Текст книги "Цианид по-турецки (сборник)"

Автор книги: Даниэль Клугер

Соавторы: Павел (Песах) Амнуэль,Леонид Шифман,Александр Рыбалка,Ольга Бэйс,Мишель Александр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 9. Эмпирическое правило Генри Тамона

– Вы славно поиздевались над бедной девушкой, чудом пережившей веселый праздник Пурим, – заявил Генри, когда я со всеми подробностями описала допрос Рут. – Но пока вы развлекались, я времени даром не терял.

– И кто же убил Рэйчел Лурье? – на этот раз с иронией спросила я.

– Я знаю не больше Майлса, – рассмеялся Генри. – Но я подумал вот о чем, – голос его заметно посерьезнел. – Мы тут увлеклись версией переодевания. Но ее могли бы подтвердить лишь четверо, причем одной из них уже нет в живых, а другой находится под арестом. Рут, мы видим, особо доверять нельзя. А что представляет собой мистер Энтони де Сильва? Мне известно лишь, что он в вашем вкусе, Николь…

Мне понравилось новое направление расследования, и я решила оставить без внимания последние слова Генри.

– Энтони де Сильва – серьезный парень, через несколько месяцев он оканчивает бизнес-школу. Относится к Рут очень серьезно. На вид прямодушный и откровенный человек. Не представляю, что бы могло заставить его придумать или поддержать ложную версию.

– Вы же сами сказали, что он относится к Рут серьезно. Ради любви люди готовы на все, или вы не согласны со мной, Николь?

– С этим может спорить лишь никогда не любивший! – Господи, откуда у меня этот пафос? – Но кому может понадобиться эта выдумка?

– Это уже другой вопрос, и на него у меня пока нет ответа. Но я ожидал от вас совсем другой реакции, Николь! Подумайте немного.

– Трое должны были сговориться между собой, а это противоречит эмпирическому правилу Генри Тамона: у одной ошибки не может существовать более двух причин.

– Браво, Николь! Эту версию смело хороним. Но теперь нечто иное. Итак, переодевание имело место. О нем знали точно Рут Голдстайн и Энтони де Сильва, а может кто-то еще застал их в момент переодевания. Что если тот, кто убил Рэйчел Лурье, знал, что он убивает Рэйчел Лурье? И тогда, кстати, нет никакого смысла охранять Рут.

– Но кому мешала Рэйчел Лурье?

– Не знаю, Николь, можно предположить, что Рут, но как-то это не вяжется с ее образом. Они из разных весовых категорий. Чтобы устранить Рэйчел, как соперницу, Рут придумала бы сотню способов, не убивая ее. Конечно, Рут выгоден уход со сцены Рэйчел, но она не стала бы убивать ее.

– Да, Рут не смахивает на убийцу. Но может быть, вы недооцениваете Рэйчел?

– Вполне возможно. К сожалению, мы не можем допросить Рэйчел, чтобы выяснить кто бы мог желать ее смерти, как мы поступили с Рут Голдстайн, но мы можем попробовать собрать о ней какую-нибудь информацию. Как вы отнесетесь к тому, чтобы посетить ее родителей, побывать в университете, поговорить с ее друзьями, с той же Рут, в конце концов?

– Конечно, Генри. Надеюсь, другого ответа вы от меня и не ожидали?

– Ну да. Кроме того я постараюсь договориться с Майлсом, чтобы он позволил вам встретиться со Стенли Круассоном.

Для Генри искать ошибки в программе и распутывать детективные загадки – одинаково интересно. Более того, для него это почти то же самое. У Николаса Блейка, например, сыщик-любитель Найджел Стрэнджвейс сравнивает криминальное расследование с переводом с латыни и доказывает пользу классического образования.

Генри рассказывал мне, что его жене Китти очень нравятся мои рассказы. Она считает, что в них Генри Тамон имеет много общего с Найджелом Стрэнджвейсом. Но если это и так, то тут нет никакого умысла: именно от Генри я впервые услышала это имя и лишь недавно прочитала несколько повестей о нем.

Генри Тамон, системный аналитик, по его собственному выражению, программист до костей мозга, сравнивает криминальное расследование с отладкой программы. В обоих случаях есть печальный результат: «баг» в программе или труп, как, например, в описываемом расследовании. Столкнувшись с ошибкой в работе программы, Генри неутомимо выявляет ее причины и выстраивает логику событий, приведших к ней.

Когда же правдоподобная версия готова, он вставляет в программу несколько контрольных блоков, фиксирующих состояние переменных, изучает полученные данные и, либо отбрасывает версию, как ошибочную, либо удовлетворяется ею, исправляя в программе код, приведший к плачевному результату.

В криминальном исследовании у Генри нет возможностей вставлять контрольные блоки, где он хочет, но почему бы не сделать это там, где реально? Почему бы не собрать всю возможную информацию о жертве, не выстроить мысленно мир, в котором она жила?

Мне же все больше и больше нравится заниматься детективными загадками, так что задание Генри пришлось мне по вкусу.

Я решила начать с родителей Рэйчел.

Глава 10. Кому мешала Рэйчел Лурье?

Ювелир Захария Лурье и его жена Ребекка проживали в Сан-Джакобо. Их адрес я без особых хлопот раздобыла в полиции. Мне даже не пришлось беспокоить Кристофера Майлса.

Родители Рэйчел немедленно примчались в Нэшвилл и, как только полиция дала разрешение, увезли тело единственной дочери в Сан-Джакобо.

Бедняга Стенли не смог проститься с Рэйчел – полиция предпочла не рисковать. Из друзей Рэйчел только Рут и Энтони присутствовали на похоронах.

Я прикинула, что на поездку в Сан-Джакобо у меня уйдет два дня, и приуныла. Мне не хотелось покидать Нэшвилл сейчас так надолго. Что-то подсказывало, что стоит мне уехать, как события начнут быстро развиваться, будто только этого и поджидали. Я понимала всю нелепость и наивность подобных рассуждений, но ничего не могла с собой поделать.

В конце концов, что меня могло ждать в Сан-Джакобо, ведь Рэйчел уже почти шесть лет вела самостоятельный образ жизни. Вот если бы речь шла о ее похищении – тогда совсем другое дело. Тогда и впрямь надо начинать с ювелира…

Короче, я с легкостью позволила себе уговорить себя, что в тюрьме или университете куда больше шансов обнаружить что-нибудь стоящее. Я позвонила инспектору Майлсу и согласовала время посещения Стенли в следственном изоляторе. Предварительное согласие уже было получено накануне. Инспектор извинился, что не сможет позволить мне беседовать со Стенли Круассоном с глазу на глаз. Меня это вполне устраивало.

Я не испытывала симпатий к Стенли Круассону, но мне пришло в голову, что появляться с пустыми руками не слишком удобно. Ведь следует создать доверительную атмосферу между нами. Я купила три пачки «Мальборо», резонно заключив, что они не окажутся лишними: если Стенли не курит, отдаст их друзьям по несчастью.

От длинных волос Стенли остались лишь воспоминания, а борода нуждалась в обстоятельной прополке. Он начал сутулиться и выглядел намного старше своих двадцати девяти.

Нас провели в какую-то маленькую обшарпанную комнатушку с низким потолком и зарешеченным окном. Я решила, что эта неиспользуемая камера. Дышать было нечем, комнату не проветривали лет сто. Посередине ее стоял небольшой стол из тех, что обычно используется в забегаловках, и два простеньких стула из того же гарнитура. Наш конвоир остался стоять в дверях, а мы со Стенли расположились за столом.

Я выложила сигареты перед Стенли.

– Как вы узнали, что я курю «Мальборо»? – улыбнулся он.

Я поздравила себя с удачным началом.

– Женская интуиция! – усмехнулась я.

Проверенное средство. Я всегда ссылаюсь на женскую интуицию в таких случаях. Это сбивает мужчин с толку. Ведь они не понимают, что это такое, а многие даже отрицают ее существование.

– Большое спасибо!

– Не стоит благодарностей. Стенли, я бы хотела поговорить с вами о Рэйчел Лурье, – я не знала, уместно ли выразить ему соболезнования, помялась, но все-таки сделала это. – Я понимаю, что затрагиваю болезненную тему, и очень сочувствую вам, но мне необходимо знать: как по-вашему, кто-нибудь мог хотеть смерти Рэйчел? – запинаясь через слово, спросила я.

Стенли ссутулился еще больше. Он минуту помолчал, повертел двумя пальцами пачку сигарет, а затем произнес:

– Рэйчел… Сначала я просто хотел покончить с собой. Я думал, что ее по моей наводке убил Циклоп. Но потом инспектор сказал, что он все отрицает. Если он действительно не убивал Рэйчел, то выходит так, что я тоже не причастен к ее смерти. Но тогда кто же ее убил? Нет, у этой девочки не могло быть врагов. Она считала, что зла не существует. Просто человек иногда заблуждается… Возможно, это повлияло на выбор ею профессии. Ее убийство совершенно бессмысленно. Я не знаю, кто ее убил, и не знаю зачем. Я все думаю об этом. Вы знаете, что мы собирались пожениться?

– Да, Стенли.

– Может быть, вам покажется это странным, но в уголовном мире такое иногда случается. Вы же знаете, что я отсидел полтора года за соучастие в ограблении банка? – я кивнула, и он продолжал. – Я был еще девятнадцатилетним мальчишкой, связался с одной компанией, наркотики и все такое… Нужны были деньги. Вот меня и подбили. Я был новичок, и меня поставили стоять на стреме. Копы выросли как из-под земли. Нас всех повязали. Мне дали два года, но за примерное поведение срок скостили. Кое-кто подумал, что я подсадная утка. Да и в тюрьме, если бы Одноглазый не заступился, меня бы просто сожрали живьем. Короче говоря, есть люди, имеющие на меня зуб. Может кто-то из них затеял поквитаться со мной и выбрал самое уязвимое место – мою невесту.

– Мне вовсе не кажется странным ваше предположение, Стенли.

– Не знаю. Но никто из моих старых дружков ни разу не давал о себе знать. Я не получал никаких угроз от них. После тюрьмы я устроился автомехаником в гараж и вел тихий образ жизни. Мне казалось, что со старым покончено, меня с ним ничто больше не связывает, но видно, я поторопился…

– Можете ли вы назвать этих людей, я имею в виду тех, кто по-вашему хотел бы отомстить вам.

Стенли назвал три имени, и я их прилежно записала.

Я поблагодарила Стенли за беседу и, снова помявшись, пожелала ему удачи.

Уже подходя к дверям, я решилась на еще один вопрос.

– Скажите, Стенли, вы не жалеете о том, что сделали?

– Жалею… Но что теперь об этом говорить?

Инспектор Майлс занялся «друзьями» Стенли. У двоих из трех имелось железное алиби в виде железных решеток на окнах их тюрем, где они отбывали честно заработанные сроки. О третьем никаких данных в полиции не было. Инспектор изучил список участников пуримшпиля, но даже бин Ладен не вызвал подозрений.

Визит к Стенли оказался не слишком продолжительным, и у меня осталось время на поездку в университет.

На медицинском факультете я легко отыскала кафедру психологии и встретилась с научным руководителем Рэйчел профессором О’Коннором.

Высокий, с непропорционально узкими плечами, моложавый профессор был остановлен мною в коридоре у входа на кафедру. Он взглянул на часы, извинился, что может уделить мне лишь пятнадцать минут, десять из которых он потратил на лекцию о научной деятельности Рэйчел в области когнитивной психологии.

Профессор выпрямил длинные, плотно сжатые пальцы и, как бы пытаясь разделаться с воображаемыми оппонентами, самозабвенно разрубал воздух в районе моего носа. Его речь плавно выливалась на меня, и не существовало сил, способных остановить эту фантасмагорическую лекцию. Я стояла по стойке смирно, вжавшись в стену коридора, и, как завороженная, глазами кролика следила за руками профессора.

Мне казалось, что я участвую в неком психологическом эксперименте по исследованию влияния магических пассов на когнитивные способности человека. Эксперимент явно давал отрицательные результаты: из десятиминутного спича профессора у меня отложилось лишь то, что с уходом из жизни Рэйчел мировая наука, сама того не подозревая, понесла невосполнимую потерю. Можно без преувеличения сказать, что пара-тройка фундаментальных открытий в области когнитивной психологии произойдут на несколько лет позже. Профессор долго и подробно излагал суть этих открытий, но его пассы не позволили мне вникнуть в них. Я так и не поняла, почему эти открытия не сделаны до сих пор, раз профессору О’Коннору все о них известно.

Профессор пребывал в абсолютном убеждении, что Рэйчел ждала серьезная научная карьера. Также он дал высокую оценку ее моральным качествам и особо отметил гражданское самосознание Рэйчел: она одной из первых записалась в отряд волонтеров и приняла активное участие в оказании помощи жертвам недавнего урагана в Нью-Орлеане.

Оставшиеся пять минут профессор отвел под ответы на вопросы. Опасаясь за сохранность своего носа, я отважилась лишь на один. Профессор с готовностью перечислил подруг Рэйчел: Рут Голдстайн, Эмма Киршенфельд и Патрисия Киркпатрик и был настолько любезен, что указал мне на огромный рыжий шар в толпе студентов. Этим шаром при ближайшем рассмотрении оказалась голова Эммы Киршенфельд.

Стог жестких вьющихся рыжих волос венчал пухлое веснушчатое полудетское личико Эммы, но больше всего меня поразил парень, с которым она беседовала на весьма высоких тонах. Я узнала его даже сквозь так не шедшую ему маску презрения. Вот так встреча! Что же здесь делает Энтони де Сильва?

Я предпочла не мешать их не очень мирной беседе. Эта неожиданная встреча захватила меня. Эмма Киршенфельд и Патрисия Киркпатрик никуда не денутся. Но я должна выяснить, что делает здесь Энтони де Сильва без Рут Голдстайн!

Возможно, мне пришлось бы ждать очень долго, но перерыв между занятий закончился, и студенты лениво потянулись в сторону аудиторий. Когда рыжий шар удалился на приличное расстояние, я окликнула Энтони. Маска презрения сменилась маской недоумения.

– Мы с вами знакомы? Где-то встречались? – выпалил он.

– В Древней Греции.

Еще несколько секунд он напряженно вглядывался в меня, но все-таки вспомнил.

– Кажется, вас зовут Николь, – улыбнулся он. – Простите, трудно узнать человека в непрывычном месте и наряде. В Древней Греции я бы вас точно узнал.

– Вы поджидаете Рут? – поинтересовалась я.

Улыбка сошла с лица Энтони. Немного помедлив, он ответил:

– Нет. Рут уехала в Сан-Джакобо. Сегодня день рождения Рэйчел. Ей исполнилось бы двадцать три.

– И вы решили воспользоваться ее отсутствием и навестить Эмму. Только Эмме, судя по всему, ваш визит не пришелся по вкусу, – я решила действовать напролом.

Энтони оглянулся, мне показалось, что он собирается просто удрать. Но он быстро совладал с собой.

– А вы работаете в полиции, Николь? Или Рут попросила вас следить за мной? – в его голосе зазвучали агрессивные нотки.

– Я не работаю в полиции. И Рут меня ни о чем таком не просила. Но я не стану отрицать, что хотя я и программистка, но имею к полиции некоторое отношение. Я работаю в консалтинговой фирме Генри Тамона, и иногда мы занимаемся детективными расследованиями.

– Вы хотите сказать, что это что-то вроде частного детективного агентства? – агрессивные нотки исчезли, сменившись заинтересованностью.

– Мой босс всегда это отрицает, – уклончиво, хотя и вполне правдиво, ответила я.

– Ну хорошо. Я отвечу на ваш вопрос. Да, я пришел сюда, чтобы встретиться с Эммой, но совсем не затем, о чем вы подумали.

– Да я ни о чем и не подумала, просто дала вам понять, что застала вас за разговором с Эммой, – честно призналась я.

– Послушайте, Николь, а вы не могли бы выяснить в полиции, была ли на этом злосчастном маскараде Эмма Киршенфельд?

– Могла бы, но… – такой поворот разговора сбил меня с толку. – Но зачем вам это? Почему вы не спросили об этом ее?

– Да я спрашивал, только эта бестия, эта шаровая молния, отказывается отвечать на мои вопросы.

– Что-то здесь происходит, – вслух подумала я. – Может мы зайдем в университетское кафе и пропустим по чашечке кофе?

Энтони принял мое приглашение, и мы спустились на нижний этаж.

Я неспешно потягивала черный кофе с тирамису и с удовольствием разглядывала своего симпатичного смуглого собеседника. Его живые черные глаза светились интеллектом. Выяснилось, что Энтони де Сильва параллельно с обучением в бизнес-школе подрабатывает программистом в одной частной компании и окончил мой колледж, только на три года позже меня. Это добавило ему доверия ко мне.

Постепенно Энтони сознался в том, что… ведет частное расследование убийства Рэйчел! Я была поражена. Что ждет сферу высоких технологий, если все программисты ринутся гоняться за преступниками?

– Зато преступников можно пожалеть, но мы этого делать не станем! – резонно отметил Энтони.

Мальчик начитался детективов и, оказавшись в эпицентре преступления, решил опробовать свои дедуктивные способности. Пока полиция занималась Биллом Лесли и Стенли Круассоном, Энтони взял другой след. Он мог пользоваться лишь доступной ему информацией, и поэтому главной подозреваемой для него стала… Эмма Киршенфельд!

Оказывается, эта «шаровая молния» несколько раз, когда Энтони встречал Рут после занятий, всячески выказывала интерес к нему, брала за руку, одаривала томными взглядами, подмигивала. Как-то в шутку Энтони даже пожаловался Рут на заигрывания Эммы.

Когда Рут как следует отсмеялась, она сказала, что если Энтони очень захочет, она уступит его ненадолго Эмме. Энтони подавился жвачкой, чем вызвал очередной приступ хохота у Рут. Состроив серьезное лицо, она посоветовала Энтони принять к сведению, что Эмма посещает сборища некой секты, то ли антиглобалистов, то ли сатанистов, то ли последователей еще какой-то нечисти. Даже как-то уговорила сходить туда чистюлю Рэйчел. Та, правда, была там лишь пару раз, объяснив это чисто научным интересом. Психология групп.

Короче говоря, у Эммы Киршенфельд имелся убедительный мотив убрать с дороги Рут, и Энтони желал знать, имелась ли у нее такая возможность. Поэтому он и обратился ко мне с неожиданной просьбой. Я пообещала Энтони помочь ему, и мы расстались, причем заплатить за кофе мне не удалось. Как хорошо, что Максимилиан Нуар давно закончил университет… Мне было просто необходимо вспомнить о Максе в эту минуту.

Который раз за этот день я поменяла планы. Прежде, чем поговорить с Патрисией и Эммой, мне захотелось поделиться новостями с Генри, и я, не без труда отыскав на университетской стоянке свою красную «мазду», помчалась в офис.

Глава 11. Подруги

– Только сатанистов нам не хватало… – проворчал Генри, когда я закончила описывать сегодняшние приключения.

– А что вы скажете об Эмме?

– То же самое, что и о сатанистах. По-моему, эта «шаровая молния» не способна давать электричество… Или вы со мной не согласны, Николь?

– Я тоже с трудом представляю себе эту девушку со стилетом в руках. Но не ваши ли это слова, что ради любви…

– О чем вы говорите, Николь? – возмущенно перебил меня Генри. – Где тут любовь? Ваша Эмма просто похотлива как!.. Или нынешняя молодежь…

– Остановитесь, Генри! Давайте про молодежь поговорим в другой раз, – иногда мне удается держать босса в руках. – Но как вы относитесь к связке Эмма плюс сатанисты? Что если Эмма, получающая очевидную выгоду от убийства Рут, указала им на нее?

Генри завращал головой. Спустя некоторое время он нарушил молчание.

– Никогда нельзя отметать версию ритуальных убийств или, обратите внимание на место преступления, почему бы не предположить, что на еврейский праздник пробрался одурманенный пропагандой исламский террорист? Но исследовать эти версии нам нет ни малейшего смысла. Здесь нет ничего личного, а, следовательно, вычислить убийцу путем обычных логических рассуждений невозможно. Представьте себе, что вы ищете ошибку в программе, а оказалось, что пылинка устроила короткое замыкание…

– Ну это маловероятно…

– Конечно, это всего лишь хромающая аналогия. Ну хорошо. Как вы отнесетесь к детективному роману, в котором вдруг в конце выясняется, что жертву прикончила какая-то шальная пуля, да к тому же рикошетом? Разве что это пародия… – в голосе Генри заиграли хитрые нотки.

– Я соглашусь с вами, что это не имеет литературного смысла, но это вовсе не устраняет саму возможность. Ведь речь не идет о сюжете детективного романа…

– Да, я с этого начал. Но предоставьте эти версии полиции.

На следующий день я снова отправилась в университет.

Внешне Патрисия Киркпатрик была полной противоположностью Эмме, хотя не была полной. Ее темно-каштановые прямые волосы прикрывали плечи, небольшого роста, в протертых джинсах, без косметики – в общем она мало чем выделялась в толпе. Маленькая, неприметная, никакая. Не внешность, а мечта убийцы, подумала я.

Эмма и Патрисия согласились поговорить со мной. Они, точнее говорила только Эмма, а Патрисия скромно кивала головой и иногда поддакивала, сообщили мне, что поддерживали с Рэйчел дружеские отношения, но не слишком доверительные. Рэйчел была отличницей, отдавалась целиком науке. Даже не столь давнее появление на горизонте Стенли не сблизило ее с подругами: она категорически отказывалась обсуждать с ними свои отношения со Стенли. Но представить себе, что кто-то мог желать убить Рэйчел они не могли.

Памятуя лекцию профессора О’Коннора, я предположила, что может существует какое-то пересечение научных интересов, но девушки заверили меня в том, что научная работа Рэйчел находилась лишь в начальной стадии, и об ее успешном продвижении знал только профессор О’Коннор. А зачем ему убивать свою рабочую лошадку, ну совершенно непонятно.

Я извинилась перед Патрисией и сказала, что хочу задать еще пару вопросов лично Эмме. Патрисия пожала плечами и, попрощавшись, удалилась.

– Скажите, Эмма, что у вас произошло вчера с Энтони де Сильвой?

Мне показалось, что рыжий шар стал увеличиваться в диаметре. Умереть сегодня от удара шаровой молнии не входило в мои планы, тем более, что с утра никаких голубей в безоблачном, как будущее принцессы Монако, небе не наблюдалось.

У меня возникло с трудом преодолимое желание ткнуть Эмму указательными пальцами в пухлые щечки, чтобы она чуть приспустила пары, но я испугалась, что буду не так понята.

Придя в себя от моей наглости, Эмма сурово сообщила:

– С этим покончено. Это не тема для обсуждения.

Мне очень захотелось уточнить, что Эмма подразумевает под «этим», не Энтони ли де Сильву, но сдержала себя в рамках. Я извинилась и простилась с ней.

Я не надеялась встретиться сегодня с Рут, но это не помешало нам столкнуться у главного входа в университет, при этом она больно задела меня дорожной сумкой. Рут примчалась в университет, даже не заезжая домой. Поезд из Сан-Джакобо немного опоздал, а ей хотелось послушать какую-то важную лекцию. Но все-таки она согласилась немного поговорить со мной. Мы устроились на ближайшем подоконнике.

Родители Рэйчел очень страдают, единственная дочь, подававшая большие надежды. Особенно сдал отец. Его руки настолько дрожат, что трудно себе представить, как ему удастся продолжать работать ювелиром, скороговоркой выдала она.

К портрету Рэйчел Рут не смогла добавить ничего нового. Хорошая, добрая, отзывчивая девушка, но бесконечно увлеченная наукой, невероятно, как она находила время для Стенли. Да, она собиралась за него замуж, уже была назначена дата свадьбы, но пока держалась в тайне, хотя Рэйчел успела приобрести свадебное платье.

– Скажите, Рут, кто-нибудь мог бы желать ее смерти?

Лицо Рут помрачнело.

– Я понимаю, почему вы спрашиваете об этом именно меня, – довольно неприязненно ответила Рут. – Да, если бы Рэйчел куда-нибудь исчезла, то я смогла бы вернуть моего Стенли. Но я же вам уже говорила, что собиралась убедить Стенли в ошибочности его связи с Рэйчел. Если бы я убила Рэйчел и, допустим, смогла бы провести полицию, то Стенли бы все равно догадался…

– Да, я все помню, но я имела в виду, может кто-то еще мог желать ее смерти, – я прикусила язык, надо же как легко с него сорвалось это «еще», но извиняться я не стала. Рут, похоже, не обратила внимание на мою оговорку.

Она погрузилась в раздумье или сделала вид. Потом пожала плечами и произнесла:

– Нет, у нее не было врагов.

А я подумала: зачем нужны враги, если есть такие друзья?

Рут красноречиво взглянула на часы, и я отпустила ее на лекцию.