Текст книги "(не)любимый препод (СИ)"
Автор книги: Дана Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
(не)любимый препод
Дана Блэк
Пролог
Сворачиваю газету рулоном и иду на нее.
– Пожалуйста, – она пятится от меня, ее голос срывается на писк. – Там в статье все не так. Это не я. Выпейте таблетки, и мы поговорим. Вы слишком бешеный.
Я слишком бешеный? Пакость мелкая.
Срываюсь с места. Она толкает дверь и шмыгает на крыльцо. Несется по ступенькам. Навстречу поднимаются бабки, молниеносно делают выводы: "воровка, мужчина, ловите скорей, полиция-я-я".
Я ловлю. Почти у машины, хватаю за капюшон и толкаю животом на капот.
Женщин никогда не бью, но эта заслуживает порки, свернутым журналом от души прохаживаюсь ей по жопе. Она извивается, сапогами месит снег, я давлю на спину, удерживая на месте, она визжит:
– Отпустите!
Ее короткая куртка задирается вместе с футболкой. Упираюсь взглядом в голую поясницу с двумя ямками, покрытую светлым пушком волос. Выпирает позвоночник, хрупкие острые косточки, и кончается моя воля.
Спускаю ладонь ниже и веду по гладкой коже. Наваждение. Сжимаю второй рукой и грубо разворачиваю к себе. Она покраснела, волосы растрепались, глаза горят.
Моя студентка, чертова зараза, ныне целиком в моей власти, но не знаю, что с ней делать.
– Мне не нравятся ни старухи, ни малолетки, Кристина, – говорю по слогам. – Долго будете привлекать мое внимание подобной ересью?
– Ну все, – она со свистом выдыхает воздух. – Оба достали. И вы, и ваш стукач сыночек. Два пупа земли. Если вы еще раз…
Затыкаю ее. Как порыв, как аффект, как приступ, сам не думаю, вырывается так долго копившееся. Наклоняюсь, язык мазком по ее губам, полоска слюны на блестящей краске помады.
Моя ошибка. Моменталом сохраняется в память, доступ ограниченный, мне и ей, и больше никому. И больше никогда. Я спятил, ау, сценарист, вырежи это.
Поспешно отодвигаюсь. Она встает на носочки и сама прижимается к моему рту. Вползает вирусом и жрет настройки. Горячая и мягкая, очень сладко. Обнимаю, поднимаю за бедра и усаживаю на капот, она цепляется мне в воротник, и я наваливаюсь ближе. Пью медленно, как сок из трубочки, а ей не хватает моего языка. Осторожно скользит по нижней губе, пробирается в рот. Невыносимо, волком вой, сдаю позиции и углубляю поцелуй. Соединяемся, она мычит, меня уносит. Уже причиняю боль, а затормозить не могу, редко целуюсь, и моя жажда калечит ее сказку. Остро сознаю, что это грань, и если сунусь дальше, башню сорвет, поимею мозг нам обоим и трындец, но не отпущу.
Приехали.
Глава 1
«Почему собака виляет хвостом – потому, что она умнее хвоста. Если бы хвост был умнее, то он вилял бы собакой».
Звучит, как полная чушь. И это не я упражняюсь в красноречии, а реальная цитата из комедии, которую мы смотрим. Длительность фильма полтора часа, как и сама лекция "8 фильмов о медиа и журналистике".
Ня, мои любимые пары. Будто не на учебе сидишь, а в кинотеатре. Можно жевать жвачку и пить коку. И заниматься своими делами.
Почти идеально, если бы препод при этом не нудел:
– … современное понятие фейк-ньюз и дезинформация. Проследите, как грамотно специалист инсценирует скандал.
На этих его словах видео подвисает – техника в институте пашет из рук вон плохо. Колесико на экране проектора крутится, мы пялимся в смазанный стоп-кадр.
– Александр Александрович, а фильм биографический? – рядом со мной Николь поправляет очки в широкой черной оправе. – Президент правда обжимался с девицей, и его застукали?
Алекс Александрович отрывается от крайне важного занятия – рассматривания наручных часов и поднимает голову.
Мы сидим близко. Я – потому, что у меня правда плохое зрение. А Николь…
Анонс на Николь: стекла в ее очках без диоптрий, светлые волосы в стрижке каре, в соцсетях её можно найти как "Николь Беркут".
Беркут – псевдоним, конечно. Некоторые педагоги охотно разрешают нам играться в журналистов. Но Николь моя соседка уже полтора года, сначала по комнате в общаге, а летом мы сняли квартиру. Поэтому я в курсе ее секретика. Настоящее имя "Катя" она сменила официально, но с фамилией сей трюк не прокатил, шлепать ей в паспорт "Беркут" отказались, несмотря на крупную взятку в виде бутылки коньяка с тремя звездами и конфеток "птичье молоко".
Так вот по паспорту она – Попкова.
Николь Попкова.
По-моему, сильно. Загляденье сочетание. Чего ей не нравится? Главное ведь, что такое уже не забыть, как страшный сон.
– … давление на медиа со стороны истеблишмента, – треплется препод. – И там в жанрах так же заявлена биография.
Огромной лапищей он отодвигает пластиковую папку на край стола. Николь натурально прикидывается беркутом, орлиным зрением отслеживает каждое движение этого альфа-самца.
Или ястреба, или коршуна, если по-пернатому. Видный хищник.
В общем, Алекс Александрович – птица не нашего полета. И он уже три месяца не может запомнить ФИО Николь. Каждую пару смотрит в список и спрашивает: Попкова, готовы сегодня?
А потом, словно опомнившись: ох, простите покорно, Николь Беркут?
Она скрипит зубами и кивает. И дальше бросает глазами искры в него.
Кроме Николь, по преподу, до состояния "кириешки", сохнут: Маша, Даша, Саша, Женя, Виктор, собаки, кошки, земляные черви, перечислять устала. Брутальная борода и немыслимые татуировки классного мужского экземпляра косят всех напропалую.
Анонс на Алекса Александровича Аверина: лет сорок, разведен, голос с хрипом, как у певцов при расщеплении, и он носит лакированные ботинки. И сексуально курит. И под рубашкой грудь волосатая. И в койке он зверь.
И можно с три короба еще навоображать, да.
Громко втягиваю газировку из трубочки, и смотрю на Аверина. Он облокачивается на стол, угрожает презентациями, которые мы должны сделать, и дергает бороду – раз, два, три, четыре…
Он отворачивается, и я сбиваю счет.
– Смотрим внимательнее, – повторяет Алекс и неопределенно машет рукой, – на следующую пару от каждого жду письменную рецензию по фильму.
– Почему этот фильм, вообще, к прокату допустили? – вопрос из зала. – На пальцах ведь рассказывается, как извращается правда.
Алекс игнорирует. Садится на край стола. Не прям туфлями болтает в воздухе, а опирается задом, сложив ноги крестом. К аудитории вполоборота, поправляет чуть задравшиеся брюки, на щиколотке мелькает чёрный рисунок-тату, на его грубый профиль молятся по правый локоть от меня.
У Николь подбородок тонет в ладони и два серых сверла вместо глаз, в-ж-ж в Алекса. Она точит лясы с соседкой в стиле: сю-сю он зайка, да?
Сю-сю согласна с тобой – ответно льет сироп одногрупница.
– Как можно взрослого, похожего на чокнутого байкера чувака называть зайкой? – не выдерживаю волнений над ухом.
– Почему нет? Запустить лапку к Алексу в штаны великая задача времен и народов, – бросает Николь. – Важнее красного диплома. Не ври, что сама не хочешь.
Смотрю на Аверина, он смотрит на часы.
Ноу, я не отрицаю его очевидную привлекательность и чувствую силу от него исходящую, она сродни гипнозу, еще бы, у него же глаза чернее ночи, кода нет луны и вырубили все фонари в окресностях.
Но мы второкурсницы, а ему даже на выпускниц плевать.
Взаимно, мне в его беспросветных дебрях плутать некогда. Я занятой человек.
Одногрупницы томно вздыхают.
Я тоже, с тоской. Начало четвертого, а у нас только первая пара. А мне край, как срочно, на работу надоть.
Фильм идет, в аудитории гул – персонажам моют косточки. Активность на лекциях – жирный плюс в карму под названием "зачетная книжка".
Тайком забиваю в поисковике на планшете "Плутовство" и листаю отзывы на медиа-творение Барри Левинсона.
– Этот фильм политическая сатира, – громко высказываюсь, урвав чужую мысль. – И если так рассудить, то ведь в каждой шутке…
– Только доля шутки, – одобрительно заканчивает Аверин. – Верно подмечено.
Конечно, верно. Всегда срабатывает.
Двинем дальше.
На экране Дастин Хоффман жалуется Роберту Де Ниро на тяжелую долю продюссеров. Пью колу, надуваю пузыри из жвачки и читаю комментарии.
– А ведь американцы часто прибегают к помощи киношников для решения своих проблем, – цепляю ходовую тему и запускаю живой спор среди одногрупников.
Дискус. Аверин только и успевает, что отбиваться от студенческих бла-бла.
Все. Я отметилась, миссия выполнена, и ближайшие минут двадцать могу уделить работе. Ха и хо, уровень хитрости – лиса из басни про ворону и сыр.
Пялюсь в планшет и пролистываю рабочий чат.
Ничего утешительного. А я надеялась на поддержку коллег, мол, учись, Кристин, хватит пропусков, иначе вылетишь прямо в главные институтские ворота, когда та старая ведьма из деканата будет метлой размахивать. Ну, правда, там бабулька сидит – вылитая колудница, такой лютый треш на голове, будто ее током шандарахнуло.
Ах, да, самое главное забыла.
Анонс на меня: я люблю анонсы. И чесать языком. Так что если хотите попасть под раздачу – бегом ко мне.
Просто мысленный монолог помогает оттачивать навыки для статеек.
Гениально я придумала. И скоро стану крутейшим из журналистов, как Кристиан Аманпур, я, на секундочку, Кристина Абрамова, у нас даже инициалы схожи с этой великой женщиной, за которой больше всех следят мировые лидеры в твитере.
Планшет вибрирует, вчитываюсь в буквы полученного сообщения и прощаюсь с улыбкой.
Ты на часы смотришь?! – строчит Линда, – твоя маршрутка уже должна сворачивать к остановке возле клуба. Живо сюда!
Маршрутка, может, и сворачивает. Только меня в ней нет. Как и у Линды чувства такта. Что за наезды на администратора от официантки?
Печатаю:
Я в центре. Яндекс говорит, что пробки в миллиард баллов. Приеду около девяти вечера.
Мою неконфликтность она не ценит, и шутку тоже, от нее приходит:
Ты накосячила и не всем клиентам инвайт отправила. Только что звонил постоянчик, думал, что на вечер все отменяется. Василина бесится, одна крутится, нас люлями угостила. Пиши щас, пока время есть.
Мда, ситуэйшн под заголовком "не было печали, но пришли черти и закачали".
Вчера Николь в конкурсе провалилась, где разыгрывали пластическую операцию на увеличение груди. Второе место заняла. И впала в истерику. Второе место – это не "ну так и быть, сделаем вам одну грудь", а "ты в пролете, крошка". Сначала Николь рыдала в три ручья, а потом мы вместе кидали словесные тухлые яйца в фотку победительницы, у которой " скучная инстаграмная лента, и эта курица даже селфи нормальные сделать не может, Кристин, я ведь достойнее была, ты же видишь".
Ее слезы затопили мне мессенджеры, и я работу запорола походу.
Делаю сосредоточенное лицо и смотрю фильм. На экране агенты пытаются отвлечь внимание от эротического скандала вокруг президента и снимают видос про несуществующую войну в Албании.
Такс. На сайте с фильмом выхватываю глазами отзыв. Вякаю Аверину про манипуляцию общественным сознанием. Скромно потупившись, слушаю, как он хвалит меня за наблюдательность.
Сенкс, крутая штука интернет.
Алекс дальше вещает про манипулятивные стратегии в цифровой среде, а я склоняюсь над планшетом.
Опять. Если на рабочем сайте нет активности аккаунта пять минут – пароль сбрасывается. У нас в клубе сверхбезопасность. Ибо клуб специфический.
Заново ввожу цифры.
Вылезает красная полоса главной страницы. В самом вверху тикают часики, отсчет в секундах, как на бомбе: до вечеринки осталось пять часов, пятьдесят минут, сорок девять секунд. Сорок восемь, сорок семь…
Ниже белыми буквами призыв: вынырните из холодного декабря и окунитесь в горячую атмосферу Чикаго. Только в этот понедельник, секс-маскарад и эксклюзивные коктейли всю ночь до утра.
Теги: #клубхочутебя; #свингерпати; #сексбезкомплексов; #сексбеззапретов.
Сама писала.
Мечтаю сотрудничать с глянцем, это и круче, и приятнее, и с возможностями карьерного роста, но фиг мне. Пока я безвестный герой СМИшного пространства. И перед каждым понедельником для людей, которые любят секс, я сочиняю завлекалочки: " и в сауне, и в бассейне, в баре, в бильярде, на танцполе, на массаже – только ты и камасутра".
А за те деньги, что мне платят, в шоколаде и гости, и я.
Давлю ногтем экран и листаю список гостей.
В таблице пестрят галочки – почти все постоянчики сегодня в седле. Проверяю пустые клетки по списку контактов и захожу в переписки.
Улавливаю движение сбоку. Ко мне наклоняется Николь и шепчет:
– Дашь замшевые сапоги на вечер?
Начинается. Старые песни о главном.
– Ты собиралась собственные купить, наконец? – отвечаю недовольным вопросом, не отрываясь от планшета.
– Ау, второе декабря, – чеканит она. – Это тебе родители золотые горы переводят. А мне еще за квартиру платить.
Мы живем в трешке с евроремонтом, в хорошем районе, и родители мне столько денег не высылают, плачу своими, кровью выстраданными, но если откажу, то меня ждет концерт по заявкам "Кристина-а-а, ты жадина-а-а…"
Киваю:
– Бери. Но если каблуки опять свернешь – неси в ремонт.
– Я в прошлый раз отремонтировала! – она возмущается.
– Сама? – подхватываю тон. – На них стоять было невозможно, ноги выкручивало. И стельки изодрала. А там мех натуральный.
– Ой, до смерти мне напоминать будешь? Отдам я тебе деньги. Потом.
– С первой пенсии, – подсказываю. Держу палец над текстом и замираю. Перечитываю последнюю строчку с приглашением и не верю глазам.
Понедельник день тяжелый, но, клянусь, у нас ты не захочешь срать…
Что?
Спать, предатель Т9.
Вспоминаю странные входящие, типа "да у вас вроде неплохо кормят и не так страшно, чтобы бежать в туалет" и хихикаю, только теперь доходит смысл.
А следом понимаю, что мне влетит.
Клиенты вряд ли настучат, просто опечатка. Но если кто-то из наших клубных змей зайдет почитать переписки, то в очередной раз раздуют из мухи слона. Старшая админ заведет шарманку "ты знаешь, сколько человек рвутся на твое место? Уже простую замануху в несколько строчек не в состоянии проверить на грамотность?" Она и так косится, считает, что я из-за учебы плохо справляюсь с обязанностями. Я и на сайте должна постоянно торчать, как онлайн-консультант, что у меня не всегда выходит. И на работу являться вовремя, что тоже мимо. Меня и держат-то пока лишь потому, что я креативлю, когда продюссируем вечеринки. У них глаз замылился, столько лет крутятся в этой сфере.
А я свежий пот. Который ведрами с меня польется, едва порог клуба переступлю.
Во всем виновата Николь. Если бы она не лезла ко мне вчера со своими дурацкими конкурсами…
Со злостью, со всей силы пихаю ее локтем.
– Ай! – она вскрикивает и с удивлением поворачивается. – Аккуратнее нельзя?!
– Нельзя! – рявкаю. – И сапоги тоже! И платья! И, вообще, я переезжаю!
– Сапоги нельзя? – выпадает она в осадок. – И платья? Ты больная?!
– Девушки, вы по теме так громко рефлексируете али личное? – вклинивается Аверин. Деловня, как обычно, что-то суперважное объяснял, а мы имели наглость мешать ему, и теперь он сверкает в нас недоброй ухмылкой. При закрытых жалюзи и выключенном свете, в синих отблесках растянутого экрана, у него из бороды словно торчат клыки. Устрашающе, в подобном контексте и я уверую, что в кровати он оборотень – " Сумерки. Нахальный плагиат из России с любовью".
Николь молчит.
Он ждет ответ.
С экрана звучит смех персонажей двадцатидвухлетней давности, а реальная аудитория в тишине, как на погосте, рассчитывают на панихиду.
– Мы по теме. Поражаемся, почему такой полезный фильм такой смешной, – ляпаю, прервав паузу. Тянусь к красному высокому стакану с газировкой.
– Да? И что вас насмешило?
Пялюсь в экран, но можно не стараться, пока я отвлекалась суть ускользнула, и щас там сцена, где под торжественную музыку несут гроб, обтянутый флагом.
В тему. И комментарии не подглядеть, засада.
– Ну…Дастин Хоффман смешной. Вспомнила, как он переодевался женщиной в другой старой комедии, – мямлю.
Зря я это.
Аверин смотрит на меня несколько долгих секунд, как на идиотку. Переводит взгляд на часы. Говорит:
– Кристина, ваши любимые фильмы обсуждать времени нет, к сожалению. Осталось пять минут, у кого какие мысли? Желательно, не оффтоп.
Он садится за стол.
Я торопливо листаю отзывы на фильм.
Кто за язык тянул? Алекс строгий и не выносит глупость, и все мои предыдущие блестящие ответы он уже закопал в том гробу. Шопен, у меня горе, мне срочно нужен "Траурный марш", чтобы заглушить рыдания.
– Спасти мир нельзя, но можно попытаться, – говорит на экране Хоффман.
В поддержку мне. Точно, рано лапки поднимать. Вот неплохое мнение: " фильм о цинизме. Одна неправильная идеология меняется на другую, с ее помощью разрушаются государства…"
Подходит.
Откашливаюсь. Делаю большой глоток кока-колы.
– Короче, кино о цинизме, – доносится голос с заднего ряда. – Одна идеология меняется на другую, а потом разрушаются целые государства.
Давлюсь газировкой.
– Егор? Вы решили к нам присоединиться? – Аверин аж привстает на стуле. – Мне казалось, вы спите.
– Вам казалось, – за спиной Егор громко зевает и продолжает с ленцой. – Я в инете лазил, читал комменты на фильм. Захотелось поделиться. А что? Абрамова всю лекцию только этим и занимается. Крис, ну слово в слово шлепаешь с чужих отзывов. Фантазия своя по нулям?
Во мне умирает дыхание. И репутация. И саму меня пора хоронить, ибо зачёт я теперь точно не сдам.
Алекс молчит. Отрешенно дергает бороду. На автомате считаю движения: один, два, три, четыре…
Козлина Егор.
Сжимаю в руке стаканчик и оборачиваюсь. Между нами пять рядов, из них четыре пустых – заскок Аверина, студентам можно занимать только два первых и два последних, а в середине сидеть нельзя. Щурюсь. Темно, но все равно вижу насмешку, с которой парень изучает мое перекошенное лицо.
Анонс: Аверин Егор Александрович, сын препода и зарвавшийся мажор. И он терпеть меня не может. Но так открыто не гадил еще.
– Как крыса себя ведешь, – цежу.
– Наоборот, одолжение делаю. Крис, нельзя жить чужим умом, – он показательно стучит по корпусу планшета. – Иначе останешься тупой, как пластмасса.
Остальные хихикают. Серая армия почитателей, "лишь бы примазаться, а смешно или нет – дело десятое". Даже Николь хрюкнула.
– Твоя забота границ не видит, – цокаю. – Это из-за лета, да? Все никак не отстанешь?
В его самодовольную улыбку мой вопрос вдыхает зло. Оно захватывает еще и глаза, разгорается. Когда так смотрит – будто готов молотком тебя стукнуть – похож на отца. Он открывает рот.
Его голос тонет в пронзительной трели звонка. Партия. Ха.
Закидываю сумку на плечо, выхожу из аудитории и читаю сообщение от Линды:
Ты едешь или нет? Василина тебя ждет.
Пусть сама напишет, что надо, – отбиваю ответ. – Я же договаривалась с ней, что днем не смогу.
Так форс-мажор, сегодня всё по высшему разряду надо, – Линда шлет улыбающийся смайлик. – Хозяин приедет.
Хозяин? – тоже ржу желтыми кругляшами. – Это кто? Любитель дисциплины и связываний?
Это хозяин клуба, – припечатывает. – Ты же с сентября работаешь, а он последний раз в августе был. Зверски строгий. Мы-то все устоявшийся коллектив, а ты новенькая. Если ему не понравится что-то – первая пойдешь лесом. Ну что? Все еще занята?
Глава 2
Кошка сдохла, хвост облез, кто слово скажет – тот её и съест.
– Александр Александрович, можно звук добавить? – спрашивает девушка с первого ряда.
Кошка ваша, Зарипова. Приятного аппетита.
Беру пульт, увеличиваю громкость.
За прошедшие полтора часа прибить студентов хотелось три раза. Если бы не Егор, никогда бы не пошёл преподавать. Атмосфера кошмара, эти дети сводят с ума. Долго думают, глупо хихикают. Тайком меня фоткают. Ну, дамы, в основном.
Тридцать девять лет – не старость, но между нами пропасть минимум в пятьдесят единиц по айкью. Они до сих пор пишут на столах. Не "саша дурак" и подобное, а "новости – наша профессия", "новость живет пока вокруг нее растут слухи", они пачкают синей и черной пастой кремовое покрытие, и ради чего?
Очередной вопрос из зала активирует желание ушатать малолеток. Раз, два, три, четыре – тереблю бороду. Ощупываю жёсткие волосы. Парикмахер из "Биг Босс" опять в шоке будет, у меня на лице мочалка.
Автоматически отвечаю:
– Нет, конечно, войны на самом деле не было. Это пример фейк-ньюз, крайне наглядный.
Смотрю на видвижной проекционный экран.
Производитель обещал повышенную яркость и угол обзора до ста двадцати градусов. Безбожно врал. Если не выключать свет в зале, изображение совсем бледное. Впрочем, я только за. Имбирь, хрен и васаби клал я на эти полнометражки, всю осень Спилберг, Маккарти и Макдональд мутят мои сны.
На планшете листаю ленту комментариев к фильму.
Если какой-нибудь умник вздумает хоть фразу отсюда взять – шлепну на месте. Хитрая задница Абрамова, не хочет учиться, так ее не держат, будто это мне надо, вдалбливать ей в голову азы медиа. И не дура ведь, нормально соображает, зачем все испортила и смухлевала? Такой образ накрылся.
Разочарован навсегда.
Смотрю на часы. Эксклюзив с эмблемой льва – платина, бриллианты, функция прыгающего часа и еще всякие приблуды. Остаток былой роскоши. Пять вечера – раньше в это время я удобно полулежал на диванчике в ресторане с отличной кухней от народов балканского полуострова, пил ром и заключал сделки.
А теперь обсуждаю нацинтересы, проблемы качества, суть журналисткой работы, короче ерунду. И раз, два, три, четыре – дергаю бороду.
Спокойно, спокойно по волнам, у меня есть цель: я хочу наладить отношения с ребенком. Правда, три месяца уже улетели псу под хвост, тому самому, который виляет собакой.
Но я в режиме ожидания. Айн момент. А знаешь, все еще будет. Правильные вещи поет Кристина. Обракайте.
В перерыве спускаюсь на первый этаж за кофе.
Паркет "ёлочка", двери-двери, лестницы, студенты, коллеги, всем рахмат за внимание – киваю направо-налево. Взгляд цепляется за волнистые темно-русые волосы.
А-а-а, врунья.
Сидит на лавке, возле автомата, положив ногу на ногу. Потертые черные слаксы и черная футболка с надписью " Shut the fuck up " – в мире нет вещей более странных, чем подростковые шмотки. Во веки веков не допру, зачем они выряжаются черт знает как. Сплошная эклектика, при такой-то внешности.
Она дует на стаканчик с кофе. Над губой пикантная родинка. Матовая темная помада.
Красивая девочка. Но я за шоколадные глазки оценки не ставлю.
Давлю кнопки, забираю стакан с ореховой кофейной бурдой. Плюхаюсь рядом и заглядываю в экран. Успеваю прочитать "да, знакомства для секса, разумеется".
Вот это поворот.
Она дергается.
Мой стакан наклоняется, и кипяток льется на брюки. На черную классику от Хуго Фердинанда Босса, но мне не жаль. Поднимаю бровь и смотрю на нее внимательнее.
А дитё-то порочное.
Хмыкаю.
Теперь ясно. Где уж время на учебу найти, коли приспичило трусики снять.
– Это не то, что вы подумали, – распутница резво вскакивает на ноги, будто я ее ошпарил, а не себя. Она ставит кофе на лавку – ага, пить расхотелось. Торопливо толкает планшет в висящую на локте сумку.
– Ну что вы, Абрамова, это ваше личное дело, – тоже встаю, достаю из нагрудного кармана платок и тру брюки. – Хоть до знакомства, хоть после, занимайтесь чем хотите. Я по другому вопросу подошел.
Она топчется на месте, с горящим лицом. Закуток у автомата освещается слабо, лампа над нами дает отблески, и ее глаза похожи на конфеты с вишней. И зачем ей нужны сомнительные чаты с извращенцами, неужто в реале не с кем перепихнуться? Абсурд, невероятно.
– Вы правы, Александр Александрович, мое дело, – она задирает подбородок. – И совать нос в чужие переписки некрасиво по меньшей мере.
– Ну простите, – прячу улыбку за глотком кофе. – Предположил, что вам стыдно за лекцию и вы просматриваете учебный материал. Собственно, это и хотел сказать. Если вам интересно получить зачет, то к следующему семинару подготовьте презентацию. Не по фильму. Разработайте свою собственную манипулятивную стратегию. Убедительную, чтобы я поверил.
Она моргает. Встряхивает волосами. Уточняет:
– Вы шутите?
– Разумеется, нет.
– За неделю я не успею.
– Успеете, если захотите, – убираю смятый платок в брюки. – Если будете работать. А не заниматься тем непотребством, в которое я сунул нос, – подкол вылетает сам собой.
Не глядя на нее больше, поднимаюсь наверх.
Налажал. Хуже нет ада – когда в тебе видят школьного учителя с дурацкими присказками "накраситься не забыла, а учишься на двойки". Фу. У нас тут совсем другая политика, воспитывать чужих детей нафиг не уперлось, но сударыня огорчила второй раз за день. А казалась таким одуваном – дунь и полетел белый пух.
В аудитории пока никого нет. Запираюсь. Дверь отрезает беспокойный гул коридора и в уши загружается доза тишины, о, бесподобно. Основные занятия идут утром и днем, а щас половина малолетних придурков мажут лыжи до дома. Прощайте, друзья.
Сажусь за стол, отпиваю кофе, морщусь – невкусно, звоню Маше.
– Аллоу, – после напряженных гудков тянется ее голос в динамике. Моя музыка. – Саш, ты? Давай кратко, мне некогда.
– Ты поговорила с Егором на счет моего предложения? – верчусь в кресле.
– Да. Он не хочет.
– И все? – усмехаюсь. – Весь твой ответ?
Толкаю палец между пластинами жалюзи и выглядываю в окно. На улице снежно-темно, снег валит с черного неба и пляшет в оранжевом свете фонарей, дворник скребет лопатой, расчищая дорожки. Красота, как на открытке.
И тут какой-то болван, дрифтуя, стартует с парковки.
Ох, как же они меня бесят.
– А что еще? – недовольно переспрашивает Маша. – Я спросила, он ответил. Я предложила подумать, он отказался.
– Ты сама не хочешь, чтобы он со мной ехал, да, дорогая? – ладонь потеет, перехватываю телефон другой рукой. – Так и продолжаешь сына против меня настраивать?
– Милый, у тебя опять паранойя, – по интонации представляю, как она закатывает глаза. – Просто Егор умный парень, и его твои заскоки заколебали.
– Понял, – вернусь еще к этому. – Может, увидимся завтра? – меняю тему. – У меня два выходных.
– Зачем?
– Соскучился.
– Саш, – она делает паузу. А у меня мотор долбит быстрее. Она вздыхает. У меня выступает пот на лбу. Она говорит, – Полгода. Полгода, как мы развелись, ты зря надеешься. Извини, мне пора. Пока.
Она сбрасывает. Сжимаю сотку до треска чехла. Гнев сходит лавиной, на сверхскорости и хана рассудку, готов прыгнуть в тачку, приехать и задушить и ее, и Егора, а после мыло и веревку, и следом за ними.
Никаких больше уступок, я всё. Злой и страшный серый волк, ну-ка, отойди в сторонку, покури.
За дверью смех и ор, ручка громко щелкает, ходит вверх-вниз.
Торопливо шарю по карманам, достаю пузырек. Руки трясутся, тремор, словно я древний старик с Паркинсоном. Выщелкиваю капсулу в рот. Грызу таблетку, горько, аж передергивает, заливаю следом кофе, и пока коктейль смешивается в крови, меня клинит.
Тихо, тихо, черт подери, ти-и-хо-о. Давай, волшебное снадобье, в темпе, действуй уже.
Звенит звонок на пару. К Паркинсону добавилась порализованность, не встаю. Жду, пока закрученные пружинами нервы прекратят трёпку. Хватит, я и так в клочья.
Еще минута, и выползаю из-за стола. Студенты вваливаются в зал, я красуюсь лицом цвета асфальта.
По третьему кругу пускаю "Плутовство".
Игнорирую вопросы. Молокососы не лезут по причине "иногда этот чувак не в себе, он у вас на парах тоже виснет?", сам слышал, как кучка м-м-мудрецов трепались в туалете. Что только добавляет мне рейтинга, интрига. Они хотят постичь тайну.
А я хочу десять часов вечера.
Закидываюсь еще одной таблеткой. Захожу на сайт клуба и прошу администратора выслать мне список гостей-женщин. Василина говорила, что новенькую взяли, любопытно глянуть, но на аватарке маячит медийная корреспондентка.
Она не отвечает. Я дергаю бороду, смотрю на часы, заученно твержу студентам медиа-истины, в параллель просматриваю сайт.
Жду пять минут. Десять.
Вот это нахальство. Ник "Хозяин" ей ни о чем не говорит? И что за погоняло: Кристиан Аманпур? Линда, Памела, Анфиса Чехова – девочки хотя бы ближе к теме берут имена, с уклоном в специфику. Кристиан – кого возбуждают ассоциации с британской телеведущей-пенсионеркой?
Сообщение от бабушки приходит через пятнадцать минут. Спринтерская скорость, победила голубиную почту. Гонщица Царевна.
Файл с гостями не открываю, печатаю:
Почему так долго отвечаете, Кристиан? Вы на работе?
Извините, еще нет. У меня были неотложные дела, – заявляет. – Но я уже еду.
Какие дела, можно узнать? Вели эфир на Си Эн Эн?
Увы, нет. Личное.
И как часто вы отлучаетесь по личному в рабочее время?
Бывает, но это не отражается на продуктивности нашего сотрудничества.
Почему вы так думаете? Что отражается, а что нет, решать мне. А ваше дело качественно выполнять работу, за которую я плачу.
Она молчит.
Правильно, вот и молчи. Дура. Понаберут по объявлению. Зря клуб забросил.
Пролистываю полученный текст. Много знакомых, с кем летом отжигали. Те ночи в дыму фрагментами всплывают в мозгах, и я гоню мысли, слишком рано для эрекции, лежать дружок, жди.
Завершаем учебную мутотень в половину восьмого.
На улице вдыхаю свежий морозный воздух, поднимаю воротник пальто. Подхожу к машине и заливаю в замок литры силиконовой смазки.
Синий культовый родстер ягуар "и-тайп" с откидным верхом в сезон сугробов и метели смотрится летающей тарелкой. Плевать, в Санкт-Мориц в Швейцарии проводят ежегодные зимние ралли винтажных автомобилей, так и мы в Росии тоже могём.
Справившись с замками морожу зад внутри.
В салоне скребок для льда, плед, лопата с телескопической ручкой и вазелин для оконных и дверных уплотнителей – стандратный набор вроде аптечки.
Фломастером отчеркиваю на сигарете отметку. Щелкаю зажигалкой.
По пути, как обычно, у водил глаза на лбу. Кажусь чокнутым психопатом-убийцей, медленно-медленно растягиваю смерть иконы британской автомобильной индустрии.
Мужики, я наносил слой защитного покрытия, но не канает, это не изи-пизи, лемон сквизи. Ржавчина на крыше, коррозия кузова – моему коняшке плохо, он болеет и умирает, я все вижу, но не могу отправить его в госпиталь. На реставрацию, наверное, уйдет еще больше бабла, чем стоимость самого яги, а у меня пока нет средств.
Напрягает эта тема до одури. Но выгода гнева в его ликвидусе, он горяч, как солнце, спасибо ярости я жив, хотя она же и раскатала в лепёху мою семью. Парадокс тянет на трехкратное ура.
Паркуюсь в подземном гараже, дальше через тамбур в коридор, и вуаля, мой еще один дом.
– Александр Александрович, – бросается навстречу верная Василина. – Вы приехали! Как я рада вас видеть! В бар? Хотите ром?
– Ром, но в душ, – говорю, не замедляя шаг. Иду к лестнице, она подскакивает рядом. – Что у нас сегодня?
