Текст книги "Дом"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 5

В воскресенье утром Фил и Сара проснулись поздно. Солнце давно взошло, и его свет заливал комнату. Фил встал и отправился принять душ, а Сара, еще не совсем проснувшись, лежала на боку, думая о нем и обо всем, что случилось вчера. О дне без него, который он провел со своим приятелем, не позвонив ей, о том, как он отозвался о бывшей жене Дейва и его подружке, и об исключительно хорошем сексе, который был у них ночью. Все это, взятое вместе, представляло собой головоломку, в которой отдельные части не складывались в картинку. Сара знала, какие изображения должны присутствовать на картине, но ни одно из них не было полным: верхушки деревьев, половинка кота, часть дверцы сарая – и ни одного законченного изображения. Себя она тоже цельной не ощущала. Сара напоминала себе, что ей не нужен мужчина, чтобы чувствовать себя полноценным человеком. Ее отношения с Филом тоже были далеки от совершенства. Наверное, это следовало помнить и действовать соответственно. Похоже, что между ними никогда не существовало настоящей связи, причем по той простой причине, что Фил не хотел прочной связи ни с кем.

– Почему у тебя такой мрачный вид? – спросил он, выйдя из ванной комнаты. Он стоял перед ней абсолютно голый, и от одного вида его безупречного тела любая женщина могла лишиться чувств.

– Я просто задумалась, – сказала Сара, откидываясь на подушку. Она и сама выглядела настоящей красавицей, хотя и не придавала этому значения. У нее было длинное, стройное и гибкое тело, длинные черные волосы веером рассыпались по подушке, а глаза напоминали цветом ясное синее небо. Фил отлично понимал, как она красива. Сара никогда не извлекала выгоду из своей внешности.

– О чем ты думала? – спросил он, усаживаясь на край кровати и вытирая полотенцем волосы. Он выглядел как обнаженный викинг.

– О том, что я ненавижу воскресенья, потому что кончается уик-энд и через несколько часов ты уйдешь.

– Послушай, глупышка, наслаждайся мной, пока я здесь. Можешь впадать в уныние после того, как я скроюсь за дверью. А вообще я не вижу для этого причин. Я вернусь на следующей неделе. Я это делаю уже четыре года. Почему бы нам не пойти куда-нибудь позавтракать, а заодно и пообедать? – спросил Фил.

Сара кивнула. Она любила выходить с Филом, но любила и оставаться с ним дома. Она взглянула на него, и тут ей в голову неожиданно пришла одна мысль:

– Завтра я произвожу оценку дома Стенли Перлмана. У меня есть ключи. Перед работой я встречаюсь там с агентом по недвижимости. Не хочешь сходить туда сегодня после завтрака? Мне до смерти хочется побывать там. Это может быть интересно. Дом производит потрясающее впечатление.

– Не сомневаюсь, что так оно и есть, – немного смущенно сказал Фил и поднялся. – Но я не очень люблю старые дома. Мне кажется, я буду чувствовать себя грабителем, тайком проникшим в чужой дом.

– Мы не будем проникать тайком. Я, как поверенный, официально занимаюсь этой собственностью и имею право входить в дом в любое время. Мне бы очень хотелось побывать там вместе с тобой.

– Может быть, в другой раз, малышка. Я умираю с голоду, а после этого мне нужно идти домой. Мне снова предстоит целая неделя снятия показаний. Я принес домой две коробки этой чертовой документации, так что сразу же после завтрака мне нужно быть дома.

Несмотря на все свои усилия держаться бодро, Сара все-таки явно пала духом, когда он это сказал. Фил всегда так поступал с ней. Она ожидала, вернее, надеялась провести день с ним, а он находил какую-нибудь причину, не позволяющую ему это сделать. В воскресенье Фил редко оставался с ней до обеда, и сегодняшний день не был исключением, отчего тот факт, что Фил провел субботу с Дейвом, казался еще обиднее.

Сара расстроилась, но на этот раз ничего ему не сказала. Она встала, не проронив ни слова. Она устала быть вечной просительницей в их отношениях. Если он не желает проводить с ней день, то она найдет чем заняться и без него. Всегда можно позвонить какой-нибудь подруге. За последнее время Сара редко встречалась со старыми друзьями, потому что они были вечно заняты со своими мужьями и детьми, тем более по уик-эндам. Сара любила по субботам проводить время вдвоем с Филом, а по воскресеньям ей не хотелось быть у кого-то пятым колесом в телеге. Поэтому в воскресенье она ходила либо в музеи и антикварные лавки, гуляла по пляжу в Форт-Мейсоне, либо садилась за работу.

Воскресенья всегда были для Сары трудными днями. Они казались ей также самыми одинокими днями недели. Когда Фил уходил, ей всегда было грустно. Тишина квартиры после его ухода неизменно повергала ее в уныние. Сара могла сказать заранее, что сегодняшний день не будет исключением.

Одеваясь, она пыталась придумать, что ей делать с собой. По дороге в кафе она даже попыталась сделать вид, будто у нее хорошее настроение. На Филе были надеты джинсы, короткая коричневая кожаная куртка и безупречная, идеально отглаженная синяя сорочка. Он держал в квартире Сары кое-какие свои вещи, чтобы можно было провести с ней уик-энд, будучи прилично одетым. Чтобы сделать это, ему потребовалось три года. Возможно, что еще через три года он будет оставаться у нее до воскресного вечера. Или, может быть, для этого потребуется пять лет, саркастически подумала Сара, спускаясь следом за ним по лестнице. Фил что-то насвистывал и был в отличном настроении.

Неожиданно для себя Сара хорошо провела с ним время за завтраком. Он рассказывал ей забавные истории, отпустил парочку действительно остроумных шуточек, а изображая кого-то из своего офиса, даже заставил ее рассмеяться. Ей было жаль, что Фил не захотел пойти с ней осмотреть дом Стенли. Саре не хотелось идти туда одной, поэтому она решила подождать до встречи с риелтором, назначенной на утро понедельника.

Фил был в хорошем настроении и с аппетитом позавтракал. Сара взяла для себя капуччино и гренок, но есть не могла. Ей было грустно, что Фил сейчас уйдет. И хотя так случалось каждую неделю, Сара всякий раз грустила. Она почему-то чувствовала себя брошенной. В целом уик-энд прошел неплохо, но вчерашний день все испортил. Секс прошлой ночью был великолепен. Однако воскресные утра всегда казались слишком короткими. Нынешнее утро не составляло исключения.

Такова плата за то, что она незамужняя, что не имеет детей и отношений, которые были бы более прочно связаны обязательствами. Похоже, у других людей всегда было с кем проводить воскресенья. У нее же, когда после завтрака Фил уходил, не было никого. Конечно, Сара могла позвонить матери. Но она предпочитала остаться одна, раз уж у нее не было возможности провести этот день с Филом.

Сара научилась скрывать свои чувства и, когда он уходил, умудрялась казаться веселой и даже довольной. Они расстались возле ресторана. Сара сказала, что желает пройтись по Юнион-стрит и заглянуть в магазины. Ей не хотелось возвращаться домой, в пустую квартиру. Она, как обычно, игриво помахала Филу, и он уехал, возвращаясь к своей собственной жизни. Уик-энд закончился.

Сара прогулялась по берегу, посидела на скамейке, наблюдая за тем, как какие-то люди запускают воздушных змеев. Ближе к вечеру, пройдясь пешком до Пасифик-Хайтс, Сара возвратилась к себе в квартиру. Вернувшись, она не стала застилать постель. Ужин в тот вечер она тоже не готовила, а сделала себе салат и достала из кейса несколько файлов с документами. Это были документы Стенли Перлмана. Сару интересовали бумаги, относящиеся к его дому. Саре очень хотелось узнать его историю. Она была намерена попросить риелтора провести для нее кое-какое расследование, прежде чем выставить дом на продажу. Но прежде всего ей хотелось досконально осмотреть его. Она чувствовала, что увидит нечто удивительное.

В тот вечер, ложась спать, Сара снова думала о доме. Она почти заснула, когда зазвонил телефон. Звонил Фил. Он сказал, что весь вечер готовился к предстоящему снятию показаний. Голос у него был усталый.

– Мне тебя не хватает, – сказал Фил нежным голосом. Этот голос всегда, даже сейчас, заставлял трепетать ее сердце. Это был голос мужчины, который не далее как прошлой ночью страстно и с изрядным умением занимался с ней сексом.

Сара закрыла глаза.

– Мне тоже тебя не хватает, – тихо сказала она.

– У тебя сонный голос.

– Я спала.

– Ты думала обо мне, когда засыпала? – Его голос звучал еще более сексуально, чем обычно, и на сей раз Сара рассмеялась.

– Нет, – сказала она и, повернувшись на бок, посмотрела на ту половину кровати, где он спал прошлой ночью. Теперь она казалась такой пустой. – Я думала о доме Стенли Перлмана. Не терпится увидеть его завтра.

– Ты просто одержима этим домом, – сказал Фил разочарованным тоном. Он любил, когда Сара думала о нем.

– Вот как? – поддразнила его она. – А я-то думала, что одержима тобой.

– Так и должно быть, – усмехнулся Фил, весьма довольный собой. – Я думал о прошлой ночи. У нас с тобой секс становится с каждым разом все лучше и лучше, не так ли?

Сара улыбнулась.

– Да, пожалуй, – согласилась она. Чаще всего хороший секс заставлял Сару на многое закрывать глаза, а она не хотела, чтобы так было. В их отношениях было трудно выполоть сорняки, не затронув пшеницы. Их сексуальные отношения были явно пшеницей. Но сколько в них было самых разнообразных сорняков!

– Ну ладно, мне завтра рано вставать. Я просто хотел поцеловать тебя на сон грядущий, прежде чем лягу в постель, и сказать, что я по тебе скучаю.

Сара хотела было напомнить ему, что если он по ней скучает, то эту проблему легко решить, но не сказала ни слова.

– Спасибо, – улыбнулась она.

Сара была тронута. Фил был милый, хотя временами разочаровывал ее. Возможно, все мужчины таковы, и это характерно для отношений между полами? Это были самые продолжительные отношения с мужчиной, которые когда-либо у Сары были. Раньше она всегда была слишком занята то учебой, то работой, чтобы полностью посвятить себя мужчине.

– Я люблю тебя, малышка… – сказал Фил чуть хрипловатым голосом, от которого у Сары все перевернулось внутри.

– Я тоже люблю тебя, Фил. Я буду скучать по тебе сегодня.

– Я тоже. Я позвоню завтра.

Самое печальное заключалось в том, что как только они становились ближе друг к другу во время уик-энда, он каким-то образом умудрялся все вернуть на свои места в течение недели и отодвинуть ее от себя на почтительное расстояние. Фил никогда не хотел или не мог сохранить возникшую между ними интимную близость. Однако можно было с уверенностью сказать, что прошлой ночью они совсем не находились на почтительном расстоянии друг от друга.

После его звонка Сара долго еще лежала в постели, думая о нем. Она лежала, пока ее глаза мало-помалу не закрылись, и следующим, что она ощутила, были трель будильника и солнечный свет, заливающий комнату. Наступило утро понедельника, и надо было вставать.

Через час Сара уже торопливо вышла из дома и направилась в «Старбакс». Прежде чем встретиться с риелтором в доме Стенли, ей было необходимо выпить чашку кофе.

В ожидании риелтора Сара немного почитала газету, сидя в своей машине, припаркованной на подъездной дорожке к дому Стенли. Она была так поглощена чтением, что не заметила, как к машине подошла женщина и постучала в окно.

Сара быстро нажала кнопку и опустила стекло. Марджори Мерриуэзер было около пятидесяти лет, и одета она была по-деловому, но несколько старомодно. Саре и раньше приходилось иметь с ней дело в связи с недвижимостью, и она ей нравилась. Сара приветливо улыбнулась.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной сегодня, – сказала она, выходя из машины. Сара ездила на небольшом темно-синем «БМВ» с открывающимся верхом, который приобрела в прошлом году. Обычно она оставляла машину в гараже и ездила на работу на такси. В деловой части города машина ей не требовалась, но сегодняшним утром ей было проще воспользоваться своим автомобилем.

– Я это сделала с радостью. Мне давно хотелось попасть в этот дом и осмотреть его. Так что для меня это настоящий подарок, – сказала Марджори с улыбкой. – У этого дома интересная история.

Сара это подозревала, хотя Стенли утверждал, что ему об этом ничего не известно.

– Прежде чем выставлять дом на продажу, мне хотелось бы копнуть поглубже его историю. Это могло бы придать дому некоторую таинственность и отчасти компенсировало бы электропроводку и водоснабжение почти столетней давности, – со смехом сказала Сара.

– Вы не знаете, когда в последний раз проводилась внутренняя перепланировка? – спросила Марджори деловым тоном, когда Сара вынимала из сумочки ключи.

– Нет. Но давайте посмотрим сами, – предложила Сара, и они поднялись по ступеням белой мраморной лестницы к парадному входу.

Дверное стекло было забрано изящной бронзовой решеткой, которая сама по себе была произведением искусства. Сара никогда не входила в дом через парадный вход, но ей не хотелось проводить риелтора через кухню. Она была почти уверена, что Стенли за все время своего проживания в доме никогда не пользовался парадным входом.

– Мистер Перлман купил этот дом в 1930 году. Он никогда не говорил мне о том, что дом перестраивался, потому что всегда имел намерение продать его. Он купил его в порядке вложения капитала, но потом так и не продал. Думаю, это произошло по чистой случайности и не было частью какой-то задуманной деловой операции. Просто ему было удобно оставаться здесь. – Сара подумала о крошечной комнатке на чердаке, предназначенной для служанки, где он провел семьдесят шесть лет своей жизни. Но она не сказала об этом риелтору. Наверное, Марджори сама обратит на это внимание, когда они будут осматривать помещения. – Я думаю, что дом не подвергался никакой сколько-нибудь существенной перепланировке с тех пор, как был построен. Мистер Перлман говорил, что это, кажется, было в 1923 году. Он никогда не называл мне имени человека, который его построил.

– Это была очень известная семья, которая сделала деньги на банковских операциях во время «золотой лихорадки». Они приехали сюда из Франции вместе с несколькими другими банкирами из Парижа и Лиона и оставались здесь, в Штатах, в течение нескольких поколений. Человека, который построил этот дом, звали Александр де Бомон во французском написании. Он построил дом в 1923 году для своей молодой жены Лили, когда они поженились. Она была известной красавицей своего времени. Это очень печальная история. Александр де Бомон потерял все свое состояние во время Великой депрессии. Кажется, вскоре после этого, примерно в 1930 году, жена его покинула.

Риелтор знала о доме гораздо больше, чем Сара или Стенли. Прожив здесь три четверти века, он едва ли имел к дому эмоциональную привязанность. Для него дом оставался до самого конца всего лишь капиталовложением и местом, где он спал. Стенли никогда не пытался украсить его или переселиться в главную Часть здания. Ему было удобно жить в комнате для служанки на самом верхнем этаже.

– Кажется, именно тогда, в 1930 году, дом купил мистер Перлман. Но он никогда ничего не говорил о де Бомонах.

– Думаю, мистер де Бомон умер вскоре после того, как его покинула жена. Она, насколько мне известно, исчезла. Может, это просто романтический вариант истории, но я хочу покопаться в архивах, чтобы было о чем написать в рекламном буклете.

Они обе замолчали. Сара повозилась с ключами, и тяжелая дверь из бронзы и стекла со скрипом открылась. Сара попросила сиделку перед уходом снять запиравшую дверь цепь, чтобы можно было провести риелтора через парадный вход. За дверью была темнота. Сара вошла первая и огляделась в поисках выключателя, чтобы зажечь свет. Она шагнула вперед, риелтор следовала за ней. Войдя в дом, они обе испытали непонятное чувство страха, словно были любопытными детьми, без спросу проникнувшими на чужую территорию. Дому было восемьдесят три года, и Сара не знала, функционирует ли выключатель. Возле входной двери она заметила две кнопки и нажала каждую из них по очереди, но ничего не добилась. В смутном свете, проникавшем сквозь оставленную открытой входную дверь, они разглядели, что окна холла заколочены досками. Кроме этого, больше ничего разглядеть не удалось.

– Надо было захватить с собой фонарик, – сказала Сара недовольным тоном.

Едва она это сказала, как Марджори, покопавшись в сумке, достала фонарик и протянула его Саре. Второй фонарик она оставила для себя.

– Старые дома мое хобби, – объяснила Марджори.

Они обе включили фонарики и огляделись вокруг. Окна были заколочены тяжелыми досками, белый мраморный пол простирался, казалось, на целые мили, а над головами висел огромный канделябр с электрическими лампами, которые, однако, не включались, так как проводка, судя по всему, сгнила от времени, как и многое другое.

Стены холла с высоким потолком были обшиты великолепными панелями и украшены лепниной. По обе стороны располагались небольшие комнаты, видимо, служившие приемными. В них, судя по всему, в свое время ожидали посетители, прибывавшие с визитами. Никакой мебели не было. На полах в обеих приемных комнатах красовался чудесный паркет, а стены были обшиты старинными деревянными панелями, украшенными искусной резьбой, которые, судя по всему, были вывезены из Франции. Обе комнаты выглядели весьма элегантно, и в каждой имелось по великолепному канделябру. Из дома было вывезено все до того, как его купил Стенли, но он как-то раз упомянул в разговоре с Сарой, что бывшие владельцы оставили в доме все бра и канделябры, находившиеся там первоначально. А кроме того, Сара заметила также в каждой из комнат по старинному мраморному камину. Приемные комнаты были одинакового размера. Каждую из них можно было бы без труда превратить в изящный кабинет или офис, в зависимости от того, для каких целей будет использоваться дом в его следующей жизни. Возможно, его превратят в невероятно элегантный небольшой отель, или здесь разместится какое-нибудь консульство, или это будет дом какого-нибудь баснословно богатого человека. Интерьер дома напоминал небольшой замок, хотя Саре он казался таким и по внешнему виду. Во всем городе, а может быть, даже в целом штате не было ни одного дома, хотя бы отдаленно напоминавшего этот. Такой дом, или замок, можно было бы, наверное, найти где-нибудь во Франции.

Сара и Марджори прошли дальше и увидели в центре холла большую лестницу со ступенями белого мрамора и бронзовыми перилами, которая величественно поднималась на верхние этажи здания. Можно было без труда представить себе мужчин во фраках и цилиндрах и женщин в вечерних платьях, поднимающихся и спускающихся по этим ступеням. С потолка свисала невероятно больших размеров люстра. Обе женщины одновременно подумали об одном и том же и осторожно отошли в сторону, чтобы не стоять под ней. По прошествии стольких лет находиться под такой огромной люстрой, возможно, было небезопасно. Саре вдруг стало страшно, что она сорвется вниз и разобьется вдребезги. Отойдя в сторону, Сара увидела малую гостиную, окна в которой были занавешены шторами. Марджори и Сара подошли к окнам, чтобы посмотреть, забиты ли они досками, и раздвинули тяжелые шторы, ткань которых истлела и распадалась в руках. За шторами находились не окна, а настоящие французские застекленные двери, выходящие в сад. Они составляли целую стеклянную стену. Эти стеклянные двери были закрыты досками только в верхней части, а в остальной части стекла были грязными, но заколочены не были. Как только женщины раздвинули шторы, в комнату впервые с тех пор, как дом купил Стенли, хлынул солнечный свет. Сара и Марджори огляделись вокруг и охнули, вытаращив глаза от удивления. Они увидели огромный камин с мраморной каминной полкой. Стены комнаты были обшиты панелями и отделаны зеркальными филенками. Возможно, здесь был когда-то бальный зал. Паркету здесь было, видимо, несколько сотен лет. Он тоже, судя по всему, был вывезен из какого-нибудь замка во Франции.

– Силы небесные! – прошептала Марджори. – Я никогда не видывала ничего подобного. Таких домов, как этот, просто больше не существует и в наших местах никогда не существовало. – Это напомнило ей коттеджи в Ньюпорте, построенные Вандербильтами и Асторами. Но на Западном побережье ничего сопоставимого с этим не было. Интерьер дома выглядел как Версаль в миниатюре.

– Это бальный зал? – спросила Сара, с трудом приходя в себя от изумления. Она знала, что где-то здесь должен находиться бальный зал, но не ожидала увидеть что-нибудь настолько прекрасное.

– Не думаю, – ответила Марджори, наслаждаясь каждой минутой их экскурсии по дому. Дом превзошел все ее ожидания. – Бальные залы обычно находятся на втором этаже. Я думаю, что это главная гостиная, вернее, одна из них.

Они обнаружили еще одну комнату вроде этой, но несколько меньших размеров, по другую сторону дома. Обе комнаты примыкали к небольшой ротонде. В ротонде были мраморные полы и фонтан в центре, который, судя по всему, когда-то работал. Если закрыть глаза, можно было представить себе, какие балы здесь задавали, какие происходили светские рауты, о которых только в книгах можно прочесть.

Рядом находилось также несколько небольших комнат отдыха, где, как было принято в прежние времена в Европе, дамы могли отдохнуть и ослабить шнуровки корсетов. Было здесь также большое количество буфетных и служебных помещений, где пища не готовилась, но куда ее доставляли из кухни. В наше время буфетные можно было бы превратить в кухни, потому что никому теперь не пришло бы в голову размещать кухню в цокольном этаже. Ни у кого теперь не было в распоряжении нескольких десятков слуг, которые таскали бы блюда и подносы вверх и вниз по лестнице. В доме не было признаков присутствия грызунов, потеков на потолках или плесени. При Стенли ежемесячно приезжавшая бригада уборщиков поддерживала чистоту в доме, но тем не менее разрушительное воздействие времени сказывалось. На главном этаже Сара и Марджори обнаружили также шесть ванных комнат. Четыре были мраморными и предназначались, очевидно, для гостей, а две, выложенные кафелем, – для слуг. Под лестницей находился вход в помещения обслуживающего персонала. Штат слуг, судя по всему, был огромен.

Когда Марджори и Сара готовы были подняться наверх, последняя вспомнила, что в доме есть лифт. Правда, Стенли никогда им не пользовался. Пока ноги не отказали ему полностью, он героически поднимался и спускался по черной лестнице, поскольку считал, что лифт давно пришел в негодность.

Сара и Марджори осторожно направились к большой лестнице в центре дома, восхищаясь по пути каждой мелочью: полами, инкрустацией по дереву, панелями, лепниной, окнами и канделябрами. Над главной лестницей потолок был высотой в три этажа. Под крышей находилась мансарда, где жил Стенли, а ниже лестницы – цокольный этаж. Но сама лестница, величественная и изящная, занимала много места в центральной части дома.

На втором этаже Сара и Марджори обнаружили еще две великолепные жилые комнаты, а также дневную гостиную с видом на сад, комнату для игры в карты, музыкальный салон, где некогда стоял большой рояль, и, наконец, бальный зал, о котором обе были наслышаны. Зал и впрямь выглядел точной копией зеркального зала в Версале и был так красив, что даже глазам не верилось. Задергивая шторы, Сара чуть не плакала: такой красоты она никогда в жизни не видывала. Она понять не могла, почему Стенли никогда не пользовался домом. Дом был слишком прекрасен, чтобы стоять все эти годы заброшенным, лишенным любви и внимания.

Величие и изящество не являлись стихией Стенли. Его стихией были деньги. Осознание этого сильно опечалило Сару. Стенли Перлман не зря прожил жизнь, но многие важные ее стороны прошли мимо него. Он не хотел, чтобы то же самое случилось с Сарой, и теперь она понимала почему. Этот дом был символом того, чем Стенли владел, но чего, в сущности, никогда не имел. Он никогда не любил его, не наслаждался жизнью в нем и не позволял себе выйти за пределы своего мирка. Комната служанки, где Стенли провел три четверти века, была символом его жизни, в которой отсутствовали дружеское общение, красота и любовь.

Добравшись до третьего этажа, Сара и Марджори оказались перед большой двустворчатой дверью. Сара подумала сначала, что дверь заперта. Они с Марджори толкали дверь, тянули ее на себя, но ничего не получалось. И вот когда обе уже хотели было отказаться от этой затеи, дверь неожиданно открылась, и за ней обнаружилась анфилада красивых уютных комнат. Гостиная, несколько гардеробных, спальня и две великолепные мраморные ванные комнаты, каждая из которых по площади превосходила квартиру Сары. Оба помещения были великолепно оборудованы, причем пол в ванной Лили был из розового мрамора, а в ванной Александра – из бежевого. Отделка не уступала по качеству дворцу дожа в Венеции.

По обе стороны от входа в хозяйские апартаменты располагались две гостиные, а на противоположной стороне – две детские, одна из которых предназначалась для девочки, другая – для мальчика. Пока Сара в восхищении оглядывалась вокруг, ей в голову пришла неожиданная мысль.

– Скажите, а когда Лили исчезла, она взяла с собой детей? Если взяла, то это наверняка разбило сердце Александра. Бедняга потерял красавицу жену, сына и дочь, которые жили здесь, а вдобавок и все свои деньги. Потеряв все, любой мог бы сломаться.

– Не думаю, что она взяла детей с собой, – заметила Марджори. – Я кое-что читала о ней и о доме, но об этом нигде ничего не говорится. В журнале просто сказано, что Лили «исчезла». У меня не сложилось впечатления, что дети исчезли вместе с ней.

– Как вы думаете, что случилось с Александром и детьми?

– Это одному Богу известно. Очевидно, он умер сравнительно молодым. Как утверждают, от горя. О его семье ничего не известно. Наверное, все тоже умерли. В Сан-Франциско не осталось никого с такой фамилией. Возможно, родственники Александра возвратились на свою родину, во Францию.

– А возможно, все они действительно умерли, – печально сказала Сара.

После того как они покинули детскую, Сара повела Марджори на черную лестницу, чтобы подняться на самый верхний этаж, хорошо знакомый ей после многочисленных визитов к Стенли. Она осталась в коридоре, где стояла, потупив взгляд, пока Марджори осматривала комнаты без нее. Ей не хотелось видеть комнату, где жил Стенли. Сара знала, что ей будет слишком грустно. Все, что касалось его, было в ее сердце и в ее голове. Ей не хотелось видеть его комнату и постель, на которой он умер. То, что она в нем любила, было при ней. А остальное не имело значения. Ей вспомнилась цитата из «Маленького принца» Сент-Экзюпери, которого Сара всегда любила: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». Именно эти слова передавали ее отношение к Стенли. Он навсегда остался в сердце Сары.

Марджори, нагнав ее на лестнице, спустилась вместе с Сарой на третий этаж и сообщила, что наверху имеются еще двадцать маленьких комнат для прислуги. Она сказала, что если снести стены, которые их разделяли, то новый владелец мог бы получить из них несколько спален хорошего размера, и что есть еще шесть ванных комнат в рабочем состоянии, хотя потолки там гораздо ниже, чем на трех основных этажах.

– Вы не возражаете, если я еще разок пройдусь по дому, чтобы сделать кое-какие заметки и наброски? – вежливо спросила Марджори.

Обе они испытывали благоговение перед тем, что увидели. Такую красоту, такую тонкость и изящество деталей они видели только в музеях. Все мастера, строившие этот дом, были из Европы. Марджори об этом читала.

– Если вы поручите нам продать этот дом, то я, конечно, пришлю кого-нибудь, чтобы сделать официальные планы и фотографии. Но мне хотелось бы кое-что набросать и вспомнить расположение комнат и число окон.

– Делайте все, что нужно, – сказала Сара. Она отвела для встречи с риелтором целое утро, и до половины четвертого у нее не было назначено никаких встреч в офисе. К тому же на нее произвели хорошее впечатление серьезность Марджори и ее уважительное отношение к работе. Сара поняла, что для продажи дома Стенли она выбрала такого человека, какой был нужен.

Марджори достала небольшой блокнот и принялась за работу, меряя расстояние шагами и делая какие-то пометки, а Сара тем временем еще раз взглянула на ванные комнаты и прошлась по гардеробным, открывая дверцы бесчисленных шкафов. Она не надеялась что-нибудь найти там, а просто забавлялась тем, что представляла себе великолепные платья, которые висели в шкафах, когда здесь жила Лили. Должно быть, у нее были целые горы драгоценностей, великолепные меха, а может быть, даже тиара. Все это, несомненно, было распродано сто лет назад. Мысль об этом, а также о беде, постигшей эту семью как в финансовом, так и в других отношениях, опечалила Сару. За прошедшие годы, когда она посещала здесь Стенли, она никогда не задумывалась о предыдущих владельцах дома. Стенли никогда о них не говорил. Похоже, что его они тоже не интересовали. Он даже имени их не упоминал. Ей вдруг очень захотелось узнать, что за люди были эти де Бомоны. На основании того немногого, что рассказала ей Марджори, Сара представила себе и их, и даже их детей. Фамилия Бомон была ей знакома. Сара когда-то слышала о них. Кажется, это семейство занимало видное место в истории города. Но Сара не была в этом уверена. Где же она слышала о них? Может, во время одной из экскурсий по музеям еще в школьные годы?

Открыв последний шкаф, в котором сквозь запах плесени прорывался все еще сильный аромат кедра, Сара поняла, что здесь, вероятно, Лили хранила свои меха – горностаи и соболя. Сара заглянула в глубину шкафа, как будто надеясь увидеть там эти меха. И тут ее внимание привлекло что-то валявшееся на полу шкафа. Посветив фонариком, который дала ей Марджори, Сара увидела фотографию.

Нагнувшись, Сара достала ее. Фотография была пыльная и очень хрупкая. На ней была изображена изящная молодая женщина в вечернем платье, спускающаяся вниз по главной лестнице. Глядя на нее, Сара подумала, что таких красавиц она еще не видывала. Женщина была высокая, стройная, как статуэтка, и напоминала юную богиню. Волосы ее были уложены в высокую прическу в соответствии с модой того времени. На шее сверкало бриллиантовое колье, а на голове тиара. Женщина спускалась по ступеням лестницы, словно в танце. Из-под платья выглядывала ножка в серебряной туфельке. У нее было веселое выражение лица, а глаза огромные, проницательные, гипнотизирующие. Сара сразу догадалась, что это была Лили.

– Что-нибудь нашли? – спросила Марджори, торопливо проходя мимо с рулеткой и блокнотом в руках. Ей не хотелось заставлять Сару слишком долго ждать, и она старалась поскорее сделать все, что нужно.