Текст книги "Цианид по-турецки (сборник)"

Автор книги: Даниэль Клугер

Соавторы: Павел (Песах) Амнуэль,Леонид Шифман,Александр Рыбалка,Ольга Бэйс,Мишель Александр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Питер Боулд

На следующий день Дэвид довольно рано отправился в редакцию, по пути забросил меня в полицейское управление. Комиссару я позвонила из машины, он тоже был в дороге.

– Приветствую вас, коллега, – встретил меня Эрик Катлер привычным возгласом, – Рано вы сегодня взялись за дело.

– Да, пока это делом назвать трудно, – возразила я, – надеюсь на вашу помощь.

– Помощь? – удивился комиссар, – неужели со вчерашнего дня вы…

– Нет, я же не волшебница. Я пока хочу спросить вас, что вам известно о том агенте «Монуса», который был виновником всех последних неприятностей фирмы, который допустил те самые ошибки при заключении договора?

– Его зовут Питер Боулд. Он живет в Сент-Ривере. У нас не было повода допрашивать его. Ведь мы расследуем только ограбление склада, точнее, складов, к которым Боулд не имеет никакого отношения.

– Но его адрес я могу узнать?

– Сейчас выясним.

Выяснение адреса бывшего страхового агента заняло немного времени. Жил этот господин не в самом шикарном районе, но я бы очень удивилась, если бы было иначе.

Этот район Сент-Ривера называется Южным приютом. Для тех, кто не знает это место, я объясню: там, в основном, расположены дешевые пансионы для одиноких и небогатых людей.

Я не стала посвящать комиссара в свои дальнейшие планы. Во-первых, они и для меня еще не были вполне ясны, во-вторых, я видела, что и так забрала у Эрика Катлера время, а дел у него и без меня было предостаточно с самого утра. Поэтому я просто пообещала держать его в курсе всего, что повезет выяснить, и покинула здание управления.

В сторону Южного приюта я отправилась на такси. Пансион «Сиреневый уголок» находится почти на окраине района, недалеко от небольшой рощицы, за которой протекает речонка без названия, с илистыми пологими берегами Между прочим, мне сказали, что все здесь ее называют Сиреневой.

Хозяйкой этого пансиона оказалась добродушная хлопотливая женщина средних лет по имени Санти, как она сама себя назвала. На нее было приятно смотреть, но еще приятнее ее было слушать. Голос у нее был довольно низкий, но с мягкими успокаивающими интонациями.

– Питер? – переспросила она, когда я после положенных представлений и приветствий задала свой вопрос.

– Да, – повторила я, – Питер Боулд.

– Конечно, он живет здесь, уже лет десять живет, – она улыбнулась так, как улыбаются счастливые бабушки, рассказывая о своих любимых внуках, – самых постоянный жилец, – почему-то вздохнула она.

– Могу я его видеть, – спросила я.

– Сейчас посмотрю, – засуетилась моя собеседница, – он должен быть дома, скоро обед.

Она не стала приглашать меня в помещение. Впрочем, здесь в маленьком и хорошо затененном дворике наверняка дышалось значительно лучше. Тут я приглядела и место, где можно было спокойно поговорить. Под старыми апельсиновыми деревьями стоял белый пластиковый столик и два кресла. Видно было, что хозяйка следила за тем, чтобы эта непритязательная мебель всегда была чистой. Я, не дожидаясь приглашения, села в одно из кресел. Из дома никто не выходил минут десять. Затем на пороге, наконец, появилась Санти.

– В комнате его нет, и это очень странно, – почему-то встревожено заговорила она, – я не помню такого случая, чтобы он опоздал к обеду.

– И никто не знает, где он? – задала я первый вопрос, который пришел мне в голову, сообразно обстоятельствам.

– Мой сынишка видел, как Питер пошел в сторону рощи. Он иногда любит в жаркий день прогуляться у речки.

Вы можете мне не поверить, но именно в этот момент я почувствовала тревогу. Откуда берутся такие чувства, я не знаю, но то, что они есть, я нисколько не сомневаюсь.

Когда мы вместе с Санти и ее сыном, парнишкой лет двенадцати, почти бегом направились в рощу, мы уже знали, что с Боулдом случилась беда.

Он лежал в воде по пояс. Речушка мелкая, утонуть в ней невозможно, особенно в это время года. Я поняла, что помощь врача ему уже не поможет, но послала мальчика за доктором. Затем я достала из своей сумочки телефон и позвонила комиссару.

* * *

Через полчаса возле тела бывшего страхового агента уже работала следственная бригада. Однако существенной надежды на прояснение ситуации у меня не было. Здесь мог побывать кто угодно, абсолютно не опасаясь случайных свидетелей, особенно в такое время и такую жару. К этому месту, я говорю о рощице и речке, можно было подойти как с дороги, так и с другой стороны, приехать на велосипеде, например, из соседних коттеджей. Вряд ли кто-то бы заметил.

– Да, – невесело протянул комиссар, – теперь выяснить, почему и как сохранился этот странный договор, никто не сможет.

– Нужно бы проверить алиби заинтересованных лиц, – без особого оптимизма заметила я, – время убийства более, или менее, известно.

– Пока мы не говорим, что это именно убийство, – поправил меня комиссар.

Конечно, он был прав. О причинах смерти Питера Боулда мы ничего еще не знали, но его гибель именно в этот момент выглядела весьма подозрительно. Вместе с ним от нас ускользнула очень важная информация. Если в ее важности еще утром я сомневалась, то сейчас была уверена почти на сто процентов.

К нам подошел доктор Кранц. Тело укладывали уже на носилки. Бригада заканчивала свою работу, а у кустов шиповника стояла Санти и тихо плакала. Она не решалась подойти к нам, но и не уходила.

– Пока точно могу сказать, что смерть наступила не более часа назад. Еще упомяну о переломе основания черепа, – доктор вздохнул и закончил, – остальное – потом.

– Его чем-то ударили по голове? – уточнила я.

– Есть след от удара тупым тяжелым предметом, – хмуро произнес Донован Кранц, – а вот, что касается всего остального, то об этом – после вскрытия.

– Спасибо, Дон, – не стал продолжать разговор комиссар, – я позвоню тебе вечером?

– Конечно, звони.

Я поняла, что комиссар не захотел обсуждать подробности при Санти, которая все же подошла к нам.

– Вы, наверное, хотите меня о чем-то спросить, – робко произнесла женщина, затем решительно избавилась от остатков слез, стерев их с лица чистым кухонным полотенцем, висевшим у нее на плече.

– Да, – подтвердил Эрик Катлер, – вы уж извините, но формальности.

– Я понимаю, идемте, быть может, к дому, – предложила Санти.

– Да, пожалуй, – согласился комиссар и вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнула, и мы пошли по тропинке к дому. По той самой, по которой Питер Боулд прошел свой последний путь в жизни. Мысль об этом неприятно кольнула где-то почти на подсознательном уровне. Я вдруг ощутила всю бессмысленность и трагичность происходящего. Ну, допустим, он сказал бы полиции, куда дел эту чертову бумажку, которую должен был уничтожить, или, как минимум, аннулировать, то, есть сделать соответствующую запись в документах фирмы. Что это изменило бы? Я сама нашла бы пару-тройку возможностей отмазаться от его показаний.

По крайней мере, теперь у «Монуса» есть повод задержать полную выплату страховой суммы, до завершения расследования, заплатив только положенные тридцать процентов.

Еще я подумала, что только случайность не дала нам с Боулдом встретиться и поговорить, я ведь могла его найти и раньше. Например, если бы не занялась поисками пропавшей невесты господина Фрамма. Да, меня одолевали сомнения, очень уж непонятной была эта смерть, особенно при имеющихся обстоятельствах.

Прежде, чем начать разговор с хозяйкой «Сиреневого уголка», мы решили осмотреть комнату, которую занимал Питер.

Как я и ожидала, там было очень мило и уютно. Но мне почему-то подумалось, что этот уют отражал, что угодно, но только не характер того человека, который здесь жил. Эти занавесочки, салфеточки, цветы – все это было внешним, привнесенным, не имеющим отношения к характеру, привычкам и предпочтениям того, кто еще утром поднялся вот с этой узкой кровати, брился вот перед этим овальным зеркалом, используя дешевую электробритву. Кстати, одеколоном в комнате пахло достаточно дорогим, но мне подумалось, что, скорее всего, это был подарок, что в последствии и подтвердила Санти.

Мы внимательно осмотрели комнату, все вещи покойного Боулда, все шкафчики и коробочки. Ничего интересного обнаружить не удалось, у него не было даже фотографий, или каких-нибудь старых писем. На полке небольшого секретера стояло семь книг, исторические романы.

– У него, наверное, был очень тихий голос и невнятное произношение, – неожиданно предположила я вслух.

– Да, именно так, – подтвердила Санти, – вначале мне было с ним очень трудно разговаривать, меня это даже раздражало, но потом я привыкла. Он был очень хорошим, добрым, только…

Она замолчала, а я чувствовала себя так, словно сама сейчас была готова заплакать, настолько выразительно было лицо этой женщины.

– Так что вы хотели сказать, – мягко напомнила я.

– Я хотела сказать, что он был каким-то беспомощным, словно не от мира сего. Нет, он многое умел делать, помогал мне часто, то сантехнику починит, то мелкий ремонт какой сделает. Но в своей жизни не мог ничего изменить. Да и стремился ли? Вы не думайте, мои с ним отношения не были… Ну, вы ведь понимаете?

– Понимаем, – сказала я, а комиссар кивнул.

– Меня даже муж не ревновал к нему, – продолжила свой рассказ Санти, – я его жалела, а он ко мне при этом относился как-то снисходительно, что ли. Он и вправду был из образованных, да только, что это ему давало? На работу устроиться ему так и не удалось. Там неделю поработает, в другом месте – месяц. Рассеянный был, все, словно мечтал о чем-то. Он, знаете, стихи писал! Странно, что в комнате не оказалось его тетради.

– Вот как, – сразу встрепенулся Эрик Катлер, но я понимала, что интересуют его вовсе не стихи Питера Боулда, – может, еще чего-то не достает?

– Я не могу сказать наверное, но у него была такая большая шкатулка, или коробка, не знаю, как назвать, – женщина задумалась на несколько мгновений, – жестяная, в таких продают дешевое печенье.

Мы машинально еще раз оглядели комнату, хотя знали, что этой коробки там не было.

– Он мог ее сам вынести из дома, так, что вы этого не заметили? – спросила я.

– Конечно, мог, – развела руками Санти, – Питер почти каждый день уходил в город искать работу, он всегда брал с собой спортивную сумку, вот эту. Только зачем?

Она показала на старую, некогда синюю, а ныне почти серую сумку, которая валялась в углу у двери. Мы ее видели, когда осматривали комнату, и уже знали, что никакой коробки в ней нет.

– А к нему кто-нибудь когда-нибудь приходил? – перешел комиссар к вопросам по существу.

– Он прожил у меня почти десять лет, и за все время к нему только один раз пришел гость, это было с неделю назад, – ответила Санти.

– Вы можете его описать? – это мы с комиссаром спросили почти в унисон.

– Невысокий, пожилой, полноватый и лысый. Одет дорого, на носу очки в золотой оправе. Он приехал на машине, но оставил ее на стоянке, вы, наверное, заметили эту стоянку за пару кварталов до нашей улицы.

– А откуда вы знаете, что он приехал на машине, – спросила я, – ведь вы не могли ее отсюда видеть?

– Он сам сказал про автомобиль, муж предложил ему подбросить до города на своем джипе.

– Долго он был в гостях у вашего постояльца, – задал следующий вопрос комиссар.

– Нет, не больше часа. Я хотела его обедом угостить, но он отказался, – женщина вдруг смутилась и зачем-то добавила, – я вкусно готовлю.

– А вы ничего не слышали из их разговора? – поинтересовалась я, – ну, случайно, может, хоть пару слов.

– Когда он уходил, то просил Питера подумать, обещал еще позвонить ему, или наведаться.

– У Питера был телефон?

– Тогда еще был, но дня три назад он его потерял, – Санти опять вздохнула, – в этом нет ничего удивительного.

Больше ничего существенного мы тогда не выяснили.

Ясно, что я поехала с комиссаром в управление, теперь дело, которым я начала заниматься по поручению компании «Монус» еще больше оказалось связанным с полицейскими расследованиями. Ответить на вопрос – была ли непредвиденная выплата «Монуса» досадной ошибкой, или все же хорошо продуманной аферой, можно было, только разобравшись как с ограблением склада Тома Клайда, так и с убийством Питера Боулда. Я это понимала, как, вероятно, понимал и комиссар.

Инесс Катлер

– Хочу пригласить вас сегодня пообедать с нами, – удивил меня Эрик Катлер, когда мы сели в машину.

– Прямо сейчас? – улыбнулась я.

– А почему бы и нет?.

– Ну, если это всем будет не в тягость, – сморозила я глупость, поскольку просто не была готова к такому предложению.

– Инесс меня давно просит привезти вас к обеду, вы же знаете, что она вас любит, – со скрытым упреком в голосе проговорил комиссар.

– Но вы ее хоть предупредите, – косвенно согласилась я.

– А вот сейчас и позвоню ей, – Эрик Катлер сразу взялся за телефон и вопрос был решен.

* * *

Нужно сказать, что симпатия у нас с Инесс взаимная. Жена комиссара – очень симпатичная и удивительно обаятельная женщина. С ней всегда интересно поговорить, она прекрасный и остроумный рассказчик. Однако есть причина, по которой я стараюсь не часто бывать в гостях у этой милой супружеской пары.

Инесс имеет опасное хобби. Опасное для женщин, вынужденных следить за своей фигурой. Сказать, что Инесс любит готовить, это не сказать ничего. Эта женщина на кухне творит чудеса. В столовой Катлеров можно набрать пару сотен граммов просто от запахов. Теперь вы можете понять и мои сомнения, и то приятное томление, которое появилось (вопреки всем сомнениям) в предвкушении предстоящего обеда.

– Наконец! – воскликнула Инесс, едва я переступила порог знакомой квартиры на улице Саваро, – иногда мне кажется, что ты меня избегаешь намеренно.

– И правильно кажется, – рассмеялась я, – только не тебя, а вот этих восхитительных запахов, которые тут же заставляют меня почувствовать, как я неуклонно прибавляю в весе.

– Ты это серьезно? – изображая удивление, Инесс даже всплеснула руками, – да тебя нужно год откармливать до нормального веса!

Я даже покраснела от этого несомненного комплимента, хотя весь этот диалог в различных вариациях мы повторяли почти каждый раз, как только я решалась испытать свою волю и свой желудок в столовой этого дома. Нам нравилась эта нехитрая игра, или забавный ритуал, так, пожалуй, будет точнее это назвать.

Я не стану описывать тот великолепный обед, который сотворила Инесс, поскольку не хочу оскорблять ее кулинарное чудо своим неумелым слогом. Но о результате не могу не сказать. Работать, и даже думать о работе, было просто невыносимо. Догадываюсь, что Эрик Катлер пребывал примерно в том же состоянии. Телефоны наши молчали, поэтому, не сговариваясь, мы перешли в гостиную и расположились там в мягких удобных креслах.

– Мы ведь можем и здесь обсудить положение дел, – словно оправдываясь, произнес комиссар.

– Разумеется, если нам будет не лень думать, – усмехнувшись, заметила я.

– Давайте попробуем.

– Давайте, – очень неохотно поддержала я инициативу комиссара, но он все же начал обсуждение фактов, накопленных нами за последнее время по делу, теперь уж точно ставшему общим.

– Как я уже вам говорил, мы теперь вряд ли сможем узнать, почему этот нелепый договор между фирмой «Монус» и Джоном Клайдом дожил до наших дней. Но появились обстоятельства, требующие и осмысления и некоторых дополнительных следственных действий.

– Вы говорите о смерти Питера Боулда? – уточнила я, скорее, чтобы включиться в разговор.

– Да, это событие мы можем обозначить как главное, – подтвердил Эрик Катлер.

– Но пока мы еще не можем назвать это убийством?

– Нет, хотя умер он очень уж некстати.

– Давайте пока не будем говорить о самой этой смерти, коль у нас нет о ней полного представления, или хотя бы медицинского заключения, – предложила я.

– Да, – согласился комиссар, – вернемся к этому вопросу после разговора с доктором Кранцем.

– Мне можно посидеть с вами? – спросила Инесс, входя в комнату, – или у вас что-то очень секретное?

– Никаких особых секретов, – ответил ей муж, – но тебе это может показаться скучным.

– Вот уж нет, – улыбнулась госпожа Катлер, – я услышала, что вы говорили об убийстве, это связано с ограблением склада?

– Мы как раз пока не знаем, было ли это убийством, – объяснила я, – да и утверждать, что смерть этого человека как-то связана с ограблением, мы тоже пока не можем. Скорее всего, он о нем не знал, об этом даже в газетах ничего не сообщалось. Но умер этот Питер Боулд именно в тот момент, когда я собиралась задать ему один очень важный вопрос.

– А кто этот человек? – спросила Инесс, поощряемая нашими объяснениями.

– Это страховой агент, который заключил двадцать лет назад тот самый договор, о котором мы так много думаем и говорим в последние дни, – ответил комиссар.

– Тогда действительно очень странная смерть.

– Да и сам покойный отнюдь не похож на расчетливого афериста, а вот в качестве жертвы вполне воспринимается, – добавила я.

После этого я рассказала Инесс все, что произошло сегодня в пансионе «Сиреневый уголок».

– По сути, о частной жизни этого Питера Боулда никто ничего толком и не знал, – неожиданно заметила жена комиссара.

– Это верно, – вынуждена была признать я.

– А ведь в его прошлом, или настоящем могут быть ответы и на те вопросы, которые волнуют вас, – продолжила свои рассуждения Инесс.

– И с этим можно согласиться, – поддержал ее муж, – но у кого мы можем получить эту информацию?

– Я бы на вашем месте поговорила с его врачом, такие люди часто откровенничают именно со своим доктором. Особенно, если выяснится, что он страдал какой-нибудь хронической болезнью, что вполне может быть, учитывая его возраст, ему ведь уж точно за сорок.

– Даже за пятьдесят! – воскликнула я, – хороший совет, не правда ли, комиссар?

– Да, неплохой, и мы, я думаю, им воспользуемся, – Эрик Катлер вздохнул, – тем более, что личность этого агента хоть и не выглядит особо загадочной, но вызывает вопросы.

– Понятно, вызывает, но еще большие вопросы вызывает его гость, – вспомнила я, – ведь, судя по всему, он у него был единственным. А ведь где-то они познакомились, что-то их связывало. Где? Что?

– А что это за гость, можно еще раз побаловать мое любопытство? – спросила Инесс.

– Думаю, что никаких секретов мы тут не откроем, – ответила я и рассказала о человеке, который, судя по всему, мог обладать некоторой важной информацией.

А потом я просто задумалась, я даже не вникала в то, о чем говорили между собой комиссар и его жена. Мои мысли, наконец, прорвались в мое сознание. Честно говоря, я даже не обратила внимания на то, что кого-то мне пришлось прервать буквально на полуслове, когда я стала выражать их вслух.

– Нужно опросить всех, кто находился в то время, когда умер Питер, неподалеку от этого места. А вдруг кто-то видел в этот день там этого человека.

– Которого? – уточнил комиссар.

– Того, что был однажды в гостях у Боулда, – пояснила я, – а вдруг они договорились встретиться в этой рощице?

– Но ведь уже не было телефона, – напомнил мне Эрик Катлер.

– Телефон есть в столовой пансионата, кстати, мы ведь не спросили о том, звонил ли ему кто-нибудь накануне на этот телефон. Кроме того, они могли договориться о встрече и раньше, когда у Боулда еще был свой мобильник.

– Да, что ж, мы неплохо отдохнули, – комиссар встал и поцеловал свою жену в щеку, затем продолжил, – но пора ехать в управление. Нужно сделать множество запросов, в частности, запросить справку из «Мобилривер».

– По поводу потерянного телефона? – догадалась я.

– И это тоже, – уточнил Эрик Катлер, – но там ведь нам могут дать список номеров, с которыми усопший был на связи. Вдруг это нам поможет найти нашего визитера.

– Конечно! Наверняка они хоть раз, но разговаривали между собой еще до того, как Боулд потерял аппарат.

– Поехали?

Комиссар посмотрел на меня, словно в ожидании моего согласия, меня это развеселило, и я улыбнулась.

– Разумеется, хотя у вас, – я посмотрела на Инесс, – здесь удивительно уютно.

Загадочный господин Гирш

Через полчаса мы уже входили в кабинет комиссара. Пока Эрик Катлер запускал все возможные механизмы получения информации, связанной с утраченным мобильником Питера Боулда, я решила позвонить своему секретарю.

– Вас целый час ждал представитель «Монуса», он принес договор на подпись, – как всегда, строго произнес мой секретарь после обмена приветствиями.

– Ты не мог дать ему номер моего телефона? – удивилась я, – или хотя бы позвонить мне?

– Вы не давали мне такого распоряжения.

– Считай, что ты его получил. Кстати, этот договор – это твоя бесперебойная зарплата!

– Так вы его подпишите?

– Я не так глупа, чтобы отказываться от денег.

– Эти деньги придется еще отрабатывать, надеюсь, вы это помните.

– Помню, а ты, надеюсь, помнишь, что работаешь у меня?

– Разумеется, – я почувствовала в голосе Ари явную насмешку, – поэтому и волнуюсь.

– Этот представитель, когда появится? – спросила я, чтобы не ввязываться в ненужные перебранки с собственным секретарем.

– Завтра утром, – надеюсь, до этого времени вы начнете работать.

– А я и работаю!

– Приятно это слышать.

Мне приходится терпеть снисходительность и наглость Ари, поскольку второго такого секретаря не существует в природе, а он это, увы, уже давно понял.

* * *

До конца этого суматошного дня мы узнали массу интересного, у нас появлялись версии, которым не суждено было подтвердиться, мы думали, спорили, подозревали и ошибались, но истина ускользала. Впрочем, лучше расскажу по порядку.

Сначала комиссар позвонил Доновану Кранцу. Заключение экспертизы не давало возможности прийти к однозначному решению в вопросе, имевшем немаловажное значение. Была ли смерть Питера Боулда результатом преднамеренного убийства, или это все же имел место несчастный случай? Доктор Кранц сказал, что Питера могли ударить по голове камнем, но он мог и удариться сам, поскользнувшись и неудачно упав головой на камень.

С одной стороны, голова Питера лежала так, что это было очень похоже на несчастный случай, но, с другой стороны – убийца мог специально положить тело своей жертвы таким образом. Крови было немного, собственно, я ее вообще не видела, но удар был довольно сильным. Тем не менее, эксперт утверждал, что человек такой массы мог упасть настолько неудачно, что это привело к смерти.

Инспектор, которому было поручено опросить жителей домов и пансионов, расположенных недалеко от «Сиреневого уголка», позвонил комиссару тогда, когда мы уже собирались покинуть управление. Он сказал, что двое свидетелей утверждают, будто видели человека выходившего из рощицы, по описанию этот человек был похож на недавнего гостя Питера Боулда.

Это была информация, которая заслуживала внимания. Но найти этого человека нам пока было сложно. Нужно было дождаться справку из телефонной компании. Там обещали подготовить ее в течение полутора-двух часов. За это время мы хотели с Эриком Катлером съездить к Тому Клайду и поинтересоваться его алиби на тот промежуток времени, когда умер бывший страховой агент.

Впрочем, мы не стали менять своих планов. Да, некто, возможно, шел на встречу с Питером в ту самую рощу, но это еще не значит, что именно он и убил Боулда. Убийца мог пройти и никем незамеченным. Он мог пройти раньше и поджидать свою жертву у реки. Ведь Санти сказала, что ее постоялец любил прогуливаться в этом месте, и очень часто ходил к реке именно в это время. Да и мотив этого убийства был отнюдь не очевиден. Не просматривалось никакой связи, между тем, что произошло на складе и событиями жизни агента-неудачника.

* * *

С владельцем склада мы созвонились и договорились встретиться у него дома. Это было удобно, так как жил он на улице Рамбье. А это совсем рядом с полицейским управлением. Дом оказался старым, но добротным. Двери нам открыла женщина, которая, видимо, вела хозяйство. Она ни о чем нас не спросила, только ответила на приветствие и провела в одну из комнат, которую, скорее всего, нужно было бы назвать кабинетом.

Том Клайд не слишком обрадовался нам, еще меньше ему пришлись по вкусу наши вопросы.

– Я что теперь должен протоколировать каждый свой шаг? – возмущенно спросил он, когда мы поинтересовались, где он был сегодня в послеполуденное время.

– Если вам так удобнее, – пожал плечами Эрик Катлер, – у нас есть причины задать этот вопрос.

– Это ваши причины! – почти выкрикнул Клайд.

– Да, – согласился комиссар, – и если вы не хотите сейчас отвечать. Я просто вызову вас в управление. Если для разговора с нами вам нужен адвокат, будьте добры, позаботьтесь об этом заранее.

Не сговариваясь, мы повернулись так, словно решили не продолжать этот разговор, настроение нашего собеседника сразу изменилось.

– Постойте, я не говорил, что не хочу отвечать, – торопливо проговорил он, – вы должны меня понять, комиссар, я не ожидал всех этих неприятностей.

– Ради той суммы, которую вам должны заплатить в «Монусе», можно ответить еще на сотню вопросов, если ваша совесть чиста, – не удержалась я от реплики.

– И то правда, – усмехнулся Том Клайд, – только пока я ее не получил, этот аргумент не так хорошо на меня действует.

– Так вы отвечаете, или с этим проблема? – вернул нас комиссар к делу.

– Ответить не проблема, – Клайд сразу помрачнел, – но если вы имеете в виду алиби, то его у меня нет. Я прилег отдохнуть после обеда, но подтвердить это некому.

– Вы были дома? – уточнила я.

– Да, но ни жены, ни детей не было. Сомневаюсь, что меня мог видеть кто-нибудь из соседей. Откуда я знал, что мне понадобятся свидетели.

– Понятно, – комиссар невольно вздохнул, – вам что-нибудь говорит имя Питер Боулд?

– Нет, никогда не слышал.

– Но на договоре, по которому вам должны выплатить компенсацию по страховому случаю, есть это имя, – заметила я.

– Ну, и что? – удивился Том Клайд, – зачем бы я читал там все фамилии, а тем более, запоминал.

Возразить нам было нечего. Кроме того, похоже, Клайд искренне не понимал наших намеков, и это косвенно указывало на его непричастность к судьбе Питера. Очень косвенно и мало убедительно, но совсем не признать этого я не могла.

– А что сейчас хранится на вашем складе? – спросила я.

– Ничего, – почему-то нахмурившись, ответил Том Клайд.

– Вы хотите сказать, что приостановили свои дела? – решила уточнить я.

– Да, надоело мне этим заниматься, не для меня это, – особой уверенности в его голосе не было, словно он говорил не свои слова.

– Ну, вам виднее, – только и могла я сказать..

– Я вообще-то продаю этот ангар, – стал объяснять Клайд, – я его собирался продать еще до этого случая, собственно, есть даже подтверждение, мы уж сговорились, цену хорошую мне дают.

– Значит, есть и покупатель? – заинтересовался комиссар.

– Есть, вот только ждет, пока вся эта история закончится.

– А назвать его можете? Или секрет?

– Да разве такой секрет утаишь? – усмехнулся Клайд, – фирма «Город» они там что-то строить собираются, вот и покупают, не только у меня, у других тоже.

– Вы хотите сказать, что какие-то из складов в этой части промзоны ими уже куплены?

– Вроде, да. Точно-то я не знаю, но так думаю.

– Хорошо, – комиссар встал, и я последовала его примеру, понимая, что ничего больше мы не выжмем из этого визита, – пока вам не нужно алиби, но вы должны знать, что человек, двадцать лет назад заключивший договор, по которому вам теперь причитаются немалые деньги, сегодня умер, возможно, был убит.

* * *

Мы вернулись в управление как раз вовремя. Пришел факс от телефонной компании. В справке были ответы на все заданные нами вопросы.

С того момента, как Питер заявил о пропаже своего аппарата, никто не пытался им воспользоваться.

За последний месяц Питеру Боулду звонили не так уж много. Удалось выяснить, что звонили из фирм, занимающихся трудоустройством, пару раз звонила Санти, и еще четыре звонка были от некоего господина по фамилии Гирш.

Александр Гирш был клиентом «Мобилривер» уже три года. Кроме номера, нам сообщили и его адрес. Жил он в Северном районе Сент-Ривера в многоквартирном, но дорогом доме. Поскольку на звонки он не отвечал, мы решили его навестить.

– Слишком странно ведет себя этот Гирш, – проворчал комиссар, когда мы садились в машину, – сдается мне, что это именно тот, кто нам нужен, неплохо бы задать ему несколько вопросов.

– Только не похоже, чтобы он очень хотел на них отвечать, – заметила я.

– Вот именно!

Впрочем, делать какие-то выводы явно не имело смысла. Все странности поведения предполагаемого свидетеля, называть его подозреваемым не было пока оснований, могли объясняться вполне невинными причинами.

* * *

Квартира, в которой жил Александр Гирш, занимала значительную часть второго этажа. Всего в доме было семь этажей. Внизу сидела консьержка, дама лет шестидесяти, очень трепетно, судя по всему, относящаяся к своей внешности. Прическа, макияж, платье – все было безукоризненно, все подчеркивало достоинства, все свидетельствовало, если не о безупречном вкусе, то о некоторых знаниях и навыках, несомненно. Она назвала себя Доминикой Дидье, имя подходило ей тоже просто стопроцентно.

Держалась она с нами слегка свысока, что было забавно. Однако к двери квартиры господина Гирша Доминика Дидье нас проводила лично, было ли это проявлением уважения, или она нам не очень доверяла, судить не берусь. Она не уходила до тех пор, пока нам не открыли.

Но увидели мы, когда дверь квартиры, наконец, распахнулась, не господина Гирша, а, как тут же выяснилось, его маму Руфину Гирш. Госпоже Гирш было лет восемьдесят, не меньше, маленькая, сухонькая, с абсолютно белыми волосами, собранными в аккуратный узелок на затылке, она почему-то напомнила мне учительницу истории из школы, в которой я училась.

– Алекс уехал, еще вчера вечером, – сообщила она, приглашая нас войти, – я не знаю, что вас привело к нам господа, но могу вас уверить, что мой сын не способен нарушить даже самое необязательное правило, не говоря уже о законе.

– Тогда не могли бы вы объяснить нам, почему ваш сын не отвечает, когда ему звонят по телефону.

– Не знаю, но уверена, что причина есть. И она не связана с нарушением закона, – любопытно, что в этих словах не чувствовалось никакого пафоса, а вот уверенность пронизывала каждый звук.

– Раз уж нам не удалось пока поговорить с вашим сыном, – вступила я в разговор, – может, вы согласитесь ответить на несколько вопросов?

– С удовольствием, разумеется, если смогу, – и опять у меня возникла та же ассоциация – она улыбнулась мне, как улыбаются учителя своим любимым ученикам, допустившим шалость в пределах привычного.

– Ну, ничего сложного в наших вопросах нет, – проговорил комиссар.

Мы расположились в просторной светлой комнате, которая, видимо, использовалась в качестве гостиной. Не смотря на минимум мебели, там было вполне уютно. Мы сидели в мягких низких креслах вокруг овального чайного столика. Белые стены оживляли несколько прилично выполненных акварелей, изображавших море и корабли. Обивка кресел была того же голубовато-серого тона, что и ковер на полу, но чуть светлее. Все это сохранилось в моей памяти, я думаю, потому, что благодаря этому спокойному интерьеру, я вдруг почувствовала уверенность в том, что очень скоро мы во всем разберемся.