Текст книги "Порочный доктор (СИ)"
Автор книги: Дана Стар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Порочный доктор
Дана Стар, Лена Зиздок
Глава 1.
– Девочки, слышали, Геннадьич хирурга нового нам в отделение нашёл? – шушукались девчонки за обедом. Я привычно ковыряла вилкой свою порцию, в последнее время аппетита совсем нет, даже схуднула на пару кило. Рита уехала со своим Медведем в отпуск, жариться на Мальдивском солнышке и активно работать над маленькими медвежатами. За подругу радостно, но мне в её отсутствие совсем тоска. Я плохо схожусь с людьми, слишком тихая и неразговорчивая, поэтому, кроме Ритки, особо у меня подруг и нету. И в её отсутствие я практически одна. С остальными медсестрами дружбы не вышло, просто нормальные рабочие отношения, и только. Но и то хорошо, учитывая гадюшник на прошлом месте работы. А тут очень даже приятная атмосфера – и здороваются не сквозь зубы, и подмену, если очень надо, найдут, и халаты рабочие у всех нормальные, а не с вырезом по самый пупок.
Вообще мне эта клиника нравится, коллектив хороший, дружный, начальник нормальный, Никанор Геннадиевич, которого мы все прямо в лоб зовем Геннадьичем. Добродушный мужик лет сорока, если не накосячить. За прогулы, опоздания, неодетые на смену бахилы он ругает так, что хочется больше никогда-никогда про бахилы эти не забывать. Сразу понимаешь, как он сумел развиться до целой сети семейных клиник, небось вот таким же "ругательным" тоном всех конкурентов распугивал.
Девчонки Геннадьича любили и подкармливали пирожками. Я в том числе, даже отпираться не буду. Ну просто он такой тощий, как будто на голодном пайке, у нас на него стадный материнский инстинкт включается. Пирожки притаскивает даже санитарка баба Нюра. Геннадьич их все принимает, часть при нас съедает во время чаепития, часть к себе в кабинет относит. Дальнейшая судьба пирожков под вопросом, возможно, о ней знают его три любовницы, два племянника или Гарик, сторожевой алабай в его доме. Но всё же, съедает-то он немало! И всё равно остается тощим как жердь, вызывая желание подкормить ещё и ещё. Не иначе магией владеет, нам, девчонкам, на зависть!
Но речь вообще не о Геннадьиче. У него в личной жизни все зашибись, и эту личную жизнь он с работой не смешивает. А речь о новом хирурге. По слухам, Геннадьич переманил в клинику какой-то ниипический талантище, который успел покорить столичные высоты, но недавно вернулся в наш городок, потому что больной матери посоветовали морской воздух.
Хирургов я немножко не люблю. По личным причинам. Ничего с собой поделать не могу. И вообще я в терапии работаю. Поэтому я до сих пор поражаюсь, как девчонки уговорили меня сходить с ними посмотреть, что там за светило прибилось в наши края.
Возле кабинета хирургии уже толпились медсестры с других отделений, они все охали и ахали, галдящей кучкой высказывая слова приветствия пополнению нашего коллектива. Геннадьича на них нет! Такую давку в коридоре устроили!
Я в этом всеобщем дурдоме участвовать не собиралась. Даже присмотрела, в каком уголке постою, пока оголтелая женская толпа не рассосётся по делам. Потом уже и рассмотрю новичка без помех, и, может, даже поздороваюсь. Вежливость-то никто не отменял.
И я никак не ожидала, что девчонки с нашего отделения потащат меня в общую гущу. Что все начнут толкаться, пихаться, и в итоге меня вытолкнет, как пробку, в самый центр кабинета.
Я так и застыла. Терпеть не могу излишнее внимание к своей персоне, а тут не меньше двадцати пар женских глаз дырку в спине прожигают. Мне кажется, я даже чувствую, как потихоньку тлеет халат в районе лопаток.
Стою, вся в панике, от нервов ничего не вижу, не слышу. Сквозь гул в ушах кое-как различаю шаги, невольно опускаю взгляд. Вижу, как почти вплотную с моими потасканными, но удобными балетками встали здоровенные мужские мокасины, кожаные и явно пипец какие дорогие. Выше мокасин шли ноги, но туда уже смотреть стесняюсь. Боюсь увидеть насмешку в глазах новенького, очень я на насмешки болезненно реагирую.
– Ты откуда такая кнопка взялась? – добродушно произносит с высоты мужской голос, и тут мне на голову опускается чужая ладонь и треплет по макушке, как маленькую. – Не трясись так, врач ребёнка не обидит.
Голос красивый, немного вальяжный, таким можно сказки на ночь детям рассказывать. Ещё лучше – взрослые сказки их мамочкам. В сексе по телефону обладатель этого голоса точно был бы в лучших работниках месяца. Таким вкрадчивым, прямо бархатным тоном можно убаюкать любого, и совратить на грех даже монашку. Даже на "ребенка" обижаться не хочется.
Минутку, что-то не туда мои мысли занесло! Мотаю головой, прогоняя из неё не вовремя полезшие порочные мыслишки. Поправляю очки на переносице и делаю шаг назад, чтобы рассмотреть нашего нового чудо-хирурга.
Ох, всякого ожидала, но не такого!
Глава 2.
Передо мной стоит настоящий гигант. Высоченный, весь сплошные мускулы, врачебная униформа на нем трещит по швам. Особенно на могучей груди, кажется, если мужчина вдохнет поглубже, одежда треснет пополам, на радость торчащим в дверях девчонкам. Чем-то он похож на Риткиного Руслана – такой же ходячий тестостерон. Так же все мышцы бугрятся, такой же широкий мощный торс, бычья шея, такие же ручищи-лопаты и ноги-столбы. На одном заводе собирали, что ли?
Но Руслан ладно, он боец, а что эта махина забыла в хирургии? Он же повернётся не так и разобьёт тут всё неловким движением руки! А татуировки на всю длину рук, разве врачи вообще бывают такие? Бородищу отрастил, волосы модно стрижены, на висках и затылке совсем коротко, ещё и завитушки на висках выбриты. Мамонт какой-то, а не хирург, даже масть похожа – волосы темные, с лёгкой рыжиной. Большой и волосатый.
Невольно перевожу взгляд на могучую грудь и неудержимо краснею. Что это со мной творится с утра пораньше? Вовсе мне не интересно, везде он волосатый или не везде. Руки, вон, гладкие, значит под одеждой мохнатый коврик не прячет.
Тут мамонт улыбается, карие глаза словно потеплели. Сразу вид стал добродушным-добродушным, как у плюшевого мишки. Если, конечно, бывают такие громадные мускулистые плюшевые мишки.
Широченная ладонь хлопнула меня по плечу, чуть не сложив пополам. Ну и силища, разве можно так с девушкой? Я же упасть могла!
– Как звать, кнопка?
– Л-люба...
– Отличное имя! А я Юра. Беру над тобой шефство, шуганая ты какая-то, надо это исправлять. Для начала, Люба, иди, знакомь меня с коллективом, в процессе как раз и пообщаемся.
Девчонки завистливо вздохнули громким общим вздохом. Вот и чего завидовать? У меня там карточки вчерашних пациентов надо перебрать, а я вместо этого семеню за мамонтом Юрой, стараясь не отставать, и провожу краткую экскурсию по клинике. Шаг его – два-три моих. Едва успеваю, дышу в широченную спину загнанной лошадью, но гордость не позволяет попросить притормозить.
Юрий Тихонов мигом стал любимцем всей клиники. Его любил Геннадич – за постоянный поток пациентов исключительно с положительными отзывами. Его любили пациенты – потому что и правда был первоклассным хирургом. Мужская часть коллектива дружно признали его своим парнем после совместного распития горячительного в баре и уважали за то, что не пытался уводить их девушек – в столице у Юрия была невеста. Она должна была приехать через пару-тройку месяцев, после того, как закончит какие-то там курсы. Женский контингент больницы вообще влюбился в молодого хирурга по уши. Особенно после того, как тот починил ножку стола в ординаторской, которую узист и анестезиолог обещали починить уже года три, но ножка так и держалась, примотанная скотчем. Верность невесте добавляла романтического ореола, а сотни рассказов о столичной жизни и вовсе сделали его героем посиделок с чаепитием. Теперь все знали – если потерялась какая-то медсестра, искать надо в ординаторской, скорее всего она трепется там с Тихоновым за чашкой чая.
И только у меня был на Юрия иммунитет. Воспоминания о другом хирурге, тоже поначалу хорошем и добром, отравляли ядом всё общение с мамонтом. Вот вроде чувствую, что этот совсем другой, а ничего не могу с собой поделать. Огрызаюсь на все попытки Юрия Дмитриевича пообщаться. А ему хоть бы хны, усмехается, привычно трепет меня по макушке и отступает. Ненадолго.
Я расслабилась. Вроде не пристаёт, ухаживать не пытается. А через две недели этот неандарталец похитил меня прямо после окончания смены! Я только переоделась в повседневное и вышла за пределы клиники, как вжу-ухх! Меня подрезает здоровенный черный байк. Не та милая компактная прелесть, на которой на работу приезжает лаборантка Софочка. Передо мной урчит мотором настоящий двухколёсный зверь, словно сошедший со страниц историй в стиле стимпанк. Мощный, рычащий, пахнущий бензином и разгоряченным металлом. Корпус разрисован кельтскими завитками, спереди среди них прячется чья-то зубастая пасть. А на этой металлической пантере восседает огромных размеров байкер. И за чёрной футболкой с волчьей мордой, кожаной косухой с заклёпками и банданой на голове я даже не сразу признала Тихонова.
– Даров, кнопка, – кивнул он мне, как старому знакомому, – садись, подвезу.
– Спасибо, мне пешком минут двадцать, я всегда сама хожу, – я попятилась. Сидеть на этой махине, прижимаясь к её всаднику вплотную – я такое развлечение не заказывала!
– Так я не домой предлагаю, – Юрий игриво подмигнул. – Садись, я знаю одно шикарное местечко, тебе понравится.
– Слушай, Тихонов, я устала. Смена была нервная, я даже не ела толком. Отстань от уставшей девушки.
– Какой отстань, раз устала и голодная – ты просто обязана со мной поехать! Там будет всё, что тебе надо. Не понравится – вообще больше с этим вопросом не подойду, обещаю.
– Всё, что мне надо – ужин, мятный чай и мяконькая постелька. Вряд ли ты хочешь отвезти меня в отель, потому что тогда я точно тебя пошлю. Не буду ничего обещать, освободи проход!
А дальше земля ушла из-под ног отнюдь не в переносном смысле. Меня дёрнули вверх, плюхнули на мотоцикл прямо перед собой, мотор радостно взревел и мы резко рванули с места. Юрий соловьём заливался, какой расслабон он мне устроит по приезду, и что я ему ещё сто раз спасибо скажу.
Расслабона мне не хотелось. Во всяком случае, не с гигантом Тихоновым и не на ночь глядя неизвестно где. Но Юрий явно мужчина упёртый. Поэтому сейчас я сижу у него на коленях, спиной к движению, колочу кулачками по литой груди наглого похитителя и ругаюсь сквозь нахлобученный на голову шлем. Временами на очередном ухабе меня чуть подкидывает вверх, я цепляюсь пальцами за футболку с волком, на пару минут замолкаю, а потом снова продолжаю возмущаться.
Глава 3.
Чтоб вы знали – ехать на байке, сидя задом наперед, неудобно и страшно. От смерти наглого мамонта спасало лишь то, что он за рулём. Я продумала не меньше десяти способов убиения, которые осуществлю, дайте только снова встать ногами на твердую поверхность.
Коварный похититель привез меня в байкерский паб где-то на окраине. Вокруг была зашкаливающая концентрация мотоциклов и бородатых мужиков в косухах или джинсовках с нашивками. Гремела музыка, пахло пивом и жареной картошкой. На последний запах мой желудок среагировал тоскливым воем. Да, бедненький, остались мы сегодня без обеда, прости...
Только мой голод и спас наглеца Тихонова от тех самых десяти способов убийства. Жареная картошка манила и звала. Так что я особо и не сопротивлялась, когда меня затащили внутрь, чтобы накормить этой вредной вкуснятиной в компании сочного бифштекса. И бокала пунша, хотя почти все здешние посетители и посетительницы хлебали пиво из пузатых кружек. Я просто пиво не люблю, а Юрий сказал, что пунш я точно оценю. Он оказался прав, я даже добавки попросила. Потом ещё. И, кажется, ещё. Вкусный, фруктовый, алкоголь и не чувствуется почти. А напряжение трудового дня с каждым глотком делается всё меньше и меньше. Я наелась и расслабилась окончательно. Вроде мамонт не пытается облапать или даже приобнять, хоботом своим не трясёт, просто болтает обо всём и ни о чём.
Сначала что-то рассказывал смешное из столичной жизни, потом спрашивал меня о городе, о клинике, обо мне. Я отвечала кратко, всё ещё сердясь за похищение. Но где-то между третьим и четвертым бокалом чудо-напитка мне захорошело. И я от души вывалила на Юрия гору детских историй, и даже парочку пикантных, времён выпускного класса. Сейчас их смешно вспоминать, а тогда сколько слез было пролито, когда, например, у меня юбка после туалета сзади заправилась в колготки и я целых два урока ходила, сверкала перед всеми своими труселями, и даже не догадывалась об этом. Юрий в ответ поведал мне душещипательную историю о том, как пришел в универ в джинсах, забыв, что спереди у них всё в белых пятнах. Нет, не от того, о чём я подумала, просто накануне уронил на себя тарелку с сильно намайонезенным салатом. Утром опаздывал, напялил первые, которые под руку попались, и в них помчался на учебу. До конца дня не выпускал из рук конспекты, прикрывая ими свой позор, ну а все думали, что он стояк прячет, и хихикали за спиной, обсуждая, кто же стал причиной.
Неожиданно даже для самой себя я подумала, что мне, пожалуй, приятно и, что самое главное, нестрашно, сидеть в компании Тихонова. Хотя, возможно, за меня в этот момент думали четыре бокала пунша.
А потом музыкальный автомат заиграл мою любимую "Cotton eye Joe". Я под эту песню физически смирно сидеть не могу, ноги сами рвуться отплясывать. Вот и сейчас рвались, хоть и немного заплетались. Попа настойчиво требовала, чтобы ею потрясли, народ вокруг одобрительно свистел и я поняла, что люблю всех этих хороших людей вокруг.
Танцевала я долго. Уж больно музыка задорная пошла. Потом перезнакомилась со всем баром, решила, что барменша просто своя в доску, а все байкеры – милейшие люди. Обнялась с каждым вторым, сделала с ними селфи. Волосатый бородатый толстяк, от которого пахло дымом и шашлыками, дал померять свой шикарный рогатый шлем-каску. Другой тип, чья физиономия кирпичом вызывала в памяти фильм про Терминатора, без проблем позволил общупать жуткий шрам на лысой башке – во мне не вовремя проснулся медик. Оказалось, это было специальное шрамирование, в виде какого-то иероглифа. Для крутости вроде как. Чего только люди не придумают!
Вобщем, до стриптиза дело не дошло, но память четко зафиксировала момент, как мы с блондинкой в ультракоротких джинсовых шортиках вдвоём отплясывали на барной стойке нечто среднее между кан-каном и ирландскими танцами. Причём память не сохранила уточнение, было это соревнование, или мы так подружились.
Но это всё фигня. Хуже всего то, что проснулась я не у себя дома. Одетая в чужую мужскую футболку... нет, футболищу! Та была такой огромной, что почти доставала до колен. О том, как я тут оказалась, память кокетливо молчала. Но оставшиеся на законном месте трусики дарили надежду, что того, о чем я подумала, всё же не было.
– Кнопка, проснулась? – в спальню заглянул полуголый Юра с полотенцем на влажных после душа плечах. – Я там омлет сварганил, будешь?
У меня случилась истерика. Юра был нещадно бит подушкой. Потом я ревела, а он клятвенно заверял меня, что ничего не было, он просто переодел меня ко сну. И даже спал в гостиной на диване. И нет, он не пялился на мою грудь, пока переодевался. Врал, наверняка врал, грудь – это самое красивое, что у меня есть, как можно было на неё не пялиться? Или Тихонов предпочитает поменьше и попружинистее? Хотя, какое мне дело, какие он предпочитает?! Меня не лапал, и ладно.
Между нами было заключено перемирие и в честь него остывший омлет был сожран до последней крошки. Я порадовалась вернувшемуся аппетиту и отсутствию похмелья. Голова была немного тяжёлая, но после кофе заработала как надо. После завтрака я переоделась и Тихонов отвёз меня домой. Даже пошутил всего пару раз, я думала, всю дорогу подначивать будет. Джентльмен прям.
И как ни странно, именно с того дня я перестала его бояться. Нормально принимала опеку и заботу. Пару раз притаскивала Юре на работу обеды, потому что столовую он недолюбливал, а заказать еду из любимого кафе всё время забывал. Оправдывала себя тем, что на одну себя мне готовить лениво, а вот на двоих самое оно. Ну и просто приятно посмотреть, как огромный мужик уминает приготовленное тобой так, что за ушами трещит, и восторженно за всё благодарит.
И нет, я не изменяла Геннадьичу, пирожки для него – это уже традиция, у меня и в мыслях не было от неё отказаться. Хотя я знала, что минимум треть "кормящих медсестёр" забили на нашего биг начальника и теперь таскали еду Тихонову. Но – и это чертовски льстило, – питался он только едой из кафе и моей стряпней.
Глава 4.
Через неделю Юра потащил меня в гости к бывшей однокласснице. Типа, встретились в кафе, она зазывает в гости, а одному ему неудобно, у той муж, ещё соседи напридумывают всякого... Заболтал, короче, так, что я и сама не поняла, как согласилась.
– Люба, знакомься, это моя бывшая одноклассница Оля, Оля, это моя коллега Люба, я тебе о ней говорил. Любаш, Оле дозарезу нужны модели. Она только недавно закончила курсы парикмахеров-стилистов и ей необходимо портфолио, чтобы разместить на её страничке для привлечения клиентов. Я видел, как она стрижет – отвечаю, талант у Наумовой.
– Но я не хочу стричься, – я вытаращила глаза и на автомате прикрыла волосы рукой. Вот так и знала, что с этой одноклассницей какой-то подвох!
– Ну как это не хочешь? Ты с этим безобразием на голове на болонку какую-то похожа. Давай, не дрейфь, мы с Олей договорились, ничего вызывающего, будет мило и симпатично.
Я отнекивалась, но всё же позволила усадить себя в кресло. Почти безропотно сфотографировалась для фото "до". Каре, в самом деле, давно уже отросло ниже плеч и смотрелось неаккуратно. Наверное, правда стоит его освежить.
– Волосы жидковаты, но это поправимо, – голубкой курлыкала надо мной Ольга. – Я потом тебе на листочке напишу маску для волос, будешь делать раз в неделю – через пару месяцев себя не узнаешь.
И она активно защёлкала ножницами. Потом ещё и ещё. Возни явно было больше, чем при стандартном посещении парикмахерской и я на миг испугалась остаться лысой с курчавым ирокезом
– Это же будет не каре? – я рискнула спросить, догадываясь про ответ.
– Милочка, какое каре? С твоими чертами лица это полный капец, отвечаю. Особенно с челкой. Поэтому челку мы отращиваем, до тех пор закалываем. Ну и сейчас пощипаю её слегка, чтоб хоть поживее выглядела. Потом ещё вот тут профилируем, тут может пару прядок ступеньками...
После стрижки последовали укладка феном.
– Нет, никуда не годится, – придирчиво нахмурилась Ольга, оглядев дело рук своих. – Сиди смирно, я быстро.
Легко сказать: "Сиди смирно!" Меня так и подмывало развернуться к зеркалу и посмотреть, насколько всё плохо и можно ли что-то исправить. Но очки у меня отобрали первым делом, а без них я и не рассмотрю ничего.
– Вот, – парикмахерша плюхнула мне на колени свою косметичку. – Сейчас слепим из тебя королевишну!
И она принялась колдовать над моим лицом, не слушая никаких протестов. Краситься я не любила да и не умела. Каждый раз получался боевой раскрас индейцев племени мумба-юмба. Или грустная накрашенная обезьянка. Поэтому из всей косметики у меня был лишь лёгкий блеск для губ – для всяких торжественных мероприятий. И сейчас я не ждала от макияжа ничего хорошего, но смирилась. Домой всё равно на байке ехать, в шлеме, никто толком и не увидит.
– Го-то-во, – Оля гордо щёлкнула языком и стянула с меня парикмахерскую накидку. Потом утащила меня в тот уголок, где мы снимали фотку "до". Поснимала меня и так и этак. Явно больше, чем нужно для парикмахерского портфолио. Ну мне не жалко, может, ракурс получше ищет.
– Смотри, – она с гордостью сунула мне под нос свой смартфон и протянула мои очки. Я и посмотрела.
– Обалдеть... – выдохнула , неверяще пролистывая пальцами один снимок за другим. – Это что, правда я?
Девушка на экране была кем угодно, но не мной! Не могла же я ТАК похорешеть от одной лишь стрижки? Или дело в макияже? Я смотрела и смотрела, впитывая новый для себя образ. Чувствовала, что готова расплакаться от переизбытка эмоций. Неужели я всегда могла быть такой, если бы не была так уверена в своей непривлекательности? Кожа посвежела, мешки под глазами спрятались тональником, ресницы из блеклых и незаметных стали длинными, густыми и черными, глаза в их обрамлении сияют двумя драгоценными камнями. Я и не догадывалась, что у них такой изумительный глубокий синий оттенок, всегда думала, что глаза у меня скучные, серо-голубые. Даже помада смотрится на своём месте, надо бы уточнить у Ольги название оттенка.
Причёска заслуживала отдельных восторгов. Скучное прилизанное каре превратилось в нечто озорное и вихрящееся, Оля ещё подкрутила кончики и вышло совсем потрясающе. Чёлка была убрана набок, и не прятала собой глаза. Пару прядок спереди были острижены короче остальных и маскировали излишне пухлые щёки. Всё вместе тянуло на одно только слово – вау!
– Девчат, ну что, как вы там, оболванились? – из коридора выглянул уставший ждать Тихонов. Увидел меня и присвистнул в восхищении. – Тысяча чертей, кнопка, если б я не ждал приезда невесты, уже побежал бы тебя сватать. Я догадывался, что ты на самом деле милашка, но даже не подозревал, что настолько охуенная.
– Тихонов, следи за языком! Тут дамы, в конце концов! – Ольга бесстрашно шлепнула Юру по заднице и тут же затрясла рукой. – Слышь, ты нафига такие булки каменные накачал? Уже и хлопнуть разок нельзя.
– Глубоко замужней парикмахерше – точно нельзя.
– Я в воспитательных целях!
– Для воспитательных целей у меня кнопка есть. Люб, будешь меня пороть? На правах почти младшей сестры?
Я вспыхнула. Просто представила это зрелище – и щеки запылали, как с мороза.
– Не смущай девушку, БДСМщик фигов!
– Между прочим, ты первая покусилась на мой филей!
Я смотрю за их дружеской перепалкой и ловлю себя на том, что совершенно по-дурацки улыбаюсь. Юра такой милый со всеми своими подколками, он нравится мне все больше. Конечно же, как друг, как он себя и обозначил. Да, хороший, немножко крупноватый, чертовски сексуальный друг. Я подумала "сексуальный"? Нет, конечно же нет, я имела в виду "сильный". Большой сильный друг. Дружище.
Почему у меня в животе так теплеет, когда он ловит мой взгляд, улыбается и подмигивает, прежде чем вернутся к шуточной перепалке с Ольгой?
Глава 5.
Визит к Ольге перевернул мой взгляд на жизнь. Я наконец-то понравилась себе в зеркале, особенно, если снять очки. Поверила в себя, в то, что могу быть привлекательной. Стала чаще улыбаться, даже коллеги это заметили. Перестала сутулиться, словно перестала бояться, что над мной засмеются или за что-то отругают. Точнее нет. Теперь я знала, если будут смеяться особенно зло – за меня есть, кому заступиться. И это грело душу и придавало уверенности в себе.
Вернувшаяся с югов Рита восторженно ахала на такие перемены. Она и сама давно подбивала меня заняться собой, но раз за разом терпела неудачу.
– Кто бы ни был этот твой Тихонов, я его уже обожаю! Он же тебе нравится, да? Скажи, нравится? – допытывалась Рита во время наших девчачьих посиделок в кафе.
– Не выдумывай, Рит. Юра относится ко мне, как к младшей сестре. Да и я его как мужчину не воспринимаю, только как друга.
– Серьезно? Как можно не реагировать на такого шикарного самца? Или на фото не он, а злостный фотошоп? Не, настоящий? Любка, тогда хватай и беги! Такие мужики – на вес золота! Внешне всё такие большие и грозные, но со своей девочкой ручные мишки. Я знаю о чем говорю, поверь мне. Заботливее не сыскать. И я молчу про интимную жизнь, трусики не просыхают!
Последнюю фразу Рита произнесла смущенным шепотом и тут же покраснела. Я улыбнулась, стараясь не показывать, как взволновали меня её слова.
– Ты мне сейчас Руслана своего рекламируешь?
– Нет! Этот медведь занят, категорично и навсегда. Но у тебя под боком есть довольно похожий экземпляр. Возможно, он поможет тебе... ну...
– Нет, Рит, ты знаешь, после Арсения меня от мужчин трясти начинает, едва хоть малейший намек на постель происходит. Я с Юрой потому и дружу, что он даже за задницу меня ни разу не хапнул. Хотя на примере твоего Руслана, могу сказать, что да, оказывается, не все мужики козлы. Ну или по крайней мере, они способны перевоспитаться. И я бы очень хотела снова довериться, но пока страшно. А Тихонов вообще не вариант. У него невеста есть, и о его верности у нас в больнице уже анекдоты ходят.
Сказала, а сама вздохнула украдкой. Чего скрывать, я уже пару раз позволила себе пофантазировать, как всё могло бы сложиться, будь наш хирург свободен, а я – той наивной девочкой, какой была до встречи с Арсением. Но имеем, что имеем, поэтому я просто порадуюсь за своего товарища и надеюсь, что он позовет меня на свадьбу.
Наверное, в тот день я слишком нахваливала идеальные отношения Юры и его невесты. И сглазила. Потому что через неделю он снова увёз меня в уже знакомый байкерский паб и там, под нечто тоскливо-заунывное, поведал, глядя на дно опустевшей пивной кружки:
– Прикинь, меня Кира бросила. Нашла там на своих курсах кого-то побогаче, при деньгах и жилье. Ей же не хотелось столицу-то покидать, вот и нашла, за кого зацепиться. А ведь я бы через год-два тоже туда мог вернуться! Думал, прослежу, чтоб родители хорошо устроились, за мамой немного понаблюдаю, и если новых приступов не будет – вернусь. Квартира своя есть, в клинике меня с распростертыми объятиями встретят и обратно примут.
Я даже не знала, что сказать на это всё. Я успела привязаться к Юре, и сейчас мне было так же больно, как ему.
– Стерва, – выдохнула я. – Как вообще можно было бросить такого классного парня? Да тебя надо хватать и тащить в ЗАГС при первой возможности, а она... нет, не стерва. Дура!
Юра вскинул голову. Посмотрел на меня как-то так, что мне стало некомфортно. Долго смотрел, будто заново изучал. Накрыл своей лапищей мою ладошку и пялился минут пять, не меньше.
– Люб, а давай ТЫ за меня пойдёшь, а? – произнёс он вдруг странно хриплым голосом.
– Чего? – я от такого предложения чуть со стула не свалилась. Внезапно, вот прям вообще нежданчик. Занервничала, попыталась вырвать ладонь, но её держали слишком крепко. – Тихонов, ты точно только пиво пил? Сам же говорил, как к сестре ко мне относишься. Да и ты для меня типа старшего брата. Замуж... Придумаешь тоже!
Вру. Бессовестно вру. Потому что иногда думаю о Юре так, как о братьях думать не принято. Но это мой маленький секрет, и о нем я точно ему не скажу!
– Я понимаю, – он горестно вздыхает, убирает руку. Голову повесил, плечи опустил, весь поник. Бедный брошенный мамонт.
В этот момент я была почти готова мчаться в столицу и лично выдрать гадюке Кире все патлы.
– Слушай, кнопка, – подает голос Юра. – А давай тогда этот... фиктивный брак заключим? Я от тебя требовать ничего не стану, относиться буду, как и раньше. Ты просто переедешь ко мне, и всё. Отдельную кровать в спальню куплю! Просто... Блин, у нас на работе всё в курсе, что через три недели планируется моя свадьба. Я все уши прожужал девчонкам, какая моя невеста хорошая, замечательная, и как я влюблен. Если узнают, что она меня кинула... Чёрт, да я повешусь от всеобщей жалости и сочувствия. А с хирургии медсестры ведь каждая вторая ещё и утешать полезут. Лично и со всей страстью. Я не вынесу этого, Любаш, понимаешь?
О да, я понимала. Куда лучше, чем представлял себе мой коллега. Правда, на прошлой работе на меня обрушились скорее безмолвная всеобщая насмешка, но были и те, кто подходил, утешал. Не прямо, но намеками. Скорее всего такие же, как я, жертвы насилия Арсения. И было это утешение хуже горькой редьки. Мне так не хотелось об этом говорить, даже думать! А тут кто-то, пусть даже из лучших побуждений, подходит и ковыряется, ковыряется в незажившей сердечной ране своим ненужным сочувствием с дежурными фразами. Так что понимаю я, Юра, на все сто процентов понимаю!
Я вдруг призадумалась. А что, собственно, я теряю? Квартира у Тихонова большая, места двоим хватит с лихвой. До работы путь чуть длиннее, но если муженёк будет меня подвозить, то даже быстрее выйдет. Смогу приглядеть за бедным мамонтом, чтоб он с тоски какую-нибудь глупость не сделал. Ну и наконец, тоже от жалости избавлюсь. Пусть все видят – у меня всё хорошо, даже замуж позвали!
Глава 6.
Свадьбу провели скромную и небольшую. Я вообще думала расписаться только, но Юра переубедил, сказал, иначе нам не поверит никто. Поэтому десяток гостей, родители с моей и его стороны, простое, но симпатичное свадебное платье в стиле ампир, купленное со скидкой, но севшее, как родное. И поездка на байке по ночному городу вместо первой брачной ночи. Ветер трепал фату и красиво уложенные волосы, пытался задрать платье, как наглый соблазнитель; ночной воздух в сотрудничестве с бутылкой шампанского пьянил до головокружения; широкая спина Тихонова казалась защитой от всех беда. Автострада мчалась навстречу, за спиной словно вырастали крылья, хотелось смеяться и кричать – и я не отказывала себе в этом удовольствии.
Домой, к Юре, мы приехали на рассвете. Мамонт перенес меня через порог, легко и непринужденно, как пушинку, хотя я протестовала. Что за дурацкий обычай, смысл его соблюдать? Всё равно ведь у нас всё не по-настоящему. Но Тихонов буркнул – "Так надо!" – и я не стала с ним спорить. Тем более, приятно, когда тебя на руках носят.
Потом мы разделись и отправились по кроватям – Юра не соврал и действительно купил для меня отдельную. С удобным матрасом, мягкими подушками, красивым постельным бельём. Я отчалила в царство Морфея, едва коснувшись подушки щекой, и проспала сладко-сладко до самого обеда, даже безо всяких кошмаров. Пожалуй, в моём случае о лучшей брачной ночи нельзя было и мечтать.
Первое утро семейной жизни плавно перетекло в первый день. Проснулась я сильно после полудня. Кое-как выползла на кухню за спасительной чашкой кофе. Кофе в доме был только натуральный, а вместо турки стояла навороченная кофемашина. Я минут пять изучала россыпь кнопок на панели, боясь нажать что-то не то и сломать дорогую вещь.
– Ю-уур! – поняла, что сама не справлюсь, позвала в коридор. – Юр, спаси меня, твой кофемонстр вызывает у меня панику!
– Щас иду, момент, – донёсся ответ из ванной. Послышался шум воды, хлопнула дверь, и сонный молодожён показался на кухне.
