ничего не было известно. Она не знала даже, в какой школе училась бабушка, и не знала ее девичьей фамилии. Об этом Мими просто не говорила. Она никогда не вспоминала о прошлом и жила настоящим и будущим, что особенно притягивало к ней окружающих. Она была очень счастливой женщиной.

Когда Сара вошла в гостиную, там уже находился Джордж, поклонник бабушки, которому Мими в настоящее время отдавала предпочтение. Он был на несколько лет старше бабушки, работал биржевым маклером и ежедневно играл восемнадцать лунок в гольф. У него были дети, с которыми он ладил и наслаждался общением, и, подобно Мими, он обожал танцы. Джордж стоял возле бара в небольшой уютной гостиной Мими и, когда вошла Сара, предложил ей что-нибудь выпить.

– Нет, Джордж, спасибо, – с улыбкой ответила она. – Я, пожалуй, пойду и помогу на кухне.

Сара знала, что мать уже заняла командный пост на кухне и наблюдает за тем, как жарится индейка. Мать вечно была чем-нибудь недовольна – то птица куплена не такая, как нужно, то она слишком велика, либо слишком мала, слишком стара, либо слишком молода. Когда же индейку вынимали из духовки, она оказывалась либо слишком сырой, либо слишком сухой и вообще не шла ни в какое сравнение с птицей, которая была в прошлом году. Мими же, напротив, всегда говорила, что индейка великолепна, – и в этом заключалось основное различие между двумя женщинами. Мими всегда была довольна и радовалась жизни, а ее дочь вечно жаловалась на судьбу и была сердита, расстроена или встревожена.

Когда Сара вошла в кухню, обе женщины заглядывали в духовку. Сара была в новом коричневом бархатном костюме, который приобрела себе в качестве подарка, чтобы отпраздновать наследство, полученное от Стенли. К нему она купила также коричневые туфельки и выглядела очень элегантно. Едва увидев ее, Мими сразу же похвалила Сару за то, как она выглядит. Она очень гордилась внучкой и хвасталась ею перед всеми, кого знала. Одри тоже гордилась Сарой, хотя никогда бы не призналась ей в этом.

– А сосиски у нас сегодня будут? – спросила Сара, ставя коричневую кожаную сумочку на стул в кухне.

Мать оглянулась и вскинула брови.

– Едва ли, – ответила она. – Ты куда-нибудь идешь? На какую-нибудь вечеринку после обеда?

– Нет. Прийти в гости к Мими лучше любой вечеринки во всем городе.

– Когда ты приходишь ко мне, ты никогда так не говоришь, – обиженно сказала Одри.

На ней был надет красивый черный костюм с золотой булавкой на лацкане, на шее красовалась нитка жемчуга. Одри выглядела шикарно, но строго. После того как двадцать два года назад умер ее муж, она редко носила яркие цвета, хотя оставалась привлекательной женщиной.

У нее были такие же синие глаза, как у Сары и Мими, крашеные белокурые волосы, которые она скручивала жгутом или собирала в пучок на затылке. Одри выглядела чуть постарше Грейс Келли, но была такой же хорошенькой. Как и у Мими, у нее была великолепная кожа почти без морщин и хорошая фигура. Она была высокой, как Сара, в отличие от миниатюрной Мими.

– Ошибаешься, я всегда говорю, что люблю приходить в твой дом, мама, – сказала Сара, целуя их обеих.

Мать вновь повернулась к индейке, что-то недовольно бормоча о ее размере.

Мими возвратилась в гостиную к своим приятельницам и Джорджу. Любопытно, что бабушка пригласила троих гостей, тогда как Одри и Саре было некого привести с собой. Одри позвала свою приятельницу по клубу Мари Энн, но та в последнюю минуту заболела. Они встретились много лет назад, когда у обеих пили мужья. Саре нравилась Мари Энн, хотя иногда она нагоняла на нее тоску. На мать Мари Энн тоже, кажется, плохо действовала. Это было нетрудно сделать, потому что в отличие от бабушки Одри смотрела на жизнь пессимистично.

– В этом году индейка слишком маленькая, – заявила Одри, заставив рассмеяться Сару, которая заглянула в горшочки, стоявшие на плите. Там были картофельное пюре, зеленый горошек, морковь, сладкий картофель и соус. А на кухонном столе булочки, клюквенный соус и салат. Стандартный набор блюд, которые подаются к обеду в День благодарения. На другом столе остывали три пирога: мясной, тыквенный и яблочный.

– Ты всегда это говоришь, мама.

– Нет, не всегда, – возразила Одри. – Откуда у тебя этот новый костюм?

– Купила пару дней назад в магазине «Ниман-Маркус». Специально для Дня благодарения, – улыбнулась Сара.

– Мне нравится, – сказала Одри.

– Спасибо, мама. – Сара подошла к ней и обняла. И тут Одри испортила ей настроение следующим вопросом:

– А где Фил?

– В Тахо. Ты же знаешь, что он ездит туда каждый год, – сказала Сара и отвернулась. Она сделала вид, что проверяет, готово ли картофельное пюре, надеясь, что мать не заметит, что она расстроилась. Временами это было трудно скрывать. Сара всегда тяжело переживала праздники, проведенные без Фила.

– Не понимаю, почему ты с этим миришься. Догадываюсь, что он не пригласил тебя провести с ним этот уик-энд, – мрачно изрекла Одри.

– Не пригласил, но со мной все в порядке. У меня масса работы. Надо приготовить к следующей неделе документы для нового клиента. Перед праздниками всегда наваливается куча дел. У меня все равно не нашлось бы времени, чтобы увидеться с ним. – Это была ложь, и они обе знали это, однако на сей раз Одри позволила Саре избежать унижения.

Через полчаса все сидели за обеденным столом в небольшой уютной столовой Мими. Овощи уже были поданы на стол, и Джордж нарезал индейку. Все выглядело великолепно. Мими, как всегда, прочла молитву, после чего началась оживленная застольная беседа. Две приятельницы Мими собрались поехать в Мексику. Джордж продал городской дом и переехал в квартиру. Одри рассказывала о доме в Хиллсборо, который она декорировала для одного клиента. Мими поделилась планами рождественской вечеринки. Сара с улыбкой слушала их. Ей не давали и словечко вставить. Приятно было видеть всех такими счастливыми. Их энтузиазм был заразителен.

– А ты что помалкиваешь, Сара? – спросила Мими. Бабушка обожала слушать, чем она занимается.

– Я работала над делом о большом наследстве. Там девятнадцать наследников со всех концов Соединенных Штатов. Каждый из них получил огромную сумму от своего двоюродного дедушки. Сейчас я продаю по их поручению великолепный старый дом. Видимо, он будет продан за бесценок. Дом очень большой, такой в наши дни трудно продать.

– Я бы ни за что на свете не согласилась снова жить в большом доме, – заявила Мими, а Одри взглянула на Сару.

– Тебе следовало бы что-то сделать со своей квартирой, – словно заклинание проговорила мать. – Купила бы парочку квартир. Это было бы выгодным вложением капитала.

– Не хватает мне головной боли с арендаторами. Это все равно что самой напрашиваться на судебный процесс, – со знанием дела сказала Сара, хотя с деньгами, оставленными ей Стенли, она подумывала именно об этом. Но ей не хотелось признаваться в этом матери, чтобы не доставлять Одри морального удовлетворения. Сара уже почти решила купить кондоминиум. Эта мысль была ей больше по душе, чем покупка двух квартир.

Разговор за столом не прекращался, перескакивая с темы на тему. Гости отведали тыквенного, мясного и яблочного пирогов, а также взбитых сливок и мороженого. Сара помогла матери убрать со стола и помыть посуду. Когда они закончили уборку на кухне, Сара вошла в спальню бабушки, чтобы воспользоваться ее ванной комнатой, потому что вторая ванная комната была занята одной из дам. Сара прошла мимо комода, на котором бабушка хранила такое количество фотографий в рамочках, что они буквально закрывали друг друга. Сара остановилась, чтобы взглянуть на свою фотографию в возрасте пяти лет, на которой она была с матерью на пляже. Была там также свадебная фотография Одри. А за ней – фотография Мими в день ее свадьбы во время войны, где она была в белом атласном платье с тонкой талией и огромными ватными плечами. Мими умудрилась выглядеть одновременно и скромной, и нарядной. Потом взгляд Сары упал на фотографию еще одной женщины в вечернем платье. Ее почти целиком закрывала фотография Мими с мужем. Сара остановилась и, взяв в руки фотографию, внимательно посмотрела на нее. В это мгновение в комнату вошла бабушка. Сара оглянулась, продолжая с ошеломленным видом держать в руке фотографию. Так вот где она ее видела! Это была та же самая фотография, которую она нашла в шкафу в хозяйских апартаментах дома на Скотт-стрит. Сара знала, кто на ней изображен, но важно было получить подтверждение.

– Кто это? – спросила она, встретившись взглядом с бабушкой. Мими взяла фотографию и задумчиво посмотрела на Сару.

– Ты видела ее раньше. – Эта фотография принадлежала отцу Мими. Она нашла снимок в его бумагах после смерти отца. – Это моя мать. Ее единственная фотография. Мама умерла, когда мне было шесть лет.

– Так она умерла, Мими? – тихо спросила Сара. Она теперь знала правду и впервые отчетливо поняла, что бабушка умышленно ничего не говорила ей о своей матери. Одри тоже рассказывала дочери, что ее бабушка умерла, когда Мими было шесть лет.

– Почему ты спрашиваешь? – печально спросила Мими, глядя в глаза Саре.

– На этой неделе я видела такую же фотографию в доме на Скотт-стрит, который мы продаем по просьбе наследников моего клиента. За обедом я упомянула именно об этом доме по адресу: Скотт-стрит, 20–40.

– Я помню этот адрес, – сказала Мими и, положив фотографию на комод, с улыбкой взглянула на Сару. – Я жила там до семи лет. Мать бросила нас, когда мне было шесть лет, а брату пять. Шел 1930 год. Это было на следующий год после того, как разразилась Великая депрессия. Несколько месяцев спустя мы переехали в квартиру на Лейк-стрит. Я жила там, когда вышла замуж за твоего дедушку. В том году умер мой отец. Он так и не оправился после Великой депрессии и после ухода матери. – Это была та самая удивительная история, которую Сара слышала от Марджори Мерриуэзер, рассказавшей ей о семье, построившей дом на Скотт-стрит. Но самым удивительным было то, что мать Мими, оказывается, не умерла, а покинула их. Мими впервые сказала об этом. Интересно, знала ли эту историю Одри? Может быть, знала, но просто не говорила Саре. Или Мими и ей лгала?

– До последнего времени мне и в голову не приходило, что я не знаю твоей девичьей фамилии. Ты никогда не рассказывала о своем детстве, – тихо произнесла Сара. Она была благодарна бабушке за то, что та говорит с ней откровенно. Вопреки обыкновению Мими казалась расстроенной.

– Моя девичья фамилия де Бомон. А детство у меня было несчастливым, – впервые честно призналась она. – Мать исчезла, отец потерял все свои деньги. От услуг гувернантки, которую я любила, пришлось отказаться. Я все время теряла людей, которых любила.

Сара знала, что во время войны умер брат Мими и она познакомилась с человеком, за которого вышла замуж. Дедушка Сары был лучшим другом брата Мими и приехал навестить их, чтобы передать кое-какие его вещи. Он и Мими полюбили друг друга и вскоре поженились. Эту часть истории Сара знала, но никогда не слышала о том, что было до этого.